Мы наконец собрали группу, и у нас состоялась первая репетиция – первая со своими собственными песнями, первая всем составом. Уже окончательно оформившимся составом. Вокалистка, гитарист, басистка, ударник. Ляля, Билли, я и Кирилл. Первая репетиция оказалась такой неудачной, что у меня поначалу даже руки опустились. Мы сбивались, ссорились и матерились, но под конец отыграли более-менее сносно последний куплет “Я люблю панка” и решили, что на сегодня хватит.
После репетиции все собрались у Ляли дома: здесь была не только наша группа, пришли знакомые и почти незнакомые люди. Однокомнатная квартира стала резиновой, и я никак не могла понять, как же она вмещает столько народу. Ребята из нашей группы пили водку. Из “нашей группы”… Мы с Лялей пили вино. Когда все напились так, что еле держались на ногах, мы с Генкой стали орать последний куплет “Я люблю панка!”, потом я, как будто бы до меня дошло что-то важное, повернулась к Ляле и тихо сказала:
– Постой-ка, ты же не любишь панка, то есть не панка любишь.
Она пожала плечами:
– Это всего лишь песня, – и ушла курить на балкон.
Но мы обе знали, о ком говорим. Он, конечно, не был панком – трудно было вообще сказать точно, кем он был. Для Ляли – центром Вселенной, для меня – классным парнем, для кого-то другого – крутым веб-дизайнером.
Ляля сидела на краю сцены. Почти что на краю крыши, – подумала она и улыбнулась про себя. После репетиции все разошлись. Даже Анька куда-то спешила. Захотелось покурить, но она ведь не курит… И тут
Ляля вспомнила его: она старалась не вспоминать – так было легче, – но вот вдруг вспомнила. Иногда на нее накатывало с такой силой, и тогда… тогда просто хотелось плакать. Но она ведь не плачет…
Разные тусовки. Разные стили жизни. Значит, не судьба… думала она, и, наверное, в самом деле была не судьба. В его мире танцевали под техно и глотали экстази, в ее – слушали пьяный рок и курили травку…
Но какая разница, что все разное. Главное – быть вместе. А если не вместе – тогда не быть совсем. Но ведь они уже пробовали один раз. И ничего не получилось. А жаль…
С виду все как обычно: прошли мимо, поздоровались: “Привет” -
“Привет” – и забыли. Тысячи людей кивают друг другу, проходят мимо и забывают. Так почему же ее это так задевает? А иногда он вообще не замечает ее. Или делает вид. Пробегает мимо, даже не подняв головы, пребывая в каком-то своем мире.
Она, конечно, никому не говорила, но все песни, что она писала, были о нем. Даже песня “Я люблю панка”, несмотря на то что он никогда и никаким панком не был, тоже была о нем.
А она ведь могла по очень много времени не думать о нем и даже не вспоминать, но потом вдруг случайно видела его. А как только видела, на некоторое время выпадала из жизни, то есть она делала все то же самое, что делала раньше – ела, спала, разговаривала с другими людьми и улыбалась им, – но это была как будто бы не она, потому что настоящая она мучилась от боли и счастья одновременно, потому что настоящая она видела перед своими глазами только его. Ей казалось, что такого не бывает, и в самом деле в это сложно было поверить.
Даже ей самой… И он бы не поверил. Она знала, что он никогда и ни за что не поверил бы. А если бы даже и поверил в ее чувства, то что?
Разве возможно хоть что-нибудь изменить? Конечно нет. И от этой невозможности становилось еще хуже.
Она так и сидела на краю крыши, думала о нем, сочиняла новую песню и сходила с ума от любви.