1.

Когда я первый раз услышал, что мама начала писать книгу об Имике, сама идея мне очень понравилась, но, честно признаться, я не верил, что она воплотится. Я хорошо помню тот день, когда я прочитал первые главы. Был серый дождливый день, один из тех, когда ничего не хочется делать, никуда не хочется идти. Просто сидеть дома, слушать музыку, читать… В тот день после обеда мама с Имике уезжали домой, в Венгрию, потому что мой брат должен был сдавать экзамены. Все суетились. Папа, как всегда, хотел пораньше выехать в аэропорт, пять раз проверил паспорта-билеты-деньги (наверное, это правильно, но я пока так не считаю, и меня это раздражает!) Мама, как обычно, делала шестьсот дел одновременно: переодевалась, проверяла и перепроверяла ещё с вечера упакованные чемоданы, между делом объясняла папе, где, что, когда и в какой очерёдности надо съесть (заранее наготовила на несколько дней вперёд, чтоб мы не оголодали в её отсутствие). Ими уже с утра был готов к отъезду и последние полчаса топтался перед дверью с рюкзаком за спиной и наушниками на шее, а Дэйв вертелся у его ног, потому что чувствовал, что кто-то уезжает, и надеялся, что его тоже возьмут с собой (против чего я бы не возражал!) От меня всё равно толку не было, поэтому я сидел перед компьютером и читал первые главы «маленького Будды». Каждую страницу я перечитывал дважды. Мне не верилось, что это писала моя мама и что речь идёт о нашей семье.

Надо было выезжать в аэропорт. По дороге у меня в голове крутились мысли о прочитанном. Неужели всё это так и было? Неужели мама, папа и Имике прошли через всё это? Почему я ничего не знал?

Мама с Имике улетели. По дороге домой мы с папой не сказали друг другу ни слова. Всегда очень грустно, когда они уезжают, не могу привыкнуть. Квартира кажется пустой, даже Дэйв лежит, не двигается (он очень не любит, когда кто-нибудь из семьи уезжает, особенно Ими). Я опять сел к компьютеру и открыл мамину книгу…

Время не стоит на месте. Шли дни, проходили недели. Книга становилась всё толще. Я читал страницу за страницей, главу за главой. Многие события, о которых писала мама, произошли уже на моей памяти, но многое я видел по-другому и по-другому чувствовал. В связи с прочитанным в голову стали приходить свои мысли, и когда я дошёл до главы о папе, мне и самому захотелось записать свои мысли. Я мог бы рассказать много случаев о том, как посторонние люди относились к Ими: на детской площадке, на улице, в магазине, – ведь мы с ним почти всегда и везде ходили вместе почти до моих 14 лет. Но так я бы только повторил мамины рассказы. Мне хотелось рассказать, какую роль играл Ими в моей жизни, как он влиял на меня. Я высказал маме свою идею об отдельной главе и получил от неё «зелёный свет», более того, ей очень понравилась моя идея!

Пока я был маленьким, меня не очень-то волновали вещи, которые происходили вокруг меня. Вплоть до гимназии я видел себя в центре мира, и всё остальное меня интересовало постольку-поскольку… Дома я был примерным мальчиком, но в школе жил как свободный человек. А потом это как-то неожиданно закончилось, и, как мне кажется, немного раньше, чем у моих ровесников. Я всё так же принимал участие во всех школьных глупостях, нередко сам был в роли зачинщика, и всё-таки я уже видел всё это как бы со стороны. Я чувствовал себя старше своих друзей, когда наблюдал за их поведением и слушал их трёп. Я уже как бы вырос из этого. Подстраивался под них, но мне было неинтересно. Может быть, потому что я наконец-то по-настоящему осознал, что на мне лежит ответственность, которую им пока не понять – ответственность за другого человека. За моего брата.

