Историческая наука — одна из тех общественных дисциплин, которые в наибольшей степени связаны с современностью, с политической и идеологической борьбой. Это настолько очевидно, что не требует особых пояснений, любая политическая программа или идейная концепция не может не считаться с уроками исторического прошлого.

Однако в современной Японии наблюдается тенденция игнорировать или замалчивать уроки прошлого. Отдельные исторические факты или просто опускаются, или преподносятся в искаженном виде, прослеживается стремление приукрасить историю страны. Этой цели служит, в частности, празднование «юбилейных» дат, которые используются для широкой националистической пропаганды. Подобного рода мероприятия призваны создать определенный политический климат в стране. При этом не только восстанавливаются старые даты, но и изобретаются новые, для чего в ход идут как мифы, так и реальные исторические события.

Правящие круги страны способствуют выработке неких «новых» теорий общественного развития, которые могли бы укрепить идеологическую базу капиталистической системы. Этой цели служат, в частности, теории об особом характере японской культуры («нихон бунка рон») и японской нации («нихондзин рон»). Согласно этим теориям, японцам присущи особые черты характера, а японское общество якобы построено на особом принципе межчеловеческих отношений, для которых характерна «социальная гармония». Япония выдается при этом за уникальную страну, которую не могут познать иностранцы. Идейно-политическое назначение подобных теории заключается в том, чтобы доказать «особую социальную структуру страны», для анализа которой якобы неприемлемо марксистско-ленинское учение о классах. Отрицание общих закономерностей общественного развития диктуется в данном случае политическими мотивами и служит «обоснованием» националистической концепции «особого» пути развития Японии.

Поэтому для политической жизни современной Японии характерны острая идеологическая борьба между прогрессивными и реакционными силами вокруг событий далекого прошлого и проведение мероприятий, связанных с различными памятными датами. Рассмотрим эти мероприятия в ретроспективном порядке.

Со второй половины 50-х годов в Японии начал поднимать-голову национализм. В 60-х годах он стал заметно набирать силу и в 70-х годах превратился в серьезный фактор политической и идеологической жизни страны. И это не случайно. Именно в этот период Япония становится высокоразвитой индустриальной державой и играет все более заметную роль на мировой арене. Этот благоприятный внешний фон правящие круги используют для возрождения пропаганды «уникальности» японского пути развития, для возрождения мифов о «божественном» происхождении японской нации и государства. Так, в 1967 г., несмотря на противодействие демократических сил, специальным декретом правительства был восстановлен официальный, государственный праздник «кигэнсэцу» («день основания империи»). Этот праздник был введен правительством Мэйдзи вг 1873 г. и отменен в 1948 г. как праздник, использовавшийся для милитаристской пропаганды и разжигания шовинистического, духа среди населения. В его основе лежит миф, согласно которому 11 февраля 660 г. до н. э. император Дзимму, мифический потомок богини солнца Аматэрасу и предок японских императоров, вступил на престол. Именно императору Дзимму приписывается намерение «объединить» все страны под лозунгом «восемь углов под“ одной крышей» («хакко итиу»). Эти слова, взятые из древних мифов, были начертаны на 37-метровом каменном монументе, воздвигнутом в 1940 г., когда широко отмечалось 2600-летие со дня мифического основания японского государства. И именно под этим воинственным синтоистским лозунгом была развязана агрессивная война на Тихом океане. Правда, в 60-е годы праздник был восстановлен под новым названием — «кэнкоку кинэн-но хи» («день памяти основания государства»), но это, в сущности, не изменило его содержания.

В 1968 г. Япония праздновала столетие революции Мэйдзи (Мэйдзи исин). Торжественная церемония происходила 23 октября 1968 г. в зале Будокан. Присутствовали император и члены императорской семьи, премьер-министр, члены кабинета, представители промышленных и финансовых кругов. Такой «представительный» гостевой состав, такое «трогательное» единение императора и народа свидетельствовали о том, что этому мероприятию со стороны правящих кругов придавалось большое политическое значение. Это подтверждает и тщательная подготовка к празднованию.

