Солнечный лучик пролёг через узкую кровать, и когда Люси перевернулась на другой бок, упал девушке на лицо. Веки её вздрогнули, она откатилась назад. Но лучик, казалось, следовал за ней.

– Люси! Люси! – На лестнице раздавались мамины шаги. – Сокровище моё, какая же ты соня. Знаешь, который час?

Люси приоткрыла один глаз:

– Даже не представляю, – и она с неохотой открыла второй.

Ей не хотелось, чтобы начинался новый день. Ночные события, бывшие то ли сном, то ли явью, всё ещё будоражили её воображение. И она хотела продлить это ощущение. Но тут в комнату вошла мать, очень весёлая по сравнению со вчерашним вечером.

– Дорогая, уже почти десять. – Она осторожно села на кровать, чтобы не задеть ногу дочери, как обычно неестественно вывернутую. Значит, всё это было лишь фантазией? – Мы получили потрясающее приглашение!

– А? – пробормотала Люси и зевнула.

– Ради всего святого, не говори «а». Это так вульгарно. В следующий раз говори «да», как все цивилизованные люди, «а» говорят только местные.

– А-гм? – Люси рассмеялась.

– Именно так. – Брови Марджори Сноу взметнулись вверх, как две маленькие рыбки. – Не важно. Мы привезли тебя сюда не для того, чтобы ты перенимала здешний говор. Разве ты не хочешь спросить о приглашении?

Люси приподнялась на локтях.

– Конечно, хочу. – Она попыталась изобразить энтузиазм.

– Нас пригласили на яхту.

Люси выпрямилась:

– Мы будем плавать? В океане?

– Уж не знаю, дорогая, где ещё здесь можно поплавать на яхте. Но это не главное. Нас пригласил не кто иной, как Огастес Беллэми.

– Беллэми? А кто это?

– Беллэми с Верхней Пятой авеню. Очень достойные люди. В этом году у них новая яхта. Самая большая, которая когда-либо была здесь, как говорит Эльва Перри. Она принесла сегодня дюжину яиц и эту новость. Она довольно милая, эта миссис Перри. Как бы там ни было, Беллэми устраивают так называемую вечеринку под парусами.

– И они хотят, чтобы мы присоединились?

– Да, дорогая, и особенно ты: я думаю, на борту будет их сын. – Марджори буквально светилась.

Люси отшатнулась от матери. Одна только мысль о том, что ей придётся вести беседу с ещё одним юным аристократом, ввергала её в уныние. Светская беседа была для неё сродни минному полю. Ей чрезвычайно удачно удавались глупости. А если при этом будет присутствовать Марджори… Меньше всего Люси хотелось обмануть ожидания матери или поставить её в неловкое положение.

– О, дорогая моя, я и не думала, что всё начнётся так скоро. Уже послезавтра! А я-то считала, что мы приехали слишком рано. Какое везение, что из-за новой лодки – прошу прощения, яхты, – Беллэми приехали раньше обычного. Говорят, она стоила почти сто тысяч долларов. Представляешь, какая роскошь?

У Люси же перед глазами стояли не зелёные банкноты, а море – огромное, сверкающее в лучах солнца море.

* * *

Из-за плохой погоды прогулку под парусом пришлось отложить на два дня. Но в субботу утром было ясно и солнечно, и семейство Сноу взошло на борт «Отважного жаворонка».

– Ах, а вот и вы, – сердечно поприветствовал их Огастес Беллэми на причале. – Миссис Сноу! И юная мисс Сноу. Люси, не так ли? Моя жена уже на борту с сестрой и моим шурином. А вон идёт мой как всегда непунктуальный сын Гас.

Все были представлены друг другу. Гас Беллэми протянул руку, чтобы обменяться рукопожатием с миссис Сноу, чей голос дрожал от восторга, когда она отвечала на приветствие.

– Вообще-то Гаса не будет с нами на борту: он поплывёт на паровом катере вместе с юным Финеасом Хинсслером, чтобы сделать снимки «Жаворонка» своей фотографической камерой. – И Огастес Беллэми подмигнул.