Ими старше меня на два с половиной года. Что пришлось пережить моим родителям до моего рождения, я действительно узнал только из книги. Я никогда не задумывался над тем, как Ими учился ходить, есть, разговаривать. Мне и в голову не могло прийти, что и этим обычным вещам его надо было учить. Я помню, сколько мама с ним занималась, только с того момента, когда и сам пошёл в школу. Теперь я вижу, что это не прошло даром, насколько Ими более развит (во всех отношениях), чем его ровесники, которые тоже родились с синдромом Дауна. (Долгое время я вообще ничего не знал ни о каком синдроме. Мама мне объяснила, что Ими «другой», не такой, как я, когда мне было лет восемь, а более подробно я узнал о проблеме гораздо позже.) Мама всегда говорила, что самое сложное для Ими – математика, но я и сам не Лобачевский! Только теперь я знаю, в чём разница. У меня просто «нематематический склад ума», а у людей с синдромом Дауна отсутствует абстрактное мышление. Они с трудом могут представить то, чего не видят. Тем не менее, Ими научился складывать, вычитать, умножать и делить многозначные числа. Абсолютно правильно оценивает «больше-меньше», как на конкретных примерах (у кого больше конфет, у кого меньше), так и на абстрактных (просто сравнить два числа). Например, он спрашивает, с какой максимальной скоростью может ехать «Мерседес», и с какой, скажем, «Судзуки», и из полученного ответа сам делает вывод, какая из машин быстрее, лучше. Но больше мне нравится, когда он спрашивает «сколько лошадиных сил».) Он говорит на двух языках. По-русски, конечно, хуже (очень смешно произносит слова и лексический запас не такой большой, как в венгерском), но может без особых проблем общаться с нашими двоюродными братьями из России. И, по-моему, это здорово! И только теперь я понял, что всё это заслуга моих родителей. В большей мере, конечно, мамина, потому что папа из-за работы меньше времени проводил с нами. А мама занималась с Ими до обеда, занималась после обеда, да они практически постоянно занимались. Мне казалось, что они вообще ничего другого не делают, только учатся и учатся. Как только Ими всё это выдерживал?! Я бы точно не смог! Но, несмотря на это, у меня никогда не было ощущения, что на меня мама не обращает внимания, что всё своё время она посвящает брату, а я ей совсем не важен. Более того! Откуда у неё было столько времени и энергии, чтоб ещё и со мной заниматься?! С 5 лет я начал учиться играть на скрипке. Мама не только провожала меня до музыкальной школы, но до 13 лет она присутствовала практически на каждом уроке, во всё вникала, записывала, чтобы потом дома я смог бы повторить и закрепить новый материал. Пока Ими учил что-нибудь самостоятельно или играл, мы с мамой «музицировали» на скрипке, то есть я играл, а она контролировала. Ими уже учился в школе, а я ещё ходил в детский сад. У меня в памяти сохранилась картина, как мы втроём идём в бассейн. У мамы в одной руке рюкзак Имике (она привела его из школы) и спортивная сумка для плавания, а в другой – скрипка, потому что сразу после бассейна мы должны идти на урок музыки. Мы были ещё маленькими, быстро уставали, поэтому она сама несла все вещи, чтобы мы быстрее могли идти. Мы всегда куда-то торопились! Как я это не любил (мягко выражаясь)!

В Кувейте она помогала мне по венгерскому языку, а в Москве – по русскому. Я нуждался в её помощи и всегда получал её, так же как Ими. Даже больше, чем мне хотелось бы! Я радовался, когда мама занималась с Ими, тогда я мог спокойно играть. Но иногда…

2.

Иногда мне казалось, что родители не радуются моим успехам так, как они радуются успехам Ими. Когда я приносил домой хорошие оценки, они, конечно, хвалили меня, но для них это было как будто само собой разумеющимся. Как будто по-другому и не могло быть, потому что в своё время они оба хорошо учились, были отличниками (я видел их дневники), и их сын, то есть я, естественно, тоже должен хорошо учиться. Я не завидовал, что Ими уделяли больше внимания, больше занимались с ним, но я завидовал ему, когда его хвалили за какую-то мелочь, а меня и за более серьёзное достижение (в моих глазах!) не очень хвалили. Мне было обидно. Конечно, теперь я понимаю, что те самые «мелочи» были для Ими огромной победой. Мама с папой всегда пытались мне это объяснить, и мне надо было бы это признать, но у меня не получалось, и я завидовал брату и обижался на родителей.

