1

На Горе 4 не было даже отблесков бурлящих цветов или тектоники Гора 5. Скучно-серый, с гигантским плоским лицом, он был массивным и безучастным, как присевший борец сумо. «Чарльз Мэнсон» приближался к нему медленно, с бесконечной осторожностью.

Гравитация давным-давно лишила планету всех черт, сделав ее невыразительной и пустой. Гравитация искажала даже лучи света, а потому на экране мостика Гор 4 казался размытым, словно не в фокусе. На поверхности великана и под ней лежали несметные залежи тяжелых химических элементов, но добыть их никто не мог. Гор 4 был самым массивным планетарным телом в известной галактике, и ничто живое или механическое не смогло бы устоять на его поверхности. Та походила на подлинный пейзаж ада: не яркая пышность Гора 5, но плоская бесконечная монотонность.

Когда шахране освободили дорогу Содружеству (без сопротивления, кажется, даже не особо заметив), оно критически оценило новую систему. На Шахре было полно жилого места, минералов и сырья, одна она делала прибавление бесценным, но не только. Внутренние планеты интереса не представляли, но в поясе астероидов и на Горе 5 нашли залежи тяжелых элементов.

Но и на этом история не кончилась: Гор 4 имел больше естественных богатств, чем вся система вместе взятая. Содружество решило начать его исследование. А потом все поняло.

Люди знали о невероятной массе и плотности Гора 4, о том, как он разорвал на части несколько планет размером с Гор 5 и создал целый пояс астероидов. Ученые провели вычисления, пытаясь определить силу и воздействие гравитации на гиганте, но они оказались неверными. Гор 4 был настолько массивным, что обладал некоторыми признаками нейтронной звезды. Гравитация, эта самая странная форма насилия, была не просто продуктом массы и плотности, но в крайних своих формах влияла на свет и даже время, а ни на одной другой планете она не была настолько чудовищной, как на Горе 4. Когда первые корабли Содружества попытались к нему приблизиться, то попали в плен, даже не добравшись до ожидаемой границы гравитационного поля, то же случилось и с автоматическими зондами. Содружество пришло к выводу, что Гор 4 ничего ему не отдаст. Его богатства остались недосягаемыми. Люди посчитали его еще более жестоким и угрожающим, чем Гор 5, и оставили в покое.

Они оказались правы. Планету действительно следовало оставить в покое, но она не была жестокой и даже — в привычном смысле слова — угрожающей. Она походила на массу отсутствий: на ней отсутствовали шум, цвет, движения, тектоника, разнообразие ландшафта. Гравитация выровняла и заглушила все. Планета просто существовала, но на определенной дистанции от нее любое другое существование становилось невозможным.

«Чарльз Мэнсон» находился далеко от этой границы. Он уже пять часов медленно и осторожно приближался к Гору 4, и лететь предстояло еще по крайней мере три часа. На экране росло изображение гиганта, но команда очень быстро от него устала, так как оно не давало взгляду ничего. Они знали о планете многое и прекрасно понимали, что за всю их жизнь — даже если им повезет и они успеют состариться — ничто и никогда не приблизится к ее поверхности. Она была странно неинтересной — буквально, массивно неинтересной, — несмотря на то что они намеревались сделать с ее помощью.

 

2

В последнее время Шулху часто ловил себя на том, что с полным безразличием ходит по коридорам Хришшихра. С каждым днем холодало, а сам замок опустел — остальные семьи уехали в горы. Она пришла снова, и до него доносились слухи о тревожных событиях во Впадине и даже здесь, в предгорье Ирширрхи. Недавно к нему привели кого-то по имени Блент, довольно воинственного и глупого молодого человека. Похоже, тот был потомком Риккарда Блента (пра-пра-правнуком? Шулху так и не разобрался в родственных связях людей) и хотел проникнуть в склеп и прочитать Книгу Шрахра, как и его предок. Шулху отослал нарушителя в долину, но, в отличие от своего предка, парень не понес наказания. Это было бы бессмысленно. Заслуженно, но бессмысленно.

Позже в тот день Шулху стоял перед Хришшихром, завернувшись от ветра в плащ, и смотрел на огромный фасад горного замка, так же как Фурд, когда тот приехал сюда. Шрахр, символ нуля и бесконечности, символ «Веры», все еще виднелся там, где его кто-то небрежно нарисовал. Черная краска уже облупилась и начала отваливаться.

Она пришла снова, и на Шахре начали происходить самые разные события. Не массовые, так как и шахране, и люди, осевшие на планете («шахранские люди», как Шулху называл их в личных беседах), были слишком загадочны, слишком аполитичны и разобщены для массовых выступлений. Ирония заключалась в том, что этим местные жители походили друг на друга. Иногда Шулху с улыбкой размышлял о том, что однажды шахранские люди станут человеческими шахранами. Простая замена прилагательного и существительного станет началом иного мира.

Поэтому здесь не происходило ничего массового, только индивидуальное. Но события все равно тревожили. Например, странное сборище на девятой площадке, то, как взлетел с планеты «Чарльз Мэнсон». С Тахлом на борту. Шулху думал о том, увидит ли сына вновь, но в другие дни задавался вопросом, не станет ли свидетелем Ее возвращения на планету. В Фурде и его корабле было что-то такое, отчего Шулху боялся за любого противника, вступившего с ними в бой; даже за «Веру».

Суонн чувствовал усталость. Не столько физическую — последние несколько дней он сидел на ингибиторах сна, — сколько душевную. У него было слишком много дел, и каждое беспокоило. К тому же постоянно пульсировали ожоги на руках и лице, хотя врачи их обработали и уверяли, что те затянутся.

Теперь в Блентпорте стало относительно тихо. Посадочные площадки опустели, флот Гора переоснастили, все корабли присоединились к оборонительному кордону, а большинство военных перебросили в горы. Суонн лично руководил эвакуацией из командного центра, расположенного в подвале одного из зданий в Блентпорте. Когда все завершилось, он не поднялся наверх, но стал отслеживать данные, поступающие от сканирования внешних зон системы, где «Чарльз Мэнсон» боролся с «Верой», к тому же ему приходилось улаживать по большей части изолированные, но неприятные инциденты, время от времени происходившие в долине. Уже несколько дней директор почти безвылазно сидел в своем бункере.

— Что с «Чарльзом Мэнсоном»? До сих пор молчит?

— Да, директор.

— Хорошо, продолжайте вызывать его.

Большой и чернобородый, Суонн, как и Фурд, вырос на планете с повышенной гравитацией; но его массивное тело состояло не из тренированных мускулов, как у коммандера, и ему не хватало аккуратности и ухоженности Фурда — эти недостатки сказались во время событий, предшествовавших взлету «Чарльза Мэнсона», и позже, в случае с кораблем Коупленда. С тех пор не произошло ничего, что улучшило бы его вид или поведение. Известия о беспорядках приходили в основном из долины и предгорий, вспышки насилия были случайными и не слишком заметными, но малопонятными, как и все происходившее за пределами Впадины. Они беспокоили Суонна. Не зная друг о друге, он и Шулху про себя пользовались одним и тем же выражением. Для них те из жителей Содружества, кто колонизировал районы низменностей, давно стали шахранскими людьми.

Девятая площадка опустела. Суонн уже несколько раз обошел ее, с таким же равнодушием Шулху гулял по пустым коридорам Хришшихра. Когда «Чарльз Мэнсон» взлетел, вся толпа как гражданских, так и военных еще какое-то время бесцельно толкалась поблизости. Кто-то зарезал всех химер. Позже, когда люди узнали о смерти Буссэ, они подожгли коляску и бросили в нее тело возницы. В боковом окне свернулась и умерла никем не замеченная паутина.

Суонн пытался вытащить тело шахранина из горящей повозки, но только обжег лицо и руки. Тогда в первый раз за последние несколько дней он покинул командный центр. Во второй директору пришлось встречать потомка Риккарда Блента (пра-пра-правнука? Суонн не помнил, и ему было наплевать), когда того, целого и невредимого, но по-прежнему воинственного, вернули шахране из Хришшихра. Парня на самом деле звали Блент-Гундарссен; фамилия Блентов канула на дно и вновь всплыла на поверхность, преодолев поколения простыней.

