Анна-Лийса и Майя-Лийса снова остались вдвоем. Анна-Лийса жалобным тоном сказала:

— Что ж ты не остановила этого Кенонена?

— А зачем мне его останавливать? Не будь дурой, не гнушайся Кеноненом, не пренебрегай им…

На это Анна-Лийса ничего не ответила ей. И Майя-Лийса стала злиться на нее. Она стала готовиться к переезду и укладывать вещи в том порядке, как это было указано портным. При этом она говорила:

— Ведь и Кенонен в штанах ходит… Зачем же другого мужчину ждать… Нет, Малинен был бы не лучше его!

Эти слова несколько успокоили Анну-Лийсу. Жена кузнеца добавила:

— Будешь одна ползать по сугробам за дровами:.. Узнаешь, как жить одной… Да чем же тебе плохо быть женой Тахво Кенонена? Будешь мадам портниха… На селе будешь жить… Чего тебе тут плесневеть… Ведь в доме Пунийна имеется даже горница, совсем, как у господ.

Анна-Лийса задумалась. Перспективы были хорошие. Однако она сказала:

— А если он вернется?

— Какой же леший его вернет, если он теперь навеки успокоился! — воскликнула Майя-Лийса.

В этот момент к дому подъехал сын Кеттунена, у которого в свое время Юсси Ватанен купил кобылу. Оказывается, кобыла Ватанена прибежала в Кийхтелюс и остановилась как раз у своего прежнего дома. Ее там узнали и отвели к Кеттунену. И вот теперь сын Кеттунена привез Анне-Лийсе сюртук Антти, найденный в телеге.

Слухи о большом кораблекрушении подтверждались. Об этом сын Кеттунена слышал на своем пути. И вот теперь брошенная лошадь и оставленный в телеге сюртук явились, так сказать, вещественными доказательствами бегства.

Заканчивая свой рассказ, сын Кеттунена простодушно сказал:

— В общем, от вашего Ихалайнена ничего не осталось, кроме вот этого сюртука. А от Юсси Ватанена, кажись, даже и этого не осталось… От него осталась лишь фляга с водкой, которую мы нашли в телеге.

Эта история окончательно рассеяла сомнения Акны-Лийсы. Жена кузнеца с усмешкой спросила ее:

— Поверила теперь или все еще сомневаешься? Сын Кеттунена снова стал рассказывать:

— Перед тем как ехать в Америку, они оба вели в Йоки совершенно безбожную жизнь. Они там пьянствовали и дрались. И даже пришлось позвать рабочих с винокуренного завода, чтоб как-нибудь усмирить этих буянов… Там была сумятица! На весь город шел крик и стенание, когда ваш Ихалайнен чесал палкой по спинам этих ребят с винокурни.

— Боже мой! — ужаснулась Майя-Лийса. — Какую неприличную жизнь они вели перед своим уходом в иной мир.

Сын Кеттунена уехал. Только теперь поняла Анна-Лийса, что за человек был ее Антти — грубый и пьяный драчун. Майя-Лийса воскликнула:

— Скажи спасибо господам из Йоки, которые избавили тебя от него! Вот Тахво Кенонен совсем иное дело. Этот позволит скорей себя избить, чем пойдет колотить других.

Анна-Лийса согласилась с этим:

— Тахво Кенонен всегда был тихий мужчина, Ихалайнен и Ватанен не раз избивали его в молодости. А он и тогда только охал и после к доктору бегал, чтоб поправиться.

Таким образом поднялся престиж Тахво Кенонена и окончательно снизились заслуги Ихалайнена. Теперь Анна-Лийса спокойным тоном заявила:

— Туда ему и дорога, этому выродку!

И она тотчас стала помогать Майе-Лийсе в ее приготовлениях к переезду. Она сказала:

— Давай вскипятим воду и ошпарим кровать со всех сторон, чтоб передохли все клопы и тараканы.

Так они и сделали. Ошпарили кровать и потом лучинкой очистили все щели. Наводя чистоту, Анна-Лийса сказала:

— Кто бы мог думать, что мой Ихалайнен был таким, как он оказался… Нет, наверно, его Юсси Ватанен сбил с пути.

Тахво Кенонен вернулся к вечеру. В селе он нанял дом Пунийна и прихватил с собой десяток перевозчиков, чтоб забрать отсюда все вещи.

Однако пора была осенняя, ночи темные, и поэтому перевозку решили отложить до утра. И все перевозчики остались ночевать в доме Ихалайнена.