Это чувство зародилось и укрепилось во мне в Москве, когда мы с Ими вместе ходили в венгерскую школу. Я редко слышал: «Молодец, сынок!», если точно так же, как и брат, приносил «пятёрку». А его результатами всегда гордились. Помню один случай, когда из всего класса только двое получили «5» за декламацию стиха – я и одна девочка. Я не очень любил читать стихи наизусть, поэтому очень гордился своей «пятёркой». Пришёл домой – рот до ушей: «Я получил «5», а Ими – «4»! А мама вместо того, чтобы похвалить меня, стала успокаивать Ими, что «4» – тоже очень хорошая оценка! Не то чтоб она не была рада моему успеху, но мне хотелось, чтобы она гордилась тем, что в этот раз я был одним из лучших в классе. Мне было так обидно! Тогда. Сейчас я уже только улыбаюсь этому.

Зато я не помню, чтобы я когда-нибудь обижался на родителей за то, что они меня больше «ругали», когда не только я или даже вовсе не я был виноват в какой-то шалости. Хоть я и младший брат, но ответственность почти всегда лежала на мне, то есть я был «самый главный» и понимал это. Мне это даже нравилось. Если мы оставались дома одни, мы играли на компьютере, мастерили из «лего» дома, машины и всякую всячину или строили огромный зоопарк (у Ими был целый ящик зверей и разных элементов для зоопарка). В общем, мы дружно играли и не скучали. В большинстве случаев всё обходилось без «серьёзных» проблем. (Перевёрнутый во время футбольного матча горшок с комнатным растением, разбитый стакан или даже выдавленное оконное стекло не считались «большой бедой». Правда, за разбитую скрипку пришлось попереживать – я не положил её в футляр и попал в неё футбольным мячом. Но и это обошлось.) Чем старше мы становились, тем больше любили оставаться дома одни. Как только за родителями закрывалась дверь, и мы видели из окна, что они сели в машину и уехали, мы бежали к компьютеру и включали «стрелялки», как их называла мама (она очень не любила эти игры!). Ими быстренько приносил что-нибудь «погрызть» (в присутствии мамы это тоже не приветствовалось!), и мы прекрасно себя чувствовали.

Хотя помню ещё один случай, когда я очень испугался. Мама с папой ушли в магазин, а мы начали гонять мяч по квартире. Ими поскользнулся на паркете и ударился головой о письменный стол. На лбу сразу образовалась огромная шишка и даже выступила кровь. Наверное, от испуга, но я сразу вспомнил, что в таких случаях делает мама (может, мы и много времени проводили за учебниками, но недостатка в «боевых» шрамах нет ни у меня, ни у Ими!) Я намочил холодной водой платок и приложил его к ушибленному месту. Пока родители не вернулись домой, я ухаживал за раненым, как мог. Когда они увидели его разбитый лоб, вопреки всем моим опасениям, не стали ругаться («Сколько раз я вам говорила!» и т. д.), а даже посмеялись – им очень понравилось, как я справился с ролью медсестры. А мама сказала, что я сделал «профессиональную примочку»!

В Кувейте у нас была «своя игра», то есть мы её с Ими сами придумали. Называлась она «Стоп!». У Ими было две любимых книжки про животных, которые были очень потрёпанными, потому что он постоянно их листал, читал, рассматривал картинки. Суть игры заключалась в том, что мы с закрытыми глазами переворачивали страницу; как только страница была перевёрнута, надо было открыть глаза, посмотреть, что там изображено (как правило, там было несколько животных) и, быстро сориентировавшись, «захватить» более красивое и сильное животное, закрыть его ладонью и сказать «Стоп!». Сначала всегда выигрывал Ими, потому что он наперёд знал, какие животные будут изображены на следующей странице. И в «Меморию» он чаще выигрывал, потому что у него была какая-то своя система запоминания, где какая карта лежит. (Мне, как маленькому, никто никогда не уступал, Ими строго следил за соблюдением правил игры!) Возможно, я с тех пор и не люблю настольные игры, так как почти всегда проигрывал.

