Алина продвигалась в потоке машин по бульварному кольцу. Она никуда не торопилась, но медленная езда ее раздражала. Когда-то они жили в одном из арбатских переулков, и Алина всегда заезжала с бульваров, а не с Садового. Бульвар был своим: тихим и домашним. Заметенный снегом сквер, пляшущие в свете фар снежинки, одинокие прохожие… Ей он больше нравился зимой. Летом бульвар до позднего вечера был заполнен гуляющей публикой, а зимой принадлежал жителям соседних переулочков.

Сейчас эти переулки не узнать: иногда двум машинам трудно разъехаться из-за автомобилей, припаркованных около голубых и розовых особнячков. Все отреставрировано, заполнено людьми, рекламой, светом… Алине было жаль того старенького, уютного и тих ого Арбата, в котором она когда-то жила, гуляла с собакой, покупала свежие бублики с маком в булочной на углу… Сейчас там французская кондитерская и вместо буб иков круасаны… Тоже вкусно…

Из задумчивости ее вывел странный шелест, добавившийся к привычным звукам машины. Она прислушалась: да, явно что-то не так… «Только бы не колесо, этого мне не хватало!» – с досадой подумала Алина и, включив аварийку, стала пробираться к тротуару. Действительно, заднее колесо оказалось спущенным и достаточно сильно. Придется просить кого-нибудь поставить запаску. Несмотря на многолетний водительский стаж, замена колеса была знакома Алине только теоретически.

Она огляделась, оценивая ситуацию. Машины шли плотным потоком. Ни свободного такси, ни скромного «жигу – ленка» с пожилым водителем, готовым помочь за деньги… Мимо проезжали благополучные иномарки, и никто не торопился остановиться около мигающей аварийками машины. Был летний нежаркий полдень… В голове мелькнула мысль, что все это ей очень знакомо, это уже было, она уже стояла здесь на Гоголевском около машины…

Да, действительно, только чуть дальше, у дома, где был раньше магазин «Ткани». И она вдруг вспомнила тот далекий день…

Алина стояла на Гоголевском бульваре и с досадой смотрела на свой «жигуленок-двушку». Опять спустило колесо. Кузнечик, конечно, не виноват, резину надо менять, она свое отработала, и не без помощи Алины. Но где взять? Резина – дефицит, как, впрочем, и все остальное.

Даже двойная цена, обещанная Алиной, пока не принесла результата.

В этот раз она даже руку не успела поднять, прося о помощи. Рядом притормозила «шестерка» модного цвета «коррида», из которой вышел высокий симпатичный парень.

– Какие проблемы? – улыбаясь, спросил он.

– Да вот, колесо… – вздохнула Алина, придав лицу выражение трогательной беспомощности.

– Запаска есть?

– Должна быть, вы посмотрите…

Парень вытащил запасное колесо и профессионально быстро снял спущенное.

– А резина у вас, девушка, дрянь, совсем лысая… Как вам муж разрешает на такой ездить?

– Муж далеко, в командировке… Не знаю, что и делать с этой резиной, все обещают, обещают, а толку нет… – грустно улыбаясь, сказала Алина и протянула парню бумажную салфетку.

– Вот возьмите, руки вытереть.

Деньги у Алины все равно никто не брал, она это знала и не обижала своих спасителей. А вот слова благодарности: «Вы меня просто спасли, спасибо вам огромное, ах как жаль, вы испачкали куртку, я вам ужасно благодарна и т. д.», на это Алина не скупилась. Но парень опередил ее.

– Значит, действуем так: мою машину оставляем здесь, а на вашей едем в Кокосово-Борисово за резиной.

– Куда едем? – удивилась Алина.

– Да в Орехово-Борисово, – засмеялся парень, запирая свою машину.

– Ой, это же так далеко, а у вас свои дела, наверное? Неудобно как-то…

– Да ладно, поехали. Только я за рулем, на такой резине лучше сам.

Алина села рядом, никакого сомнения или страха, что он маньяк и завезет невесть куда, у нее даже не возникло.

– Ну, давайте знакомиться. Серега.

– Алина. Наверно, лучше Сергей или Сережа.

– А это как хотите. Все зовут Серега или Серый.

– Нет, нет, я лучше буду звать вас Сережей. Так в жизнь Алины вошел Серый.

А за две недели до этого она проводила в Америку мужа. Он уезжал на год или два, а может, навсегда. Бежал от своей депрессии, устав вдруг от всего. Последние полгода были тяжелыми, Алина пыталась понять и помочь, но не сумела ни того, ни другого. Возможно, ему хотелось освободиться от Алины, которую он любил осознанно со всеми ее недостатками. Любил, предоставив ей полную свободу, ничего не запрещая и ни в чем не упрекая. И эта абсолютная свобода, в которой терялись их б лизость и понимание, тоже стала одной из причин его депрессии. Илья был журналистом-международником, говорил и писал на нескольких языках. Много лет они прожили за границей. В 89-м все стало меняться, появилась свобода выезда, и, имея пятилетнюю американскую визу и реальные предложения, он решил уехать в одиночку и переосмыслить свою жизнь.

Их шестнадцатилетний сын учился за границей, еще один плюс привилегированного положения в стране Советов. Муж Алины зарабатывал приличные деньги, и они могли себе позволить дать сыну хорошее образование. Во всяком случае, окончить гимназию в Западном Берлине, где они прожили последние восемь лет.

Сама Алина никогда не работала. Вышла замуж в девятнадцать лет и стала ездить с Ильей за границу. Появился ребенок, постоянные переезды, в Москве подолгу не жили, так что пришлось осваивать карьеру домохозяйки.

Алина была веселой оптимисткой и, хотя ныла иногда по поводу Москвы, друзей и близких, но хорошо понимала, насколько их жизнь за границей отличалась от жизни обычных москвичей.

И вот теплым майским днем 89-го года молодая, свободная, беспечная Алина ехала в неведомое ей Кокосово-Борисово с симпатичным веселым парнем по имени Серый, Серега, Сережа.

В автосервисе Алина была усажена на скамейку, а Серый здоровался с мастерами в замасленных комбинезонах, хохотал с ними, и было видно, что все ему рады. Выскочил плотненький дядька в мешковатом костюме.

– Привет, Серега. Как дела? Что? Весь комплект? Серый, имей совесть, мы всего ничего получили. Да я обещал уже людям… Что, еще и диски? Ну ты бы хоть предупреждал…

– Давай, давай, Коля, не жмись. Да пусть поскорее сделают, некогда рассиживать. Ты знаешь, я в долгу не останусь.

И вот через полчаса Кузнечик бодро выкатился из ворот на новеньких колесах. Серый сидел за рулем, Алина села рядом.

– Сколько я должна, Сережа?

– Да ладно, ерунда.

– Сережа, я в состоянии заплатить любую цену. Вы и так меня буквально спасли.

– Да ладно, Алина, расслабься. Мне это ничего не стоило, с меня здесь денег не берут.

– Ну, это ваше дело, а я хочу заплатить по коммерческой цене, как везде.

– Ух ты, даже по коммерческой! Тогда давай так: машина твоя требует хорошего ремонта, там стучит, здесь гремит – ты ее заездила. Я ребятам скажу, они все сделают, потом разберемся, идет?

– Ну конечно, – обрадовалась Алина.

То, как легко он перешел на «ты», ее удивило, но она решила не обращать внимания. На Гоголевском Серый пересел в свою машину и, сказав, что позвонит в ближайшее время, укатил.

Он позвонил на следующее утро, спросил адрес и попросил спуститься во двор через час. Оказалось, что ехать Алине никуда не нужно, Серый сам отвезет Кузнечика в сервис и через пару дней привезет назад.

– Вы попросите их не задерживать, мне без машины не очень удобно, – сказала Алина.

– Да нет, сказал два дня, значит, послезавтра вечером привезу. Работы там много. А без машины не останешься. Бери документы, ключи, будешь на моей ездить.

– А доверенность? И вы без доверенности как поедете? А если остановят?

– Да брось ты усложнять, Алина. Остановят – заплатим, какие проблемы. Ну, пока, позвоню.

В те далекие времена доверенности заверялись нотариально, но легкость, с которой Серый решил этот вопрос, позабавила Алину.

Через два дня он позвонил сообщить, что машина готова и он вечером приедет.

Войдя в квартиру, Серый удивленно и даже немного растерянно произнес:

– Ничего себе живешь…

Алине и самой нравилась эта квартира в старинном доме с пятиметровыми потолками, большой кухней и огромной гостиной. Деревянная винтовая лесенка вела в кабинет, который был выстроен над спальней и коридором. В гостиной во всю стену от пола до потолка – книжные полки, заполненные книгами и альбомами с репродукциями. Квартира нравилась друзьям Ильи и Алины, она находилась в таком месте, что всем по пути, и гости в ней не переводились. Метровой толщины стены не пропускали звук, и музыка могла звучать до утра, не раздражая соседей.

– Да вы проходите, Сережа – пригласила Алина. В гостиной, увидев книги, он присвистнул:

– Ты что, все это прочитала?

– Ну, в общем да. А вы любите книги?

– Да нет, это я так спросил, удивился, зачем столько? Это ж никогда не прочитать. А квартира хорошая. Моя вся, как эта комната, хотя и трехкомнатная.

– А у вас семья есть?

– Да. Жена, дочка, и теща с нами живет.

– А дочке сколько?

– В школу пойдет осенью, лет семь, наверно.

– Точно не помните? – улыбнулась Алина.

– Семь, точно, – Серый положил на столик ключи, которые вертел в руке, и достал из кармана документы. – Ну вот, можешь ездить теперь спокойно, сам проверял.

– Спасибо вам, Сережа, милый. Вы просто добрый волшебник.

– Да ладно, чего особенного-то, подумаешь, – как-то даже засмущался Серый. – Ты, если что, звони мне, и не только с машиной, а вообще, если какие проблемы возникнут.

– Вы, наверное, и правда волшебник, но сначала давайте за машину рассчитаемся и за колеса.

– Да ерунда, Алина, забудь. Мне это ничего не стоит, у нас с ребятами свои счеты.

– Сережа, вы опять? Мы же договорились, что я заплачу после ремонта за все сразу. Вы меня ставите в неловкое положение, – с досадой сказала Алина.

– Обиделась? Да брось, это правда мелочь. Лучше скажи, можешь мне приглашение в Западный Берлин сделать? Ты говорила, что жила там долго, может, у тебя знакомые остались?

– У меня там друзей полно. Я через неделю к сыну поеду в конце месяца вернусь. Давайте ваши данные, я привезу. И жене, если хотите, тоже.

– Нет, жене не нужно, но если можно два, я с другом поеду, пригоним пару «мерсов». За приглашения мы заплатим, сколько надо, без проблем.

– Ну, как же, – с иронией произнесла Алина. – Я за машину никак не могу рассчитаться, а десять марок за приглашение возьму.

– Ну, вот и ладушки, не бери. Будем считать, что в расчете, – засмеялся Серый.

Алина попыталась спорить, но он весело и как-то легко настоял на своем.

Через неделю она уехала в Берлин и вспомнила о Сером, только когда делала приглашение. Лицо его стерлось из памяти, и, встретив случайно, не узнала бы.

Берлин ей нравился, общение с сыном радовало. Они любили друг друга, отношения у них были легкими и дружескими.

А вот телефонные разговоры с мужем портили настроение, Алина часто плакала после них. Разговоры были ни о чем; сообщив свои маленькие новости, она не знала, чем заполнить паузы. У Ильи новостей никогда не было, голос тусклый, никаких планов на будущее, ни слова о том, когда приедет и приедет ли… Иногда он говорил, что ему грустно без них, он скучает, и в конце – дежурное: «Целую, позвоню, и ты звони, пока».

В Москву Алина вернулась вместе с сыном, у него начались каникулы. Разбирая вещи, она нашла приглашения для Серого и, будучи человеком обязательным, позвонила ему. Он приехал через час, сразу стал обсуждать с сыном Алины новые модели «мерседесов» и БМВ. Артем был помешан на автомобилях, знал про них все, а Серый комментировал технические достоинства и недостатки. Потом они уехали за дефицитным тогда пепси и притащили два ящика любимого сыном напитка.

На иронию Алины, спросившей: «Что так мало?», Серый бросил, улыбаясь, свое излюбленное:

– Да ладно, чего там, пусть парень пьет.

Потом они уселись играть в «дурака», пытались привлечь Алину, но она в карты играть не умела и от предложения научиться – отказалась. Вечером она кормила их ужином, и уехал Серый совсем поздно, наобещав Артему каких-то мероприятий на завтра.

С этих пор Серый стал приезжать часто, иногда по нескольку раз в день. Он работал рядом, на Гоголевском. Занимался поставкой запчастей для коммерческих автосервисов и, наверное, еще много чем, так как везде у него были друзья и знакомые.

Хотя дни Алины не были тусклыми и однообразными, а наоборот, заполнены разной важной женской ерундой, но Серега внес в ее жизнь ощущение авантюры, какой-то неуловимой опасности.