Подготовительный комитет был создан более чем за два года до празднования, в апреле 1966 г., возглавлял его тогдашний премьер-министр Э. Сато. И хотя в списке членов подготовительного комитета и происходили изменения, Э. Сато постоянно оставался его главой. Знаменательно, что специальное Бюро по празднованию столетия Мэйдзи исин возглавил тот же человек Шинума Кадзуми), который руководил церемонией по празднованию мифического 2600-летия японской империи и 1940 г.

Комитет наметил обширную программу различных мероприятий, куда входило и издание красочно оформленной пропагандистской литературы. Были организованы юбилейные концерты, выставки, спортивные состязания, праздничные базары красочные шествия по улицам городов, выпущены юбилейные марки, сигареты. Группа японской молодежи выехала в морской круиз, перед отъездом с «напутственной» речью перед ними выступил сам премьер-министр Э. Сато. В Токио, в районе Тиёда, в парке Тидоригафути, в связи с юбилеем было высажено 500 деревьев. Специально к юбилею был написан хвалебный гимн «Подзоми арата-ни» («С новой надеждой»). Правительство поставило вопрос о пересмотре освещения исторических событий японской истории второй половины XIX в. в учебниках для 6-го класса начальной школы [5, с. 232].

Из правительственных изданий, выпущенных к юбилею, особенно привлекают внимание следующие два. Первое подготовлено и издано канцелярией премьер-министра под названием «Столетие Мэйдзи. Перечень юбилейных мероприятий» [6]. В богато иллюстрированной книге подробно освещалась подготовка к юбилею. В хвалебном стиле перечислялись запланированные к «славному» столетию мероприятия.

Другое издание подготовило министерство иностранных дел тюд названием «Japan in Transition». Цель книги, как отмечал ъ предисловии тогдашний министр иностранных дел Т. Мики, показать, как феодальная Япония превратилась в государство, которое сегодня находится среди лидирующих капиталистических держав мира.

Действительно, власти максимально использовали то обстоятельство, что юбилей пришелся на годы экономического бума Японии, когда страна превратилась в высокоразвитую индустриальную державу, играющую заметную роль на международной арене Истерия Японии за сто лет изображалась как некое блистательное шествие от достижения к достижению, успехи страны объяснялись национальными особенностями японцев. Возродить патриотический дух, провести идеологическую мобилизацию нации, привить японцам чувство расового превосходства, представить страну как эталон для развивающихся стран Азии — вот что, по сути дела, лежало в основе юбилейных мероприятий.

Юбилейная шумиха по поводу «столетия Мэйдзи» воспринималась японцами по-разному: прогрессивная общественность страны включилась в активную кампанию по разоблачению сущности этой политики.

Японские прогрессивные историки подошли к этой проблеме прежде всего как к проблеме политической. Всю праздничную суету организаторов юбилея они оценили как идеологическую кампанию, развернутую с целью наступления на Демократию и чреватую далеко идущими последствиями. Они подчеркивала, что мероприятия по празднованию Мэйдзи исин «проводятся че как обычные праздничные торжества, а как большая идеологическая мобилизация нации» [5, с. 16].

Японское правительство, отмечали они, преподнесло столетие как «век величия Японии», приписав все научные, технические и культурные достижения Японии императорской власти. Кроме того, основываясь на антинаучной, реакционной исторической концепции об «особой» миссии Японии в Азии, правительство стремилось оправдать агрессивную политику японских монополий в прошлом. По мнению прогрессивных историков, данное мероприятие стояло в одном ряду с такими, как пересмотр школьных учебников и восстановление праздника «ки-гэнсэцу».