В его книгах о животных были не только картинки. Там была масса всякой информации о них. Ими всё это читал и перечитывал по сто раз. А потом пересказывал нам. По-моему, не только я, но и мама с папой узнавали от него много нового о животном мире.

Перед каждым выездом в загранкомандировку нам надо было проходить медицинское обследование. Я очень не любил врачей и во время этих обязательных медосмотров всегда дулся. Помню один смешной случай. В кабинете у детского врача на стене висела картинка с каким-то козлом (в смысле, с животным из семейства козлов). Доктор хотела, наверное, развеселить меня и спросила, знаю ли я, что это за животное. Я сказал, что «козёл». Ими возмутился: «Ну ты даёшь! Это же архар!» У докторши глаза на лоб вылезли, и мы все рассмеялись, даже у меня настроение улучшилось. Меня всегда удивлял и удивляет его интерес к животному миру. (Но меня он этим не увлёк!)

Хотя его многое интересовало и он хорошо запоминал то, что читал или видел. Помню, как-то мы ехали из Пакша домой, в Будапешт. Я тогда учился в 1-м классе, а Ими, соответственно, в 3-м. Папа или мама спросили у меня, в каком направлении мы движемся. (Во время поездок они всегда нас «пытали» всякими умными вопросами.) Я не знал. А Ими знал. Он перечислил все стороны света и сказал, что мы едем на север (они уже изучали это в школе). Я не расстраивался из-за того, что Ими знает больше меня, но было неприятно, когда родители говорили, как бы с укором: «А вот Ими знает!» Наверное, они просто хотели, чтобы я брал пример с брата, а мне казалось, что они считают меня глупым. Мне это было обидно.

3.

Мама очень любит порядок. В квартире у нас всегда чисто, у всех вещей есть «своё место». Она гладит всё без исключения и так аккуратно сворачивает поглаженные вещи, что мне кажется, будто у меня в шкафу каждую неделю появляются новые майки и брюки. (Пока я не «приложил руку» к этому шкафу.) Я в этом отношении очень неопрятный. За одеждой не слежу, после школы, если вообще переодеваюсь, вещи не сворачиваю и не вешаю на вешалку, а бросаю всё в одну кучу на стул или на кровать, а то и прямо на пол. Когда вижу, что терпение мамы на пределе и надо было бы навести порядок, я, для видимости, засовываю всё в один ящик, а одежду запихиваю в шкаф. Это одна из причин наших постоянных раздоров с мамой.

Мой брат совсем другой в этом отношении. Ещё «хуже» мамы! Он не просто сворачивает одежду и кладёт её в шкаф, а ещё и сортирует по видам: майки с длинными рукавами, майки с короткими рукавами, майки без рукавов, длинные штаны, шорты и т. д. У всего своя полка! Он может 5 минут сворачивать одну майку. Меня это очень раздражает! Ими вообще всё кладёт на «своё место»! (Он знает эти «места», а я нет.) Маме это нравилось, и она всегда ставила Ими мне в пример. Но со временем его страсть к порядку превратилась в манию. Он стал наводить порядок даже тогда, когда всё и без того было безупречно. Он вдруг решал, что для той или иной вещи надо найти «новое место», и начинал всё перекладывать, переставлять. Это уже не только меня раздражало, но и маме стало мешать. В течение какого-то времени мы боролись против этой его страсти, объясняли, чтоб он не трогал чужие вещи, особенно мои. Мне удобно, когда у меня всё под рукой. («Или под ногой», – добавляет мама.) Слава Богу, мы отучили его от этой привычки, хотя в своей комнате он и сейчас поддерживает идеальный порядок.

