Если бы старый таежник подслушал накануне вечером их разговор, ему сейчас незачем было бы вглядываться в выражения лиц. Перед сном, когда все сидели у костра, Наташа наконец решилась открыться ребятам. Это оказалось не так уж страшно теперь, когда первый шаг был сделан. Она рассказала им все: и кто она такая, и почему так настойчиво просилась в экспедицию, и о профессоре Надеждине, и об Озере Загадок.

Новость приняли по-разному. Первым отреагировал Кирька.

- Ур-ра! Д-даешь Озеро Загадок! М-молодец, Наталья!- восторженно завопил он, едва Наташа окончила свой рассказ. Вот где он найдет тот заветный золотой ключ,- думал Кирька.

Белов выразил свои чувства более сдержанно, но и он загорелся предложением Наташи идти дальше по Ярхадане, искать Озеро Загадок. Это была цель!

Ром Шатров остался равнодушен. Он уже столько подглядел урожайных стланиковых зарослей, что можно сто мешков орехов набрать. Собственно, ради этого он и пошел в экспедицию, а разведку золотых ключей считал делом попутным и почти не верил в удачу.

Орлецкому в общем-то было все равно, куда идти, лишь бы только с Зоей… Но его, по совести говоря, пугала переправа через порог. Прогулка получилась прекрасная- зачем же испытывать судьбу? Он не трус, но и не дурак, чтобы зря рисковать.

Зоя была возмущена. «Сначала обманом втерлась чернушка-дурнушка, а теперь начинает хозяйничать,- думала она.- Сергею морочит голову, а он как бычок на привязи идет». И вообще, с нее хватит. Она и так устала, а тут еще тащиться неизвестно куда и зачем. Собирались идти вверх по Марле, и надо пройти немного да возвращаться. Подумаешь, геолог какой отыскался, чернушка-дурнушка!

Так они и не договорились ни о чем, и теперь между ними явно чувствовался холодок.

Кыллахов не знал всего этого. Но он видел: что-то не так, и очень пожалел, что упустил несколько дней, не сошелся с ребятами поближе, не постарался укрепить дух дружбы. Надеялся, что сдружат трудности пути… Что тут сделать? Словами, однако, не поможешь. И Кыллахов предложил сделать дневной привал и съездить в пустом дощанике полюбоваться порогом. Никто не возражал…

Кыллахов впряг Магана в бечеву, молодежь быстро расселась в просторном пустом дощанике. Как только выплыли за поворот, откуда-то издали донесся шум и грохот. Повернувшись в сторону шума, все замерли: там, впереди, отвесные скалы, сжав реку, нависали над водой черными гранитными глыбами. Белая пена волн клубилась, пенистое водяное поле тянулось на многие сотни метров. Волны высоко раскачивали легкий дощаник, обдавали холодком.

Но то, что увидели следопыты в следующее мгновение, поразило их еще больше. Над краем недосягаемой скалы развевалось на флагштоке красное полотнище, а чуть в стороне виднелся крохотный, будто игрушечный домик.

Заметив это первой, Наташа вся засияла и, боясь, что ее опередят, звонко прокричала:

- Ксенофонт Афанасьевич! Вы только взгляните!

Старик шедший по берегу рядом с Маганом, взглянул на реку, где из-под воды торчали черные отшлифованные валуны, но Наташа указывала рукой совсем в другую сторону.

- На скалу посмотрите! - сложив ладони рупором, крикнул Орлецкий.

Кыллахов осадил коня и, сняв шапку, с которой он не расставался даже в жару, долго вытирал ею лоб, не трогаясь с места. Да, это, видимо, зимовье Игнаша. Он знал этого железного латыша еще по гражданской войне. Это Ян Игнаш несколько верст нес по глубокому снегу на плече станковый пулемет, ворвался морозным утром в расположение пепеляевских белобандитов и нещадно косил их. Орден Красного Знамени получил тогда Игнаш. В тридцать седьмом по злобному навету он попал за решетку… После двадцатого съезда его полностью оправдали, восстановили прежний стаж в партии. Он попросился сначала буровиком в алмазную экспедицию, а несколько лет назад перекочевал сюда. Ныне ему под семь десятков. Что его привело сюда? И зачем он поставил дом на этой отвесной стосаженной скале? Туда ведь ни бревна, ни ведра воды не втащишь…

Дощаник причалил к берегу.