Свыше 50 исторических и научных обществ Японии опубликовали заявление относительно празднования столетия Мэйдзи исин, где отметили явно тенденциозный подход правительства к. оценке исторических фактов. Правительство, по их мнению, осуществляло подготовку на основе предвзятых взглядов, искажая: изучение истории. В заявлении указывалось также, что празднование столетия Мэйдзи исин происходит под определенным: углом зрения на историю Японии нового времени. «Если следовать концепциям сторонников „празднования столетия Мэйд-зи“ писали авторы заявления, — то выходит, что Мэйдзи исин явилась успехом в создании единственного в Азии независимого современного государства путем не имеющей прецедентов в мировой истории бескровной мировой революции (какумэй) и. что причины этого успеха крылись в том, что японский народ во-главе со своим великим императором во всей полноте проявил: присущий ему дух национализма и расизма» [9, 1967, № И„с. 8]. При этом следует иметь в виду, что упоминаемое в данном заявлении слово «какумэй» («революция») китайского про-исхожденйя, оно было заимствовано из китайской «Книги перемен» («Ицзин») и означало лишь смену династий. В официальной же японской историографии Мэйдзи исин называли «дай какумэй» («великая революция»), вкладывая в это понятие совершенно иной смысл.

Японские прогрессивные ученые считали, что тенденциозной трактовке важной проблемы японской истории должен быть Дан всенародный отпор. В связи с этим ряд номеров исторического журнала «Рэкисигаку кэнкю» были посвящены критике юбилея (см. [8, 1967, № 12; 1968, № 2, и др.]). Редколлегия журнала отмечала, чтс «нельзя ограничивать проблему „столе-: тия Мэйдзи исин“ только движением историков, нужно, чтобы широкие слои народа были вовлечены в эту политическую проблему» [9, 1967, № 11, с. 2].

Еще в 1966 г. японский историк К. Иноуэ в своей книге «Модернизация Японии и милитаризм» писал, что реакционная японская историография пытается окрасить в розовый цвет такие печальные факты японской истории, как война Японии Г осеней, аннексия Кореи, война на Тихом океане [3, с. 254].

В предисловии к этой книге он отмечал: «Если взглянуть на новую историю Японии, то в настоящее время ее изучение приобрело исключительно важный практический и политический смысл». Ученый связывает это с широкой правительственной подготовкой празднования столетия Мэйдзи исин, которое пре-тодпссилось как «годы славы» Японии. Напомнив, что бывший посол США в Японии Э. Рейшауэр всегда подчеркивал, что для молодых развивающихся стран нет лучшего примера для подражания, чем история модернизации Японии, К. Иноуэ заметил этому поводу: «Неизвестно, обратило ли японское правительство внимание на оценку Мэйдзи исин Рейшауэром, во всяком случае, между его теорией и идеологической кампанией в связи со столетием Мэйдзи исин чрезвычайно много общего» [3, с. 3].

Другой японский историк — С. Тояма, специалист по новой истории Японии, автор ряда трудов по истории Мэйдзи исин, выступил в июле 1965 г. с лекциями, которые легли в основу его книги «Мэйдзи исин и современность». Работа явилась итогом изучения Тояма проблемы Мэйдзи исин в послевоенный период. Это был ответ историка на американскую «теорию модернизации». Отмечая, что Мэйдзи исин явилась продуктом мировой истории, С. Тояма напоминает, что Япония сформировалась как капиталистическое государство именно в результате Мэйдзи исин. И когда Японию хотят представить в виде модели для развивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки, стоит напомнить о роли, которую сыграл японский милитаризм в Восточной Азии, и о борьбе восточноазиатских народов против японского колониального порабощения [7, с. 43, 230–231].

О развертывании в Японии в настоящее время активной монархической пропаганды свидетельствует и принятие парламентом в 1979 г. закона о сохранении летосчисления по «гэнго» {«эрам правления») японских императоров («гэнго», система династийного летосчисления, ведет свое начало от времени правления императора Котоку, который назвал годы своего правления— 645–650 — эрой Тайка). Совершенно ясно, что это не просто выбор между двумя системами летосчисления — японской и европейской, цель этого закона — упрочить веру населения в незыблемость монархического строя Японии, представив историю страны как непрерывную династинную линию богом данных императоров.

Еще в 1976 г. группа прогрессивных японских историков выразила свой протест против введения летосчисления по системе «гэнго». В обращении, подписанном С. Иэнага, С. Тояма, К. Иноуэ, говорилось, что такая система летосчисления противоречит японской конституции [12, 10.11.1976].