Была у Ими ещё одна привычка, которая меня выводила из себя. Когда мы были детьми, он ходил за мной буквально по пятам и во всём мне подражал. Где я, там и он. Если я пью, ему тоже надо. Сяду читать, и он книжку берёт. Но от этой привычки он сам отвык. По мере того, как мы росли, нас стали интересовать разные вещи, и каждый занимался тем, что ему нравится. Теперь он папе подражает.

4.

Эта книга не обо мне, но я понимаю, в чём бы я себя ни сравнивал с Ими (в смысле человеческих качеств, привычек, поведения), чаша весов перевесит не в мою сторону, и это ещё раз подтверждает мамину мысль, что Ими – необычный человек!

Признаюсь: я очень ленивый! Сколько раз я просил Ими выполнить то, что было поручено мне: выйти с Дэйвом, вынести мусор, помыть посуду, приготовить нам ужин, принести то или сё! Я использовал его безотказность. Даже если иногда мне и приходило в голову, что это, мягко говоря, некрасиво, я быстро отгонял от себя эти мысли, потому что мне так было удобно. А Ими с удовольствием выполнял любую мою просьбу. Сейчас, когда я пишу об этом, мне почти что стыдно. Ведь я просил его сделать вместо меня то, что спокойно мог бы сделать сам, к тому же гораздо быстрее. И сейчас иногда случается, что я использую доброту брата в своих корыстных целях, но уже очень редко. Например, с Дэйвом я практически никогда не выхожу гулять, если Ими дома. Дэйв знает это и отвечает мне тем же. Когда я иногда зову его с собой (с ним можно здорово «играть в футбол»!), он не хочет идти, более того, прячется от меня. Он только тогда «терпит» моё общество, если больше никого нет дома. Я за это называю его глупым и неблагодарным, но на самом деле знаю, что он очень умный. Ими он обожает. Они без слов понимают друг друга. А ещё у них есть свой язык, который Ими придумал. Очень смешно наблюдать, когда Ими говорит ему что-то на своём тарабарском языке, и Дэйв реагирует на это!

Есть одна вещь, за которую мне действительно стыдно. В каком-то смысле это тоже «использование». Если к нам приходили гости, я старался быть более внимательным к Ими. В общем, показывал, какой я хороший брат. Гости, наверное, думали, что я всегда такой, но я-то знаю, что это не так. За своё лицемерие мне стыдно больше, чем за те мелкие («шкурные») дела, в которых я признался чуть раньше.

Я нередко испытывал неудобство из-за Ими перед теми людьми, которые раньше не сталкивались с даунами: «Что они подумают обо мне?» Если называть вещи своими именами, я просто стыдился своего брата, боялся, что из-за него могут отвергнуть и меня (как его отвергают!). Скорее всего, именно поэтому я редко, можно сказать, почти никогда не приглашал к нам домой своих одноклассников или друзей. А если приглашал, то только тех, в которых был на сто процентов уверен – им неважно, какой у меня брат, а важен я сам. Но так было раньше. С одной стороны, я понял, что мне нечего «стыдиться», у меня отличный брат. С другой стороны, чем больше людей узна́ют Ими, тем лучше для него. Кто, как не я, может показать пример позитивного отношения к людям «с ограниченными возможностями» (идиотское название!), как вести себя с ними, как общаться.

За 11 лет, с того времени, как я пошёл в первый класс, из-за наших переездов из страны в страну я сменил семь школ. Благодаря этому я познакомился с самыми разными детьми, узнал разные типы людей, разные культуры. Везде приходилось приспосабливаться к новым обстоятельствам, к новым людям. Но во всех моих школах было и что-то общее: независимо от национальности, от языка, везде были хорошие ребята и были «плохие». Наверное, всё зависит от воспитания. Чем ещё можно объяснить, что один мальчик не дразнит другого за то, что он толстый или «очкарик» (на своей шкуре испытал!), а другой всегда находит себе «жертву» и потешается над ней? Особенно это чувствовалось в России и в Венгрии. В английских школах (в Кувейте и в Португалии) ребята были более дружелюбные. Может, потому, что почти все были очень разные (из разных стран, из различных культур).

