В ВИХРЕ РЕВОЛЮЦИИ

В этой революции все было необычно, неожиданно, непохоже на революции, которые время от времени сотрясали политическую атмосферу латиноамериканских стран и о которых можно было бы сказать словами французской пословицы: «Чем чаще они происходили, тем больше все оставалось по-старому».

Были необычны эти повстанцы — бородатые, с длинными, пышными шевелюрами, увешанные оружием и амулетами, и их руководители — молодые красавцы, умные и безумно храбрые. И вели они себя не так, как обычные латиноамериканские «рыцари удачи»: они, кажется, всерьез намеревались искоренить продажность, коррупцию и всякую гниль и сделать из Кубы самую передовую страну на континенте.

Подобные планы могли показаться трезвым наблюдателям несбыточной фантазией, ибо для того, чтобы изменить Кубу, нужно было освободить ее от «опеки», от экономического контроля американских монополий. Но осуществить последнее было значительно труднее, чем свергнуть Батисту.

Первый день Че в Гаване — 2 января 1959 года — был днем радостным, хотя и тревожным. Население столицы с неописуемым восторгом встретило своих освободителей, диктатор и его ближайшие приспешники бежали, гаванский гарнизон и полиция не оказали сопротивления повстанцам, однако противник все еще надеялся если не силой, то хитростью удержать власть.

В ночь с 1 на 2 января в столице произошли беспорядки, грабежи. В городе затаились батистовцы. Генерал Кантильо и полковник Баркин ушли в подполье, все еще надеясь при помощи своих американских покровителей стать хозяевами положения.

К власти рвались и другие группировки. Пытаясь укрепить своп позиции, сторонники Революционного студенческого директората захватили президентский дворец и университетский городок в Гаване.

Днем позже повстанцы провозгласили в освобожденном Сантьяго временным президентом республики судью Мануэля Уррутию, который, будучи членом трибунала во время процесса над Фиделем Кастро и другими участниками нападения на казармы «Монкада», высказался за их освобождение и с тех пор считался противником Батисты.

Тем временем в Гаване Че вместе с Камило пытаются сплотить революционные силы и разоружить воинские части и полицию. В первом же заявлении по телевидению Че говорит о необходимости создать революционную милицию, которая должна заменить полицию тирана. Повстанцы при содействии населения вылавливают батистовских палачей, которых «поселяют» в «Кабанью» под охрану бойцов восьмой колонны.

3 января находившийся проездом в Гаване лидер Чилийской социалистической партии, нынешний президент Чили Сальвадор Альенде через Карлоса Рафаэля Родригеса, который договорился о встрече, посетил в «Кабанье» Че. Эта встреча была первым после победы революции контактом Че с видным представителем латиноамериканского национально-освободительного движения. Семь лет назад благодаря рекомендательному письму Альенде Че смог выехать из Эквадора в Гватемалу. Теперь его длинное путешествие по странам Латинской Америки закончилось в Гаване, городе, которого он до этого совершенно не знал и судьба которого в известной степени находилась в его руках.

Че произвел на Альенде неизгладимое впечатление. Особенно поразило Альенде, врача по образованию, что прославленный повстанческий командир был тяжело болен астмой.

Об этой встрече Альенде рассказывает: «В большом помещении, приспособленном под спальню, где всюду виднелись книги, на походной раскладушке лежал голый по пояс человек в зелено-оливковых штанах, с пронзительным взглядом и ингалятором в руке. Жестом он попросил меня подождать, пока справится с сильным приступом астмы. В течение нескольких минут я наблюдал за ним и видел лихорадочный блеск его глаз. Передо мной лежал, скошенный жестоким недугом, один из великих борцов Америки. Потом мы разговорились. Он без рисовки мне сказал, что на всем протяжении повстанческой войны астма не давала ему покоя. Наблюдая и слушая его, я невольно думал о драме этого человека, призванного свершать великие дела и находившегося во власти столь неумолимой и беспощадной болезни».

Здесь же, в коттедже, где всего лишь несколько дней тому назад жил батистовский комендант «Кабаньи», посетил больного Че корреспондент «Правды» Василий Чичков, который так писал об этом в своей книге «Заря над Кубой»:

«Комната Гевары маленькая, может, метров двенадцать. Вдоль стеньг две железные кровати. Между ними комод и старинное зеркало. На комоде разбросаны длинные толстые сигары, лежат какие-то служебные бумаги…

Гевара сидит на кровати в зеленых солдатских брюках, в белой майке без рукавов, босиком. На большом гвозде, вбитом в стену, висит автомат, пистолет и другое снаряжение командира…

После взаимных приветствий я попросил прежде всего разрешения сфотографировать Гевару. Без особой охоты он натянул на себя гимнастерку, надел фуражку, и фото было сделано.

— Скажите, пожалуйста, как вы определяете классовый состав участников вашей революции? — начал я, вынимая блокнот и ручку.

— Революцию делали главным образом крестьяне, — негромко начал Гевара. — Я думаю, что среди повстанцев было шестьдесят процентов крестьян, десять процентов рабочих и десять процентов представителей буржуазии. Правда, рабочие очень помогли нам забастовочной борьбой. Но все-таки основа революции — крестьяне.

У Гевары черные, очень большие и очень грустные глаза. Длинные волосы, падающие до плеч, придают лицу поэтический вид. Гевара очень спокоен, говорит не спеша, даже с интервалами, будто подбирая слово к слову».

5 января в Гавану прибыл временный президент Уррутия. Не без труда его удалось поселить в президентском дворце, занятом сторонниками Студенческого директората. Уррутия объявил о назначении кабинета министров во главе с премьером Хосе Миро Кардоной. В правительстве большинство портфелей получили представители буржуазии, вовсе не заинтересованные в осуществлении революционных преобразований. Но, но крайней мере, это не были батистовцы, реальная же власть на местах повсеместно переходила в руки деятелей Повстанческой армии, в частности, губернаторами провинций назначались активные участники повстанческой борьбы. Сам Фидель Кастро и другие руководители Повстанческой армии в правительство не вошли. Че получил на первый взгляд весьма скромное назначение: начальником военного департамента крепости «Кабанья», или, точнее, ее комендантом, Камило стал командующим сухопутными повстанческими силами.

В стране, таким образом, образовалось как бы двоевластие: с одной стороны — буржуазное правительство, не располагавшее реальной властью, с другой стороны — Повстанческая армия и связанное с нею «Движение 26 июля», которые все больше подчиняли своему контролю различные рычаги управления страной.

Представители крупной буржуазии стали группироваться вокруг президента Уррутии и премьер-министра Миро Кардоны, а антиимпериалистические силы — вокруг лидеров Повстанческой армии. Поляризация сит должна была привести к столкновению этих двух лагерей, однако исход такого столкновения пока был не ясен.

8 января в Гавану приехал Фидель Кастро. Все население столицы вышло на улицы, чтобы приветствовать повстанческого вождя. В тот же день Фидель выступил перед жителями столицы, заполнившими территорию крепости «Колумбия». Он призвал всех революционеров к единству. В этой речи Фидель упомянул и Че, назвав его «подлинным героем» революционной войны против Батисты.

9 января из Буэнос-Айреса прилетела на Кубу Селия, мать Че. Сын ее встретил в аэропорту, повез в «Кабанью», показал красавицу Гавану. Селия увидела сына возмужалым, сильным, уверенным в себе, настоящим борцом, таким, каким она всегда хотела видеть своего первенца.

Она спрашивала его про астму, но Че отшучивался, заверял ее, что кубинский климат и сигары действуют «губительно» на его болезнь.

Че познакомил Селию с Алеидой Марч. Спросил:

— Она тебе нравится?

— Очень, такая юная, прелестная и храбрая!

— Мы скоро поженимся.

— А как же Ильда, Ильдита?

— Ильде я сообщил, она отнеслась с пониманием к свершившемуся, согласилась оставить нам Ильдиту.

Революция победила, но борьба за осуществление революционных идеалов только начиналась. Фидель Кастро и его единомышленники хорошо усвоили ленинское положение о первой и самой неотложной задаче каждой подлинно передовой революции — о необходимости сломать буржуазную государственную машину. Сердцевиной этой машины на Кубе были преторианская армия, полиция, многочисленные тайные службы. Народ ненавидел их и поэтому с одобрением встретил решение об их разоружении, а затем и роспуске. Батистовская армия перестала существовать, а американскую военную миссию, которая на протяжении многих лет муштровала эту армию, Фидель просто уволил за бездарность и некомпетентность.

— Убирайтесь восвояси, — сказал членам миссии Фидель. — Мы не нуждаемся в ваших услугах, ведь ваших подопечных — батистовских вояк повстанцы разгромили. Как военные советники вы провалились.

Теперь следовало примерно наказать батистовских палачей, руки которых были обагрены кровью кубинских патриотов. За семь лет пребывания Батисты у власти было замучено и убито около 20 тысяч кубинцев. Палачи должны были ответить за свои злодеяния: их наказания требовал народ, повстанцы неоднократно заверяли, что преступники не уйдут от возмездия. Были учреждены революционные трибуналы, которые судили этих преступников со строжайшим соблюдением всех норм правосудия. Подсудимым предоставлялось право приглашать в качестве защитников лучших адвокатов, вызывать любых свидетелей, оправдываться перед трибуналом. Процессы проходили открыто, в присутствии народа, журналистов, иногда передавались по телевидению. Характерно, что улики против подсудимых были столь неопровержимы, что почти все они признавали себя виновными в совершенных преступлениях. Наиболее одиозных палачей ревтрибуналы присуждали к высшей мере наказания — расстрелу.

Батистовские палачи в своем подавляющем большинстве были агентами американских разведывательных органов. Наказание их вызвало вопли негодования в Соединенных Штатах. Инспирируемая правящими кругами печать этой страны стала обвинять кубинских повстанцев в чрезмерной жестокости, пристрастии к кровопролитию, бесчеловечности.

В самой Кубе, где со свержением Батисты существовала свобода печати, противники революции тоже призывали во имя гуманизма и христианского милосердия не «проливать больше крови кубинцев» и пощадить жизнь тем, кто пытал, истязал и убивал патриотов. А так как эти преступники содержались в «Кабанье», где заседали ревтрибуналы, а комендантом «Кабаньи» был Эрнесто Че Гевара, то, естественно, главный огонь реакции и ее американских покровителей был направлен против него. Для всех этих темных сил Че — аргентинец, защитник гватемальской революции, участник повстанческой борьбы на Сьерра-Маэстре, освободитель Санта-Клары — был не иначе как «рукой Москвы», агентом, засланным на Кубу, чтобы превратить ее в «колонию красного империализма».

Кампания против Че принесла больше вреда, чем пользы, его противникам. Популярность и авторитет Че и других вождей революции неуклонно росли в народе. Трудящиеся с неподдельным энтузиазмом поддерживали действия Фиделя Кастро и его соратников. Выступления революционных вождей собирали огромные массы народа. Че также выступал в самых различных аудиториях. Одним из первых его публичных выступлений в Гаване была речь в Коллегии врачей 16 января.

Врачи считали его своим коллегой, да и он сам в первые месяцы пребывания в Гаване, подписываясь, ставит перед своей фамилией титул доктора, а «Че» пишет в скобках после имени. Но вскоре он меняет свою подпись, вместо «доктор» пишет «майор», а с «Че» снимает скобки. И действительно, какой из него доктор, если он занимается теперь только политической и военной деятельностью? Что же касается медицины, то его интересует только ее социальный аспект, а именно: чтобы она служила не эксплуататорским классам, а народу. Об этом он говорил в своем выступлении перед гавайскими врачами.

В этой же речи Че, как бы отвечая на нападки реакционеров, объясняет свое участие в повстанческом движении своей приверженностью идеалам Хосе Марти — этого апостола кубинской независимости, выступавшего за тесный союз всех народов Латинской Америки в борьбе за свободу. «Где бы я ни находился в Латинской Америке, — сказал в своем выступлении Че, — я не считал себя иностранцем. В Гватемале я чувствовал себя гватемальцем, в Мексике — мексиканцем, в Перу — перуанцем, как теперь кубинцем на Кубе, и здесь, и всюду — аргентинцем, ибо не могу забыть матэ и асадо, такова моя характерная особенность».

Этот аргентинец как бы являлся полномочным представителем всей Латинской Америки в кубинской революции. Его присутствие на острове Свободы, как все чаще стали называть родину Фиделя Кастро, символизировало латиноамериканский характер кубинской революции, подчеркивало, что эта революция является переломной вехой не только в истории Кубы, но всей Латинской Америки.

Че одним из первых указал на континентальное значение кубинской революции, которая показала, что профессиональную преторианскую армию может одолеть небольшая, но готовая на любые жертвы группа революционеров-повстанцев, если она пользуется поддержкой народа. Куба подтвердила, что для победы революции в отсталой аграрной стране необходима поддержка не только рабочих, но и крестьян, составляющих большинство населения. Поэтому первейший долг революционеров — работать среди крестьян, превратить их в опору революции.

Выступления Че настораживали американских монополистов, которые все еще надеялись «облагоразумить» бородачей, действуя через соглашательские элементы в кубинском правительстве. Дальнейшие события показали, что этим надеждам не суждено было осуществиться.

9 февраля по требованию руководителей Повстанческой армии правительство издало закон, согласно которому за заслуги перед кубинским народом Эрнесто Геваре предоставлялось кубинское гражданство и он уравнивался и правах с урожденными кубинцами.

12 февраля Че выступил по телевидению. Он заявил, что глубоко тронут присвоением ему кубинского гражданства, чести, которой в прошлом был удостоен только один человек — доминиканец генерал Максимо Гомес, главнокомандующий Армии национального освобождения в период войны за независимость. Теперь, сказал Че, он считает своей главной задачей бороться за осуществление аграрной реформы. На Кубе две тысячи латифундистов владеют 47 процентами всей земли, а 53 процента принадлежат всем остальным землевладельцам. Иностранные монополии владеют поместьями в десятки тысяч гектаров. С этим будет покончено, крестьяне получат землю. 1Ссли власти не осуществят аграрную реформу, то крестьяне сами возьмут землю, которая принадлежит им по праву.

Днем позже было объявлено об уходе в отставку правительства Миро Кардоны, который саботировал осуществление социальных преобразований. Пост премьер-министра занял Фидель Кастро. Это была большая победа всех народных сил, требовавших углубления революционного процесса, и поражение тех, лозунгом которых было «Ни шагу вперед!».

16 февраля 1959 года, вступая в должность премьер-министра. Фидель Кастро заявил, что в ближайшее время будет принят радикальный закон аграрной реформы.

Революция намеревалась идти вперед, несмотря на все растущее сопротивление реакции, уповавшей на то, что правящие круги Соединенных Штатов не допустят, чтобы у них «под носом» творились такого рода «безобразия».

И февраля газета «Революсьон», орган «Движения 26 июля», напечатала статью Че «Что такое партизан?». В этой статье, написанной еще в горах, Че реабилитирует слово «партизан». Дело в том, что на Кубе в отличие от других стран Латинской Америки партизанами называли добровольцев, поддерживавших испанские войска в борьбе с патриотами в период войн за независимость. А патриотов называли повстанцами. Теперь партизаны — борцы за народное дело, писал Че, это те, кто сражался в Сьерра-Маэстре, это Повстанческая армия. Со свержением Батисты партизаны решили только одну из своих важных задач, другую — аграрную реформу — им еще предстоит осуществить, и за нее им следует сражаться с таким же упорством, решительностью и самопожертвованием, с каким они сражались против батистовской диктатуры. Сила партизан, подчеркивал Че, в их связи с народом, в поддержке народа.

Появление этой статьи в печати знаменует начало активной литературно-публицистической деятельности Че, которой он отдавался со всей свойственной ему революционной страстностью на протяжении последующих няти лет, проведенных им на Кубе.

Литературное наследие Че разнообразно по жанрам и содержанию и обширно по объему. Это работы по теории, стратегии и тактике партизанской войны; книга воспоминаний о партизанской борьбе против Батисты («Эпизоды революционной войны»), написанная в лучших реалистических традициях латиноамериканской литературы; статьи-фельетоны (за подписью «Франко-тирадор» — «Свободный стрелок»), разоблачающие политику империализма США и его подпевал; доклады и лекции по вопросам кубинской истории, внешней политики, экономического, государственного и партийного строительства; отчеты о зарубежных поездках; выступления на заседаниях Коллегии министерства промышленности; предисловия к различным книгам; письма. К этому следует добавить знаменитый «Боливийский дневник». Опубликованное литературное наследие Че превосходит сто печатных листов, хотя многое из написанного им еще не увидело света.

Че в своих работах стремился обобщить опыт партизанской войны на Кубе, использовать его для дальнейшего развития революционного процесса в Латинской Америке.

Этот опыт он следующим образом вкратце сформулировал в статье, специально написанной для советского издания, «Куба. Историко-этнографические очерки» (Москва, 1961):

«Власть была взята в результате развертывания борьбы крестьян, вооружения и организации их под лозунгами аграрной реформы и других справедливых требований этого класса, по при этом сохранялось единство с рабочим классом, с помощью которого была достигнута окончательная победа. Другими словами, революция пришла в города и деревни, пройдя через три основных этапа. Первый — создание маленького партизанского отряда, второй — когда этот отряд, увеличившись, посылает часть своих бойцов действовать в определенную, но еще ограниченную зону, и третий этап, когда эти партизанские отряды объединяются, чтобы образовать революционную армию, которая в открытых боях наносит поражение реакционной армии и завоевывает победу. Борьба, начавшаяся в то время, когда объективные и субъективные условия взятия власти еще не созрели полностью, способствовала размежеванию основных политических сил и вызреванию условий для взятия власти. Высшая точка этой борьбы — победа революции 1 января 1959 года».

Че правильно считал, что кубинская революция является не «случайностью», а закономерным явлением, открывающим этап народных, антиимпериалистических революций в Латинской Америке, и что поэтому опыт кубинской революции имеет не только местное, но и континентальное значение. Прав был Че и тогда, когда обращал внимание на необходимость превращения крестьянства в активного революционного союзника рабочего класса. Вызывает, однако, сомнение тезис, что партизанская война на Кубе началась, когда объективные и субъективные условия взятия власти народными силами еще не созрели, то есть, по существу, преждевременно.

Старая английская пословица гласит, что доказательством существования пудинга является возможность съесть его. Перефразируя ее, можно сказать, что доказательством существования объективных и субъективных условий для победоносной партизанской борьбы является победа революционных сил. Правда, математического соответствия здесь нет и быть не может. Революция может потерпеть поражение и при наличии объективных и субъективных условий для ее осуществления — в силу самых различных причин: ошибок стратегического или тактического порядка (вспомним знаменитые слова В. И. Ленина о том, что власть нужно брать 25 октября, пи днем раньше, ни днем позже), иностранной интервенции (вспомним судьбу Венгерской советской республики), раскола революционных сил, гибели ее вождей и т. д.

