– То есть ты вообще никогда не плакала? Никогда-никогда?

– Вроде нет, я не помню.

– Даже когда “Титаник” смотрела?

– Смеешься, да я заснула посредине фильма, а ты говоришь – плакала…

– Ну а когда коленку разбивала или падала больно, тоже не плакала?

– Нет, а чем тут слезами поможешь? Боль перетерпеть надо…

– Ну а когда, помнишь, ты услышала, что над тобой смеялись, тоже нет?

– Нет, мне все равно было по большому счету, плакать как-то даже в голову не пришло.

Он задумался:

– ОК, еще один маленький вопрос, последний, ладно? А когда мы с тобой расстанемся, там, в моем родном городе, и когда ты одна поведешь машину назад по тем же самым местам, по которым мы когда-то ехали с тобой вместе, ты тоже не будешь плакать? Когда вернешься в наш город, который мы с тобой так ненавидели, когда придешь в наш с тобой парк, тоже не будешь?

Я задумываюсь над его словами: конечно, легче всего было сказать

“нет”, но я пытаюсь представить себе эту ситуацию и себя в этом случае. Ведь действительно, за последний год я провела с ним намного больше времени, чем с самой собой, он стал частью меня. А как можно расстаться с частью самого себя?

– Не знаю… – отвечаю я, – действительно не знаю…

Всю оставшуюся часть пути мы едем молча. Каждый, наверное, пытается представить себе, что будет дальше, и почему-то становится не по себе.

– Ты и в самом деле никого никогда не любила? – спрашивает он.

Мы занавесили шторы в нашем номере, сидим на полу и пьем мартини, заедая его оливками. Я, прислонившись к тумбочке, он – к кровати.

Между нами стоит пепельница с кучей окурков… мы сидим так уже второй час и порядком напились.

– А ты, что ли, любил? – спрашиваю я. – Только не надо мне про свою

Катю: не любовь это… не могу я поверить, что ты какую-то куклу можешь любить, у нее же мозгов, как у цыпленка, только и есть, что клевая задница.

Он усмехнулся:

– Может, и не любил, а задница у нее действительно клевая… но я хотя бы могу назвать человека, к которому испытывал какие-то чувства, а ты вот можешь?

– Том Йорк.

– Я серьезно.

– И я.

Мы молчим, а потом я вдруг начинаю говорить, взахлеб, пытаясь успеть рассказать все, пока не передумала:

– А какой смысл мне любить? Посмотри на меня: да, я твоя подруга и ты никогда не скажешь и слова плохого о моей внешности, но я реалистка и вижу, что меня не провожают взглядами, как других. Так вот, скажи, зачем мне любить, если тот, кого я полюблю, все равно никогда меня не полюбит? Душа? Да кому она нужна? Все это только глупые разговоры, которые все равно неправда.

– Я тоже не красавец, – произносит он с совершенно серьезным видом, так что я просто не могу удержаться от хохота.

– Был один, – наконец говорю я, – парень с татуировкой. Я встречала его каждый день около своего дома. Я выходила, а он тут как тут. Он ждал кого-то. Кого, не знаю. Но мне все время казалось, что меня.

Хотя это, конечно, не так. Я ведь проходила мимо него тысячу раз, а он ни разу так и не посмотрел на меня. Ни разу. Каждый день я выходила на улицу с единственной мыслью, что сейчас увижу его. И когда видела, не могла оторвать от него взгляда, смотрела, прямо как завороженная. И все ждала, что вот сейчас, сегодня, он подойдет и заговорит со мной. Так продолжалось несколько недель. А потом он исчез. Наверное, все-таки дождался того, кого ждал. А я еще долго надеялась, что он вернется. Вспоминала его каждый день, строила какие-то безумные планы. Тогда я подумала, что, пожалуй, он тот самый человек, с которым я могла бы провести всю жизнь… Теперь я, конечно, так не думаю. Я ведь совсем его не знала. Вот, например, с тобой – могла бы. Мы с тобой очень похожи. Живем в каком-то выдуманном мире. Ты его придумал для меня, я – для тебя…

Он странно смотрит на меня, допивает мартини и спрашивает:

– А ты никогда не думала, что мы могли бы быть вместе?

– Не знаю, – я смотрю на него и понимаю, что воздух в комнате наэлектризовался, как перед грозой, что сейчас что-то произойдет. Мы сидим рядом и смотрим друг другу в глаза. Наши лица совсем близко, и никто не отводит взгляд, обычно в кино в этом месте начинается поцелуй, а я же вместо поцелуя вскакиваю и говорю:

– Сейчас вернусь…

Он, наверное, думает, что я не хочу с ним целоваться, но ведь и он со мной, понятно, тоже. Иначе не было бы того напряжения в его взгляде. Наверное, он сам боялся, что я первая поцелую его. И поэтому и он, и я знаем, что вернусь я еще не скоро. Я бессмысленно брожу по улицам. Мне холодно и хочется курить, но я не взяла с собой ни кофты, ни сигарет, я ведь сказала, что выхожу ненадолго.

Я вижу бродячего пса, прихрамывающего на одну ногу. И мне становится его жаль. Хочется потрепать его по шерсти, накормить, напоить горячим чаем и спросить:

– Ну, что, песик, что ты еще потерял в этой жизни, кроме хозяев?

И я даже наклоняюсь к нему и спрашиваю, но он, конечно, ничего мне не отвечает…

Я вижу, как в окнах домов горит свет, значит, в такой поздний час в этом городишке не только я не сплю… но это, впрочем, понятно…

Я вижу два дерева, которые оплели друг друга ветвями и склонили друг к другу свои кроны. Хочется спросить их, нравится ли им вот так… но и деревья не могут мне ответить…

Я вижу пьяного человека, прислонившегося к стене дома. Он спит, низко опустив голову, и тяжело дышит. Обычно я терпеть не могу таких людей, но этого почему-то пожалела.

Я вижу маленькую речушку, которая протекает в этом городе, и думаю, что она, очевидно, впадает в более широкую и большую реку… хотелось бы узнать, в какую…

Меня вдруг начинает знобить и бьет мелкая дрожь. Я ищу бездомного пса, но вспомнить дороги туда, где он сидел, не могу. Поэтому возвращаюсь в гостиницу. Свет у нас в номере выключен, и он спит, повернувшись ко мне спиной. То есть он, наверное, хочет сделать вид, что спит, но я уверена почему-то, что он ждет меня. И это действительно так: как только я сажусь на краешек кровати, он поворачивается ко мне и спрашивает:

– Эй, что случилось? Да ты вся дрожишь…

Действительно, я все еще дрожу, только почти не замечаю этого. Он обнимает меня своими теплыми руками, пытаясь успокоить… а я говорю что-то о бездомном псе, деревьях, говорю сбивчиво, но почему-то я уверена, что он понимает меня… Конечно, понимает, он всегда понимал…

Как я заснула, не помню… наверное, прямо так, у него на руках, продолжая бормотать что-то во сне.