И еще он как-то незаметно освободил Алину от мелких забот: кран перестал капать, а розетки искрить; машина была не только приведена в идеальное состояние, но всегда заправлена бензином. А это была проблема номер один для водителей. Заправляться ездили ночью и стояли в очереди по нескольку часов. У Сереги везде были друзья-приятели, про дефицит он знал мало.

В то время полки магазинов стали стремительно пустеть, исчезали самые простые вещи – сахар, крупа, сыр. Алину это не очень волновало: на рынках было все, а конфеты, вино и колбасы она всегда могла купить в валютной «Березке». Сначала Серега привозил ящики с минеральной водой, чтобы Алина не таскала тяжести, потом, узнав о ее любви к сладостям, появились коробки, полные шоколада «Вдохновение», наборов «Вишня в шоколаде», «Южный орех» и прочие изыски, которые Алина никогда не видела нигде, кроме «Березки».

Когда ее родственникам понадобились билеты в южном направлении, а летом это было достаточно сложно, Серега дал номер кассы и фамилию кассира, и билеты перестали быть проблемой. Однажды она, просто на всякий случай, поинтересовалась, нет ли у него хорошего, надежного ювелира для ее подруги.

Тут же была извлечена потрепанная записная книжка, сделан предварительный звонок, и подруга отправилась к ювелиру. За пару месяцев Алина привыкла к Сереге, к его почти ежедневным звонкам: «Алин, тебе что-нибудь нужно? Ну, я заеду через часок, ты не уходи…»

Алина как-то не особенно задумывалась, почему Серега так опекает их и что ему от нее нужно. Честно сказать, ее это и не волновало. Алина была доверчива, никогда никого не подозревала в злом умысле и привыкла, что о ней всегда кто-то заботится. Она была хорошенькой, веселой, кокетливой и, если ей что-нибудь было нужно, предпочитала иметь дело с мужчинами. Мысль о том, что она нравится Сереге, ей и в голову не приходила, слишком они были разными. И дело не в возрастной разнице. Алине в ее тридцать семь никто и тридцати бы никогда не дал, просто они принадлежали к разным социальным слоям. Алина не была снобом, но некая внутренняя неосознанная граница между ней и Серегой существовала. Она видела, что Серега хороший, добрый, широкий парень, но как же резали ее слух эти: «звонят, пинжак, ехай, кофий»… Алина никогда не поправляла, ей было неловко делать замечания. Но слегка недоумевала, почему москвич, пусть из простой семьи, но ходивший в школу, даже закончивший после армии автодорожный техникум, не слышит, что эти слова произносятся иначе.

Зато Артема все это веселило, ему нравился Серега, он с удовольствием проводил с ним время. Они ездили на стрельбище «Динамо», на футбол, он учил Артема разным автомобильным, каскадерским трюкам, играл в карты и шахматы.

Однажды, вернувшись домой, Артем сказал Алине:

– Знаешь, мамуль, а наш Серега рэкетир!

– С чего ты взял? – испугалась Алина.

– Да мы с ним заезжали в несколько мест, и он каждый раз возвращался с деньгами. И бросал их в пакет., толстые такие пачки. А я сидел в машине и караулил. Наверное, дань собирал…. Но это даже хорошо, что он рэкетир.

– Почему? – удивилась Алина.

– Сейчас время опасное. Я в Берлине читаю статьи про Москву – такое творится! Ты просто не знаешь, газет-то не читаешь… А у нас свой друг-рэкетир имеется. Защитит тебя, если что… и мне спокойней будет.

– Да ну, глупость… Никакой он не рэкетир, просто бизнесом занимается. Купил-продал… компьютеры какие-то, он мне сам говорил. А ты всякую чепуху придумаешь… тоже мне, нашел рэкетира!

Про пакеты с деньгами Алина знала. Серега несколько раз оставлял пакет у нее в прихожей. Просто бросал на пол, как картошку, и говорил:

– Алин, пусть постоит до вечера, чтобы мне с ним не таскаться? Я заеду – заберу. Ничего?

Она всегда перекладывала пакет на кресло и набрасывала сверху плед, мало ли кто зайдет, увидит… Нет, на бандита Серега совсем не похож, но что-то криминальное, конечно, было. И понятно, что такие деньги всегда слегка криминальны.

Приближался день рождения Алины. Отпраздновав тридцатипятилетие, она за эту черту переступать не собиралась и последние два года отмечала то тридцать три, то тридцать четыре года, сама путалась. Человек двадцать все же набиралось, но Алина особенно не суетилась, решив заказать стол в ресторане Дома кино. День будний, и проблем с местами не будет. Приехав за два дня сделать заказ, узнала, что именно в этот вечер ресторан закрыт на обслуживание банкета по поводу чьей-то премьеры. Алина расстроилась, все уже были приглашены к восьми в Дом кино… Надо было срочно что-то искать, но заказать стол на двадцать человек в хорошем ресторане за два дня было практически нереально.

Ругая себя за легкомыслие, Алина позвонила Сереге, нет ли у него возможности помочь? Про день рождения не сказала, просто нужен стол на послезавтра, двадцать человек, но в приличном ресторане. Серега откликнулся моментально:

– «Белград» подойдет?

– Конечно.

– Ну, жди, перезвоню, как только договорюсь.

Через пятнадцать минут позвонил и сказал, что все в порядке. Ей нужно послезавтра за час подъехать к официанту Славе Кузину и сделать заказ.

– Но это точно? – волновалась Алина. – Никакой на кладки не будет? Может, лучше с утра подъехать и оставить аванс? Мне очень важно, чтобы все прошло хорошо…

– Да не нужно тебе время терять, подъедешь за час, все будет нормально. Кузин все сделает, он же знает, что для меня. Не переживай, Алинка, гости твои будут довольны.

Слава Кузин оказался молодым, приветливым, обслуживал красиво и профессионально. На столе были деликатесы, которые в меню не значились. Все было свежайшее и очень вкусное. На десерт подали полыхающий «омлет-сюрприз», про который Алина и спросила-то просто так, не надеясь… «Омлет-сюрприз» делали в «Национале» и «Международной» и только для своих. Оказалось, что для «своих» и в «Белграде» умеют.

Но после «омлета» Алину ждал еще один сюрприз. Когда она тихонько попросила счет, официант сказал, что все оплачено. Алина растерялась, подумав, что кто-то из гостей-мужчин опередил ее, что вообще на днях рождения было не принято. Все приходили с подарками, и даже то, что она сегодня без мужа, не давало повода платить за ее праздник. Отойдя с Кузиным в сторонку, Алина спросила, кто из гостей заплатил и какая сумма, чтобы она могла вернуть. Но он покачал головой, никто из гостей не платил, просто все уже оплачено, и она ничего не должна. Алина поняла, что это Серый, и настроение у нее упало. Все было нехорошо. Она не собиралась приглашать Серегу, понимая, что среди ее друзей он смотрелся бы странновато. Алина не считала Серегу своим приятелем, но он каждый день бывал в доме, она постоянно обращалась к нему с просьбами и он всегда помогал ей… и то, что он заплатил в ресторане, было неправильно, Серега как бы перешел ту невидимую черту, которая их разделяла. Алина решила не портить себе настроение и разобраться с Серегой завтра. Но назавтра Серега не появился и не позвонил. И следующие два дня от него не было ни слуху ни духу. Алина даже позвонила ему домой, но там вежливо ответили, что Сережи нет. Тогда Алина спросила Артема, куда это пропал наш Сережа. И сама с досадой отметила это неуместное «наш».

– Он на рыбалку уехал, под Астрахань. Меня звал…

– А что ты не поехал? Там, наверно, красиво, Волга, природа…

– Какой из меня рыбак, да и не люблю я… комары и все такое. Потом у нас тусовка завтра большая, день рождения у девчонки одной.

– А надолго уехал?

– Не знаю, а тебе он зачем?

– Так, есть одно дело.

Серега позвонил через два дня.

– Алин, привет. Как вы там с Артемом? Все нормально? У тебя какие планы? Место в холодильнике есть? Сейчас осетра привезу и икры.

– Сережа, какого осетра? Пожалуйста, не на до. Что я с ним делать буду?

– Да я сам уху вам сварю, пальчики об лижете! Артему обещал. Так ты дома будешь? Я еду.

– Только, пожалуйста, без всякой икры и рыбы.

– А чего ты такая сердитая? Случилось что?

– Сережа, зачем вы заплатили в «Белграде» за моих гостей? Это просто нелепо! Если не возьмете денег, то лучше не приезжайте.

– А, ты вот о чем! Да успокойся, Алина, не платил я никаких денег, поэтому и взять у тебя не смогу. Забудь, делов-то!

– Сережа, это глупо! Зачем вы из меня дурочку делаете?

– Да честно, не платил я ничего, меня и в Москве-то не было, я только приехал с рыбалки. А денег Славка не взял, потому что у нас с ним свои счеты. Ты не заморачивайся, все нормально.

Серега, конечно, появился с осетром и большой банкой икры. Разделал рыбу, варил уху, шутил и смеялся, от раз говоров об оплаченном счете отмахивался. Алина опять возвращалась к этой теме, пока Артем не поманил ее в коридор и тихонько сказал:

– Мам, ну что ты пристала к человеку? Сказали же тебе, что у них свои разборки. Я тебе говорю, что он рэкетир, а ты не веришь. Забудь ты про эти деньги, а то неудобно.

И Алине пришлось забыть.

Вскоре Артем уехал, пора было готовиться к занятиям. Лето подходило к концу, но жара не спадала. Город был непривычно тихий и пустой. Алина обсуждала с подругами, куда ехать: Маришка хотела в Палангу, а Нора предлагала Дагомыс. А пока ездили на дачу к Маришке: шашлыки, водохранилище рядом, хоть как-то отдыхали от городской жары.

Однажды, собираясь уехать на все выходные, Алина пошла выбросить мусор. Дверь от сквозняка захлопнулась, и она осталась на лестнице. Надо было что-то придумать, но что? Серега бы обязательно придумал, но он собирался везти семью на дачу. Наверно, уже уехал… А может, нет? Попробовать? Алина стала вспоминать его номер, звонила редко, но номер был легкий, хотя, может, и не этот… Она позвонила в соседнюю квартиру, была любезно допущена к телефону, с сомнением набрала номер, и после первого гудка Серега снял трубку.

– Ой, Сережа, как хорошо, что я вас застала, – обрадовалась Алина, – у меня дверь захлопнулась, и я не представляю, что делать.

– Ну, ты молодец! Еще бы пять минут, и я уехал, мои внизу уже. Сейчас приеду, придумаем что-нибудь.

Алина спустилась во двор, села в тенечке и успокоилась. Она была уверена, что Серега легко откроет замок и все образуется. Через пятнадцать минут знакомая оранжевая «шестерка» влетела в арку.

– Ну что, загораешь? – засмеялся Серега. – Ладно, сейчас попробуем…

Достал из багажника инструменты, и они пошли в подъезд. Повозившись немного с замком, он сказал:

– Знаешь, не получается. Ломать жалко, замок хороший, импортный, потом не подберешь такой. Хотел открутить его, но не выходит, надежная вещь.

– Что же мне делать? – огорчилась Алина.

– Сейчас что-нибудь придумаем. Пошли вниз.

Они вышли на улицу, и Серега посмотрел на ее окна. Алина жила на третьем этаже, но дом был старинный, с высокими потолками…

Он подошел к водосточной трубе и потряс ее руками.

– Сережа, вы что собираетесь делать?

– Собираюсь залезть в окно. Хорошо, что открыто на кухне.

– Вы что, с ума сошли? Как вы залезете?

– По трубе, а потом по карнизу.

– Да вы что! А если свалитесь?

– Ну, если свалюсь, – Серега примерился, подтяну лея, обхватив трубу ногами, и оберну лея к Алине: – Две копейки у тебя есть?

– Какие две копейки?

– Ну, «скорую» вызвать, если свалюсь, – и он рассмеялся.

– Нет, Сережа, не вздумайте, лучше дверь сломаем…

– А вот теперь, Алиночка, помолчи, стой тихонько, – и он полез наверх.

Алину била дрожь, когда он шел по узенькому карнизу к окну, держась за стену. Наверно, это длилось не больше двух минут, но ей показалось вечностью. И вот Серега спрыгнул с окна внутрь, и Алина помчалась в подъезд.

Еще снизу услышала собачий лай и, влетев на свой этаж, увидела открытую дверь, Серегу и свою собаку, добродушного, молчаливого чау-чау, сердито лающего в дверях.

– Нет, ну как тебе нравится! Лежит, как подушка, на ковре целый день, а тут вдруг примчался, оказывается, лаять умеет, да еще зубы показывает! Я его от голодной смерти спас, лежал бы тут один до понедельника, а он на меня… Вот тебе и бесполезная собака! Прямо охранник! Увидев Алину, пес успокоился, поверну лея и ушел в глубь квартиры.

– Ох, Сережа, как я волновалась, – голос у Алины дрогнул.

– Да ты что, Алинка, правда испугалась? Ну, что ты, я же пошутил, что свалюсь. Дел-то на копейку…

– Нет, не на копейку! Вы просто… герой, вот!