Возможна и другая ситуация, а именно когда смелое, решительное выступление революционного авангарда парализует волю противника к сопротивлению, вносит разлад в его стан, активизирует народные массы и позволяет им одержать победу. Латиноамериканская практика знает и «перуанский вариант» захвата власти глубоко засекреченной, сравнительно узкой группой военных-патриотов без каких-либо контактов с широкими массами.

В этом вопросе, победа — вот определяющий критерий закономерности действий революционных сил. Победителей не судят! Победившую революцию было бы нелепо обвинять в том, что она началась несвоевременно.

Вопрос о путях революции в Латинской Америке требует более глубокого изучения с учетом того обстоятельства, что во многих странах насильственный захват власти является скорее традицией, правилом, чем исключением.

Этот вопрос более сложен, чем может показаться с первого взгляда. Разгадать пути развития революции в Латинской Америке сразу же после свержения Батисты было не так просто. Сегодня, когда, кроме кубинского, имеется еще чилийский и перуанский опыт, столь несхожие по форме, хотя и родственные по своей сути, можно сказать, что в этом вопросе возможны самые различные варианты. Конечно, было бы смешно винить Че в том, что он не мог предвидеть чилийского или перуанского вариантов, как неправильно было бы винить и тех, кто в 1956 году не мог предусмотреть победы Фиделя Кастро. Революционеры, даже одаренные, не ясновидцы, а жизнь всегда богаче любой, даже архиверной теории.

Но не будем слишком усложнять нашей задачи, мы пишем не политический трактат, а биографию, жизнеописание Эрнесто Че Гевары. В главном он, конечно, был прав, а главное заключалось в том, что с победой кубинских повстанцев социализм шагнул в Латинскую Америку и что теперь этот континент вступил в полосу народных антиимпериалистических революций.

Литературное наследие Че свидетельствует не только о его неуемной энергии, но и о всесторонней культуре, глубоком знании марксистской литературы, истории Кубы и других стран Латинской Америки, международной обстановки. Че не был начетчиком, рабом цитаты. Он всегда исходил из анализа конкретной действительности, стремился увидеть в ней ростки нового, использовать их для дела революции, во имя которой он жил и боролся и которой одной, и только ей одной, отдавал себя всего без остатка. Он был солдатом революции, революции он служил, вне революции себя не мыслил. И все, что он писал, говорил и делал, должно было служить революции.

Как политический писатель и мыслитель Че представляет собой новое явление в Латинской Америке. Ему чужды ложный пафос, многоречивость, сентиментальность, провинциализм, свойственные буржуазным деятелям. Стиль его работ скуп, он впечатляет не столько различного рода гиперболами, метафорами, сколько силой логического убеждения. Че, несомненно, был талантливым литератором, однако, когда руководство Союза писателей и артистов Кубы (УНПАК) предложило ему вступить в эту организацию, Че отказался, сославшись на то, что он не является «профессиональным литератором».

Че считал, что настоящий революционер-коммунист, тем более руководитель, должен отличаться скромностью и быть бессребреником. Причем эта скромность должна быть не показной, а подлинной. В этом вопросе Че не допускал никаких компромиссов. Эти его качества проявлялись в самой разнообразной, подчас неожиданной форме.

В начале марта 1959 года Че дошел до состояния почти полного физического истощения. Непрекращающиеся приступы астмы, отсутствие нормального отдыха — все это угрожающе подрывало его здоровье. Опасаясь за его жизнь, боевые товарищи чуть ли не силой заставили Че подлечиться и отдохнуть, выделив для этого виллу в пригороде Гаваны. Вилла принадлежала до революции одному из батистовских сатрапов, у которого была конфискована как собственность, приобретенная на незаконные средства. Реакционная печать не преминула отметить, что Че, поселившись в вилле, дескать, не прочь попользоваться благами бывшего батистовского прихвостня.

Че немедленно среагировал на эту грязную инсинуацию. В письме, опубликованном в газете «Революсьон» 10 марта 1959 года, он заявил, что в связи с болезнью, которую приобрел не в притонах или игорных домах, а работая на благо революции, был вынужден пройти курс лечения. С этой целью ему предоставлена властями вилла, ибо жалованье 125 песо (долларов), получаемое им как офицером Повстанческой армии, нe позволяет ему снять необходимое помещение за свой счет. «Эта вилла принадлежит бывшему батистовцу, она шикарна, — писал Че. — Я выбрал наиболее скромную, но все же сам факт, что я в ней поселился, может вызвать негодование. Я обещаю, в первую очередь народу Кубы, что покину этот дом, как только восстановлю свое здоровье…»

Че не брал каких-либо гонораров за свои работы, опубликованные на Кубе. Гонорары же, которые он получал за границей, передавались им кубинским общественным или зарубежным прогрессивным организациям (так, например, гонорар за книгу «Партизанская война», изданную в Италии, был передан им итальянскому Движению сторонников мира).

Когда профессор Элиас Энтральго из Гаванского университета пригласил однажды Че выступить перед студентами с лекцией и сообщил, что за это выступление ему будет переведена определенная сумма денег, Че ответил ему вежливым, но крайне резким письмом.

«Мы с вами, — писал Че профессору Энтральго, — стоим на диаметрально противоположных позициях в нашем понимании, каким должно быть поведение революционного руководителя… Для меня непостижимо, чтобы партийному или государственному деятелю предлагалось денежное вознаграждение вообще за какую-либо работу. Что касается меня лично, то самым ценным из всех вознаграждений, полученных мною, является право принадлежать к кубинскому народу, которое я не сумел бы выразить в песо и сентаво».

Однажды, когда на Кубе ввели карточки на продовольствие, в присутствии Че его подчиненные обсуждали размеры продуктовой квоты, получаемой каждой семьей. Некоторые жаловались на скудное количество продуктов, отпускаемых по карточкам. Че возражал, в качестве доказательства указывал, что его семья не чувствует недостатка в продуктах.

Кто-то в шутку сказал: «Ты, как начальник, наверняка получаешь повышенную квоту».

Че возмутился. Однако на следующий день он тем же товарищам сообщил:

— Я проверил. Действительно, оказалось, что моя семья получала повышенную квоту. Теперь с этим безобразием покончено.

На первый взгляд могло показаться, что подобные «уравнительные» идеи Че были проявлением своего рода «левачества», В действительности же они только отражали стремление его и других единомышленников Фиделя Кастро, полностью их разделявших, показать народу, что они служат ему не из корыстных побуждений, а движимые сознанием революционного долга. В одной из своих речей после победы над Батистой Фидель Кастро говорил, что кубинский народ привык видеть в «революционере» — а так называли себя участники различных переворотов — нахального вида упитанного детину, часто вооруженного большим пистолетом. Он слоняется по приемным министерств, требуя себе «за заслуги» различного рода поблажки, привилегии и вознаграждения. Такого рода «революционер» превращался в общественного паразита, вызывая недоверие и презрение народа.

Но если такими были рядовые «революционеры» прошлого, то что говорить о тех, кто правил республикой после завоевания независимости, вроде генерала Мачадо, сержанта Батисты и им подобных «друзей народа». Власть означала для них в первую очередь возможность обогатиться, превратиться в миллионеров, утолить их низменные страсти.

Революционеры 1959 года были прямой противоположностью подобным спекулянтам от революции. Для себя они не желали ни почестей, ни богатства, ни какой-либо другой выгоды, а только права бескорыстно служить народу. Друзья и враги, народ пристально следили за каждым шагом вождей революции, пытаясь по их словам и делам разгадать: это обычная «революция» или это какая-то новая, настоящая, другая революция, о которой мечтали, но которой до сих пор еще не знали. Причем для определения характера революции личное поведение, образ жизни революционных вождей имели не меньшее значение, чем те высокие принципы, которые они провозглашали и защищали.

Новые революционные вожди не могли уподобиться католическим священникам, советовавшим своим овечкам следовать благим пожеланиям, а не их делам. Их слово не должно было расходиться с делом. Их главная сила была в моральном превосходстве над противниками.

Че прекрасно отдавал себе отчет в этом. И если кубинские товарищи не могли позволить себе, чтобы на них пало подозрение в политическом лицемерии, то тем более не мог себе этого позволить он, «урожденный кубинец» по президентскому декрету.

Но, кроме всех этих политических аргументов в пользу спартанского образа жизни, которого придерживался Че, была еще его личная склонность к простоте, к скромности в быту, свойственная ему антипатия ко всякого рода излишествам, роскоши и даже элементарным удобствам. Он действительно умел властвовать над своими физическими потребностями, довольствовался самым необходимым, не придавал никакого значения внешним атрибутам благополучия.

Но это вовсе не означало, что Че был аскетом, которому были чужды обычные человеческие радости.

2 июня 1959 года на скромной гражданской церемонии, где присутствовали Рауль Кастро, его жена и участница партизанской войны Вильма Эспин и несколько других близких друзей, Че оформил свой второй брак — с юной партизанкой Алеидой Марч, которую впервые встретил в одном из боев в горах Эскамбрая. После отплытия Че на «Гранме» Ильда вернулась в Перу. У нее были свои интересы и друзья. Между тем Сьерра-Маэстра превратила Че в кубинца, женитьба на Алеиде как бы освящала и подтверждала его намерение пустить свои корни на острове Свободы. Че был любящим, преданным мужем, заботливым отцом. За пять лет совместной жизни Алеида подарила ему четырех детей — двух дочек и двух мальчиков. Ильдита, дочь от первого брака, также жила с ними. Немногие свободные от работы часы Че проводил дома в кругу своей семьи.

Этот железный революционер любил не только своих детей, но детей вообще, детей трудящейся Кубы, о которых он неоднократно говорил как о надежде революции, как о ее наследниках, как о тех, кто будет продолжать ее бессмертное дело.

И дети тоже любили его, писали ему со всех концов Кубы. Всем своим детским корреспондентам Че отвечал, отвечал всерьез, как взрослым, как равный равному. В архиве Комиссии по увековечению памяти Че при ЦК КПК хранятся десятки писем кубинских школьников к Че и копий его ответов. Мы приведем только один из таких ответов десятилетнему ученику школы в селении Агуакатэ, провинция Гавана, пославшему на имя Че в конверте 50 сентаво в Фонд по укреплению экономики Кубы. Письмо с монетой почта вернула мальчику, который вновь послал его Че, но уже с почтовым переводом на указанную сумму. На этот раз оно нашло адресата, который 19 мая 1960 года ответил своему корреспонденту:

«Уважаемый друг!

Большое спасибо за твое доброе письмо от 30 марта, которое ты мне послал в связи с Почтовым днем школьника, и за почтовый перевод на сумму 50 сентаво, которую ты вносишь в фонд по укреплению нашей экономики. Посылаю тебе квитанцию № 9186, свидетельствующую о твоем патриотическом поступке.

Меня глубоко радует твое стремление продолжать учебу, и советую тебе всегда оставаться таким, чтобы быть полезным человеком твоей родине и самому себе. Это лучшая помощь, которую могут оказать дети революционному правительству.

Сожалею, что почта вернула тебе письмо с монетой и что ты поэтому подумал, что я не захотел тебе ответить. Уверяю тебя, что твое письмо доставило мне большую радость.

Прими мой привет,

с уважением майор Эрнесто Че Гевара».

* * *

О чем думал Че в эти первые месяцы после победы революции?

Он считал, как и Фидель Кастро, что в первую очередь следует бороться за углубление революции, за замену старого буржуазного правительственного аппарата новым, преданным народу; бороться за замену старой армии — новой, революционной, костяком которой должна служить Повстанческая армия; бороться за осуществление реформ, подрывающих позиции американского капитала и местных эксплуататоров, в том числе за радикальную аграрную реформу; бороться за установление дружеских дипломатических, экономических и культурных связей с Советским Союзом и другими странами социалистического лагеря.

Эта программа совпадала с программой, которую отстаивали коммунисты, объединенные в Народно-социалистическую партию. Руководящее ядро Повстанческой армии и «Движения 26 июля», возглавляемое Фиделем Кастро, в которое входил и Че, претворяло в жизнь вышеуказанную программу, преодолевая одновременно антикоммунистические и антисоциалистические предрассудки, во власти которых все еще находилась значительная часть населения Кубы.

Вспоминая царившую тогда на острове политическую атмосферу, Фидель Кастро в речи, посвященной 100-летию со дня рождения В. И. Ленина (22 апреля 1970 г.), говорил:

«Не так далеки те времена, когда в результате долгих лет лживой и клеветнической пропаганды в нашей стране преобладала антимарксистская и антикоммунистическая атмосфера, получившая, к сожалению, широкое распространение.

Хотите, чтобы я привел вам пример? Вспомните первые годы революции.

Иногда из любопытства мы спрашивали у разных людей, в том числе и рабочих:

— Согласны ли вы с законом об аграрной реформе? Согласны ли вы с законом о квартплате? Согласны ли вы с национализацией банков?

Mы задавали вопросы последовательно, о каждом из этих законов.

— Согласны ли вы с тем, что банки, где находятся народные деньги, вместо того чтобы принадлежать частным лицам, должны быть в руках государства, чтобы эти средства использовались для развития экономики, в интересах страны, а не тратились по желанию частных лиц, которые владеют банками?

Нам отвечали:

— Да.

— Считаете ли вы, что эти рудники должны принадлежать кубинскому народу, а не иностранным компаниям, не каким-то типам, которые живут в Нью-Йорке?

— Да.

Таким образом, поддержку встречали каждый из революционных законов и все они вместе. Тогда мы задавали вопрос:

— Согласны ли вы с социализмом?

— О, нет, нет, нет! Никоим образом!

Невероятно, насколько сильна была предубежденность. Вплоть до того, что человек мог соглашаться с сутью всего, что содержало в себе это слово, но не мог согласиться с самим словом».

Фидель Кастро и его единомышленники, осуществляя революционные преобразования, вызывали на себя огонь со стороны американских империалистов и их местных союзников, которые каждую реформу клеймили как коммунистическую, пытаясь под грязным флагом антикоммунизма мобилизовать население против революции.

Но маневры реакционеров не давали результатов. Реформы правительства Фиделя Кастро осуществлялись в интересах народа и находили поддержку в массах. В сознании трудящихся слово «коммунизм» все больше ассоциировалось с любимыми революционными вождями и революционными преобразованиями, открывшими перед трудящимися путь к освобождению от социального гнета.

Чтобы ослабить революционный лагерь, Вашингтон и его агентура стремились во что бы то ни стало воспрепятствовать единству революционных сил. Разумеется, они не препятствовали бы единству Фиделя Кастро и его единомышленников с правореформистскими антикоммунистическими элементами типа президента Уррутии, премьера Миро Кардоны или некоторых «коменданте» вроде Уберто Матоса, которые выдавали себя за революционеров. Но они всячески мешали их единству с Народно-социалистической партией, которую во что бы то ни стало стремились изолировать, закрыть ей дорогу в правительство, не допустить в профсоюзы и другие массовые организации, в новые органы государственной безопасности и в Повстанческую армию. Изоляция Народно-социалистической партии, руководители и члены которой полностью разделяли и поддерживали политику революционного правительства, должна была, по замыслу реакции, в свою очередь, ослабить позиции Фиделя Кастро и его единомышленников, сделать их более податливыми на советы Вашингтона, замедлить курс революций, а потом и совсем лишить ее наступательного начала. Исходя из этих же соображений, контрреволюционеры стремились во что бы то ни стало помешать установлению дружеских отношений между новой Кубой и Советским Союзом.

И эти планы империалистической реакции полностью провалились. Оказывая ожесточенное сопротивление социальным преобразованиям, империалисты разоблачили себя как злейших врагов кубинских трудящихся. Кубинский народ убеждался на собственном опыте, что его главный противник — это американский империализм и его союзники. Столь же отчетливо кубинский народ начинал понимать, что коммунисты — надежнейшие защитники его интересов и прав, что его будущее — социализм, что Советский Союз его искренний друг и союзник. И когда кубинский народ поймет это, тогда Фидель Кастро провозгласит социалистический курс кубинской революции, тогда будет создана Коммунистическая партия Кубы.

Трудно переоценить роль Че в революционном процессе, следствием которого было упрочение первой социалистической революции в Америке.

Начнем с того, что Че энергично поддерживал осуществление всех радикальных преобразований, цель которых была освободить Кубу от империалистического влияния и подорвать на острове устои капитализма.

Че последовательно выступал за единство действий с Народно-социалистической партией, решительно осуждая любое проявление антикоммунизма и антисоветизма. Че одним из первых революционных деятелей на Кубе высказался за установление дружеских связей с Советским Союзом, а когда они были установлены, всячески укреплял и развивал их.

Империалисты, ненавидевшие и боявшиеся Че, лишившие его жизни, пытаются теперь исказить его образ, сделать из него антикоммуниста и антисоветчика, превратив его посмертно чуть ли не в своего идеологического союзника и соратника. Они выдают его то за троцкиста, то за маоиста, то чуть ли не за последователя Нечаева, за кого угодно, только не за друга Советского Союза. Но факты опровергают злобную клевету тех, чьи руки обагрены его кровью.

1 Мая 1959 года впервые отмечалось на Кубе как государственный праздник. В этот день повсюду проходили массовые демонстрации трудящихся в поддержку правительства. В Гаване перед демонстрантами выступил Рауль Кастро (Фидель находился в поездке по странам Латинской Америки), в Сантьяго — Че. В своей речи Че призывал крепить единство всех революционных сил, включая коммунистов. Че осудил антикоммунизм, используемый реакцией. Че доказывал необходимость быстрейшего осуществления радикальной аграрной реформы.

17 мая в селении Ла-Плата (в Сьерра-Маэстре), там, где был обнародован во время борьбы с Батистой аграрный закон № 3, на торжественном заседании Совета министров революционного правительства, на котором присутствовал и Че, был принят закон о проведении аграрной реформы. Согласно закону вся земельная собственность сверх 400 гектаров экспроприировалась и передавалась безземельным или малоземельным крестьянам. Там, где того требовали экономические интересы, на экспроприированных землях организовывались государственные хозяйства. Для осуществления этого закона создавался Национальный институт аграрной реформы (ИНРА), директором которого был назначен один из сотрудников Че — капитан Антонио Нуньес Хименес.