«Фотографическая камера, слава Богу», – радостно подумала Люси, потому что на эту тему могла бы придумать достойный вопрос для поддержания беседы. Однако разочарование её матери было почти физически ощутимо. Дул бодрящий ветерок, около двадцати минут яхта плыла на восток, между островов Дог. Приятно поскрипывала мачта и подрагивали ванты. Когда ветер надул паруса, «Жаворонок» ринулся вперёд, как птица, в честь которой он был назван. Люси это показалось чрезвычайно волнующим, а вот бедная мама выглядела не совсем здоровой. Прогулка под парусами проходила как нельзя лучше, за исключением того, что план Марджори дал осечку. Она, прижав носовой платок ко рту, с тоской смотрела на небольшой паровой катер под незамысловатым названием «Бонго», на борту которого находилось то, что она про себя называла «ценным грузом» – Огастес Беллэми III – со своей фотографической камерой. Катером ловко управлял Финеас Хинсслер, сын Рэймонда Хинсслера, известного на весь Бар-Харбор производителя яхт.

Идея заключалась в том, чтобы пообедать на одном из многочисленных островов залива.

Чтобы порадовать маму, Люси решила изо всех сил постараться найти общий язык с Гасом Беллэми. Она уже придумала целых три вопроса о фотографировании, потому что недавно посещала выставку фотографий Йосемитского национального парка Уильяма Генри Джексона.

– Подведи поближе, Фин! – прокричал Рэймонд Хинсслер по ветру. – Я собираюсь немного сбавить скорость, а потом взять курс на первый остров Дог.

Когда катер подплыл ближе, Люси мельком увидела Финеаса Хинсслера. Стоящий у штурвала, он производил неизгладимое впечатление. Внезапно его суровый профиль ярко осветило солнце, когда он властно повернул штурвал и подплыл ближе к яхте.

– У вашего сына получатся отличные фотографии, мистер Хинсслер, – сказал Рэймонд Хинсслер.

– Я в этом уверен. Она же просто великолепна! И какой ракурс! Вы строите прекрасные яхты, Рэймонд. А Финеас так ловко с ними управляется.

– Это не только моя заслуга. Очень многое сделал Фин. Этот мальчик смыслит в лодках и ветре, он знает «Жаворонка» как свои пять пальцев и знает, как тот любим морем.

«Любим морем… какие прекрасные слова», – подумала Люси.

Она оглянулась и снова мельком увидела юношу по имени Фин, ведущего катер к берегу, обгоняя яхту.

Мистер Беллэми повернулся к Марджори:

– Надеюсь, вы хорошо проводите время, мадам, – и он сердечно похлопал её по спине.

– Прошу тебя, Оги, не колоти бедную миссис Сноу. Мне кажется, она не очень хорошо себя чувствует. Не волнуйтесь, миссис Сноу. К качке просто надо привыкнуть. – Аделаида Беллэми была изящной, красивой женщиной. Она была спокойна и уверенна, под стать своему положению и богатству.

– Жаль, что преподобный не смог поехать, – перевёл тему мистер Беллэми. – А вот Люси чувствует себя как рыба в воде. Тебе здесь нравится, правда, Люси?

– О да, сэр. Очень нравится.

– Оно завладело тобой, да-да, моя дорогая. Море такое. Оно сделало твои щёки розовыми, а прекрасные волосы – краснее, чем варёный омар. Ха-ха! – и мистер Беллэми хлопнул себя по пухлым бёдрам. Звук получился таким же громким, как хлопанье кливера.

Люси заметила, как мама вздрогнула.

– Варёный омар! Право же, Оги! – рассмеялась миссис Беллэми. – Прости его, Люси. Он не имел в виду ничего плохого. Он просто не всегда умеет выразить мысли – je ne sais quoi– правильными словами.

– Вы хотели бы причалить к первому острову Дог, чтобы позавтракать, мистер Беллэми? – спросил Сайрус Спрэг, капитан.

– Я был бы счастлив. Отличное место для пикника.