- Ян Игнаш там свое зимовье построил,- сообщил ребятам обрадованый Ксенофонт.

- П-побежали в гости! -вылезая из дощаника, крикнул Кирька и первым пустился к подножью скалы.

Грохот и плеск волн заглушали голоса. Ребята молча шли по берегу. Старик ехал на коне. Со стороны реки тропки на скалу не было - она оказалась в боковой расщелине. Узенькие, высеченные в гранате ступеньки круто шли вверх. Ущелье трубой уходило в небо. Кирька лез первый, за ним Наташа, потом Ром. Сергей тащил за руку Зою, а Зоя не выпускала руки Вадима - так они и взбирались цепочкой.

Кыллахов выждал, пока все поднялись к зимовью, понукнул Магана и припал к его шее, крепко держась за гриву. Конь с тигриной ловкостью, точно попадая копытами на ступеньки, быстро поднимался в гору. Глядевшие сверху ребята замерли: казалось, вот-вот конь опрокинется и вместе со всадником сорвется вниз. Но через минуту - две он выскочил на площадку, потный, тяжело дыша и кося злыми глазами. Ноги его подрагивали. Седок любовно похлопал коня по гриве.

- Спасибо, мой славный жеребенок. Ты помог бескрылому старику взлететь на скалу Тучэвула!

Все разбрелись по площадке. По краям ее была выложена невысокая каменная стена. Деревянный дом прилипал задней стеной к утесу, на котором стоял шестикрылый ветряной двигатель. От него к флагштоку тянулась нить радиоантенны.

- 3-здесь смородиновый сад! - закричал Кирька, забравшийся на скалу позади домика.- Смородина! Осмотрите: каменушка, моховка, ч-черная, к-кислица,- перечислял он сорта.- Цветет здорово!

На двери, врубленной в скалу, красовалась аккуратная надпись: «Холодильник Тучэвул-1». Рядом из расщелины по каменному лотку стекали хрустальные капли студеной воды и попадали в широкий квадратный резервуар, высеченный в граните. Вблизи виднелась другая яма с водой, заселенная мальками рыб.

Глянув вдаль, Наташа увидела утес-великан, возвышавшийся над всей страной заоблачных гор.

- Седой Туркулан смотрит на тебя,- услышала Наташа дрогнувший голос Кыллахова.- А вокруг него горы - его дети и внуки, они тоже ждут человека…

Зоя, держа под руки Сергея и Вадима, вела их по краю площадки. Она рассказывала о «Ласточкином гнезде» в Крыму.

- Здесь красиво, но слишком холодная и суровая красота,- говорила Зоя.- Вот в Крыму…

Подойдя к мачте, они увидели на ней металлический щиток и надпись: «Здесь будет город».

- Вот это размах! - восхитился Орлецкий.

- Игнаш загадал здесь электростанцию,- откликнулся Сергей.- Место самое подходящее.

- Просто человек решил себя увековечить,- остудила восторги Зоя. Она не любила, когда при ней чем-то восхищались, и всегда находила «но», чтобы поубавить пыл. Сама она никогда ничем не восторгалась, считая это признаком глуповатости.

У обрыва стояла металлическая лебедка с ручным приводом и длинным стальным тросом. Видимо, с ее помощью хозяин передвинул огромные валуны, лежавшие на краю площадки. Но и это не удивило Зою. Сама она не поднимала в жизни ничего, кроме ручного чемоданчика, и потому не могла даже представить, какая сила земного притяжения скрыта в этих камнях и сколько труда нужно было потратить, чтобы передвинуть их даже лебедкой…

- Техника!-воскликнул Вадим.- Все на современном космическом уровне.

