Превращение Японии в одну из ведущих держав капиталистического мира способствовало росту националистических и консервативных настроений среди японской общественности. Подобные настроения всячески — поощряются правящими кругами, которые видят в «традиционных духовных ценностях», представлениях о «национальной исключительности» японцев «теоретическое» обоснование сохранения господствующих позиций монополистической буржуазии внутри страны и ее притязаний на возрастающую роль в мире. Все это создает благодатную почву для активизации деятельности различного рода организаций, включая религиозные, идеология которых в той или иной мере окрашена в шовинистические тона.
Традиционным носителем шовинистических взглядов в религиозных кругах Японии выступает Ассоциация синтоистских святилищ — организация реакционного духовенства, ратующего за возрождение государственного синто — религиозно-политической системы, которую правители довоенной Японии эффективно использовали в целях идеологического закабаления народа, его воспитания в духе милитаризма. В то же время представления об «уникальной» сущности японской государственности, «особом пути» Японии служат идеологической базой участия ряда религиозных организаций в политике. Некоторые из них, как, например, созданное еще в 1914 г. Кокутюкай (Общество столпа государства) или же возникшее уже в послевоенный период Буссё гонэн кай (Общество возносящих молитвы Будде о защите), исходят из националистических аспектов догм буддийского проповедника XII в. Нитирэна (1222–1282). Для других источником шовинистических взглядов служит непосредственно синтоистская мифология. К их числу принадлежит Сэйтё-но иэ — одно из наиболее массовых новых социально-религиозных движений. Буквально «сэйтё-но иэ» означает «дом роста», Такой перевод принят во всех англоязычных работах, в которых упоминается Сэйтё-но иэ. Однако идеологи движения вкладывают в эти слова понятие «вселенная». Иероглиф «сэй» («жизнь») в данном случае символизирует время, «те» («длина») — пространство; соединение времени и пространства образует вселенную, обозначаемую иероглифом «иэ» («дом») [1, с. 58]. По численности своих приверженцев (по данным самой организации, она насчитывает 3242 тыс. адептов) Сэйтё-но уступает лишь двум самым крупным и влиятельным среди по-лобных организаций: Сока гаккай (Общество создания ценностей) и иссё косэй кай (Общество по утверждению истинного закона и совершенствованию сообщества верующих) [2, с. 1241 Являя собой яркий пример приспособления религии к меняющейся действительности посредством придания своим догмам наукообразной окраски и активного участия в общественной и политической жизни, Сэйтё-но иэ демонстрирует наиболее высокую степень секуляризации религии в Японии.
Характер выступлений Сэйтё-но иэ на политической арене позволяет квалифицировать ее как один из отрядов ультрапра-вого движения. Ее политическая платформа практически не отличается от лозунгов большинства ультраправых организация, содержанием которых наряду с апологетикой императора и отрицанием демократии служит ярко выраженный шовинизм и воинствующий антикоммунизм.
Один из японских исследователей образно назвал Сэйтё-но иэ специальным отрядом правящей Либерально-демократической партии, предназначенным для демонстративных операций [3, с. 60]. Эта характеристика применима к деятельности ультраправых организаций в целом. Вся новейшая история Японии свидетельствует о том, что наиболее реакционные силы в правящем лагере постоянно отводят ультраправым определенную роль: они призваны как бы вести разведку боем, выдвигая лозунги, с которыми «порядочные» политики сегодня еще не решаются выступить открыто, тем самым готовя почву для придания им «прав гражданства». Ультраправые всегда идут на несколько шагов впереди самых ярых реакционеров из правящих кругов, предвосхищая их завтрашние действия. Одновременно в ходе таких «демонстративных операций» выясняется степень восприимчивости общественности к самым крайним лозунгам и требованиям.
Будучи сходным по политической ориентации с ультраправыми группами, Сэйтё-но иэ в то же время во многом от них отличается. Указанные группы не располагают собственной теоретической базой, повторяя лишь азы догматики государственного синто с упором на культ императора и «национальную исключительность» японцев. Их идейная нищета в сочетании с экстремистскими требованиями не позволяет им обеспечить себе поддержку широких кругов населения. Поэтому ультраправые группы малочисленны, а для демонстрации своей «массовости» им приходится прибегать к услугам платных наемников из числа деклассированных элементов.
Иное дело Сэйтё-но иэ. Это движение базируется на собственном вероучении, которое многими воспринимается скорее как своего рода «наука о жизни», нежели специфическая религиозная догма. Сэйтё-но иэ апеллирует к населению именнно своим вероучением, а не политическими требованиями, которые хотя и вытекают логически из него, но отнюдь не обладают большой притягательной силой. Поддержка верующими политической платформы Сэйтё-но иэ есть следствие их приверженности движению в делом, а не какой-то особой привлекательности для них этой платформы.
Другая специфическая особенность Сэйтё-но иэ состоит з том, что ему чужда сектантская нетерпимость, присущая ряду новых социально-религиозных движений Японии, в том числе таким крупным, как Сока гаккай. Провозглашая Сэйтё-но иэ «движением, которое сводит воедино все религии» [9, с. 163], его лидеры оставляют двери Сэйтё-но иэ широко открытыми для любого человека, не только не требуя от него разрыва с религией, к которой тот принадлежит, но, наоборот, поощряя его по-прежнему исповедовать эту религию. Такой подход, отвечая традиционному отношению японцев к религии, носящему ярко выраженный синкретический характер, позволяет привлечь в ряды Сэйтё-но иэ людей самых различных вероисповеданий и тем самым обеспечивает массовую базу движения.
Сэйтё-но иэ располагает большими возможностями для распространения своей идеологии. Важнейшей составной частью организации служит мощная издательская корпорация, объем книжной продукции которой за годы ее существования исчисляется десятками миллионов экземпляров. Общий тираж шести ежемесячных журналов и одной еженедельной газеты превышает 3 млн. экз. Проповеди Сэйтё-но иэ транслируются по каналам 13 радиостанций [1, с. 82]. Широко используется такая форма прямого общения с населением, как публичные лекции. Значительная часть неофитов обеспечивается печатной продукцией Сэйтё-но иэ. Подписчики ее периодических изданий составляют самую многочисленную категорию членов Сэйтё-но иэ.
Это отнюдь не ведет к организационной рыхлости движения. Наоборот, его структура отличается достаточной прочностью, в частности благодаря принятой в ней системе двойного подчинения — по горизонтали и по вертикали. Так, входящие составными частями в нижние звенья структуры организации женщин, молодежи и школьников одновременно подчиняются соответствующим вышестоящим звеньям. Около 2000 первичных организаций, именуемых соайкай (общества взаимной любви), объединены в префектуральные федерации, те, в свою очередь, в региональные. действующие под непосредственным руководством штаб-квартиры Сэйтё-но иэ в Токио. Помимо этого существует ряд специализированных организаций: политическая, просветительская и др. [10, с. 215]. Для руководства организациями на различных уровнях в специальных школах из числа наиболее способных и активных адептов готовятся квалифицированные проповедники.
