— Я родом из Серебристой Мглы, самого прекрасного и таинственного места во всем совином мире…

— Оттуда, где растут деревья с зелеными листьями? — перебил Нирок.

— И с зелеными иголками тоже, — мечтательно кивнул Филипп. — Сосны, ели, пихты. Там столько деревьев, сколько ты за всю свою жизнь не видел!

— Я никогда не видел ни одного дерева, — вздохнул Нирок.

— Я знаю… Но слушай дальше. Серебристая Мгла прекрасна, но этот край очень часто опустошают гибельные лесные пожары.

— Это ужасно, — воскликнул Нирок, вспомнив голые, выжженные пожарищем каньоны.

— Это ты так думаешь. Но пожары помогают лесу расти. Понимаешь, они уничтожают старые деревья. Взять, к примеру, сосны. В обычных условиях проходит несколько лет, прежде чем сосновые шишки раскроются, из них выпадут семена, и потом из этих семян вырастут новые деревья. Но во время пожара шишки просто взрываются, и семена разлетаются по всему лесу.

— Разве они не сгорают? — недоверчиво переспросил Нирок.

— Нет, как ни странно. Вот так уничтожение дает начало новой жизни. — Филипп помолчал и задумчиво добавил: — Но не для всех.

Нирок склонил голову набок и непонимающе моргнул.

— Не для всех?

— Для моей семьи смерть стала концом. В огне пожара я потерял свою мать, сестер, братьев и, в конечном итоге, отца.

— Но ведь твой отец выжил! Разве это не он привел тебя к Чистым?

— Лучше бы ему погибнуть, — с горечью прошептал Филипп.

— Как ты можешь говорить такое? Я не понимаю!

— Видишь ли, мои родители были очень не похожи друг на друга. У моей мамы были стремления…

— Стремления? Что это означает?

— Мечты, надежды. Она была родом из очень старинной семьи, одной из старейших в нашем лесу. В давние времена ее родственники правили Серебристой Мглой, и родись мама раньше, она была бы принцессой… Папа иногда даже в шутку называл ее так, и ей это нравилось… — Глаза Филиппа затуманились, словно он смотрел в далекое-далекое прошлое.

— А отец был простой совой, его интересовала только добыча. Он любил повторять, что не надо ничего усложнять. Вылетаешь на охоту. Добываешь мышь, полевку, иногда — очень редко! — маленькую лису. Мой отец ненавидел охотиться на лисят. Понимаешь, у него были свои принципы.

— Что такое принципы? — переспросил Нирок.

— Ну, это такие правила, который каждый сам устанавливает для себя. То, что помогает решить, что правильно, а что неправильно, что хорошо, а что плохо.

Нирок даже распушился от любопытства.

— И зачем они нужны?

— Зачем? — растерялся Филипп. — Как бы это получше объяснить? Он понимал, что принципы вряд ли можно было назвать полезным свойством. Они не имели практической пользы. — Понимаешь, принципы совсем не похожи на правила, которые есть у Чистых. У нас ведь как заведено? Если ты находишься на определенной должности, ты имеешь право носить определенное оружие, и никакого другого. Или, если ты пепельная сова, вообще не имеешь никаких прав. А принципы, про которые я говорю, они существуют только для тебя и помогают тебе становиться лучше, чем ты сейчас есть.

Внезапно Филипп понял, в чем заключалась главная трагедия его отца. Когда-то он был хорошей совой, по-настоящему хорошей и честной совой. Но потом он примкнул к Чистым…

— А что было дальше? — вывел его из задумчивости Нирок. — Что было после пожара? Ты сказал, что потерял отца, но ведь он выжил?

— Сейчас я объясню, что имел в виду. Пожар начался днем. Он был настолько силен, что перекинулся на другой берег Серебряной реки. Повалил густой дым. Вокруг ничего не было видно, дым разъедал глаза, в горле першило, я почувствовал, что задыхаюсь…

Мы вместе все вылетели из своего дупла. Мы жили в самой красивой части Серебристой Мглы, она называлась Ручейки.