- Кирилл! Покричи со скалы,- распорядился Кыллахов.- Может, хозяева рядом.

- Игнаш живет не один? -спросил Орлецкий.

- Зачем спрашиваешь, разве сам не видишь?-удивился старик.- Вон на стенке две пары охотничьих лыж сохнут!

Сколько ни аукал Кирька, никто не откликнулся ни с берега, ни из тайги.

- Хозяева нас заранее пригласили в гости,- указал Кыллахов.

И в самом деле, на дощечке над дверью домика было написано «Добро пожаловать!» Дощечка оказалась двухсторонней. Повернув ее, Орлецкий прочитал другую надпись: «Вход воспрещен!»

Вслед за Ксенофонтом вошли в зимовье остальные. Только Шатров остался на улице. Он все ходил вокруг Магана, хлопал ладонью по крупу, потом переседлал и, наконец, подвел к краю площадки, словно показывая коню, как высоко он взобрался. Сегодняшний «взлет» Магана окончательно покорил Рома и затмил для него все события. Эх, если бы ему такого крылатого коня! При одной лишь мысли, что старик вздумает по этой же трубе спускаться на Магане, Рому становилось дурно. Нет, он не позволит старику рисковать конем!

Наташа робко вошла в сенцы, заставленный банками и корзинками, и не решалась пройти дальше, словно входила в сказочную избушку. В распахнутую дверь она видела два столика у окон, вдоль задней стены стеллажи, уставленные от пола до потолка книгами. Настоящее царство книг!

На столе лежала записка: хозяева предупреждали, что отправились на дальние озера.

В простенке между окон висело несколько фотографий. Две были давние, выцветшие: на одной - Ленин читает газету «Правда», на другой - молодой красногвардеец Ян Игнаш на посту у Смольного, высокий, сероглазый, с решительным выражением лица. Рядом виднелась новенькая фотография, на которой стоял молодцеватый курсант летного училища. На фотографии была надпись: «Моим дорогим предкам от любящего сына Арнольда». Ниже висел плакатик с надписью: «Татьяниада», и под ним множество фотографий, запечатлевших одну и ту же женщину - в тайге с «тозовкой», на рыбалке, у обрыва, в доме. В этом жилье был настоящий культ Татьяны! С фотографий смотрела довольно молодая невысокая белокурая женщина, ее большие светлые глаза глядели внимательно и чуть с грустинкой.

- Какие у нее благородные черты лица,- заметила вслух Зоя. Увидев на столике фотографию пожилого мужчины с бритым черепом и глубокими морщинами, она поняла, что это и есть хозяин. Ей стало жалко симпатичную женщину, которую, видимо, старик Игнаш увез подальше от соблазнов. Зоя отступила на шаг и мелодраматично произнесла:

- О, Татьяна, как вы несчастны здесь. Я уверена, что сердце хозяина так же холодно и жестоко, как эта дикая скала!

Ксенофонт почувствовал, как у него сдавило дыхание, заколотилось сердце. Бледный, с дрожащими губами, он отвернулся от Зои и тихо, но внятно произнес, ни к кому не обращаясь:

- Ворона только «чулуп-чалып» кричит - «кар-р»!

Зоя поняла, что это о ней. По ее щекам пошли розовые пятна. У нее чуть было не сорвалось грубое слово, но она вовремя спохватилась и, гордо откинув голову, вышла прочь, только волосы прошуршали.

Сценка произвела впечатление на всех, но восприняли ее по-разному. Орлецкий, вскинув левую бровь и опустив, правую, как бы сказал тем самым: «Удивлен». Судя по опущенной голове Белова, он хотел сказать: «Грубовато». Наташа одобрительным взглядом высказала свое: «Правильно проучена!» У Кирьки Метелкина фантазия сработала по-своему. Он не раз видел, как широко открывает рот ворона, чтобы каркнуть, и перенес это представление на Зою. Хватаясь за живот, он громко захохотал.

