О контактах японцев в зоне перехода от семейного быта к общественному

Семейная жизнь в современном обществе включает в себя не только общение между членами семьи, но и общение семьи с внешней социальной средой. Речь идет об устойчивых контактах как семей в целом, так и их членов в отдельности с другими людьми, включая товарищей по работе и учебе, партнеров по каким-либо делам или увлечениям, соседей по домам и квартирам, родственников, приятелей и т. д. Предполагается, что указанные контакты не являются составной частью трудовой, служебной деятельности людей, а возникают на почве личных материальных и духовных интересов. Этим определяется и их аморфный характер. Будучи, с одной стороны, составной частью семейной жизни, поскольку нередко их стимулом служат домашние дела (особенно это заметно на примере взаимоотношений семей с родственниками и соседями), эти контакты, с другой стороны, могут считаться и частью общественного бытия, ибо зачастую они возникают в тесной связи с производственными, деловыми, политическими, научно-культурными и общественными интересами, выходящими далеко за рамки житейских, семейных дел. Именно в ходе таких контактов в зависимости от места работы, служебного положения и доходов отдельных индивидуумов происходит постепенное размежевание людей по тем или иным социальным, классовым группам, складывается общее мировоззрение, возникают затем и общие помыслы, на базе которых создаются профессиональные, общественные, политические и прочие массовые объединения. В этом смысле индивидуальное общение людей за пределами домашнего очага может рассматриваться как промежуточная фаза в переходе от семейного бытия людей к их общественному бытию.

Устойчивые индивидуальное связи семей и их отдельных членов с внешней социальной средой, как и все прочие аспекты сегодняшней общественной жизни японцев, находятся в поле зрения исследователей-социологов. Довольно четко установлена в наши дни средняя частота и продолжительность этих связей. Из массового опроса населения, проведенного радиокорпорацией Эн-эйч-кэй в конце 70-х годов, явствует, например, что около 40 % взрослых японцев постоянно общаются в свободное от работы время не только с членами своих семей, но и с другими людьми. В соответствии с теми же данными, в среднем каждый взрослый японец уделяет внесемейному общению в течение суток около одного часа своего досуга, причем долее всего это общение длится в субботы и воскресенья.

С кем же контактирует чаще всего вне рамок семьи рядовой японский обыватель? Ответ на этот вопрос дало общественное обследование, проведенное компанией «Дэнцу». Чаще всего, оказывается, внесемейное общение идет по линии родственных связей: 66,1 % взрослых японцев в возрасте от 40 до 65 лет и 56,1 % японцев в возрасте моложе 40 лет (в дальнейшем первые из них будут именоваться «пожилыми», а вторые «молодыми») общаются со своими родственниками. Почти такая же доля пожилых людей (62,4 %) поддерживает также постоянные контакты с соседями, в то время как среди молодых людей лица, контактирующие с соседями, составляют лишь 12,1 %. Весьма значительная часть опрошенных пожилых людей (52,9 %) проводят свободное время в обществе тех, с кем они вместе работают, а среди молодых людей только 18 % встречаются вне работы со своими сослуживцами. Зато гораздо большая доля молодых людей (57,9 %) контактирует постоянно со своими бывшими однокашниками по институту и последним классам средней школы, тогда как подобные контакты сохраняются лишь 19,6 % людей пожилого возраста. Что же касается других возможных партнеров для внесемейного общения, то 39,6 % пожилых и 35,6 % молодых опрошенных лиц проводят часть своего досуга с «приятелями, которые близки им по взглядам и вкусам», соответственно 17 % и 23,3 % — с «друзьями детства», 16,4 % и 23,8 % — с «друзьями по первым классам начальной' школы», а 15,6 % и 7,9 % — с «земляками — выходцами из одной деревни». И уже совсем немногие японцы пожилого и молодого возраста контактируют с «лицами, занятыми в той же сфере общественной деятельности» (соответственно 12,9 % и 3,5 %), с «лицами одной профессии и сферы науки» (8,5 % и 11,4 %) и, наконец, с «сотоварищами по благотворительной и прочей общественной деятельности» (соответственно 5,5 % и 4 %).

Приведенные сведения говорят о том, что современный «средний» японец чаще всего избирает своими основными партнерами для внесемейного общения либо родственников, либо сослуживцев, либо соседей, либо бывших однокашников. Какими же отличительными чертами характеризуется общение японских семей и их отдельных членов с внешней социальной средой?

Первое, что обращает на себя внимание, это стремление большинства японцев встречаться друг с другом не в стенах предприятий и учреждений и не в жилых помещениях, а в общественных местах, находящихся зачастую на значительном удалении от их дома. Наиболее излюбленными местами общения японцев являются торговые кварталы, которые имеются едва ли не во всех населенных пунктах страны, включая и сельские районы. Пристрастие японцев ко встречам на «нейтральной территории» объясняется, с одной стороны, строгим контролем администрации предприятий и учреждений за тем, чтобы их помещения использовались лишь по назначению, а с /другой стороны — стесненными жилищными условиями большинства японского трудового населения и связанным с этим стремлением людей избегать приглашения в дома посторонних лиц, чтобы не причинять беспокойства членам своих семей. За этим же кроется нередко и самолюбивое нежелание многих из них испортить впечатление о себе в глазах тех людей, чьим мнением они дорожат, скрыть от их взоров свои квартирные трудности и неудобства.

К тому же организация внесемейных встреч в общественных местах не требует в современной Японии большого труда: «индустрия сервиса» создала в стране неисчислимое множество различных заведений, предназначенных для индивидуального общения людей. Это кафе, пивные, бары, павильоны безалкогольных напитков, столовые, ресторанчики, закусочные, чайные и т. п. И днем, и особенно по вечерам после окончания работы большинства населения все эти заведения активно функционируют, давая возможность и деловым партнерам, и сослуживцам, и приятелям, и влюбленным, и всем прочим лицам, ищущих контактов вне дома, провести вместе час, два или три за отдельными столиками, заказав либо но чашке кофе, либо но кружке пива, либо по бутылке прохладительного напитка. Не исключается при подобных встречах и возможность дешевого совместного ужина.

Что касается внесемейных контактов в домашних условиях, то свободный доступ в жилые дома и квартиры открыт у японцев главным образом для родственников и соседей. Правда, общественные обследования, проведенные в последние годы, обнаруживают в этом отношении кое-какие перемены. Речь идет о более или менее состоятельных слоях японского населения, стиль домашней жизни которых меняется в связи с переселением многих семей этой категории в дома европейского типа, где в квартирах имеются гостиные и столовые. В материалах японских социологических обследований отмечается учащение в повседневном быту этой части семей страны такой несвойственной прежде большинству японцев формы общения, как званые домашние застолья, называемые в паши дни иностранными словами: «хому пати». Прежде всего это относится к тем городским нуклеарным семьям, где супруги уже достигли «зрелого возраста», т. е. 40 лет. Для участия в таких «хому пати» в дом приглашаются чаще всего либо родные, либо соседи, либо друзья и знакомые. В частности, друзей приглашают в свои дома около 50 % семей, в среднем застолья с друзьями устраиваются этими семьями 2,6 раза в год. В целом в течение года супруги в возрасте 40 лет и старше устраивают застолья для гостей 8,6 раза в год, иначе говоря, один раз в 1,4 месяца. В домах более молодых супругов это бывает реже — 7,3 раза в год, или один раз в 1,7 месяца.

Другая из приметных особенностей общения японских семей с внешней средой связана со своеобразием отношений между супругами-японцами, значительная часть которых, вступив в брак не по любви, а по сговору, не питает по этой причине большой привязанности друг к другу и не стремится к совместным развлечениям за пределами дома. Как результат этого, японские мужья общаются в часы досуга с сослуживцами, однокашниками и другими знакомыми мужского пола сами по себе, а их жены, работающие или пребывающие дома, общаются со своими приятельницами по работе, соседками и знакомыми также сами по себе. В этом отношении стиль общения японских семей с внешней средой заметно отличается от стиля американских семей, предпочитающих совместные выходы из дома мужей и жен и общение семьями с друзьями и сослуживцами. Указывая на это, профессор Осаму Такахаси пишет: «Японские друзья — это обычно друзья-индивидуумы. Сослуживцы мужей, работающие вместе с ними в одной компании, становятся их постоянными партнерами по выпивкам, времяпровождению в закусочных и барах и по игре в маджан, причем жен своих они об этих встречах не извещают. А у жен приятельницами становятся обычно либо спутницы по посещению магазинов, либо соседки по квартирам, с которыми они своих мужей также не знакомят».

Склонность многих японцев к проведению досуга в отрыве от остальных членов своих семей подтверждается и данными общественных обследований. Так, в итоге опроса, проведенного Статистическим бюро канцелярии премьер-министра в марте 1976 г. с целью выявления того, как проводят трудовые люди Японии свой досуг, было установлено, что только 15,5 % работающих мужчин развлекаются на досуге совместно с членами своих семей, в то время как 42,9 % из них предпочитают развлекаться в одиночку, а 30,7 % — совместно с товарищами по работе. Что же касается работающих жен, то их ответы при опросе распределялись следующим образом: 42,8 % из них развлекаются в одиночку, 13,7 % — в компании приятельниц и 24,9 % — совместно со своими семьями. Высокий процент работающих жен, предпочитающих развлекаться после работы за пределами своей семьи, представляет собой новое и довольно любопытное явление в семейной жизни японцев наших дней.

Еще одна отличительная особенность контактов японцев за пределами семей состоит в том, что в Японии явно большая, чем где-либо, часть взрослых молодых людей проводит свой досуг с однокашниками — приятелями по учебе в старших классах школы и в высших учебных заведениях. И это не случайно: как известно, наиболее прочные и длительные приятельские связи японцев закладываются в стенах учебных заведений. В этом отношении, как показали социологические обследования, японская молодежь значительно отличается от молодежи других стран, где многие из молодых людей знакомятся по месту жительства, при занятиях спортом, в путешествиях и т. д. В ходе обследования, проведенного в 1977–1978 гг., выяснилось, например, что в Японии основным условием возникновения приятельских отношений между молодыми людьми является совместная учеба (82 % ответов) и совместная работа (34 % ответов). Именно этим и объясняется исключительно большая доля однокашников среди партнеров японцев по их постоянным внесемейным контактам в часы досуга.

