Апостолова Дмитрий Дмитриевич выносил с трудом. В разговорах, в стиле своего райка, именовал не иначе как Опостыловым.
Что касается критика, то он не только по службе в аппарате ЦК не любил Шостаковича, но и по личным мотивам. Только выдастся минутка, Павел Иванович откладывает дела и принимается за музыку.
На симфонии не замахивался, но маршей и хоров написал предостаточно. Так что по крайней мере в этой узкой области они были конкурентами.
Дмитрий Дмитриевич свои творения предпочитал слушать, а Павел Иванович сам вставал за дирижерский пульт. Спиной чувствовал, как в такт его музыке дышит зрительный зал.
Шостакович время от времени впадал в немилость, а Апостолов всегда в фаворе. Иногда воспользуется правами партийного работника и свое положение упрочит.
Особенно вольготно ему жилось после сорок восьмого года. И не только потому, что вселился в кабинет на престижном третьем этаже, но и из-за того, что конкурент опять подвергся гонениям.
Можно по аналогии вспомнить одного питерского профессора. Когда началась травля Ахматовой и Зощенко, ему поручили развить идеи постановления.
Он, конечно, добавил масла в огонь. Все-таки, когда живешь в академической квартире, это невольно становится привычкой.
Лет через двадцать в студенческой аудитории профессор вновь вернулся к этой теме. Когда учебная программа подошла к ней вплотную, он решил не уклоняться.
Превозносить обиженных писателей было бы так же глупо, как отрекаться от своих статей. Он сделал попытку избежать крайностей и выразился примерно так:
– В конце сороковых годов Зощенко и Ахматову преследовали. Немалую роль в этом сыграл и я.
Вот такое сложное чувство. Не разберешь, хвалится человек или все же ощущает неловкость.
Примерно в таком духе мог сказать о Шостаковиче Павел Иванович. Да, травили. Закоперщиками были люди позначительней, но и я находился невдалеке.