В третий раз Суонн выбрался из командного центра, чтобы лично рассказать семье Буссэ о случившемся. Мог быть и четвертый, когда в Блентпорт на челноке доставили Коупленда. Капитана арестовали и судили, но тогда Суонн решил послать заместителей.

— От «Чарльза Мэнсона» по-прежнему нет ответа?

— Да, директор… Мы сообщим, если будут новости.

— Я знаю. Но вы же полагаете, что сообщений не будет, так ведь?

— Да, директор. Фурд отключил связь намеренно.

Суонн взглянул на кордон, видный на одном из множества экранов командного центра. Классический строй: линкоры и крейсеры во внешнем кольце, эсминцы и перехватчики внутри, готовые к ближнему бою, если она прорвется сквозь ряд больших кораблей. Все развернуто логично и разумно, по направлению к Поясу астероидов, Пропасти и внешним планетам, откуда Она появится, если Фурд Ее не остановит. Разумеется, всем приказали держать строй вне зависимости от того, что случится с «Чарльзом Мэнсоном».

Это был самый большой флот во всех двадцати девяти системах Содружества, за исключением земного. Суонн задумался, хватит ли его. Если нет, если Она не обратит внимания на эвакуацию и атакует теперь практически беззащитную Впадину, то несколько людей на Шахре, и Суонн в том числе, понесут за это персональную ответственность. Директор все понимал и принимал. Он был горячо предан Содружеству, но разума не терял.

Как и Фурд, Суонн родился на авторитарной и корпоративистской планете, но в отличие от коммандера он получил должность обычным путем, отслужив в регулярных войсках, а не через Департамент. Как и Фурд, Суонн выяснил, что планет, подобных его родине, в Содружестве мало и люди по большей части живут гораздо лучше. Со своей обычной неуклюжестью директор говорил себе, что в целом Содружество чаще поступает правильно, чем неправильно. Даже когда оно допускало ошибку, как в случае с законом об удалении ядовитых желез шахранам, живущим в низинах, немало его граждан — включая самого Суонна — были готовы выступить против таких мер.

В командном центре висели и другие экраны, от которых последние дни Суонн не мог отвести глаз. На них отображались события у Гора 5, в Поясе астероидов и — теперь — у Гора 4. Не подлинные, разумеется. Из-за огромных расстояний и молчания Фурда на Шахре могли видеть только симуляции, некоторые были относительно точными, другие же выстраивались исключительно на догадках аналитиков.

У Гора 5 «Вера» перехитрила Фурда, как и ожидал Суонн; но в Поясе произошло какое-то событие, после которого «Чарльз Мэнсон» отключил связь. «Аутсайдер» совершил бросок на фотонном двигателе через скопище каменных обломков, после чего явно столкнулся с крупным астероидом, в корабль попала одна из Ее ракет, но он уцелел. А потом, чуть помедлив, вышел из Пояса и направился к Гору 4, «Вера» последовала за ним. Правда, оставалось неясным, пустилась Она в погоню за Фурдом или же полетела к Шахре.

Рядом с Гором 4 коммандер явно запланировал какой-то маневр. Все знали, что, если подойти слишком близко к этой планете, она тебя убьет, как и «Вера», но последняя казалась даже опаснее, так как выбирала своих жертв, действовала не без причины. Впрочем, возможно, это было не так. Возможно, Она походила на Гор 4, не имела выбора, не знала причин. Возможно, Ее такой сделали. Как знать.

Суонн снова взглянул на аккуратный строй кордона; подумал, что ничего больше у Шахры нет и неизвестно, хватит ли этого. «Чарльз Мэнсон», Фурд и его команда показались ему чужими, они находились за пределами всего, что он понимал и ценил. Но даже рядом с ними «Вера» была совершенно иной. По сравнению с Ней «аутсайдер» казался тем, чем он никогда, никогда не смог бы стать: одним из нас. Одним из наших.

 

3

Они приближались к Гору 4 еще медленнее и осторожнее.

Постепенно они начали по-другому воспринимать «Веру». Они стали первыми, кто получил над Ней хоть какое-то преимущество, и потому Ее загадочность отчасти развеялась. Вдобавок немалый эффект произвела речь Фурда об «Инструменте самих себя». Они знали, что он просчитал каждое слово — как просчитывал все и всегда, — но его доводы показались им убедительными и позволили по-другому взглянуть на «Веру».

Но окончательно все изменилось, когда Фурд рассказал им о том, как использует те два снаряда. Когда он закончил, воцарилось долгое молчание.

— Очень умно, — неохотно ответил Смитсон, но, обдумав план коммандера, осмотрев его со всех сторон, добавил: — Жаль, что это не пришло мне в голову.

От эмберрца такие слова были высшей похвалой.

Кир пробормотала:

— И мне.

Фурд кинул на нее пристальный взгляд, возможно, подозревая, что она все поняла сама, до его разъяснений; а может, у нее просто слишком разыгралось воображение. Как и форма Кир, способность Фурда оказывала на окружающих примечательный эффект; коммандер скользил между людьми так, словно понятия не имел о том впечатлении, какое производил на других. Разница была в том, что в случае Кир все дело заключалось в наряде, за информацию о котором она заплатила, а потом заплатила еще раз уже портному. В случае Фурда же его способность была всем, что он есть.

Теперь они поняли, что противника все-таки можно победить. И чем ближе «аутсайдер» подходил к Гору 4, чьи уникальные свойства делали его оружием в битве с «Верой», тем менее интересным — именно благодаря своим неповторимым особенностям — он им казался.

Даже Фурд устал от созерцания планеты, хотя всеми силами старался не выказывать этого. Они уже видели чудеса на Горе 5 и в Поясе. На пути к Ней они перебрались через Пропасть между внутренней и внешней частями системы и могли — в зависимости от того, что случится дальше, — пересечь ее снова. Но Гор 4 отличался. Смотреть на него было скучно, как на дверь, — даже еще скучнее, потому что в ту, по крайней мере, мог кто-то войти или же выйти из нее. Гигант же больше походил на фотографию двери.

И тем не менее Гор 4 мог стать одним из орудий, которые уничтожат Ее. Другим — две ракеты Фурда. Коммандер хотел, чтобы Блентпорт сделал побольше таких снарядов, но, учитывая обстоятельства, это было едва ли возможно. К тому же, если все получится, двух будет предостаточно; хватит даже одной. Не в первый раз Фурд попытался вспомнить, где и когда ему в голову пришла эта идея, а Смитсон не сводил с него глаз.

— Когда я прежде спрашивал вас об этом, коммандер, вы ответили, что не знаете. Сказали, что она словно всегда была с вами.

— Кто?

— Идея о придуманных вами снарядах.

— Ну, я по-прежнему не знаю. Не могу точно вспомнить, когда эта задумка пришла мне в голову.

— И это вы тоже уже говорили, коммандер… А вы не думали, что это Ее рук дело?

Фурд пристально взглянул на него. Он уже собрался ответить в духе самого Смитсона, но затем заметил, что тот чуть сгорбился. Эмберрец шутил.

Это было заразно.

— Если так, то зачем Ей это делать? — спросила Кир.

Смитсон пожал плечами.

— Может, потому что Она загадочна?

— Возможно, — заметил Фурд, — здесь больше подходит слово «таинственна».

Каанг в замешательстве следила за разговором.

— Коммандер, а в чем разница?

— В смысле какая разница, если мы в любом случае собираемся Ее уничтожить, или какая разница между словами «таинственный» и «загадочный»?

— Да, командир. Я хотела спросить, чем «таинственный» отличается от «загадочного».

— Нет никакой разницы, — сказала Кир.

— Разница есть, но скрытая, — пояснил Тахл.