Показателем организационных возможностей каждого из новых социально-религиозных движений в известной мере служат его деятельность за пределами Японии и уровень его международных связей. Хотя в этом отношении Сэйтё-но иэ, бесспопн уступает Сока гаккай и некоторым другим новым религиозны организациям, проповедники движения действуют достаточн активно в ряде стран (в частности, в США, Канаде, Бразилии Мексике), где созданы зарубежные филиалы Сэйтё-но иэ. Движение поддерживает постоянные контакты с определенными религиозными группами в США.
Сэйтё-но иэ, как практически и всем новым социально-религиозным движениям, присущ ярко выраженный авторитарный характер. Направление деятельности организации определяется ее лидером. Сколь бы демократичными внешне ни выглядели иные формы деятельности членов Сэйтё-но иэ, как, например, групповые собеседования (дзаданкай), где каждому дозволено говорить все, что он ни пожелает, ца практике адепт организации всегда остается послушным воле своего духовного пастыря, что дает возможность последнему направлять его помыслы а деяния в нужное ему русло. Это обстоятельство наряду с консервативным характером идеологии Сэйтё-но иэ, его мощным пропагандистским аппаратом и разветвленной организационной структурой обусловливает особую привлекательность Сэйтё-но иэ для консервативных политиканов, которые через руководство движения обеспечивают себе поддержку на выборах со стороны его приверженцев. В свою очередь, избранные при поддержке Сэйтё-но иэ депутаты правящей ЛДП неизбежно отражают в своих выступлениях позиции руководства организации. Результатом симбиоза правящей партии и Сэйтё-но иэ в конечном счете является дальнейшее усиление консервативных и правых тенденций в общественно-политической жизни страны.
Все сказанное выше обусловливает необходимость внимательного рассмотрения идеологии Сэйтё-но иэ, религиозной практики этого движения, его социальной базы.
Догматика Сэйтё-но иэ почти полностью базируется на писаниях его основателя Танигути Масахару, перу которого принадлежит свыше 300 работ. В большинстве своем это рассчитанные на массового читателя книги и эссе по широкому кругу проблем: религии, философии, психологии, социологии, политике и даже медицине.
Взгляды М. Танигути формировались в 20-е годы. То был сложный период в истории Японии. Экономический кризис, в который страна оказалась ввергнутой после первой мировой войны, привел к свертыванию целых отраслей производства вызвал банкротство многих мелких и средних компаний, что, в свою очередь, вело к росту безработицы, ухудшению материального положения трудящихся. Усиление их недовольства нашло свое выражение как в прокатившейся по всей стране в 1918 г-мощной волне народных выступлений, получивших название «рисовые бунты», так и в активизации забастовочной борьбы.
Правящие круги видели выход из кризисной ситуации в усилении репрессий против демократического и рабочего движении.
В 1925 г. был принят закон об охране общественного порядка, существенно ограничивший и без того куцые гражданские права и свободы. Военщина настойчиво толкала правительство на путь внешней экспансии. Спровоцировав в сентябре 1931 г. так называемый «маньчжурский инцидент», японские милитаристы начали агрессивную войну против Китая.
В этой обстановке среди мелкой и средней буржуазии, широких масс городского пролетариата, в рядах которого преобладали вчерашние выходцы из деревни, среди самого крестьянства усилилась тяга к религии, стремление найти выход из переживаемых трудностей на путях приобщения к «истинной вере». Такие настроения послужили благодатной почвой для деятельности многочисленных проповедников новых вероучений. В 20-е — начале 30-х годов возник ряд новых религиозных организаций, которые и по сей день играют видную роль в общественной жизни страны.
Обострение социально-экономических противоречий, усиливающийся натиск реакции вызвали растерянность и среди мелкобуржуазной интеллигенции, видевшей единственный путь преодоления создавшихся трудностей в уходе от реальной действительности. Не случайно в этот период среди интеллигенции большое распространение получили заимствованные из-за рубежа различные мистические учения. В моду вошел психоанализ Фрейда, полное собрание сочинений которого в конце 20-х — начале 30-х годов издавалось дважды. Фрейдизм, отрицавший социальные связи и предлагавший решение всех стоящих перед человеком проблем с помощью духа, импонировал многим представителям буржуазной интеллигенции, пытавшимся найти прибежище в своей собственной душе. По словам одного из исследователей, психоанализ Фрейда предоставил этим людям наиболее подходящий для них способ ухода от действительности (см. [2]).
В такой идеологической атмосфере формировались взгляды М. Танигути. Типичный представитель мелкобуржуазной интеллигенции своей эпохи, он отразил ее растерянность, метания, нередко уводившие ее на путь вероискательства. Танигути поглощен чтением буддийской литературы, увлечен спиритизмом. В 1917 г. он вступил в ряды одного из наиболее популярных в то время новых религиозных движений — Омото кё («Великое начало»), привлекавшего своими утопическими доктринами о «переустройстве мира» на началах справедливости и равенства не только массы крестьянства и городской бедноты, но и многих представителей мелкобуржуазной интеллигенции. М. Танигути редактирует печатный орган Омото кё, принимает участие в разработке догм этого движения.
Репрессии властей против Омото кё в 1921 г. побудили М. Танигути порвать с этой организацией. Одно время он продлял интерес к возникшим на базе морально-этического учения буддизма утопическим движениям Итто эн («Сад света») и Атарасики мура («Новая деревня»), участники которых проповедовали бескорыстное служение ближнему, отказ от личного имущества, непротивление злу. Изучал он и получившие распространение в то время идеи христианского социализма.
Эти учения, однако, не удовлетворили его. В 1923 г. М. Та-нигути опубликовал эссе «На святой путь», в котором с позиций последовательного приверженца идеалистического мировоззрения подверг резкой критике догмы Омото кё, идеи Итто эн и христианского социализма. Вместе с тем в эссе излагались взгляды, которые впоследствии легли в основу догматики Сэйтё-но иэ. Суть их состояла в том, что, поскольку все сущее есть лишь проявление духа, материя, как таковая, не существует. Отсюда следовало, что все несчастья и болезни иллюзорны и, чтобы избежать их, человеку лишь нужно реализовать собственные желания посредством «духовной силы». Свой путь к «спасению» М. Танигути провозглашал активным, светлым, противопоставляя его пассивности проповедников критикуемых им учений [2, с. 118].