Кубинская революция явно не походила на традиционный дворцовый переворот, на смену марионеток. Комментируя кубинские события, даже консервативный американский журнал «Каррент хистори» отмечал;

«В Латинской Америке революции надоедливо однообразны, В ряде случаев они следуют шаблону, который можно предсказать. Едва они начнутся, их дальнейшее направление может быть выявлено с большой легкостью. Совсем по-другому обстоит дело на Кубе. Революция Фиделя Кастро добавляет к старым образцам что-то новое, существенное, чего нельзя предсказать. Она вполне может ознаменовать начало цикла подобных революций, которые внешне напоминают старые, но в действительности отличаются новым стилем. По-видимому, политические революции уступают место революциям социальным».

Аграрная реформа вызвала приступ бешенства у местных латифундистов и американских монополистов, в руках которых находились сотни тысяч гектаров кубинской земли. Вашингтон слал в Гавану ноту за нотой, требуя «возмещения убытков» и угрожая всякого рода санкциями. Местная реакция открыто грозила контрреволюцией. Правительство покинули пять министров, связанных с буржуазными кругами. Это был протест против радикальной ориентации правительства. Вскоре подал в отставку и президент Уррутия. На его место был назначен стойкий революционер, участник подпольной борьбы против Батисты, Освальдо Дортикос Торрадо. Уррутия и бывшие министры быстро перекочевали в Соединенные Штаты, откуда при поддержке правящих кругов стали призывать к свержению Фиделя Кастро. Бежал в США и командующий военно-воздушными силами Кубы Диас Ланс, присвоивший себе титул военного вождя контрреволюции.

Особенно неистовствовали реакционеры по отношению к Че. Для них он был главным виновником постигших их несчастий, «злым гением» такой «веселой» и милой их сердцу — вначале! — кубинской революции. Кто он, этот Че, откуда свалился на нашу голову? — вопили они. Авантюрист без роду и племени, чужак, он осмеливается «насаждать» коммунизм на нашем острове, он хочет превратить его в плацдарм для «коммунистической агрессии» против всей Латинской Америки и даже самих Соединенных Штатов. Реакционная печать заверяла обывателя: как только Куба восстановит дипломатические отношения с Советским Союзом, Че будет назначен послом в Москву, чтобы еще больше подчинить страну «красным».

29 апреля Че выступал по телевидению, находившемуся под контролем частных фирм, враждебно настроенных к революции. Ведущий программу стал задавать Че провокационные вопросы:

— Вы коммунист?

— Если вы считаете, что то, что мы делаем в интеросах народа, является проявлением коммунизма, то считайте нас коммунистами. Если же вы спрашиваете, принадлежим ли мы к Народно-социалистической партии, то ответ — нет.

— Зачем вы прибыли на Кубу?

— Хотел принять участие в освобождении хоть маленького кусочка порабощенной Америки…

— Считаете ли вы, что в России — диктатура, если — да, то поехали бы бороться с нею? Считаете ли возможным коммунистический переворот на Кубе и оказали бы вы ему сопротивление? Считаете ли, что коммунистическая идеология несовместима с кубинской национальностью? Много ли коммунистов проникло в правительство? — продолжал выстреливать свои вопросы телепровокатор.

На все эти вопросы Че отвечал спокойно, с достоинством. Наконец последовал «коренной» вопрос:

— Вы сторонник отношений с Советской Россией?

— Я сторонник установления дипломатических и торговых отношений со всеми странами мира без каких-либо исключений. Не вижу причин, по которым следует исключить страны, которые уважают нас и желают победы нашим идеалам.

Под конец интервью Че как бы невзначай сообщил телезрителям, что его интервьюер был платным агентом Батисты.

Телепровокация явно не удалась. Однако враги революции не унимались. Особенно усердствовал уже известный читателю американский журналист, а в действительности полковник ЦРУ Жюль Дюбуа. 23 мая Че ответил гневным письмом в редакцию журнала «Боэмия», в котором разоблачал клеветнические упражнения Дюбуа, этого «шакала, выдающего себя за ягненка». Дюбуа, писал Че, клевещет, он слуга американских монополий и действует по их указанию. Революция будет осуществлять намеченную программу, нравится это Дюбуа и его хозяевам или нет. Если же на революционную Кубу попробуют напасть извне, то кубинский народ будет защищаться до последней капли крови.

Чтобы укрепить международное положение революционной Кубы, которой продолжали угрожать жестокими карами правящие круги Соединенных Штатов, правительство принимает решение направить Че для установления дружеских контактов с ведущими странами «третьего мира» — Египтом, Суданом, Марокко, Индией, Пакистаном, Бирмой, Цейлоном, Индонезией… В зтой поездке он посетит также Японию, Югославию и Испанию. С большинством из этих стран до этого у Кубы не было даже дипломатических отношений.

Это было первое путешествие в страны Востока не только кубинского, но и латиноамериканского деятеля. Соединенные Штаты пытались изолировать Латинскую Америку от остального мира, в особенности от стран социализма. В годы «холодной войны», действуя по указке Вашингтона, большинство стран Латинской Америки, в том числе Куба, порвали дипломатические отношения с Советским Союзом. Поддерживание каких-либо отношений со Страной Советов считалось Вашингтоном самым большим преступлением — «угрозой безопасности западному полушарию». Ослушника ожидала скорая расправа. На этот счет имелись грозные резолюции Организации американских государств — этого министерства колоний Соединенных Штатов. Все помнили о печальной судьбе, постигшей непокорного президента Арбенса.

Таким же долларовым занавесом пытался Вашингтон отгородить Латинскую Америку от азиатских и африканских стран, недавно освободившихся от колониального гнета. Ведь сближение этих стран с Латинской Америкой могло укрепить их независимость и волю к борьбе с империализмом и его «наиновейшей» разновидностью — неоколониализмом.

Революционное руководство Кубы решило сперва преодолеть долларовый занавес, отделявший его от стран Азии и Африки, а затем установить дружеские отношения с Советским Союзом и другими социалистическими странами.

Первой страной, которую посетил в этом путешествии Че, был Египет. Президент Абдель Насер и египетские руководители, народ Египта с большой теплотой встретили посланца революционной Кубы. Столь же доброжелательно и тепло принимали Че и в других странах.

Во время посещения Египта Че впервые встретился с советскими специалистами, оказывавшими Египту техническую помощь в различных областях экономики. Там же, в Каире, в беседе с журналистами Че публично высказался за восстановление дипломатических отношений с Советским Союзом.

В Египте Че познакомился с Жанио Куадросом — президентом Бразилии, находившимся там с визитом. С Куадросом он будет с тех пор поддерживать дружеские отношения.

Поездка в африканские и азиатские страны открыла перед Че новый мир, о существовании которого он, конечно, знал, но о действительном облике которого мог только судить теперь, когда познакомился с ним воочию. Эти страны, так отличные от Кубы и Латинской Америки по своим традициям, культуре и обычаям, имели и нечто общее с ней, а именно — все они в той или иной степени были жертвами империализма и колониализма, стремились к независимому существованию и развитию, многие нащупывали пути к социализму. Руководители стран с симпатией относились к революционной Кубе, готовы были с ней установить дружеские отношения, развивать торговлю, покупать ее сахар, табак и другие продукты и изделия. Хотя в целом связи с этими странами и не могли решить всех проблем, с которыми столкнулась революционная Куба в результате экономических санкций и других враждебных действий Соединенных Штатов, но, по крайней мере, Че увидел, что остров Свободы располагал друзьями как в Азии, так и на Ближнем Востоке и в Африке. А это уже было кое-что. Однако главный потенциальный союзник революционной Кубы — Советский Союз — все еще оставался для нее, по крайней мере формально, недосягаем, являясь своего рода табу.

Почти три месяца — с 12 июня по 5 сентября — Че находился за рубежом. Все это время он поддерживал тесную связь с Гаваной, был в курсе происходивших на Кубе событий. Месяц спустя после возвращения на остров Че назначается начальником промышленного департамента ИНРА с сохранением его военного поста. К тому времени ИНРА превратился в крупнейшее правительственное учреждение не только по осуществлению аграрной реформы, но и планированию и разработке различных проектов индустриального развития страны. Именно последними вопросами и был призван заниматься Че. Однако планы индустриализации зависели от финансирования, а финансы страны все еще находились под контролем частных банков. Государственный Национальный банк возглавлялся Фелипе Пасосом, доверенным человеком круппого капитала. Пока финансы страны находились в руках врагов революции, нечего было и думать о планах индустриализации. Развитие классовой борьбы на Кубе позволило и этот вопрос решить в пользу революции.

Осуществление коренных социальных преобразований, лишавшее американские монополии возможности продолжать грабить кубинский народ, вызывало все большее раздражение в Вашингтоне. Правящие круги США, опасаясь, что примеру Кубы могут последовать другие латиноамериканские страны, уже в середине 1959 года взяли курс на насильственное свержение правительства Фиделя Кастро путем контрреволюционного переворота. Душой проектируемого переворота должны были стать правые элементы «Движения 26 июля». Для маскировки они на словах выступали за социальные реформы, но против коммунизма и Советского Союза, которому якобы Фидель Кастро «запродал» кубинскую революцию.

21 октября бежавший в США гусано (червяк — так стали называть контрреволюционеров) Диас Ланс организовал бомбежку Гаваны американскими самолетами, предоставленными в его распоряжение ЦРУ. В результате бомбежки имелись убитые и раненые.

В тот же день майор Уберто Матос, участник борьбы в Сьерра-Маэстре, командующий военным округом провинции Камагуэй нагло потребовал, чтобы Фидель Кастро «порвал» с коммунистами.

Эти контрреволюционные вылазки вызвали огромное возмущение кубинского народа. Мятеж Матоса был подавлен, а сам он был осужден ревтрибуналом на 20 лет тюремного заключения.

По требованию трудящихся была создана революционная милиция для борьбы с контрреволюцией. В ее ряды вступили десятки тысяч рабочих, крестьян, студентов. Планы правящих кругов США и их местной агентуры свергнуть правительство Фиделя Кастро провалились. Кубинская революция продолжала идти вперед с развернутыми знаменами.

26 ноября Совет министров по предложению Фиделя Кастро назначает на место Фелипе Пасоса директором Национального банка Кубы Эрнесто Че Гевару с полномочиями министра финансов.

По поводу своего назначения Че любил рассказывать анекдот: «Однажды Фидель собрал своих товарищей и спросил, кто из нас экономист. Я поднял руку. Фидель удивился: „С каких это пор ты экономист?“ Я ответил: „Мне послышалось, что ты спрашиваешь, кто из нас коммунист“. Так я был назначен директором Национального банка».

В этом анекдоте был свой смысл.

Че не скрывал, что он не являлся специалистом в экономических вопросах, но одно он знал хорошо: финансы страны, Национальный банк должны служить народу, а не быть инструментом эксплуатации в руках буржуазии.

На посту директора Национального банка Че оставался до 23 февраля 1961 года, когда он был назначен министром вновь созданного на основе промышленного департамента ИНРА министерства промышленности. Разумеется, и в данном случае революционное правительство учитывало в первую очередь политические качества Че, его страстную проповедь социалистической индустриализации.

Посетившему его во второй половине 1961 года в Гаване советскому писателю Борису Полевому Че говорил:

— По профессии я врач, а сейчас вот в порядке революционного долга — министр промышленности. Вам, может быть, кажется это странным? А впрочем, думаю, что вас это не удивит, ведь Владимир Ленин по профессии был адвокат, а среди его министров были и врачи, и юристы, и знаменитые инженеры… Ведь так?

Революция есть революция, и революционная необходимость по-своему расставляет людей. Если бы мне, когда я был в отряде Фиделя, давней дружбой с которым я горжусь, когда мы садились на яхту «Гранма» (а я был в этом отряде как раз в качестве врача), кто-нибудь сказал бы, что мне предстоит стать одним из организаторов экономики, я бы только рассмеялся.

Одновременно с министерством промышленности правительство создало Центральный совет планирования. Че принял самое активное участие в руководстве этим учреждением.

Параллельно Че продолжал заниматься строительством повой революционной армии. Все эти годы он руководил департаментом обучения министерства вооруженных сил, который отвечал за строевую и политическую подготовку не только бойцов и младшего офицерского состава Повстанческой армии, но и гражданской милиции. В этом же департаменте зародилась Ассоциация молодых повстанцев — кубинский комсомол (ныне Союз молодых коммунистов). По его инициативе этот департамент стал издавать широко читаемый на Кубе еженедельник «Вердэ оливо» — орган Повстанческой армии. В нем Че часто печатал фельетоны на международные темы.

Че входил в высшее руководство «Движения 26 июля», а после его слияния во второй половине 1961 года с Народно-социалистической партией и Революционным студенческим директоратом в Объединенные революционные организации был избран членом Национального руководства, Секретариата и Экономической комиссии ОРО.

В мае 1963 года ОРО были преобразованы в Единую партию кубинской социалистической революции (ПУРСК). Че стал членом ее Национального руководства и Секретариата.

В критические для революции дни, когда произошло вторжение наемников на Плайя-Хирон, Че возглавлял армию, размещавшуюся в провинции. Пинар-дель-Рио.

Бой на Плайя-Хирон еще не закончился, но он уже был там, в гуще событий. Французская журналистка Анна Франкос так описывает свою встречу с ним в эти дни в своей книге «На Кубе праздник»:

«Че окружен толпой милисиано, мне едва удается разглядеть из-за спин его бледное лицо. Черный берет, на темной зеленой куртке никаких знаков отличия… Мне вспоминаются восторженные слова моей приятельницы-аргентинки: „Все девушки Латинской Америки влюблены в Че. Он очень красив: бледное романтическое лицо с большими черными глазами и маленькой взъерошенной бородкой! Прямо Сен-Жюст!..“ В одной пз своих статей Сартр писал о Че как о подлинном герое революции и цитировал его слова: „Фидель мог бы найти голову получше моей, но вряд ли ему удалось бы найти более согласную с его идеями“».

Анна Франкос присутствует при разговоре Че с идейным наемником-негром.

— А ты что тут делаешь? — спрашивает Че пленника. — Тоже явился ратовать за «демократию»? Участвуешь в интервенции, которая финансируется страной расовой сегрегации? Да еще в компании буржуазных юнцов, которым плевать на то, что ты, чернокожий, не имеешь равных с ними прав. Ведь они ополчились против революции, утверждающей достоинство всех рас! Ты взял в руки оружие ради того, чтобы эти отпрыски «приличных семей» снова завладели своими клубами, куда тебя, черного, и на порог не пустят!

Негр молчит. Че поворачивается к остальным пленным.

— Кто из вас был членом аристократических клубов?

Несколько человек поднимают руки.

— Каких именно?

Пленные называют один за другим «Клуб Наутико», «Мирамар», «Яхт-клуб» и так далее.

Че обращается к негру:

— А ты имел право вступить в эти клубы?

— Нет, — отвечает он.

— Конечно, они боялись, как бы ты не загрязнил воду в их бассейнах. А вот насчет воды в Плайя-Хирон у них почему-то нет опасений! Ты заслуживаешь оправдания еще меньше, чем они, — заключил Че.

— Знаю, майор, — отвечает пленный. — То же самое мне твердили и милисиано.

Все эти годы Че жил скромно, он неустанно работал, усердно учился, изучал высшую математику и экономические пауки, перечитывал «Капитал» Карла Маркса. Свои знания он передавал сотрудникам, но никогда не поучал их, не читал им нотаций. Че, как всегда, оставался приветлив с друзьями, постоянно общался с рабочими, крестьянами, студентами, иностранными деятелями коммунистического и национально-освободительного движения.

Че отдавал все свои силы строительству социализма на Кубе, защите и укреплению ее славной революции. Но в то же самое время он мечтал о большем, о континентальной революции, об освобождении всей Латинской Америки, в том числе его родины — Аргентины, от империализма янки.

И если он, аргентинец, прибыл издалека на Кубу, чтобы сражаться за ее свободу, то с еще большим основанием оz мог покинуть Кубу, чтобы встать в ряды тех, кто поднимет знамя восстания в его родных пампасах или на перекрестках Анд, там, где парят кондоры и пасут стада лам индейцы, эти подлинные хозяева американской земли.

Но кубинская революция еще в колыбели. Правда, этот чудо-ребенок растет не по дням, а по часам, но все же ей еще предстоит преодолеть немалые испытания и немалые трудности, прежде чем Эрнесто Че Гевара сможет сменить свой министерский портфель на столь полюбившийся ему вещмешок партизана…

 

МИР СОЦИАЛИЗМА

С первых же дней после победы революции Че и его единомышленникам было ясно, что борьба за социальное освобождение кубинского народа вызовет репрессии со стороны Соединенных Штатов, которые не пожалеют средств и сил, чтобы повторить на Кубе «гватемальскую операцию».

Конечно, кубинский народ в таком случае сражался бы до последней капли крови за свою землю, но он нуждался в оружии, он нуждался в помощи, и такую помощь, такую поддержку в создавшихся условиях мог оказать ему только Советский Союз.

Советский Союз мог оказать кубинской революции помощь столь необходимым для ее обороны оружием. Он мог предоставить ей и экономическую помощь, мог покупать ее сахар, продавать ей нефть, машины, жизненно необходимые предметы потребления. Вашингтон и его местные ставленники знали и боялись этого, именно поэтому они пытались любыми средствами воспрепятствовать контактам революционной Кубы с Советским Союзом, оперируя главным образом жупелом антикоммунизма.

Было еще одно обстоятельство, превращавшее в необходимость установление дружеских связей с Советским Союзом. Что означали социальные преобразования, которые намеревались осуществить руководители кубинской революции, — аграрная реформа, национализация крупной капиталистической, собственности, бесплатное обучение и медицинское обслуживание, — словом, освобождение трудящихся от эксплуатации? Разве это не было социализмом или шагом, ведущим к нему? Конечно, эти реформы можно было назвать и иначе, но ведь не в названии дело. И Фидель, и Рауль, и Че слишком хорошо знали работы классиков марксизма-ленинизма, они понимали, что, ступив на путь, антиимпериалистической и антикапиталистической борьбы, они рано или поздно придут к социализму, ибо другого пути, ведущего к избавлению от нищеты, бесправия и эксплуатации, нет и быть не может.

Но если это так, а это было именно так, то разве можно было надеяться успешно бороться против империализма и строить новое общество без эксплуататоров и эксплуатируемых, не установив самые тесные отношения с первой социалистической страной в мире, со страной великого Ленина?

Разумеется, на этот вопрос мог быть дан только отрицательный ответ, тем более что Советский Союз сразу же после победы кубинской революции — 11 января 1959 года заявил о своем признании нового революционного правительства Кубы. Советская печать, радио, общественные и государственные деятели решительно и безоговорочно высказывались в поддержку революционного процесса на острове Свободы.