Ирония лениво кормилась сама собой, жевала, пока они трудились над уничтожением «Веры». Корабль приближался к Гору 4 все медленнее и медленнее.

Все медленнее и медленнее. Все осторожнее и осторожнее. На траектории «аутсайдера» лежала точка, достигнув которую он должен был попасть под воздействие гравитации исполина. Задолго до нее они остановятся и проведут последние приготовления: о них, как и о предназначении двух снарядов, Фурд, казалось, знал всегда.

— А «Вера»? — спросил он Тахла.

— Она покинула Пояс, коммандер, и сейчас направляется к Гору четыре. Ее приблизительные координаты пятнадцать-десять-шестнадцать.

— Приблизительные?

— Она все еще скрыта экраном, а показатели эмиссии двигателей слабые. Идет на низкой скорости, около девяти процентов. Да и гравитация искажает действие наших сканеров.

— А, конечно, — сказал Фурд и добавил: — Значит, Она по-прежнему загадочна?

— Вы хотите сказать «таинственна», коммандер?

— Я думал, вы говорили, что разница между этими словами скрыта.

— Она скрыта лишь тогда, когда вы пытаетесь ее найти, коммандер.

Фурд слегка склонил голову, соглашаясь, и беседа на некоторое время прервалась.

— Коммандер, — сказал Тахл через несколько минут. — Я бы по-прежнему рекомендовал нам соблюдать осторожность. Возможно, Она направляется к Шахре, а не преследует нас. Она вообще может пролететь мимо. Как…

— Как мы пролетели мимо Нее в Поясе. Я знаю. Но…

Фурд знал. Его инстинктивное ощущение «Веры» росло, преумножалось то немногое, что ему было известно о Ней. Если только Она сама не внедрила все эти мысли ему в голову, то сначала придет за ними, а только потом отправится к Шахре. Он знал.

— Расчетное время прибытия «Веры», Тахл? Приблизительно?

— При текущей скорости как минимум три часа, коммандер.

— Хорошо. У нас много времени. Давайте покончим с этим.

Выход на орбиту Гора 4 был простой задачей. Со снарядами дело оказалось посложнее.

Они высчитали нужную траекторию. Получился четко выраженный эллипс. В двух крайних точках под действием импульса от запуска ионного двигателя они могли вырваться из гравитационного поля Гора 4. Но на протяжении всего остального пути корабль был в ловушке, не в силах сделать ничего, кроме как двигаться по заранее проложенной тропе. Чтобы Она не прошла мимо, «Чарльзу Мэнсону» придется угодить в западню. И «Вера» должна была знать об их беспомощности.

Но то была самая легкая часть; ее они просчитали. Оставалось лишь все медленнее приближаться к Гору 4 и ждать, пока корабль не доберется до критической точки. Затем, удостоверившись, что Она идет следом и не направляется прямо к Шахре, они должны были ввести «аутсайдер» в орбиту, причем внезапно, как будто отреагировав на Ее приближение. Они тщательно все спланировали и неоднократно прогнали на симуляциях; но в реальности после совершения маневра они окажутся в гравитационном поле Гора 4. Ничто не стоило такой участи, кроме шанса уничтожить Ее.

— Командир, — пробормотала Кир. — Я знаю, в чем разница.

— Какая разница?

— Между таинственным и загадочным.

— Ну и?

— Я лучше оставлю свою мысль невысказанной.

Более сложной задачей стала подготовка и запуск двух снарядов. Трудность заключалась в том, что от них зависели все последующие события. Если ракеты не сработают, «Вера» беспрепятственно пролетит к Шахре, а корабль Фурда рухнет на Гор 4.

Но они должны были сработать. Простые, относительно маленькие и, самое главное, инертные, они не таили в себе и крупицы загадочности. Прежде чем «Чарльз Мэнсон» выйдет на орбиту, их надо было тихо запустить в определенной точке (просчитанной заранее), чтобы снаряды полетели параллельно «аутсайдеру», но не попали в ловушку и пошли по траектории, проложенной дальше от планеты.

Фактически в ракетах не было практически ничего, кроме двигателей да втиснутой в крохотное пространство боеголовки из Е91, самой концентрированной взрывчатки, когда-либо созданной человеком. Документы не обманывали: она воздействовала на ограниченную территорию с интенсивностью ядерного заряда, но в отличие от последнего оставалась инертной, и ее не могли обнаружить вплоть до момента детонации. Двигатели высокоинтенсивных частиц давали мощное ускорение, но только на короткой дистанции. На носу каждого снаряда располагалась линза и энергосберегающий микрокомпьютер, который распознавал исключительно «Веру», причем под любым углом обзора. Они не излучали, не передавали и не получали ничего, кроме Ее образа.

Фурд надеялся, что, приблизившись, Она не заметит снаряды, приняв их за фрагменты Гора 4, темные, мертвые и совершенно пассивные, зато поймет, что «Чарльз Мэнсон» сможет сойти со своей эллиптической орбиты только в двух крайних точках; сможет обороняться, но не изменить направление. Все его действия будут смертельно затруднены. «Вера» выберет место для атаки где-то между вершинами траектории. Ей даже не понадобится уничтожать корабль, только повредить, чтобы тот не смог высвободиться из западни. Затем Она направится к Шахре, а гравитация Гора 4 сделает все за Нее. Или останется, понаблюдает, а только потом пойдет дальше. Любой вариант станет решающим, а в такие моменты «Вера» всегда отключала экран, и тогда на сцене появятся два снаряда Фурда.

— Кир, если вы знаете о разнице, то не можете оставить невысказанной. Нельзя пользоваться речью и говорить о невысказанном.

— Если бы я не сказала вам о том, о чем говорить не хочу, коммандер, вы бы об этом никогда не узнали.

— Точно.

Словесные конструкции становилось все более прихотливыми, все больше потакали желаниям беседующих, но эта причудливость каким-то образом работала: учитывая, что они намеревались сделать, она странным образом казалась уместной. Готовясь к уничтожению «Веры», каждый мог бормотать, внося свою лепту в странный разговор.

Близорукие, словно прищуренные, линзы в носовых конусах снарядов ничего не будут отправлять, только получать. Автоматические камеры, работавшие на низкой мощности по заданной программе, распознают Ее образ в момент появления под любым углом. «Веру» привлечет «Чарльз Мэнсон», этот странный противник, оказавшийся сильнее прочих, его затруднительное положение, но приблизится Она медленно и осторожно, не теряя бдительности.

«Аутсайдер» не станет контролировать снаряды. С ними нельзя будет связаться. Они ничем себя не выдадут: ни сигналом, ни излучением. Почти все их части останутся инертными. А когда камеры узнают Ее, что случится лишь на близком расстоянии, ракеты активируются. Прямое попадание почти в упор — надеялся Фурд — произойдет слишком быстро даже для Ее отражателей.

Коммандеру казалась, что эта идея жила в нем всегда. И она зависела от множества «если»: если Она не пройдет мимо них, если не обнаружит снаряды, если те сработают, если Она достаточно приблизится, если отключит экран. И, разумеется, если они правильно рассчитали силу притяжения Гора 4. Замысел был прост, но мог полностью изменить ход битвы: очень рискованный, он полагался на низкотехнологичные устройства. Угроза: такого «Вере» не предлагал никто. Если все получится, то, скорее всего, Она не взорвется, но получит сильные повреждения; настолько сильные — надеялся Фурд, — что не сможет помешать «Чарльзу Мэнсону» добраться до крайней точки орбиты, освободиться и прикончить Ее. Смитсон назвал это поворотным пунктом, после которого «некоторые из нас погибнут». Но до них никто не получал преимущества над «Верой», и только подумать, что сейчас они работали над вполне реалистичным планом Ее уничтожения. И даже потакали себе, обмениваясь прихотливой игрой слов.

— Смитсон.

— Коммандер?

— Предположим, что Она действительно внедрила идею мне в голову. Но не ради победы. Она внедрила идею о том, что внедрила идею.

— Вы так думаете?

— Я только сказал «возможно».

— Вы не говорили «возможно», коммандер.

