С помощью ножа Тихо снял с мертвой пумы шкуру. Ножом он действовал так же аккуратно, как и иглой. Табун заинтересованно наблюдал за работой Тихо. С каждым надрезом, который он делал, тень дикой кошки, нависшая над табуном, бледнела и отступала. Вначале они испытывали простое облегчение, что избавились от опасного хищника, но вскоре оно уступило место душевному подъему, который в конце концов прорвался наружу чистой радостью. Селесто первым не выдержал и задал вопрос, который им всем хотелось задать.

– Ты поедешь на мне, Тихо? – спросил он, пританцовывая на месте от едва сдерживаемого возбуждения. Тихо улыбнулся про себя. Впервые кто-то из табуна, не считая Эсперо и Эстреллы, назвал его по имени.

– Нет, на мне! – попытался отодвинуть голубоглазого жеребчика в сторону Вердад.

И после этого все лошади заговорили наперебой, споря, на ком же поедет Тихо. Ему же хотелось этого настолько же сильно, насколько им – взять его. Он покажет им всем, как исчезает разрыв между конем и всадником. Они сольются в единое существо, как это происходило у них с Эсперо, Йязз и Эстреллой.

Вначале он поехал на Грулло, потом – на Бобтейле, а следом – на Селесто и Вердаде. Скакать на них было совсем не так, как на Эстрелле. Остальные были приручены. Создавалось впечатление, что их до сих пор преследуют призраки седел, мундштуков и уздечек. Когда Тихо оказывался на каждой из лошадей, все они двигались по-разному.

Их ноги привыкли к заученным аллюрам, которые Эсперо так старался забыть. Но Селесто, Эстреллу и Вердада приручить не успели, они никогда не носили седел на спине и мундштуков во рту. Уздечка никогда не охватывала им голову. Когда они скакали вместе, это было неповторимо. Он следовал за их движениями, их инстинктами и почти не задумывался о том, что им надо подавать какие-то команды.

* * *

Через несколько дней лошади смотрели, как Эстрелла скачет впереди них с Тихо на спине. Он стоял на ней в полный рост.

– Смотрите, как быстро и плавно они движутся, – восторженно проговорила Корасон. – Эстрелла с ее светлой шкурой и летящей гривой напоминает мне падающую звезду…

– Да, она похожа на комету, – согласился Эсперо. Остальные лошади повернулись к нему.

– Эсперо, ты что, видишь? – спросила Анжела.

– Я с каждым днем вижу немного лучше. Сейчас я не вижу их четко, но я чувствую, как движется воздух, и слышу стук копыт.

– Посмотрите! – удивленно воскликнул Грулло. – Что это он теперь делает?

Тихо опустился, сев на спину Эстреллы верхом, и прилаживал стрелу к новому луку, который недавно сделал. Он заметил красноногого рябчика, высунувшего голову из своего гнезда на земле. Рябчик вскочил и побежал, стараясь взлететь. Эти птицы бегали очень неуклюже, да и летали тоже. Но Тихо все равно было трудно догнать их, когда он пытался бежать за ними сам. Обычно ему приходилось ставить силки. Но теперь ему не обязательно было бегать за птицами самому. Он передал Эстрелле, что хочет сделать. Она ускорила бег, а он распластался на ее спине и взял стрелу в руку. Он хотел использовать ее в качестве копья.

С Эстреллой рябчик не мог тягаться. Как только птица оторвалась от земли, они были уже рядом с ней. Тихо наклонился и одним точным движением вонзил в рябчика стрелу. Брызнула кровь.

– У тебя получилось! – торжествующе заржала Эстрелла.

– У нас получилось! – поправил ее Тихо. Сегодня вечером он сможет приготовить себе мяса, а из перьев сделает какое-нибудь украшение для Эстреллы. Может быть, у него получится вплести их ей в гриву.

Когда они вернулись к табуну, все лошади радовались так же, как Тихо и Эстрелла. Каждый из них теперь хотел охотиться вместе с Тихо.

– Почему ты не выстрелил из лука? – спросил Грулло. – Ты так долго с ним тренировался.

Тихо рассмеялся.

– Это Эстрелла виновата. Она мчалась слишком быстро! Стрелять из лука хорошо на большом расстоянии. Но тут я и оглянуться не успел, а мы уже практически наехали на птицу. Я понял, что будет легче воспользоваться стрелой как копьем.

– Нам? – переспросила Эстрелла. – Это же ты сделал, Тихо.

– Нет, это мы. Я ни за что бы не сделал этого, не будь тебя. Если бы я был на земле, я не смог бы даже подбежать достаточно близко, чтобы выстрелить из лука. Без твоих ног я просто хромой мальчик. – Он взглянул на других лошадей. – Без любого из вас я неполноценен.

Эсперо выступил вперед.

– И мы с тобой тоже стали чем-то большим.

