11.06

Мисс Дэллоуэй искоса и с отвращением поглядывает на коробки с программным обеспечением, поставленные у внутренней стороны одного из входов в ее отдел.

Знакомая тактика: сначала появляются какие-нибудь безобидные компьютерные комплектующие – в порядке разведки боем. А затем, если набег не пресечь немедленно в корне, за ними следует выставочная витрина. Потом откуда ни возьмись, словно по волшебству, там уже стоит компьютер, блестя новенькой клавиатурой, монитором и процессором. А когда Техноиды совсем распояшутся, в ее отдел втихаря вкатывают целый рабочий кабинет – стол, стул, компьютер, принтер на подставке, оккупируя пространство, по праву отведенное для изданий в твердых переплетах и в мягких обложках, для романов и справочников, для роскошных иллюстрированных альбомов и уцененных книжек.

В самом деле, знакомая тактика, наскучившая своей предсказуемостью: обычно мисс Дэллоуэй бросается к группке посмеивающихся Техноидов, околачивающихся в соединительной галерее между ее и их отделами – этой «ничейной» территории, – и принимается кричать, а порой хватать их товар и швырять в них, обращая захватчиков в бегство. Чаще всего именно так она и поступала, но сегодня утром довольствуется лишь презрительными взглядами, не желая поддаваться на провокацию. Пока что – но только пока что – ей не хочется обращать на них внимание.

Техноиды, на которых потрескивают тугие белые синтетические рубашки с кармашками, откуда торчат шариковые ручки, все равно подтрунивают над ней.

– Что случилось, мисс Дэллоуэй? Разве вы не собираетесь ругаться и швыряться в нас?

– Может, до нее наконец дошло, что это наша территория.

– Осторожно, ребята. Она может натравить на нас кого-нибудь из своих Книжных Червей.

– Ай-ай, Книжный Червь! Как я перепугался!

– Да ну, что он нам сделает? Разве что начнет читать стишки – и мы со скуки помрем?

Однако их издевки, наталкиваясь на ее явное равнодушие, звучат как-то неубедительно. Обычно мисс Дэллоуэй осыпает их мастерскими, виртуозными угрозами, но сегодня она никак не клюет на наживку, и это смущает и разочаровывает Техноидов. Тогда они прибегают к проверенному временем ритуалу, который обычно приводит в бешенство сотрудников книжного отдела: начинают нараспев безостановочно твердить слово «деревяшки».

– Де-ре-вяшки. Де-ре-вяшки. Де-ре-вяшки. – Декламаторы набирают скорость. – Де-ре-вяшки, де-ре-вяшки, де-ре-вяшки. – Хор становится громче и вскоре уже напоминает ритмичные крики обезьян. – Деревяшки-деревяшки-деревяшки!

Но сегодня даже эта выходка не вызывает у мисс Дэллоуэй никакого отклика. Глава книжного отдела просто разворачивается и уходит, скрывшись между двумя высокими книжными шкафами. Техноиды замолкают и переглядываются, словно вопрошая друг друга: «Что это с ней?»

Вокруг нее высятся книжные шкафы, ограждают, будто руки, сомкнувшиеся в объятии, и мисс Дэллоуэй внезапно замечает, как расслабляются плечи, – оказывается, они были напряжены, и разжимаются пальцы – оказывается, они были сжаты в кулаки. Присутствие книжных шкафов, старых добрых хранителей, мгновенно утешает ее: вот надежный оплот, вот верная крепость. Эти тяжелые деревянные стеллажи (никакого пластика, ничего легкомысленно-эфемерного) несут в себе вечные истины – печатное слово на бумажных страницах, зажатых между обложками, стоящими тесными рядами: плотные стены из слов, – а вокруг шкафов, на полу, книги громоздятся беспорядочными стопками; на полках книги прячутся за книгами; книги опасно балансируют на ступеньках стремянок на колесиках. Мисс Дэллоуэй проходит по своим владениям, и ее окутывает сладковатый гвоздичный запах стареющей бумаги. Постепенно она успокаивается, переставая думать об оскорблениях Техноидов, хотя и не забывает о них. Ничто из того, что делают Техноиды, не подлежит забвению.