— Нет, говорил, на похоронах Джосера. Помните? Но тогда я имел виду именно этот момент.

«Мы потакаем себе», — вновь подумал Фурд; но тон разговора, сухой, ленивый и неспешный, служил контрапунктом, противоположностью всему происходящему. Тому, что они собирались сделать, была нужна противоположность.

На подготовку ракет времени хватало, большую ее часть уже провели; но они проверили все трижды. Из-за инертности снарядов было почти невозможно подготовить предстартовую настройку взрывателей. Тем не менее экипаж снова и снова ревизовал каждую мелочь; особенно линзы и носовые конусы.

Приготовления продолжались неспешно и основательно, так же как сооружение словесных конструкций, которые воздвигали все собравшиеся на мостике. Каждый что-то добавлял к постройке, словно повинуясь какому-то импульсу. Им нравилась сложность этой беседы, ее спокойствие, многозначительность, сдержанность, недосказанности. Чувствовалось, что она принадлежит «Чарльзу Мэнсону», как и сам Фурд, словно перед командой росла копия коммандера, нечто изощренное, утонченное и сложное. Оно им нравилось, но до конца они его не понимали.

— Загадочный или таинственный, — погрузилась в размышления Кир. Она повернулась к Смитсону и обаятельно улыбнулась. — А что вы думаете?

— Может, и то и другое, а может, ни то ни другое. Как насчет «недосягаемого»?

— Как Книга Шрахра? — Фурд тут же пожалел о своих словах, но Тахл никак не отреагировал.

Настроение экипажа изменилось. Словесная конструкция стала слишком запутанной. Они оставили ее в прошлом, как пирамиду в Поясе. Время беседы прошло, начиналось что-то иное.

 

4

— Коммандер, она пропала, — сказал Тахл.

— Вы уверены?

— Да.

— Куда? — спросила Каанг. — Куда она провалилась?

— Он не сказал «провалилась», он сказал «пропала», — встрял Фурд, подумав: «И не спрашивай, в чем тут разница».

— Это…

— Она отключила двигатели, командир, — сообщил шахранин. — Она под экраном, мы можем вычислить Ее только по эмиссии двигателей. И она отключила их. Все до единого.

— А не… — вновь начала Каанг. — А, понимаю.

— Коммандер, похоже, все сработает, — сказал Тахл. — Она сбрасывает скорость. А значит, сначала пойдет на нас, а только потом к Шахре.

— Началось, — мягко произнес Фурд. — Мы прошли первое «если». Вы знаете, что теперь делать.

Они просчитали следующую стадию, но она не должна была выглядеть намеренной и продуманной. Это тоже входило в план.

В Ее недрах что-то двигалось, словно вода капала в остове пустого здания. «Вера» приближалась к «Чарльзу Мэнсону», медленно и явно с опаской, по-прежнему скрываясь за экраном.

Чем бы ни являлась, Она существовала физически. У Нее было «снаружи» и «внутри», а на борту находилась команда или нечто другое, пока невообразимое, что изучало «аутсайдер». Оно шевельнулось, а затем пришло к заключению.

Последний раз «Веру» засекли приблизительно в 15-10-16. Она приближалась к Гору 4 со стороны Пояса и Гора 5; «Чарльз Мэнсон» находился на противоположной стороне гиганта, а за ним лежали Пропасть, Шахра, внутренние планеты и сам Гор.

«Вера» шла по инерции, вырубив все двигатели, иначе «аутсайдер» вычислил бы Ее местонахождение по их эмиссии, и на мостике ожили бы ныне безмолвные сирены, на экране высыпали бы всплывающие окна; но команда все-таки могла определить Ее положение, оценив вероятный уровень замедления.

Экран без запроса выдал схематическое изображение Ее предполагаемой траектории. Если верить «Чарльзу Мэнсону», «Вера» находилась где-то ниже горизонта Гора 4. Когда Она доберется до них, видимая или скрытая экраном, то взойдет над планетой, словно еще одно солнце, но с противоположной стороны от звезды системы; возможно, в том самом месте, где находился бы спутник гиганта. Вот только не было у Гора 4 спутников. Он их уничтожил.

Фурд вдруг понял, что слышит какой-то слабый фоновый шум: шуршание, словно на мостике ходила женщина в бальном платье. Тахл и Кир тоже его заметили.

— Сила притяжения все сильнее действует на корпус, — сказал Смитсон. — Гор четыре.

Так и было. А «Вера» подбиралась все ближе.

Изучала их.

Они прекрасно знали, что в области сканеров и средств связи Она превосходила любой корабль Содружества, даже «аутсайдер». «Вера» располагала широким набором различных технологий и устройств, действие которых было невозможно засечь, но, когда Она их использовала, на мостике это чувствовали. Ее молчание словно приобретало иной оттенок, и Кир ощущала изменение быстрее всех.

— Да, — сказала она Фурду. — Я знаю. Она смотрит на нас.

Шум снаружи изменился, из шуршания превратившись в скрежет.

«Вера» изучала их. Учитывая то, что Она сменила курс, отключила двигатели и теперь направлялась к ним, это Ее удивляло; но им надо было убедиться в Ее намерениях, чтобы преодолеть следующую серию возможностей. Команда все тщательно спланировала, но зависела от множества условий, причем не явных, о которых они уже подумали, но от менее очевидных и более тревожащих.

Она должна была поверить, что они замыслили какой-то маневр.

Она должна была прийти к выводу, что они намеревались каким-то образом использовать в этом маневре Гор 4.

(И это если ее мыслительные процессы походили на человеческие и шли по прямолинейным траекториям.)

Она должна была решить, что они впопыхах перешли к своему плану после того, как Она отключила двигатели и пропала с их сканеров.

И самое главное, Она должна была поступить, как «аутсайдер», подойти ближе, прикончить противника. Это не только помогло бы им, но и унизило бы Ее. Ведь тогда «Чарльз Мэнсон» понял бы, что отчасти «Вера» походит на него.

Дважды вспыхнув, двигатель «Чарльза Мэнсона» вывел их на широкую эллиптическую траекторию вокруг Гора 4, но они вошли на орбиту слишком поспешно. В повороте чувствовалась какая-то неправильность, и нечто внутри Нее это заметило.

«Аутсайдер» содрогнулся, когда ионная тяга швырнула его к планете. Обломки на мостике, не тронутые компенсатором, который Фурд специально приказал не ремонтировать, зашевелились в ответ, низводя массивные движения корабля до крысиной возни на полу.

Никто ничего не сказал, поэтому они так и не узнали, что одновременно думали об одном и том же: еще с Пояса астероидов по просьбе коммандера отсек оставили неприбранным, и теперь беспорядок и запах давали о себе знать. Возможно, команда переняла эту особенность у Фурда, возможно, та была в их природе: замечать такие вещи в подобное время.

Коммандер окинул взглядом мостик и кивнул. Орудийное ядро отдало приказ одному из обслуживающих его компьютеров, тот проверил время и место и начал обратный отсчет. В вычисленной заранее точке освободили два снаряда: ими не выстрелили, их не выпустили, а выронили без каких-либо церемоний и комментариев, пока «Чарльз Мэнсон» двигался, словно животное опорожнилось во время ходьбы. Корабль продолжил полет, а снаряды позади него поплыли, как два куска дерьма.

Чуть позднее Фурд вновь окинул взглядом мостик и кивнул. Компьютер, на этот раз из тех, кто подчинялся инструкциям навигационного ядра, проверил время и место и начал отсчет. «Чарльз Мэнсон» опять вздрогнул, когда очередной ионный выплеск приблизил корабль к Гору 4. Оба залпа просчитали не единожды. Второй мало чем отличался от первого, так же суетливо покатился, заскользил мусор на полу; но именно теперь «аутсайдер» окончательно попал в ловушку. «Убейте все, — сказал им ранее Фурд. — Все ваши эмоции, мысли и реакции».