– Ну, ты тоже скажешь… – Серега явно смутился, – вот еще придумала… герой… ничего особенного…

– Спасибо, Сереженька! – перебила Алина и неожиданно для себя поцеловала Серегу, даже не поцеловала, а слегка коснулась губами его щеки. И вдруг увидела, как «рэкетир» покраснел и посмотрел на Алину недоверчиво и радостно, как смотрят дети, получившие подарок просто так.

– Вас ждут, надо ехать.

– Да, на до… девки мои там, на жаре сидят. Ты это… осторожнее с дверью… ключ… или подставляй чего, когда к мусоропроводу… Ладно?

– Конечно. Спасибо.

– Ну, я поехал? До понедельника теперь?

– До понедельника.

– А может, я в воскресенье позвоню, если не поздно приеду?

– Нет, Сережа, я только в понедельник вернусь. Все, идите, мне тоже надо уезжать.

– Да, пойду, – и Серега стал медленно спускаться по лестнице. Хлопнула дверь подъезда.

Всю дорогу она думала о Сереге, как будто вдруг увидела его совсем другим. Раньше это был просто образ: высокий, стройный, сильный, симпатичное лицо, усы и белозубая улыбка из-под усов. Улыбка бросалась в глаза, заслоняя остальное. Обаяние Сереги и было в этой улыбке. Алина обращала внимание на джинсы, рубашку «поло», обувь финского производства – все было явно из «чековой» «Березки». Ее знакомые одевались совсем по-другому. Серега ничего не знал про льняные пиджаки, мягкие итальянские мокасины и строгие английские ботинки с узором… Алина затруднилась бы ответить, какого цвета глаза у Сереги, какие волосы или руки…

А сегодня она увидела его лицо: светло-серые глаза, радостные и тревожные, темно-русые волосы, прямой нос, – он был красив той самой мужской, нерекламной красотой, которая так нравится женщинам.

Почему она раньше этого не замечала? Алине хотелось рассказать кому-нибудь о том, что сегодня случилось, как у нее стучало сердце и била дрожь, когда он лез по трубе и шел по карнизу. Но она понимала, что рассказ ее будет выглядеть вполне обыденным: дверь захлопнулась, молодой, здоровый парень помог, залез в окно – что в этом героического? Дел, как говорил Серега, на копейку…

А рассказывать, как он смотрел на нее, когда она его поцеловала, какие у него глаза, какой он красивый, Али на не хотела. Начнутся шуточки, подруги будут поддразнивать ее очередным поклонником, да и вообще все будет не к месту.

Все три дня Алина была непривычно молчалива. Она думала о Сереге, и ей хотелось, чтобы скорее наступил понедельник. А в понедельник днем, как ни уговаривали ее подруги остаться девичником, без мужиков, до среды, Алина заторопилась домой, сославшись на дела.

Звонок раздался почти сразу, как она вошла в квартиру.

– Приехала? Привет. Что так долго? Я уже звонил пару раз.

– Привет, Сережа, я только вошла.

– Как время провела? Весело было? Отдохнула?

– Считается, что отдохнула: много народа, много еды, много разговоров… Но пес мой точно доволен, нагулялся. В машину не хотел лезть, упирался…

– Да, пес твой оказался с характером, чуть не загрыз меня…

– Это он от неожиданности. Не привык, чтобы гости в окно запрыгивали.

– Алин, я подъеду через полчасика, ты не уходи, ладно? Мне кое-что завезти надо, а то я вечером уезжаю на пару дней по делам.

– Хорошо, я дома.

Серый пришел с большой картонной коробкой, веселый, улыбающийся, как обычно.

– Я тут принес всякой ерунды, ты разберись…

– А что это? – спросила Алина, открывая коробку. В ней лежали квадратные, прямоугольные, плоские белоснежные, затянутые в целлофан коробочки со знакомым золотым логотипом и восхитительными черными буквами «Chanel».

– Да магазин новый открылся на Горького, пускают только по талонам, бабы там у дверей давятся, косметика всякая французская. Мне директриса позвонила, не на до ли чего? Я попросил, чтобы самого лучшего наложила. Ты ведь любишь, вон у тебя сколько в ванной стоит разного…

– То есть это вы мне привезли? – растерянно спросила Алина, перебирая коробочки. Дневной крем, тоник, духи № 5, туалетная вода № 19, еще крем, тушь, маленькие коробочки с лаком и помадой, еще одна коробка № 5 побольше…

– Ну а кому еще? Вроде подарка, у тебя же день рождения был, а я ничего не подарил, не знал, что тебе нравится… А ког да увидел, какая там толпа, решил взять побольше.

Алина смотрела на его довольное лицо, и ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Она не знала, как реагировать и что сказать.

– Не нравится? – тревожно спросил Серега. – Не то, да?

– Что вы, Сережа, очень нравится, большое спасибо. Просто и день рождения давно прошел, и потом зачем так много? Я себя чувствую неловко, понимаете?

– Ну, много не мало. Ты извини, Алина, если что-то не так. Я хотел, как лучше, по-другому не умею.

– Нет, нет, Сережа, – торопливо заговорила Алина, – не обижайтесь. Это чудесный подарок, я очень ра да, просто неожиданно как-то…

– Ну, если неожиданности приятные, пусть их будет больше, – засмеялся Серый, и лицо его опять просветлело. Теперь Алина видела это лицо, оно казалось ей красивым и хорошо знакомым. – Я побегу, Алина, у меня поезд через час. В четверг утром вернусь, позвоню. Продержишься три дня, ничего не случится? – он улыбнулся.

– Постараюсь.

Когда дверь за ним закрылась, Алина вернулась в комнату, села перед этой коробкой и заплакала. Она плакала и не понимала, отчего. То ли от абсурда всего происходящего с ней, то ли от горечи, что она одинока, брошена мужем и никому не нужна, то ли от счастья, которое угадывала и боялась. Слезы принесли ей облегчение, и она стала раскладывать коробочки по кучкам, что оставить себе, а что подарить подругам. У нее в запасе два спокойных дня, и надо подумать, как вести себя с Серегой. Алина чувствовала, что все изменилось за последние дни, но что со всем этим делать, пока не знала. Зато знала, кто поможет ей разобраться и даст дельный совет.

На следующий день она поехала к Ирине. Была у нее такая приятельница, светская дама за пятьдесят, все еще очень красивая, умная, без стеснения называющая вещи своими именами. Ирина была женой известного сценариста, но сегодня в кино тоже все «перестраивалось», и муж остался без работы.

Ирина подрабатывала шитьем, хотя назвать ее портнихой язык не поворачивался. Она могла из куска итальянской парчи или простого крепдешина создать шедевр, по сравнению с которым вычурные и неудобные наряды Славы Зайцева казались пародией на элегантность. Но Ирина свой талант не афишировала и шила только двум-трем состоятельным приятельницам. К Алине она относилась очень тепло, слегка опекала ее и была хранительницей многих Алининых тайн.

Едва поздоровавшись с Ириной и вручив ей две белые коробочки и бутылку вина, Алина уже почувствовала себя спокойнее.

– Спасибо, Алиночка, какая роскошь! По какому случаю?

И Алина рассказала про оплаченный счет, про то, как он, бросив все, примчался и полез в окно, как она боялась за него, как он смотрел на нее, когда она его поцеловала, как она ждала понедельника, и он явился с дурацкой коробкой, где в товарном количестве были навалены эти коробочки от «Chanel». И она чувствовала себя совершенной идиоткой, когда он сказал, что просил наложить всего самого лучшего и побольше. Разве это подарок! Ну, кто так дарит? Ну вот как ей реагировать на все это?

– Ой, Алиночка, прелесть какая! – засмеялась Ирина. – Так и сказал, наложить самого лучшего и побольше? Прямо рассказы Зощенко!

– Да, наложить или навалить… Представляете, как мне было дико это слышать. И зачем он все это делает? Что ему нужно?

– Ну, Алина, вы же не наивная девочка! Единственное, чего он хочет больше всего на свете – за тащить вас в постель. Бедняга! Он уже не знает, что еще сделать, чтобы вы наконец поняли…

– Да нет, Ирочка, у нас совершенно не те отношения…

– А я и не говорю, что те… Но он-то давно хочет, чтобы были именно те, а вы разыгрываете сцены из средневекового романа: муж отправился в поход, надев на прекрасную даму пояс верности. А она развлекается обожанием молодого пажа, заставляет его исполнять свои прихоти, но держит на расстоянии.

– Ну, нет, – улыбнулась Алина, – вот уж на робкого пажа он совсем не похож. Скорее, таинственный и опасный незнакомец, пробравшийся в замок. А бедная дама не знает, чего от него ожидать.

– Вот и я про то же. Не обманывайте себя, вам ведь нравится этот Серега?

– Нравится. Я и приехала к вам, Ирочка, чтобы посоветоваться… Последние три дня все время думаю о нем, а раньше даже не задумывалась, не замечала, какой он…

– Вот вы говорите, три дня. А я слышу про Серегу уже четыре месяца, с самой истории вашего знакомства. Каждый раз, приезжая, вы рассказываете про очередные его подвиги, совершенные ради вас. Вам хочется говорить о нем, он давно вас волнует. В альтруизм этого Сереги я не верила ни минуты, но слушала и радовалась, что есть еще на свете настоящие мужики, способные так терпеливо и красиво добиваться женщин.

– Ну, уж и красиво! – фыркнула Алина. – Как раз красота и отсутствует напрочь.

– Мы с вами, Алиночка, принадлежим к тому кругу, где мужчины – умные, талантливые, интеллектуальные говоруны. Они обволакивают нас красивыми словами, не забывают приносить цветы, щедро платят в ресторанах, когда есть деньги, и дарят подарки в красивой упаковке. Но никто из них не полезет на третий этаж по трубе, в лучшем случае дадут денег дворнику, чтобы сломал дверь. Что вас так смущает, деточка? Он не так одет? Не умеет остроумно и красиво говорить о пустяках? Разве это важно, если он давно уже занимает ваши мысли, хотя вы себе и не признаетесь в этом. Решайте, Алиночка, бросаться в омут с головой или прекратить знакомство. Водить вашего Серегу на поводке, как пуделя, не получится, как бы вы этого ни хотели. Этот человек – лидер по своей природе и всегда добивается цели. Любыми средствами… Понимаете, Алина, любыми! И он может разрушить вашу удобную, уютную жизнь. Подумайте, нужно ли это вам?

Возвращаясь от Ирины, она чувствовала беспричинную радость и понимала, что Серега никогда не причинит ей вреда. Может, кому-то он опасен, но только не Алине.

Следующие дни прошли в веселой суете. Приехала из Америки подруга с мужем, эмигрировавшая десять лет назад. И хотя все эти годы перезванивались, но разве расскажешь обо всем по телефону? Поэтому первые дни почти не расставались. Дома Алина бывала редко, приходила поздно и с Серегой лишь пару раз поговорила по телефону. Анюта с Игорем приехали всего на неделю, и всем хотелось их пригласить на обед, на ужин, в театр, поэтому установили очередность. К концу недели Маришка попросила Алину заказать столик в «Белграде», они с Олегом приглашали всех в субботу по ужинать, а потом в «Международную» в «Бизнес-клуб».

– А кто будет? – спросила Алина.

– Анюта с мужем, Нора с Аликом, ты, мы, Шацкие и Вахтанг с девушкой, ее не знаю, новая… В общем, одиннадцать человек.

– А можно, я приду с приятелем, а то вы все парами, не хочу танцевать с вашими мужьями…

– Ой, да ради Бога…. А кто такой?

– Просто знакомый, ты не знаешь…

– Ну ладно, значит, на двенадцать человек. Не забудь, я на тебя надеюсь!

Алина позвонила Славе, и он заверил ее, что все будет в порядке. Алина в этом не сомневалась, она уже несколько раз приглашала подружек пообедать, и всегда все было вкусно, быстро, а счет до удивления правильный. Ходить к Славе Кузину было приятно, и Алина поддерживала с ним отношения все годы, что существовал «Белград».

После разговора с Ириной прошло несколько дней. Она понимала, что Ирина права и ей нужно самой определиться, чего она хочет. Но расставаться с Серегой совсем не хотелось… И Алина решила пригласить его в компанию своих друзей… просто посмотреть, как он будет выглядеть среди них.

Неожиданно для Алины, Серега совсем не удивился ее предложению, как будто это было обычным делом у них, а сразу же согласился, и видно было, что он ра д. Алине почему-то казалось, что он слегка растеряется и будет спрашивать, удобно ли это. Но он спросил только, по какому поводу ужин, не день рождения ли у кого-то?

– Нет, просто друзья приехали из Америки, я вам говорила. Все их по очереди приглашают. Завтра Маришкин муж предлагает поужинать в «Белграде», а потом в «Бизнес-клуб».

– А что это за «Бизнес-клуб»?

– Ночной клуб в «Международной», хорошая программа, чудесный оркестр, очень весело…

– Заметано. Заеду за тобой в полвосьмого.

– Хорошо. Только, Сережа, очень прошу, без лишней инициативы. Мы все приглашены, и если вы потихоньку оплатите счет, получится некрасиво. Обещаете?