Она шагает между стеллажами, эта высокая, худая, даже костлявая женщина. Она осторожно пробирается между грудами наваленных книг и обходит покупателей, выбирающих товар, с какой-то птичьей точностью переставляя ноги в твидовых брюках, будто страус – свои длинные лапы. Все в ней – от плоской груди до плотно сжатого рта – как будто железное, непроницаемое; глаза цвета кремния и черные волосы, уложенные на затылке в пучок, непроницаемы и тоже будто из железа. Ей сорок пять лет, выглядит она на пятьдесят пять, а чувствует себя – на шестьдесят пять. Она из тех женщин, какую вам вряд ли захотелось бы иметь врагом, но и другом тоже: чувства мисс Дэллоуэй слишком напряженны, слишком глубоки, слишком сосредоточенны, чтобы ее общество могло показаться приятным. Однако все это не мешает ей отлично возглавлять отдел «Книг».

Она доходит до самого сердца отдела – информационного центра, где ее уже ждет около дюжины молодых людей. Преданные подчиненные. Ее любимцы. Они как один обращают к ней лица – словно птенчики в гнезде, когда возвращается мать с червячком в клюве. Сколь ни рада мисс Дэллоуэй видеть их, она еще плотнее сжимает губы, пресекая возможность улыбки.

– Что нам сделать, мисс Дэллоуэй? – спрашивает один из молодых людей – мрачного вида юноша с выпирающим лбом, похожим на кучевое облако. – Хотите, чтобы мы пошли и разделались с ними? – По тому, как он ставит вопрос, ясно, что мысль о физической расправе не очень-то ему улыбается, но тем не менее он готов выполнить любое повеление начальницы отдела.

– Это ни к чему, Эдгар. Пока – ни к чему.

– Может, мусорный ящик туда подставить? – предлагает другой – пухлый бедняжка Оскар, у которого в результате стычки с Техноидами пару недель назад до сих пор рука в гипсе. Все началось с перебранки через нейтральный проход, потом дошло до тычков и пинков, а затем переросло в настоящую драку, и Оскар оказался в самой гуще событий. Бедняжка, такой храбрый.

– Спасибо, Оскар, – говорит ему мисс Дэллоуэй, – но сейчас мы затаимся и будем ждать. Через час сюда спустится мастер Крис, и наш следующий шаг будет зависеть от того, как он разрешит дело. «Терпением мы добьемся большего, чем силой» – пока.

– А как вы полагаете, каковы у нас шансы получить обратно свою площадь – я имею в виду на законных основаниях? – спрашивает еще один из Книжных Червей.

– Не знаю, Мервин. Остается только надеяться, что мастер Крис выслушает наши неоспоримые доводы и вынесет справедливое решение.

Такой ответ, видимо, слабо утешает ее встревоженных любимцев, но мисс Дэллоуэй и сама не уверена в том, что спор будет решен в их пользу, а, как бы ей этого ни хотелось, она не способна излучать оптимизм, которого сама не испытывает. Ее одолевают дурные предчувствия, и главное из них – страх того, что, хотя правда и на ее стороне (в этом-то сомнений нет), она не сумеет так обаятельно преподнести свое мнение, как это сделает мистер Армитедж, начальник «Компьютеров». Она никогда не отличалась дипломатическими талантами – главным образом потому, что никогда по-настоящему не занималась торговлей. Она свято верит, что люди должны покупать книги ради самих книг, потому что те и так обладают ценностью, и что тут ни к чему крикливая реклама и давление на психику, и в ее отделе всякого рода тактика навязывания товара – под запретом, а вот в «Компьютерах» такая тактика обрушивается на покупателя немедленно, стоит ему перешагнуть порог. Поэтому мисс Дэллоуэй опасается, что, несмотря на ее правоту, мастеру Крису больше придется по душе лощеная, льстивая и веселая манера мистера Армитеджа, нежели ее пламенная бесстрастность в изложении своей позиции.

Ей бы не хотелось, чтобы ее неуверенность и тревога передались любимцам-подчиненным, ей хотелось бы избавить их от волнений, но она не в силах этого сделать, а потому велит им вновь приниматься за работу. Работа – вот извечный бальзам для встревоженного ума.

– Мервин, в секции «Мистики» кое-какие книжки стоят не по алфавиту. Салман, неплохо бы навести порядок на столе «Уцененных изданий». Оскар, там, кажется, покупатель ждет, чтобы его обслужили. Колин, вы с Эдгаром займитесь доставкой атласов в секцию «Путешествий». У остальных тоже есть есть чем заняться. Так что ступайте и работайте. Давайте, живехонько!

Она хлопает в ладоши, и юноши послушно разбегаются. Они готовы умереть за нее. Всерьез.