В феврале 1960 года в Гавану прибыл по приглашению кубинского правительства первый заместитель Председателя Совета Министров Советского Союза А. И. Микоян. Высокому представителю Страны Советов был оказан подчеркнуто дружеский прием. В аэропорту А. И. Микояна встретили Фидель Кастро, Че и другие революционные руководители. А. И. Микоян и кубинские государственные и общественные деятели присутствовали на открытии в Гаване Выставки достижений науки, техники и культуры СССР.

Но главное заключалось в том, что посещение А. И. Микояна дало возможность кубинским руководителям провести с представителем Советского Союза переговоры и заключить выгодные соглашения, положившие основу для развития прочных дружеских, братских отношений между революционной Кубой и СССР.

Че в качестве директора Национального банка принимал самое деятельное участие в переговорах с А. И. Микояном. Он неоднократно встречался с ним, пригласил Анастаса Ивановича в гости к себе домой, познакомил с женой, детьми.

В результате переговоров были подписаны соглашения о закупке Советским Союзом одного миллиона тонн сахара по ценам, превышавшим средние мировые. Советский Союз предоставил Кубе кредит на 100 миллионов долларов сроком на 12 лет. Оба правительства подписали политическую декларацию, подтверждающую их стремление бороться за мир и другие принципы, освященные Хартией ООН.

Враги революции — «черви» — встретили эти соглашения воплями возмущения. Они пытались организовать в Гаване антисоветские демонстрации, устроили беспорядки, когда советская делегация возлагала венок у памятника апостолу кубинской независимости поэту Хосе Марти.

Однако «черви» получили достойный отпор. Кубинский народ, трудящиеся приветствовали установление дружеских связей между революционной Кубой и могучей Советской державой. Они понимали, что подписанные соглашения укрепляют позиции революционной Кубы, позволяют ей осуществлять программу глубоких преобразований в интересах народа.

ЦРУ продолжало плести заговоры и провокации против свободной Кубы. 4 марта 1960 года в Гаванском порту взорвался от подложенной в него бомбы французский пароход «Кувр». Взрывом было убито 70 человек и свыше 100 ранено. Выступая на похоронах жертв, Фидель Кастро впервые закончил свою речь словами: «Родина или смерть! Мы победим!» — ставшими символом кубинской революции.

В беспощадной борьбе с реакцией решался вопрос «кто кого?» — станет ли революционная Куба подлинно независимой страной пли вновь окажется под пятой американских монополий. Этой теме была посвящена лекция Че, которую он прочитал 20 марта 1960 года по телевидению в новой программе «Народный университет». Лекция называлась «Политический суверенитет и экономическая независимость».

Че слушала вся страна — друзья и враги. Он говорил о том, что национальный суверенитет немыслим без завоевания экономической независимости и что соглашения с Советским Союзом, в заключении которых ему «выпала честь» участвовать, направлены на укрепление экономической независимости, а значит, и суверенитета Кубы.

Отметив, что Советский Союз обязался в течение пяти лет покупать у Кубы по одному миллиону тонн сахара в год, продавать ей нефть на 33 процента дешевле по сравнению с ценами американских нефтяных монополий и предоставил ей кредит на самых благоприятных условиях в истории торговых отношений, Че сказал:

«Когда Фидель Кастро объяснил, что торговое соглашение с Советским Союзом принесет огромную пользу Кубе, он просто высказывал, а точнее — синтезировал чувства кубинского народа. Действительно, все почувствовали себя более свободными, когда узнали, что стало возможным подписывать торговые соглашения с любой страной, н сегодня весь народ должен считать себя еще более свободным, ибо подписанное торговое соглашение не только укрепляет суверенитет страны, по и является одним из самых выгодных для Кубы».

8 мая официально восстанавливаются дипломатические отношения между Кубой и Советским Союзом. Вашингтон шокирован до предела столь «возмутительным поведением Гаваны». Следуют новые санкции, американские фирмы прекращают ввоз нефти на Кубу и ее переработку на острове. Но Советский Союз — надежный друг. В Москву кубинское правительство направляет экономическую миссию во главе с капитаном Антонио Нуньесом Хименесом, директором ИНРА. Миссия заключает важные соглашения по поставкам нефти и нефтепродуктов.

Вашингтон посрамлен. Правительство США односторонне отменяет квоту на ввоз кубинского сахара, чем практически закрывает традиционный американский рынок для этого важнейшего продукта острова Свободы. Но дни, когда гнев дяди Сэма наводил ужас на латиноамериканцев, миновали. Правительство Кубы принимает решение о национализации собственности компаний янки «путем принудительной экспроприации». В ответ Вашингтон угрожает Кубе вооруженной интервенцией. В эти драматические дни Советское правительство заявило во всеуслышание, что оно поддержит Кубу всеми возможными средствами в ее борьбе за свободу и независимость.

Заявление Советского правительства вызвало огромный энтузиазм на Кубе. Фидель Кастро высказал свою благодарность и удовлетворение этим заявлением. 10 июня, выступая на всенародном митинге перед президентским дворцом, Че заявил: «Пусть остерегаются эти креатуры Пентагона и американских монополий, безнаказанно творившие свои преступления на землях Латинской Америки. Им есть над чем подумать. Куба — это уже не затерявшийся в океане одинокий остров, защищаемый голыми руками ее сыновей и благородными порывами всех обездоленных мира. Сегодняшняя Куба — это славный остров в центре Карибского моря, который находится под защитой ракет самой могущественной державы в истории!»

«На вопрос, является ли Советский Союз и другие социалистические страны друзьями, нашими друзьями, следует ясно и недвусмысленно ответить — да!» — заявил Че, выступая 28 июля I960 года на I латиноамериканском конгрессе молодежи. Если бы, сказал Че, Советский Союз не пришел нам на помощь, когда США отменили квоту на сахар и отказались продавать нам нефть, то революционной Кубе пришлось бы действительно худо.

Че принимал участие в выработке первой Гаванской декларации, обнародованной в сентябре 1960 года в связи с угрозами Соединенных Штатов поставить на колени революционную Кубу. Гаванская декларация отражала взгляды руководителей революции и всего кубинского народа. Оглашая ее на массовом митинге в городе Камагуэе, Че подчеркнул, что помощь Советского Союза Кубе оказывается без каких-либо политических условий. Гаванская декларация высоко оценила солидарность Советского Союза с революционной Кубой. 4-я статья декларации провозглашает, что «помощь, искренне предложенная Кубе Советским Союзом в случае нападения на нее империалистических вооруженных сил, никогда не может рассматриваться как акт вмешательства, а лишь как яркое проявление солидарности. Эта помощь, предоставленная Кубе в период неминуемого нападения Пентагона, делает честь правительству Советского Союза, которое ее предложило, и в то же время покрывает позором правительство Соединенных Штатов за его трусливые и преступные агрессивные действия против Кубы».

22 октября 1960 года Че во главе экономической делегации направляется в путешествие по социалистическим странам. Это был первый официальный визит одного из ведущих руководителей кубинской революции в страны победившего социализма. Че пробыл за границей два месяца, из них почти месяц он провел в Советском Союзе. Он посетил также Чехословакию, Китай, КНДР, ГДР.

В Москве Че присутствует на Красной площади на торжествах в честь 43-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Он наблюдает за парадом войск и демонстрацией москвичей с высокой трибуны Мавзолея Ленина. Че в Москве ведет переговоры с руководителями КПСС и правительства Советского Союза. Он посещает заводы, фабрики, научные учреждения, знакомится с Кремлем, осматривает музей-квартиру Ленина, совершает поездку в Ленинград и Волгоград. Он побывал в Смольном, на крейсере «Аврора», на Мамаевом кургане.

В Москве Че заключил новые важные для Кубы экономические соглашения.

11 декабря 1960 года общественность Москвы встретилась с Че в Колонном зале Дома Союзов.

Че выступил с большой речью перед собравшимися. Обращаясь к находившемуся в президиуме митинга маршалу К. К. Рокоссовскому, Че сказал, что имя маршала, как и других героев Великой Отечественной войны, навсегда останется в памяти кубинских революционеров. Че приветствовал документы московского Совещания коммунистических и рабочих партий, в которых, как сказал Че, Куба упоминается четыре раза и ставится в пример другим народам, находящимся в аналогичных условиях. «Мы не принимали участия в выработке этой декларации, но мы всем сердцем поддерживаем ее», — заявил оратор.

Че вкратце рассказал об основных этапах кубинской революции.

«Мы, — отметил он, — начали свою борьбу в труднейших условиях, в обстановке, когда идеологическая расстановка сил отличалась от нынешней. Мы учились и приобретали опыт в ходе борьбы; в ходе революции мы стали истинными революционерами. На своем опыте мы познали истину, которая сводилась к тому, что бедняцкие крестьянские массы должны были стать центром нашей Повстанческой армии. Мы поняли, что в условиях Кубы не было другого пути, как путь вооруженного восстания народа против вооруженного гнета марионеток империализма янки. Взяв в руки оружие и объединившись с крестьянами, мы вступили в борьбу против армии, которая представляла олигархию — сообщника США, и мы разбили ее. Наше знамя могут взять на вооружение остальные народы Латинской Америки, находящиеся в условиях, аналогичных нашим. Мы доказали, что народы могут вооружиться, бороться против угнетателей и разгромить их…

В настоящее время мы находимся в таком положении, когда, с одной стороны, нашему острову постоянно угрожают суда, базы и морская пехота империализма, и с другой стороны — мы имеем бесценную поддержку Советского Союза, который, являясь для нас защитной броней, оберегает нашу целостность и наш суверенитет.

К сожалению, Куба является одной из горячих точек планеты. Нет у нас стремления, как у империалистов, играть с огнем. Мы знаем, какие последствия будет иметь конфликт, если он вспыхнет на нашем побережье, и всеми силами стремимся предотвратить его. Но это зависит не только от нас одних. Сила народов всего мира, которые поддерживают Кубу, и сила социалистического лагеря во главе с Советским Союзом — вот оружие, в которов мы верим, которое не допустит, чтобы США совершили роковую ошибку и напали на нас.

Но мы должны быть начеку, мы должны зорко охранять наши берега, наше небо, нашу землю, чтобы в любой момент обезвредить врага… Кубинский народ, охваченный энтузиазмом созидания, уверенно смотрит в свое будущее. Он знает, что из всех испытаний он выйдет победителем. И готовится строить новый лучший мир, хотя, к сожалению, он должен строить его, не выпуская винтовки из рук. Таков этот народ, представителей которого вы встречаете с таким энтузиазмом, с такой радостью, с таким революционным горением здесь и во всех городах Советского Союза, во всех уголках социалистического лагеря».

Мы никогда не забудем, сказал Че, боевой солидарности вашего народа, революционного энтузиазма, с которым встречал кубинцев советский народ, где бы они ни побывали. «Я хочу сказать вам, — продолжал оратор, — что солидарность, продемонстрированная этим народом, и энтузиазм, с которым нас встречали, являются для пас той печатью, которая прочно скрепляет нашу дружбу, с каждым часом все более прочную, дружбу, устанавливающую между нами нерушимую основу взаимоотношений.

И эти отношения можно выразить словами: „Куба не подведет, Куба не обманет!“

Со всей ответственностью Куба занимает место, которое ей отведено в борьбе против мирового империализма, и она готова оставаться там как живой и боевой пример до тех пор, пока империализм будет угрожать ей своим оружием.

Но Куба готова воспользоваться малейшей возможностью для решения вопросов мирным, а не военным путем. Куба горячо поддерживает предложение Советского правительства, выдвинутое в Организации Объединенных Наций о всеобщем разоружении. Пусть часть денег, расходуемая теперь на вооружение, будет распределена между пародами, нуждающимися в них для своего развития. Куба является решительной сторонницей мирного сосуществования наций с различным социальным строем и предлагает мир тем, кто его хочет. Но пока мы не выпускаем из рук винтовку и с винтовкой в руках мы будем отстаивать свои границы, если на них посягнет враг. И пусть все знают, что на контрреволюционный террор правительство ответит революционным террором и сметет всех, кто поднимется с оружием, чтобы снова надеть на наш народ оковы».

Во время пребывания Че в Москве автор этой книги обратился к нему с просьбой написать статью для подготавливаемого совместно с ныне покойным членом-корреспондентом АН СССР А. В. Ефимовым сборника историко-этнографических очерков Кубы. Че любезно согласился и вскоре передал статью, вышедшую в упомянутом сборнике под названием «Некоторые замечания о революции». Я уже цитировал эту статью в предыдущей главе. Сейчас я приведу ту ее часть, в которой Че отмечает роль Советского Союза в становлении и защите кубинской революции.

Че писал, что «победа кубинского народа показывает, как склоняется чаша весов в сторону социалистической системы при сравнении экономических, политических и военных сил двух антагонистических лагерей: лагери мира и лагеря войны. Куба существует как суверенное государство потому, что ее народ объединен великими лозунгами и ее руководители едины с народом и умело ведут его по дороге победы. Это истина, но не вся истина. Куба существует также потому, что сегодня в мире есть союз наций, которые всегда становятся на сторону справедливого дела и имеют достаточно сил для этого. Кубу хотели поставить на колени, лишив ее нефти, но советские суда доставили нефть в достаточном количестве из советских портов. Кубу хотели поставить на колени, отказавшись покупать ее сахар, но Советский Союз купил этот сахар. Наконец, в последнее время ее снова пытались задушить экономической блокадой и снова обманулись в своих надеждах. Это истина, но опять-таки не вся истина. Куба существует как суверенное государство потому, что на пути военной агрессии, подготовленной на территории США, встало историческое предупреждение Советского правительства.

Таким образом, на примере Кубы было продемонстрировано решающее превосходство сил мира над силами войны. Находясь в сердце североамериканской империи, Куба явилась живым свидетелем того, что сегодня народы, обладающие достаточной настойчивостью, чтобы достичь независимости, найдут в Советском Союзе и других социалистических странах необходимую поддержку и сумеют отстоять свою независимость».

19 декабря Че от имени кубинского правительства подписал совместное Советско-кубинское коммюнике, в котором Советский Союз и Куба констатировали идентичность взглядов по международным вопросам, а также по вопросам внутренней политики обеих стран. Коммюнике осуждало агрессивные действия империалистических кругов США против Кубы и других отстаивающих свою независимость стран. Советская сторона выразила согласие оказывать Кубе широкую экономическую и техническую помощь, укреплять и развивать торговые отношения с нею, в частности закупать в больших количествах кубинский сахар.

Выступая в тот же день на правительственном приеме в честь кубинской экономической миссии, Че сказал:

«Уезжая из страны социализма, которую я лично в первый раз посетил, я уношу с собой два самых больших впечатления. Первое — это глубокая удовлетворенность деятеля Кубинской Республики, который во время своей миссии в Советском Союзе смог выполнить все возложенные па него поручения, причем он их выполнил в обстановке любви и дружбы советского народа.

Кроме того, мы уносим с собой впечатления, которые оставили у нас дни, проведенные в стране, совершившей самую глубокую, самую радикальную революцию на свете. Мы это чувствовали во время всего нашего пребывания в СССР.

И мы убедились в том, что спустя сорок три года после победоносной революции, спустя много лет после борьбы против интервенции, этот народ сохранил нетронутым свой революционный дух. Поражает также глубокое знание всеми советскими гражданами без исключения всех насущных проблем человечества, их высокий уровень политической подготовки. Мы в этом убедились повсюду, поскольку на улицах, на фабриках, в колхозах, где мы были, нас сразу же узнавали и народ обращался к нам с возгласами: „Да здравствует Куба!“ Мы буквально в течение пятнадцати дней купались в море дружбы. А для нас это огромный урок и большая поддержка, потому что, как только мы выезжаем за пределы нашей страны, мы сразу же погружаемся в океан враждебности».

Че вновь высоко оценил помощь и поддержку, оказываемые Советским Союзом революционной Кубе. «В течение всех двух лет, — подчеркнул он, — истекших со дня победы революции, советский народ и Советское правительство протягивали нам руку помощи в любом вопросе, каким бы он сложным ни был. Я бы занял очень много времени, если стал рассказывать о всей той помощи, которая оказана Советским Союзом за прошедшие два года, и было бы долго, если бы я стал рассказывать, что содержится в коммюнике, которое мы только что подписали. Но все это является ярким наглядным доказательством того, что Советский Союз всегда находится на стороне народов, борющихся за мпр и независимость, а это, в свою очередь, послужит тому, что Советский Союз станет еще большим символом для тех стран, которые, наподобие нашей, поднимаются на борьбу за свободу. Это послужит тому, что латиноамериканские государства, если не их правительства, то их народы, лучше поймут, что настоящая новая жизнь находится именно здесь и идет отсюда. Это помогает им понять, что именно Советский Союз, именно страны социалистического лагеря поддержат их в борьбе за независимость и свободу, а также понять, что их угнетают и безжалостно эксплуатируют американские империалисты».

В заключение своего выступления Че предупредил империалистов, что в случае агрессии кубинский народ как один человек возьмется за оружие, чтобы защитить свободу, за которую он так дорого уплатил. Кубинский народ знает, заявил Че, что в этой борьбе он будет пользоваться поддержкой Советского Союза.

Перед отъездом из Советского Союза Че заявил представителю Московского радио: «Мы не устанем повторять тысячу раз, что с момента, когда мы ступили на советскую землю, мы почувствовали, что Советский Союз — это родина социализма на земле. Мы можем твердо заявить, что революционный дух, породивший Октябрь 1917 года, продолжает жить в советском народе».

Поездка Че по странам социализма прошла весьма успешно. Но инициативе Советского Союза был создан «пул» социалистических стран, которые обязались покупать ежегодно у Кубы до 4 миллионов тонн сахара, из коих 2 миллиона 700 тысяч тонн согласилась покупать наша страна. Кроме того, Кубе была обещана самая разнообразная техническая и прочая помощь.

О результатах своей поездки Че подробно информировал кубинский народ, возвратясь в Гавану, в своем выступлении по радио и телевидению 6 января 1961 года.

Мы приведем только некоторые места из его выступления, свидетельствующие об огромном уважении, которое испытывал Че к советскому народу, нашей партии и правительству.

Че вспоминал, что, когда из Советского Союза вернулся Антонио Нуньес Хименес и рассказал о своих впечатлениях, некоторые, не веря ему, обозвали его «Алисой в стране чудес». Че сказал в связи с этим: «Так как я проехал значительно больше, чем Нуньес Хименес, — через весь социалистический континент, то меня могут назвать „Алисой на континенте чудес“. Каждый, однако, обязан рассказать то, что он видел, и быть правдивым; достижения же развитых социалистических стран или тех, процессы которых схожи с Кубой, действительно исключительны. Не может быть никакого сравнения их жизненных систем развития с капиталистическими странами, и, главным образом, нельзя сравнить то, как жители этих стран понимают такое событие, как наша революция, с тем, как ее воспринимают в любой капиталистической стране. Социалистические страны относятся с огромным энтузиазмом к нам. Вероятно, в Советском Союзе больше всего это заметно. Прошло сорок три года после революции, и теперь советский народ обладает высочайше развитой политической культурой…»

Че рассказал своим слушателям о достижениях Советского Союза в различных областях народного хозяйства, особо отметив огромные, необъятные возможности, созданные Советской властью для всестороннего развития человека.

