Док оказался славным мужиком. Часто так в жизни бывает – самый неприятный с виду тип спустя некоторое время, через череду драк и других недоразумений становится другом. Или не то, что другом – дружить с такими людьми очень непросто – они вливаются в твои мысли, заботы, в саму жизнь, и становятся её частью. Потом ещё долго мы с Доком, благодаря Вою регулярно, каждый раз после извлечения меня из регенерационной камеры, чаёвничали и разговаривали о жизни. Наконец-то я встретил в космосе человека, не только много знающего, но и готового делиться знанием, своими часто спорными взглядами и оценками. Тогда, первый раз, похлебав приличия ради из чашки, я спросил, что он пишет шариковой на вид ручкой в бумажном журнале. Док немного смущённо ответил – книгу. Фантастику, конечно, только необычную, настоящую. Вернее, это даже не черновик, действительно журнал – наброски, мысли, наблюдения. Настолько некосмическим образом – ручкой на бумаге - он пишет потому, что, во-первых, ему  так привычнее, а, во-вторых, иначе нельзя. Док неожиданно спросил, не возникало ли у меня недоумение или чувство протеста от того, как устроена здесь жизнь. Я ему серьёзно так ответил, что вот буквально несколько минут назад посещало, сразу, как только вернулось сознание в капсуле. Он поморщился и задал сакральный российский вопрос. – А вообще?

Я умненько кивнул, - вообще, конечно, да.

- И что Буханка? – спросил он шёпотом, подавшись ко мне поближе.

- Лекцию прочитала, - шепчу в ответ, - а что такого?

- Ничего особенного, - сказал он немного насмешливо и запел ни к селу, ни к городу. – «Я читал журнал «Корея». Там тоже хорошо – там товарищ Ким Ир Сен, и всё идёт по плану».

- В космосе тоже всё по плану, - перешёл он на нормальный тон. – Смотри – искины есть на каждом корабле, в каждой станции по нескольку, даже в новейших дроидах – их миллионы. На планках, конечно, меньше…

- Где меньше?

- На планетах, это сленг. Так вот – в Содружестве ни один искин о самом  Содружестве никогда не скажет кривого слова. Закон о регулировании распространения и корректном использовании специальной информации. Ничего не напоминает?

- Ну, закон – на Земле тоже есть наподобие…

- В Корее, например, - он грустно улыбнулся. – Это называется цензурой. Просто – где делают все искины, не знаешь?

- Откуда? – я пожал плечами.

- В центральных, соединённых мирах, - Док со значением указал пальцем на подволок. – У нас бы сказали «в странах-победителях».

- Стой-ка! – запротестовал я, - в лекции не сказано, что кто-то победил во «Всеобщем безумии». Буханка врать просто не может!

- А ей и не нужно по этому самому закону. Она просто может не говорить, что в той войне кто-то победил. И мы даже не узнаем, кто именно!

- Конечно, масоны в космосе? – понятливо поддакиваю ему.

- Да те самые соединённые миры, - буркнул он, прихлебнув из чашки. – Мы, ты и я, никогда не узнаем даже их самоназваний, не говоря уж о населяющих расах, тем более местоположние. По навязанному ими закону.

- Погоди, какие победители? В чём? – Пусть меня тоже не назовёшь лояльным к любой власти, но такое диссидентство мне претит. – Погибли тысячи миров, миллиарды существ! Цивилизация едва совсем не погибла! Кто бы мог такое затеять специально???

- Безумцы, - Док пожал плечами. – Сумасшедшие правят не только нашим миром, безумие – самая страшная сила во вселенной…

- Глупость!

- Что глупость? – обиделся Док.

- Самая страшная сила, - я знаю, о чём говорю, - против неё бессильны сами боги.

- Ты думаешь? – он посмотрел на меня с сомнением, приподнял чашку. - Впрочем, за твою гениальность!

- За нашу гениальность, - уточняю, скромно опустив глазки. Док всё-таки поперхнулся чаем – что и требовалось, в общем-то. Я ехидно ему заулыбался. Он стал непривычно серьёзным, спокойным. – Ты же не станешь спорить, что во «Всеобщем безумии» многие миры были заинтересованы?

Я молча ждал продолжения.

- Не берусь утверждать, что воротилы, развязавшие галактическую бойню, добились желаемого. Это неважно вообще. Есть воротилы, которые сумели результатами безумия распорядиться к своей выгоде.

- И в чём выгода? – мне все эти заговоры надоели ещё на Земле. – В том, что люди остались живы? То есть не люди, конечно…

- Люди тоже, - Док буквально на глазах терял интерес к теме. Странно, психов возражения должны только распалять. Но он же псих! Нет, ну, Док просто обязан быть психом! Или он действительно что-то знает?

- Ладно, извини, - говорю примирительно, - просто понимаешь – твои предположения недоказуемы…

- Какие предположения? – проговорил о рассеянно, уделив всё своё внимание изюминкам – смаковал по одной, запивая маленькими глотками чая.