Мисс Дэллоуэй садится за свой письменный стол, притулившийся в самом загроможденном книгами углу отдела и с одной стороны загороженный грудами изданий в твердых переплетах, которые образуют искривленную, крайне ненадежную и шаткую на вид стену высотой метра в три. Ее стол – антикварное чудище вишневого дерева на витых ножках, с глубокими выдвижными ящиками. На нем стоит компьютер – единственный, который мисс Дэллоуэй согласна терпеть на территории своего отдела. Если бы все зависело от нее одной, она бы обошлась без компьютера (по ее мнению, нет ничего дурного в ручке, бумаге и пишущей машинке), но она обязана пользоваться компьютером, чтобы составлять реестры и вести счета, производить переучет, отправлять и получать служебные записки. Это по-своему удобный инструмент, но мисс Дэллоуэй никак не может постичь ту мистику, ту истерию, которая, кажется, окутывает все хоть в малейшей степени связанное с компьютерами. Ей непонятна вся эта болтовня о каком-то изобретении, якобы способном в корне изменить мир, – когда уже давно существует изобретение столь отшлифованное, столь усовершенствованное в течение веков, столь безупречно выполняющее свою задачу, что его по праву можно назвать идеальным.

Это книга.

Ведь, будучи источником легко добываемой информации – самодостаточным, не нуждающимся в периферийных вспомогательных программах, непосредственно доступным любому жителю планеты, который уже умеет читать и в состоянии переворачивать страницы, – книга не знает себе равных. Книге не требуется поясняющий учебник. Книга не нуждается в постоянном обновлении программного обеспечения. Книга не устаревает в техническом отношении спустя пять лет. Книга никогда не «сломается», и не нужно будет вызывать опытного (и дорогостоящего) специалиста для ее ремонта. Книгу нельзя стереть случайным нажатием клавиши, ее содержимое не могут исказить магнитные поля. Возможно ли представить себе какой-нибудь другой предмет на нашей земле, столь же (о, этот жуткий термин) удобный для пользователя, как книга?

Деревяшки. У нее в голове продолжает звучать болезненно-тупым эхом глумливый припев Техноидов.

Увы, так относятся к книгам не одни только Техноиды, а большинство людей: не просто как к изделиям из переработанной древесины, а как к устаревшему хламу, который пора выбросить за ненадобностью. Деревяшки. Жестоко – тем более жестоко, что за этим словом стоит правда. Сейчас люди все чаще обращаются в поисках развлечений и информации к электронным средствам; воображение сменило сценическую площадку, предпочтя для своей игры театру сознания театр плоского экрана. Это ей представляется объяснимым: ведь куда легче пассивно смотреть на готовые изображения, чем создавать собственные воображаемые образы, отталкиваясь от печатного слова. Зато куда ярче, чем любая компьютерная графика, те мысленные картинки, что намертво врезаются в память, единожды возникнув при чтении прозы настоящего мастера! Вообразите удовольствие от хорошей истории, прекрасно рассказанной, и вспомните множество ходов на выбор, бесконечные раздражающие повороты на 180 градусов, повторы и тупики среднестатистической компьютерной игры или «интерактивного» (неважно, что стоит за этим словом) Си-Ди-Рома: несопоставимо. От электронного развлечения – уже в силу самого факта, что оно осуществляется при помощи машины, – веет больничным холодом, оно лишено теплоты живого прикосновения, лишено человечности. Книга же, напротив, вещь теплая и трепетная, она старится от употребления и сохраняет следы общения с читателем в виде отпечатков пальцев, морщинок на корешке и загнутых уголков страниц. С чем бы вы предпочли уютно устроиться зимним вечером возле пылающего очага, с бокалом вина или чашкой горячего шоколада в руке, – с компьютером или с книгой? Чему вы отдадите предпочтение – роботу из пластика, силикона и проводов, выдающему коллективно состряпанные коллажи из текстов и образов, пережеванные в легко проглатываемые куски, или тщательно сформулированным мыслям автора-личности, которые поступают почти напрямую из одного ума в другой ум благодаря посредничеству слов?

Да, в глубине души мисс Дэллоуэй сознает, что несправедливо винить во всех напастях своего отдела компьютеры (и «Компьютеры»), когда существуют десятки других факторов, повинных в спаде популярности печатного слова, – однако гораздо удобнее иметь конкретного, зримого и находящегося под рукой врага, чем бунтовать понапрасну против растущего безликого равнодушия целого мира. Поэтому, к худу ли, к добру ли, она избрала своим врагом «Компьютеры» (и компьютеры). Или, вернее, сам враг выбрал ее в результате коварного и бездумного решения, вынесенного восемнадцать месяцев назад в Зале заседаний «Дней».