Иногда японские социологи склонны рассматривать частые контакты японских молодых людей с однокашниками как свидетельство их повышенной тяги к дружбе со своими сверстниками, и прежде всего со сверстниками одинакового пола. В подтверждение тому они ссылаются на данные сопоставительного опроса молодежи ряда стран, проведенного в 1977 г. Если во Франции в ходе опроса лишь 12 % молодых людей заявили о своем желании обрести близких друзей, с которыми они могли бы делиться всеми своими личными делами и секретами, то в Японии доля желающих иметь таких друзей оказалась в 5 раз большей и составила 69 % .

Однако тот же опрос обнаружил, что вопреки желанию большинства опрошенных японцев иметь близких друзей значительная часть из них таких друзей в реальной действительности не имеет, причем доля молодых людей, не имеющих друзей и пребывающих в одиночестве, в Японии выше, чем в какой-либо иной стране — 23 % (во Франции, например, эта доля составляет лишь 15 %).

В этих цифрах проявляется, судя по всему, то обстоятельство, что многие из японских молодых людей не умеют устанавливать тесные, откровенные и доверительные отношения с приятелями, будь то товарищи по работе или однокашники, — отношения подлинной дружбы. Отмечая эту особенность психического склада значительной части японцев, и в частности японских мужчин, французский журналист Жан Фрэнсис Делясю в своей книге «Японцы» пишет следующее: «Будучи в своей основе женоненавистниками, японские мужчины предпочитают устанавливать дружбу лишь с другими мужчинами. В то же время, хотя им свойственно чувство верности, их взаимоотношения остаются исключительно ограниченными. Учащиеся или рабочие склонны считать друзьями всех окружающих их лиц, равных им по положению, а настоящие друзья в полном смысле этого слова встречаются среди них редко… Японцы не идут на доверительные отношения друг с другом! Их связи обычно ограничиваются на деле лишь выполнением социальных обязательств… Жизнь в эмоциональном вакууме оказывает пагубное влияние на японский характер… Не имея подлинных друзей и находясь вне женского общества, японец остается одиноким большую часть своей жизни».

Но, наверное, самая существенная особенность общения японцев, друг с другом за пределами семейных очагов состоит в их массовом и постоянном тяготении к контактам с товарищами по работе. Выше уже отмечалась склонность многих японских мужей, как и все большего числа работающих жен, проводить свой досуг по окончании рабочего дня порознь в обществе тех, с кем они совместно работают. Группы приятелей-сослуживцев составляют, пожалуй, основной контингент той публики, которая слоняется в вечерние часы по закусочным, пивным и игорным заведениям в торговых и увеселительных кварталах японских городов. Типичным героем литературных произведений, посвященных описанию современного быта японцев, является муж, имеющий обыкновение поздно возвращаться домой и оправдывающий эти поздние приходы ссылками на необходимость поддерживать «хорошие отношения» с товарищами по работе.

О повышенном внимании японцев к контактам с сослуживцами свидетельствуют и данные массовых общественных обследований. Интересная информация была получена в этом отношении в итоге общенационального опроса населения, проведенного радиокорпорацией Эп-эйч-кэй в 1977 г. Подводя итоги опросу, его организаторы выделили три основные группы из числа людей, давших сведения о своих внесемейных контактах. Первую, самую крупную группу (40 % всех опрошенных мужчин и 30 % всех опрошенных женщин) составили лица, которые в свободное время ограничивают свои внесемейные контакты лишь общением с людьми, имеющими отношение к их служебной и производственной деятельности. Вторую по удельному весу группу опрошенных (среди мужчин их оказалось немного; зато среди женщин доля этой группы достигла 30 %) составили лица, не имеющие почти никаких внесемейных контактов и, следовательно, сосредоточенные целиком на делах своих семей. И, наконец, к третьей группе были отнесены те, кто в своем внесемейном общении наряду с сослуживцами поддерживает отношения со знакомыми по спорту и прочим развлечениям и занятиям, не связанным с домашними и служебными делами: доля этих лиц среди мужчин составила 16 %, а среди женщин всего 4 %. Комментируя полученные результаты, сотрудники бюро по изучению общественного мнения радиокорпорации Эн-эйч-кэй приходят в своей книге к выводу о том, что «даже теперь, когда Япония стала обществом замедленного экономического роста, прежний образ жизни, символом которого служит фигура заядлого служаки, все еще продолжает находить немало сторонников среди японцев».

О тяготении большинства работающих японцев (здесь, следовательно, речь не идет о неработающих женщинах и учащейся молодежи, безработных и т. п.) к общению в свободное время с товарищами по месту работы свидетельствуют ответы на анкетные вопросы, задававшиеся населению в ходе другого массового опроса, проведенного радиокорпорацией Эн-эйч-кэй в 1978 г. Так, при выявлении степени интенсивности общения респондентов с теми лицами, с которыми они соприкасаются по работе, ответы распределились следующим образом. Наибольшее число опрошенных (55,3 %) избрали ответ: «Общение с сослуживцами включает беседы и взаимную помощь». Меньшая, но значительная часть (31,4 %) высказалась в поддержку формулы: «По окончании работы беседую и развлекаюсь совместно с сослуживцами». И только сравнительно небольшая часть (10,4 %) ответила: «Общаюсь лишь по служебным делам и не более». Эти сведения довольно ясно показывают, что большинство работающих японцев преимущественное внимание уделяют контактам со своими сослуживцами и возводят зачастую эти контакты на уровень тесной личной дружбы.

Что нее важнее для «среднего» японца: работа или семейная жизнь?

Японские социологи, и в частности сотрудники радиокорпорации Эн-эйч-кэй, основываясь на сведениях о внесемейных контактах японцев, усматривают одну из важных отличительных черт японского общества в том, что фокусом внимания в этом обществе было и остается по сей день производство. В Японии, указывают они, «сообщество по месту работы как функциональное объединение людей приобретает поистине исключительную значимость, превращаясь в центр многостороннего общения людей, и в этом смысле роль контактов по месту работы выглядит значительно большей, чем роль системы соседских контактов, возникающий по месту жительства, или роль родственных контактов, возникающих на основе кровной общности».

Однако означают ли частые внесемейные контакты многих японских рабочих и служащих со своими товарищами по предприятиям и учреждениям, что главные жизненные интересы и цели партнеров по этим контактам лежат в сфере их трудовой деятельности? Правомерно ли, отмечая учащенность подобных контактов в Японии, делать вывод с том, что производственные и служебные вопросы волнуют сегодня трудовое население страны больше, чем личные семейные дела? Можно ли систематическое позднее возвращение мужей с работы упрощенно рассматривать как свидетельство их заботы о служебных делах и забвения ими дел семейных? Все эти вопросы стали сегодня предметом широкого обсуждения в трудах японских социологов. И хотя в ходе дискуссий высказываются противоречивые суждения все большее число исследователей, избегает давать на них однозначные утвердительные ответы. Основная причина тому — быстрые глубинные перемены, происходящие в наши дни в сознании японского населения, перемены, в результате которых люди наемного труда, независимо от того, много или мало времени расходуется ими на контакты с товарищами по работе, в своих помыслах и заботах чем дальше, тем в большей мере переключаются со служебных и общественных дел на семейные и личные дела. Именной такая тенденция все явственнее проявляется в сознании японского населения на протяжении двух последних десятилетий. Эта чуждая прежнему поведению и мышлению многих японцев тенденция именуется теперь в японской социологической литературе словом английского происхождения «майхомусюги», смысл которого при переводе на русский язык можно выразить так: «мой дом превыше всего».

Появление термина «майхомусюги» в японской социологической литературе (впервые этот термин был введен в научный обиход в 1963 г. социологом Тэру Ёсида) совпало по времени с ускоренным распадом прежней клановой семейной структуры Японии и формированием структуры, основанной на нуклеарных семейных ячейках. Сегодня этот термин широко применяется в тех случаях, когда речь идет об ослаблении внимания японского населения к вопросам производственного порядка и общественной жизни страны, о притуплении интереса японских рабочих и служащих к делам тех предприятий, на которых они работают, к проблемам политической и экономической классовой борьбы и о постепенном сосредоточении их духовных запросов и помыслов на домашних делах и семейной жизни. Раскрывая социальную суть мировоззрения тех, кто стал инстинктивно руководствоваться принципом «мой дом превыше всего», лионский социолог Сигэру Яматэ еще в начале 70-х годов писал: «Настроения майхомусюги представляют собой порождение массового общества, основанного на государственно-монополистическом капитализме. Главными носителями этих настроений стали нуклеарные городские семьи наемных служащих и рабочих. Болезненно ощущая усиление своей изолированности в процессе рационализации производства и бюрократизации управления, утрачивая интерес и труду, наемные служащие и рабочие начинают видеть смысл своего существования в личной жизни, боязливо переключая своё внимание на потребительские утехи. В связи с обострением жилищного кризиса число семей, имеющих возможность жить в просторных помещениях, остается весьма ограниченным, а поэтому большая часть семей начинает сосредоточивать свое внимание на покупке телевизоров и других вещей длительного пользования, сводя свои жизненные запросы к созданию и сохранению "пусть и тесного, но уютного домашнего очага"».

Аналогичные сведения, основанные на материалах различных общественных опросов, публикуются и на страницах японской печати. Примером тому могут служить данные общенационального опроса, проведенного в июне 1979 г. редакцией газеты «Иомиури». Сообщая о его результатах, редакция английского издания этой газеты писала: «Как показал опрос, все возрастающая склонность людей придавать первостепенную важность домашнему счастью сопровождается падением интереса к групповой активности, особенно в вопросах социального характера… При ответах на вопрос, чему придают они наибольшую значимость среди следующих шести альтернативных понятий: "международные отношения", "внутренние дела", "дела местного значения", „работа", „семейная жизнь“ или „индивидуальное счастье", 65,5 % опрошенных заявили, что главным для них является "семейная жизнь". Тенденция считать, что "семья превыше всего", особенно сильно проявилась среди женской части отвечавших на вопрос: свыше 70 % женщин в ответах поставили на первое место свое семейное счастье».