Корпус скручивался, треск деформации стал практически непрерывным. Конечно, они учли гравитацию, но не звук. Команда привыкла к тому, что корабль фильтровал и компенсировал любой шум до того, как тот вторгался внутрь, но на сей раз он не справился. Планета тянулась к ним, и скрежет только усиливался.

Два снаряда шли по траектории, параллельной орбите «Чарльза Мэнсона», но расположенной дальше от Гора 4, вне зоны действия его гравитации. Они двигались под воздействием импульса, приданного им самим кораблем при сбросе, и остановятся, как только энергия толчка исчезнет. В отличие от низкоэнергетических и близоруких линз ракеты были неактивными. И останутся таковыми, пока не появится Она. А если не появится или снаряды не сработают, они догонят «Чарльза Мэнсона» на пути вниз, к Гору 4.

А низ теперь находился именно там, где был Гор 4. Смена координат произошла полностью, хотя «аутсайдер» летел очень далеко от гиганта, и тот казался ему совершенной сферой; гигантским лицом аутиста, лишенным всяких эмоций. В отличие от других планет, эту не скрывали облака, и потому она была словно не в фокусе. Гравитация что-то делала со светом и пространством. И, возможно, даже со временем.

Фурд изучал экран, тот самый участок горизонта, который сканировали снаряды. Он хотел увидеть, как Она поднимется над планетой без всяких экранов, увидеть, как Ее уничтожат, прежде чем кто-либо узнает, что Она такое или откуда появилась. Тахл смотрел туда же; он тоже хотел уничтожить Ее по причинам, которые тогда оставались малопонятными даже Фурду. Кир надеялась, что снаряды повредят, но не уничтожат противника, и она лично добьет его, когда он будет ранен. А Смитсон, наблюдая за попытками Фурда высмотреть Ее приближение, вспоминал своих предков на равнинах Эмберры: как они подманивали, искушали тех, кто на них охотился, а потом рвали их на куски, и в результате один вид травоядных стал доминирующим на планете, а хищникам и всеядным не повезло.

Никто на мостике не произнес ни слова, и они снова пропустили момент, когда неосознанно разделили одну и ту же мысль. Все, кроме Каанг, которая была занята тем, что загоняла их в ловушку Гора 4.

Они построили нечто невозможное, но оно обладало последовательностью и противоречивостью чего-то реально существующего.

Они сочинили подробный рассказ о том, что действовали торопливо, никакой паники, просто торопливо. Поддерживая легенду, они вспыхнули маневровыми движками и намеренно дали задний ход на ионной тяге спустя несколько наносекунд после того, как из этого вышел бы какой-то толк. Затем — потому что первоначальная торопливость была понятна, а вот паника несовместима с их репутацией и, следовательно, неубедительна — они выключили все двигатели и пошли по инерции, экономя энергию до тех нор, пока не доберутся до крайней точки, где можно было вырваться из гравитационного поля Гора 4. Они даже врубили на полную мощность орудия ближнего боя, проверили отражатели — в полном соответствии со спокойной и рациональной реакцией.

Все выглядело убедительно, даже для них самих.

Корпус продолжал скрежетать. Они на самом деле попали в западню и испытывали неподдельный страх.

Два снаряда начали отдаляться друг от друга и от «Чарльза Мэнсона», но расхождение оставалось в пределах нормы. Линзы в носовых конусах сканировали тот же самый участок горизонта, на который смотрел Фурд и остальные члены команды, но уже без всяких мыслей. Ракеты были одновременно сосредоточенными и близорукими. В отличие от линз, сами снаряды оставались неактивными. Двигатели и боеголовки не подавали признаков жизни, не имели никакой связи с «Чарльзом Мэнсоном», не знали и не помнили о своем существовании. Они пребывали за гранью контакта или контроля; инструменты самих себя. Они пробудятся лишь тогда, когда объявится Она. Вспыхнут и умрут. Их бытие начнется и закончится почти в один и тот же миг, выполнив очень специфическую задачу.

Они казались плохо приспособленными для своей цели. Маленькие, довольно примитивные, в сравнении с множеством Ее таинственных способностей они больше походили на парочку молотков. И, плывя в пространстве, они находились во власти еще одного условия: Она не должна была их заметить. Потому что если в какой-то момент «Вера» обнаружит ракеты…

— Девять часов до крайней точки, — доложила Каанг.

Застывшее, мертвое время. Корабли и ракеты замерли вокруг Гора 4, создав миниатюрную планетарную систему. Гигант приобрел искусственную серебристую луну, которую мог позднее уничтожить так же, как остальные. У той были две спутника поменьше, темные и инертные; а с другой стороны планеты висела еще одна, недоступная и непроницаемая, с ней не мог сравниться даже Гор 4. И пока она не поднимется над горизонтом, новая система сохраняла устойчивость, спокойствие и баланс — все по Ньютону.

От праздности Фурд уже начал задумываться, не лучше ли будет только повредить Ее, не уничтожать — снаряды бы вскрыли «Веру», и тогда можно было бы узнать о Ней немало нового, — как вдруг вежливым хлопком по плечу осторожно забормотали сирены, а Тахл сказал:

— Коммандер, объект приближается. Пожалуйста, взгляните на экран.

Фурд подумал, что Она, похоже, тоже не лишена иронии. Над горизонтом взлетел не корабль, а маленькая серебристая пирамида.

На экране местное приближение показало, как та кувыркалась в пространстве, но медленнее, величественнее, чем розовый конус, который Она отправила им в Поясе. Эта штуковина была намного меньше пирамиды на СК-504 и размерами могла сравниться только с маленькой спасательной капсулой. Невыразительная, лишенная каких-либо заметных черт, и, по-видимому, без всякой эмиссии двигателей, она летела в их сторону.

— Размеры основания и сторон имеют те же пропорции, что и у объекта в Поясе астероидов, — сообщил Тахл.

Фурд кивнул, не удивившись.

— Что-нибудь еще?

— Как и в прошлый раз, наши зонды могут просканировать только поверхность. Судя по траектории, ее запустили в квадрате одиннадцать-пятнадцать-тринадцать. По нашим оценкам, там же должна быть и «Вера», если принять во внимание скорость Ее замедления.

Воцарилась пауза, пока команда обдумывала новые данные. Лицо Тахла, как обычно, было непроницаемым. Смитсон фыркнул и что-то забормотал о Цилиндрах, Овалоидах, Розовых конусах и Этой-Треклятой-Пирамиде. Кир неприятно захохотала. Фурд знал этот смех и не любил, от него она становилась уродливой.

— Мы опять не станем обращать внимания на объект? — рискнул предположить Смитсон.

— Да, — отозвался Фурд. — Не обращаем внимания. И мы же знаем, что он будет делать дальше, не так ли?

Пирамида проплыла мимо корабля так же, как они мимо ее большой родственницы в Поясе, и с той же самой четкостью. Она описала вокруг «Чарльза Мэнсона» правильный полукруг, столь выверенный, что в любой точке траектории находилась на одинаковом расстоянии от «аутсайдера». А затем устремилась к поверхности Гора 4. Пирамида вспыхнула, но не из-за трения в атмосфере — у планеты не было атмосферы, гравитация давно уничтожила ее, — объект сплющило в ничто, от него не осталось даже пятна. Это был последний раз, когда они видели Ее пирамиды или слышали о них.

— Тахл, и что это было?

— Коммандер, возможно, Она что-то вам говорила.

— Каанг, сколько до крайней точки орбиты?

— Семь часов, коммандер.

— Благодарю… Что-то говорила мне, Тахл?

— О том, как мы не обратили внимания на пирамиду в Поясе.

— Как вы думаете, а что Она говорит вам, Тахл?

— Коммандер?

— На борту только вы, — Фурд хотел сказать «только вы из всех нас», но вовремя спохватился, — можете знать, что Она такое.

На мостике уже давно воцарилась тишина, иначе сейчас на нем наступило бы абсолютное безмолвие. Тахл долго молчал, прежде чем ответить.

— Командир, я знаю лишь то, что о Ней написал Шрахр.