– Правда, красивые перья? – Тихо выдернул одно с буро-черно-белым рисунком из хвоста рябчика и показал его Эстрелле. – Можно, я вплету его в твою гриву? Это будет очень красиво!

Лошади подошли поближе и смотрели, как ловкие пальцы Тихо вплетают перо в рыжую гриву Эстреллы.

– Но тогда тебе тоже надо, – сказала Эстрелла.

– Ну хорошо. – Тихо выдернул еще одно перо и воткнул его в свои черные волосы. Лошади одобрительно заржали.

* * *

Они остановились у ручья. По мере подъема на плоскогорье ручьев и речек становилось все больше. Погода поменялась, и на медленно текущей воде стали образовываться льдинки. Тихо развел небольшой костерок и запек птицу. Постепенно он согрелся.

Эсперо неожиданно поднял голову, повернувшись к северу, и втянул губу, принюхиваясь; затем фыркнул.

– Что? – спросила Эстрелла.

– Я чую снег, – ответил жеребец. – Он идет к нам.

Весь табун обернулся в северном направлении. Там начинали собираться тяжелые синевато-серые облака. Вокруг солнца появилось бледное кольцо, и вскоре в воздухе засверкали крошечные ледяные кристаллы. Тихо почувствовал, как они обжигают ему лицо. Постепенно кристаллики стали расти, и вскоре на них уже падали крупные снежинки. Эстрелла обеспокоенно посмотрела на Тихо. Ее шерсть стала гуще к холодам, а вот мальчик казался ей беззащитным, почти голым по сравнению с лошадьми. Она увидела, как он дрожит, хотя Тихи и пытался скрыть это, обхватив себя руками.

Снегопад все усиливался, и все лошади глядели на Тихо. Все они слышали истории о новорожденных жеребятах, которые терялись в метели и замерзали насмерть. Однажды так погиб жеребенок Эсперо, случайно отстав от него и матери. Эстрелла знала, что Жеребец вспоминает об этом, когда он направился к Тихо.

– Сегодня я буду спать лежа, – сказал он, – а Тихо ляжет ко мне под бок. Я буду его греть.

Остальные одобрительно заржали. Лошади вообще чаще спали стоя, так как могли фиксировать в неподвижности суставы передних ног, на которые приходился основной вес.

Они стали устраиваться на ночлег. На короткое время лошади успокаивались, но потом вновь начинали меняться местами. Тихо глядел на это в некотором замешательстве. Обычно они устраивались на ночлег в кругу достаточно быстро. Эсперо прилег, но затем поднялся опять. Все они тихонько ржали и иногда подталкивали друг друга мордами.

– Давай разберемся, Эстрелла, – сказала Йязз. – Ты вставай туда, а Бобтейл пусть идет сюда.

– Что вы делаете? – наконец не выдержал Тихо.

– Укрытие от непогоды, – ответила Йязз. – В ненастье и холод мы спим стоя, прижимаясь друг к другу.

– Но проблема в том, – сказал Бобтейл, – как мы устроим мальчика. Мы не должны его раздавить.

– Стоя у нас ничего не выйдет, – сказала Йязз. – Значит, одному из нас придется остаться стоять и сторожить, а остальные лягут. Я покажу.

Йязз начала обходить вокруг костра. Она остановилась и сделала своим маленьким копытцем отметину на земле.

– Вот, Тихо. Ты ляжешь здесь. – Она слегка отступила назад. – А ты, Эсперо, здесь. Теперь Грулло, ты сюда. – Грулло перешел на то место, куда указывала Йязз. – Вердад, ты ляжешь здесь, между Грулло и Аррьеро. Прекрасно! – Она осмотрела получившееся укрытие. – Если кто-то из вас начнет во сне ворочаться, я предупрежу Тихо. – Она посмотрела вверх, на снег, который шел уже сплошной стеной. – Не стоит волноваться, что Тихо засыплет. Ваше дыхание будет растапливать снег в кругу и защитит его.

Все лошади, устроившись на своих местах, быстро заснули. Тихо слышал их мерное дыхание. Его окружала такая мощь. Мощь и красота. Ему казалось, что он укрыт в самом сердце этих лошадей – в одном огромном бьющемся сердце. Он посмотрел наверх. В голове у него проносились звездные образы. Снежинки были крупными и пушистыми, они падали сквозь темноту, словно лепестки какого-то распускающегося ночью зимнего цветка. Из-за облака показалась тусклая, как будто запыленная, луна. На секунду или две ему померещилось, что он видит на фоне луны тень совиных крыльев. Может быть, это сова-омо?

Крылья исчезли в ночи. Снегопад утих, стало темнее. Луна сияла чистым серебристым светом. Пятна на ее поверхности как будто сместились и сложились в новое лицо. С него глядели знакомые глаза.

– Гару? – прошептал он в темноту. Но кругом была тишина, нарушаемая только умиротворяющим посапыванием лошадей.