Уже не помню, как случилось, что мы с отцом отбились от остальной семьи. Я плакал и просил отца вернуться, но он отказался. Он отвечал, что это уже бессмысленно. Наверное, он был прав. Но очень скоро горько пожалел о своем решении. Когда огонь успокоился, от наших Ручейков не осталось и следа. Мы вернулись на пепелище и, разумеется, не нашли никаких следов мамы и остальных. Мы искали везде, облетели весь лес, но их нигде не было.

С каждым днем отец все сильнее и сильнее винил себя в том, что не попытался спасти свою семью. Он перестал охотиться и ночи напролет бездумно кружил над лесом. Он помешался, а я умирал с голоду. Понимаешь, я ведь в то время был намного младше тебя и еще не умел сам добывать себе еду. Наверное, я бы так и умер с голоду, если бы не Чистые.

С отцом начало твориться что-то страшное. Он не просто тосковал, у него начались приступы ярости. Он ни с того ни с сего стал набрасывался на меня. У него что-то помутилось в голове, в желудке.

Вскоре наступила самая ужасная зима в моей жизни. Мы голодали. Дичи стало совсем мало. Однажды мы нашли лисью нору, и мой отец убил лисенка. Он всегда говорил, что нельзя убивать детенышей, потому что тогда малыши не смогут вырасти и дать потомство, и нам не на кого будет охотиться. Я понял, что отец нарушил одно из своих главных правил. Но ведь мы голодали…

Вскоре после убийства лисенка я стал замечать, что с отцом происходят и другие перемены. Сначала они были почти незаметны. Отцу все стало безразлично. Он стал ругаться, не стесняясь меня, хотя раньше никогда этого не делал.

«Никогда?» — подумал Нирок. Его мама всегда ругалась в его присутствии, да еще как!

— Примерно в это время к нам прилетел отряд рекрутов во главе с Жуткоклювом и Зверобоем. Чистые часто посылают своих офицеров в места, уничтоженные лесными пожарами. Они знали, что осиротевшие, лишившиеся крова и семьи совы преисполнены отчаяния и умирают с голоду. Их прежняя жизнь закончилась, а начать новую порой не хватает сил. Чистые разыскивали таких бедняг и предлагали им сухие дупла, гнезда из мягкого мха, вдоволь сочных полевок, крыс и мышей. Новичкам обещали, что они станут начальниками и полководцами будущей империи.

— Но ведь Чистым нужны только сипухи? — уточнил Нирок.

— Да. Жуткоклюв и Зверобой сразу сказали отцу, что только сипухи имеют право служить в элитных войсках. Они сказали еще, что элитные подразделения должны быть чище снега, и для них годятся только сипухи Тито Альба.

— Я знаю! Мама всегда говорит, что Тито Альба — любимцы Глаукса.

— Ну да. Вот только они умолчали о том, что одни сипухи всегда будут чище других. Мой отец рассчитывал, что станет большим начальником, командиром эскадрона. Он очень ожесточился. Мне кажется что, потеряв семью, он готов был стать убийцей.

— А что с ним стало потом?

— Потом? Потом его убили.

— Убили?

— В первой же битве. Клудд похитил одного из предводителей Великого Древа и держал его в ловушке, но Лучшая в мире стая сумела разыскать своего наставника и прилетела ему на помощь…

— Я слышал про эту стаю! Говорят, ею командует мой дядя Сорен! Это он убил твоего отца?

— Нет, это сделала совсем крошечная короткоухая сова, я забыл ее имя. Говорят, она летает лучше всех в совином мире.

— А это точно она? Не бородатая неясыть, которая убила моего отца?

— Нет, Сумрак тут ни при чем…

— Сумрак? Значит, его зовут Сумрак?

— Да.

Теперь Нирок знал имя убийцы своего отца.

В норе воцарилось долгое молчание. Было слышно, как снаружи в ущельях каньона свирепо завывает ветер. Наконец, Нирок снова заговорил:

— А что было с тобой после смерти отца?