«Я даже не думал, что все это возможно, — говорил Че. — Наряду с другими достоинствами этот народ отличается огромной естественностью, радостью, чувством товарищества. Это я говорю не из вежливости, это правда, об этом я и там говорил: когда приезжаешь в Советский Союз, чувствуешь — здесь родился социализм, это справедливая система…»

Че подробно изложил содержание коммюнике, подписанного им и советской стороной в Москве, особо обратив внимание на его заключительную часть, где обе стороны заявляют, что они являются решительными сторонниками мирного сосуществования и сделают все от них зависящее, чтобы обеспечить мир во всем мире.

Че так прокомментировал этот раздел: «Для нас вопрос о мире не является праздным, как могло бы показаться. Это очень важные вещи. Ибо в данный момент любой ложный шаг, любая ошибка империализма могут внезапно превратить локальные войны в большие и вызвать немедленно мировую войну. К несчастью, если произойдет мировая война — война атомных ракет, Кубе несдобровать.

Таким образом, нам следует постоянно бороться за мир во всем мире, мы должны быть готовы защищать мир до конца, и мы будем его защищать, и тот, кто нападет на нас, жестоко поплатится за это. Одновременно мы должны, сохраняя выдержку, бороться за обеспечение мира здесь и повсюду».

Эти заявления Че имели большое идеологическое и политическое значение. Никто не сомневался в его искренности и политической честности. Поэтому его свидетельство о достижениях Советского Союза в области социалистического строительства и слова солидарности с международным курсом КПСС и Советского правительства звучали особенно убедительно для тех трудящихся, которые, поддерживая политику правительства Фиделя Кастро, все еще находились в плену антикоммунистических и антисоветских предубеждений. Че неоднократно возвращался в своих выступлениях к вопросу о кубино-советских отношениях. После разгрома наемников на Плайя-Хирон, выступая на митинге, посвященном памяти кубинского борца с американским империализмом Антонио Гитераса, убитого по приказу Батисты в 1935 году, Че в ответ тем, кто утверждал, что союз революционной Кубы с Советским Союзом якобы означает замену американского влияния советским, говорил: «Мы уважаем Советский Союз и другие социалистические страны и восторгаемся ими, и чем больше узнаем их, тем больше уважаем их и восторгаемся ими. Ни один из государственных деятелей социалистического лагеря никогда не пытался навязывать нам свое мнение, давать советы. Советский Союз, могущественная страна с двухсотмиллионным населением, строила свои отношения с Кубой, маленьким островом с шестимиллионным населением, на условиях полного равноправия. Когда Советский Союз предоставил нам первый заем в сто миллионов долларов, от нас не потребовали даже минимальных гарантий в виде восстановления дипломатических отношений».

Разумеется, то, что говорил Че о Советском Союзе, отражало не только его личное мнение, но и мнение Фиделя Кастро и других ведущих руководителей кубинской революции, однако нельзя не признать весьма значительной роли самого Че в формировании этого мнения.

Че относился доброжелательно и с уважением к Советскому Союзу не только потому, что он, будучи коммунистом, видел в нем первую страну в мире, покончившую с эксплуатацией и прочими язвами капиталистического строя, но и потому, что политика нашей партии и нашего правительства, вдохновляемая ленинскими идеями пролетарского интернационализма, обеспечивала революционной Кубе безопасность и возможность строить новое справедливое общество, основанное на принципах социализма. Ведь Советский Союз обязался оказать не только военную, но и экономическую, техническую и финансовую помощь кубинской революции в размерах, превосходивших помощь всех других социалистических стран, вместе взятых. Причем эта помощь предоставлялась Кубе на самых льготных условиях. Советская помощь основывалась на полном и абсолютном равноправии без навязывания Кубе каких-либо политических обязательств или несовместимых с ее суверенитетом требований.

Че прекрасно понимал это, он мечтал о социалистической Кубе со всесторонне развитой, научно сбалансированной экономикой, обеспечивающей высокий уровень жизни ее трудящимся.

Многие зарубежные почитатели Че представляют его как своего рода «перманентного» революционера, для которого высшим идеалом было партизанить, сражаться с оружием в руках против империализма и его клевретов. Такие почитатели невольно или сознательно искажают образ Че, они забывают роль Че в строительстве экономических основ социализма на Кубе.

Особое внимание Че уделял промышленному развитию Кубы, считая, и не без основания, что создание собственной промышленности повысит жизненный уровень кубинских трудящихся и сделает их более сознательными в политическом отношении, укрепит их морально и духовно, приблизит их к социализму. Об этом мы еще будем говорить более подробно в следующей главе. Пока же отметим только то, что Че внимательно изучал опыт социалистического строительства в Советском Союзе, опыт нашего планирования и руководства народным хозяйством, в частности промышленностью, роль партии, профсоюзов и других массовых организаций в экономике, в развитии соревнования, соотношение моральных и материальных стимулов, проблемы нормирования труда — одним словом, его интересовал весь наш опыт, накопленный на протяжении долгих лет социалистического хозяйствования.

Че не только читал нашу литературу по этой тематике, он стремился почерпнуть необходимые ему сведения и знания в беседах с советскими специалистами, техниками, инженерами, экономистами, посещавшими Кубу или работавшими на острове Свободы. Че искал такие же контакты во время своих посещений Советской страны, где он бывал непременным гостем академика Н. П. Федоренко в возглавляемом им Центральном экономико-математическом институте Академии наук СССР.

Че охотно общался с советскими людьми любых профессий: писателями, учеными, общественными деятелями, артистами и, разумеется, шахматистами. Одним из первых советских людей, посетивших его на Кубе еще в начале 1959 года, был композитор Арам Хачатурян. Трогательная дружба связывала Че с нашим первым космонавтом Юрием Алексеевичем Гагариным. Писатель Борис Полевой, с книгой которого «Повесть о настоящем человеке» Че познакомился еще в Мексике — он горячо рекомендовал ее участникам экспедиции на «Гранме», — также беседовал с ним в Гаване. Этот список можно было бы продолжить на многих страницах.

Советских людей, встречавшихся с ним, Че покорял своей искренностью, душевностью, революционной страстностью.

Борису Полевому, воспоминания которого я уже цитировал, Че запомнился таким: «У него было удивительное лицо с крупными чертами, очень красивое. Мягкая, клочковатая, курчавая борода, обрамлявшая его, темные усы и, как у нас на Руси говорили, соболиные брови лишь подчеркивали белизну этого лица, которое, видимо, не брал загар. На первый взгляд это лицо казалось суровым, даже фанатичным, но, когда он улыбался, как-то сразу проглядывал истинный, молодой возраст этого министра, и он становился совсем юношей. Военный комбинезон цвета хаки, свободные штаны, заправленные в шнурованные бутсы, и черный берет со звездочкой как бы дополняли его характеристику».

Часты были встречи Че и с советскими журналистами. В беседах с ними он неизменно подчеркивал значение советской помощи в построении социализма на Кубе. В одной из таких бесед, опубликованной в журнале «Новое время» 4 июля 1962 года, Че говорил о бескорыстной помощи, оказываемой Кубе социалистическими странами. «Естественно, — отмечал Че, — что помощь Советского Союза оказывается в более широком и полном объеме. Поэтому, когда мы говорим об экономических связях со странами социалистического лагеря, мы имеем в виду в первую очередь наши отношения с Советским Союзом. Они всегда основываются на братском сотрудничестве и взаимном уважении национальных интересов…»

1962 год был провозглашен на Кубе «Годом планирования». Но американским империалистам была не по душе мирная созидательная деятельность революционной Кубы. Хотя вторжение их наемников на Плайя-Хирон в предыдущем году потерпело сокрушительное поражение, империалисты продолжали нагнетать враждебную атмосферу против революционной Кубы.

Американское правительство усилило экономическую блокаду острова, надеясь костлявой рукой голода задушить революцию, а ЦРУ продолжало тренировать и засылать на Кубу банды диверсантов, саботажников и шпионов, в задачу которых входило дезорганизовать и парализовать деятельность революционных властей. Американские самолеты-Шпионы в нарушение всех международных законов кружились денно и нощно над Кубой. На американских базах в районе Карибского бассейна шла концентрация крупных сил. Эти агрессивные действия Соединенных Штатов угрожали независимому существованию Кубы, и в Вашингтоне этого не скрывали.

С присущим империалистам цинизмом представители американских властей предлагали кубинскому правительству «любовь и кошелек» при одном условии — порвать дружеские отношения с Советским Союзом. Их грязные посулы с презрением и решительно были отвергнуты Фиделем Кастро и всем кубинским народом. Кубинское правительство обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать Кубе помощь в укреплении ее обороноспособности. Советское правительство ответило согласием на просьбу кубинских друзей.

Для заключения соответствующего соглашения 27 августа 1962 года в Москву прибыла кубинская делегация во главе с Эрнесто Че Геварой. На этот раз Че пробыл в Советском Союзе всего лишь одну неделю. Переговоры закончились успешно.

В сообщении о пребывании кубинской делегации в Советском Союзе говорилось, что она обменялась мнениями с советской стороной в связи с угрозами агрессивных империалистических кругов в отношении Кубы. Правительство Кубинской Республики ввиду этих угроз обратилось к Советскому правительству с просьбой об оказании помощи вооружением и соответствующими техническими специалистами для обучения кубинских военнослужащих. Советское правительство с вниманием отнеслось к этой просьбе правительства Кубы, и по данному вопросу была достигнута договоренность. Пока имеет место угроза со стороны указанных кругов в отношении Кубы, Кубинская Республика имеет все основания принимать необходимые меры для обеспечения своей безопасности и защиты своего суверенитета и независимости, а все подлинные друзья Кубы имеют полное право откликнуться на эту законную просьбу.

Вместо того чтобы образумиться, вашингтонские заправилы пошли на обострение отношений с Кубой, объявили ей «карантин» — военную блокаду, стали угрожать военной интервенцией, чуть ли не мировым конфликтом. Так возник карибский кризис. Но и на этот раз американские агрессоры, побряцав оружием, вынуждены были отступить перед железной решимостью кубинского народа защитить свою независимость и перед солидарностью с Кубой Советского Союза и социалистических стран.

В эти тревожные для Кубы дни Че, как и во время вторжения наемников на Плайя-Хирон, находился на своем боевом посту командующего армией в провинции Пинар-дель-Рио… Там с Че произошел несчастный случай: его пистолет, упав на пол, выстрелил и ранил его. Узнав об этом, контрреволюционеры стали распространять различные «доподлинные» версии этого несчастного случая. Они утверждали, что Че якобы пытался покончить жизнь самоубийством из-за «разногласий с Фиделем Кастро».

Когда США потерпели новое фиаско в связи с Карибским кризисом, клеветники снова активизировались. Они вновь пытались бросить тень на Че, да и на Фиделя Кастро, утверждая, что оба они якобы «порвали» с Советским Союзом. Эта версия была столь же «обоснованна», как и предыдущая — о попытке Че покончить самоубийством из-за «разногласий» с Фиделем Кастро.

Конечно, империалисты дорого заплатили бы за то, чтобы внести разлад в отношения между Советским Союзом и революционной Кубой, нерушимая дружба между которыми точно кость им поперек горла.

Правда заключается в том, что кубинское правительство имело свою точку зрения о путях решения Карибского кризиса. Куба и Советский Союз обсуждали этот вопрос и пришли к обоюдному соглашению.

Фидель Кастро заявил 1 ноября 1962 года: «У нас были расхождения с СССР по этому вопросу, но нет трещин между нами. Мы питаем доверие к принципиальной политике СССР, преобладающим является то, что мы марксисты-ленинцы».

Ни о каком «разрыве» Че и кубинского руководства с Советским Союзом и речи не было. Враг и на этот раз выдавал желаемое за действительность.

Выступая 9 ноября 1962 года по радио и телевидению Кубы, Фидель Кастро сказал: «Во все трудные моменты, которые мы переживали, во время всех выпадов, исходивших от янки, в момент экономической агрессии, отмены сахарной квоты, прекращения поставок нефти в нашу страну, перед лицом каждого из этих актов агрессии, которые следовали один за другим, актов агрессии, жертвой которых мы являлись, Советский Союз неизменно протягивал нам руку. Он всегда был вместе с нами. Мы благодарны ему за это и должны об этом сказать в полный голос».

Это мнение вождя кубинской революции разделил и Эрнесто Че Гевара в беседе с американскими студентами, текст которой был опубликован в газете «Революсьон» 2 августа 1963 года.

Че решительно осудил провокационные действия троцкистов, требовавших в период кризиса вторжения на американскую базу в Гуантанамо. Он заявил, что троцкисты ничего общего не имеют с кубинской революцией, что это бездельники и болтуны и что правительство не намерено разрешить им издание своего органа, как они того нагло требовали.

Мы уверены, что, будь Че жив, он разделил бы и следующие слова Фиделя Кастро о Советском Союзе, сказанные им в речи, посвященной 100-летию со дня рождения В. И. Ленина: «Сегодня, как известно, есть архиреволюционные, архилевые теоретики, настоящие „супермены“ — если хотите найти для них название, — которые способны разделаться с империализмом в двух словах. Многие такие архиреволюционеры, не имеющие ни малейшего представления о реальной действительности, о проблемах и трудностях революции, переполнены звериной ненавистью, активно подогреваемой империализмом. Они как будто не могут простить самого факта существования Советского Союза…

Они забывают о невероятных трудностях, испытанных Советским Союзом в начале революционного процесса… о тяжелейших проблемах, вызванных блокадой, изоляцией, фашистской агрессией. Они не желают ничего замечать и сам факт существования Советского Союза считают чуть ли не преступлением. И все это делается с „левых“ позиций — это ли не крайняя подлость!» Чего-чего, а подлости у этих «левых» провокаторов более чем достаточно.

В 1964 году Че почти еженедельно присутствовал на открытии различного рода фабрик и заводов, многие из которых были построены при помощи Советского Союза. В речи, произнесенной 3 мая 1964 года на открытии механического и подшипникового завода «Фабрика Агиляр», Че тепло отозвался о самоотверженном труде советских специалистов, стремившихся как можно скорее ввести предприятие в строй. Он отметил, что Советский Союз оказывает Кубе конкретную помощь в ее развитии.

Советское правительство и народ на протяжении всего периода существования революционной Кубы, находящейся под постоянной угрозой империализма янки, оказывали ей поддержку. Че высказал убежденность, что Куба может и впредь рассчитывать при любых обстоятельствах на помощь и понимание со стороны Советского правительства и народа. «Это и есть подлинный пролетарский интернационализм!» — заключил Че.

Че высоко оценивал подписанное в 1964 году с Советским Союзом долгосрочное соглашение о закупке кубинского сахара. В статье, опубликованной в том же году в октябрьском номере английского журнала «Интернэшнл аффэрс», Че отмечал не только положительное значение этого соглашения для экономики Кубы, но и огромное его политическое значение. Подписанное с Советским Союзом соглашение, писал в вышеупомянутой статье Че, свидетельствует о новом типе отношений в социалистическом лагере, где высокоразвитое социалистическое государство оказывает помощь слаборазвитому, в противоположность тому, что имеет место в капиталистическом мире, где индустриальные державы стремятся за бесценок получить сырье слаборазвитых стран.

В ноябре 1964 года Че в третий раз посетил Советский Союз, где провел две недели. Он вновь участвовал в празднествах в честь очередной, на этот раз 47-й, годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, встречался с партийными и государственными руководителями Советского Союза.

11 ноября Че присутствовал в Доме дружбы на собрании по поводу создания Общества советско-кубинской дружбы. После доклада нашего первого космонавта Юрия Алексеевича Гагарина, избранного президентом общества, и приветствия Херардо Масолы, тогдашнего руководителя Кубинского института дружбы с народами (ИКАП), было предоставлено слово Че. Выступление Че в Доме дружбы было его последним в Советском Союзе. Ниже мы приводим его полностью:

«Дорогие товарищи (Че произнес это по-русски. — Авт .)!

Я теперь буду говорить по-испански. Вы знаете, что, когда руководители кубинской революции выступают перед микрофоном, их трудно оторвать от него.

В моем случае вы не должны этого бояться. Товарищ Масола выразил все чувства нашего народа. И остальные товарищи уже дали нам полную возможную информацию, включая даже сообщение о досрочном выполнении плана в честь годовщины Октябрьской революции.

Это, конечно, происходит здесь, в Советском Союзе. К несчастью, я не могу сообщить вам таких же известий. В будущем мы будем перевыполнять план также в честь 7 ноября, поскольку эта дата принадлежит всем.

Товарищи! Народ Кубы стал строить социализм недавно. Нам нужно еще многому научиться. Развивать наше сознание, развивать чувство любви к труду. Но наш народ знаком с историей, с подлинной историей. Он знает силу примера, он знает, что кровь, пролитая советскими борцами в защиту свободы, социализма и коммунизма, эта кровь могла бы образовать реки. Он знает также, что советские люди проливали свою кровь на землях, далеких от их Родины, что и в нашей стране находятся советские военные специалисты, выполняя свой пролетарский интернациональный долг. Он знает также, что в настоящее время большое количество советских специалистов учат нас мирному созиданию. Он знает, что советские специалисты во всем мире находятся для того, чтобы помогать слаборазвитым народам осваивать наиболее передовую технику, при помощи которой можно строить лучшее будущее. Он знает о чудесных подвигах по завоеванию космоса, начало которым было положено Советским Союзом.

Наш народ, который изучал историю и знает силу примера, всегда признает жертвы, которые были принесены советским народом, и он сумеет последовать вашему светлому примеру, непоколебимо защищая свою революцию и строя социализм.

Куба, советские товарищи, никогда не отступит!

Наша дружба будет вечной!

Слава Советскому Союзу!» (Эти слова Че произнес по-русски. — Авт .)

Об итогах своей последней поездки в Советский Союз Че рассказал корреспонденту АПН накануне отъезда на родину следующее:

— Мне выпала честь дважды представлять Кубу на праздновании 7 ноября в Москве: в 1960 году и теперь. Когда в 1960 году мы находились на трибуне Мавзолея, то были представителями страны, которая еще хотела стать чем-то, которая находилась в разгаре борьбы с США.