— Могут ли слова Шрахра…

— Повлиять на нашу миссию? Нет. А если и…

— А если и могут, вы ведь скажете мне об этом?

— Конечно, скажу, коммандер. Почему вы спрашиваете меня сейчас?

— Вы — шахранин, но при этом мой первый помощник. Заместитель командующего кораблем. Что важнее?

— Корабль, коммандер.

— Какой корабль?

— Этот, командир. Вы знаете, что я имел в виду «Чарльз Мэнсон». — Тахл не рассердился, но в его голосе слышалась укоризна.

«Почему я вдруг решил спросить его об этом?» подумал Фурд. А потом забормотали сирены, в этот раз по-другому. Разные сигналы для разных случаев. Вспыхнули дисплеи мониторов, погасшие с тех пор, как Она отключила двигатели. Фурд резко повернулся к экрану.

— Она здесь, командир, — мягко произнесла Каанг и увидела Ее.

Медленно, с явной осторожностью «Вера» поднялась над горизонтом Гора 4. По данным экрана, Ее координаты были 8-7-12. Примерно такого они и ожидали: довольно далеко от Гора 4, чтобы избежать гравитационного поля планеты, и недостаточно близко, чтобы Ее увидели снаряды. Экран без запроса применил фильтры и переключился на местное увеличение.

«Вера» походила на изящный серебристый треугольник, как «Чарльз Мэнсон», но с иными пропорциями. Ее длина была примерно на восемь процентов меньше, а максимальная ширина в области кормы — на одиннадцать. Поверхность покрывали плотно прилегающие друг к другу пластинки, крохотные, похожие на чешуйки с кожи шахран. Корпус испещряли шлюзы, узкие иллюминаторы и апертуры, но в них не было заметно ни света, ни движения. Команда и раньше смотрела на Ее изображения в записи. Знала размеры, как Она будет выглядеть с любого ракурса, все помнили, что формой «Вера» походит на них. Но все это было до того, как они увидели Ее вживую. Теперь ничто не имело значения.

Они смотрели на Нее в молчании, которое пеленой окутывало мостик, не разделяло их, но и не объединяло. На этот раз они знали, что думают об одном и том же. Она принесла на встречу с ними нечто гораздо больше себя. Она принесла с собой целую вселенную.

Фурд ушел куда-то далеко вглубь собственного разума. Как и все остальные. На расстоянии нескольких миль и целой вселенной «Вера» заметила это. И стала их ждать.

Очертания «Чарльза Мэнсона», говорил себе Тахл, видимо прямые или изогнутые, отличались простотой. С Ней же все было иначе. «Чарльз Мэнсон» обладал элементарной, внятной геометрией, такими понятиями, как внутри и снаружи. И снаружи он заканчивался. Ее геометрия оказалась другой. Она начиналась снаружи.

Тахл мысленно провел черту от игольчатой вершины до широкого основания треугольника, представил, как она тянется на миллионы миль, может, до самой Шахры, и знал, что на всем протяжении своего пути линия не отклонится от траектории даже на миллиметр; но Тахл видел ее, прямоту длиной пятнадцать сотен футов, что была частью космического искривления. Он вообразил, как каждая грань Ее корпуса нитью простирается на миллионы миль в любую сторону, уходит за систему Гора, за границы галактики, пока не начинает изгибаться. «Вера» была лишь зримым центром сети. Именно это Она принесла с собой.

«Не это ли узрел Шрахр, — задумался Тахл, — триста лет назад? И я — первый из шахран (нет, второй), кто увидел Ее с тех самых пор. И если не уничтожим Ее, то Содружество повторит наш путь. Отец верит, что Фурд может победить „Веру“. А теперь верю и я».

Смитсон вспомнил о Коупленде, как тот перед смертью прошептал о лике Бога; записи сохранили его слова, последнее, что он сказал в своей жизни. И Ансах на суде (Смитсон прочел все протоколы слушаний) описывала момент, когда «Вера» отключила экран: формой Она не слишком отличалась от «аутсайдеров», но в Ее случае корпус корабля казался другим, словно был лишь частью чего-то гораздо большего. Она двигается, словно живое существо, кажется куском пустого пространства, крохотным, но обретшим реальность и плотность. А остальное, невидимое, нависает вокруг Нее. Теперь он понял, что Ансах имела в виду под Остальным: все то, что «Вера» принесла с собой, отключив экран.

«К такому я не готов, — подумал он. — Этого же не видно на записях. Оно повлияет на нас больше, чем на обычные команды, у нас воображение сильнее, мы больше потакаем своим желаниям. Более опасны и более уязвимы. Как Ансах сохранила рассудок, увидев Ее? Ну да, она же пыталась избавиться от этих нелепых кораблей с Изиды, и у нее не осталось времени на то, чем сейчас занимаемся мы».

(Он окинул взглядом мостик и увидел, что те же мысли отражаются на лицах остальных, как и, без сомнения, у него самого.)

Смитсон прочел все протоколы слушаний и знал, что суд над Ансах был несправедливым; но сейчас это не имело значения.

«Прекрасная и изумительная, она курсировала по разным городам беспорядочно и беспричинно». Кир вспомнила фразу, произнесенную на ее суде; в отличие от Изиды, разбирательства на Старой Земле были состязательными, а не розыскными и тяготели к подобной риторике. Обвинитель был маленьким, тучным человеком с высокопарной манерой выражаться, не вязавшейся с его внешностью; он страдал велеречивостью, но в то же время мог похвастаться умом и язвительностью.

Его слова всегда беспокоили Кир, и теперь она знала почему. Вспомнила лица членов своей семьи, когда он говорил; во время суда они превратились в людей, которые больше не узнавали ее, зато теперь она узнала себя. «Если убрать упоминание о городах, то описание меня подойдет и для „Веры“».

«Может, Фурд имел в виду именно это, когда сказал об Инструменте самих себя. Может, Она — это то, чем стали бы мы, если бы за нами не маячил Департамент».

Каанг думала: «На кого похож Ее пилот? Может, на меня? Не думаю. Я бы почувствовала это, когда Она отключила экран, ведь у кораблей тоже есть язык тела. Печально, мне бы хотелось однажды найти кого-нибудь вроде себя». Затем, не ведая о мыслях остальных, она пожала плечами и снова занялась приборами.

«Я словно увидел новый основной цвет, — сказал про себя Фурд, — или открыл новое простое число. Ее форма чужда этому пространству, она лежит за границами обычного восприятия и геометрии. Снаружи, внутри; прямота, изгиб. Порядки величин. „Вера“ выглядит как мы, но на самом деле Она — целая вселенная того, чем мы не являемся».

Он смотрел на Нее на экране и думал; «А ты знаешь, почему делаешь это? Или, как Кир, следуешь импульсивному желанию, которое считаешь свободой выбора? Или тебя такой сотворили? И если так, кто твой создатель?»

Позже они вернулись оттуда, куда ушли поодиночке, а Она их ждала. Отключая экран, «Вера» знала, какой эффект производит, и обычно нападала сразу, пока противник не оправится, но этот был другим.

 

5

Фурд тяжело дышал. В ушах звенело. Он чувствовал возбуждение, эрекцию, и, как будто глотнул морской воды, соль стянула язык. Он жестом указал на экран.

— Ее позиция… — начал Тахл. Он замолчал, отчасти потому, что был вынужден сделать паузу, отчасти чтобы дать Фурду время собраться. — Ее позиция восемь-семь-двенадцать, коммандер. Ее скорость равна нашей, и Она держит дистанцию.

— Она вошла в зону поражения? — спросила Кир прежде, чем это сделал Фурд.

— Нет. Орудия Ее не достанут.

— Она подойдет ближе, — Кир облизала губы. — Мы Ей еще покажем.

Два корабля находились друг напротив друга. Наблюдали. Словно в первый раз встретились два человека, которым суждено провести вместе остаток своих дней.

— Она засекла снаряды? — спросил Смитсон спустя то ли пару минут, то ли пару часов.

