Пастернак просидел у Ахматовой половину дня, а как только ушел, то все и началось.

Борис Леонидович еще спускался по лестнице, а квартира уже отправилась на поиски. Точно знали: если он улыбался смущенно, значит, что-то должно быть.

Чего еще ждать от поэта? Когда он прикасается к чему-то слишком знакомому, оно волшебно преображается.

Помните, конечно, его митингующие деревья и говорящие чердаки? В данном случае впечатление было не менее удивительным.

Чем, казалось бы, может изумить знакомая до слез подушка? Или кастрюля, многократно вычерпнутая до дна?

Пастернак повсюду рассовал деньги. Чуть не на каждом шагу обнаруживались крупные и мелкие его вложения.

И если бы вложился только в подушку или кастрюлю! Когда все было многократно проверено, из-под шапки на вешалке выпорхнула купюра.

В его раннем стихотворении вспоминается шестая глава Евангелия от Матфея, где говорится о необходимости творить милостыню тайно.

Следовательно, благодеяния не должны мозолить глаза. Пусть лучше они прячутся среди вещей и дожидаются своего часа.