В этом году мы поднялись на трибуну Мавзолея как представители социалистической страны, новой социалистической страны, родившейся на Американском континенте. Нам приятно было видеть имя нашей страны среди имен других социалистических государств, слышать наши военные марши на параде, так же как нам приятно было встречать недавно в Гаване новый советский танкер, носящий имя нашей столицы. Этот танкер — один из серии тех больших судов, которым присваиваются названия столиц социалистических стран. Все это для нас является волнующим фактом, так как мы лишь недавно вступили на путь строительства социализма.

На Красной площади мы ощутили горячие чувства дружбы советского народа, его неизменный энтузиазм.

Мы побывали на ряде советских предприятий. Видели много такого, что отражает высокий потенциал промышленности СССР. На автомобильном заводе имени Лихачева, например, мы ознакомились с новыми автоматизированными цехами, новыми моделями грузовиков.

На вопрос, каковы перспективы промышленного развития Кубы и дальнейшего укрепления советско-кубинского экономического сотрудничества Че ответил:

— Наше сотрудничество с Советским Союзом успешно развивается во многих областях, прежде всего в энергетике, отрасли, в которой СССР накопил богатый опыт. Поэтому у нас большинство электростанций строится с советской помощью. Мы будем сооружать традиционные для Кубы теплоэлектростанции, работающие на нефти, частично использовать, если это будет экономически оправдано, торф и другие виды топлива.

Теперь важной отраслью промышленности Кубы стала и металлургия. Мы будем строить новые сталеплавильные предприятия. Мы станем развивать цветную металлургию. У нас очень большие запасы латеритовых руд на севере провинции Ориенте. Там должен быть создан металлургический комбинат, который явится базой цветной металлургии. И тут мы рассчитываем на помощь Советского Союза.

Опираясь на советский опыт, мы планируем также наладить производство сельскохозяйственной техники.

Куба заинтересована и в развитии химии, автоматики, электроники. Но это пока что новое для нас дело, и, прежде чем приступить к составлению планов, мы должны накопить известный опыт.

В химической промышленности мы уже получили конкретную помощь со стороны советских товарищей; они начнут строить завод удобрений в будущем году в городе Нуэвитасе.

Че приветствовал создание Общества советско-кубинской дружбы и выразил уверенность, что оно будет содействовать укреплению связей между нашими странами, культурному обмену и другим контактам.

— При создании общества, — отметил Че, — нас по-настоящему взволновала сама атмосфера горячих чувств со стороны советских людей, то большое число лиц и организаций, которые пожелали стать членами общества, энтузиазм, с которым было встречено известие об учреждении общества.

Кстати, мы тоже собираемся создать на Кубе такое же общество. Но вы нас опередили.

Несмотря на то что наша дружба возникла не так давно, — сказал в заключение Че, — нас связывают очень крепкие узы, которые невозможно разрушить. Мы всегда, ступая на землю страны, первой построившей социализм, испытываем тепло дружеских чувств. Со своей стороны, мы снова и снова заявляем, что такими же являются чувства народа Кубы. Когда мы видим большие свершения советского народа — защитника мира во всем мире и союзника Кубы, мы становимся сильнее и увереннее.

Мы знаем, что у советского народа есть чем защитить мир, это мы видели на параде 7 ноября.

Никакого противоречия не было в том, что в своем последнем интервью советскому журналисту Че говорил о мирном созидательном труде, о мире. Ведь все, что он делал до этого, и все, что ему еще предстояло сделать, вся его жизнь была направлена на то, чтобы на обломках капиталистического самовластья возникло справедливое мирное социалистическое общество, чтобы идеалы коммунизма восторжествовали во всех частях света, в том числе в его родной Латинской Америке.

И было нечто символическое в том, что, прежде чем вновь оседлать своего Росинанта, этот рыцарь революции приехал в Советский Союз, чтобы в последний раз склонить свою голову у Мавзолея Ленина, в благородные идеи которого он верил и за триумф которых он был готов отдать самое ценное, что есть у человека, — свою жизнь…

 

УДАРНИК КОММУНИСТИЧЕСКОГО ТРУДА

Опыт свидетельствует, что социализм не возникает по ранее разработанному рецепту, с заранее подготовленными для этого кадрами.

Только после взятия власти, в процессе классовой борьбы начинают вырисовываться контуры будущего общества, выковываться кадры его будущих строителей.

На Кубе до победы революции мало кто даже мечтал о социализме, более того, даже после победы революции идея построения социалистического общества казалась многим чем-то весьма далеким. Революция, однако, шла семимильными шагами вперед, опережая самые смелые надежды ее самых горячих сторонников. И когда в 1961 году все средства производства оказались в руках государства, на повестку дня со всей остротой встал вопрос о необходимости использовать их для построения нового общества.

Дело осложнялось тем, что в силу особых условий развития революции на Кубе у ее авангарда — революционных группировок, осуществлявших руководство революционным процессом, поначалу отсутствовала программа построения социализма. Эта программа складывалась фактически по ходу дела, под влиянием ведущих деятелей революции. Разумеется, первое слово в этом вопросе, как и во всех остальных, принадлежало Фиделю Кастро. Вторым человеком, оказавшим наибольшее влияние на экономическую политику революции, несомненно, был Эрнесто Че Гевара, непосредственно руководивший экономикой страны сперва на посту президента Национального банка, а затем на посту министра промышленности.

Руководители революции во главе с Фиделем Кастро стремились через осуществление коренных социальных преобразований освободить свою родину от гнета иностранного капитала, искоренить капиталистическую эксплуатацию, характерные для правящих кругов коррупцию, алчность и распущенность нравов, просветить кубинский народ, пробудить в нем патриотизм, веру в свои силы, чувство солидарности с угнетенными всего мира, поднять уровень жизни трудящихся.

Этих перемен желали не только руководители революции, но и широкие народные массы, рабочие, крестьяне.

Конечно, все понимали, что новая, справедливая, свободная жизнь, без эксплуататоров и эксплуатируемых, означает социализм, то есть строй, основы которого были заложены в Советском Союзе великим Лениным. И когда Фидель Кастро заявил в апреле 1961 года, накануне вторжения американских наемников, что революция взяла курс на социализм, то кубинский народ без колебаний поддержал своего вождя.

Но одно дело социализм как идеал, другое дело конкретная форма его воплощения в первой латиноамериканской стране, какой являлась Куба со всеми ее особенностями. Ведь социализм предстояло строить в стране, которая широко пользовалась последними достижениями технического прогресса в потребительской сфере — новейшими марками автомобилей, телевизорами, морозильниками, и в то же время не имела ни своих инженеров, ни техников, ни химиков, ни металлургов, как не было у нее и собственной промышленности. Дореволюционная Куба была всего лишь сырьевым придатком своего богатого соседа. Кубинское сырье — сахар, табак, минералы, фрукты, мясо — вывозилось в США, откуда поступали на остров готовые изделия. Обеспеченный кубинец был одет в американский костюм, носил американские ботинки, шляпу, рубашки, галстуки, ел американские консервы, пил американские соки и спиртные напитки, спал на американском матрасе, смотрел американское телевидение по американскому телевизору, разъезжал в американских автомашинах, кубинские поля обрабатывались американскими тракторами, которые, как и автомашины, питались американским бензином, даже книги кубинец читал в основном американских авторов, и так далее и тому подобное.

Возникал невольно вопрос: если все это американское у него отобрать, если США перестанут покупать его сахар и продавать ему нефть, ширпотреб и прочие товары, выдюжит ли кубинец, сможет он восполнить образовавшийся вакуум всеми нужными ему товарами? И особенно если иметь в виду, что следует обеспечить товарами всех трудящихся, а не только горстку привилегированных эксплуататоров, как это было при старом режиме; что надо выстроить необходимое жилье, школы, больницы, ясли и сделать тысячу других маленьких и больших дел, без которых немыслимо превратить Кубу в цветущий сад, кубинцев в грамотных, высококультурных и обеспеченных всем необходимым граждан социалистического общества.

Че был уверен, что все это в пределах возможного, при условии, что революционная Куба пойдет по пути индустриализации и плановой экономики, развития многоотраслевого сельского хозяйства и активного участия в строительстве нового общества самих трудящихся. Их энергия, бескорыстие и самопожертвование, по мнению Че, могли сотворить чудеса, как показывала история социалистического строительства в Советском Союзе.

Че был уверен, что эта нелегкая задача под силу кубинскому народу, совершившему героическую освободительную революцию и обретшему в результате этого могущественного союзника и друга в лице Советского Союза. Ему не терпелось вновь ринуться в бой, но теперь не с оружием в руках, а с учебником политэкономии.

Можно сказать, что Че готовился к строительству нового общества с первых дней победы революции. Вскоре после создания департамента индустриализации в ИНРА в нем по указанию Че был организован отдел по изучению сырьевых ресурсов страны и планированию развития основных отраслей кубинской промышленности. В этом отделе имелись секторы электроэнергии и горючего; металлургической и машиностроительной промышленности; сахарной промышленности и производных от нее; химической промышленности; минерального сырья; промышленности сельскохозяйственных продуктов.

Предварительные подсчеты показали, что Куба может весьма успешно развивать свою экономику на социалистических началах. Че, однако, понимал, что это нелегкая задача, хотя бы уже потому, что ее придется осуществлять почти при полном отсутствии подготовленных для этого кадров и в условиях непрекращающегося саботажа и подрывных действий со стороны правящих кругов США. А они не пожалеют ни сил, ни средств, чтобы сорвать кубинский «эксперимент» и доказать, что социализм не «сработал» на Кубе и тем самым не приживется на американской почве.

На первый взгляд может показаться парадоксальным, что этот ревнитель аграрной реформы, подчеркивавший наличие огромных потенциальных революционных возможностей в крестьянстве, возглавил не ИНРА, осуществлявший аграрные преобразования на Кубе, а министерство промышленности. Но ничего противоречивого в этом не было. Одно — борьба против империалистического гнета, в котором крестьянство, как самый многочисленный и угнетенный класс, должно было принимать активное участие, другое — строительство нового общества, основой которого могло быть только промышленное развитие, ибо одно сельское хозяйство не могло обеспечить высокий жизненный уровень трудящихся масс, без которого немыслим социализм. О том, что Че именно так понимал социализм, говорят его многочисленные высказывания на эту тему. Еще в документе, озаглавленном «Задачи индустриализации», написанном им в 1961 году и опубликованном посмертно, Че писал, что непременным условием освобождения Кубы от империалистического гнета является максимальное развитие промышленного производства, в том числе товаров массового потребления — продовольствия, одежды и т. п., а также производства сырья, необходимого для их выработки. Этого взгляда Че придерживался всегда. В одном пз своих выступлений в мае 1964 года Че подчеркивал, что «строительство социализма осуществляется путем производства все большего числа и все лучшего качества товаров, необходимых народу. Социализм — это не абстрактное понятие, социализм непосредственно связан с благосостоянием народа».

О задачах социалистического строительства на Кубе у Че было вполне ясное и определенное представление. Че правильно считал, что предварительным условием социалистического строительства было лишение эксплуататоров их рычагов власти — средств производства. И в этом вопросе Че сыграл первостепенную роль. Будучи президентом Национального банка Кубы, он осуществил национализацию всех банков и переход всех валютных фондов под контроль государства. Таким образом, в результате концентрации в руках государства всех валютных и финансовых фондов и операций революция стала контролировать деятельность промышленных и торговых предприятий. Затем путем создания Банка для внешней торговли, учрежденного по инициативе Че, все внешнеторговые операции также перешли под контроль государства.

Одновременно с этими мероприятиями и осуществлением аграрной реформы, подорвавшей власть латифундистов и иностранных монополий, владевших многими сахарными плантациями, в руки государства стали переходить предприятия, являвшиеся незаконно нажитой собственностью батистовских сатрапов. Эти предприятия поступали в распоряжение промышленного департамента ИНРА, руководимого Че. Следует отметить, что этот департамент был создан с целью промышленной переработки сельскохозяйственного сырья, однако по мере того, как в его распоряжение поступали все новые и новые национализированные предприятия, функции его все более расширялись.

2 января 1961 года правительство США порвало дипломатические и фактически экономические отношения с Кубой, взяв курс на насильственное свержение революционного правительства путем развертывания подрывных действий и подготовки вторжения наемников. Разрыв дипломатических отношений и враждебная деятельность США привели к тому, что вся собственность американских монополий на острове была экспроприирована. В феврале того же года промышленный департамент ИНРА был преобразован в министерство промышленности, одновременно был создан Центральный совет по планированию. В апреле произошло уже известное читателю вторжение наемников на Плайя-Хирон, которому предшествовало провозглашение Фиделем Кастро социалистической направленности кубинской революции. После разгрома наемников последовала национализация всех крупных частных промышленных и торговых предприятий. Этот процесс национализации в основном был закончен к концу 1962 года.

Че отдавал себе отчет в слабостях и трудностях первых лет социалистического строительства на Кубе. Одной из важнейших задач этого периода он считал профессиональное, экономическое и политическое обучение руководящего и среднего звена хозяйственников, причем сам он и его заместители подавали тому пример, регулярно посещая лекции по политэкономии, проблемам планирования и другим дисциплинам.

Че был инициатором социалистического соревнования на Кубе, которому он придавал огромное значение не только потому, что видел в нем источник повышения производительности труда, но и потому, что система соревнования способствовала формированию нового человека, нового типа трудящегося на Кубе, живущего интересами коллектива и готового во имя общественного блага пойти на любые жертвы.

Столь же большое значение придавал Че добровольному труду, выполняемому безвозмездно в неслужебное время рабочими и служащими (наши субботники-воскресники). Че считал, что добровольный труд на благо общества способствует поднятию революционной сознательности, является элементом новой социалистической морали. Причем Че придавал большое значение участию б добровольном труде, особенно в рубке сахарного тростника, руководящих работников. На Кубе при буржуазном строе высокие чиновники проводили свой досуг в клубах, игорных притонах, круг их интересов, как правило, ограничивался неумеренным потреблением алкоголя, амурными похождениями и спортом. Разумеется, никому из такого рода «слуг народа» не могло даже прийти в голову рубить сахарный тростник, подобно рабам XIX века. Теперь же все обстояло иначе. Сахарные плантации и заводы принадлежали народу. Революционные чиновники — это уже слуги народа без кавычек. Их участие в рубке тростника, в физическом труде способствует смычке управленческого аппарата с сельскохозяйственными трудящимися. Ведь на Кубе чиновник, служащий считался при старом строе белоручкой, чуть ли не человеком особой породы, он смотрел на тружеников свысока, полагал себя их благодетелем, хотя, как правило, обкрадывал и обманывал их. Добровольный труд ломал эту колониальную «традицию». Как всегда, Че подавал личный пример, участвуя в рубке тростника, в разгрузке пароходов, в очистке заводских территорий, в строительстве жилых зданий. В августе 1964 года он получил грамоту «Ударник коммунистического труда» за выработку 240 часов добровольного труда в квартал. Примеру Че следовали его ближайшие помощники, работники других министерств и ведомств.

Че требовал от руководящих работников не только компетентности, знаний, ответственности, умения прислушиваться к мнению подчиненных, но и большого самопожертвования, предельной скромности в быту, полного бескорыстия. Высшей наградой такому работнику должны были служить не дополнительные материальные блага, не почести или особые знаки отличия, выделяющие его из остальной массы трудящихся, а сознание исполненного революционного долга.

Как добиться роста производительности труда? В решении этого вопроса имело значение усовершенствование системы управления и планирования, повышение профессиональных знаний рабочих через кружки, курсы и спецшколы. Все это не вызывало у Че сомнений. Он также признавал, что материальные стимулы играют весьма существенную роль в поднятии производительности труда, однако предпочтение отдавал моральным стимулам. Че считал, что материальные стимулы способствуют частнособственническим настроениям, что трудящиеся должны работать на совесть не из соображений материальной выгоды, а из сознательного стремления способствовать всеобщему благу.

Под моральным стимулом Че понимал не только почетные грамоты и звания ударников и передовиков производства, но и такие формы поощрения, как направление на учебу, после окончания которой рабочий получал повышение разряда, предложение вступить в ряды партии, получить звание коммуниста. По существовавшим на Кубе правилам на вступление в члены партии мог рассчитывать только тот, кто систематически перевыполнял производственные нормы, участвовал в добровольном труде, соревновании, повышал свой образовательный уровень, состоял членом Комитета защиты революции.

Вопрос о моральных и материальных стимулах неоднократно дебатировался на совещаниях в министерстве промышленности. Однажды Че, обращаясь к директорам предприятий, отметил, что подавляющее большинство их происходит из средних слоев. Между тем все они работают самоотверженно, не щадя своих сил. Не приходится сомневаться, что рабочий класс может проявлять такую же сознательность, убеждал Че своих сотрудников.

Че неоднократно выступал с докладами о борцах за кубинскую независимость — поэте Хосе Марти и генерале Антонию Масео, призывая кубинцев следовать примеру этих патриотов, бескорыстно служивших народу и отдавших за него свою жизнь.

Но будь Че в Аргентине в его кубинской роли, он, вероятно, цитировал бы своего знаменитого земляка Хосе Инхеньероса, философа и публициста, приветствовавшего Великую Октябрьскую социалистическую революцию, автора широко известной книги «Моральные силы», увидевшей свет в Буэнос-Айресе в 1925 году и с тех пор неоднократно переиздававшейся. Инхеньерос считал моральные стимулы движущей силой общественного прогресса — идея, весьма созвучная взглядам Че.

К чести Че следует отметить, что, отстаивая преимущество моральных стимулов перед материальными, он в одной из своих статей, опубликованной в феврале 1964 года, признал, что эта его «субъективная» точка зрения нуждается в подтверждении на практике. И если будет доказано, писал Че, что политика моральных стимулов препятствует развитию производительных сил, то придется решительно от нее отказаться и вернуться к известным методам материального стимулирования.

Развитие социалистической промышленности на Кубе наталкивалось на всевозможные объективные и субъективные трудности: отсутствие опыта социалистического хозяйствования у ведущих кадров министерства промышленности и у многих новых директоров заводов и фабрик — их преданность революции не всегда сочеталась с профессиональными знаниями; текучесть кадров, ошибки в планировании и отсутствие на первых порах перспективного планирования и финансовой дисциплины; местничество; перебои с поставками из-за рубежа оборудования и сырья; прогулы на предприятиях; халатное и беспечное отношение некоторых хозяйственников к выполнению своих задач.

Че был убежден, что все эти трудности преодолимы, что кубинские революционеры, трудящиеся постигнут науку социалистического хозяйствования, хотя и понимал, что эта задача не из легких, а может быть, даже одна из самых трудных после завоевания власти.