Эссе «На святой путь» снискало М. Танигути популярность в Кругах мелкобуржуазной интеллигенции. Мысли, изложенные в эссе, отвечали умонастроениям студентов, служащих, мелких предпринимателей, которые в поисках «философии жизни» зачитывались религиозной литературой. Они вселяли в этих людей иллюзии возможности решения всех проблем при помощи «духовной силы», тем самым порождая в них оптимистическое восприятие действительности, надежды на лучшее будущее, М. Танигути как бы раскрывал перед ними светлую сторону жизни, заставляя забыть о ее тяготах, преодолевать которые практическими действиями у них не было ни желания, ни способности.
Последующая деятельность М. Танигути в 20-е годы в основном была посвящена разработке и детализации идей, заложенных в эссе «На святой путь». При этом его автор эффективно использовал те неоспоримые преимущества, которыми он обладал перед большинством «теоретиков» новых религий своего времени. Высшее образование, хотя и незаконченное, знание иностранных языков позволили ему познакомиться с работами модных тогда зарубежных авторов, которых он постоянно цитировал, поражая воображение неискушенного читателя. Этот нехитрый прием, рассчитанный на людей, соприкосновение которых с философией и другими областями науки достаточно поверхностно, в наше время широко используется идеологами рг-лигии, стремящимися придать своим догмам наукообразную окраску. Однако в описываемый период это было в новинку. М. Танигути стал, по существу, первым в Японии религиозным лидером, прибегавшим для обоснования своих антинаучных, по сути, идей к «научной» аргументации, что придавало им большую убедительность в глазах читателей из числа интеллигенции.
Взгляды М. Танигути обычно характеризуют как в высшей степени эклектичные, представляющие собой конгломерат заимствований из самых разнообразных источников. Нельзя, однако, не видеть, что заимствования эти носили вполне целенаправленный характер. Танигути привлекало лишь то, что было созвучно его взглядам и могло быть использовано для их обоснования. Поэтому он обращался к различным направлениям идеалистической философии и модным тогда на Западе религиозным течениям. Вот несколько примеров.
В 1926 г. М. Танигути ознакомился с книгой американского евангелиста, лидера движения «Новая мысль» Ф. Холмса «Законы духа в действии». Холмс стоял на позициях «Христианской науки» — религиозного течения протестантского толка, сложившегося в США в конце 70-х годов XIX в. Основательница «Христианской науки» М. Бекер-Эдди, исходя из представления об иллюзорности материи, проповедовала, что убеждение в существовании материального является единственной причиной наличия зла, болезней, поэтому для избавления от них якобы достаточно разубедиться в их реальности. Холмс, по существу, повторял эти мысли, утверждая, что «вся вселенная создана в соответствии с велениями духа», а «несчастье есть порождение собственного духа». Книга Холмса произвела на М. Танигути исключительно сильное впечатление, убедив его в правоте собственных взглядов. Он перевел ее и издал под броским журналистским названием «Как стать хозяином собственной судьбы?» (см. [2, с. 122]).
Не меньшее впечатление произвело на Танигути и знакомство с психоанализом Фрейда. Как отмечает один из исследователей Сэйтё-но иэ, для М. Танигути, провозглашавшего примат духовного, психоанализ Фрейда стал главной опорой. Действительно, идея о решающем воздействии подсознания на поступки и поведение человека не могло не привлекать Танигути. Однако Танигути вульгаризировал идеи Фрейда, связав психоанализ со спиритическими явлениями, и в такой вульгаризированной форме привнес его в свою догму. По словам того же автора, у Танигути «бессознательное превращалось в бога».
Практически все основатели новых религиозных движений в Японии XIX — первой половины XX в. использовали широко распространенное в народных верованиях представление о том, что человек может быть «одержим божеством» и в таком состоянии вещать его истины. Танигути не является исключением из этого правила. В 1929 г. он испытал «божественное озарение», якобы услышав голос, возвестивший ему «истину», к которой он к тому времени уже пришел: «Материя не существует, есть лишь „дзиссо“» [2, с. 124]. В этот буддийский термин, обычно переводимый как «истинное бытие», Танигути вкладывал понятие «дух», «духовная сила». Некоторое время спустя он стал издавать журнал «Сэйтё-но иэ»; 1 марта 1930 г., день выхода в свет первого номера этого журнала, считается датой основания нм новой религиозной организации. Сначала она имела специфическую форму, отличавшую ее от современных ей религиозных групп; то была обычная издательская компания, выпускавшая журнал, а затем и сборники эссе Танигути, объединенные под общим названием «Сэймэй-но дзиссо» («Истинное бытие жизни»). Подписчики журнала становились адептами Сэйтё-но иэ. В 1936 г. Сэйтё-но иэ зарегистрировалась как просветительская организация. И только через 11 лет после своего возникновения, в 1941 г., она обрела статус религиозного объединения на основе соответствующего законодательства [9, с. 153–154]. Танигути, как видно, не спешил отождествлять возглавленное им движение с обычной религиозной организацией. И это не случайно.
Претендуя на универсальность провозглашенной им «истины», Танигути не был заинтересован в том, чтобы в Сэйтё-но иэ видели лишь одну из многочисленных религиозных групп. В первом номере своего журнала он, по существу, объявил себя мессией, призванным научить людей обрести счастье, «разорвать путы окружающих их обстоятельств», стать хозяевами своей судьбы, излечить все болезни, искоренить нищету, покончить с семейными неурядицами — короче, спасти страждущее человечество. Миссия Сэйтё-но иэ состояла, по его словам, в том, чтобы «изучать законы духа, применять их к жизни и развернуть практическое движение с целью сделать человека властелином своего счастья» [2, с. 126–127]. В журнале регулярно помещались статьи, в которых рассказывалось о различных случаях «исцеления» и преуспевания в делах благодаря «применению законов духа к жизни». Таким образом, Танигути, как и другие основатели новых религий, увязал свою «теорию» с практическими потребностями людей, что обеспечило ее популярность. Ряды приверженцев Сэйтё-но иэ быстро росли. В 1935 г. число их превысило 30 тыс., а тираж публикаций Сэйтё-но иэ составил 800 тыс. экз. [2, с. 129].
Дать систематическое изложение вероучения Сэйтё-но иэ довольно сложно. Разнообразие его компонентов дает иным авторам основание называть Сэйтё-но иэ «универмагом религий». Действительно, буддийский пантеизм, национализм синто, отдельные положения христианства, мистицизм Омото кё, заимствования из «Христианской науки», психоанализа Фрейда, индивидуальной психологии Адлера — это и многое другое можно найти в писаниях Танигути. Дело, однако, не только в эклектизме основателя Сэйтё-но иэ. В его работах множество несоответствий, противоречий и даже взаимоисключающих положений. Многое из того, на что он делал упор вначале, впоследствии отошло на задний план. Но одна мысль проходит красной нитью через все публикации Танигути на протяжении многих лет. Это мысль о возможности обретения земных благ путем познания концепции вселенной в том виде, в каком она преподносится Сэйтё-но иэ, т. е. познания «дзиссо» — «истинного бытия». Концепция «дзиссо» и составляет ядро вероучения Сэйтё-но иэ.