О широком распространении среди японских обывателей настроений в пользу жизни по принципу «мой дом превыше всего» свидетельствуют также результаты массового опроса прохожих, проведенного японскими социологами в торговых кварталах Токио на рубеже 70—80-х годов. При ответах на вопрос: «На что Вы более всего намерены полагаться в жизни?» наибольшая часть опрошенных из перечня различных ответов, предложенных им организаторами опроса, избрала ответ: «на свою семью». Меньшая, но тем не менее значительная часть опрошенных отдала предпочтение ответу: «иа свою работу». Именно эти два варианта ответов были избраны абсолютным большинством опрошенных лиц. Все же остальные варианты, включая ответ «на научные знания», который предпочло относительно большое число людей, получили в общей сложности менее половины голосов. Комментируя в своей книге итоги этого опроса, японский социолог профессор Мицуру Инута пришел к заключению, что склонность людей к сосредоточению на семейной жизни будет и впредь преобладать среди японского населения, не проявляющего желания тратить свободное время на участие в общественных делах.

Особенно заметно тенденция к духовному отключению японцев от производственных, служебных и общественных дел и погружению в семейные дела сказывается на настроениях молодежи. В этом отношении японская молодежь 70—80-х годов заметно отличается от молодежи 50-х — начала 60-х годов. Сообщая о результатах национального опроса молодых людей в возрасте от 15 до 24 лет, проведенного в, ноябре 1975 г. канцелярией премьер-министра, газета «Джапан таймс» пришла, например, к следующему заключению: «В целом, как видно из опроса, молодежь наших дней придает семейной жизни большую ценность, чем работе и отношениям с людьми, складывающимся в ходе работы».

То же самое, в сущности, констатируется и в «Белой книге», изданной канцелярией премьер-министра в ноябре 1977 г. и содержащей материалы различных обследований населения. Информируя читателей о содержании этой книги, редакция газеты «Дэйли Иомиури» писала: «Большинство учащихся средних и высших учебных заведений, а также молодых людей в возрасте от 18 до 22 лет ставит целью своей жизни не достижение славы и богатства, а построение счастливой семьи».

Спрашивается, чьим же классовым и политическим интересам отвечает возросшее стремление японских обывателей к уклонению от активного взаимодействия с обществом, к замыканию в своей семейной скорлупе?

Безусловно, такое поведение идет вразрез с классовыми интересами трудового населения страны: оно чревато выключением из активной борьбы за интересы трудящихся значительной части рабочих и служащих и превращением их в социально инертную, политически пассивную людскую массу, не способную на какие-либо активные общественные акции. В этом кроется главный политический смысл идеологии «мой дом превыше всего». Как отмечают японские социологи, для сторонников этой жизненной концепции характерны ограниченность их повседневных интересов, безучастное отношение к делам общества, стремление к ограничению своих внесемейных контактов, готовность поддерживать существующие в стране порядки и, как следствие этого, предпочтение политических сил консервативного толка.

Но все это вовсе не означает полной совместимости настроений «мой дом превыше всего» с интересами правящих верхов Японии и теми целями, которые они преследуют в своей политике. Такие настроения противоречат, в частности, стремлению монополистических кругов страны повышать и далее производительность труда и его эффективность путем воспитания у рабочих и служащих прилежного отношения к труду и ревностного отношения к делу процветания «своей фирмы» и «своего предприятия». Далеко не всегда заботы людей наемного труда о своем личном, семейном счастье гармонично сочетаются с их стараниями, направленными на налаживание добрых отношений с администрацией предприятий. Наблюдения социологов свидетельствуют о том, что возрастание внимания трудящихся к своим семейным делам подчас отрицательно сказывается на их производственной деятельности, а следовательно, и на эффективности работы предприятий, на доходах их владельцев. Примером тому могут служить отдельные случаи отказов рабочих увеличивать интенсивность своего труда, соглашаться на сверхурочные работы ради поддержания «престижа» компаний. Как указывается в трудах знатоков данного вопроса, отказы эти нередко откровенно мотивируются рабочими нежеланием «приносить в жертву работе свою частную, семейную жизнь». В этом проявляется двойственность, внутренняя противоречивость концепции «мой дом превыше всего»: ее антиобщественная закваска создает проблемы не только для демократических, прогрессивных сил, но и для монополий.

Из приведенных выше сведений явствует, таким образом, что в современном японском обществе сосуществуют две внешне противоречивые тенденции. Одна — это стремление значительной части людей наемного труда к систематическому общению в часы досуга с товарищами по работе, что создает впечатление о повышенном интересе японцев к своим производственным и служебным делам. Другая — это все более ощутимая склонность трудового населения страны к сосредоточению своих интересов и внимания на личной, семейной жизни. Отчасти наличие указанных двух тенденций объясняется тем, что среди японцев имеются группы людей с противоположными взглядами на жизненные ценности и цели. Подтверждением тому служат итоги опроса населения Японии, проведенного в конце 70-х годов редакцией газеты «Иомиури». Опрос показал, что наибольшую группу среди японского населения (69 % всех респондентов) составляют в наши дни лица, считающие семейное счастье самой важной целью своей жизни, в то время как вторая по величине группа (15 % респондентов) состоит из лиц противоположных взглядов, заявивших, что главная цель их жизни заключается в достижении «успехов на работе».

Однако было бы заведомым упрощением ограничиться в данном вопросе лишь ссылкой на наличие в стране двух по-разному мыслящих групп населения. В действительности дело обстоит гораздо сложнее, ибо во многих случаях противоречивые жизненные установки эклектически совмещаются в сознании и поведении не разных, а одних и тех же представителей трудящихся масс страны. Это подтверждается, между прочим, материалами массовых обследований населения, проведенных в конце 70-х годов радиокорпорацией Эн-эйч-кэй. Базируясь на этих материалах, сотрудники указанной радиокорпорации — авторы книги «Структура сознания современных японцев» высказывают, например, суждение, суть которого состоит в том, что повышенная активность японцев в контактах на досуге с товарищами по работе, как и служебное рвение многих из них, отнюдь не исключает их внутренней приверженности идее «мой дом превыше всего». Ведь поведение немалого числа ретивых поборников служебного долга — особенно их много среди служащих частных компаний и правительственных учреждений — обусловлено зачастую в наши дни не столько интересом к своим сослуживцам как личностям и не столько заботой о производственных и служебных делах как таковых, сколько прагматическим желанием упрочить свои служебные связи, иметь более точную информацию об обстановке на местах работы и выразить своим показным рвением преданность фирме или учреждению, где они работают.

В сущности, за многими из встреч сослуживцев в часы досуга скрывается не что иное, как далекое от высоких общественных помыслов стремление преуспеть в служебных делах, увеличить свои заработки и поднять таким путем уровень своих семейных доходов. Как пишется в упомянутой книге, в сознании большинства японцев «всемерное приспособление к той производственной общности, к которой они принадлежат, и умелое налаживание человеческих отношений по месту работы остаются неотъемлемым условием сохранения семейного счастья». Именно этими причинами обусловлена, прежде всего, и сравнительно большая интенсивность внесемейных контактов японцев со своими товарищами по работе. «Сейчас, — пишут авторы указанной книги, — когда с завершением периода форсированного роста экономики главное внимание людей наемного труда переключилось на домашнюю жизнь, значительно большей, чем прежде, стала среди них доля тех, кто во имя поддержания все того же „семейного счастья" стремится уделять максимум внимания многостороннему человеческому общению по месту своей работы».

Приведенные сведения о переключении все большего внимания японцев на семейные дела, казалось бы, дают основания предполагать, что частота и длительность внесемейных контактов японцев сократились в наши дни по сравнению с прошлым или имеют тенденцию к сокращению. Однако данные общественных обследований не подтверждают подобных предположений и обнаруживают даже некоторое увеличение среднего времени, затрачиваемого японцами на внесемейные контакты. Сотрудники радиокорпорации Эн-эйч-кэй, проводившие обследование населения по данному вопросу, пришли, например, к выводу, что за минувшее десятилетие (с 1970 по 1980 г.) время, затрачиваемое в среднем каждым японцем на внесемейное общение, несколько удлинилось. В чем же тут дело? Как объяснить эту кажущуюся противоречивость?

Видимо, в данном случае увеличение частоты и общего времени контактов японцев с внешней средой нельзя безоговорочно связывать с их тягой к подобным контактам. Все дело в том, что в современных условиях при наличии во многих семьях телефонов и автомашин, с развитием средств общественного транспорта контакты японцев с внешней социальной средой значительно облегчились. Это позволяет людям общаться друг с другом даже тогда, когда в этом нет острой душевной потребности.

Усиление интенсивности внесемейного общения на фоне все большего распространения среди обывателей эгоцентристских настроений типа «мой дом превыше всего» наталкивает исследователя на вывод, что падение интереса японцев к общению с внешней социальной средой проявляется не в количественном сокращении внесемейных связей, а в качественном содержании этих связей: им становятся присущи иные движущие стимулы, иная эмоциональная окраска. Все в большей мере в них начинают просвечивать деляческая расчетливость, душевная вялость и черствый формализм. И в этом отношении семейная жизнь японцев становится постепенно похожей на семейную жизнь американцев, где дух откровенного обывательского равнодушия к «посторонним», воинствующего индивидуализма и семейного эгоизма беззастенчиво пронизывает все сферы человеческих отношений.