— Не думаю, — отозвался Тахл. — И знаю, что они не засекли Ее.

— Конечно, не засекли, — огрызнулся Смитсон. — Она подошла недостаточно близко.

— Ей надо подойти ближе, — встрял Фурд.

— Подойдет, — сказала Кир.

— Возможно, — промолвил Тахл. — Если все не будет выглядеть так, словно мы этого хотим.

На Тахла кинули пару любопытствующих взглядов, но только пару. Почти вся команда не отрывала глаз от экрана.

Эрекция у Фурда не спадала. Он смотрел на остальных, пытаясь по их лицам понять, не испытывают ли они того же. Обычно это не составляло труда; от внезапного и нежеланного возбуждения люди начинали вести себя скованно и старались сохранить невозмутимость. Но двое членов команды не принадлежали к человеческому виду, а один вообще размножался неполовым способом. К тому же свет на мостике был слишком тусклым, Фурд ничего толком не разглядел и сдался. Впрочем, он больше предпочитал смотреть на Нее.

«Вера» висела на экране скоплением внезапно затвердевшего света. «Я понятия не имел, — подумал коммандер, — что Она окажется именно такой. Я буду помнить это до конца своей жизни. Только долго ли проживу?»

— Тахл, сколько времени прошло с тех пор, как мы Ее увидели?

— Почти три часа, командир.

— Что? Вы уверены?

Шахранин отвечать не стал.

Что случилось со временем? В иные моменты боя оно, казалось, замедлялось, но сейчас творило нечто странное: делилось собой. Вытекало из «Веры» и «Чарльза Мэнсона» прямо в пространство между ними. Словно из вежливости продлевало момент первой встречи. Время заполнило космос между кораблями, раскинувшись игровым столом, на который игроки вскоре выложат свои карты.

— Сколько, — спросил Фурд, — нам осталось…

— До крайней точки орбиты? Три часа, коммандер, — отозвался Тахл.

— Значит, мы на полпути к моменту, когда Она, возможно, пойдет в атаку.

— Если только, — заметил Смитсон, — Она поверила, что мы в ловушке, и не заметила снаряды.

— Она поверила, — сказал Фурд. — И не заметила.

— И Она надвигается. — Тахл внезапно зашипел, и тут же забормотали сирены. — Подходит ближе. Смотрите на экран.

Ракеты ждали момента, когда смогут выполнить задачу. Когда придет время, они пожертвуют собой ради цели, но не осознанно и свободно, а потому что такими их сделали.

Они плыли по инерции позади «Чарльза Мэнсона», в отдалении от Гора 4, идя по траекториям, заданным импульсом от корабля. Близорукие линзы в носовых конусах сканировали пространство в поисках единственной цели, которую могли узнать; но та все еще была слишком далеко.

«Чарльз Мэнсон» мог бы пройти прямо перед ними, но они не увидели бы его, так как не имели программы для распознавания «аутсайдера» и не могли с ним связаться. Они не знали о том, что он их сделал и запустил. Ничего не знали о его шестидесяти двух (еще недавно шестидесяти трех) обитателях. Не знали, что корабль существует. Их взгляд падал на серую поверхность Гора 4, но они не видели ее. Их создавали не для распознавания планеты, не оборудовали, чтобы чувствовать гравитацию. Они не знали, что она существует.

Снаряды не знали даже друг о друге. Каждый был центром своей собственной вселенной, где существовал лишь один объект, которого они пока не видели. Если же этого не произойдет, их траектории сойдут на нет, и они упадут на серую поверхность, которую так и не заметят, и погибнут прежде, чем получат право на свою недолгую жизнь. Но если ракеты все же узрят «Веру» и проснутся, то начало и конец их бытия случится почти в один и тот же миг.

Инструменты самих себя.

Неуклюжие линзы в носовом конусе сканировали космос, но все еще не видели Ее. В их мире царила пустота. «Вере» нужно было подойти ближе.

Дисплеи показывали, что ионный двигатель, на котором Она держала дистанцию, работал все слабее. «Вера» сокращала расстояние, медленно и очень осторожно. И Она все еще изучала их, а они не могли ни блокировать Ее зонды, ни засечь, ни отследить сигнал. Они могли лишь чувствовать Ее внимание.

— Все сводится к тем ракетам. — Смитсон разговаривал с Тахлом. Эмберрец, как обычно, всех раздражал, но был прав. — Как можно с уверенностью полагать, что Она их не увидела?

— Если бы Она их заметила, — отозвался шахранин, — то поняла бы, что все это имитация, постановка, и уничтожила бы их. Они же неактивны и беззащитны.

Смитсон пробормотал что-то неразборчивое. Тахл обратил внимание на то, как его собеседник выбирал слова: он спросил не «Вы уверены?», а «Как можно с уверенностью полагать?» — словно не хотел оскорбить, что было для него весьма необычно.

— А если, — внезапно начал Смитсон, — Она уже выпустила собственные снаряды, похожие на наши, и они ждут, пока мы не войдем в зону их поражения?

— Я это обдумал, — ответил Тахл.

— И?

— И проверил пространство вокруг Нее. Ничего.

— Они могли скрыться от действия ваших сканеров.

— Тогда она победит.

Смитсон театрально вздохнул. Фурд сказал:

— Послушайте. Мы в ловушке на орбите, а Она приближается. Все, как мы планировали. Если бы Она увидела наши снаряды, то что бы мы сделали не так, как сейчас?

— Применили корпускулярные лучи?

— Нет. Это мы уже проходили. Мы бы стали стрелять, Она бы включила отражатели, опять неизменная дистанция. Этого нам не надо. Ей придется подойти ближе.

— Она этого хочет?

— Да. Она хочет прикончить нас с близкого расстояния. «Вера» так и сделает, ведь мы в ловушке, мы уязвимы. Поэтому мы сами загнали себя в ловушку, сами подставили себя под удар. Ей придется подойти.

Кир и Каанг вдруг судорожно охнули. Но когда Фурд быстро повернулся к экрану, Она по-прежнему была на своем месте, картинка не изменилась.

— Что случилось?

— Коммандер, вы не видели? — спросила Каанг.

— Нет, я не смотрел на экран. Включите повтор, пожалуйста.

Маневр «Веры» походил на взмах видимой кисти на конце невидимой руки, Она резко метнулась в сторону и буквально в тот же миг вернулась на прежнее место. Все закончилось, не успев начаться, ничего больше не изменилось. Пространство между кораблями медленно уменьшалось. Экран вернулся в реальное время.

— Она раньше так делала?

— Нет, коммандер. О таком свидетельств нет.

«Какое странное и непонятное движение, — подумал Фурд. — Похоже, Оно не ради нас, а ради какой-то ведомой только Ей цели». Эта странная мимолетность напомнила ему о жизненном цикле двух снарядов с «Чарльза Мэнсона». Она должна была подойти ближе.

Ползли минуты. Фурд никак не мог избавиться от эрекции; и горечь во рту, буквально облепившая язык, вернулась, только усиливаясь по мере того, как Она приближалась.

Голова пульсировала, как его разбухший пенис. Мысли ворочались медленно, словно шестеренки древнего часового механизма. Каждый раз, когда одна из них пыталась сдвинуться, то сбивала противовес, порождая равную, но совершенно противоположную идею. Нет, не чувствовал. Он никогда себя так не чувствовал. Да, чувствовал, когда смотрел на Кир иногда или вспоминал о сиротском приюте: сначала возбуждение, а потом мрак, желание открыть, проникнуть, увидеть, что там, под покровами. Он не сделал этого с Кир, но был вынужден поступить так с Ней. И боялся, что не получится.

Экран постепенно убирал увеличение, чтобы, приближаясь, «Вера» оставалась одного размера. Ее ионный двигатель все еще был выключен. Шлюзы, иллюминаторы и апертуры оставались темными. Судя по данным зондов, Она не заряжала орудия, а поблизости не дрейфовали инертные ракеты. Хотя Фурд знал: когда дело касалось «Веры», на разведку нельзя было полагаться.