Серега смотрел на Алину, и что-то в его взгляде было новое, какая-то уверенность… А может, просто показалось?

– Алин, давай договоримся сразу – я за чужой счет не хожу никогда. Ты сказала, что муж подруги хочет пригласить и в «Белград», и в какой-то ночной клуб? Тогда договорись с ним, что я плачу в «Белграде», а он пусть дальше разбирается в этом клубе. Идет?

И Алина почувствовала, что спорить бесполезно, и даже пожалела, что затеяла все это. Но когда она позвонила Маришке и предложила такой вариант, та сказала, что ради Бога, это даже мило со стороны ее приятеля. Кстати, что это за приятель, о котором она не знает? Ох, темнишь, подруга! Ладно, завтра увидим.

Обычно Алина не тратила много времени на сборы: гладкая прическа, минимум косметики, любой наряд на ее фигуре сидел прекрасно… Но в этот день она несколько раз переодевалась и меняла прическу. Наконец, подойдя в очередной раз к большому зеркалу, увидела то, что хотела. Волосы, зачесанные наверх в маленький узел, открывали лицо и шею. Сияли слегка подведенные глаза и чуть тронутые прозрачным б леском губы… Кружевное пла тье цвета шампанского, последнее творение Ирины, идеально облегало фигуру, золотистые босоножки на высоком каблуке, большие старинные серьги, сапфир с бриллиантами и такое же кольцо…

«Какая хорошенькая! – подумала Алина, вздохнув. – Бедный Сережа…»

Ровно в половине восьмого приехал Серега. У видев Алину, слегка растерялся и, помолчав, сказал: «Какая ты красивая, Алина!»

Довольная произведенным эффектом, она со словами – «Сейчас, Сережа, сумочку возьму и поедем», – повернулась к нему спиной… У Алины все было продумано, в этой игре она была сильнее. Платье, скромно закрытое впереди, на спине имело глубокий вырез, открывающий тонкую загорелую спину до талии. Серега тихонько вздохнул, но Алина услышала и улыбнулась: «Бедный Серега!»

За столом было шумно и весело. Серега в светло-сером тонком костюме и голубой рубашке с расстегнутым воротником смотрелся очень хорошо. Маришка и Нора без всяких церемоний перешли с ним на «ты», шутили, смеялись… Когда они вышли в туалет, Маришка сразу приступила к расспросам.

– Господи, Алюнечка, где ты его нашла? Какой мужик! Красавец! А влюблен в тебя!

– Да брось ты… Это же просто знакомый… ну, который мне помогает всегда, помнишь?

– Что, тот, который машину тебе чинит? – Ну да.

– А чего молчишь, что у вас роман?

– Какой роман? Ты с ума сошла…

– Ой, вот только не на до изображать святую невинность! Невооруженным глазом видно… Ну признайся подругам…

– Отстань от нее, – сказала Нора, – ты же знаешь, что не скажет… А мужик и правда классный. Молодец, Алка!

И Алине было приятно это слышать. Тем вечером было состояние легкой эйфории, ей нравилось всё и все, она улыбалась, не особенно понимая, кто и что ей говорит. Танцуя с Серегой в ночном клубе, Алина даже не заметила, как перешла с ним на «ты», и когда Серега шепнул ей: «Алин, давай уйдем отсюда», – молча кивнула.

И уже сев в машину, почувствовала, что пьянящее чувство радости исчезает, уступая место беспокойству и растерянности. Серега гнал машину и на Садовом лихо развернулся через две сплошных. Буквально рядом с машиной ГАИ. Не успела Алина удивиться, как Серега, чертыхнувшись, остановился и открыл окно. А к ним уже спешил гаишник, который, от возмущения даже не спросив документы, закричал:

– Вы что себе позволяете? Тут две сплошные.

– Извини, командир, виноват, но понимаешь… Серега улыбался своей веселой, обезоруживающей улыбкой, вытаскивал из кармана деньги и бросал в окно десятки и двадцатипятирублевки. Они падали вокруг опешившего гаишника, а Серега нес какую-то ахинею:

– Пойми, командир, опаздываем, вот девушку домой… Ну просто позарез… тут такое дело! Ты извини, да?

Гаишник молча махнул рукой, Серега рванул с места, посмотрел на Алину и расхохотался. Лицо у него было такое, что Алине вновь стало легко и весело, лишь мелькнуло в голове: вот ненормальный, просто безумный какой-то…

Когда во дворе они вышли из машины, Алина сказала:

– Может, хочешь чаю? – и сама удивилась, какой чай в три часа ночи. А Серега ответил:

– Ну конечно, – и взял Алину за руку. Так и вел ее по лестнице и сам открыл дверь, потому что она никак не попадала ключом в замочную скважину.

В прихожей горел свет, оставленный для собаки. Они прошли на кухню, и Алина, прислонившись спиной к холодильнику, посмотрела на Серегу. Кухню освещал уличный фонарь, висевший прямо напротив окна, и в свете этого фонаря его лицо было другим, незнакомым и нежным.

– Что хочешь, чай или кофе? – почему-то шепотом спросила она.

– Тебя, только тебя, – ответил он тоже шепотом и, обняв Алину, стал медленно целовать ее лицо. Потом его руки нашли сзади молнию, расстегнули, и платье упало на пол. Алина переступила через него, Серега взял ее на руки, где-то в коридоре стукнули упавшие босоножки…

Они что-то шептали друг другу, в чем-то клялись, но Алина ничего не помнила; не помнила, как и когда ушел Серега…

Проснувшись, она с ужасом подумала о том, что произошло. Ликующее чувство радости, переполнявшее ее вчера, исчезло. Было тоскливо и неуютно. За окном шел дождь. Лето кончилось. Алина вышла на кухню, увидела валяющееся на полу платье и заплакала от жалости к своему рухнувшему мирку, где она была так уверена и беззаботна, где все ее любили. И вдруг увидела на столе записку.

«Родная не буду звонить утром спи. Я поеду на дачу за тещей и ребенком приеду и сразу к тебе».

Вот так, без знаков препинания… Но хотя бы есть время до вечера. А вечером? Ни за что! К телефону не подходить, свет не включать, собаку выгулять пораньше. Затаиться… Да, окна закрыть наглухо, этот сумасшедший может в окно залезть. Или уехать? Собаку к маме, вещи быстро собрать и на вокзал… А куда? А билет?

Телефон трезвонил весь день, но Алина не подходила, хотя знала, что это не Серега, а девчонки с обсуждением вчерашнего вечера и планами на сегодня. Весь день она слонялась по квартире, брала книгу, но не могла прочесть ни строчки, включала телевизор, но не понимала, о чем говорят… Потом, плохо рассчитав время, позвонила Илье, разбудила, стала жаловаться и плакать, просила приехать скорее или забрать ее к себе, ей очень плох о и одиноко… Илья уговаривал потерпеть еще немного, все устроится, все будет хорошо, и она приедет, он не может жить в Москве, все там угнетает его, а здесь ему лучше, просто надо подождать, он так любит ее и так скучает… Бесполезный и бессмысленный разговор. Илья ничем не поможет, ему самому нужна помощь. Жаль, что он ни от кого ее не примет, пытается сам выбраться из депрессии, а может, и не пытается…

Потом она спохватилась, что время подходит к вечеру, и понеслась в ванную приводить себя в порядок. И удивилась, что из зеркала на нее смотрела хоть и заплаканная, но очень миленькая особа с радостным взглядом. А потом пришел Серега. Они обнялись и долго стояли в прихожей. Серега тихо спросил:

– Как ты тут без меня? И она честно ответила:

– Плохо. А ты?

– И я плохо. Давай уедем.

– Куда? – удивилась Алина.

– Ты хотела на море… Тебе обязательно с подругами ехать?

– Да нет.

– Поедем в Болгарию, на Золотые пески? – А путевки?

– Не проблема. Поедешь? Через три дня они улетели.

Воспоминания прервал мелодичный звук мобильного. Пока искала в сумке телефон, звонок прекра тился. Алина посмотрела на дисплей, два неотвеченных вызова, Нинка… нажала на кнопку.

– Нинуль, не успела… Ты в офисе?

– Алка, ну куда ты пропала? Договорились же пообедать вместе и все обсудить на завтра. На звонки не отвечаешь, я тебя два часа жду…

– Извини, Нинуль, не слышала. Похоже, я сегодня до офиса не доберусь. Попала в пробку, и еще колесо спустило… Так все некстати! Ты не жди меня.

– А как же авансовый договор? Ты с покупателями утром встречаешься?

– Нет, перенесли на час дня. Успеем с утра сделать.

– А в кадастровой была?

– Да. Все взяла, не волнуйся, Нинуль.

– Как-то неспокойно. Мы так долго возимся с этим участком… обидно, если сорвется.

– Да не сорвется… Завтра авансовый подпишем, а на следующей неделе можно на сделку выходить.

– Ну ладно, тогда до завтра.

– Пока, Нинулька, созвонимся еще вечером.

Алина бросила телефон в сумку и огляделась. У здания банка стояло несколько машин. Похоже, водители ждут хозяев. Она подошла к крайней машине. Окно было открыто. Водитель равнодушно смотрел на Алину.

– Здравствуйте. Не поможете?

– А что надо?

– Запаску поставить. Я заплачу.

– Сколько?

– Ну не знаю, сколько скажете…

– Пятьсот… «Ангел» тысячу с лишним возьмет, и ждать будешь час…

– Да я не спорю, пятьсот так пятьсот.

Водитель поменял колесо, и, протягивая ему деньги, Алина спросила:

– Не знаете, где ближайший шиномонтаж?

– Да тут рядом, около МИДа.

– Это через Плотников?

– Нет, с Садового надо заезжать. Увидишь, там вывеска большая.

– Спасибо.

Алина села в машину. Как лучше проехать? Свернуть в Сивцев вражек? Можно через Власьевский к итальянскому посольству, там должен быть выезд на Садовое. Давно не была, может, там сейчас одностороннее. Значит, проеду мимо своего дома. Мимо своего дома… Как давно это было! Почему так ярко вспомнилось сегодня? Та квартира, тот переулок, пять окон, выходящих на сквер. Маленький сквер, где она выгуливала собаку. Иногда вечерами с Серегой…

Однажды поздно, почти ночью они обнявшись стояли в этом скверике. Пес бродил по своим собачьим делам. Шел мелкий, мягкий осенний дождик. Вокруг не было ни души. Стояла тишина, и Алине казалось, что они одни на свете.

– Сережа, ты, наверно, давно не целовался ночью под дождем с девушками? – шепотом спросила она.

– А знаешь, я никогда не целовался ночью под дождем с девушками. Даже не знал, что так бывает, – он вздохнул и крепче прижал к себе Алину.

Сразу после возвращения из Болгарии Серега ушел от жены. Сказал Алине, что пока у приятеля, а через пару дней снимет квартиру.

– Но почему? – удивилась она. – Ты же говорил, что жена у тебя тихая и спокойная, в твою жизнь не вмешивается… У вас маленький ребенок, зачем все усложнять?

– Да просто на доело. Я как гость в доме. Десять лет так живу, женился сдуру после армии… Вроде Ленка меня ждала, письма писала… А на свадьбе сижу и думаю: «Вот дурак, что же я делаю? Зачем?» Так и жили, без всякой радости. А тут такое счастье, тебя встретил! Жалко их, конечно, но я же не бросаю, я все сделаю для них, денег сколько надо…

– Сережа, да при чем здесь деньги? Она молодая женщина, любит тебя, наверное, терпит все… Ей не деньги нужны, а семья, ты…

– Да нет никакой семьи, Аленька. И Ленке так лучше будет… Мне всегда хотелось, чтобы она встретила хорошего человека и ушла от меня. А то я все десять лет чувствую себя без вины виноватым.

– Ну уж и без вины!

– А разве человек виноват, что любит или не любит? Я сейчас такой счаст ливый! Хочу, чтобы всем было хорошо. Если бы счастье за деньги продавали, купил бы для Ленки целый мешок…

Неожиданность и стремительность Серегиных поступков тревожила Алину. Ей не хотелось никаких серьезных отношений, никаких разговоров о любви. С Серегой было хорошо, но пусть ничего не меняется, пусть он просто будет в ее жизни. И она часто, вроде бы шутя, говорила, что у них просто роман, веселое приключение, не надо относиться к этому всерьез. А ког да речь заходила о муже или сыне, Алина давала понять, что это самое главное в жизни – семья, ее любимые люди… И Серега молчал о любви. Он называл Алину родной, любимой, но никогда не говорил «Я люблю тебя», и она была ему благодарна за это.

Однажды они танцевали в загородном ресторане. За огромными окнами падал снег, деревья стояли нарядные, пушистые… Было красиво, как в сказке.

– Белоснежка, давай поженимся, – сказал Серега. Алина оторвала взгляд от окна и посмотрела на него.

Глаза у Сереги были грустные. Белоснежкой он называл Алину из-за белых блузок и свитеров. Это был ее любимый цвет. Она хотела отшутиться, но глядя на него, поняла, что не надо. Лучше промолчать.

– Чего ты боишься, Аленька? Думаешь, я не смогу да ть тебе то, что ты имеешь сейчас? – спросил Серега.