Вселенная, учит Танигути, есть воплощение совершенства и гармонии. Люди — дети бога, а поскольку бог творит лишь добро, человек по природе своей совершенен, гармоничен и безгрешен. Познать эту истину ему мешает ограниченность восприятия окружающего мира и самого себя из-за несовершенства органов чувств. Поэтому он видит лишь искаженное отображение совершенной природы вселенной, а самому себе представляется ущербным, греховным, подверженным болезням и несчастьям. Но это не «истинное бытие», а иллюзия, результат деформированного мышления «непросветленного» человека. Чтобы обрести земные блага, следует избавиться от этого заблуждения, осознать, что человек — дитя бога, в силу чего он наделен неограниченными возможностями. Как только это произойдет, исчезнут болезни и страдания, человек забудет, что такое голод: «Истинная вера накормит нас столь обильно, что вы испытаете насыщение от любой еды» [10, с. 214]. Будут решены все другие проблемы, исчезнет всякое зло. «Наша судьба — в наших собственных руках, — говорится в одной из публикаций Сэйтё-но иэ, — мы сами творцы своей судьбы, иными словами, хозяева ее. Закон судьбы зиждется на том, что человек— дитя бога. А раз это так, для него нет ничего невозможного и он по своему желанию творит видимый мир, являющийся отражением духа» (см. [1]).
Социальный смысл концепции «истинного бытия» очевиден. Если все сущее не более чем «тень духа», если зло «иллюзорно», то единственный путь избавления от него — духовное просветление, ведущее к осознанию этой истины. Создавая иллюзию освобождения от гнета окружающей действительности, которая объявляется просто-напросто «несуществующей», вероучение Сэйтё-но иэ призывает человека примириться со своим положением, сколь бы тяжело оно ни было, и отказаться от борьбы за его улучшение. Объективно это идеология утверждения status quo, неизменности существующего порядка вещей. Такая социальная функция Сэйтё-но иэ проявилась уже в первые годы после возникновения движения. «Настало время… когда для вас уже не существуют болезни!.. Смотрите! Мы уже обновили вселенную!» — восклицал Танигути [2, с. 128]. И эти восклицания, апологетирующие «замечательное время», раздавались тогда, когда правящие круги Японии стали на путь форсированной подготовки войны, сопровождавшейся дальнейшим ухудшением положения трудящихся, подавлением и без того ограниченных гражданских прав и свобод.
Умствования Танигути, возможно, так бы и остались достоянием относительно узкого круга мелкобуржуазных интеллигентов, озабоченных поисками прибежища для своих «мятущихся Душ», если бы с самого начала они не увязывались с традиционными религиозными представлениями японцев. Танигути прекрасно понимал, что его обращение к модным философским течениям импонирует людям образованным, но не производит впечатления на, широкие слои населения, в общении с которц. ми следует оперировать привычными им понятиями. Поэтому, в какие бы наукообразные формы ни облекал Танигути свое «учение», оно оставалось религиозной догмой, нуждающейся длч своего внедрения в умы верующих в соответствующей религиозной практике.
Важнейшим элементом обрядности Сэйтё-но иэ является «синсокан» («постижение божественной истины»). По существу, это продукт соединения заимствованной из дзэн-буддизма практики углубленного самосозерцания (дзадзэн) и синтоистского обряда «умиротворения душ» («тинкон») в форме, близкой к той, в какой этот обряд отправляется в Омото кё. Подобно тому как в дзэн-буддизме верующий в процессе углубленного самосозерцания постигает «истину Будды», так и, практикуя «синсокан», он познает «истинное бытие» вселенной, в частности «иллюзорность» болезней и страданий, убеждается в своем совершенстве.
Как и в подавляющем большинстве новых религий, в Сэйтё-но иэ наиболее привлекательной для масс верующих стала практика «исцеления верой». Поэтому самая широкая реклама случаев «исцеления» в процессе «синсокан» была и по сей день остается одной из главных тем многочисленных публикаций Сэйтё-но иэ, лекций самого Танигути и других проповедников этого движения. Содержание публикаций и выступлений поражает своим воинствующим невежеством, категорическим отрицанием достижений современной медицины. Например, в заголовки статей одного из номеров журнала «Сэйтё-но иэ» вынесены такие высказывания: «Рак матки полностью излечен в течение недели; рак поджелудочной железы исчез в мгновение; рак желудка излечен в результате примирения со свекровью» [11, с. 165]. Для «исцеления» необязательно даже практиковать «синсокан», достаточно прослушать несколько лекций Танигути. Последний в своих выступлениях приводит случаи, когда «исцеление» наступало даже во время лекции [11, с. 165].
Именно надежда на «исцеление» привлекла в ряды Сэйтё-но иэ представителей тех слоев населения, для которых философствование Танигути было малодоступно: многочисленных домохозяек, лавочников, владельцев небольших предприятий, служащих. Не воспринимая всех тонкостей нового вероучения, они видели в нем лишь практическое средство обретения земных благ, что характерно для японской религиозной традиции в це-лом и для новых религий в частности. Так же как в буддийских школах секты Нитирэн одно лишь восхваление их «священного писания» — «Сутры лотоса» — считается достаточным для обретения «спасения», так и многие адепты Сэйтё-но иэ рассматривают некоторые публикации, содержащие основы его вероучения, в качестве своего рода талисманов, обладающих «чудодейственной» силой. В журналах Сэйтё-но иэ можно найти немало сообщений о том, что один лишь факт наличия этих изданий в карманах верующих якобы уберегал их от разного рода бед и неприятностей [4, с. 278–279].
Мы не случайно подробно останавливаемся на этой стороне вопроса. В некоторых японских и особенно иностранных публикациях о Сэйтё-но иэ проводится мысль о том, что вероучение этого движения апеллирует преимущественно к образованным слоям населения (см. [3]). Это не совсем так. Если мелкобуржуазную интеллигенцию привлекала «философская» сторона учения Танигути, то на уровне массового сознания, как можно было убедиться из сказанного выше, дело обстояло иначе. В вероучении Сэйтё-но иэ человек с университетским образованием, и домохозяйка, окончившая лишь среднюю школу, находили то, к чему каждый из них стремился.