— Я хочу Ее, Тахл. Что мне сделать, чтобы Она подошла ближе?

— Она и так приближается, коммандер.

— Недостаточно быстро. Что мне сделать, чтобы Она подошла ближе?

— Коммандер, не стоит рисковать. Не сейчас. Если она поймет, что нам нужно…

— Я хочу Ее, Тахл… Значит, надо поступить наоборот. Я не хочу Ее.

Привкус на языке. Кровь пульсирует в члене. Время выкладывать карты.

— Мы передумали и больше не хотим сражаться с Ней в ближнем бою. Ведь так.

Он произнес вопрос как утверждение, понизив голос в конце фразы. С той же интонацией он невозмутимо перечислил все побуждения команды «Чарльза Мэнсона» так, как их могла бы интерпретировать Она.

— Мы увидели Ее, и это повлияло на нас. Не так ли. Теперь мы хотим только одного: держаться подальше от Нее. Правда ведь. Так что мы сделаем залп лучами.

— Об этом я вам и говорил! — обрадовался Смитсон. — Кажется, несколько часов назад.

— Коммандер, — прошептал Тахл. — Не рискуйте. Не надо, чтобы Она приходила быстрее.

— Надо, — «Прежде чем я задумаюсь о том, что это значит — уничтожить Ее». — Кир, пожалуйста, сделайте залп.

Корпускулярные лучи дважды пронзили пространство между противниками, словно разорвали космос и время, объединившее их. Фурду было наплевать. Срок делиться вышел.

Они наблюдали за тем, как лучи добрались до Нее, как их с легкостью сдержали отражатели. А затем Она отреагировала.

— Она дала задний ход на ионной тяге, — сообщила Тал. — «Вера» уходит. Думаю, наш план не сработал.

Но он сработал. Какое-то время Она неподвижно висела на месте, держа дистанцию, словно отступила, чтобы в последний раз проанализировать выводы, к которым пришла. А затем на мостике взволнованно забормотали сирены, а на экране всплыло множество окон, оценивающих Ее действия. Ему не понадобились фильтры или местное увеличение, так как Она, врубив ионный двигатель на пятьдесят процентов, быстро заполнила все пространство обзора и шла прямо на «аутсайдер».

По корпусу «Веры» пробежали фиолетовые вспышки, когда Она включила орудия ближнего боя. Зрелище даже обнадеживало; именно так они выглядели в Ее глазах, когда включали свои. Время выкладывать на стол следующую карту. Фурд взглянул на Кир.

— Еще один залп, пожалуйста.

Лучи вновь пронзили пространство. Вновь Она с легкостью их отразила. И в тот самый момент, когда «Вера» включила отражатели, Она оказалась в зоне действия ракет. Они увидели Ее, возродились к жизни и тут же погибли.

Они рванули к Ней с двух точек. Поразительно ловко, словно обладая инстинктами живого существа, Она смерчем закрутилась на месте, чтобы встретить их, совершив маневр, который «Чарльз Мэнсон» никогда не смог бы повторить; но снаряды чуть ли не в упор врезались в Нее. Наносекундой позднее вспыхнули отражатели, а потом безмолвно расцвели взрывы.

Оба снаряда поразили Ее в левый борт, один попал в середину корпуса, а второй, когда корабль завертело от толчка, вонзился прямо в главные двигатели на корме. Она вращалась, дав «аутсайдеру» разглядеть картину повреждений, и вся грандиозность того, что они сделали, предстала перед ними в странном свете, как будто голая лампочка качалась под потолком в подвале.

В корпусе пробило два огромных кратера, и те переливались цветами, для которых не находилось слов в языках Содружества. В первый раз команда смогла увидеть то, что лежало под Ее поверхностью, тонкие, словно паутинные, субструктуры, похожие на каркас «Чарльза Мэнсона». Ее куски всех размеров и форм фонтаном били из кратеров, кувыркаясь вверх тормашками. Некоторые даже можно было признать, они походили на обломки самого обычного судна; но…

(Тахл сфокусировал экран и молча, одним жестом, указал Фурду, куда смотреть.)

…каждый обломок, будь это балка, гайка или болт — да, Она была сделана из таких вещей, как и других, невообразимых, — как только покидал Ее, в миниатюре повторял ущерб, нанесенный «Вере». Улетая в космос, каждая деталь сгорала, получив две пробоины в бок, переливаясь теми же неназываемыми цветами, какими полыхали кратеры в корпусе самого корабля.

На смену кусков, сожранных пламенем, приходили другие, повторяли судьбу предшественников, уступали место следующим. Экран фокусировался лишь на самых крупных, но сгорали все; они потоком изливались из кратеров еще долго после того, как погасли вспышки от взрывов. Позднее экран тщательно изучил и замерил осколки, обработав каждый по отдельности. Доложил о находках наверх, в ядро сознания, то передало отчеты еще выше, в корабельный Кодекс, который, снабдив информацию своими комментариями, отправил ее на самую вершину, к Фурду и остальным; а те, получив данные, не стали мудрее, чем сейчас, когда все разворачивалось прямо у них на глазах.

Тахл переключил экран на общий вид, где Ее все еще крутило после ударов. И когда «Вера» прекратила вращение, а Ее левый борт вышел из поля зрения «аутсайдера», края двух кратеров в корпусе, пульсируя, по-прежнему расширялись.

Она развернулась и бросилась в бегство. Останки главных двигателей вспыхнули, и Она помчалась в систему Гора, к Шахре. «Вера» двигалась странно, с асимметричной качкой из-за работы движков в иззубренных руинах кормы; асимметричной, но постоянной, словно от «аутсайдера» ковыляло прочь что-то больное. «Чарльз Мэнсон» не мог последовать за Ней, пока не доберется до крайней точки траектории и не вырвется из гравитационного поля Гора 4. Но это едва ли имело значение. Ее раны были глубокими и обширными; и Она направлялась в Пропасть между внутренними и внешними планетами, где не могла скрыться.

Изображение «Веры» на экране постепенно уменьшалось, но Она кое-что оставила на мостике после себя: безмолвие. Оно поселилось между ними, словно новый член команды.

К такому молчанию, кишевшему невысказанными мыслями, на «Чарльзе Мэнсоне» уже давно привыкли. Все пытались убедить себя в том, что тишина на борту воцарилась из-за приказа Фурда: убейте свои эмоции. Убейте все. Он пригодился, вся команда, включая самого коммандера, пыталась найти в нем спасение, в нем и в грандиозности того, что они сделали. Но она не была реальной. Никакой грандиозности. Слишком громкое слово, если на то пошло. Их поступок казался и меньше, и грязнее.

Они чувствовали себя так, словно не должны были этого делать. Словно все на «аутсайдере» превратились в свору насильников, наблюдавших за тем, как пытается уползти их жертва.

Но постепенно безмолвие, оставленное Ею, начало ослабевать.

— Что мы наделали? — спросила Каанг.

— То, что собирались, — отозвалась Кир.

— Это неправильно. Словно мы не должны были так делать.

— Потому что мы — первые.

— И теперь мы в ловушке, — вставил Тахл. — У нас не осталось выбора, нам придется уничтожить Ее.

— Или убить, — сказал Смитсон. — Она действительно похожа на живое существо.

— Нет, — возразила Кир. — Это корабль, как и мы.

— Вы видели обломки.

— Они похожи на наши.

— Но они…

— Нет! — отрезала Кир. — Это всего лишь корабль. Похожий на наш.

— Чем бы Она ни была, — сказал Фурд, — я не хочу об этом знать. Никогда не хотел. Я боюсь того, что мы можем выяснить.

— Поэтому Департамент приказал нам не вступать с Ней в переговоры? Они знают, что Она такое?

— Понятия не имею, Кир. — Фурд кинул взгляд на Тахла, а тот впервые отвел глаза. — Но я боюсь не уничтожить Ее.

Повисла пауза. Обломком Ее корпуса от безмолвия откололся кусок и начал умирать так же, как и вся тишина вокруг.