– Ничего я не боюсь. Просто я замужем.

– Нуда, как же я забыл, – усмехнулся Серега, но лицо у него было печальным и оттого каким-то незнакомым.

Когда он вез ее домой, у Алины вдруг мелькнула мысль, что хорошо было бы, если бы дома кто-то ждал. Вдруг Илья приехал или Артем… Но пять окон квартиры были темными и неприветливыми. Она почувствовала себя одинокой, никому не нужной. Как бездомная собака. Не хотелось, чтобы Серега поднимался в квартиру. Но он, то ли почувствовав ее настроение, то ли обидевшись, высадил Алину у подъезда, сказал, что позвонит утром, и уехал.

Войдя, она зажгла везде свет. Пес блаженно растянулся в гостиной. Он даже не открыл глаза, а только пару раз покачал хвостом, приветствуя хозяйку. Алина бесцельно бродила по квартире, бормоча: «Войду в огромность квартиры, наводящей грусть, в огромность квартиры, наводящей грусть…» – и дальше не могла вспомнить ни слова. Подумала, что надо позвонить Илье, там сейчас утро… Но о чем говорить? Замужем! Смешно. Серега прав. Об-х о-хо-чешь-ся. Как в таких случаях говорят? Муж объелся груш. Бедный Илья, бедная она, бедный Серега. Зачем он только с ней связался! Может, умереть? Алина стала представлять, как она лежит в белом кружевном платье, вся в цветах, такая молодая… А Илья держит ее руку, и виски у него седые. Он поседел от горя и не может сдержать слез. Картина ей понравилась, но умирать расхотелось.

На следующий день Серега приехал без всяких следов обиды или грусти. Веселый, улыбающийся, с кучей планов на ближайшие дни. И все пошло, как обычно. Иногда Серега исчезал на несколько дней, но чаще они везде ездили вместе. Катались на лыжах в горах, летали в Берлин, Дубай и Будапешт. А в Москве практически не расставались.

Открылись коммерческие спортклубы с бассейнами и саунами. Алина с подругами увлеклись аэробикой и шейпингом, Серега ходил в тренажерный зал. После занятий он вез их обедать, потом ехали к Алине. Все подруги считали Серегу чуть не родным бра том, им было с ним легко и весело.

У Норы начался бурный роман с молодым теннисистом, она разошлась с Аликом и была вольной птицей. А Маришка влюбилась в художника, чуть высокомерного, что не соответствовало, по мнению Алины, его талантам. Художник был намного моложе Маришки – это была какая-то эпидемия, начало которой положила Алина. Но все были счастливы. Теннисист действительно любил красавицу и умницу Нору, и они были очень хорошей парой. Художник мучил Маришку мрачной ревностью, она металась между ним и Олегом. Плакала, расставалась навсегда, а через несколько дней бросалась в его любовь, как в омут, и все начиналось сначала. При этом Маришка была так хороша, трогательно беззащитна, что хотелось убрать ее под стекло, как драгоценную статуэтку. Художника подруги недолюбливали.

А в отношениях Алины и Сереги появилось чувство доверия и полнейшего понимания. Он обо всем рассказывал Алине, советовался, делился своими идеями и планами. Ему важно было ее мнение. Серега был из тех людей, что делают деньги «из воздуха». То ли особое чутье, то ли везение… Даже там, где требовалось определенное знание, которого у него не было, ему сопутствовала удача. Вдруг он увлекся покупкой картин, они стали ходить на выставки и аукционы. Алине даже удалось затащить его в Пушкинский музей. Но Серегу интересовала только практическая сторона искусства, в музее он откровенно скучал.

Страна трещала по швам; ваучеры, приватизация – ничего невозможно было понять. У Сереги появлялись булочные, прачечные, какие-то цеха в Подмосковье. Алина недоумевала, зачем ему это нужно? Но Серега только посмеивался, мол, в хозяйстве все пригодится. Они жили теперь в свободной стране и радовались этому.

В августе 91-го даже просидели два дня у Белого дома, защищая демократию. Далекой от всякой политики Алине такое и в голову бы раньше не пришло. Но Серега рвался в гущу событий, и она боялась, что без нее он ввяжется во что-то опасное. И, как ни странно, он легко согласился взять Алину с собой. Оружия Сереге не дали, и у нее отлегло от сердца. Они просто сидели и ждали. Было много разговоров, слухов, выступлений. Алина впервые почувствовала себя частью чего-то большого, важного. У нее возникло чувство единения со всеми этими людьми, и она разделяла их ликование, когда демократы победили. Но потом все прошло и забылось, это был единственный в жизни Алины патриотический порыв.

Поздней осенью вернулся Илья. Прошло больше двух лет, и Алина научилась жить без него. Все стало неопределенным и тревожным. Радость и удовольствие от каждого нового дня исчезли. Отношения с Серегой изменились. Он привык, что время Алины принадлежит ему. То, что они виделись урывками, его раздражало. Илья тоже был недоволен тем, что Али на постоянно куда-то убегает. Спорт, подруги, косметичка, мама, бабушка – она уже не знала, что придумать, лишь бы оправдать свое отсутствие. Илья никогда не контролировал ее раньше, но, видимо, сама Алина была так напряжена, что он это чувствовал, и ему было обидно.

Определенных планов на будущее у Ильи не было. Он удивлялся переменам, которые произошли с людьми. Друзья и знакомые со страстью говорили о политике и о том, как и еще можно заработать. И постоянно твердили, что уж ему-то с его способностями и знанием языков прямая дорога в бизнес. Звали в какие-то СП, кооперативы… Даже то, что составляло приятную особенность московской жизни: неторопливые разговоры ни о чем под рюмку и балычок с икрой, исчезло. Радость человеческого общения ушла, времени на это не оставалось. Приходилось приспосабливаться к переменам, меняться самим, чтобы выжить и прокормить семью. Город напоминал большой грязный рынок. Последней каплей было появление бывшего водителя Ильи, ныне гендиректора совместного предприятия, с предложением пойти к нему заместителем. Илья вежливо отклонил предложение и стал уговаривать Алину уехать в Америку навсегда. Артем к этому времени уже учился в Берлинском университете, в Москве их ничего не удерживало.

Но Алину держало так много! Она любила Илью, не представляла себе жизни без него и когда-то сама хотела уехать. Но с Ильей стало так сложно! Куда исчезла их нежность друг к другу, радость? Перед его отъездом было тяжелое время, но два года разлуки не только не изменили, но даже ухудшили состояние Ильи. А она надеялась, что он вернется прежним – энергичным, сильным, велико душным…

Когда она сказала Сереге, что, наверно, уедет с мужем в Америку, он, не раздумывая, заявил, что поедет за ней.

– Что я без тебя здесь буду делать, Аленька? Придумаю что-нибудь и в Америке, но только вместе.

– Какое вместе, Сережа, у меня семья. Ты же знаешь, сколько раз говорили об этом…

– Да Артем уже взрослый мужик, что он, не поймет? Ты с ним, как с маленьким, носишься.

– А Илью куда дену? Мы двадцать лет вместе, у него и так депрессия…

Серега угрюмо молчал.

– Господи, Сереженька, да если бы я была свободна! Я бы никому тебя не отдала!

– Правда? – лицо у Сереги просветлело. – Только не бросай меня, Аленька. Ты же, как солнышко, все освещаешь… Не знаю, как я жил раньше без тебя!

Получался замкнутый круг. Ни Илью, ни Серегу терять не хотелось. Но долго так продолжаться не могло. Алина это хорошо понимала.

Еще до приезда Ильи Артем подал ей идею купить большую квартиру, а эту продать. С недавнего времени началась свободная продажа привагазированных квартир. Алина стала потихоньку заниматься этим. Задача была не из простых, она даже взяла помощника, бывшего специалиста по обменам и разменам. Большими были только квартиры членов ЦК или коммуналки. Решено было расселить коммуналку.

Вряд ли она смогла бы расселить ту первую квартиру одна. Помощник оказался гениальной личностью, Алине вообще везло на встречи. Андрей, актер по профессии, обладал внешностью благородного отца, мог открыть дверь в любой кабинет и войти в доверие к последнему алкашу, пропившему все, кроме раскладушки и квадратных метров, на которых она стояла. Люди, населявшие коммуналки, – это особый мир, неведомый Алине. Одна она не рискнула бы зайти в эти гигантские коридоры, похожие на свалку. Андрей заходил легко и уверенно. Доставал из портфеля тортик, портвейн, колбаску… Адреса он узнавал у работниц ЖЭКа за коробку конфет или флакон духов. Жильцы в коммуналках были подозрительны, вокруг квартир крутилось много людей, которые уже поняли, какой лакомый кусочек двести квадратных метров в центре Москвы. Рынок был совершенно диким. Люди легко оставались без квартир и без денег, хорошо если живыми.

Андрей придумал легенду они с Алиной родственники. Хотят объединить всю большую семью под одной крышей, чтобы легче было ухаживать за пожилыми тетушками и присматривать за детьми. Из гардероба Алины он выбрал темно-синее пальто с золотыми пуговицами. Пуговицы заменили на простенькие отечественные, шарф и перчатки купили на ближайшем рынке. Нашлись старые сапоги без каблука, и она стала обычной москвичкой с нелегкой судьбой. Алина больше молчала. Андрей был режиссером и исполнителем главной роли. Ко времени возвращения Ильи была отобрана большая шестикомнатная квартира недалеко от Пушкинской. Но начались разговоры об отъезде, и процесс приостановился. Андрей нервничал, у него уже были подобраны варианты расселения, но Алина никак не могла решить, нужно ли это сейчас. Муж идею не одобрял, зачем им квартира в Москве? Андрей, ничуть не смущаясь сухостью и недружелюбием Ильи, каждый день заезжал к ним на Арбат. Сидел часами, пил кофе, рассказывал невероятные истории из своей жизни, втягивал Илью в разговор… Когда дело касалось Андрея, она ничему не удивлялась, но то, что через короткое время он стал своим человеком в доме, поразило Алину Шумный, экспансивный, бесцеремонный, многословный Андрей и закрытый, сдержанный, молчаливый Илья… Но вот подружились, бывает…

Илью убедили, что квартира в центре Москвы – очень перспективное вложение, и работа продолжилась. А работы было много. Иногда Алина с Андреем целый день крутились на просмотрах квартир и занимались приватизацией всех комнат коммуналки. Жильцы не вкладывали ни усилий, ни денег. Прожив долгие годы среди ржавых труб, подтекающих кранов и облупленных стен, они хотели отремонтированные отдельные квартиры. Требовали заменить линолеум на паркет и остеклить балконы.

Иногда она возвращалась вечером домой такая уставшая, что не мог ла найти сил на встречу с Серегой. Он ничего не говорил, но Алина чувствовала его обиду. Что-то происходило в жизни Сереги, чем-то он был озабочен. Его чудесная улыбка как будто погасла, и от этого лицо казалось напряженным. Раньше он рассказывал Алине обо всем, делился своими планами, да и трудно было что-то скрывать, если они почти не расставались. Сейчас он больше молчал и на расспросы Алины отвечал, что все нормально. Но из его скупых рассказов она поняла, что у него начались какие-то неудачи в делах. Алина боялась, что он проигрывает в рулетку. Серега был азартен и любил игру. Иногда они ходили в казино, но Алина скучала и долго там не задерживались. Серега проигрывал, но не так много и никогда не расстраивался.

– Да ерунда все это, родная. Деньги – фигня, еще заработаем. Главное, чтобы в любви везло, – смеялся он.

Но это было раньше. Может быть, сейчас, без Алины, он играет по-крупному? Она расстраивалась. Ей казалось, что это из-за Ильи и ее квартирных дел они перестали понимать друг друга.

Наконец квартира была куплена, жильцы расселены и после Нового года должны были выехать. Надо было думать о ремонте, но Алина так устала от всего, что хотела только лечь на берегу теплого моря и смотреть в небо, ни о чем не думая. Они с Серегой давно никуда не ездили, и когда она ему предложила уехать, он вроде и обрадовался, но просил подождать. У него должно было решиться одно важное дело. Серега последнее время был особенно напряжен, исчезал, не звонил по нескольку дней. Она переживала, но он успокаивал ее, обещал все уладить в ближайшие дни и уехать с ней на море. Даже купил путевки в Таиланд на конец января. Оставалось совсем немного времени, чтобы придумать легенду для Ильи. Алина не любила никого обижать, но ведь может у нее быть своя маленькая личная жизнь?

Как-то утром позвонил Серега и попросил встретиться с ним часов в пять. Алине в пять было совсем неудобно, у Ильи день рождения и на семь часов заказан ресторан. Но Серега настаивал, что было совсем на него не похоже.

– Мы недолго, Аленька, успеешь ты к семи… Очень нужно тебя увидеть, очень…

– Может, лучше пораньше встретимся, днем?

– Не успею я раньше пяти.

– Ну, хорошо. А где?

– Подъезжай в китайский на Пресне.

Алина подумала, что если сразу одеться для вечера, то успеет к семи. А Илье скажет, что договорилась встретиться с жильцом, который никак не выписывался из квартиры, и это очень важно.