Сергей и Вадим поспешили к Зое. Она стояла в двух шагах от обрыва, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали.

- Не надо, Зоя!-растерянно заговорил Сергей.

- Больше ни минуты не остаюсь,- выговорила с трудом Зоя.- Домой! Домой сегодня же!

Орлецкий вполне разделял обиду и возмущение Зои. Надо во что бы то ни стало ее утешить.

- Зоечка, товарищ педагог! Неужели ты приняла эту глупейшую присказку в свой адрес?-начал Вадим.- Я, например, никак не связываю с тобой. Во-первых, ты никогда не кричишь…

Зоя поняла и оценила этот тонкий ход. Ей и самой будет хуже, если она примет едкую фразу старика на свой счет. Она быстро смахнула беленьким батистовым платочком слезинки, достала пудреницу и открыла крохотное зеркальце. Шатров, если и видел ее слезы, так не знал причины. А к тому времени, когда из домика вышли Ксенофонт, Кирька и Наташа, от слез не осталось и следа. Зоя, держа под руки парней, весело вглядывалась. вдаль.

- Хорошо как! За далью - даль, как у Твардовского! - восторженно говорила Зоя и, круто повернувшись, с подкупающей улыбкой спросила Кыллахова: -Ксенофонт Афанасьевич, скажите, какая это речка начинается вон с той снеговой кручи?

Старик не собирался так быстро мириться с Зоей, но она застала его врасплох. Он молча приставил к глазам полевой бинокль и долго разглядывал даль.

- Однако, речка Белых Черемух.

- Какое поэтичное название! Кто это придумал, геологи?

- Деды дали такое имя.

Зоя с недоверием пожала плечами, но промолчала.

- П-покажите, где вы жили?-попросил Кирька.

- Отсюда еще не видать.

- А на ту синюю гору лазили?

- Бывал, поди,- ответил старик.

Решив до конца выдержать свою линию, Зоя подошла к старику и, глядя просительно своими ясными глазами, принялась умолять его:

- Расскажите нам про эти места что-нибудь интересное, Ксенофонт Афанасьевич!

- Два часа слушать будете - тогда расскажу, - пошутил, смягчаясь, старик.

- Будем! -первой откликнулась Зоя.

- С удовольствием послушаем,- поддакнул Вадим.

Кыллахов подошел к коню, возле которого стоял Шатров, достававший из-за пазухи свежую траву и скармливавший ее Магану. Старик подождал, пока конь подобрал зеленые пучки, и, взнуздав его, вскочил в седло.

- Ты, Ром, сказывай по-русски мою песню,- сказал он после раздумья Шатрову. Ром неплохо владел якутским, старик не раз отводил с ним душу разговорами на родном языке. По приказу Кыллахова все уселись на скамейке возле дома.

Почти шепотом запел Кыллахов, но с первых нот зазвучала в его голосе такая тоска и боль,.что у всех задрожали и сжались сердца. Взглянув на Ксенофонта, они не узнали его. За полминуты он неузнаваемо преобразился. Истерзанный и смертельно измученный бедняк предстал перед их глазами. Старик запел былину о Тучэвуле, одну из поэтичных таежных легенд, которые звучат как самые достоверные истории.

Беден был эвенк Тучэвул, все его стадо - единственный хромой олень. Не было у него ни ружья, ни настоящих капканов, и белку он промышлял деревянными ловушками. Голодная смерть угрожала ему. Однажды^ добыв полсотни белок, он решил свезти их в дальний город и хоть один раз в жизни поесть досыта.

По дороге возле горного озера Тучэвул увидел слегка припорошенный снегом желтый камень. На середине озера желтел высокий утес. Бедняк понятия не имел о золоте и решил, что нашел медь. Нагрузил все карманы самородками, вернулся к своей урасе, развел огонь и принялся ковать из золота разные необходимые вещи. Сковал золотые вязки к дырявой дошке, украсил оленью узду, выковал стремя, а каменные наконечники стрел заменил золотыми.