На заседаниях коллегии министерства промышленности, на совещаниях директоров предприятий он терпеливо анализировал ошибки, недостатки, промахи отдельных руководителей, намечал пути их преодоления, учил самокритике, сам подавая в этом пример.

Он разъяснял своим сотрудникам значение учета, призывал их блюсти интересы государства, соблюдать экономию средств, не разбазаривать народное добро.

Как всегда, он был беспощаден к себе, как всегда, в первую очередь к себе он предъявлял наиболее жесткие требования. Он неоднократно критиковал себя за свой неровный характер, неумение выделить из массы проблем наиболее важные, требующие в первую очередь решения, не всегда ему удавалось наладить действенную проверку исполнения принятых решений.

Критикуя недостатки своих сотрудников, он бывал подчас резок и прямолинеен, но виновные не обижались на него — редко кто оспаривал справедливость и обоснованность его замечаний. Че не просто критиковал, он всегда стремился помочь выяснить причину недостатков и найти пути их преодоления.

На руководимых им совещаниях и заседаниях царила атмосфера подлинно революционного демократизма. Любой из присутствующих мог возразить и поспорить с «команданте» — майором Геварой, не опасаясь вызвать его неудовольствие. Более того, он сам толкал присутствующих на споры, что позволяло ему лучше объяснить, обосновать свою точку зрения.

Сам он и по его распоряжению его заместители и начальники управлений периодически посещали предприятия, знакомились с их работой, с их нуждами, трудностями, оказывали им конкретную помощь.

Принимая участие в добровольном труде на различных предприятиях, Че общался в рабочей обстановке с трудящимися, беседовал с ними на самые разнообразные темы, отвечал на их вопросы и сам много полезного черпал для себя от этих встреч.

Че не терпел чинопочитания, он вежливо отказывался от угощения — стакана молока или любимого им бифштекса, если они не предоставлялись всем участникам встречи.

Он большое внимание уделял пропаганде экономических и технических знаний, часто выступал в печати и перед трудящимися, разъясняя животрепещущие вопросы экономического строительства. По его предложению были основаны журналы «Наша промышленность» и «Технологический журнал», выходившие массовыми тиражами.

Че интересовался современными научно-техническими открытиями, их применением в народном хозяйстве. Он мечтал об электронике, автоматике, атомных электростанциях для Кубы. Он заражал своим энтузиазмом окружающих, среди которых не было места маловерам, пессимистам, нытикам.

Насколько эффективно было руководство Че промышленностью Кубы? Че руководил социалистическими преобразованиями в области промышленности в течение четырех лет. За это время на Кубе была полностью ликвидирована частная собственность на средства производства. Прекратилась эксплуатация трудящихся. Страна перешла к плановой экономике. Исчезла хроническая безработица, этот бич трудящихся дореволюционной Кубы. Повысилась сознательность трудящихся. Тысячи рабочих стали передовиками труда, включились в социалистическое соревнование. Американские империалисты надеялись на провал кубинского «эксперимента», на то, что кубинские рабочие не справятся без их участия с управлением промышленностью. Кубинские рабочие не оправдали их надежд, кубинская социалистическая промышленность из мечты стала явью вопреки мрачным прогнозам кубинологов из различных американских «фондов». И в том, что это произошло, большая заслуга Коммунистической партии Кубы, в частности Че, под непосредственным руководством которого осуществлялся сложный и трудный переход с рельсов капиталистического производства на рельсы социалистического строительства.

Сам Че, отмечая несомненные достижения революционной Кубы в развитии социалистической промышленности, указывал в статье, опубликованной в октябре 1984 года в английском журнале «Интернэшнл аффэрс», что успехи могли бы быть большими, если бы не серьезные ошибки, совершенные из-за отсутствия опыта и знаний. Первая из них заключалась в том, что диверсификация сельского хозяйства была проведена необдуманно.

Вместо того чтобы выделить отдельные, наиболее подходящие районы под новые сельскохозяйственные культуры, площади под них отводились почти в каждой сахарной плантации, что нанесло большой ущерб сахарной промышленности. В начале 1963 года этот недостаток был исправлен.

Другая ошибка заключалась в том, что, стремясь заполнить возникшую в результате американской экономической блокады брешь, кубинское правительство закупило за рубежом большое количество машин, а в некоторых случаях и целые фабрики, многие из них за валюту, а те по целому ряду причин не дали ожидаемого от них экономического результата. Так, например, не учитывалось отсутствие на Кубе необходимых видов сырья для этих фабрик, отсутствие запчастей и местных специалистов. В некоторых же случаях купленные за рубежом станки и технологическое оборудование оказывались устаревших образцов, давали поэтому дорогостоящую и низкого качества продукцию.

Несмотря на недостатки и трудности, уровень промышленного производства на Кубе вырос в 1963 году в сравнении с предыдущим годом на 6 процентов. Это был несомненный успех.

Но главным Че считал не столько экономические успехи, сколько появление на Кубе нового человека, преданного идеалам революции и действующего согласно ее моральным нормам. «Облик его еще окончательно не сложился, так как процесс его формирования идет параллельно процессу развития новых экономических отношений, — писал Че в марте 1965 года, накануне своего отъезда из Кубы, редактору уругвайского журнала „Марча“. — Не будем говорить о тех, кого неправильное воспитание толкает на путь эгоистических интересов, есть и такие люди, которые на фоне всеобщего движения вперед пщут особые индивидуальные троны, отрываются от масс, хотя сочувствуют им. Важным является то, что люди с каждым днем все яснее осознают необходимость своего приобщения к общественным интересам и, с другой стороны, свою роль в качестве общественной движущей силы».

Это уже не прежняя «серенькая» масса людей, не знающая и не видящая выхода из юдоли печали, в которую она была ввергнута системой капиталистической экономики. Революционный вихрь, разрушив эту систему, как бы сорвал повязку с глаз трудящихся. Теперь, писал Че в том же письме, «они идут уже не в одиночестве но нехоженым тропам к достижению своих далеких целей. Они следуют за авангардом — за партией, передовыми рабочими, передовыми людьми, идущими в тесном единении с массами. Люди переднего края пристально смотрят в будущее, думая о том хорошем, что оно принесет, но оно не представляется им как что-то личное. Наградой им будет новое общество людей с новыми чертами характера, общество людей-коммунистов».

Успехи революции могли бы быть еще более значительными, если бы не враждебные действия против острова Свободы со стороны американских империалистов.

Ведь с момента победы революции в январе 1959 года ни на минуту не прекращались агрессивные акты правящих кругов США против Кубы. Саботаж, шпионаж, бомбардировки, пиратские нападения на населенные пункты, террористические акты, угон самолетов, организация покушений на Фиделя Кастро и других вождей резолюции, создание диверсионных банд, вторжение наемников, экономическая блокада, возведение в Латинской Америке санитарного кордона вокруг Кубы — все было сделано правящими кругами США, чтобы задушить революцию, чтобы провалить ее «эксперимент», чтобы доказать, что социализм не «сработал» на американской почве. В этом отношении Куба действительно походила на Вьетнам. Хотя Куба и не стала жертвой прямой агрессии, если не считать вторжения наемников на Плайя-Хирон, зато тайная война велась против нее круглые сутки на протяжении всех лет ее существования, ведется и поныне.

Врач, ставший выдающимся партизанским командиром, больше всего любил мирный труд. Строительство, производство необходимых народу товаров, научно-технический прогресс — вот чем он занимался бы в свободном обществе, если бы последнему не угрожали уничтожением вашингтонские ястребы.

В создавшихся же условиях министр промышленности должен был уделять внимание не только планам и задачам своего министерства, но и вопросам, связанным непосредственно с борьбой против коварных происков американского империализма…

 

«КУБА — ДА! ЯНКИ — НЕТ!»

Если президент Эйзенхауэр и братья Даллесы, правившие за его спиной, один — Джон Фостер, возглавляя государственный департамент, другой — Аллан, управляя ЦРУ, — стремились покончить с революционной Кубой путем организации саботажа, диверсий и вторжения наемников, которое они лихорадочно готовили на апрель 1961 года, то их соперник Джон Ф. Кеннеди придерживался несколько иного мнения на этот счет.

Кеннеди в отличие от Эйзенхауэра и братьев Даллесов считал, что Соединенные Штаты могут задержать развитие революционного процесса в Латинской Америке не только применением силы, по и путем ослабления растущей там социальной напряженности — за счет расширения капиталовложений и осуществления реформ, ускоряющих развитие капитализма в этих странах. Так родилась идея надеть на контрреволюцию красный берет, по меткому выражению генерального секретаря Коммунистической партии Уругвая Роднея Арисменди. Эта идея нашла свое воплощение в создании «Союза ради прогресса», который, как утверждали американские пропагандисты, должен был открыть новую эру во взаимоотношениях Вашингтона и Латинской Америки. Еще бы!

Ведь Соединенные Штаты, нещадно грабившие до этого своих южных соседей, теперь обещали предоставить им через «Союз радп прогресса» на нужды развития 20 миллиардов долларов из расчета 2 миллиарда в год, сумму, по своим размерам внушительную даже для баснословно богатого дяди Сэма. Всего лишь за полтора года до этого Фидель Кастро на конференции американских стран в Буэнос-Айресе говорил о необходимости предоставления этим странам на нужды развития 30 миллиардов долларов. Тогда эта цифра многим казалась фантастической. Теперь Соединенные Штаты готовы были раскошелиться, правда, не на 30, а на 20 миллиардов, чтобы только поставить заслон для народной антиимпериалистической революции. Кроме того, янки втайне надеялись, что вложения этпх миллиардов расширят рынки Латинской Америки для их товаров и откроют монополиям дорогу для новых прибыльных афер. Можно легко вообразить, какими хитрыми и ловкими казались себе изобретатели «Союза ради прогресса», сулившего им не только гарантию против социальной революции, но и баснословные барыши. Но жизнь, как мы увидим, внесла вскоре определенные коррективы в эти коварные планы, коррективы, не совсем совпадавшие с намерениями и надеждами магнатов Уолл-стрита.

Победив на выборах и водворившись в Белом доме, президент Кеннеди 13 марта 1961 года собрал латиноамериканских послов и объявил им о планах его правительства по созданию «Союза ради прогресса». Кеннеди призвал правительства и народы западного полушария присоединиться к Соединенным Штатам в этом «широком усилии, не имеющем параллели по своим грандиозным масштабам и благородству цели, направленном на удовлетворение основных потребностей народов Америки в домах, работе, земле, здравоохранении и просвещении». Как язвительно отметил, комментируя эти обещания президента Кеннеди, один журналист, теперь народы Латинской Америки, получая все эти блага от США, смогут сказать: «Спасибо тебе, Фидель, за твою революцию, без которой мы не получили бы от Соединенных Штатов ни шиша».

Но, публично протягивая оливковую ветвь Латинской Америке, президент Кеннеди втайне продолжал подготовку задуманных еще Эйзенхауэром и братьями Даллесами планов вторжения наемников на Кубу. Кеннеди считал, что предлагаемая им под вывеской «Союза ради прогресса» лжереволюция только выиграла бы, если бы удалось покончить с подлинной революцией Фиделя Кастро.

Кубинское правительство, хотя и не испытывало никаких иллюзий в отношении империалистической сущности правительства Кеннеди, все же надеялось, что новый президент проявит большее благоразумие по сравнению со своим предшественником и откажется от планировавшейся авантюры. Кубинское правительство не намеревалось обострять отношения с новым президентом. Оно стремилось только к одному: чтобы США уважали суверенитет Кубы и не вмешивались в ее внутренние дела. В день вступления Кеннеди в должность президента по распоряжению Фиделя Кастро была проведена на Кубе частичная демобилизация вооруженных сил. Этот примирительный жест остался без ответа. Президент Кеннеди, как и его предшественник, жаждал свержения Фиделя Кастро, на меньшее он не был согласен.

На совести правителей Соединенных Штатов — десятки интервенций и переворотов в Латинской Америке. И всегда им сопутствовал успех, и всегда их преступления сходили им с рук. Только на Кубе они потерпели сокрушительное, постыдное поражение. 17 апреля на Плайя-Хирон вторглись американские наемники. Кубинцы встретили их шквалом огня. Три дня спустя 1200 оставшихся в живых наймитов сдались кубинским войскам. Надежды Кеннеди покончить одним ударом с революцией Фиделя Кастро развеялись как дым.

Кеннеди пришлось прогнать обер-шпиона Аллана Даллеса, и, хотя ЦРУ продолжало засылать на остров Свободы диверсантов и саботажников, президенту США не оставалось ничего другого, как переключиться на создание «Союза ради прогресса». Рождение этого органа должно было произойти на специальной сессии Межамериканского социального и экономического совета при Организации американских государств (ОАГ), созванной в августе на уругвайском морском курорте Пунта-дель-Эсте.

Необходимо подчеркнуть, что даже после вторжения наемников кубинское правительство не стремилось к обострению отношений с Соединенными Штатами, наоборот, оно надеялось, что поучительный урок на Плайя-Хирон заставит Кеннеди занять более трезвую позицию по отношению к революционной Кубе. Придерживаясь этого курса, кубинское правительство приняло приглашение участвовать в конференции в Пунта-дель-Эсте и назначило главой своей делегации Эрнесто Че Гевару, министра промышленности и фактического руководителя экономики Кубы.

Участие Че в конференции стало сенсацией номер один в странах Латинской Америки. Это было его первое появление на континенте после победы кубинской революции, и оно отнюдь не походило на возвращение домой блудного сына. Тысячи трудящихся восторженно приветствовали Че на аэродроме «Карраско» близ Монтевидео. На всем пути от аэродрома до Пунта-дель-Эсте ему аплодировали уругвайцы. Только одному из участников конференции, только Че население оказало такой восторженный прием. Народ приветствовал в лице Че кубинскую революцию. Приезд банкира и миллиардера Диллона, министра финансов США и главы американской делегации, прошел почти незамеченным, как никто не обратил особого внимания на делегации других латиноамериканских республик. В центре внимания всех был Че, представитель кубинской революции, победа которой породила конференцию в Пунта-дель-Эсте.

Че прилетел в Уругвай в своей обычной зелено-оливковой форме майора Повстанческой армии, в которой он и появился на конференции. Он сразу заявил, что кубинская делегация не только не намерена препятствовать работе конференции, но, наоборот, будет сотрудничать с другими делегациями в поисках наиболее благоприятных путей экономического развития и обеспечения экономической независимости стран Латинской Америки. В качестве доказательства доброй воли кубинская делегация представила на рассмотрение собравшихся 29 различных проектов постановлений, охватывающих широкий круг вопросов, связанных с проблематикой конференции.

Большинство из 29 предложений Кубы, писал Че в статье «Куба и „план Кеннеди“», опубликованной в журнале «Проблемы мира и социализма», просто отвергнуть было невозможно, так как они предусматривали содействие развитию экономики латиноамериканских стран. Поэтому в ходе работы комиссий и комитетов делегатам срочно пришлось разрабатывать контрпредложения, которые они затем соединяли с кубинскими предложениями, выхолащивая, таким образом, из последних их суть.

Все же за время работы конференции кубинской делегации удалось кое-чего добиться: стало заметно, что делегаты разговаривают другим языком, отличным от того, который всегда был принят на подобных мероприятиях.

Че отмечал, что на конференции три делегации — Бразилии, Эквадора и Боливии — заняли благожелательную позицию по отношению к Кубе. В особенности Че подчеркивал позицию Боливии, президентом которой все еще являлся Виктор Пас Эстенсоро. Боливия, писал Че в вышеупомянутой статье, — «это расположенная почти в центре континента страна буржуазно-демократической революции, терзаемая капиталистическими монополиями соседних стран и почти удушенная в конце концов общим для наших стран угнетателем — североамериканским империализмом. Ее основное население составляют рабочие-горняки и крестьяне, находящиеся под бременем тяжелой эксплуатации».

Деятельность же боливийской делегации в Пунта-дель-Эсте Че оценивал следующим образом: «Если не говорить о плане кубинской делегации, то из всех делегаций именно боливийская представила наиболее конкретный экономический план и в общем занимала довольно положительную позицию. На специфическом языке, языке лицемерия, который употребляется на подобного рода сессиях, боливийских представителей называли „двоюродными братьями Кубы“».

Не исключено, что контакты Че и других членов кубинской делегации с их боливийскими «двоюродными братьями» на конференции в Пунта-дель-Эсте оказали свое влияние на последующее решение Гевары избрать Боливию в качестве плацдарма для партизанских действий в Латинской Америке.

Че дважды выступал на пленарных заседаниях конференции и оба раза в весьма умеренных тонах. Разумеется, Че разоблачал агрессивные действия правящих кругов США, их стремление путем «Союза ради прогресса» политически изолировать Кубу, ибо на американские миллионы могли рассчитывать только правительства, следующие антикубинскому курсу Вашингтона.

Че также доказывал, что «Союз ради прогресса» будет способствовать развитию второстепенных отраслей народного хозяйства, что его цель сделать Латинскую Америку не более свободной, а еще более зависимой от американских монополий. В то же время Че указывал, что Куба вовсе не желает препятствовать латиноамериканским странам использовать даже те ограниченные и весьма сомнительные возможности развития, которые сулит им участие в «Союзе ради прогресса».

«Со всей откровенностью кубинская делегация заявляет вам, — сказал Че, выступая на пленарном заседании конференции 9 августа, — что мы желаем, не меняя нашего естества, оставаться в семье латиноамериканских республик, сосуществовать с вами. Мы хотели бы, чтобы вы росли, если можно, теми же темпами, что и мы, но мы не будем сопротивляться, если ваш рост пойдет другими темпами. Мы только требуем гарантий неприкосновенности наших границ».

Разумеется, продолжал Че, если не будут осуществлены социальные преобразования, то примеру Кубы последуют другие страны, и тогда сбудется предсказание Фиделя Кастро: «Кордильеры Анд превратятся в Сьерра-Маэстру Америки».

Столь же умеренным было выступление Че и на заключительном заседании конференции 16 августа. Вот как сам Че излагает это свое выступление в известной уже читателю статье, опубликованной в журнале «Проблемы мира и социализма»:

«На последнем пленарном заседании конференции кубинская делегация воздержалась от голосования по всем выработанным документам и выступила с объяснением своей позиции. Мы объяснили, что Куба не согласна ни с „денежной“ политикой, ни с принципом свободного предпринимательства, ни с тем, что в окончательных документах нет слов, осуждающих виновников наших несчастий — империалистические монополии, нет осуждения агрессии. Кроме того, на все вопросы нашей делегации, может ли Куба принимать участие или нет в „Союзе ради прогресса“, ответом было молчание, которое мы истолковываем как отрицательный ответ. Вполне понятно, что мы не могли участвовать в союзе, который ничего не дает для нашего народа».