Серега обрадовался, увидев ее, смеялся, шутил. Был прежним беспечным и веселым Сережей. Она рассказывала смешные истории про коммуналку. Про Андрея, как он входит в кабинеты без очереди, на «прямой ноге» с палкой или костылем. И этот нехитрый прием ни разу не дал сбоя. Как они ездили в «Матросскую тишину» к начальнику тюрьмы. Им надо было взять у сидящего там парня доверенность на продажу квартиры. Она сомневалась в успехе, но Андрей по старому пропуску, со словами: «Мы с телевидения, делаем передачу…» проник к начальнику и подписал доверенность. Серега хохотал, и Алина вдруг заметила, что он не просто весел, он как-то возбужден, ничего не ест, а глаза у него тревожные. Несколько раз Серега уходил к столику администратора, кому-то звонил… Алина не слышала разговора, но видела лицо Сереги – мрачное и злое. Потом возвращался и опять улыбался ей. Увидев, что Алина смотрит на часы, он погрустнел.

– Не уходи, родная, посиди со мной еще немножко.

– Сереженька, милый, что-то случилось? Ты какой-то сам не свой.

– С чего ты взяла? Все нормально.

– Нет, не нормально. Я же чувствую. Вот и приехать просил. Сказал, что очень нужно, а сам ничего не говоришь.

– Ну, просто соскучился. Не виделись давно.

– Позавчера виделись и завтра мог ли бы встретиться без спешки. Ты что-то скрываешь? У тебя неприятности, да? – голос Алины дрогнул.

– Эй, что ты придумала? Плакать собралась, радость моя ненаглядная? Ничего не случилось, правда ничего. Ты мне не веришь?

– Не верю, врешь ты все. А я боюсь за тебя, за дурака несчастного…

– Правда, Аленька? – он улыбнулся совсем как прежде. – Не бойся, ничего такого нет. Просто рядовые заморочки, разберусь сегодня и забудем. Улетим с тобой далеко…

– Что сегодня? – перебила Алина. – С кем ты разберешься? На тебя «наехали», да?

– Ну ты даешь, Алинка! «Наехали»! Да я сам на кого хочешь наеду! Ерунда все, забудь. Просто с ребятами съездим в одно место, поговорить, вот и вся разборка.

Алине стало страшно. Газет она не читала, но результаты этих разборок частенько мелькали в теленовостях. Серега шутил по поводу ее страхов, рассказывал о банке, который собирался открывать вместе с партнерами. Говорил, как все замечательно будет в предстоящей поездке, две недели вдвоем на море, только вдвоем… Алина слушала невнимательно, мелькала мысль о гостях, о муже, но не было сил подняться и уйти. Ей казалось, что пока она рядом, ничего плохого с Серегой не случится.

Наконец приехали его друзья и вместе вышли на улицу. Ребят она знала, но сегодня они были неприветливы и поздоровались с Алиной довольно сухо. Серега подвел ее к машине, поцеловал.

– Давай, Аленька, до завтра.

– Нет, ты позвони мне, когда домой приедешь. Я не буду спать. Обещаешь?

– Алин, завтра… вернусь поздно, ты лучше спать ложись.

– Нет, не лягу. Всю ночь буду сидеть у телефона.

– Ладно, ладно, позвоню, – Серега рассмеялся, – пароль «Вам привет от бабушки», отзыв «Вы ошиблись номером».

– Очень смешно! Попробуй только не позвонить. Он схватил Алину на руки и закружил.

– Прорвемся, не бойся, родная.

– Серый, давай поехали, опаздываем, – раздалось у нее за спиной.

Серега поставил ее на землю и пошел к своей машине. Они уехали. Алина посмотрела на часы. Половина девятого! Господи, ну почему все так неудачно сегодня! Как неудобно перед Ильей…

Алина нажала на газ, ничего, что-нибудь придумаю. Но в голове крутились мысли о Сереге, как он там.

Когда вошла в зал и увидела шумных веселых гостей и слегка укоризненную улыбку Ильи, ее словно осенило.

– Сто тысяч извинений, – она поцеловала мужа, – вынуждена была совершить добрый поступок, помочь ближнему. Посадила женщину с ребенком, жалко стало, холод такой… Думала подвезти, но оказалось, им нужно в больницу. Поехала, но запуталась где-то возле МКАД. Ребенок плакал – в общем, ужас. Но довезла до приемного покоя и еле выбралась назад.

– Ну, слава Богу, а мы уже стали волноваться, – сказал Илья, усаживая ее и наливая вино.

– Предлагаю выпить за мою подругу, – Нора подняла бокал, – добрую самаритянку и лучшее «я» виновника торжества.

Все одобрительно зашумели, чокаясь с Алиной и Ильей. Праздник продолжался.

Улучив момент, Маришка шепнула ей:

– Где ты была? Илья уже места себе не находил. Но ты молодец, Алюня! Тебе бы фантастические романы писать…

Алина улыбнулась. Такой случай был у нее летом по дороге на дачу. Она действительно подвезла женщину с ребенком до больницы. Подвезла и забыла. А вот пригодилось… Эта вечеринка оказалась самой невеселой в ее жизни. Алину лихорадило, она машинально улыбалась, кивала, не понимая, о чем говорят. Ей виделись ужасные картины: люди в черных кожаных куртках, стрельба, кровь на снегу… Почему она не спросила, куда они поехали? Зачем она отпустила его? Вот дура! На до было ехать с ним и сидеть в машине… Она с кем-то танцевала, не слыша музыки, и улыбалась, улыбалась…

В начале двенадцатого вышла в вестибюль позвонить. Вдруг он уже верну лея? Но в трубке только длинные гудки… Алине стало холодно. Холод шел изнутри, руки дрожали, она никак не могла повесить трубку…

К ней подошла Нора.

– Алка, что с тобой? Возьми себя в руки! Ты что, с Сережкой поссорилась?

– Нет. Все хорошо.

– Да какое хорошо! Ты сейчас в истерике забьешься, вон у тебя руки трясутся.

– Не знаю, что делать… Так плохо все, Норочка, так плохо.

– Все, стоп! Надо выпить. Валерьянки нет, придется водки. Пошли в бар.

– Нет, ну зачем? Не хочу я водки.

– Да кто тебя спрашивает? Я как врач говорю. А то весь день рождения Илюшке испортишь. Пошли!

Они зашли в бар, и Нора заставила ее выпить.

– Пей, Алюсик, как лекарство. Сразу полегчает. Действительно, после водки стало тепло.

Наконец этот вечер закончился. Дома Алина сразу на брала Серегин номер. И снова длинные гудки. Илья давно спал, а она сидела у телефона, время от времени набирая номер. Мыслей никаких не было, только усталость и желание все забыть. Серега позвонил около четырех… Алина схватила трубку.

– Привет от бабушки…

– Сереженька, – перебила она, – ну как ты?

– Все нормально. Ты чего не спишь?

– С тобой правда все в порядке?

– Да говорю же, все нормально. Спи.

– Завтра увидимся?

– Сегодня, – засмеялся Серега, – уже сегодня, Аленька. Днем позвоню, часика в три… Ты освободишься?

– Да.

– Ну, спи.

На следующий день Серега ждал ее в «Белграде». Он стоял у окна и оживленно разговаривал со Славой К узиным. Синий крупной вязки жакет накинут на плечи. Левая рука на перевязи в гипсе. Радостное настроение Алины исчезло.

– Привет героям труда и искателям приключений.

– Аленька, – Серега заулыбался, – иди сюда.

– Рад вас видеть, Алина, – вежливо у лыбнулся официант. – Чем угощать?

– Славик, сообрази сам… Алине рыбу. И бутылочку вина, получше. Мы у окошка сядем, – Серега протянул ей здоровую руку.

– А это что? – она кивнула на гипс. – Споткнулся, упал, очнулся – гипс?

– Вот будешь смеяться, родная, но правда упал. Поскользнулся вчера и руку сломал слегка.

– Смешно. Хорошо, что не голову Хотя тебе и голову не жаль. Тебе вообще ничего не жалко… и никого.

– Аль, ну ты что? Расстроилась? Из-за ерунды? Хочешь, верь, хочешь, не верь – просто упал. Но неудачно, признаю…

Подошел Слава, бесшумно расставил закуску, открыл бутылку…

– Спасибо, Славик, мы сами. – Серега взял у него бутылку и налил Алине. – Давай, родная, выпьем. За все хорошее, что нас ждет.

– А что нас ждет?

– Две недели покоя, Алечка. Солнце, океан, ананасы там разные… Разве плохо?

– Хорошо, – легко вздохнула Алина.

Летели весело. Проходя мимо таможни, Алина заботливо поддержала Серегин гипс и громко сказала:

– Осторожно, дорогой, не растеряй бриллианты.

– Да царапаются, гады. Скорее бы разбинтовать, – ответил, и оба расхохотались. Таможенник хмуро посмотрел на них, но промолчал. В самолете дурачились. Серега написал на гипсе Алина + Серый = любовь. Алина фломастерами рисовала сердечки, цветочки и солнце. Получилось нарядно. Стюардесса смотрела на них улыбаясь. Потом заснули, держась за руки, и проснулись перед посадкой. Две недели, проведенные в Таиланде, были безмятежными. Все неприятности забыты. Москва далеко. Им было хорошо вдвоем, как будто верну лось то, прежнее время, когда все только начиналось. Весело и беззаботно. Но это были последние счастливые дни… Уже в самолете на обратном пути Серега ушел в какие-то свои мысли, лицо его стало чужим и далеким. У Алины сжалось сердце от дурных предчувствий. Она поняла, что неприятности Сереги не закончились.

За время ее отсутствия Андрей убедил Илью, что рас селение коммуналок и дальнейшая перепродажа – дело очень выгодное и перспективное. Наработанный материал в виде нескольких хороших квартир у них есть, жаль бросать. А Илья может помочь с черновым ремонтом и перепланировкой. Товарный вид объекта очень важен. Как ни странно, Илья согласился.

Алина приняла новую жизнь, полную беготни по разным конторам, хлопот, забот и уговоров, как неизбежное. Она давно поняла, что наступили другие времена, праздная жизнь закончилась. Прожить оставшиеся деньги можно очень быстро, а что потом?

Илья принялся за ремонт новой квартиры. Алина вместе с Андреем целый день проводили в различных кабинетах, оформляя документы и составляя цепочку расселения. Она уставала, порой ее раздражала активность Андрея, но Алина многому научилась у него, и позже все это ей пригодилось. Андрей постепенно становился близким человеком, настоящим другом дома. Без него они не принимали важных решений, его совет и помощь всегда были правильными. Вечером обязательно созванивались, анализировали прошедший день и планировали следующий. Андрей был на десять лет старше, но когда появлялась цель, сравнить его можно было разве с горным потоком, сметающим все преграды. А ведь он был неизлечимо болен и каждые два-три месяца ложился в клинику. Мобильных телефонов не было, и Алина регулярно приезжала к нему за консультацией и советом. В клинике он писал стихи, чудесные стихи… Выйдя на волю, вопреки советам врачей беречь и щадить себя, Андрей развивал бурную деятельность, будто сжигая свою жизнь. Спокойно жить он не умел. Если бы умел, может, прожил дольше, а может, наоборот. Кто знает? Но все же с онкологией крови и в таком безумном ритме он прожил еще шесть лет. Алина никогда не думала, что будет так горько переживать эту потерю.

За два года до этого в Америке умерла Анюта и тоже от рака. Смерть подруги была такой неожиданной и быстрой, что Алине не верилось в это. Она не была на похоронах, поэтому представить такую молодую, красивую, всегда веселую Аньку мертвой было невозможно. Свою Анюту – смешную, экстравагантную до театральности, с нежным щебечущим голоском… И долго еще не могла вычеркнуть ее телефон из записной книжки.

А смерть Андрея была реальностью, и Алине очень не хватало его советов, его энергии и оптимизма.

Но все это случилось позже, когда Серега уже исчез из ее жизни. После поездки в Таиланд отношения у них как-то не заладились. Алина была занята, когда ему хотелось увидеть ее. А когда у нее освобождалось время, он вдруг исчезал на несколько дней. Перезванивались почти каждый день, но разговоры были какие-то невеселые. Встречались тоже часто, но как-то урывками, на бегу… Исчезла легкость и радость приключения. Оба понимали, что зашли в тупик, а что делать, не знали.