И это еще одна причина, по которой мисс Дэллоуэй не ощущает уверенности в том, что приближающийся суд признает ее правоту. Ведь братья Дни управляют магазином с помощью компьютерной техники, рассылая с начальственных высот указания и электронные записки, и никто из них, насколько ей известно, никогда не проявлял особой склонности к литературе как к искусству, – если не принимать в расчет любовь мастера Питера к газетам, которую мисс Дэллоуэй в расчет не принимает. (По ее мнению, к литературе газеты не имеют ни малейшего отношения – они далеки даже от простой грамотности.) Это ведь братья Дни передали часть ее отдела в руки мистера Армитеджа и его Техноидов. Как же можно теперь ожидать, что они встанут на ее сторону?

Устало вздохнув, мисс Дэллоуэй включает компьютер и ждет, пока тот загрузится. (А вот книгам загружаться не нужно.) Она достигла такого уровня компьютерной грамотности, который позволяет пользоваться машиной, не более того, поэтому ее пальцы не очень уверенно движутся по клавиатуре, пока она выводит на экран электронный меморандум, присланный полчаса назад из Зала заседаний.

От: Зал заседаний Время: 10.28.

Копия: Роланду Армитеджу, «Компьютеры»

Кому: Ребекка Дэллоуэй, «Книги».

Внимание ПРАВЛЕНИЯ привлечено различными неуставными действиями, совершаемыми сотрудниками Вашего отдела, вызванными напряженными отношениями с соседним отделом.

ПРАВЛЕНИЕ намерено как можно скорее найти выход из создавшегося положения. С этой целью оно направит вниз своего представителя, который выслушает жалобы обеих сторон, то есть начальников отделов, и вынесет вердикт.

Как только МАСТЕР КРИС примет решение, оба отдела обязаны ему повиноваться. Любые дальнейшие нарушения протоколов о поведении служащих, оговоренные в Статье 17, пунктах от а) до f) договора между работодателем и работником, приведут к немедленному снятию с должности сотрудников, причастных к конфликтам, и начальника их отдела.

МАСТЕР КРИС явится сегодня утром, между 11.30 и 11.40.

Она тщательно перечитывает письмо, надеясь обнаружить в словах что-то новое – какой-нибудь дотоле незамеченный намек на предвзятость, который уверил бы ее в том, что не все так мрачно, как представляется. Но ничто не проливает света на настроение, царящее в Зале заседаний, хотя фраза «намерено как можно скорее найти выход из создавшегося положения» – если вспомнить о том, что Охрана оповещала братьев о разгоревшемся споре с самого его начала, – вызывает у мисс Дэллоуэй слабую невеселую улыбку всякий раз, как она пробегает ее глазами. Долгие месяцы братья не проявляли ни малейшего интереса к актам насилия и вандализма, происходившим в их магазине, – а теперь вдруг решили отправить своего представителя, как будто наконец их терпение лопнуло. Можно подумать, они надеялись, что проблема рассосется сама собой, а когда выяснилось, что она не рассасывается, то решили: хватит, с них довольно. А это тоже не предвещает ничего хорошего: ведь раздражение и беспристрастие редко идут рука об руку.

Известие о том, что выносить решение явится не мастер Торни, а мастер Крис, тоже заставляет мисс Дэллоуэй нахмуриться. Ведь даже появление лично мастера Торни в торговом зале – редкость, а уж визит мастера Криса – нечто неслыханное. Всем известно, что мастер Крис пьет, все знают о его беспутном, разгильдяйском образе жизни. Может быть, в этом содержится намек на то, насколько серьезно воспринимают братья этот спор, раз они посылают улаживать его младшего, наименее опытного, наименее надежного брата? Впрочем, чему тут удивляться? Мисс Дэллоуэй часто приходило в голову, что сыновья Септимуса Дня не имеют ни малейшего представления о том, что они, собственно, делают, и что если магазин еще продолжает получать какую-то прибыль, то не благодаря стараниям братьев, а скорее вопреки им.

Совсем по-другому шли дела в дни мистера Септимуса – ту пору мисс Дэллоуэй вспоминает с удовольствием. Пусть основатель «Дней» был человеком жестким, даже наводившим страх, зато с ним, по крайней мере, все было ясно и четко. Он-то не отдавал указаний из одной только прихоти. Он-то не отнимал без веского основания кусок площади у одного отдела, чтобы отдать его другому. Он был таким человеком, что сама его беспощадность внушала доверие.