Особенности связей японских семей с родственниками

Исстари особенность родственных связей японцев, дающая о себе знать и в наши дни, состояла в том, что связи эти определялись двойными узами родства — двойной системой родственной принадлежности. Во-первых, каждому «обыкновенному» японцу следовало принадлежать к своему дому — «иэ», который, как известно, представлял собой большую клановую семью, включавшую, наряду с супругами и их несовершеннолетними детьми, родственников мужа: его родителей, неженатых братьев и незамужних сестер. Во-вторых, одновременно вместе со своими семьями «обыкновенные» японцы принадлежали еще и к более широкой родственной организации — «додзоку», объединявшей несколько клановых семей, имеющих общую фамильную родословную, иначе говоря, одного общего предка по мужской линии, чья фамилия была унаследована главами всех указанных семей. Стержнем этой федерации родственников являлась «главная семья» (хонкэ), т. е. дом первооснователя данной фамилии, наследовавшийся его прямыми преемниками — старшим сыном, старшим внуком и т. д., а ее периферию составляли «боковые семьи» (бункэ), отпочковавшиеся некогда от дома первооснователя и возглавленные его младшими сыновьями, а затем уже их внуками, правнуками и т. д. При этом связи «главной семьи» с «боковыми» строились не на равных началах, а на основе главенства первой над всеми остальными. Положение каждой из семей в рамках «додзоку» жестко определялось неписанным кодексом моральных и этических норм поведения и обязательств. Изучивший этот вопрос советский исследователь С. А. Арутюнов писал: «Глава „главной семьи" пользовался большими почестями в „боковых семьях". Он не только давал советы, но и имел решающий голос в таких делах „боковых семей", как, например, женитьба одного из сыновей. Под Новый год и в другие праздники главе семьи надлежало поднести ценный подарок. „Боковая семья" должна была помогать „главной семье" в сельскохозяйственных работах, например при пересадке риса. Различия между семьями не ограничивались этим. Положение семей зависело также и от того, когда была основана каждая из них. Семья, отделившаяся ранее, стояла выше в общесемейной иерархии и пользовалась относительными привилегиями в таких вопросах, как вопросы старшинства, распределения работ по пересадке риса и т. д.».

Все это, однако, было в прошлом. Уже в середине 70-х годов японские социологи, изучавшие структуру и функции многосемейных фамильных организаций «додзоку», стали упоминать об их существовании лишь в связи с изучением быта японских крестьян. Да и то при этом необходимы стали оговорки, что в ряде деревень страны эти организации уже вообще не существуют, а в тех деревнях, где они сохраняются, их роль стала весьма ограниченной и расплывчатой.

В наши дни система родственных уз претерпела сильные изменения: распались в своем подавляющем большинстве не только «додзоку», но и их составные части — клановые дома «иэ». Семейный быт японцев перестраивается структурно на базе небольших, нуклеарных семей. Но, несмотря на это, в сознании людей, в их взаимоотношениях все еще остаются весьма заметные следы прежней системы взглядов на родственные отношения с присущим ей комплексом моральных и этических норм поведения и обязательств.

Так, и по сей день почти все японцы держат в поле зрения большое число не только близких, но и дальних родственников, которые в прошлом принадлежали бы к их «иэ» и «додзоку». По-прежнему подспудно в умах японцев сохраняется сознание своей принадлежности к указанному родственному кругу. Хотя в общем будничные отношения с этими родственниками складываются теперь на индивидуальной основе — в зависимости от личной симпатии или антипатии, тем не менее большинство «добропорядочных» японцев продолжают чувствовать некие моральные обязательства в отношении людей этого круга, даже тогда, когда контакты между ними прервались в силу объективных обстоятельств или по причине плохих отношений. Моральный долг обязывает, например, большинство японцев посылать своим близким и дальним родственникам поздравления, а также подарки «сэйбо» и «тюгэн», приуроченные к календарным праздничным дням в конце и в середине года. Тот же моральный долг требует и теперь от японца личного и лишь в крайнем случае заочного участия в свадьбах и похоронах своих родственников. «Даже если это дальний родственник, — пишут японские знатоки вопроса Камико и Масуда, — все равно, когда приходит извещение о его похоронах или свадьбе, люди обязаны так или иначе принять участие в этих церемониях». Старая традиция — «совместное родственное оплакивание усопших» (синруй-но накиёри), когда на похороны покойного собираются даже самые дальние родственники, соблюдается многими семьями и в наши дни. Отличительная черта поведения японцев в подобных ситуациях состоит в их предельно формальном подходе к выполнению подобного морального долга. К участию в похоронах дальнего родственника их побуждает обычно не чувство, а лишь расчетливое стремление поступать «как принято», «как положено», так, чтобы не преступить существующих правил поведения и не подвергнуться всеобщему осуждению. В сущности, как отмечают японские исследователи, на похоронные и свадебные церемонии родственники собираются зачастую не столько по зову души, сколько потому, что в подобных церемониях, как им думается, «нельзя не участвовать».

Тот же формализм наблюдается и при обмене подарками. В современной Японии родственникам, особенно дальним, не требуется самим приносить свои подарки друг другу: заказанные ими торты, фрукты, коробки с мылом, духи и тому подобные подношения доставляются обычно на дом по заказу торговыми фирмами.

И еще одна особенность общения японцев с родственниками — это постоянное соизмерение их положения в системе родственных связей со своим собственным и соответственное исчисление по общепринятым стандартам надлежащей суммы затраты денег, времени и энергии на контакты с тем или иным родственником. «Предположим, — пишут Камико и Масуда, — что однажды вы получаете извещение о смерти не столь близкого родственника. При таких обстоятельствах вы должны сразу же мысленно установить в своем сознании степень родственной близости умершего, определить его „ранг“ и в зависимости от этого выделить надлежащую денежную сумму. Так же вы поступаете и в случае празднования свадьбы. В ходе обследования, проведенного одним банком среди жен-домохозяек, внимание было обращено на то, как и на основе чего определяют они „ранг“ родственников. Обследование обнаружило, что денежный подарок в связи с присутствием на званом банкете в тех случаях, когда устроителями банкета были брат или сестра, покупался на сумму в 50 тыс. иен, если это были племянник или племянница, выделялось 30 тыс. иен, а если это были дальние родственники, а также сослуживцы, друзья или люди, оказавшие в свое время одолжение, то выделялось 10 тыс. иен». Во взаимоотношениях с родственниками японцам чуждо малейшее стремление к оригинальности или к индивидуальности в выражении своего внимания: чем шаблоннее проявляется это внимание, тем лучше — тем спокойнее и приятнее все это и для принимающей стороны.

В существующих нормах взаимоотношений между японцами-родственниками проявляется еще одна любопытная отличительная черта, а именно: меньшая, чем в большинстве других стран, теплота и привязанность друг к другу родных братьев и сестер. Японские социологи объясняют это тем, что с давних пор лишь старшие сыновья оставались наследниками отчего дома, в то время как остальные сыновья должны были после женитьбы покидать дом и устраивать свою жизнь самостоятельно. Дочерям же вообще приходилось по выходе замуж вживаться в другую семью, предавая забвению свой отчий дом. Все это, по мнению японских социологов, и привело в Японии к большей, чем за рубежом, отчужденности в отношениях между братьями и сестрами, к притуплению у них чувств кровной близости и солидарности. Отношениям братьев и сестер в Японии присущи чаще всего не сердечность и доверительность, а деловая сухость и вежливый формализм, проявлением которого является подмена общих дел и задушевных бесед регулярным обменом, зачастую заочным, праздничными подарками, поздравительными открытками, приветственными телефонными звонками и т. д.

Влияние старых национальных традиций проявляется и в разном уровне контактов японских семей с родственниками мужа и с родственниками жены. Хотя внешне различия в этих контактах стали в последнее время не так заметны, как прежде, тем не менее, по мнению японских социологов, они остаются весьма существенными и по сей день: с родней мужа общение большинства семей осуществляется гораздо интенсивнее, чем с родней жены, а влияние родни мужа на дела семьи остается гораздо большим, чем влияние родни жены. Именно связи с родней по линии мужа оказывают наиболее сильное внешнее воздействие на жизнь основной массы японских семей, тогда как связи по линии жены играют второстепенную роль. Родственники мужа нередко оказываются непосредственно причастными к делам семьи, а родственники жены остаются чаще всего на положении гостей, хотя в наши дни это вовсе не исключает частых контактов жены со своей родней и консультаций с ней по поводу ухода за детьми и ведения домашних дел.

Сегодня, однако, наряду с традициями во взаимоотношениях родственников-японцев начинают проявляться и веяния западного происхождения. Именно родственники составляют, например, основной контингент гостей на домашних званых обедах и ужинах европейского типа — «хому пати», устраиваемых все чаще в квартирах японцев, принадлежащих к имущей части населения. Общественные опросы, проведенные компанией «Дэнцу», показали, что семьи, приглашающие в дом своих родственников, составляют 78 % всех семей, устраивающих «хому пати». В среднем гости-родственники приглашаются в дома этих семей 4,7 раза в год.

И еще один новый момент: контакты с родней в современном японском обществе воспринимаются многими супружескими парами не столько как важное условие семейного благополучия и одна из жизненных радостей, сколько как добровольное лишь по форме, а по существу неустранимое и тягостное бремя, нести которое приходится лишь в силу некоего потерявшего смысл традиционного морального долга. Такие настроения свойственны чаще всего молодым японцам, недавно вступившим в брак, у которых число родственников после свадьбы возрастает в 2 раза и для которых родственный круг начинает включать в себя малознакомых и зачастую чуждых им по духу людей. Многочисленные новые обязанности, связанные с общением с родней, начинают тяготить их. Отмечая обременительность для многих новобрачных многочисленных родственных контактов, знаток семейной жизни японцев Яэко Сёцуки в своей широко известной книге, содержащей различные житейские наставления, пишет: «Нередки случаи, когда семьи новобрачных, сталкиваясь с жизненными осложнениями, связанными с обязанностями перед родственниками, начинают с такой горечью воспринимать свою жизнь, будто видят ее сквозь разбитое зеркало».

Далее указанная книга содержит несколько разделов, специально посвященных рекомендациям и наставлениям, призванным дать молодым японцам ориентировку в том, как надо вести себя, чтобы наладить добрые отношения с родней. Приведем некоторые из этих наставлений, проливающих свет на типичные для японцев представления о нормах родственных взаимоотношений.