Люси отметила, что мама заметно оживилась. Она предположила, что связано это не с перспективой трапезы – лицо миссис Сноу оставалось бледно-зеленоватым, и еда явно не могла бы сейчас её обрадовать, – а с тем, что Огастес Беллэми III снова будет в пределах досягаемости.

– Так, посмотрим, – сказала Аделаида Беллэми, когда они вышли из шлюпок на пляж. – Пожалуйста, капитан Спрэг, попросите матросов поставить наши корзины там, за валуном, расстелить наше покрывало для пикника и поставить несколько пляжных кресел. А вон там – чудесное место, где можете поесть вы с командой.

– Да, мэм, – кивнул капитан.

– Нет, Аделаида, я бы хотел, чтобы капитан Спрэг поел с нами. Мне интересно узнать, что он думает об этих бизань-стакселях, – возразил мистер Беллэми.

– С нами! – повторила за мужем Аделаида, едва скрывая потрясение. – Ты хочешь сказать, что все мы будем обсуждать бизань-стаксели на протяжении всего пикника? Я не считаю это правильным, Оги.

– У нас ещё будет время потолковать, когда мы вернёмся, мистер Беллэми, – дипломатично предложил капитан Спрэг. Спор был быстро улажен, и Люси подумала, что в семействе Беллэми все споры улаживались быстро. Аделаида Беллэми была властной женщиной.

Надежды Марджори Сноу были снова разбиты: Гас наспех перекусил и устремился в дикую часть острова пофотографировать птиц. Когда он наконец вернулся, то, проигнорировав семью, набрал бутербродов и пошёл к команде. Аделаида Беллэми сделала вид, что не заметила этого, или ей правда было всё равно.

Люси сидела тихонько и с удовольствием ела восхитительный сэндвич с сёмгой, наслаждаясь видом на море. В небе парили чайки. Где-то вдалеке звенел колокольчик на буе. Всё вокруг было спокойно и прекрасно.

– Юный Финеас, – мистер Беллэми кивнул в направлении команды, – и правда сам сконструировал «Отважного жаворонка». Это его первая самостоятельная работа, хотя он начал работать на верфи отца ещё мальцом. А сейчас подаёт большие надежды.

Изабель, свояченица мистера Беллэми, улыбнулась:

– Как мило, когда аборигены находят своё призвание. Полагаю, так они меньше попадают в неприятности.

– Таким образом мы инвестируем в развитие острова, Изабель, – объяснила сестре Аделаида.

– Чертовски удачные инвестиции! – воскликнул Огастес Беллэми.

Аделаида вздрогнула.

– Не вопи, Оги, – проворчала она.

От этой беседы Люси стало немного не по себе. Она повернулась к морякам и поймала пристальный взгляд Финеаса, но он, заметив это, тут же отвёл взгляд. Когда пикник подошёл к концу, было решено, что женщины отправятся в обратный путь на паровом катере вместе с Рэймондом Хинсслером: начал усиливаться ветер. Им предстояло плыть против ветра: на катере добраться обратно до Бар-Харбора получилось бы быстрее. Финеас собирался перейти на «Жаворонка», чтобы следить за натяжением вант правого борта в условиях встречного ветра.

– А можно мне поплыть не на катере, а на «Отчаянном жаворонке»? – спросила Люси, жаждущая почувствовать бушующие волны.

– Почему бы и нет, моя дорогая, – ответил мистер Беллэми.

Увы, надеждам миссис Сноу снова не было суждено сбыться, потому что Гас тоже решил сопровождать женщин на катере, чтобы сделать ещё несколько фотографий яхты.

* * *

Люси наблюдала за Финеасом Хинсслером, стоящим за штурвалом. Время от времени он поднимал голову, чтобы проверить ветроуказатели – небольшие полоски ткани, развевающиеся на фалах, – и попутно отдавал команды подтянуть или ослабить паруса. Его руки легко и уверенно лежали на штурвале.

– Хотели бы вы встать за штурвал, мисс Сноу? – спросил он, внезапно повернувшись к Люси.

– Я? – Вопрос застал девушку врасплох.

– Почему бы и нет? – пожал плечами капитан Спрэг. – Это не так уж и трудно. У «Жаворонка» очень ласковый штурвал.

