1.

Рождество… Каждый год я жду этот праздник, как в далёком детстве. Не так, что за два месяца начинаю бегать по магазинам в поисках подарков, а потом закупаю невероятное количество продуктов, которых вполне могло бы хватить не на самую скромную свадьбу в кругу близких родных и друзей, как это делается в Венгрии. Это ожидание чего-то тихого и светлого.

Я была крещена в православной церкви. Мои прабабушка и бабушка были верующими, но наши родители, а тем более мы, дети, были далеки от религии. В Советском Союзе это не приветствовалось, более того, осуждалось государством. Тем не менее практически все русские семьи, особенно в провинции, отмечали православные праздники, соблюдая и тем самым сохраняя традиции, связанные с этими праздниками. Я любила Рождество и Пасху, но не потому, что ждала подарков. Как раз эта традиция была у нас утрачена. Дети получали подарочные наборы на Новый год, 7 Ноября и 1 Мая. Но, несмотря на это, именно Рождество и Пасха занимали особое место в нашей жизни. «Генеральная» уборка, запах побелки, бабушкин пост, аромат свежеиспечённых в настоящей русской печи куличей, взбивание яичных белков для сахарной глазури и крашеные яйца – всё это создавало особую атмосферу в те дни.

В советское время Рождество не было официальным праздником. Был обычный рабочий день, но приходился он на школьные каникулы, и нам не надо было идти в школу. Дома запрещалось что-либо делать, даже пол мести. Бабушка строго следила за этим. Только кормление домашних животных не считалось «грехом». Родители работали, но дома «ничегонеделание» было официальным. В сочельник не было праздничного ужина с изобильно накрытым столом. Бабушка уходила в моленный дом (хотя на главной площади села возвышалась деревянная церковь, с 1930 года её использовали как зернохранилище, а в конце 60-х и вовсе сломали). Я всегда ждала её возвращения. Лёжа в постели, в полной темноте следила за мерцанием лампады, зажжённой перед иконой Михаила Архангела, и прислушивалась, когда под окнами заскрипит снег и хлопнет калитка. Бабушка бесшумно заходила в дом, не включая света, раздевалась и, продолжая шептать молитву, ложилась спать. Я следила за ней привыкшими к темноте глазами, затаив дыхание. Всё это выглядело таинственным и мистическим. Я постепенно проваливалась в сон, а утром просыпалась оттого, что кто-то из соседей, стоя у двери, пел «Рождество Твое, Христе Боже наш…»

За окном было ещё темно, но печь уже затоплена, пахнет дымом и ещё чем-то вкусным. Тепло и спокойно на душе.

За годы учёбы в университете детское ожидание праздника притупилось. Да и сам праздник остался где-то там, в бабушкином и родительском доме. Шла зимняя сессия, иногда экзамен выпадал на Рождество, и мы могли даже и не вспомнить, какой сегодня день…

Может, именно поэтому первое Рождество в Венгрии осталось в моей памяти ярким незабываемым событием. Я была беременна Имике. В Сочельник, который они называют Святым вечером, в доме родителей моего мужа, перед красиво украшенной ёлкой собралась вся семья: родители, старший сын с женой (т. е. мы) и два младших сына. В руках у каждого, потрескивая, горят свечи, и они красивыми, сильными голосами поют рождественское песнопение «Ангел спустился с небес»:

Это было так красиво, так трогательно, что я физически ощущала свет и покой. И чувствовала, что мой малыш тоже радуется этому светлому празднику (тогда я ещё не знала, что будет сын, и тем более не подозревала, что он родится с синдромом Дауна.) Я испытывала детское безоблачное счастье. В семье мужа подарки тоже не были «центральной темой», но был скромный праздничный ужин, после которого мы долго сидели за столом, разговаривали, шутили, смеялись, слушали рассказы Имре, который накануне вернулся из Ирака, где провёл целых три месяца среди апельсиновых деревьев и финиковых пальм под грохот взрывов (шла ирано-иракская война).

С того дня прошло более двадцати лет, но каждое Рождество в нашей семье, где бы мы ни были, проходит по примеру того самого первого, «образца 1986 года».

Мы не покупаем «под ёлку» в качестве семейного подарка компьютер, новый телевизор или мобильный телефон последнего поколения. Обычно под ёлку кладутся какие-то мелочи, которым радуется любой ребёнок, не избалованный «богатым Езушкой». Для меня самым большим подарком в этот день всегда был отражавшийся в глазах сыновей свет бенгальских огней или свечей. Два мальчика стоят рядом с папой с очень серьёзными лицами и старательно выводят мелодию всё того же «Ангела с небес»… Из года в год. Менялся разве что тембр их голосов и рост. Они уже выше меня, стали совсем взрослыми, почти настоящими мужчинами, но, как и раньше, стоят рядом с папой и поют «Ангела», который в скрипичном сопровождении Балинта звучит ещё трогательнее.

(В этом году, пропуская меня в комнату, где стояла ёлка, младший сын пошутил: «Надеюсь, всё будет, как всегда? Прослезиться не забудешь?»)