Теперь Кенонен в полной мере проявил себя хозяином. Впрочем, перед этим он подарил Анне-Лийсе свой свадебный подарок. Верный своему обещанию, он купил в магазине кружева. И вот, подарив эти кружева Анне-Лийсе, он велел освободить стол от всяких вещей. И когда это было сделано, он сел на стол по-портновски и сказал Анне-Лийсе:

— Ну-ка, неси сюда какую-нибудь твою рубашку, поновее… Сейчас сам Тахво Кенонен пришьет кружево к подолу.

— Да на что эти кружева мне, пожилой уже женщине? — застеснялась Анна-Лийса.

Но тут перевозчики подбодрили ее словами:

— Неси, неси рубашку Кенонену… Чего там еще… Пускай Кенонен подошьет кружево.

Анна-Лийса повиновалась. Сидя на столе со скрещенными ногами, Тахво Кенонен принялся за работу. Один из перевозчиков сказал:

— Не в каждом доме такой товар сидит на обеденном столе.

— Еще бы! — с гордостью отозвался Тахво Кенонен. Другой перевозчик сказал:

— До чего дошло! Раньше в Липери на столе держали только лишь хлеб, миску с кашей и священное писание…

Вдевая нитку в ушко иголки, Кенонен хвастливо заметил:

— Раньше, может, и не сидели на столах, а теперь сидят, раз сам Тахво Кенонен прибыл в Липери. Ну-ка, Анна-Лийса, поставь на огонь кофейник для перевозчиков, Да только побольше положи туда кофе и цикория, чтоб кофеек был покрепче.

Липерские перевозчики, как и все прочие липерцы, были знамениты своим умом. Уж если они кого-нибудь и хвалили, так только в соответствии с его собственными за слугами. И вот теперь началось восхваление Кенонена и всего этого удивительного бракосочетания.

Перевозчики сидели во всех углах избы. Они подмигивали друг другу и переговаривались с самым серьезным видом. Один из перевозчиков сказал:

— Ну, если Кенонен пришивает кружево к подолу, значит, он останется в этом доме хозяином!

Сидящий на столе Кенонен заносчиво подтвердил это:

— Да, останется Тахво Кенонен хозяином дома!.. Этот дом теперь — дом Тахво Кенонена, хотя бы сам главный черт помешал мне!

— Значит, будешь здесь хозяином?

— Хозяином.

Тут опять послышались голоса перевозчиков. Один из них сказал:

— Хорошая жизнь открывается теперь перед Кеноненом. Ведь Ихалайнен неплохо содержал свое хозяйство.

Другой перевозчик подмигнул первому:

— Да, широкая дорога теперь перед Кеноненом!

— Широкий путь! — сказал кто-то еще. И тут кто-то пробасил, сплюнув:

— Вот уж он подшивает кружева к подолу рубашки Анны-Лийсы…

Перевозчики не переставали похваливать Кенонена. Анна-Лийса начала опасаться, что они обдерут Кенонена, возьмут с него лишнее за свою похвалу. И поэтому она сказала перевозчикам:

— Да бросьте вы тараторить и пустое молоть. Перевозчики замолчали.

Кенонен приказал Анне-Лийсе:

— Ну-ка, дай простокваши перевозчикам, ведь ее не повезешь в село, придется выплескивать… А что останется, дайте свиньям… А свежее молоко вылейте в пивную бочку… Завтра продадим его сельским жителям.

Кенонен пришил к подолу кружева и, швырнув рубашку Анне-Лийсе, сказал:

— На, прими эту шикарную рубашку. Иди в баню и там надень ее.

Анна-Лийса взяла рубашку, и тут портной спросил ее:

— Между прочим, где у вас тут все костюмы и одежда Ихалайнена?

— Это все в бельевой кладовке.

— А ну-ка, женка Кананена, сбегай за этим! — распорядился Тахво.

Майя-Лийса сходила за вещами. Тахво Кенонен стал рассматривать костюмы, насвистывая, принялся измерять их складным сантиметром. Тщательно измерив, он объявил:

— В общем, они подойдут, только вот в штанах сзади много лишнего — придется ушить сантиметров на сорок.

Один из перевозчиков сказал:

— Ихалайнен был плотный человек, особенно там, где вы ушить хотите.

Кенонен небрежно заявил:

— Ничего! Если Тахво Кенонен повертится тут с иглой и с ножницами, так любые штаны ему будут впору… Сейчас! Отсюда резанем лишнее и прохватим иглой.

Тахво вырезал из штанов солидный кусок материи, и тут его иголка замелькала в руках. Занимаясь шитьем, он командовал:

— Эй, перевозчики! Ну-ка, велите старухе Майе-Лийсе поставить утюг на угли. Хочу немного отутюжить эти портки.