В городе купцы разглядели золото, поили Тучэвула водкой, выспрашивали, где взял. Дали Тучэвулу взамен его старой одежды новую, и даже лисью шапку в придачу. Догадался Тучэвул, что неспроста такие щедрые подарки. Кинулся ночью бежать на своем хромом олене, но купцы быстро его настигли в тайге и скрутили ременными веревками. «Говори, где золото копал,- будешь богачом. Не скажешь - закопаем самого»,- требовали купцы.

Ни к чему оно, золото, Тучэвулу. Его не сваришь, голод им не утолишь. А придут в тайгу купцы, захватят землю, и погибнет племя эвенков…

Не повел их Тучэвул к золотому озеру, а увел далеко в сторону. Купцы видят, что обманул их, пытать начали Тучэвула. Поклялся Тучэвул, что поведет правильно, вскочил на оленя, закричал-запел на всю тайгу прощальные слова и прискакал на этот утес, к водопаду по имени Чулупчалыпский, что значит «каркающий»…

Ром Шатров, не сводя глаз с рассказчика, переводил сбивчиво, но Кыллахов пел так выразительно и сопровождал пение такой мимикой, что даже без перевода можно было догадаться.

- Го! - часто восклицал Ром, и это слово подстегивало вдохновение сказителя. Вскоре и остальные в наиболее драматических сценах начали подбадривать певца восторженным «го!».

Вдруг Кыллахов опалил всех огненным взглядом. Над скалой прозвучал торжественный клич Тучэвула: «Мое племя никогда не умрет!» И уже грустно и тихо допел Кыллахов о том, что хромой олень не перескочил со скалы на скалу, и бедный Тучэвул потонул в пучине. Но гнев его клокочет водопадом. Тучэвул охраняет эти скалы, как ворота в родной край…

Конь под Ксенофонтом взвился на дыбы и застыл над пучиной.

- Ш-што вы!-не своим голосом крикнул Кирька Метелкин, бросившись вдогонку, но старик сам медленно осадил коня назад и устало слез с седла.

- Только чистых сердцем и добрых душой людей пропускает Тучэвул на просторы древней эвенкийской земли,- обращаясь к притихшей молодежи, проговорил старик и обратился к Наташе: - Пить хочу.

Наташа с эмалированной кружкой кинулась к родничку, а все остальные сгрудились вокруг Ксенофонта. Совсем новыми глазами смотрели они теперь на него. Перед ними был не просто старик якут, они поняли, что Кыллахов - настоящий таежный поэт.

По-иному глядели сейчас ребята и на скалу Тучэвула и на гневный водоворот порога. Закатное солнце подкрашивало волны. Огромные деревья, упавшие где-то в реку с подмытого берега, вода ставила «на попа», бросала в клокочущую пучину, и деревья не всплывали, словно проглоченные бездонной пропастью. И снова возникал перед ними образ верного сына тайги - Тучэвула…

- А озеро то далеко отсюда?-забыв недавнюю обиду, спросила Зоя, поверившая в легенду.

- Не знаю.

- Ж-жалко!-вздохнул Кирька.

- Где кузница у Тучэвула находилась, могу показать.

- Братцы!-выкрикнул Белов.- Ведь это же здорово! Пойдем по следу легенды! Меня теперь ничто не остановит!

- Я с тобой! -протянула ему Зоя руку.

Сергей схватил ее обеими лапищами. К ним присоединились Орлецкий, Шатров, Наташа, а Кирька Метелкин, как печать, положил сверху свой тугой кулачок.

- Веди ж, Буденный, нас смелее в бой! - пропел Белов, обращаясь к старому таежнику.

Ксенофонт сидел на камне, сжимая ладонями грудь. «Зачем подсыпать белке орехов,- с горечью думал он,- когда у нее выпадает последний зуб… Неужели опоздал я? Так, что ли?..»