— Ничего хорошего. Я был всего-навсего лишним клювом, который нужно было кормить. Я был пепельной совой, и когда подрос, мне стали поручать всякую грязную работу. Меня никогда ничему не учили. Моя жизнь была сплошным несчастьем, пока не появился ты. Тогда все переменилось. — Филипп удивленно покачал головой. — Твоя мать каким-то чудом назначила меня тебе в друзья, и я привязался к тебе так, как никогда ни к кому не привязывался. Ты принес мне счастье, Нирок. Моя жизнь совершенно переменилась. Я стал получать лучшие кусочки полевки. Мне разрешили вылететь из каньона и набрать сверчков для твоей церемонии Первого насекомого. Во время всех твоих церемоний я занимал почетное место рядом с твоей мамой. Я так и не сумел привязаться к Нире, но тебя я полюбил сразу, и с каждым днем любил все сильнее…

Снова в воздухе повисла тишина. Нирок осторожно высунул клюв из пещеры и прошептал:

— Там уже совсем темно.

— Да, — кивнул Филипп. — Но было бы глупо покидать наше убежище. Давай останемся тут до рассвета. Как ни странно, путешествовать днем для нас безопаснее, чем ночью. Не думаю, что преследователи решать разыскивать нас при свете дня. — Филипп лукаво подмигнул Нироку и добавил: — К счастью, следопыты твоей матери не заключали сделки с воронами, а значит, не обладают правом беспрепятственного пролета!

— Об этом я и не подумал! — просиял Нирок.

— Значит, будем ждать утра.

Друзья забились в самый уютный уголок пещеры и попытались уснуть. Но сон не шел к Нироку. Слишком много мыслей теснились в его голове, слишком много событий произошло в последнее время. Желудок у него трепетал и щебетал, как безумный.

— Филипп! — тихонько толкнул друга Нирок. — Ты еще не спишь?

— Нет, — сонно ответил Филипп.

— Слушай, я вот что подумал. Тебя в самом деле звали Филиппом, когда ты жил в Серебристой Мгле со своими родителями?

— Я точно не помню, но мне кажется, что мое имя начиналось с буквы «Ф».

— Что такое буква? И что такое «Эф»? — немедленно спросил Филипп.

— Буква, это такой значок для чтения или письма. Моя мама умела писать и читать, она и меня научила.

— Значит, не только Ночные Стражи знают эту премудрость?

— Нет, не только. Просто Ночные Стражи знают и умеют больше, чем другие совы. Некоторые совы тоже умеют разбирать буквы.

— И ты тоже умеешь?

— Я же сказал, немножко умею.

— Как бы я хотел уметь читать, — с завистью прошептал Нирок.

— Я могу научить тебя нескольким буквам, чтобы ты мог составить свое имя. Но за настоящими знаниями надо лететь на Великое Древо Га'Хуула.

— Филипп… — после недолгого молчания снова прошипел Нирок.

— Я устал, Нирок! — взмолился тот. — Завтра нам предстоит тяжелый перелет, нужно набраться сил.

— Только один вопросик, совсем маленький!

— Ну?

— Разве не странно, что мы с тобой так похожи? Наших отцов убили Ночные Стражи, и мы оба потеряли матерей…

На этот раз Филипп открыл глаза и внимательно посмотрел на Нирока.

— Ты ничего не путаешь, Нирок? Мать потерял я, а не ты. Это твоя мама тебя потеряла. Так что между нами есть существенная разница.

— Ты хочешь сказать, что я сбежал от нее?

— Ну да. И правильно сделал.

— Правда? Почему ты так думаешь?

— Ну… — замялся Филипп. — Ты полетел на поиски правды и…

— Что?

— Нирок, я скажу тебе то, что думаю, а ты постарайся на меня не обижаться. Ты слишком хорош для своей матери. Слишком хорош. У тебя есть принципы, понимаешь?

«Принципы?» — с удивлением подумал Нирок.

«Но с принципами далеко не улетишь, — вздохнул про себя Филипп, — принципами сыт не будешь. И выжить с ними куда труднее, чем без них».

Но вслух он ничего не сказал.

Вскоре Нирок, наконец, уснул.