…..Приказ передали Майе-Лийсе. Один из перевозчиков сказал:

— Уже Тахво. Кенонен выучился хозяйским приемам — приказывает и за порядком следит. Кенонен хвастливо спросил:

— А что? Тахво Кенонену недолго учиться этому… Сейчас со спины пиджака отрежем полоску и переставим пуговицы, вот тогда пиджак будет на мне как вылитый.

Обратившись к женщинам, Тахво сказал: — Ну-ка, бабы, вытряхните из матраца старую солому, киньте на подстилку коровам. И набейте матрац свежей соломой. Что касается рваной одежды Ихалайнена, то завтра продайте ее старьевщику… И на эти деньги можно будет купить орешков и пряников.

Таким образом перешивая суконный костюм Антти Ихалайнена, Тахво отрегулировал все хозяйственные дела.

Перевозчики некоторое время задумчиво молчали, но потом они снова принялись хвалить портного. Они сидели серьезные, покуривали, поплевывали и говорили как бы между собой.

Один из перевозчиков одобрительно произнес:

— Неплохой выйдет муж из этого Кенонена!

— Толковый будет супруг! — пробормотал другой. — Муженек что надо! — сказал третий и сплюнул. Снова помолчали. Потом опять стали переговариваться:

— Вот когда он вопрется в эти брюки Ихалайнена, сразу из него получится законный муж Анны-Лийсы. Но брюки, конечно, надо для этого порядочно сузить.

— Да, брючки придется сузить! — ответил второй. А третий пробасил, держа трубку во рту:

— Придется их сузить… брючки-то!

— А как же иначе поступить? — вмешалась в разговор Майя-Лийса. — Ведь нельзя же мужчину сделать шире, уж лучше брюки для него сузить.

Один из перевозчиков солидно ответил ей:

— Не принято мужчину переделывать и ремонтировать вместо штанов.

— Не дело трогать мужчину ради этого, — сказал второй. А третий пробасил:

— Зачем же ремонтировать Кенонена, он и без переделки пригоден!

— Вполне подходящий… этот Кенонен! — воскликнул еще один перевозчик и сплюнул.

Занятый своим делом, Кенонен распорядился:

— А ну-ка, перевозчики, берите из того ящика табак Ихалайнена. Набивайте покрепче свои трубки, курите…

Тут Анна-Лийса сказала перевозчикам:

— Вы бы похвалили Кенонена просто так, а не за его подарки.

Кенонен не обратил внимания на эти слова. Он в поте лица продолжал работать. И, работая, бранил старомодный покрой брюк Ихалайнена:

— Да уж, эти портные Липери. Это какие-то перевозчики, а не портные. Брюки сшили с застежкой по бокам. Так шьют только для сопливых ребят.

Вскоре работа была кончена. Кенонен скинул свой костюм и теперь облачился во все суконное.

Перевозчики тотчас стали его расхваливать:

— Настоящий барин получился из этого Кенонена. А ведь когда сидел на столе, прямо казался каким-то рахитиком.

— Кенонен — это действительно такой человек, которого из списка живых еще нельзя вычеркивать! Вот он у нас какой!

— Опять вы тут скалите зубы! — прикрикнула на перевозчиков Анна-Лийса, укладывая свои поварешки в корзину.

На стене висел саржевый сюртук Антти, привезенный сыном Кеттунена.

Увидев этот сюртук, Тахво сказал Майе-Лийсе:

— Ну-ка, как тебя там, посмотри, нет ли каких-нибудь там насекомых, а если есть, убей их… Это еще приличный сюртук.

На следующее утро в доме Ихалайнена началась суматоха. Десять телег стояло наготове. На эти телеги стали грузить мебель, зерно, масло, кадушки и прочий товар. Три телеги нагрузили сеном. Коров вывели из хлева и наняли двух девчонок погонять их. Майя-Лийса и Анна-Лийса собрали овец, чтоб гнать их позади обоза.

Ужасно визжала свинья, которую посадили в бочку, чтобы перевезти без лишних хлопот.

Мычали коровы, кричали перевозчики.

Тахво Кенонен запряг в двуколку мерина Ихалайнена и решил ехать впереди обоза.

Когда свинья завизжала совершенно отчаянно, Тахво приказал:

— А ну-ка, стукните эту чертовку поленом по башке, чтоб перестала верещать, это раздражает меня.

Как раз в это время свинья высунула голову за край бочки. И перевозчик, которого весьма забавляло все это происшествие, в точности выполнил приказ. Послышался удар, и свинья смолкла. Один из перевозчиков, заглянув в бочку, возвестил о внезапной кончине свиньи:

— Она околела.

Анна-Лийса, хлопотавшая с овцами, услышав эти странные слова, с тревогой спросила:

— Почему свинья перестала визжать? Ей ответили:

— Ее стукнули по башке поленом. Анна-Лийса воскликнула в ужасе:

— Боже мой! Зачем же ее стукнули?