Серега впал в хандру, ему раньше не свойственную. Дела его шли неровно. Он что-то начинал, потом срывалось, где-то не получалось, и он терял деньги. Рассказывал об этом мало и неохотно. Этого баловня судьбы как будто сглазили. Кто-то из подруг так и сказал «сглазили», и Алина даже повезла Серегу к какой-то бабке. Та подтвердила «порчу», дала попить водички и велела читать молитву. Водичку Серега выпил, уверял, что и молитву читает, но лучше не стало. Все это тянулось с полгода, оба не решались потерять друг друга. Потом случился какой-то тяжелый и ненужный телефонный разговор. Серега позвонил не вовремя, у них были гости. Настроение у него было плохое, а у Алины наоборот – хорошее. Он стал упрекать ее в том, что она изменилась, ей неинтересна его жизнь, что у нее все хорошо и нет времени на него. Алина, прижимая трубку к плечу, пыталась вытащить из духовки противень с мясом, обрызгала кипящим маслом красивую юбку. На брусничной тафте расплылись безобразные пятна. Настроение испортилось, и Алина высказалась в том смысле, что уже не знает, чем помочь в его затянувшейся депрессии, она ведь не психоаналитик. Может, надо самому постараться взять себя в руки и перестать видеть жизнь в черном свете. Иначе очень трудно общаться. Пусть он пока подумает обо всем, найдет какой-то выход, а потом уже позвонит ей. Ну когда будет в более подходящем настроении для общения. И вообще ей сейчас не очень удобно говорить, гости…

Это был последний разговор. Больше Серега не позвонил никогда. Но и Алина ни разу не набрала знакомый номер. Серый исчез из ее жизни, и возможно, так было лучше для всех. Ее любимая героиня – глупенькая, но сильная Скарлетт ОэХара говорила: «Я не буду думать об этом сегодня». Алина просто не хотела думать о том, что лучше забыть. И ей удавалось забывать. Года через два Алина случайно встретила друга Сереги, и он рассказал, что у того все хорошо. Дела идут прекрасно. В семью не вернулся, но помогает им. Живет с женщиной, у которой свой бизнес. По-прежнему веселый и удачливый. С друзьями встречается редко… Алина была рада услышать, что все хорошо. Какое-то неосознанное чувство вины все же было. Расстались в тяжелое для Сереги время, наверно, могла бы поддержать. Но все к лучшему.

Еще при жизни Андрея стали работать с Нинулей. Они дружили с тринадцати лет, знали друг о друге все. Нинуля, рано потерявшая родителей, считалась не подругой, а родным человеком. У ее мужа были серьезные связи, и они занимались большим каким-то делом, в подробности Алина не вникала. Совсем неожиданно, как всегда и случается, муж Нинки умер. Оправившись от горя, она передала дела сыну и предложила Алине открыть агентство недвижимости. Андрей идею под держал. Илья в то время увлекся строительством дома. Ему казалось, что за городом, на природе все станет лучше. Москва действовала на него удручающе. Тема расселения коммуналок исчерпала себя, началось строительство элитного жилья в центре. Теперь их агентство занималось обычными квартирами и земельными участками в ближнем Подмосковье. Работали в основном на более дорогом, западном направлении, и дела шли неплохо. Алина иногда наматывала 300–400 километров в день, колеся по Подмосковью, но ей это нравилось. Когда-то, входя в коммуналку, она мысленно убирала перегородки, чуланы, печки и сразу видела пространство. Пространство, которое превращалось в красивую, оптимально спланированную квартиру. Таки сейчас, осматривая участок, видела каждое дерево, вид из окна будущего дома, удаленность от шумной трассы. Никогда прежде не работавшая Алина оказалась настоящим трудоголиком. А когда чувствовала, что силы на исходе, садилась в самолет и летела на пару недель к морю. Одна или с кем-то из подруг. Главное для нее было улечься с книгой в шезлонг и ни о чем не думать.

Весной 99-го года она улетала отдыхать одна. Вошла в самолет, взяла газету «МК» и села на свое место. Газет Алина не читала, но начинать толстую книгу, припасенную для отдыха, не хотелось. На первой странице внизу сразу же наткнулась на заметку. «Вчера вечером на Ленинградском шоссе было совершенно покушение на владельца автосалона Леонида Жеймо. Неизвестные обстреляли его внедорожник и скрылись. Находившийся в машине банкир Сергей Морозов скончался на месте. Леонид Жеймо доставлен в больницу в тяжелом состоянии…»

Она тогда подумала, что могла бы не взять газету, могла улететь вчера. Но вот летит сегодня и держит в руках именно эту газету. В Москве, наверно, не один Сергей Морозов, но вот Леня Жеймо, его друг и вла делец большого автосалона на Ленинградке, скорее всего один. И она его хорошо знала, когда была с Серегой. Фамилия редкая – Жеймо.

Сергей Морозов, Сережа, Серега, Серый… Скончался на месте… Не надо только думать, не надо. Она не рассказала никому о смерти Сереги. Он давно ушел из ее жизни. Хотелось забыть. Было больно. Но забылось.

Работа, дела, планы, сын, друзья… С Ильей они рас стались. Без ссор, без обид, без всяких выяснений… Просто разъехались. Он уехал в Америку, жил один на берегу океана. Наверно, устал от Алины на всю оставшуюся жизнь. Все десять лет после его возвращения были безрадостными. Что-то ушло. Алина перестала быть нежной и беспомощной, Илью это раздражало. Раздражала деятельность Алины, ее активность и практичность, ее попытки втянуть его в строительство и ремонт. Он пытался заставить себя: достроил загородный дом, занимался квартирами. Но все это было не его и не нужно ему. И еще они были очень разными. Долгие годы их связывала любовь, но она прошла, как проходит все. Алине было спокойно без Ильи. Да и он был вполне доволен своей жизнью. Это подтверждал и Артем, летавший иногда в Америку по делам.

Сын повзрослел. Университетское образование не пригодилось, он весьма успешно работал на радиостанции. Что это такое, Алина не представляла. Она понимала, когда, учась в университете, он подрабатывал диджеем, музыка была его увлечением со школьных лет. Дискотеки, вечеринки, девчонки… Артем был красивый парень: высокий, сероглазый, с копной светлых волос, обаятельный, веселый и очень спортивный. Девчонки крутились вокруг него с пятнадцати лет. Но какое все это имеет отношение к радиостанции? Артем объяснил, что он совладелец, но как «владеют» радиостанцией, она все равно не поняла. Очевидно, «владеть» было выгодно, деньги он тратил, не считая. Артем постоянно менял машины, детская страсть не прошла, и он играл сейчас настоящими большими лимузинами и стремительными спортивными кабриолетами. Сын дарил ей дорогие подарки, легко и без думно тратил деньги. Алина не вмешивалась в его жизнь. Так случилось, что он рано начал жить самостоятельно, и давать ему советы было бы неправильно. Виделись они нечасто, оба были заняты, но им по-прежнему было хорошо вместе. Любовь друг к другу была легкой и радостной. А в двадцать пять лет он неожиданно женился. Вроде бы никаких серьезных отношений ни с кем не было, Алина даже шутливо упрекала его в легкомыслии из-за частой смены подружек. И вдруг женился. Познакомил с женой. Алина удивилась. Кира не была блондинкой, не была красивой, не была высокой, стереотип подружек Артема. Худенькая, маленькая, темноволосая, с чуть раскосыми глазами от матери татарки. Красивой она не была, но личико довольно оригинальное. Работала Кира на этой же непонятной радиостанции. Свадьбы не было. Али на расстроилась, она любила праздники. Артем сказал, что Кира не хотела парада, отметили в тусовке, среди своих, все довольны. Алину обидело это «среди своих», но она ничего не сказала.

Наверно, ему хорошо с Кирой, они уже десять лет вместе. Жаль, что нет детей, а спросить об этом неудобно. Виделись теперь редко. Иногда Артем не звонил неделями, а самой звонить не хотелось. Позвонив на мобильный, могла попасть в самый неудачный момент, когда человек действительно занят – знала по себе. А позвонить утром домой, Артем раньше двенадцати не уезжал, тоже непросто – к телефону всегда подходила Кира. Разговаривала она очень сухо, неприветливо, и Алина боялась лишний раз звонить. За что ее так не любила Кира, было непонятно. Просто по определению – свекровь. За все эти годы Алина была у них не больше пяти раз и чувствовала себя непрошеным гостем. Выпивала для приличия чашку зеленого чая, конфет Кира не держала – была равнодушна к сладкому, и сидела на краешке дивана. Уходила от них с облегчением. Старалась видеться с сыном на своей территории, без Киры.

Артем очень изменился. Стал молчалив, озабочен. Во всем полагался на Киру, она решала все важные семейные вопросы. Возможно, у себя на радио он был другим, иначе бы не добился успеха в делах. Но Алина никогда не обсуждала с ним Киру, не делилась своими обидами. Зачем? Спросила как-то про родителей Киры, знаком ли он с ними. Родители жили в Уфе. Артем сказал, что знаком только по телефону, в Москву они не приезжали, а Кире иногда звонят.

– А Кира ездит к ним?

– Нет. Когда ездить? Крутимся целый день…

– Но отдыхать-то уезжаете часто.

– Так то отдыхать… Устаем, надо восстанавливаться. И потом это Киркино дело, захочет – поедет. Что, я ее держу?

– Может, она обижается, что ты с ее родителями не удосужился познакомиться до сих пор? Не пригласил их в гости, в Москву.

– Мам, я тебя умоляю… Ну какие гости? Мы совсем разные люди, Кирка же это понимает…

Алина тогда подумала, что в этом и кроется причина Кириной неприязни к ней. Она обижена за своих родителей. Рассказала Норе. Та посмотрела на нее с сожалением.

– Дура ты, Алка. Ваша Кира просто дрянь, а ты оправдания всем ищешь.

– Нет, но это действительно странно, что Артем за столько лет не познакомился с родителями жены.

– А ты пригласи их к себе в Патриарший и подавай им кофе в постель, с тебя станется. То-то Кирка будет рада, она и так о тебя ноги вытирает… плебейка.

– Норик, ну зачем ты так? Любить свекровь – это подвиг.

– Да нет, просто надо человеком быть. У меня четыре свекрови были, и со всеми нормальные отношения. Даже когда я от их сыновей уходила, никто никого грязью не обливал. Потому что все мы воспитанные люди, не то что Кирка.

– Ну, неважно. Главное, что она Артема любит.

– Еще бы ей его не любить! Как они только умудряются приезжать из своего захолустья и наших «золотых мальчиков» выхватывать?

– Норик, ты к ней несправедлива. В Кирке есть изюминка, стиль…

– Вот меня удивляет, Алюсик, что в делах ты прешь, как танк, к своей цели, а для близких – мед с сахаром. Откусывай и жуй. А «обожрутся», в сторону отодвигают и спасибо никто не скажет. Хорошо, что у них детей нет, ты бы тогда в бесплатные няньки определилась и совсем на себе крест поставила.

– А мне очень жаль, что у них детей нет Как ты думаешь, почему?

– Бог шельму метит. Артюха классный парень, и Кирка ему не пара. Помяни мое слово, лет сорок стукнет, и найдет себе хорошую девчонку. Тогда и дети будут.

– Да ладно! Она его ни на шаг не отпускает, все решает сама, полный контроль, какие уж тут девчонки…

– Ну, наш пострел везде поспел. Я Артюху с трех лет знаю, он умница – есть в кого. Что она там решает? То, что он ей позволяет решать. Бытовые проблемы. Кирка просто в нужный момент удачно разыграла свои карты. Артюха подустал от капризных длинноногих блондинок, а тут Кирочка нарисовалась. Вся из себя умница, скромница, помощница. Ничего не перепутает, не забудет, позвонит, сообщит, закажет, устроит. Ни о чем не беспокойся, не думай о мелочах, занимайся своим делом, расслабься. И мягкой лапкой только по шерстке, никогда против… Удобно? Конечно. До поры до времени. Артюша наш мальчик светский, собой хорош… Девки как вешались на него, так и будут вешаться. А Кирочка к сорока шагает. Кому они сегодня нужны, сорокалетние бездетные жены? Кирочке обидно, лапка становится жесткой. Артюша «подгулял» – Кирочка царапнула, потом куснула, потом в собаку Баскервилей постепенно превращается…

– Нор, ну что ты несешь? Какая собака Баскервилей? – Алина рассмеялась.

– Ты слушай, слушай… я людей насквозь вижу, в отличие от тебя. Уйдет Артюша от Кирочки. Мальчик благородный. Квартирку новую оставит, деньжат подбросит, пусть живет и радуется. Женится Артюха на хорошей девочке, и все будет замечательно. Вот увидишь.

Алина понимала, что Нора хочет поддержать и утешить ее, оставшуюся и без мужа, и без сына.

У Норы дочь, которая бежит к ней со всеми печалями и радостями. Жаль, что печалей больше. И еще у нее есть пятнадцатилетняя внучка. После развода с Аликом, четвертым по счету мужем, она прожила несколько счастливых лет с молодым симпатичным парнем и, расставшись с ним, осталась в комфортном одиночестве. Для Алины подруга была психоаналитиком, критиком и советчиком в трудную минуту.

Вообще ей повезло с друзьями. Говорят, женская дружба непрочна и корыстна. Но они за все эти долгие годы не рассорились, не разбежались, а наоборот, поддерживали и помогали друг другу. С Нинулей Алина выросла. С Норой, Маришкой и Анютой прошла молодость – веселая, беспечная, богемная, наполненная встречами и дружбой с талантливыми, интересными, красивыми людьми. Молодость, полная радости и приключений.