Разрабатывая, по существу, новую религиозную догму, Танигути постоянно утверждал, что Сэйтё-но иэ не религия, а учение, воплощающее в себе не только все известные религии и философские учения, но и все достижения науки. Он выдвинул концепцию верховного божества, именуемого в Сэйтё-но иэ «Жизнью вселенной» («миоя-но ками»), которая олицетворяет богов всех других религий. Однако в различные периоды истории Сэйтё-но иэ содержание концепции «Жизни вселенной» интерпретировалось по-разному. И, что самое существенное, диктовалось это отнюдь не необходимостью догматического порядка, а соображениями, связанными в первую очередь с политическими изменениями в Японии, и, следовательно, с той ролью, которую играло Сэйтё-но иэ в общественно-политической жизни страны. Модификация форм, в которые облекалась указанная концепция, заслуживает особого внимания, ибо каждый новый поворот в этом вопросе отражал и соответствующие изменения в характере деятельности Сэйтё-но иэ.
В период становления движения, в конце 20-х — начале 30-х годов, стремясь охватить им адептов традиционных школ буддизма, составлявших подавляющее большинство верующих, Танигути провозглашал Будду первоначальным воплощением «Жизни вселенной». Вселенная, рассуждал он, это форма текущей в вечности жизни. Сам Будда и есть эта «жизнь». Проникнув в Европу, буддизм принял форму немецкой философии Канта и Гегеля, а в США — просветительских идей Эмерсона или «практических» религий типа «Христианской науки». Все эти учения совпадают с «чисто японской философией», как Танигути называл мифологию синто, зафиксированную в летописно-мифологическом своде «Кодзики» [5, с. 36].
Однако, по мере того как в политике Японии брали верх наиболее реакционные силы, по мере роста пропаганды идей шовинизма и милитаризма, репрессий против всех инакомыслящих, включая религиозные организации, активизации подготовки агрессивной войны против соседних народов трактовка Та-нигути понятия «Жизни вселенной» менялась, приобретая характер откровенной апологетики государственного синто с его культом «живого бога» — императора. Отказавшись от своих прежних рассуждений о роли идей Будды в мире, Танигути выдвинул тезис о том, что вселенная — это Амэ-но минака нуси (божество, которое, согласно мифологии синто, «явилось первым»), а все сущее — проявление «великой священной жизни» императора. «Все религии, — писал он, — ведут свое происхождение от императора. Подобно тому как семицветную радугу рождает один-единственный источник света, так и будда Вайроча-на, Шакья Муни, Иисус Христос берут свое начало в императоре. Почитать богов различных религий и не почитать императора — значит уподобляться верующему, который поклоняется радуге, не ведая о существовании солнца» [5, с. 37]. В другом своем опусе Танигути называл императора «единственным, что реально существует и соответственно является средоточием нашей лояльности и почитания» [11, с. 155]. Так абстрактная идея «истинного бытия» приобрела конкретную форму обожествленного императора и тем самым была поставлена на службу государственной политике.
Это означало, по сути дела, безоговорочную поддержку военных авантюр японского империализма, которым Танигути стремился придать «теоретическое» обоснование. Произвольно интерпретируя мифологию синто, он утверждал, что, когда «прародительница» японских императоров, богиня Аматэрасу, повелела своему внуку Ниниги владеть землей, она тем самым провозгласила их «суверенное право» на владение не только Японией, но и всем миром [5, с. 37]. Объявляя «уникальную» японскую государственность самой совершенной формой государственной организации, «проявлением истинного бытия», Танигути делал вывод о том, что подчинение других стран и народов Японии есть не что иное, как распространение истины. А отсюда следовало, что «там, куда вступает императорская армия, претворяются в жизнь предначертания богов» [2, с. 129].
Танигути и его приверженцы оказывали и практическую помощь властям. Распространив свое влияние на мелких и средних предпринимателей, Сэйтё-но иэ активно участвовала в движении за увеличение производства на военные нужды, боролась с пацифистскими и пораженческими настроениями. Отмечалось, что на тех предприятиях, где действовали проповедники Сэйтё-но иэ, повышалась производительность труда, уменьшалось число невыходов на работу по болезни, случаев выпуска бракованных изделий, сокращалась текучесть кадров. Журнал «Сэйтё-но иэ» в октябре 1937 г. писал, что пропаганда идеологии движения «служит самым эффективным средством предотвращения трудовых конфликтов и борьбы с пораженческими настроениями в условиях военного времени» [2, с. 130]. Танигути, ратуя за более широкое использование женского труда на предприятиях, создал специальную школу для женщин, чтобы «просвещать» их в духе «служения государству».
В благодарность власти разрешили Танигути и его последователям проповедовать свое вероучение на оккупированных Японией территориях. Дважды (в 1942 и 1944 гг.) Танигути выезжал с лекциями в Маньчжурию.
Накануне и во время второй мировой войны подавляющее большинство религиозных организаций Японии сотрудничало с милитаристским правительством. Во многих случаях религиозные лидеры вынуждены были идти на такое сотрудничество из чисто прагматических соображений, стремясь уберечь свои организации от репрессий. Вряд ли, однако, можно рассматривать деятельность Танигути и его приверженцев как вынужденную. Их активная поддержка политики войны и агрессии логически вытекала из идеологии Сэйтё-но иэ. В проповеди Танигути, отдававшего приоритет духовному, волевому началу над материальным, было много общего с широко пропагандировавшимся правителями Японии взглядами о том, что эта страна обладает исключительными духовными преимуществами, которые перевешивают материальные факторы, действующие не в ее пользу. Эта мысль проходит, по существу, через все догмы государственного синто с его апологетикой «уникальной» японской государственности и «особого» предназначения японской нации. Танигути оставалось лишь без особого ущерба для проповедуемых им идей облачить их в синтоистские одежды.
По крайней мере в описываемый период Танигути действовал не как беспринципный оппортунист, а исходя из своих идейных убеждений. Именно с этих позиций он подчас позволял себе критиковать правительство. Примером такой критики служит направленное им в адрес министра просвещения письмо, в котором он выражал недовольство «недостаточностью» обоснования культа императора в изданной министерством брошюре «Основы уникальной японской национальной сущности». Стремясь изыскать дополнительные источники средств на ведение войны, он предложил выпустить специальные ассигнации, назвав свой проект «Закон о неограниченных военных расходах» [2, с. 130]. Танигути квалифицировал как «пораженческие» популярные в армии песни, в которых солдат призывали отдать жизнь за императора на поле боя, в то время как, по его убеждению, их следовало бы вооружить оптимистическими лозунгами. Сформулированный им самим лозунг звучал так: «Императорская армия будет всегда побеждать и вернется с победой!» Было изготовлено до 50 тыс. листовок с этими словами, распространявшихся среди членов Сэйтё-но иэ [9, с. 155].
