– Альбер, ты возненавидишь меня. Я не могу поехать на уик-энд.
– Прежде всего давай привыкнем говорить «мы». Затем я хотел бы знать, что мешает «нам» поехать. Опять Летисия?
Брижитт: Если бы только!
– Мой муж.
– Ты шутишь!
Альбер: Спокойно… Летисия и Анн – к этому я уже успел привыкнуть, но муж, должен признать… Это жестоко!
– Пьер болен.
– Что с ним?
– Куча всего.
– Так что же все-таки?
– Простата, я думаю. И потом у него сильный кашель. И спина болит.
Брижитт: Я уж никогда не приду сюда больше. Еще ни разу не видела у него такого взгляда.
– Разве не ты сказала мне, что он живет с какой-то молодой особой?
– Верно.
– Она его выгнала.
– Из-за простаты?
– Возможно, да.
– Тебе наплевать на меня!
Брижитт: Ну нет! Только не это. Никаких сцен. И тона такого не надо. Никогда больше. Я слишком много позволила ему.
– Альбер, Пьер крайне подавлен. Он вернулся домой, просит меня помочь ему. Он пугает меня. Я не могу оставить его в таком состоянии. И речь идет не о том, чтобы облегчить страдания далеких народов, а о том, чтобы облегчить страдания моего мужа, отца моих дочерей.
– Ты еще любишь его?
– Конечно, нет.
Брижитт: Разумеется, да. Если бы ты знал, каким прекрасным мужем он был в первые годы после нашей женитьбы! В каком счастье мы зачали двух наших старших девочек! Ты, поглощенный целый день жизнью людей давних времен, ни разу не расспросил меня о нем, о нашей совместной жизни. Я так и думала, что это не из скромности. Возможно, все гораздо проще, тебя это не интересует. Классический пример, совсем как с Даниель.
– Он у тебя?
– Пока не оправится от болезни.
– И он спит с тобой?
– Ничего подобного! Он приехал вчера вечером, улегся на диване. И не захотел ничего сказать. Мне пришлось позвонить его врачу, который прописал ему успокаивающее и предложил лечь в больницу, но Пьер упросил оставить его дома, в семье.
– Какая наигранная сентиментальность.
Брижитт: Даже тошнотворная.
– Он очень несчастен.
– Да уж!
– А почему нет? Он не в том возрасте, чтобы страдать из-за любви.
– После пятидесяти мы выздоравливаем от этого быстрее.
– Или никогда!
– Стоп! Не надо торопиться. Ты мне говорила, что он обожает Анн? Прекрасно, так отправь бедолагу к ней. Это ее отвлечет.
– Прекрасно. Спасибо за совет и участие. Я понимаю твое разочарование, я его разделяю, но, извини, у меня в доме человек в подавленном состоянии, я не должна оставлять его одного слишком надолго. Если захочешь узнать новости, звони мне, не стесняйся.
Альбер: И я позволил ей уйти! Проклятие! Не думал, что я такой болван! Она приходит взволнованная состоянием своего мужа, разумеется, озабоченная отношениями со мной, а я, вместо того чтобы помочь ей, успокоить, только усугубил это, я иронизировал, я почти мучил ее. И вот она ушла. Да мне плевать на уик-энд. Этот тип – вот где опасность. Он действительно болен или ломает комедию, чтобы обосноваться у своей женушки? О, Брижитт, почему я позволил тебе уйти, почему не побежал следом, чтобы попросить прощения? Сколько же глупой гордыни еще живет во мне! Петух! «Как, какой-то мужчина вторгается на мою территорию? Женщина, прочь!» Питекантроп, вот ты кто! Давай, беги за ней. Впрочем, нет, это еще примитивнее, вроде «Женщина, в пещеру!». И все же, что могу я сделать, чтобы помочь ей?