Важное место в книге отводится автором отношениям жен со свекровями — матерями мужей. Указывается, в частности, что «если возникли осложнения в отношениях между женой и свекровью, то мужу следует в присутствии свекрови упрекать жену, а не мать». Ни в коем случае не рекомендуется поступать наоборот: осуждать свекровь в присутствии жены, даже если она заведомо не права. Потом же, оставшись с женой наедине, муж должен объяснить ей суть своего поведения. Также наедине следует ему потом разъяснить и свекрови, в чем она не права.

К той же категории наставлений относится такая заповедь: «Жена не должна вмешиваться в ссоры мужа со свекровью». При возникновении подобных ссор ей не следует поддерживать не только супруга, но и свекровь ибо такая поддержка никогда не доставит свекрови удовольствия. Наилучшим поведением жены в подобных случаях, как считает Сёцуки, было бы выражать всем своим видом растерянность и озабоченность, ограничиваясь сокрушенным покачиванием головы и междометиями: «Ну и ну!» или «Ох, ох, ох!».

Существенное условие семейного благополучия видит автор и в правильных взаимоотношениях семьи с родней жены. Ее основной тезис при этом сводится к следующему: «Родители жены не должны вмешиваться в дела семьи их дочери даже с самыми добрыми намерениями», ибо вмешательство, пусть даже самое доброжелательное, — это, по мнению автора, скрытый источник всевозможных конфликтов. Да и невестке со своей стороны следует бдительно следить за действиями своих родителей: если, например, невестка, живущая со свекром и свекровью, получает из своего отчего дома какие-либо подарки, ей надлежит позаботиться о том, чтобы подарки эти были адресованы не на ее имя, а на имя свекра или свекрови.

Существенное условие добрых отношений с родственниками видит автор в сдержанном отношении невестки к братьям и сестрам мужа. В книге подчеркивается, что «у жены нет обязанностей перед братьями мужа», ибо теперь у японцев не принято рассматривать братьев и сестер обоих супругов как членов семьи. Рекомендуется по этой причине не оставлять мужа в квартире или в доме на длительный срок наедине с сестрой жены во избежание возникновения между ними «ненормальных отношений» и избегать проживания в одном доме или одной квартире с супругами их младших братьев и сестер, приезжающих из деревень и других городов на учебу или по иным делам, ибо их постоянное присутствие грозит охлаждением отношений между супругами.

Характерное сочетание буржуазной морали с чисто японскими понятиями об этике представляют собой наставления, касающиеся денежных и прочих материальных взаимоотношений между родственниками. Одно из важных условий семейного благополучия Яэко Сёцуки видит в том, чтобы супруги избегали по возможности денежных дел с родней, и в частности не давали и не получали денег взаймы. Особенно чревато конфликтами, как считает автор, одалживание денег братьям и сестрам жены. В книге рекомендуется, чтобы при всех обстоятельствах выдача родственникам денег взаймы оформлялась по всем правилам отношений с посторонними лицами, включая получение расписки от того, кто берет в долг. Настойчиво подчеркивается при этом мысль: лучше всего вообще не давать денег в долг родственникам, а если этого избежать нельзя, то надо ограничиваться минимальной суммой, чтобы не жалеть о ее пропаже в случае, если она не будет возвращена. Тут же содержится и еще одна рекомендация: напоминание о выплате денег, взятых в долг родственником, следует делать не просто так, а под предлогом острой нужды в деньгах в связи с рождением ребенка, болезнью, свадьбой, ремонтом дома и т. п.

Не упущены в нормах взаимоотношений с родственниками и те случаи, когда родственники временно берут друг у друга одежду. «Возвращая временно взятую одежду, — гласит одна из заповедей, — надо либо приложить деньги, компенсирующие ее стирку и химчистку, либо оплаченную квитанцию, если стирка и чистка уже произведены одалживавшим, либо в крайнем случае присовокупить какой-либо подарок, равный по стоимости расходам на стирку и химчистку».

В числе других наставлений обращает на себя внимание такой совет: «Если приходится просить о чем-либо родственника, то при этом к нему надо проявить большее почтение, чем к постороннему лицу». Разъясняя смысл этого совета, автор книги указывает, что когда родственник оказывает какие-нибудь услуги (например, дает временный приют), это создает и для тех, кто делает одолжение, и для тех, кто его принимает, ряд особых сложностей и деликатных трудностей, поскольку с родственников нельзя взимать такую денежную компенсацию за услуги, как с чужих людей. Поэтому-де расчеты с родственниками всегда сложнее, и малейшее недоразумение, вызванное недомолвками, может пагубно сказаться на взаимоотношениях обеих сторон.

Родственные связи японцев носят на себе, таким образом, отпечаток формализма. Преобладающим импульсом в них остаются в наши дни не индивидуальная приверженность родственников друг к другу, не «родство душ» и «зов сердца», а соображения, обусловленные моральным долгом, правилами приличия и общепринятым этикетом. В этом проявляются, несомненно, особенности национального характера японцев.

Влияние обычаев и порядков прошлого на взаимоотношения японцев с соседями

Общеизвестная японская пословица гласит: «Близкий сосед важнее дальнего родственника». В этой пословице отражается житейская мудрость многих поколений японцев: исстари отношениям с соседями они придавали важнейшее значение, и роль таких отношений в семейном быту была исключительно велика. Объясняется это, по-видимому, скученностью японского населения, крайней теснотой жилых кварталов японских городов и поселков и необходимостью сосуществования основной массы японских семей на более близком расстоянии друг от друга, чем в большинстве других стран, а следовательно, и необходимостью максимальной осмотрительности и терпимости в отношениях со своими соседями. Особая чувствительность обывателей-японцев к поведению и настроениям соседей обусловлена и тем, что в условиях мягкого субтропического климата, характерного для большей части территории страны, личная и семейная жизнь людей протекаем чаще на виду у соседей, чем в северных странах. К тому же жилые помещения в домах японской конструкции с бумажными дверями и раздвижными стенами издавна были легче доступны для соседских глаз и ушей, чем квартиры европейского типа. Что же касается японских деревень, то сплачивающее влияние на соседские взаимоотношения оказывала еще и постоянная потребность людей в сотрудничестве и взаимопомощи в устройстве ирригационных сооружений, а также в борьбе с такими весьма частыми стихийными бедствиями, как тайфуны, землетрясения и цунами.

Еще в период позднего средневековья в большинстве районов Японии была создана единообразная система соседских объединений — пятидворок (гонингуми), распавшаяся в период буржуазных реформ второй половины XIX в. Накануне и в годы второй мировой войны в ходе установления военно-фашистской диктатуры в стране была создана по образцу средневековой системы пятидворок всеохватывающая сеть так называемых соседских общин (тонаригуми), объединенных в городах в ассоциации кварталов (тёнайкай), а в деревнях в ассоциации поселков (бураккай). Главная цель создания этой сети соседских общин состояла в том, чтобы поставить жизнь каждой семьи под постоянный контроль соседей, ибо всему населению вменялось в обязанность доносить через общины полицейским властям о любых случаях антиправительственных высказываний или нарушения существующего «общественного порядка». Все эти мероприятия проводились под предлогом расширения и укрепления соседских связей с целью взаимопомощи и совместного преодоления трудностей военного времени. В то время на свет появилась даже ставшая в дальнейшем общеизвестной слащавая «Песня о соседе», в которой в напыщенных словах восхвалялась роль соседей — тех добрых людей, «которые приносят вам новости», «учат вас, как приготовить пищу» и «помогают при пожарах».

Всемерно поощряемый властями, прессой, школьными учителями и прочими блюстителями общественной морали «дух доброжелательства» остается и в наши дни одной из важнейших составных частей комплекса правил взаимоотношений японцев-соседей. Убежденность в необходимости поддержания тесных, дружеских связей со своими соседями глубоко коренится в современном общественном сознании японских обывателей, что подтверждается массовыми опросами населения. «Обследование с целью выяснения отношений и контактов людей со своими соседями, — пишется в книге "Люди зрелого возраста в Японии", — показало, что и по сей день в сердцах японцев очень большое место занимает дух взаимного доброжелательства. Люди, проявляющие желание поддерживать дружественные отношения с людьми, живущими по соседству, составляют почти 100 % всего населения страны, причем более половины людей зрелого возраста — 55,1 % — за такие тесные контакты с соседями, при которых и тем и другим хотелось бы делиться всеми впечатлениями и новостями».

На первый взгляд приведенное высказывание вполне соответствует современной действительности. С окончанием послевоенного периода разрухи и хаоса и восстановлением нормального ритма жизни населения в большинстве японских городов, поселков и деревень вновь возобновилась деятельность соседских объединений, созданных в основном на базе сети соседских общин, существовавших в годы войны. Особенно заметно активность новых общин проявилась в сельских районах. Детальное описание их повседневной деятельности содержится, например, в итогах полевого исследования, проведенного группой американских японоведов-социологов в префектуре Окаяма в 1955–1957 гг., опубликованных затем ими в книге «Сельская Япония». По сведениям авторов книги, основные функции сельской соседской общины включают в себя контакты с низовыми учреждениями местной администрации, доведение до сведения всех соседей — членов общины распоряжений и извещений властей, организацию торжеств и массовых культовых церемоний, приурочиваемых к каким-либо местным религиозным праздникам, а также проведение регулярных собраний с целью обсуждения текущих житейских дел, представляющих взаимный интерес. Непременным долгом всех общин является всемерное содействие их членам в проведении свадеб и похорон. В сферу их задач входят также налаживание взаимной помощи в ремонте дорог, ирригационных сооружений и общественных построек, сотрудничества в совместном использовании колодцев и сельскохозяйственной техники; координация усилий в надзоре взрослых за детьми и молодежью; сбор денежных средств, предназначенных для финансирования каких-либо общих соседских начинаний. По свидетельству авторов книги, в первом и втором послевоенных десятилетиях соседские общины стали играть весьма важную роль в повседневном быту крестьянских семей Японии.