После капитуляции Японии против Танигути и его ближайших сподвижников было выдвинуто обвинение в активной пропаганде идей шовинизма и сотрудничестве с милитаристами. Американские оккупационные власти запретили им заниматься общественной деятельностью. Это был период, когда в обстановке активизации демократических сил оккупационные власти провели ряд мер по демократизации различных сторон жизни японского общества, в том числе и в сфере идеологии. Была ликвидирована система государственного синто, запрещалась проповедь догм как синто, так и других религий, которые ис-пользовалась для пропаганды ультранационалистических и милитаристских идей.
Лидеры Сэйтё-но иэ вынуждены были маневрировать. Оставаясь фактически главой организации, Танигути формально передал руководство ее делами в руки своего зятя Танигути Сэй-тё. Сэйтё-но иэ зарегистрировали на основе принятого после капитуляции закона о религиозных организациях, тем самым легализовав ее деятельность. Проповедники Сэйтё-но иэ отказались от открытой пропаганды идей государственного синто, изъяли из своих публичных выступлений положения, отождествлявшие «Жизнь вселенной» с божествами синто, стали чаще прибегать к заимствованиям из догматики христианства. При этом учитывалось, в частности, и то обстоятельство, что христианские группы пользовались покровительством оккупационных властей.
Сам Танигути предпринимал всяческие усилия, чтобы представить Сэйтё-но иэ в возможно более выгодном свете в глазах японской общественности. Не утруждая себя раскаянием за позицию, занятую им во время войны, он просто заявил, что «нет учения более миролюбивого, нежели вероучение Сэйтё-но иэ», и рекламировал себя как поборника гуманизма и демократии [2, с. 131]. Именно к этому периоду относится установление контактов Сэйтё-но иэ с рядом американских религиозных организаций, вероучения которых в свое время оказали влияние на формирование взглядов Танигути. Среди них была уже упоминавшаяся «Новая мысль», а также «Единство», «Религиозная наука», «Божественная наука» и др. Сэйтё-но иэ выступила спонсором лекционных поездок представителей этих организаций в Японию, содействовала изданию их литературы на японском языке. Благодаря этим контактам некоторые работы Танигути были переведены на английский язык и изданы в США, что способствовало пропаганде его идей за пределами Япония. Танигути всячески подчеркивал общность идеологии Сэйтё-но иэ и этих американских религиозных движений. Называя Сэйтё-но иэ «движением истины, согласно которой все религии сугь эманация единого бога», он утверждал, что Сэйтё-но иэ делает на Востоке то же, что «Единство» на Западе, подчеркивал идентичность вероучения Сэйтё-но иэ идеалам «Религиозной науки» [10, с. 210]. Такого рода контакты давали Танигути и чисто практические выгоды: он обрел покровителей в лице ряда аме-риканских религиозных деятелей, которые ратовали за его реабилитацию [2, с. 131–132].
В конце 40-х годов в политике США в отношении Японии произошел серьезный поворот: был взят курс на ее превращение в основной военный плацдарм США и «бастион против коммунизма» на Дальнем Востоке. Это означало свертывание линии на буржуазно-демократические преобразования, проводившиеся в первые послевоенные годы, что, в свою очередь, создавало благоприятные условия для оживления деятельности реакционеров, которые до поры до времени вынуждены были оставаться в тени. Среди них был и Танигути, сбросивший с себя одеяния демократа и миротворца с той же легкостью, с какой он еще несколько лет назад в них облачился.
В современной Японии отношение к прошедшей войне служит критерием, позволяющим отличить подлинного демократа от реакционера. Уже в 50-е годы Танигути выступил в числе откровенных адвокатов преступлений японских милитаристов. Япония не совершала агрессии против кого бы то ни было, утверждал он. Японская армия вступила в Маньчжурию, чтобы спасти местное население от «бесчинств бандитов», и создавала там «земной рай справедливого правления». А поскольку США вмешались в эти дела, Япония «в целях самозащиты совершила нападение на Перл-Харбор» [3, с. 60]. Сколь бы нелепо ни звучали эти откровения, нельзя не видеть, что они отражали настроения тех кругов, которые мечтали о воозрождении военной мощи Японии.
В рассуждениях Танигути не было и следа раскаяния за злодеяния, совершенные японской военщиной на оккупированных территориях, да и не могло быть. Это противоречило бы логике вероучения Сэйтё-но иэ, согласно которой человек безгрешен, а там, где нет греха, нет и раскаяния. Поэтому Танигути считал, что японцы должны возможно скорее избавиться от чувства вины, тем более что подобные настроения мешают прогрессу Японии. Сожалел он лишь о том, что все японцы не стали членами Сэйтё-но иэ, ибо если бы такое произошло, то Япония победила бы в войне [6, с. 154].
Танигути опять стал отождествлять вероучение Сэйтё-но иэ с догмами государственного синто. Чтобы вновь превратить Японию в сильное государство, проповедовал он, японцы должны осознать себя детьми бога, что, в свою очередь, означает осознание себя потомками Аматэрасу; они должны понять, что у них нет иного пути, помимо пути императора Дзимму, основавшего «великую Японскую империю» [3, с. 56]. Сильную синтоистскую окраску вновь приняла и концепция верховного божества Сэйтё-но иэ. «Жизнь вселенной» стала трактоваться как воплощение Амэ-но минака нуси, Аматэрасу и «живого бога» — императора. Воздвигнутый в 1979 г. на о-ве Кюсю культовый центр Сэйтё-но иэ — Сумиёси хонгу — посвящен синтоистским божествам, считающимся прародителями рода Танигути [I, с. 801.
С 50-х годов, опираясь на разветвленную сеть низовых организаций, используя возможности своего издательства, Сэйтё-но иэ активно участвует в политической жизни страны на крайне правом фланге ее спектра. Эта деятельность вступила в новый этап после создания в 1963 г. Политической лиги Сэйтё-но из которая сотрудничает с правящей Либерально-демократической партией, поддерживая на выборах кандидатов консерваторов Характерно, что, могивируя создание политической организации, лидеры Сэйтё-но иэ опять-таки исходили из догматики государственного синто. Так, Танигути Сэйтё в одном из своих интервью ссылался на принцип единства религии и политики в древнем японском государстве, в котором оба понятия обозначались одним и тем же словом — «мацуригото». Он предупреждал, что политика, лишенная элементов религии, неизбежно «склонится на сторону материализма» и тем самым якобы под угрозу будет поставлена сама свобода вероисповедания [8, с. 252].