Особенно активнее участие в насаждении среди населения националистической идеологии принимает синтоистское духовенство, этот идеологический оплот тэнноизма. Уже с конце 50-х годов члены правительства стали принимать участие в различных синтоистских обрядах и праздниках, лидеры правящей партии развернули движение за восстановление синтоизма в качестве государственной религии (см. [1, с. 151–163]. В 1978 г. в парламенте рассматривался законопроект, в соответствии с которым каждый премьер-министр получил бы возможность ежегодно 4 января совершать паломничество в наиболее знаменитый и почитаемый синтоистский храм Исэ для поклонения «священным дарам», по преданию переданным императору Дзимму прародительницей Аматэрасу. Все это можно было бы отнести к числу национальных традиций, если бы не острый идеологический акцент, усиленно навязываемый народу.

Историки, входящие в Общество исторических исследований (Рэкисигаку кэнкюкай), собрали в 1977 г. 3900 подписей против принятия такого закона. Они указывали на его демагогический, антидемократический характер. В июле 1978 г был проведен опрос общественного мнения по поводу законопроекта, лишь 15,1 % высказалось в его поддержку [9, 1979. № 1, с. 37].

11 октября 1978 г. 126 научных, общественных, профсоюзных и религиозных организаций провели в Токио национальный митинг протеста, активное участие в котором принял профсоюз учителей. Выступавшие подчеркивали, что подобный законопроект представляет собой идеологическую атаку со стороны реакции с намерением возродить культ императорской власти, что он противоречит японской конституции [9, 1979, № 1, с. 40].

Ярким примером усиления националистических тенденций в стране, связанным с попыткой оказать влияние на умы подрастающего поколения, являются попытки пересмотра японскими властями содержания школьных учебников по истории. Летом 1982 г. вокруг этого вопроса даже разгорелся дипломатический, конфликт между Японией, Южной Кореей и Китаем.

Суть дела такова. Согласно японской системе министерство просвещения каждые три года пересматривает учебники. Внесение исправлений в их текст является обязанностью правительства. Министерство так «исправило» текст, относящийся к периоду войны на Тихом океане и агрессии в Китае, что это вызвало взрыв возмущения не только в Японии, но и за ее пределами.

Конфликт, связанный с пересмотром учебников, первоначально возник еще в июне 1965 г., когда он стал предметом судебного разбирательства. Чиновники министерства просвещения исключили из учебника по истории Японии для средней школы упоминание о том, что пакт о нейтралитете между СССР и Японией был заключен по инициативе СССР. В безоговорочной форме они потребовали также, чтобы автор учебника С. Иэнаггг убрал те части текста, где говорилось, что развязанная японскими милитаристами война в странах Азии и бассейне Тихого океана была безответственной. Тогда С. Иэнага в связи с цензурными купюрами, которые сделало министерство просвещения в тексте его учебника, подал в Токийский районный суд иск. обвинив министерство в неконституционных действиях.

Суды низших инстанций выступили в поддержку ученого ц признали министерство просвещения виновным в нарушении ст. 21 японской конституции, гласящей, что «гарантируется свобода собраний и объединений, а также свобода слова, печати и всех иных форм выражения мнений. Никакая цензура не допускается» [2, с. 503]. Однако Верховный суд Японии отклонил иск проф. Иэнага и вернул дело на доследование. Решение суда вызвало протесты демократической общественности, которая усматривает в этой акции очередную попытку воздействия правящих кругов страны на умы молодого поколения с целью воспитания его в духе шовинизма и милитаризма.

В полемике, разгоревшейся вокруг этого вопроса, позиции сторон ясны. Министерство просвещения считает, что нет необходимости говорить учащимся об ужасах войны, о зверствах японской армии на оккупированных территориях, об агрессивном характере войны, освещать мрачные страницы японской истории. Наоборот, оно исходит из того, что в учебниках надо показывать, «как храбро сражалась японская армия и с какой полной отдачей сил весь японский народ содействовал войне». В рекомендациях министерства учителям вменяется в обязанность изображать дело так, будто война была со стороны Японии вынужденным актом, предпринятым в целях самообороны, По мнению министерства, авторам учебников не следует писать только о том разрушительном ущербе, который наносит война развитию культуры и истории человечества, а надо подчеркивать ее роль в развитии человеческой истории и культуры [4, с. 206–207]. По сути дела, став на путь искажения исторических фактов, умышленного игнорирования уже сложившихся мнений, оправдания агрессии Японии на Тихом океане и идеологии паназиатского национализма, власти следовали трактовке — событий, содержавшейся в работах представителей консервативной исторической школы Ф. Хаяси, ё. Такэути, X. Камияма, выступавших в качестве адвокатов японского милитаризма.