— Чтоб она визжать перестала, — ответил один из перевозчиков.

— Но она, кроме того, перестала и дышать, — добавил другой перевозчик.

Обоз был готов к отправке, но Кенонен вдруг заприметил бочку со смолой. Он крикнул.

— Эй вы, осталась бочка со смолой… Почему ее не погрузили на телегу?

— Так ведь бочка до краев полна, смола расплещется, — ответил один из перевозчиков.

Тахво Кенонен вспылил и в сердцах крикнул:

— Ну, так бросьте ее к черту в колодец, чтоб ее не украл какой-нибудь разбойник!

Перевозчики мигом исполнили приказание. Анна-Лийса, увидев, что в колодец льют смолу, закричала в тревоге:

— Боже милосердный! Зачем же вы это делаете?! Перевозчики сказали:

— Кенонен приказал хорошенько просмолить воду, чтоб она не перекисла.

Но тут Тахво Кенонен подал команду, и весь караван двинулся в путь.

Обернувшись, Кенонек крикнул позади идущим: — В доме Хювяринена дадим лошадям передохнуть. И там сварим кофеек на дорогу.

В это же самое время к дому Хювяринена приближался еще один обоз со стороны города.

Это был караван Юсси Ватанена и Кайсы Каржутар.

На переднем возу, на раскладной кровати, сидел Ватанен рядышком с Кайсой. Ноги их свисали прямо на круп лошади.

На втором возу лежал Антти.

Когда стали приближаться к дому Хювяринена, Юсси Ватанен крикнул Антти:

— Кажется, тут начинается земельный участок Хювяринена?

— Да.

Юсси стал размышлять. Ему не хотелось сердить Хювяринена, но в то же время он не мог придумать ничего такого, что смягчило бы его вину. И, размышляя над этим, он стал вспоминать отдельные эпизоды своего путешествия, так как во всей этой истории в целом он никак не мог разобраться. Ему вспомнился вдруг Партанен. И он опять пожалел его и даже крикнул Антти:

— Умный мужик этот Партанен! До чего хитро сумел объегорить полицию. Ведь лейтенант таки поверил, будто все нарочно было подстроено, чтоб подразнить полицию.

— Да, он неглупый человек, — серьезно ответил Антти.

Ихалайнен тоже задумался о своем путешествии и о возвращении домой.

Юсси крикнул Антти насчет Партанена:

— Они не посмеют держать его в камере всю жизнь! Ведь он состоятельный хозяин. С ним посчитается полиция, если он рассердится и станет кричать.

— Полиция не посмеет, — лениво ответил Антти.

Уже близко подъехали к проулку Хювяринена. У Юсси совесть была нечиста. Но он все еще раздумывал, стараясь найти причину всей своей истории. И, думая об этом, он вдруг вспомнил о своей встрече с Ихалайненом, который шел тогда к Хювяринену и обещал заодно сосватать ему дочь старика.

И вот только сейчас Юсси спросил Ихалайнена:

— Эй, Ихалайнен!

— Ну?

— Ведь я тогда забыл спросить у тебя, зачем ты шел к Хювяринену?

Тут Антти вспомнил, что он, собственно говоря, шел за спичками. С изумлением он воскликнул:

— Черт побери! А ведь я совсем забыл, что мне надо Анне-Лийсе спички принести.

— Так, значит, ты за. спичками ходил?

— За спичками.

Ехали молча. Антти был теперь очень задумчив. Он думал о своем возвращении к Анне-Лийсе и о том, что бы такое ему сказать ей.

Доехали до перекрестка, где Антти должен был свернуть на другую дорогу.

Антти многозначительно сказал Юсси:

— Уж тебе-то, конечно, незачем заезжать к старику со своим грузом.

Юсси, почесав за ухом, забормотал:

— Мне незачем… Уж ты с ним сам поговори… Придуман что-нибудь… Скажи, что кобыла убежала… Одним словом, запутай дело…

Антти пошел к старику Хювяринену. Но у самого дома храбрость его исчезла. Он опасался, что Хювяринен будет обвинять его за всю кутерьму. Ему вдруг не захотелось входить в дом. Он уже было решил повернуть назад, но тут вспомнил о поручении жены. Неловко было вернуться домой, не выполнив просьбы Анны-Лийсы.

Но тут он решил соврать ей. Он решил вручить ей спички из собственного кармана. Однако, к своему ужасу, он спичек в кармане не обнаружил.

Значит, не оставалось ничего иного, как только идти к Хювяринену.

Пусть будет, что будет. Он приободрился и вошел в дом.