И, конечно же, я всегда с нетерпением жду подарка Имике. Обычно это были рисунки. Но в этот раз он подарил мне красиво упакованную в коробочку коллекцию ракушек, которую он сам собрал на берегу океана. Семь ракушек, различных по форме, по размеру, по цвету. Это был действительно красивый подарок. И очень неожиданный. Я не видела, когда он его приготовил. В тот день по электронной почте мы получили много писем с пожеланиями счастливого Рождества, среди прочих – послание Агнеш Кирайфалви. В нём было лишь одно стихотворение:

2

В сердце Имике всегда живёт праздник. И он умеет привнести праздник в сердце другого человека даже в самый серый будничный день. Он какой-то мелочью может обрадовать так, что в дом независимо от времени года неожиданно входит Рождество, и жизнь уже не кажется длинной конвейерной лентой, сшитой из сплошных понедельников.

Ему не нужны для этого деньги. У него богатая фантазия. На 17-й день рождения брата среди детских книг он отыскал одну из самых любимых – «Король-лев» – и, завернув её в яркую бумагу, протянул Балинту со своей неизменной улыбкой и со словами: «„Король-лев“ для Льва» (Балинт родился в августе, под знаком Льва).

Имике всегда с удовольствием ходил с нами на все выступления Балинта.

Ему нравилось видеть брата на сцене со скрипкой в руках. Он гордился им. Мы вместе ходили на концерты классической музыки. В Москве это было довольно часто, Ими никогда не отказывался, поэтому мы были уверены, что ему нравится серьёзная музыка. Но однажды, когда мы готовились идти на концерт в консерваторию, он неожиданно категорично заявил, что не пойдёт с нами, что ему мешает громкая музыка. («Уши болят от этого грохота!») Мы не настаивали, и он остался дома один. Ему было тогда лет 13, и уже не раз случалось, что мы оставляли его дома без особого надзора. Он не скучал в одиночестве, но и не делал ничего плохого. В тот вечер, вернувшись домой после концерта, мы застали его на кухне. Нас ждал празднично накрытый стол. Важно не то, что он подал нам на ужин (всё, что нашлось в холодильнике), а то, как он это сделал. Стол был сервирован по всем правилам протокола: со скатертью, с хрустальными бокалами и свечами. Он часто помогал мне накрывать стол, когда мы ждали гостей, даже если это был официальный дипломатический ужин с партнёрами мужа. Но я не думала, что мальчик запомнил, в каком порядке располагаются на столе ножи и вилки, где должен находиться бокал для вина, и куда кладётся красиво сложенная салфетка. Я похвалила его, и мы с удовольствием поужинали сухой колбасой и крупно порезанными огурцами. (Что ещё может остаться к вечеру в холодильнике, если в семье трое мужчин?!) С того времени он не раз ждал нас подобным образом.

Частенько, возвращаясь после прогулки с собакой, он приносит мне «букет цветов». Икебаны из самых разных растений с обочины дороги – многие назвали бы это сорняками! – почти всегда украшают мою кухню.

На втором курсе профучилища ему приходилось очень много учиться самостоятельно, потому что к тому времени мы уже жили в Португалии, и многие экзамены он сдавал не вместе с классом, а индивидуально. В конце первого полугодия в течение трёх недель практически каждый день у него был зачёт по пройденному материалу. В день, когда им раздали табели с оценками, Ими зашёл домой с улыбкой, что-то пряча за спиной. Сначала появилась баночка со сливками для кофе («Это я тебе купил!»), и только после этого он показал мне важный документ с результатами первого полугодия. Его лицо светилось от счастья, моё – от гордости, а табель – от «пятёрок» и «четвёрок». И ещё и сливки на десерт! После обеда он подошёл ко мне и попросил деньги: «Мне нужно ещё 200 форинтов. У меня на сливки не хватило». Ради шутки замечу, что сливки стоили 210 форинтов. В нашем магазине ему часто дают в кредит, и он никогда не забывает о долге. У него нет денег, но есть кредит доверия, что гораздо важнее…

3.

Ими не только нас любит радовать своими фирменными подарками, но и своих и наших друзей, одноклассников, учителей.

В «Алкотмань-Батори» в его классе была девочка, которая ему очень нравилась. Её звали Эржи Пастор, или просто Бёжке. Имике постоянно упоминал её имя в своих рассказах о школе. В день именин девочки я купила розу, чтобы он мог поздравить любимую одноклассницу. Эржи мы и сейчас часто вспоминаем. (Она уже вышла замуж и даже родила ребёнка.) Но о том случае с розой я давно позабыла. Мне напомнил об этом Аттила Паи, бывший учитель Имике, когда мы вспоминали ребят из их класса. Он рассказал, как Ими поздравил Эржи с именинами, и он до сих пор помнит, как был счастлив в тот день юный воздыхатель, потому что цветок весь день украшал парту девочки, а уходя домой, она забрала его с собою.

В прошлом году Аги и Аттила пришли поздравить Имике с его двадцатилетием. От Аги он получил очередную книгу про животных (она всегда знает, что конкретно ему нужно!), а от Аттилы – коробку шоколадных конфет. Именинник внимательно полистал книгу, высказал компетентное мнение специалиста («Это серьёзная книга!») и, показав на коробку с конфетами, добавил: «Завтра возьму в школу, угощу ребят».

– Узнаю Имре! Старик, ты не меняешься! – улыбнулся Аттила. – Бывшие одноклассники так привыкли к его подаркам, что по утрам ждали, чем же сегодня порадует их Имике.

Он счастлив, когда видит, что доставил кому-то радость. И даже не догадывается, что для нас самая большая радость – он сам. Сколько родителей, у кого есть такой ребёнок, могли бы повторить слова матери Жоржа из фильма «Восьмой день»:

– Ты лучшее, что случилось в моей жизни. Ты – подарок небес!