Та же картина стала наблюдаться в послевоенный период и в жизни японских городских семей. Начиная с 50-х годов соседские общины, упраздненные поначалу американскими оккупационными властями, были постепенно восстановлены в большинстве городов страны, хотя в отличие от времен войны участие в них семей перестало быть принудительным. Как и в деревнях, их основными функциями стали контакты с органами местной администрации, передача населению указаний властей по бытовым вопросам, обеспечение сотрудничества соседей в проведении различных праздников и прежде всего культовых мероприятий, организуемых местными синтоистскими и буддийскими храмами, содействие соседям в проведении свадеб и похорон, обеспечение противопожарной безопасности, чистоты и порядка на прилегающих участках улиц, а также мер по охране домов и квартир.

Ведущую роль в этих соседских объединениях стали играть, как и прежде, главы общин, избираемые на ежегодных собраниях представителей всех семей — членов общин. Именно в распоряжение главы общины поступают обычно все денежные взносы ее членов, именно на него возлагается ответственность за то, куда и в каком количестве направляются затем эти средства. Как сообщает английский японовед Рональд Дор, проводивший исследования в квартале Ситаяма японской столицы в начале 50-х годов и опубликовавший затем их результаты в своей книге «Городская жизнь в Японии», основная часть ежегодных расходов общины идет на оказание помощи семьям, понесшим утрату в результате смерти кого-либо из близких, на оплату расходов по освещению улиц, на наем ночных уличных сторожей, на проведение различных противопожарных мероприятий, на украшение улиц в дни праздников. Часть средств направляется в то же время на пожертвования в фонды таких общественных организаций, как Ассоциация по предотвращению преступности и дорожных катастроф, Ассоциация борьбы с пожарами, Союз матерей, а также на «чаевые» околоточным полицейским, работникам ближайшей пожарной части, уборщикам мусора и т. п..

Представляя собой формально общественные организации, соседские общины, как и прежде, объединенные в деревнях в ассоциации поселков, а в городах — в квартальные ассоциации, в сущности, стали в послевоенный период теми промежуточными звеньями общественной структуры Японии, в которых соприкасаются и увязываются частные бытовые дела семей и повседневная деятельность низовых представителей местной администрации. Именно через соседские общины стали осуществляться многие из контактов японских семей с окружающей их социальной средой в лице соседей и чиновников муниципальных учреждений, работников разнообразных служб быта и т. д. Широко разветвленная сеть соседских общин стала в то же время и зоной активного воздействия едва ли не на каждую японскую семьи различных общественных и политических организаций, и прежде всего организаций консервативного толка, связанных с правящей Либерально-демократической партией.

Как свидетельствует практика послевоенных лет, каковы бы ни были политические взгляды и симпатии отдельных семей, входящих в ту или иную соседскую общину, в подавляющем большинстве своем эти общины оказываются в силу ряда объективных обстоятельств под влиянием консервативных политических кругов. Подтверждением тому служат наблюдения упомянутого Рональда Дора. В своей книге он отмечает большое влияние, оказываемое на деятельность соседских общин так называемыми «влиятельными лицами» (юрёкуся), связанными с имущими верхами общества. Именно эти «влиятельные лица» выступают на местах в качестве политической опоры правящей Либерально-демократической партии в ее борьбе с демократическими силами страны.

Механизм контроля Либерально-демократических партии над соседскими общинами построен на личной зависимости многих трудовых семей от «влиятельных лиц». Не кто иной, как «юрёкуся», обладает обычно способностью одолжить своим небогатым соседям деньги в трудную минуту, помочь в устройстве сына на работу и оказать содействие в преодолении различных непредвиденных житейских трудностей. А средством расплаты семей за подобные одолжения чаще всего становятся избирательные голоса их членов. Именно негласные указания, отдаваемые «благодетелями» своим должникам-соседям, и определяют в решающей степени поведение последних при голосовании на выборах.

Принадлежность к соседской общине и участие в ее собраниях не исключает, естественно, и индивидуальных контактов японских семей как с семьями соседей, так и с отдельными лицами, живущими неподалеку. Непосредственные связи членов соседских общин друг с другом, именуемые обычно словом «цукиай», представляют собой в наши дни весьма важную часть семейного быта японцев. Еще в начале 50-х годов в уже упомянутой книге Рональд Дор обратил внимание на неуемное стремление «среднего» японского обывателя обеспечить себе благорасположение тех людей, которые живут с ним рядом. Вот, например, что писал он о том, как поступает обычно японская семья по прибытии на новое местожительство. «Когда семья, — повествует Дор, — переезжает в окружение новых соседей, глава дома или его жена обходят все дома, входящие в соседскую общину, оставляя в каждом из них свою визитную карточку и маленький подарок: дешевое полотенце, или блок сигарет, или пачку мыла, или веер… В каждом доме он говорит о себе: "Мое имя такое-то. Мы только что прибыли на жительство в дом, находящийся рядом с Вашим. Я надеюсь, в дальнейшем Вы не откажете мне в помощи в случае различных затруднений. Я прошу Вашего любезного снисхождения". После таких оповестительных визитов — охиромэ — вновь прибывший становится членом соседской общины… В дальнейшем от него требуется также ряд приветственных визитов в дома соседей по случаю Нового года… При рождении ребенка или на свадьбу соседи наносят друг другу поздравительные визиты, принося с собой денежные подарки».

Зачастую все эти соседские контакты поддерживаются не потому, что обе стороны в них как-либо заинтересованы, а лишь потому, что «так принято» или «иначе нельзя». Руководствуясь подобными соображениями, большое число японских обывателей из месяца в месяц, из года в год навещают без особой нужды соседей, отнимая у себя драгоценное время и досаждая тем своей шаблонной навязчивой приветливостью. Привыкая ко всей этой суете, люди проникаются убеждением в ее необходимости и начинают косо смотреть на тех из своих соседей, которые не следуют их примеру. Японцы, игнорирующие традиционные нормы соседских отношений, рискуют оказаться в изоляции и прослыть дурными, невоспитанными субъектами.

В постоянной суете японцев, направленной на сохранение добрых отношений с соседями, просматривается, таким образом, тот же самый формализм, который пронизывает и их отношения со своей родней. Такова уж натура японцев, склонных обычно придавать первостепенное значение не столько сути, сколько внешней стороне своего поведения.

Перемены в условиях жизни населения и общее ослабление соседских контактов

В последнее время, однако, а именно в 70—80-х годах, обычаи прошлого и национальные традиции, укрепившиеся в сфере соседских взаимоотношений, подверглись весьма заметному разрушительному воздействию новых веяний. Постепенно падает, в частности, в наши дни роль соседских общин в жизни как сельских, так и городских слоев японского населения. И это несмотря на все старания правящих кругов страны сохранить прежнее значение общин. Причиной тому послужили огромные перемены в экономической, социальной и демографической структуре японского общества, сопровождавшиеся массовой миграцией сельского населения в города, резким изменением содержания трудовой деятельности многих людей, распадом крупных семей и все большим увеличением числа нуклеарных семейных ячеек, изменением условий быта, стиля жизни и взглядов на жизненные ценности большинства семей страны.

Довольно заметные перемены произошли в сельских районах страны, где раньше деятельность соседских общин распространялась не только на быт, но и на производственные отношения соседей.

Еще совсем недавно, два-три десятилетия назад, японская деревня, как отмечают социологи, представляла собой сравнительно однородное крестьянское общество. Получив небольшие участки земли в результате послевоенной земельной реформы, большинство крестьянских семей было занято, по существу, одним и тем же делом — земледелием и вело одинаковый образ жизни. Почти одновременно крестьяне-соседи начинали посадку риса, почти одновременно убирали урожай, почти одновременно отдыхали. При таких условиях сложилась в то время и довольно устойчивая система взаимоотношений между соседями. Исходя из общности условий труда и одинаковых запросов крестьянских семей, соседские общины содействовали их кооперированию в процессе труда и совместному времяпровождению в дни отдыха. Трудно сказать определенно, хорошо или плохо было это сотрудничество крестьян-соседей друг с другом. Будучи основанным на системе частной собственности на землю и орудия производства, оно было в действительности не столь уж привлекательным, как это может показаться на первый взгляд. Обнажая неприглядные стороны традиционной системы взаимоотношений крестьян-соседей, японские социологи — авторы книги «Деревенские японцы», изданной в 1975 г., убедительно показывают, например, что взаимоотношения крестьянских семей, внешне основанные, если судить по разговорам на собраниях соседских общин, на «дружбе и взаимопомощи», сплошь и рядом были пронизаны в действительности неприязнью, завистью друг к другу и ревнивым соперничеством. Не случайно в районе Тохоку в обиходе японцев и по сей день бытуют такие пословицы, как «Первое зло для меня — это новый амбар соседа» или «Несчастье в доме соседа — это вкусная утка к моему столу».

Обстановка в японских деревнях заметно изменилась в 60—70-х годах: крестьянские семьи перестали быть однородной массой, даже в соседних домах одной деревни люди живут теперь по-разному: одни занимаются только земледелием в собственных хозяйствах, другие совмещают земледелие с работой по найму на предприятиях в близлежащих городах и поселках, третьи уезжают на заработки в другие районы страны. Что же касается труда в собственных хозяйствах, то он также утратил однородность: один сосед по-прежнему занимается выращиванием риса, другой переключился на разведение свиней, третий концентрирует усилия на производстве клубники и плодов. В таких условиях, как отмечают японские социологи, соседские семьи в деревнях заметно утратили общность интересов и тягу к повседневному общению друг с другом. Многие из глав семей, работающие за пределами деревни, предпочитают теперь в свободное время общаться не с соседями, а с товарищами по работе. Нередкими стали случаи, когда в одной деревне рядом живут люди, плохо знающие друг друга и ограничивающиеся в своих отзывах о соседе лишь репликой: «А кто его знает, что за человек мой сосед».