Че отметил и положительный момент в итоговом документе конференции, в одном из подпунктов которого упоминалось наличие в Латинской Америке наряду со странами «свободного предпринимательства», то есть буржуазными, стран, в которых «свободное предпринимательство» отменено.

«Кубинская делегация, — писал Че в той же статье, — зачитала этот параграф, заявив, что это победа идеи мирного сосуществования, выражающей возможность сосуществования двух различных социальных систем, и отметила его принятие как один из положительных результатов работы конференции». Однако, отмечает Че, позже американский делегат резко выступил против этого положения, заявив о непризнании кубинского правительства.

И все-таки кубинская сторона сочла возможным пойти еще дальше. Че встретился с одним из членов американской делегации, 28-летним Ричардом Н. Гудвином, входившим в ближайшее окружение президента Джона Ф. Кеннеди. Судя по словам Гудвина, Че предложил компенсировать американским собственникам стоимость имущества, конфискованного революцией, а также сократить революционную пропаганду в странах Латинской Америки, если США откажутся от враждебных действий против Кубы и экономической блокады. Че, в свою очередь, выступая после конференции в Пунта-дель-Эсте по гаванскому телевидению, рассказал, что он заявил Гудвину следующее: Куба готова вступить с США в переговоры по урегулированию взаимных отношений и не заинтересована в борьбе с США, хотя и не боится вести такую борьбу в любой форме. Куба желает остаться в латиноамериканской системе, считает себя связанной культурными традициями с континентом. «Мы требуем, — сказал Че Гудвину, — признать наше право на принадлежность к Латинской Америке или к Организации американских государств с собственной социальной и экономической системой и признать наше абсолютное право на дружбу с любой страной в мире».

Гудвин ограничился тем, что выслушал своего собеседника я обещал сообщить президенту Кеннеди его высказывания.

Встреча Че с Гудвином вызвала самые разнообразные комментарии в латиноамериканской печати. Многие наблюдатели считали, что встреча откроет путь к достижению определенного «модуса вивенди» между США и Кубой. В действительности же США вовсе не были заинтересованы в достижении какого-либо разумного соглашения с Кубой. Они готовы были «простить» Кубу, но при одном условии: если она откажется от советской помощи, если она станет на антисоветские позиции, а точнее — на колени и запросит у янки пощады.

Именно в таком плане вел беседу с Че президент Аргентины Артуро Фрондиси. Еще в начале конференции в Пунта-дель-Эсте Че получил личное приглашение Фрондиси посетить его в Буэнос-Айресе. Фрондиси был весьма противоречивой фигурой в аргентинской политике. На протяжении многих лет он выступал с прогрессивных позиций. Однако после избрания президентом он поддался давлению реакционных армейских кругов и американского посольства и вместо осуществления обещанных реформ стал преследовать коммунистов и потворствовать еще большему проникновению американских монополий в экономику Аргентины. Он даже разорвал дипломатические отношения с революционной Кубой. И все же реакционные армейские круги продолжали относиться с недоверием к Фрондиси, считая его слишком «левым».

Че вылетел на встречу с Фрондиси 18 августа и пробыл в Буэнос-Айресе всего лишь несколько часов. Встреча с Фрондиси носила секретный характер. Когда о ней узнал аргентинский министр иностранных дел, то в знак протеста немедленно подал в отставку. Пришли в раж и реакционные генералы, и, если бы Че задержался несколько дольше в Буэнос-Айресе, не исключено, что они арестовали бы его, а вместе с ним и самого Фрондиси.

Обо всем этом заранее знали и Фрондиси и Че, и тем не менее оба решили рискнуть и встретиться. Фрондиси надеялся, что ему удастся убедить своего знаменитого соотечественника в том, чтобы Куба покинула «советский блок» и вернулась в латиноамериканскую овчарню. Если бы Фрондиси сумел перетянуть на сторону США революционную Кубу, то Вашингтон в благодарность держал бы его в президентском кресле. Игра стоила свеч, стоила риска. И Фрондиси на него пошел.

В окружении советских детей на площади Революции в Гаване.

На площади Революции с космонавтом П. Р. Поповичем, президентом О. Дортикосом и послом Советского Союза А. И. Алексеевым.

За рубкой тростника.

Излюбленный отдых.

Фидель и Че.

В кругу детей.

Работает грузчиком.

Он спускался и в шахты.

Че среди советских и чилийских специалистов.

На конференции в Пунта-дель-Эсте.

На ассамблее ООН в Нью-Йорке, конец 1964 года.

Че. 1964 год.

Последнее семейное фото. Конец 1964 года.

На трибуне Мавзолея Ленина. 7 ноября 1960 года.

На митинге советско-кубинской дружбы в Доме Союзов. Москва, 10 декабря 1960 года.

На трибуне Дома Союзов.

Встреча с Арамом Хачатуряном. Декабрь 1960 года.

На ВДНХ в Москве.

В рабочем кабинете В. И. Ленина в Московском Кремле.

У Мавзолея Ленина.

На Красной площади. 1960 год.

В Москве, среди советских людей. 1960 год.

В Ленинграде, на крейсере «Аврора». 1960 год.

С президентом Общества советско-кубинс кой дружбы Ю. А. Гагариным.

В Доме дружбы в Москве. На учредительном заседании Общества советско-кубинской дружбы.

Че принял предложение Фрондиси, исходя совсем из других соображений. Че не только не чурался контактов с латиноамериканскими деятелями любой окраски, но приветствовал их. В Уругвае он был радушно принят президентом Аэдо. Такие контакты подрывали американскую политику санитарного кордона против революционной Кубы. Кроме того, ему, конечно, не терпелось посмотреть на свою родину, во многом ли она изменилась с тех пор, как десять лет тому назад он покинул ее, направляясь через Боливию к Миалю в Венесуэлу.

Че не оправдал надежд Фрондиси. Че говорил Фрондиси то, что уже сказал Гудвину. Фрондиси угостил своего гостя знаменитым аргентинским шашлыком — асадо. Затем они выпили матэ и расстались. По дороге на аэродром Че заехал навестить свою тяжело больную тетю Беатрис. К вечеру того же дня он уже вернулся в Монтевидео.

На следующий день Че покинул Уругвай и направился в Гавану. По дороге ему предстояла встреча еще с одним президентом, его старым знакомым по Египту Жанио Куадросом, который возглавлял самую крупную латиноамериканскую страну — Бразилию. Куадрос в отличие от Фрондиси проявлял большую самостоятельность по отношению к Соединенным Штатам и вовсе не скрывал своих симпатий к революционной Кубе, чем вызывал ярость местных реакционеров и недовольство правящих кругов Вашингтона. В пику им Куадрос с большой теплотой встретил Че в новой столице Бразилии и наградил его высшим бразильским орденом «Крузейро ду Сул».

Каковы же были итоги конференции в Пунта-дель-Эсте? Она показала, что даже среди правящих кругов латиноамериканских стран многие отказывались идти на поводу Вашингтона, у многих революционная Куба вызывала симпатию и даже восхищение. В свою очередь, Соединенные Штаты намеревались продолжать «теснить» Кубу и впредь, создавая ей всякого рода трудности.

Прошло некоторое время, и положение на Американском континенте еще более осложнилось, причем не в пользу национально-освободительных сил и революционной Кубы. Президент Фрондиси был свергнут военными, президент Куадрос сам подал в отставку, не выдержав давления реакционных сил. В начале 1962 года Куба была исключена из Организации американских государств, против ее исключения возражали только Уругвай, Боливия, Чили и Мексика, но вскоре и они, за исключением Мексики, разорвали с Кубой дипломатические и экономические отношения. Все это делалось под нажимом Вашингтона, который угрожал строптивых лишить миллиардов «Союза ради прогресса». Тогда еще никто не знал, что эти миллиарды превратятся на практике в жалкие крохи и что затея с «Союзом ради прогресса» провалится с таким же треском, как и предшествующие ей американские планы и проекты обновления, помощи и развития латиноамериканских стран.

Карибский кризис 1962 года, в свою очередь, показал, что Соединенные Штаты не только не стремятся урегулировать свои отношения с Кубой на основе равноправия и взаимного уважения, а, наоборот, готовы даже пойти на риск мирового ядерного конфликта, лишь бы стереть с лица земли кубинскую революцию. «Куба — да! Янки — нет!» — таков был ответ на эти происки империалистов США не только трудящихся острова Свободы, но и их друзей во всем мире.

Че трезво оценивал значение всех этих перемен. В одной из своих статей он писал: «В то время как Кеннеди, казалось, имел некоторые последовательные идеи о мирном сосуществования, господствующие ныне политические группы относятся к этому вопросу более скептически и готовы рисковать войной, как проповедовал Фостер Даллес, лишь бы добиться своих целей. На данном этапе наиболее видимые цели сдерживания социализма проявляются по отношению к Южному Вьетнаму и Кубе. В этих двух точках может произойти вспышка, которая может вызвать мировой пожар».

18 августа 1964 года государственный секретарь США Дин Раск цинично заявил, что нет никаких оснований ожидать улучшения отношений между США и революционной Кубой, которая якобы угрожает западному полушарию. Правительство Соединенных Штатов считает, что эта угроза исчезнет только со свержением режима Кастро, объявил Раск.

Это заявление Раска подтверждало, что правящие круги Соединенных Штатов после убийства президента Кеннеди вновь ожесточили свой курс по отношению к Кубе, решительно отвергая любые жесты к примирению. В Латинской Америке основной задачей Вашингтона стало любыми средствами не допустить появления «второй Кубы».

Кубинские руководители могли бы, конечно, уповая, как говорится, на милость божию, стиснуть зубы, набраться терпения и стойко сносить непрекращающийся поток американских провокаций и диверсий, угрожающий поглотить их. Но тогда они не были бы тем, кем они были: борцами, людьми, совершившими первую антиимпериалистическую, подлинно народную революцию иа американской земле и первыми поднявшими в западном полушарии победное знамя социализма. Сидеть сложа руки и ждать у моря погоды, пока США сменят гнев на милость, было бы к тому же неразумно. Ведь американские агрессоры могли истолковать это как признак слабости и еще больше увеличить нажим на остров Свободы.

Нет, революционная Куба не могла себе позволить даже намека на слабость. Ее надеждой стала грядущая антиимпериалистическая революция в Латинской Америке, она должна была ослабить нажим со стороны правящих кругов США.

Но была ли надежда на континентальную революцию обоснованной? Да, ведь сама победа кубинской революции предвещала континентальную революцию. Хотя революция победила только па Кубе, ее горячее дыхание чувствовалось и в аргентинских пампасах, и на высоких боливийских плато, и в джунглях Амазонки, и на выжженных солнцем просторах северо-востока Бразилии, и в венесуэльских льяносах, и во всех больших и малых городах и селениях от Огненной Земли до северных границ Мексики.

«Победа на Кубе, — писал Родней Арисменди вскоре после прихода к власти Фиделя Кастро, — имеет непреходящее значение для всего нашего континента, она собрала в один узел и обострила все противоречия, от которых забеременело национально-освободительной революцией огромное чрево Латинской Америки.

Единство нашей революции определяется исторической и географической общностью наших народов, которая особенно ярко выражается в некоторых районах. Эта общность еще теснее сплачивает освободительные движения отдельных государств. Народы никогда не стояли в стороне от событий, происходящих в том или ином государстве. Об этом свидетельствует опыт Гватемалы (1954 год), а в настоящее время пример Кубы. Кубинцы правильно говорят: „Революция сейчас говорит по-испански“».

Теперь все видели, что над Латинской Америкой веют ветры революции. Под таким названием «Ветры революции. Латинская Америка сегодня и завтра» выпустил в 1965 году книгу известный американский специалист по этому региону Тэд Шульц. Он писал в ней: «Революционная тема, звучащая в некоторых местах подобно призывной трубе, в других пока еле слышная, приглушенная, почти неосознанная, является доминирующим мотивом среди беспокойных, страдающих от нищеты, мечущихся и быстро растущих масс Латинской Америки в этом решающем десятилетии».

Революционные течения в Латинской Америке, отмечал Шульц, пока что не приняли столь угрожающего для США характера, как это случилось на Кубе. Во многих случаях они развиваются более спокойно и скрыто, принимая, например, формы резко выраженного национализма, нейтрализма и оппозиции к североамериканскому Экономическому и политическому присутствию и влиянию. Но какими бы ни были их формы, эти течения представляют собой величайший вызов позициям Соединенных Штатов в Латинской Америке.

О социальной революции заговорили даже церковники. Колумбийский священник Камило Торрес порвал с церковью, вступил в партизанский отряд и был убит в одном из сражений с правительственными войсками. «Мятежные» церковники появились и в других странах Латинской Америки.

Могла ли революционная Куба в условиях непрекращающихся агрессивных действий против нее со стороны Соединенных Штатов оставаться посторонним наблюдателем революционного процесса в западном полушарии? Разумеется, нет! Потеряв надежду на возможность мирного урегулирования спорных вопросов с империей янки, Куба пришла к выводу, что только развитие антиимпериалистического движения на континенте сможет обуздать неистовствовавшего у ее берегов американского жандарма.

В этих условиях Че очутился перед дилеммой: с одной стороны, он всецело был поглощен мирным трудом — социалистическим строительством на Кубе, с другой — его неудержимо влекли к себе ветры латиноамериканской революции. Имел ли право он, прошедший длинный путь от аргентинских пампасов до Сьерра-Маэстры в поисках революции, оставаться теперь на острове Свободы? Эта дилемма решалась им легко. Он мог выбрать только передний край, только наиболее опасный, наиболее грозный, еще не проторенный, неизведанный путь, путь латиноамериканской революции. А сделав выбор, он стал тяготиться своим званием министра, ему уже не терпелось вновь оседлать своего революционного Росинанта и пуститься в путь; ему не терпелось вновь почувствовать на своих плечах тяжелый рюкзак, набитый патронами, лекарствами и книгами, и режущую плечо лямку автомата. Он закрывал глаза и видел себя лежащим у костра, изъеденным москитами, тяжело дышащим от приступа астмы, но счастливым, ибо с ним рядом были те, которых он так по-мужски — сурово и стыдливо — любил: отверженные Латинской Америки — ее крестьяне, ее индейцы, ее негры.

Это была обоюдная любовь. Ведь они тоже его любили, они любили его за то, что он лечил их детей, помогал их женам и матерям, они любили его за мужество и доброту, жалели его — такого, как им казалось, хрупкого, вечно задыхающегося от душившей его астмы, и такого красивого, пришедшего к ним, чтобы разделить их горести и надежды, чтобы сражаться с ними за их счастье и свободу и, если таков будет удел, умереть вместе с ними на какой-нибудь затерянной в чащобе поляне или на берегу какого-нибудь безымянного горного ручья. Так, по крайней мере, было в лучшие дни на Сьерра-Маэстре…

Но прежде чем он вновь пустится в путь на Росинанте своей мечты, ему придется выполнить еще самые разнообразные миссии и поручения своего правительства и партии. Он еще не раз выступит на международных форумах, разоблачая преступные действия американского империализма и призывая народы к единству в борьбе с ненасытной империей доллара. Он будет призывать народы к солидарности с героическим Вьетнамом. До последнего дня своего пребывания на Кубе он будет посещать фабрики, мастерские, стройки и призывать рабочих к организованности, дисциплине, учебе, к участию в социалистическом соревновании и добровольном труде. И как всегда в свободные часы, он будет рубить тростник, а перед рассветом, когда его оставят в одиночестве сотрудники и посетители, он будет читать книгу, или писать стихи, или просто мечтать о светлом будущем Латинской Америки, о том времени, когда ее дети перестанут умирать от недоедания, а ее красавицы женщины — преждевременно увядать от непосильного труда, болезней и нищеты…

В начале декабря 1964 года Че прилетел в Нью-Йорк во главе кубинской делегации для участия в XIX Генеральной ассамблее ООН. Это был второй его приезд в США после краткого посещения Майами 12 лет назад. Но если тогда его пребывание в Янкиландии прошло незамеченным, то теперь он был в центре внимания местной печати, радио- и телекомментаторов. Ведь теперь он представлял революционное правительство Кубы, мужество которого перед агрессивными действиями США вызывало к нему во всем мире чувство уважения и восхищения.

11 декабря Че выступил на Генеральной ассамблее с большой речью. Он осудил агрессивные действия правящих кругов США в различных частях мира. США продолжают вести необъявленную войну против революционной Кубы, заявил Че с трибуны ООН. ЦРУ продолжает тренировать банды наемников на разных тайных базах в странах Центральной Америки и Карибского бассейна. Только за одиннадцать месяцев 1964 года против Кубы были совершены 1323 диверсии и всякого рода провокации, инспирированные правящими кругами США.

«Мы желаем построить социализм, — сказал Че, — мы провозгласили себя сторонниками тех, кто борется за мир, мы заявили, что считаем себя в числе неприсоединившихся стран, хотя являемся марксистами-ленинцами, потому что неприсоединившиеся страны, как и мы, борются против империализма. Мы желаем мира, желаем построить лучшую жизнь для нашего народа и поэтому всемерно стараемся не дать себя спровоцировать янки, но нам известно, как рассуждает их правительство, оно стремится заставить нас дорого заплатить за мир. Мы отвечаем, что эта цена не может превышать нашего достоинства».

Американский делегат Эдлай Стивенсон, отвечая Че, стал обвинять его в «коммунизме», в попытках оправдать экономические трудности Кубы американской блокадой. Че ответил Стивенсону: «Я не стану повторять длинную историю американской экономической агрессии против Кубы. Скажу только, что, несмотря на эту агрессию, с братской помощью социалистических стран и в первую очередь Советского Союза мы преодолеваем и будем преодолевать наши трудности. И хотя экономическая блокада нам вредит, она не задержит нашего движения вперед, и, что бы там ни произошло, мы будем доставлять небольшую головную боль нашим противникам, выступая на этой ассамблее и где бы то ни было, называя вещи своими именами, и, в частности, представителей Соединенных Штатов — жандармами, пытающимися подчинить своему диктату весь мир».

Те, кто слушал Че, даже обладай они самой буйной и необузданной фантазией, не могли бы вообразить дальнейший ход событий, связанных с его личностью: этому человеку предстояло еще вписать одну из самых трагических страниц в истории освободительного движения Латинской Америки. Но о том, что ему предстояло еще совершить и пережить, возможно, даже он сам еще ясно не представлял себе, выступая с трибуны Генеральной ассамблеи ООН. Одно он знал тогда твердо: Росинант уже оседлан и только ждет возвращения своего хозяина, чтобы снова пуститься в дальние странствия, неся страждущим и обездоленным надежду на избавление от нищеты и всяческой несправедливости…