Я много думал над тем, почему мама начала писать свою книгу: чтобы рассказать, какой Ими человек и как она им гордится? Или хотела показать, чего может добиться человек с синдромом Дауна, если с ним с детства много заниматься и окружить его любовью и вниманием? Может быть, это одна из причин, но, по-моему, есть и другая. Книга должна открыть глаза людям, которые живут в «своём», удобном для них мире, не желая замечать, что рядом с ними живут люди, нуждающиеся в их внимании и помощи. И ещё они увидят себя как бы со стороны, как в зеркале – вместе со своим равнодушием, а нередко и жестокостью.

5.

Мама рассказала случай, когда один из её любимых учеников обозвал другого «дауном». Я сам не раз сталкивался с этим. Однажды и мне сказали, что я «тупой как даун», когда я чего-то не понял. Мне хотелось тогда ударить, но я не сделал этого. Этим ничего не изменишь. Мне надо было бы тоже познакомить того мальчика с Ими, как это сделала мама в случае со своими студентами. В детстве я часто бежал к маме за помощью, когда сам не мог защитить Имике. И сейчас тоже учусь у неё, как надо поступать. Когда книгу напечатают, я дам её почитать всем своим друзьям, чтоб и они тоже учились.

Поведение брата часто приводит меня в замешательство, потому что он, сам того не желая, указывает мне на мои недостатки. Расскажу две коротких истории, которые произошли совсем недавно. Мы в семейном кругу отпраздновали день рождения мамы и после вкусного обеда пошли в кафе. Ими даже в самый холодный день заказывает себе мороженое. Не изменил он своей привычке и в этот раз. Мы пили кофе, ели торт, разговаривали. Ими обратился к маме, когда она как раз что-то рассказывала. Мама кивнула ему, что, мол, «сейчас», и продолжала свой рассказ. У Ими в вазочке осталось несколько ложек мороженого, которое таяло, но он не ел, а всё ждал, когда мама закончит свою историю. Меня это дико раздражало, и я уже хотел сказать ему: «Доешь уже своё мороженое!», но тут мама как раз обратила своё внимание на Ими и спросила, что он хотел. Я чуть не упал со стула, когда он протянул маме ложечку с мороженым и сказал: «Попробуй, мам! Очень вкусно!» Это было настолько неожиданно, что я в очередной раз убедился: мне есть чему учиться у Ими!

Вторая история случилась неделей позже, когда мы поехали на экскурсию. Время близилось к обеду, и мы выбрали ресторанчик, который находился на берегу океана. Берег там был крутой, и к ресторану вела крутая, узкая лестница. Ими шёл первым, я за ним, потом мама и, наконец, папа. Ими шагнул с последней ступеньки вниз и резко остановился прямо передо мной. Я почти что налетел на него: «Что ты остановился, как вкопанный?!» А Ими вместо ответа протянул маме руку, чтобы помочь ей спуститься. No comments.

6.

Мне было лет десять, когда я впервые задумался над тем, что было бы, если бы Ими родился «обычным». С того времени эта мысль не раз приходила мне в голову. По-моему, тогда и я был бы совсем другим человеком. И жизнь у меня была бы другая. Во-первых, Ими, на правах старшего брата, был бы «самым главным», а я – где-то там, за его спиной. Во-вторых, не только пришлось бы отказаться от всех «удобств», а, может, и самому выполнять роль «прислуги». И не были бы такими «шоколадными» мои детские годы, какими они были благодаря щедрости Ими… Но это всё шутки, а если серьёзно, то я, наверное, душой был бы гораздо беднее и как человек меньше бы стоил, если бы мой брат был другим. Я не из книжек узнал, что значит быть добрым и бескорыстным, что значит любить и помогать. Он каждый день учил меня этому своим поведением. Благодаря Ими, я – это я. Конечно, воспитание мамы с папой тоже что-то значит, но Ими играл и играет огромную роль в моей жизни, хотя сам он этого и не знает…

Я получила ответы на мучившие меня вопросы. Наверное, сейчас во многих ситуациях я поступила бы иначе, но, к сожалению, это уже невозможно…