Политическая платформа Сэйтё-но иэ практически совпадает с политикой правящей ЛДП, с той только разницей, что Сэйтё-но иэ в духе, характерном для всех ультраправых организаций, ставит все точки над «и» там, где либерал-демократы до поры до времени предпочитают сдержанность. Таким образом, политические лозунги Сэйтё-но иэ всегда представляют интерес как индикатор будущей политики консерваторов.
Еще задолго до того, как правительство объявило реформу системы образования одной из своих наиболее важных задач, Сэйтё-но иэ выступила за ее пересмотр путем внедрения в нее-пропаганды «традиционных духовных ценностей», культивирования среди молодежи «патриотического духа». Не случайна поэтому главным объектом нападок Сэйтё-но иэ стал прогрессивный Всеяпонский профсоюз учителей (Никкёсо), члены которого, особенно в первые послевоенные годы, немало сделали для того, чтобы демократизировать японскую систему школьно-го обучения, дать детям правильное представление об истории Японии, воспитывать их на научно подтвержденных исторических фактах, а не на синтоистских мифах, как это имело место в течение почти восьми десятилетий — со времени незавершенной буржуазной революции 1867–1868 гг. и до поражения Японии во второй мировой войне. В своей пропагандистской кампании против Всеяпонского профсоюза учителей Танигути сравнивал его членов со «шпионами иностранной державы», обвинял их з том, что они якобы «пичкают детей позорными историческими фактами», в результате чего японцы оказываются «отрезанными от своих исторических корней», «теряют смысл истории» и обречены на то, чтобы стать «расой бродяг» (см. [6, с. 47–54]). Эту линию продолжал проводить и его преемник Танигути Сэйтё, который в цитированном выше интервью подчеркивал: «Взгляды Всеяпонского профсоюза учителей неприемлемы. Это марксистско-ленинские взгляды. Люди, придерживающиеся их, не могут по-настоящему любить детей…» [8, с. 253]. Чтобы противостоять деятельности Всеяпонского профсоюза учителей Сэйтё-но иэ из числа реакционно настроенных работников системы образования создала собственную организацию — Союз новых воспитателей, — активно включившуюся в кампанию по стимулированию «патриотического духа».
Составной частью этой кампании в течение ряда лет было движение за восстановление главного праздника милитаристской Японии — кигэнсэцу. Восстановление кигэнсэцу в 1966 г. в форме принятия закона о праздновании дня основания государства Сэйтё-но иэ считает одним из своих наиболее значительных политических достижений.
В контексте стимулирования «патриотического духа» следует рассматривать также участие Сэйтё-но иэ в кампании по официальному использованию национального флага и гимна, против чего в течение ряда лет выступал Всеяпонский профсоюз учителей, исходя из того, что эти символы ассоциируются с милитаристским прошлым Японии. Сэйтё-но иэ стремилась придать этой кампании ярко выраженную шовинистическую окраску. «Изображенный на нашем флаге круг, — писал Танигути в 1958 г., — служит выражением идеальной миссии японской расы. Круг вмещает в себя все… Делая круговые движения, мы как бы охватываем все. Таким образом, флаг символизирует дух Японии, охватывающий все сущее» [6, с. 228].
О том, какие плоды давала «патриотическая» пропаганда Сэйтё-но иэ, свидетельствует хотя бы тот факт, что молодого террориста, совершившего в 1960 г. убийство руководителя японских социалистов Асанума Инэдзиро, вдохновило на эту акцию чтение публикаций Танигути. Писатель Мисима Юкио, в течение ряда лет выступавший как выразитель наиболее реакционных тенденций в жизни японского общества, в предисловии к одной из книг Танигути не скрывал своего восхищения молодыми людьми, воспитанными лидерами Сэйтё-но иэ в духе шовинизма и антикоммунизма [7, с. 2].
Одним из важнейших направлений политической деятельности Сэйтё-но иэ остается участие в кампании за пересмотр ныне действующей конституции. Подвергая нападкам Конституцию 1947 г., идеологи Сэйтё-но иэ требуют «возвращения к конституции Великой Японской империи 1889 г.», которая была одной из наиболее реакционных конституций своего времени. Особенный упор при этом делается на необходимость возвращения императору функций политического руководителя государства, отмены антивоенных положений Конституции 1947 г. «Теоретическим» обоснованием подобных требований опять-таки служат рассуждения об «уникальном» характере японской государственности. «Япония отличается от зарубежных стран своим происхождением, — писал Танигути в 1969 г. — Япония — это идеальное государство, в котором нашли свое проявление основные положения государственного проекта, который вынашивала в своей божественной душе Аматэрасу… Это отнюдь не идеал, созданный людьми, а идеал, основывающейся на проекте, разработанном Аматэрасу — божеством вселенной». Далее следо-вг”и рассуждения о том, что, поскольку указанный идеал неизменен, столь же неизменным должен оставаться характер японского государства [7, с. 81]. Возвращение к Конституции 1889 г. Сэйтё-но иэ рассматривает как восстановление «идеальной политической системы», в которой люди будут гармонично объединены как члены одной семьи во главе с императором Г9 с. 167].
Отвергая любую форму демократии как абсолютно неприемлемую для Японии, идеологи Сэйтё-но иэ требуют пересмотра также положений конституции, в которых провозглашаются права граждан Японии. В одном из своих выступлений в 1966 г. Танигути обрушился с нападками на ст. 24 основного закона, в которой утверждается принцип «равенства прав мужа и жены». Будучи ревностным поборником сохранения домостроя в семейных отношениях, он подчеркивал необходимость для женщин заниматься прежде всего домашними делами, не гнушаясь при этом ссылками на призыв Гитлера к женщинам фашистской Германии покидать работу, возвращаться в семью, дабы стать примерными женами и матерями [3, с. 55].
Столь же ожесточенным нападкам подверг Танигути и ст. 28 конституции, в которой провозглашается «право трудящихся на создание организаций, а также право на коллективные договоры и прочие коллективные действия». По его утверждениям, эта статья «используется красными для маневров в целях подготовки революции», как он квалифицирует забастовочную борьбу трудящихся [3, с. 56]. Такое отношение Сэйтё-но иэ к рабочему движению логически вытекает из «философии» Танигути, согласно которой материальный мир — это лишь «тень духа», а потому иллюзорны эксплуатация, безработица, имущественное неравенство, и все люди, будь то рабочие или капиталисты, — «дети бога», которым надлежит не враждовать, а сотрудничать. Отсюда следует, что предприятие — одна большая семья, а процветание компании — залог благоденствия и предпринимателей и рабочих. Так «философия» Танигути выливается в апологетику классового сотрудничества.