Мисс Дэллоуэй прекрасно помнит, как мистер Септимус ежедневно обходил торговые помещения, шагая из отдела в отдел, – правда, нередко в сопровождении какого-нибудь почтенного клиента или важного поставщика, но чаще в одиночестве, – то и дело останавливаясь, чтобы отчитать продавщицу за неряшливую одежду, выслушать жалобу начальника отдела или льстивые комплименты покупателя, случайно проходившего мимо (и явно объятого трепетом).

Значит, все неприятности в «Днях» начались тогда, когда мистер Септимус, подавленный смертью жены, прекратил публичные появления в магазине, удалился в свой особняк и передал бразды правления сыновьям? Значит, зараза воцарилась тогда, когда владелец перестал быть доступным для общения с персоналом и покупателями, тем самым утратив и подотчетность? Или, может быть, сыновья мистера Септимуса просто не справляются, не дотягивают до высокой планки, которую тот задал? Вероятно, такова неизбежность: кристально ясное мировидение одного человека обречено раздробиться, когда ему на смену являются сыновья, точно так же, как луч белого света, преломляясь, разбивается на размытый цветовой спектр, теряя прежнюю яркость и способность освещать мир.

Мисс Дэллоуэй выключает компьютер и тянется к зачитанному экземпляру «Искусства войны» Сун Цзу в мягкой обложке, лежащему у нее на столе. С тех пор, как разгорелся спор между отделами, эта книга сделалась ее настольной Библией. Раскрыв книгу, она вынимает карточку «Дней», которая была там спрятана и одновременно служила закладкой.

Это «платиновая» карточка, и на ней значится имя – «миссис К.А.Шухов».

Малькольм – добрый, честный мальчик, как и все любимцы мисс Дэллоуэй, – передал ей эту карточку во вторник, сказав, что ее забыла на прилавке владелица – рассеянная с виду дама, купившая русский разговорник. Первым побуждением мисс Дэллоуэй было поступить так, как поступил бы в подобном случае каждый добропорядочный работник магазина, – связаться со «Счетами» и сообщить о потерянной карточке.

А потом ей в голову закралась мысль: а вдруг эта карточка – на самом деле козырная карта, внезапно свалившаяся на нее свыше?

Она оглядывается через плечо. Шаткие стены из книг, вроде бы случайно выросшие вокруг стола за последние несколько недель, достаточно высоки, чтобы заслонять ее от глазка камеры слежения, которая установлена так, чтобы захватывать и стол. Впрочем, едва ли за ее отделом следят чересчур пристально, поскольку в «Книгах» недостачи обнаруживаются крайне редко. Тем не менее такая ширма из книг в твердых переплетах (сооруженная по указаниям мисс Дэллоуэй ее верными Книжными Червями, день за днем осторожно и вдумчиво добавлявшими новые «кирпичики») сослужила свою службу, скрывая от «Глаза» кое-какие старательные действия, которые – случись братьям Дням прознать о них – наверняка были бы охарактеризованы как в высшей степени «неуставные».

Среди книг, в небольшой нише, специально устроенной как тайник, лежит плод этой деятельности.

Терпение.

Работа почти завершена.

Что бы ни произошло сегодня утром – решит мастер Крис дело в пользу ее отдела или в пользу «Компьютеров», – у мисс Дэллоуэй подготовлен надлежащий ответ. Улыбнись удача ей – она устроит празднество себе и Книжным Червям, и в таком случае заныканная карточка в конце концов ей не понадобится, поскольку для покупки вина и бумажных колпаков она воспользуется собственной карточкой. Если же удача улыбнется противнику, тогда она приведет в исполнение задуманный план, а для того, чтобы план этот удался, «платиновый» счет миссис Шухов окажется весьма кстати.

Гибкость, приспособляемость, готовность. Как говорит Сун Цзу:

Подобно реке, которая течет, следуя рельефу местности, армия меняет средства достижения победы, следуя вражеским замыслам.

Потому у армии нет жестких стратегических преимуществ или сколь-нибудь неизменной позиции.

Мисс Дэллоуэй готова к любым непредвиденным обстоятельствам; мысленно моля судьбу о том, чтобы ей не пришлось прибегать к намеченному плану, она твердо знает, что в случае неблагоприятного исхода не дрогнет ни на миг.

Если справедливость дает осечку, наступает расплата.

О – и какая расплата!