Быстрому ослаблению контактов между соседями в деревнях способствовало в последние годы и увеличение числа автомашин, находящихся в собственности крестьянских семей, а также расширение в деревнях сети телефонной связи. Выезды на машинах из деревень на сравнительно дальние расстояния для встреч со знакомыми и друзьями, а также беседы по телефону с приятелями из других поселков стали в наши дни новым элементом будничной жизни крестьянских семей. Все больше возрастает в этих условиях и немыслимое прежде стремление многих крестьян равняться при выборе стиля своей жизни, будь то убранство дома, покрой одежды или излюбленные развлечения, не на соседей, а на знакомых, живущих в городах.

Отмечая все эти новые явления в жизни крестьянских семей, не следует, конечно, и переоценивать их значимость, преуменьшая силу влияния недавнего прошлого. И поныне соседские общины продолжают функционировать в большинстве деревень страны, и поныне их решения, касающиеся тех или иных вопросов повседневного быта, будь то уход за дорогами или очистка канализации, обязывают соседей независимо от того, работают ли они в деревне или за ее пределами, оказывать содействие выполнению этих решений. И все-таки хозяйственные функции общин постепенно сокращаются, переходя в ведение низовых учреждений местной администрации. За общинами же остается, как сообщают японские социологи, главным образом поддержание духа «добрососедской солидарности» в случаях похорон, свадеб, а также различных культовых и праздничных мероприятий. Для японцев это тоже не пустяк: от того, участвует или не участвует семья в отдельных мероприятиях соседской общины, и сегодня зависит ее репутация в округе. И это заставляет людей не порывать с общиной и сотрудничать с ней даже тогда, когда они не видят большого прока в этом сотрудничестве. С большой ответственностью относятся жители деревень и в наши дни к своим обязательствам друг перед другом. Чувство долга семей и отдельных лиц по отношению к соседям, оказавшим им какие-либо услуги (то самое чувство, которое обозначается у японцев словом «гири»), остается важнейшим фактором в системе соседских взаимоотношений на селе. Как подчеркивается в книге «Деревенские японцы», «самыми нежелательными людьми в деревне считаются те, кто утратил чувство долга». Стремление не остаться в долгу перед соседями и тем самым сохранить в глазах окружающих достоинство и честь семьи продолжает и сегодня терзать души многих японских крестьян.

В городах перемены во взаимоотношениях соседей ощущаются в последние два десятилетия еще явственнее, чем в сельских районах. Все сильнее начинает сказываться постепенное изменение жилищных условий городского населения и неуклонное увеличение доли семей, проживающих не в деревянных, теснящихся один возле другого домиках, а в многоэтажных домах с квартирной системой, при которой даже близким соседям не приходится часто встречаться. В этих условиях происходит быстрое падение интереса соседей друг к другу. Вот что пишет в своей книге «Японское общество» профессор Такэси Исида: «В настоящее время осталось мало городских жителей, сохраняющих тесные контакты с деревнями, где они родились, но это отнюдь не означает, что они имеют более тесные контакты со своими соседями. Лица, работающие в крупных компаниях (а зачастую и их семьи), настолько глубоко погружены в дела своих компаний, что у них нет желания устанавливать тесные контакты со своими соседями. Часто они даже не знают о том, что их соседи представляют собой».

В японской печати и литературе все чаще встречаются сообщения о падении влияния соседских общин на домашнюю жизнь людей, проживающих в городах. Признают этот факт и такие знатоки семейного быта японцев, как г-жа Яэко Сёцуки. В своей книге она критикует тех своих соотечественников, которые-де забыли о том, что соседские общины нужны людям не только для сбора пожертвований на свадьбы и похороны, но и для повседневных житейских нужд, включая совместные мероприятия по предотвращению загрязнения окружающей среды, взаимную помощь при болезнях, пожарах и землетрясениях и т. п. В этой связи Сёцуки констатирует появление среди японской молодежи значительного числа людей, не желающих вступать в соседские общины либо потому, что общины вели милитаристскую деятельность в годы войны, либо потому, что им жаль расходовать деньги на взносы в фонды общин, либо просто потому, что «конституция Японии не обязывает их к этому». Озабоченность автора вызывают и конфликты, возникающие среди членов общин на почве сомнений в правильности и обоснованности расходов денежных средств, поступающих в фонды общин от их отдельных членов.

Безучастное отношение все большего числа городских жителей проявляется не только по отношению к соседским общинам, но и к тем делам, которыми эти организации занимаются, т. е. к местным житейским делам. «Ослабление чувства солидарности у постоянных жителей городов, с одной стороны, и быстрое увеличение городского населения в результате наплыва в города новых людей, с другой, — пишет профессор Исида, — сопровождается, естественно, ослаблением внимания населения к локальным вопросам». Люди, снимающие квартиры сегодня в одном квартале крупного города, а завтра в другом, не питают особого интереса к тому, будет или не будет проложена скоростная автомагистраль вблизи их сегодняшнего дома, станет или не станет владелец соседнего магазина членом городского собрания, сменят или не сменят вышестоящие власти начальника местного полицейского участка.

И более того, немалое число семей не столько безучастно относятся к той местной социальной среде, в которой они проживают, сколько питают недовольство этой средой и неприязнь к ней. Как показал общественный опрос, проведенный канцелярией премьер-министра в 1979 г. среди населения крупных городов страны, большинство жителей этих городов (54 %) оказались недовольными районом своего проживания и заявили о том, что их города мало пригодны для жизни.

О притуплении интереса соседских семей в Японии к общению друг с другом свидетельствуют и данные массовых обследований, призванных выявить широту и интенсивность соседских контактов японцев. Так, согласно данным одного из таких обследований, проведенного компанией «Дэнцу», только 60 % японских семей с супругами в возрасте 40 лет и старше четко объявили о том, что они поддерживают связи с проживающими по близости семьями, причем 14 % ограничивают свои контакты одной соседской семьей, 21 % —двумя и 15 % — тремя соседскими семьями. Что касается семей с супругами моложе 40 лет, то, судя по всему, у большинства из них контакты с соседями также не очень-то интенсивны: 20 % из них контактируют лишь с одной соседской семьей, 19 % — с двумя, еще 19 % — с тремя, около 2 % — с четырьмя, около 3 % —с пятью, и приблизительно лишь 1,5 % общаются с шестью соседскими семьями и более. В среднем, согласно тем же данным, получается, что супруги в возрасте 40 лет и старше поддерживают регулярные контакты с 3.3 соседских семей, а супруги моложе 40 лет — с 2,3 соседских семей. Такая статистика дает основания предполагать, что молодое поколение японцев обнаруживает меньшую склонность к связям с соседями, чем старшее поколение.

В еще большей степени этот вывод подтверждается данными другого общественного опроса, проведенного той же компанией «Дэнцу». В итоге опроса ответы респондентов распределились так: 61,2 % пожилых людей (в возрасте 40 лет и старше) и 68,9 % молодых (до 40 лет) заявили о том, что «при встречах с соседями они ограничиваются лишь приветствиями». В то же время 55,1 % пожилых и 36,9 % молодых оказались не прочь «сообщать соседям новости и узнавать новости от них». Гораздо меньшая доля респондентов, а именно 15,7 % пожилых людей и 8,3 % молодых, обнаружила готовность «давать соседям какие-либо советы и получать советы от них». Только 14,9 % лиц «зрелого возраста» и 12,6 % молодых выразили желание «жить в тесном общении», и лишь 14,1 % пожилых и 4,4 % молодых высказались в пользу «совместного проведения с соседями своего свободного времени, включая совместные развлечения и экскурсии». Столь же небольшую долю по отношению ко всем отвечавшим (соответственно 12,9 % в категории пожилых и 10,7 % в категории молодых) составили, если судить по ответам, и те семьи, которые «время от времени едят вместе с соседями за общим столом». С другой стороны, 2,2 % пожилых людей и 7,3 % молодых безоговорочно заявили при опросе о том, что они «не поддерживают никаких контактов с соседями».

И, наконец, приведем результаты еще одного массового обследования, в ходе которого выяснялась частота приглашений японскими семьями соседей в свои дома в качестве званых гостей. Обследование обнаружило, что 74,7 % семей с пожилыми супругами и 81,1 % семей с молодыми супругами вообще не приглашают к себе соседей в качестве званых гостей. Что же касается остальных, то 5,7 % пожилых и 2,9 % молодых супругов приглашают соседей в свои дома один раз в год, 5,9 % пожилых и 4,9 % молодых — 2 раза в год и соответственно 3,6 % и 3,9 % —3 раза в год. В среднем, таким образом, семьи пожилых приглашают в свои дома соседей 1,3 раза в год, а семьи молодых и того менее — 0,7 раза в год.

Косвенным свидетельством притупления интересов семей японцев-соседей друг к другу в городских районах страны служат также все чаще публикуемые в японской печати сообщения об обнаружении соседями в городских домах и квартирах останков умерших в одиночестве людей не через день или два после их смерти и даже не через неделю или месяц, а спустя год, два и более. В 1975 г., например, в одном из домов квартала Сумиёси города Осака были обнаружены скелеты женщины средних лет Мацуко Таканэ и ее младшего брата Сигэо, умерших от простуды и голода в своих постелях еще в 1972 г. Комментируя этот случай, один из японских социологов назвал несчастных «жертвами бездушного отношения друг к другу жителей городов». Аналогичный случай произошел и в одной из квартир жилого дома в районе Ятиёдай Хигаси города Тиба, где в марте 1979 г. были найдены останки 32-летнего холостяка Минору Энокида, умершего еще полтора года тому назад. В прессе сообщалось в этой связи, что ни один из соседей по дому «не заметил смерти молодого человека».

А вот что пишется в газете «Майнити дэйли ньюс» от 26 ноября 1983 г.: «Охлаждение отношений между соседями в нашей стране побудило универсальные магазины ввести новую систему доставки подарков на дом… До последнего времени доставка подарков на дом производилась в любое время дня, как удобно агенту по доставке. Обычно в тех случаях, когда получатели отсутствовали, подарки оставлялись соседям для передачи адресату. Однако по мере того как личные отношения между соседями в Японии становятся все суше и суше, растет число людей, отказывающихся принимать подарки, адресованные соседям». Как сообщается в газете, новая система доставки подарков предусматривает теперь посещение рассыльными универмагов квартир получателей подарков либо в ранние утренние, либо в поздние вечерние часы со взиманием за это, разумеется, дополнительной платы.