Ратуя за возрождение «традиционных духовных ценностей», лидеры Сэйтё-но иэ активно поддерживают все шаги, направленные на восстановление в той или иной форме государственного синто. Сэйтё-но иэ постоянно выступает за придание официального характера празднованию дня основания государства, единственной базой для учреждения которого служит синтоистская мифология. Столь же активное участие принимает Сэйтё-но иэ в инспирируемом реакционными кругами движении с требованием передать под опеку государства синтоистское святилище Ясукуни, которое и по сей день остается важным центром шовинистической и милитаристской пропаганды. Реализация этого требования, по существу, означала бы пересмотр ныне действующей конституции, провозглашающей отделение религии от государства.
Ч.
Отношение Сэйтё-но иэ к проблемам войны и мира опять-таки определяется «философией» Танигути. Вот как трактует он причины возникновения войны. Человек, одержимый неправильным представлением о себе как о существе греховном, начинает испытывать к самому себе чувство отвращения, что в конечном итоге толкает его на путь самоуничтожения и уничтожения себе подобных. Это, в свою очередь, ведет к столкновению между государствами, оказавшимися в плену взаимных заблуждений. Таким образом, война — это продукт взаимного заблуждения, а потому нет смысла искать в ней правых и виноватых. Именно с таких позиций Танигути и его сторонники подходили к оценке агрессивной войны американского империализма против народа Вьетнама, тем самым, по существу, оправдывая агрессора Г4, с. 295].
Однако практика выступлений Сэйтё-но иэ на политической арене убедительно свидетельствует о том, что ее лидеры далеко не всегда отрицают наличие категорий добра и зла. Когда речь заходит о силах демократии и социализма, их подход становится совершенно иным. Социалистические страны для них — источник мирового зла, поскольку в этих странах «господствует материалистическое мировоззрение, которое отрицает духовность и не признает людей детьми бога» [4, с. 295]. Силы социализма, считают идеологи Сэйтё-но иэ, главные враги японского народа. Борьба против «коммунистической угрозы» — основной критерий их отношения к любой внешнеполитической проблеме. Вот почему Сэйтё-но иэ поддерживает американояпонский «договор безопасности», ратует за наращивание военной мощи Японии.
В демократических кругах Японии Сэйтё-но иэ рассматривается как самая опасная среди правых организаций. Ее политическая программа не только пользуется поддержкой хорошо организованных и послушных воле своего лидера сторонников движения, но и оказывает известное влияние на тех представителей японской общественности, которые попадают в сферу действия мощного пропагандистского аппарата организации. В этой связи следует учитывать еще одно обстоятельство. Как уже отмечалось, вероучение Сэйтё-но иэ в отличие от догм большинства других новых социально-религиозных движений апеллирует преимущественно к образованным слоям, удельный вес которых в населении Японии повышается. Секуляристская оболочка Сэйтё-но иэ делает ее привлекательной даже для тех людей, которые до соприкосновения с движением не испытывали интереса к религии. Степень приспособляемости Сэйтё-но иэ к меняющейся действительности, очевидно, выше, чем у ряда Других новых религий, что дает движению перспективу по крайней мере на сохранение уровня своего влияния в обозримом будущем.
Социальный состав адептов Сэйтё-но иэ в наши дни достаточно разнообразен. Наряду с мелкими и средними предпринимателями, служащими, представителями интеллигенции в рядах движения очень много женщин-домохозяек из буржуазных се. мей. По словам Танигути Сэйтё, они составляют до 70 % общей численности приверженцев организации [8, с. 250]. В послед, ние годы усилился приток в Сэйтё-но иэ школьников старших классов. Что толкает всех этих людей в ряды Сэйтё-но иэ? pg. лигиовед С. Судзуки так отвечает на этот вопрос: «Популяр-ность Сэйтё-но иэ как религиозной и политической организации объясняется тем, что это движение питает радужными иллюзиями устремления трудящихся, оказавшихся вне рядов рабочего движения и не находящих в себе силы и способности объединиться; разочаровавшихся в существующей системе образования студентов; мечть» заключенных в бетонных гнездах «данти» (дешевые многоквартирные дома, в которых обычно селятся семьи низкооплачиваемых служащих) домохозяек, духовный мир которых ограничен заботами о доме и детях; ностальгию профессиональных военных, ушедших на пенсию учителей и служащих». У всех эгих людей, отмечает Судзуки, вероучение Сэйтё-но иэ пробуждает «элитарное сознание, чувство собственной значимости» [4, с. 298].
Таким образом, подобно другим новым социально-религиозным движениям, Сэйтё-но иэ спекулирует на чувстве отчужденности, столь распространенном в современном японском обществе. Именно одинокие люди, по тем или иным причинам оказавшиеся вне коллектива, становятся легкой добычей провозвестников «новых истин». Внедряя в сознание этих людей иллюзии о принадлежности к некоей элите, идеологи Сэйтё-но иэ вовлекают их в политическую борьбу на стороне наиболее реакционных сил.
В сегодняшней Японии, общественно-политическая жизнь которой характеризуется усилением шовинистических и милитаристских тенденций в политике правящих кругов, ростом консервативных настроений, оживлением интереса к религии среди населения, сохраняется благоприятная обстановка для деятельности организаций и групп, подобных Сэйтё-но иэ. Поэтому вопрос о будущем таких организаций — это вопрос не только религии, но и политики. Его решение в немалой степени зависит от того, насколько успешной будет борьба демократических сил Японии против наступления реакции, в защиту действующей конституции, демократических прав и свобод японского народа.
1. Оно Ясухиро. Синсюкё-но сэкай (Мир новых религий). Т. 5. Токио, 1979.
2. Саки Акио и др. Кёсо (Основатели). Токио, 1966.
3. См. Судзуки Сюкэн. Синко сикё-но сайуёку «Сэйтё-но иэ» (Сэйтё-но иэ- крайне правое крыло новых религий). — Асока. № 77. Токио, 1968.
4. Судзуки Сюкэн. Ампо тосо-э-но сисо то кодо (Идеология и практика борьбы за договор безопасности). — Годайкёсо-но дзицудзо (Облик пяти основателей). Токио, 1970.
5. Такаги Хироо. Нихон-но синко сюкё (Новые религии Японии). Токио, 1965.
6. Танигути Масахару. Варэра нихондзин тоситэ (Мы, японцы). Токио, 1958.
7. Танигути Масахару. Сэнрё кэмпо ка-но Нихон (Япония под гнетом оккупационной конституции). Токио, 1969.
8. Тюо корон. 1983, № 8.
9. Mc. Farland, Neill Н. The Rush Hour of the Gods. N. Y., 1967.
10. Norbeck Ed. Religion and Society in Modern Japan. Houston (Texas), 1970.
11. Thomsen H. The New Religions of Japan. Rutland— Tokyo, 1963.