В противовес позиции официальных властей прогрессивная общественность Японии, исходя из того, что учебники преследуют цель формирования морально-этических норм и представлений у молодежи, решительно поддерживает С. Иэнага. По ее мнению, школьники должны знать о страданиях и ужасах войны, о ее преступном характере, о попрании норм морали и нравственности, чтобы привить молодежи уважение к миру национальной независимости [4, с. 206].

Борьба ведется и вокруг других моментов исторического прошлого Японии. Традиционный аргумент о «самообороне» Японии, вытекающий из ее географического положения, используется консервативной школой применительно и к другим агрессивным войнам Японии. Тот факт, что на Японию никто не нападал, как-то «выпал» из школьных учебников.

Искусственно подогревается интерес к русско-японской войне 1904–1905 гг. В мае 1984 г. на юге Японии, в г. Кагосима, состоялся парад в связи с предстоящей годовщиной «великой: победы японского императорского флота в войне с Россией» (80-летие Цусимского сражения, происшедшего 27–28 мая 1905 г.) и 50-летием со дня смерти адмирала Того. Формально устроителем церемонии выступала частная организация, преф. Кагосима, где родился адмирал Того. Представители правительства отказались прокомментировать это мероприятие, заявив, что оно носит частный характер. Однако навряд ли частной организации поп силу устроить военно-морской парад с участием иностранных кораблей. Кроме того, в праздничной церемонии по случаю 50-й годовщины со дня смерти адмирала Того принимали участие дипломаты и офицеры военно-морских-сил США, Великобритании, Франции и Турции. На церемонии присутствовали и депутаты от правящей Либерально-демократической партии; гостей приветствовали губернатор префектуры и мэр города. Безусловно, подобного рода церемонии, способствующие разжиганию шовинистических настроений, отражают милитаристские тенденции в современной японской действительности.

Вопреки исторической правде министерство просвещения всячески стремится утвердить концепцию традиционно «дружественных» японо-американских отношений, не хочет признать факт насильственного «открытия» США Японии в 1853 г. Поскольку наличие американских военных баз в послевоенный период заключает в себе неравенство отношений, министерство просвещения утверждает, что то, что называют базами, в Японии отсутствует, есть лишь «оборудование и зоны». И поскольку существуют дружественные японо-американские отношения, вызывает недоумение борьба против «договора безопасности» [4, с. 238].

Министерство просвещения старается «сгладить» и другие неприглядные стороны японской истории, такие, как проблема буракумин, этих японских париев (эта) [4, с. 116]. В Японии есть особые поселки (токусю бураку), жителей которых называют буракумин. Их около 3 млн. человек. Это один из самых угнетаемых социальных слоев общества в современной Японии, они практически лишены прав не только в социально-политической, но и в экономической и культурной жизни страны, хотя ст. 14 послевоенной конституции Японии гласит: «Все люди равны перед законом и не могут подвергаться дискриминации в: политическом, экономическом и социальном отношении, по мотивам расы, религии, пола, социального положения, а также происхождения» Г2, с. 502]. Буракумин — потомки тех, кто еще з древние времена занимался нужными, но «низкими, недостойными» профессиями (работа на бойнях, в кожевенных, костоварных мастерских, а также некоторые другие ремесла). Они селились на окраинах городов по цеховому принципу. Сословная структура общества, созданная в Японии в XVII в., забросила японских париев на самое «дно». Как и несколько веков назад, буракумин по-прежнему презирают как отверженных якобы генетически неполноценных людей.