Лариса просто позвонила в дверь их первой, съемной квартиры. Она жила этажом ниже, забыла ключ и попросила разрешения позвонить мужу. Лариса была красивой, но неуверенной в себе пессимисткой. Ее надо было поддерживать и подбадривать. А муж оказался жизнерадостным, добрым и очень гостеприимным человеком. Ларочку свою он обожал. А она принимала эту любовь лениво и снисходительно. Похоже, единственное, в чем она была уверена – это в своем Грише. Он писал ей стихи… И последнее письмо было как песня. Так позже рассказала ей Лариса. Когда произошла трагедия, Алина жила за границей. А Нора, едва знакомая с Ларисой, сразу пришла и была с ней самые тяжелые первые дни. Она и сообщила Алине… Трудно было поверить, что такой веселый, светлый человек добровольно ушел из жизни. Лариса долгие годы лечилась от депрессии. Алина поддерживала ее, как могла. Со временем Лариса успокоилась, но Алина привыкла относиться к ней бережно, заряжая своим оптимизмом. Подруга платила ей преданностью и помощью во всем, чем могла помочь.

С Серафимой познакомились через Нору, они где-то отдыхали вместе. И хотя та была взрослой женщиной, лет на пятнадцать старше, но легко влилась в их компанию. Серафима была молода душой, легка на подъем, и главной ее жизненной установкой являлась забота о ближних. Детей у них с мужем не было, поэтому она обожала своих племянников. С Норой, несмотря на возрастную разницу, была на равных, а Маришку и Алину опекала с материнской заботой.

Господи, сколько раз она приходила на помощь в любое время дня и ночи! Выгораживала их перед мужьями, ругала за легкомыслие, но прикрывала всегда. Как радовалась их девичникам в ресторане! И как встречала их у себя на даче! Готовила она божественно. Устраивала настоящий праздник для гурманов. Серафима любила подруг, любила их мужей и детей. Всегда готова была помочь деньгами, советом, временем… А это бесконечное варенье всех сортов, огурцы, грибы… Если они ленились приехать, она тащила эти банки к ним сама. В общем, за Серафимой они были, как за каменной стеной. Ее муж, тихий, молчаливый, спокойный, если и относился к их дружбе неодобрительно, то ничем этого не показывал. В середине девяностых он заболел, долго лечился и вроде выздоровел. Но вскоре неожиданно умер. Серафима осталась одна. Племянники выросли, но она продолжала помогать им, в основном деньгами. Жила на даче постоянно, квартиру в Москве сдавала в аренду.

Алина с Ильей тоже перебрались в загородный дом. И все время, что существовал этот дом, там устраивались многолюдные праздники. До женитьбы Артема на его дни рождения собиралось до сорока гостей. Хорошо, что Серафима жила неподалеку. Услышав по телефону жалобный голос Алины:

– Симочка, а у нас в субботу гости…

– Сколько? – деловито спрашивала Серафима.

– Ой, много… А ты поможешь? Не занята?

– Когда это, интересно, я не помогала? – возмущалась та.

– И на базар вместе поедем?

– Ну неужели тебе, неумехе, доверю? Представляю, что за мясо тебе подсунут…

И Алина была спокойна. Серафима мог ла накормить толпу гостей. И как накормить! Когда Илья уехал, Алина не стала говорить ей, что они расстались. Серафима любила Илью, не хотелось ее расстраивать. Она переживала и за Нору, что та осталась одна, и за Маришку, которая много лет металась между Олегом и своим художником, так и не решаясь сделать выбор. Маришка мучалась, плакала, худела, и они жалели ее, жалели Олега и дружно не любили художника.

– Да чтоб он пропал, – возмущалась Серафима, – при целился к ней, как репей.

– А если это любовь? – торжественно восклицала Нора.

– Тьфу на тебя! Какая любовь? Вот выгонит ее Олежка, не приведи Господи, – пожалеет…

– Нет, Симка, наверно, все-таки любовь. Не женился, детей не завел. Тоже не мальчик, пятый десяток разменял… Значит, не нужен ему никто, кроме нашей дурехи. Она же счастлива, Симка, радуйся за подругу, – не унималась Нора. – Вот я – «брошенка». Ты за меня переживай, а у Маришки аж два мужика рядом.

– Тебя бросишь! – ворчала Серафима. – Разогнала всех мужиков… Ой, девки, что вы творите!

Ну что ж, видно, судьба такая, остаться в одиночестве.

– Хорошая компания у нас, – смеялась Нора, – Алка и я – «брошенки», три вдовы и бедолага Маришка, которая пятнадцать лет от любви ни сна, ни покоя не знает.

– А у Лялечки все хорошо. У них с Шацким счастливая семья. Значит, бывает удачная семейная жизнь? – возражала Алина.

– Да Лялечка наша просто в жертву семье себя принесла. Сама у себя на последнем месте. Все только для мужа и Лерочки. Пока с нами сидит, Шацкий сто раз позвонит, нервы ей мотает, когда придет? Нет уж, лучше в одиночестве, но сама себе Бетховен.

Алина не спорила, но в душе была не согласна с Норой. Каждому свое. Лялечка (никто не называл ее Леной, только Лялечкой) была нежным, любящим человеком. Все знали, что у нее с мужем были тяжелые периоды, но она все пережила, никуда не убежала. Терпелива и снисходительна к своему Шацкому. Просто ей нужна семья. И подруги нужны. Иногда это трудно совместить из-за ревности мужа, который хотел владеть Лялечкой единолично. Но все же хорошо, что она не одна. Хотя бы для разнообразия. А то какой-то клуб одиноких сердец образовался. Вернее, одиноких женщин за пятьдесят. Хотя «за пятьдесят» – это только цифра в паспорте, не имеющая к ним отношения. Все они выглядели достаточно молодо. Особенно рядом со взрослыми детьми. И чувствовали себя молодыми, активными «девушками средних лет». Одиночество свое любили и называли свободой.

Одна из подруг Алины выходила замуж три раза. При чем за первого мужа – дважды. Так что в ЗАГСе побывала четыре раза, как Норик. И вот с последним мужем все было очень хорошо. Даже романтично. Алине приятно было видеть, как они всегда нежны и внимательны друг к другу. У нее с Ильей все уже было безрадостно и безнадежно. Лиза ей тогда сказала, что только в третьем браке начинаешь по-настоящему ценить и беречь семейные отношения. Накопленный опыт удерживает от ошибок. Этот прекрасный брак длился почти десять лет, а год назад все изменилось. Муж стал придирчив, резок, равнодушен. За год Лиза дошла до крайней степени нервного истощения. Хотела развестись, но не тут-то было.

Муж сообразил, что придется делить все пополам. Десять лет вместе вели сеть косметических салонов, и Лиза работала практически без выходных. Делиться ему не хотелось, проще было держать жену при себе. А командовать Лизой легко, она очень миролюбива, и ей проще подчиниться, чем вести борьбу за свои права. Так и тянется целый год от ссоры до примирения. Вот и счастливый третий брак! Нет, лучше спокойное одиночество. Как там Норик говорит? Сам себе Бетховен. Да и какое одиночество среди друзей?

Вот только Серафима поторопилась… Трудно поверить, что ее нет. Умерла, как жила, назвав полный дом гостей на Новый год. Днем позвонила бра ту, чтобы приехал пораньше, что-то она плохо себя чувствует. Когда тот приехал, было уже поздно… На плите в кастрюлях все кипело, в духовке жарился гусь, знаменитые ее пироги стояли на столе, покрытые полотенцами, а Серафимы не было… Им иногда кажется, что она сидит у себя на даче, просто давно не созванивались. Неуютно без Серафимы. Как-то сиротливо…

Невеселый тогда получился Новый год. Сидели по домам притихшие… Заехал поздравить Артем.

– Жалко Серафиму… Но что поделать, она же намного старше вас. Не расстраивайся, мам…

И уехал. Даже не посидел с ней. Не хотел портить себе праздник ее печалью. В детстве был такой добрый, ужасно забавный, с ним всегда было легко. Она вспомнила, как они придумали ковбойский танец, нарядились. Илья сидел на диване, а они лих о отплясывали перед ним. Музыка была веселая, лицо у Ильи счастливое. С какой любовью он смотрел на них…

Дети вырастают, мужья исчезают… Это нормально. Лишь бы у Артема все было хорошо. Сколько проблемных детей она видела, особенно в состоятельных семьях. А ее сын всего добился сам. Конечно, у него нет времени на телефонные звонки, но он заботится о ней. Когда Илья уехал, Артем не захотел, чтобы она жила одна в громадном доме. Настоял на продаже, сказал, что ему спокойнее, если она переедет в город. Дом было жаль, но она не возражала. Действительно, без Ильи было трудно справиться со всеми неожиданностями загородной жизни. Но после десяти лет жизни на природе трудно привыкнуть к шумному центру Москвы.

Раньше Алина после большой сделки уезжала на море в какой-нибудь хороший отель. Сейчас при каждом удобном случае ездила в Испанию, в чудную тихую деревушку на берегу. Там Артем купил дом. Купил просто так, пусть будет. Они с Кирой предпочитали дорогие отели. За два года невестка ни разу в доме не появилась. Так что Алине было предложено обживать дом, приглашать друзей, наслаждаться жизнью и не грустить о холодном Подмосковье. И она была благодарна ему за этот дом, ей там так хорошо, спокойно.

А у Нинки есть большая дача в лесу, недалеко от Москвы, места красивые… Так они и планировали: закроют свое агентство, будут летом жить на даче, а все холодное время проводить в Испании. Пить холодное розовое вино, жарить креветки на гриле, рвать мандарины в своем саду. И солнце, солнце зимой. А все грустные мысли – прочь. У нее все очень хорошо. Не надо думать об Илье, не надо вспоминать Серегу… Бедный, какая у него была улыбка…

Алина вздохнула: «Не буду думать об этом. Зачем?» Она взглянула на часы, неужели просидела в машине больше двух часов? Ну и ну! Надо ехать. Еще в шиномонтаж… Ну что, по местам боевой славы? Алина тронулась с места.

Вот он, ее переулок. Она жила сейчас совсем близко на Патриарших, но сюда давно не заглядывала. Бывший дом на месте. Вот ее окна прямо на сквер… Но сквера не было. Алина заглушила двигатель. Вместо сквера стоял забор, огораживающий стройку. На нем висел большой щит: «Строительство жилого дома ведет…»

«Точечная застройка, – подумала она, – ну что ж, правильно, земля здесь на вес золота». Но сквер было жаль. И вдруг она как будто услышала голос Сереги: «А знаешь, я никогда не целовался ночью под дождем с девушками. Даже не знал, что так бывает».

Алина посмотрела на свои окна, они были открыты. Там чья-то чужая жизнь. И ей вдруг так захотелось вернуться туда, в свою квартиру. Посидеть на кухне, большой и светлой. Как хорошо и уютно там было всем, кто приходил к ним. Тогда ведь не было дизайнерских «евроремонтов» с кухнями, больше похожими на операционную. Хром, стекло, мрамор и слишком продуманные стильные предметы декора на гладких поверхностях. Алина редко заходила в кухню – холодная, стерильная, пустая. А прежде из гостиной все равно плавно перебирались на кухню. И сидели до ночи с разговорами, смехом, молодые, веселые, любимые…

Так много лет прошло… она никогда не вспоминала. Почему сегодня?

«Алин, привет. Это я. Дома будешь? Я подъеду не уходи». И приезжал. Входил веселый, улыбающийся, беспечный…

Она вдруг увидела его лицо, глаза, улыбку… И заплакала.

Алина сидела в машине, смотрела на свои окна и плакала горько и безутешно. Так она не плакала с похорон Андрея. Кого она оплакивала сейчас? Сама не знала. Наверно, свое одиночество и одиночество своих подруг, их веселую и беззаботную молодость. Оплакивала свои потери. Прелестную, навсегда оставшуюся молодой Анюту, Андрея и его талант, Серегу с его бесшабашной добротой, Серафиму, готовую помочь в любую минуту, Илью, так нелепо исчезнувшего из ее жизни…

По стеклу застучали капли дождя. Какая-то женщина торопливо свернула в арку. Из окна вдруг вылетел конец занавески и надулся парусом. Чья-то рука втянула занавеску внутрь и захлопнула окно. Дождь усилился и заструился по лобовому стеклу. Переулок был пуст. Слезы Алины высохли. Теперь плакал дождь. Или пел. Теплый летний дождь. От угла по противоположной стороне тротуара бежали двое, парень и девушка. Не добежав до арки, спрятались под козырек подъезда соседнего дома. Козырек был узким и вряд ли мог защитить их.

Парень обнял девушку, прижал к себе, закрывая от до ждя. Она откинула голову назад, что-то сказала и засмеялась. А он стал целовать ее лицо. Они стояли обнявшись, отгородив себя от всего мира прозрачной стеной дождя. У Алины на душе было легко и спокойно, словно дождь смыл всю грусть и обиду. Взглянула еще раз на свои окна, потом на тех двоих и усмехнулась. Такое уж, видно, место – эти арбатские переулки… Всегда кто-то будет целоваться под дождем, не зная еще, что это только мгновение, счастливое мгновение.

Она повернула ключ зажигания, включила щетки и тихо, чтобы не забрызгать, проехала мимо. Пусть останутся одни в переулке.

Они и дождь.