Все эти сведения служат достаточно веским подтверждением тому, что как в деревнях, так и в городах контакты японцев-соседей становятся менее интенсивными и начинают играть в жизни японских семей не столь большую роль, как это было прежде.

Новым явлением для Японии стало также пренебрежительное отношение значительного числа жителей ее городов и поселков к интересам соседей и их склонность поступать так, как это выгодно и приятно им самим, невзирая на те неудобства, которые могут причинить их действия соседям по дому и кварталу. Так, в японской литературе сообщается о несоблюдении отдельными семьями в городах правил санитарного ухода за жилыми помещениями. К числу нарушителей этих правил относятся, в частности, семьи, выбрасывающие мусорные мешки во дворы не в те урочные дни и часы, когда за ними приезжают уборочные машины, а тайком по вечерам и ночам, в результате чего дурные запахи на долгое время распространяются на квартиры соседей. Характерно и халатное отношение отдельных семей к тем участкам канализации, которые находятся в пределах их домов, что ведет к засорам и выходу из строя канализации в соседних домах.

Много неприятностей соседям причиняет и «бум домашних животных» (пэто буму), наблюдающийся в Японии на протяжении ряда лет. Обследование, проведенное редакцией газеты «Иомиури» в январе 1979 г., обнаружило, например, что 32 % жителей городов и сельских районов страны жалуются на соседей, имеющих в своих домах и квартирах домашних животных: собак, кошек и птиц — и не принимающих мер к тому, чтобы не причинять ущерб соседям. Как сообщалось по этому поводу в газете, «свыше 30 % пострадавших жаловались на лай и завывание собак и кошек, а также на щебет птиц, а другие 30 % — на причинение животными ущерба их садам и огородам. Около 10 % заявили, что их покусали собаки соседей».

Все больше беспокойства друг другу причиняют японцы-соседи и при пользовании современной музыкальной электроаппаратурой, которая, как показали обследования, работает зачастую с громкостью, заведомо мешающей отдыху и спокойствию людей, проживающих в близлежащих домах и квартирах. Обследование, проведенное компанией «Такэнака» в Осака, выявило, например, что едва ли не половина японцев — владельцев радиол и магнитофонов (45 %) включает обычно эту аппаратуру на звуковую мощь в 81–90 децибелов, что эквивалентно шуму, производимому поездом метрополитена. И это несмотря на то, что толщина стен современных многоквартирных японских домов составляет от 12 до 15 сантиметров и может служить препятствием лишь для звука мощностью менее 50 децибелов. Как указывалось в печати, в США и Европе владельцы музыкальной аппаратуры пользуются ею обычно, не увеличивая силу звука более чем до 60–70 децибелов.

Все эти новые негативные моменты, осложняющие взаимоотношения японских семей со своими соседями, озадачивают знатоков современного быта японцев и побуждают их еще активнее, чем прежде, выступать за соблюдение всеми семьями в своем домашнем быту надлежащих правил общения с окружающими. Общеизвестным сводом этих правил стала в Японии наших дней упоминавшаяся выше книга Яэко Сёцуки.

В числе содержащихся в книге наставлений имеется немало общих, само собой разумеющихся добрых пожеланий, которые могут быть адресованы любой семье в любой стране мира. Рекомендуется, например, не звонить соседям без особой нужды в поздние часы (после 9 часов вечера), чтобы не тревожить их и не мешать их отдыху, не захламлять своими старыми вещами лестничные площадки в жилых домах. Автор советует каждой семье, не стесняясь, ставить в известность соседей в случаях, если они обнаружили кражу в своей квартире (чтобы и соседи были впредь начеку), а также извещать соседей в том случае, если в семье кто-то отравился, что может помочь выявлению источников и причин отравления. Предлагается также брать к себе в дом для присмотра малолетних детей соседей, если у них кто-то умер; без промедления извещать врачей, если беременная жена соседа почувствовала себя плохо и т. д. и т. п.

В то же время наряду с банальными советами, подобными приведенным выше, есть в наставлениях Сёцуки и рекомендации, в которых так или иначе просвечиваются какие-то особенности психологического склада японцев, какая-то специфика соседских взаимоотношений. Так, в книге рекомендуется при встречах с соседом, выходящим из своей квартиры, не досаждать ему вопросом: «А куда это Вы направляетесь такой нарядный?» и воздерживаться от информирования тех, кто живет поблизости, о том, кто из соседей куда ходил и какие покупки приносил в дом. «В случае же, если вы, — говорится в книге, — повстречались с женатым соседом, идущим с незнакомой женщиной, не отводите глаза в сторону и не смотрите на него с издевательской улыбкой, а невозмутимо поприветствуйте его так, будто он идет со своей сестрой».

Автор книги советует читателям проявлять неизменное внимание к соседским детям, приветствовать их самим, даже если дети из застенчивости не здороваются первыми, и прививать им таким путем привычку обмениваться приветствиями с соседями-взрослыми. Осуждаются при этом те взрослые, которые пытаются сюсюкать и нарочито картавить с детьми или копировать их манеру речи, ибо, по мнению автора, такие формы общения больно задевают детское самолюбие. Автор советует также не дарить соседским детям слишком дорогих подарков, ибо это может привести к тому, что дети утратят представление о ценности вещей и перестанут с благодарностью относиться к подаркам родителей.

Отмечается также, что «в последнее время участились случаи, когда фирмы при найме человека на работу, а также родители жениха или невесты перед свадьбой при посредстве сыскных агентов и частных детективов наводят справки о том, кто нанимается или кто вступает в брак». Поскольку соседи при подобных расследованиях становятся главными поставщиками информации, автор книги предлагает читателям проявлять всячески сдержанность и осмотрительность в разговорах с соседями и не посвящать их в свои домашние секреты особенно в тех случаях, когда речь идет о молодых дочерях.

Максимальная сдержанность и осмотрительность рекомендуются также при разговорах супругов в присутствии детей о конфликтах в домах соседей, ибо, как предупреждает автор, ребенок может передать другим людям и тем же соседям все нелестные отзывы о них. Автор считает совершенно недопустимым говорить, например, при детях о том, что у ребенка соседей мать или отец «не настоящие», или что дочь соседей «была замужем и ушла из дома мужа», или что «отец соседского ребенка иностранец», ибо, как разъясняется при этом, такая информация «может привести к трагическим ситуациям в доме соседей».

Еще один любопытный совет: если вы хотите помириться с соседом, с которым ранее отношения были испорчены, то для этого надо использовать какое-либо счастливое событие в его жизни: свадьбу сына или дочери, поступление в университет кого-либо из детей или удачную сдачу ими экзаменов. Автор предостерегает читателей от попыток примирения в момент несчастья у соседа, например смерти близкого, ибо «в этом случае сосед будет думать, что вы пришли в его дом лишь для того, чтобы порадоваться его горю».

Заслуживает упоминания неодобрительное отношение автора к поведению тех молодых людей, которые считают, что за услугу или одолжение, оказанные им соседом, достаточно один раз сказать ему спасибо и не вспоминать об этом в дальнейшем. Автор подчеркивает необходимость воспитания в себе японцами готовности при встречах с соседями неоднократно выражать им симпатии, благодарность и уважение, не ограничиваясь лишь одноразовой благодарностью в момент, когда соседи делают услугу или одолжение.

Что касается семей, которые держат собак или кошек, забегающих в чужие дома и причиняющих там ущерб имуществу и спокойствию соседей, то таким семьям рекомендуется, не дожидаясь инцидента, нанести визиты соседям и заранее попросить их о снисходительности на случай непредвиденных вторжений животных, а если такие вторжения произошли, то без промедления побывать у соседей и извиниться перед ними, присовокупив к этим извинениям подарок.

Визиты с извинениями к соседям должны быть, по мнению автора наставлений, нанесены также и в тех случаях, когда семья начинает ремонт своих жилых помещений. При обходе соседей визитеру надлежит сообщать им о предстоящих строительных или ремонтных работах, об их целях, масштабе и сроках завершения. Предлагается при этом принести соседям извинения за шум и нарушение их покоя и опять-таки вручить им подарки в виде фруктов или конфет.

Особо упоминаются в наставлениях те случаи, когда соседи причиняют беспокойство, включая в поздний час свою музыкальную аппаратуру. В таких случаях, по мнению автора книги, следует воздерживаться от окриков и ссор и воздействовать на соседа — нарушителя спокойствия иначе, а именно: включить свою музыкальную аппаратуру на еще большую мощность и выключить ее лишь тогда, когда сосед приглушит шум.

В книге можно найти совет и на случай, когда сосед, которому семья чем-либо обязана, оказывает давление на главу семьи, с тем чтобы тот проголосовал на местных или парламентских выборах за угодного влиятельному соседу кандидата. Смысл совета сводится к тому, что открыто отклонять домогательства влиятельного соседа не следует, и что лучше всего избрать такой путь: ответить соседу согласием, затем при голосовании поступить соответственно собственному усмотрению, а после выборов при встрече с влиятельным соседом сказать ему: «Проголосовал так, как вы просили».

Конечно, далеко не все японцы руководствуются приведенными выше наставлениями. Потому-то эти наставления и публикуются, что в реальной жизни многие японские обыватели поступают иначе, руководствуясь иными суждениями. Их поступки определяются подчас необузданными эмоциями, а не здравыми расчетами и традиционным этикетом. И тем не менее нельзя игнорировать вообще значимость подобных наставлений, публикуемых миллионными тиражами и читаемых немалым числом японцев. Поскольку значительная часть японских обывателей так или иначе берет их за основу своего поведения, эти наставления могут служить ориентиром в изучении особенностей системы соседских взаимоотношений, преобладающих в Японии в наши дни.