Нежность, с какой эти мужчины говорили о кораблях и море, очаровала Люси, но наблюдать за ними было ещё волшебнее. Финеас, казалось, почти не касался штурвала, а вёл корабль одной лишь силой мысли. На первый взгляд его было не назвать статным, но он был таким непохожим на молодых людей, которых Люси когда-либо встречала в Нью-Йорке. Он не относился к тем, про кого отец обычно говорил «с иголочки». Его светло-рыжие волосы доставали до потёртого воротника рыжевато-коричневой рубашки. На поясе он носил тонкую кобуру с ножом. Люси предположила, что нож нужен ему для того, чтобы перерезать в случае необходимости канаты на яхте. Черты его лица были неправильными и далёкими от идеальных. Но таких глаз, как у него – глубоких и синих, – она ещё никогда не видела. Его брови в море выцвели почти до белого цвета. Однако сильнее всего Люси привлекли руки Финеаса. Его пальцы были хоть и загрубевшими, но тонкими и изящными и, возможно, больше подошли бы пианисту, чем кораблестроителю. На его правой руке она заметила мозоли, его ногти были не только грубо обрезанными, но и немного грязными. Он твёрдо стоял на палубе в морских сапогах с неровно заправленными в них брюками.

«Носил ли он когда-нибудь галстук? – подумала Люси. – Есть ли у него сюртук? Или соломенная шляпа, из тех, что в моде этим летом?» Она смотрела, как он двигается: как будто составляет с яхтой одно целое, как гармонично и спокойно он склоняется под порывами ветра – а танцевал ли он когда-нибудь вальс?

Финеас повернулся к Люси:

– Смелее, попробуйте. Я заметил, что у вас морские ноги. Я видел, как вы стояли рядом с фальшбортом и даже не схватились за него, когда нас немного качнуло. И когда «Жаворонок» дал крен, вы просто немного наклонились, как будто это было для вас чем-то естественным. – Он улыбнулся. – Обычно девушки начинают визжать, словно банши, стоит яхте хоть немного накрениться.

– Я попробую, но мне бы не хотелось быть причиной поломки совсем новой яхты мистера Беллэми.

– Не переживайте об этом, – сказал капитан. – Пусть «Жаворонок» почувствует женскую руку.

– Я буду стоять прямо за вами, – заверил Финеас. – Если вам станет страшно, просто скажите мне, я тут же перехвачу штурвал.

Но Люси не испугалась. С той секунды, как она коснулась штурвала, она точно знала, что делать дальше. Девушка едва касалась восхитительного круга из красного дерева. Штурвал легко, как шёлковая лента, скользил в её руках. Её не нужно было сжимать его. Ничего не зная о кораблевождении, Люси стала одним целым с морем, ветром и яхтой: от киля, разрезающего воду, до огромных полотнищ белоснежных парусов, удерживаемых туго натянутыми фалами. Море, шелестя, расступалось перед чудесным кораблём, и Люси чувствовала тайный сговор ветра и моря, дерева и канатов, парусов и вант.

Её окутало спокойствие. Яхта была творением человека, достигшего гармонии с мирозданием. И он стоял позади неё.

– На что это похоже, придумывать корабль? – спросила Люси. – Я имею в виду, как вам в голову приходят все эти красивые линии? Как в прекрасном сне? Как паруса ловят ветер?

Финеас ответил не сразу:

– Знаете, никто раньше не спрашивал меня о кораблестроении и проектировании так. Но да, мне действительно это снится – чертежи, погружение до ватерлинии, вода под килем. Такие вот сны.

Люси немного наклонилась и слегка повернула штурвал, реагируя на малейшее изменение направления ветра.

– Только посмотрите на неё! – сказал капитан Спрэг, наблюдавший за Люси. – Такое ощущение, что она всю жизнь только этим и занималась.

– Действительно. – Финеас сделал паузу. – Всю жизнь.

Ветерок взметнул её волосы, и Люси почувствовала на шее дыхание Финеаса Хинсслера, когда тот произносил эти слова.