Характерны для возрождения национализма в современной Японии и изменения в статусе религиозных сект и организаций. Хотя ст. 20 японской конституции гласит: «Ни одна из религиозных организаций не должна получать от государства никаких привилегий и не может пользоваться политической властью. Никто не может принуждать к участию в каких-либо религиозных актах, празднествах, церемониях или обрядах. Государство и его органы должны воздерживаться от проведения религиозного обучения и какой-либо иной религиозной деятельности» [2, с. 503], связь между государственными учреждениями и синтоистскими храмами и организациями укрепляется. Показательна в этом отношении развернувшаяся с 60-х годов кампания за передачу в ведение государства храма Ясукуни.

До и во время второй мировой войны храм Ясукуни, храм поминовения погибших в войнах, был центром государственного синто: С середины периода Мэйдзи (1868–1911) он находился в ведении военного и морского министерств. Служители храма играли роль духовных наставников японских милитаристов.

В настоящее время Ясукуни стал центром реакционных сил в стране. В списки «патриотов», «национальных героев», хранящихся в храме, занесены, в частности, имена генерала Тодзио я других главных военных преступников, повешенных по приговору Международного трибунала.

Храм этот больше похож на военный музей: повсюду выставлены образцы военной техники императорской армии. Экскурсии в храм Ясукуни широко используются для поднятия «патриотического духа».

События вокруг храма Ясукуни начались в 1969 г., когда депутаты от ЛДП внесли в парламент законопроект о передаче храма государству, который, однако, принят не был, поскольку стал предметом ожесточенных споров как в парламенте, так и на страницах прессы и вызвал широкое движение протеста.

После этого консерваторы внесли новый законопроект — «0 поклонении отдавшим жизнь за родину», чтобы легализовать официальные посещения молебнов в храме Ясукуни императором и государственными деятелями.

Эксперты по конституции заявили, что официальные визиты могут нарушить положения Конституции 1947 г. об отделении религии от государства, в частности ст. 99. Тем не менее Исполнительный совет ЛДП в апреле 1984 г. принял решение, фактически узаконившее посещение молебнов в храме Ясукуни членами правительства и другими официальными лицами [Ю.

В том же месяце храм Ясукуни посетил премьер-министр Японии Я- Накасонэ. Миллионы японцев восприняли этот акт не как «частный визит» главы правительства, а проявление настроений определенных кругов. Демонстративное посещение государственными деятелями синтоистских храмов Исэ и Ясукуни рассматривается как часть кампании, проводимой правящей партией по возрождению самурайского духа, пересмотру антивоенных положений японской конституции.

Несколько месяцев спустя, 16 августа 1984 г., в одном из крупнейших спортивных залов японской столицы, Будокан, состоялась официальная церемония «поминовения погибших», на которой присутствовал император. Оба эти мероприятия вызвали резкую критику не только внутри Японии, но и в странах, испытавших всю тяжесть японской агрессии во время войны [10, 1985, № 420; 8, 20, 31.08.1984].

Таким образом, многие события во внутриполитической жизни страны в последние десятилетия свидетельствуют о том, что правящие круги Японии становятся на путь, имеющий целью обелить политику японского империализма накануне и в годы второй мировой войны, навязать молодому поколению националистическую милитаристскую идеологию.

1. Светлов Г. Е. Религия и политика — Проблемы Дальнего Востока. 1974, № 2.

2. Современная Япония. Справочник. М., 1968.

3. Иноуэ Киёси. Нихон-но «киндайка» то гункокусюги («Модернизация» Японии и милитаризм). Токио, 1966.

4. Иэнага нихон си-но кэнтэй (Пересмотр учебника по истории Японии, написанного Иэнага Сабуро). Токио, 1976.

5. Кодза. Нихон си (Очерки по истории Японии). Т. 10. Токио, 1974.

6. Мэйдзи хякунэн кинэн годзи кироку (Столетие Мэйдзи. Перечень юбилейных мероприятий). Токио, 1960.

7. Тояма Сигэки. Мэйдзи исин то гэндай (Мэйдзи исин и современность). Токио, 1968.

8. Акахата.

9. Рэкисигаку кэнкю.

10. Рэкпси хёрон.

11. Asalii Evening News.

12. Mainichi Daily News.