- Ну, про цензуру, надзор…

- Буханка, - сказал он небрежно, - кто делает представление Кэпу об успешном завершении программы адаптации?

- Немного не так, - голосок искина звучал непривычно мягко, по-матерински. – Кэп делает запросы о завершении программы. Я могу лишь информировать его о степени социальной опасности того или иного кандидата…

- Только Кэпа? – ехидно уточнил Док.

- А так же искины посещаемых нами станций, - голос Буханки снова зазвенел официальным металлом. – Безопасность Содружества разумных – задача наивысшего приоритета.

- Понял теперь, почему я на вечной адаптации? – горько усмехнулся Док.

- А я? – стало совсем не смешно.

- А ваши показатели, Сёма, вполне укладываются в график, отклонения не превышают статистических погрешностей, - бодро отрапортовала Буханка, приняв мой вопрос на свой счёт. – У вас пока неплохие перспективы, только тратьте поменьше времени на пустые разговоры, особенно с Доком.

- Да, старина, пойду я, - неловко поднялся под его насмешливым взглядом, - ещё увидимся.

- Куда ж ты денешься с летающей тарелки, - прогудел он добродушно, - вали, чего уж там.

***

Вой.

Разговор с Доком ожидаемо ничего не прояснил. Этот странный человек, всю свою жизнь воюющий с ветряными мельницами мировых заговоров и порочных систем, отказался в упор замечать очевидное и невероятное в череде, казалось бы, случайных совпадений. Самое неприятное – он был настолько логичен в своих возражениях, что я даже слегка засомневался в собственном рассудке. Нужно отдать ему должное, Док всё-таки не дурак и очень внимательный собеседник – выслушал меня с начала до конца, ни разу не перебив. А выслушав, немного помолчал и деловито приступил к разделке, вооружившись бритвой Окама и ледорубом имени Троцкого. Начал он с валькирий. Именно с тех доисторических и легендарных. Наши шведки – живое доказательство их исторической реальности. Что ещё это доказывает? Давно известную ерунду – все мифы основаны на реальных событиях, все герои имеют настоящих исторических прототипов. Просто по принципу отсечения лишнего и тупой лени гораздо проще пересказать правду, чем создавать голый вымысел. Следует ли из этого, что основатели заманившей их секты верили в эти предания? Вообще ни разу! Во всём мире охмурялы используют перелицованные с древних былин сказочки для манипулирования людьми с несформировавшейся психикой. А наши девочки именно такие – романтические, экзальтированные, вечно скучающие. Такие дурочки по всему миру ежедневно тысячами попадают в лапы негодяев разного толка  от самодеятельных психопатов, до организованных работорговцев. Наши попали к работорговцам – это следует из мифов об отношениях валькирий с их братцем Локи. Скорей всего деляги даже не осознали, насколько им повезло просто продать девчонок гильдии. Да и о гильдии они понятия не имеют – всего лишь один из постоянных заказчиков, и только.

Что получаем в итоге? Аферисты, сами того не желая,  вернули к жизни старых богов. Да-да, он сказал, что совсем не шутит. По правде-то, старые боги в душах своих не чухали, что они боги. Возможно, сами они считали себя людьми со сверхспособностями, а в богов их потом обрядили творцы эпоса по эпическим их похождениям. По легендам валькирии - дочери Одина, сёстры непутёвого Локи. Этот хмырь предложил им, чтоб избежать участия в запланированном папой Рагнаради, сделать финт ушами – пасть как можно ниже, прям в его койку. Они теряли крылышки и немного романтизма, зато обретали бессмертие на земле. То есть их генотип запрограммирован на сохранение и воспроизводство. Те же легенды гласят, что все вместе они отказались, но вот по опыту общения наших валькирий и одного француза арабского происхождения, по отдельности кое-кто из сестрёнок обсудили с братцем новые возможности тет-а-тет.

Кстати, Доку странно, отчего Макс ни у кого не вызывает интереса. Что, просто гении без сверхспособностей уже привычное дело? А у него ведь невероятнейшая история, достойная «Тысячи и одной ночи»… гм, в чужих постелях. Я не стал спорить, не сумел сразу подобрать связных слов. Просто перевёл разговор на Сёму – его-то как разъяснить, происками каких богов?

- Это Россия, дружок, - Док пожал плечами. – Вот почему гильдия ни разу не присылала кадетов из России?

- Я русский, и Серёга, мой командир!

- Из России? – терпеливо переспросил он. Я осёкся – моя карьера на ринге закончилась в Голландии, Серёгина в Африке, он и там пилотировал штурмовики, переделанные и перепроданные вертолёты Ми-8. Док просто напомнил то, что я и сам знал – в России гибельный риск далеко не означает, что у кандидата нужный психотип. У нас ведь «пьяный заяц тоже зверь». Да и кому нужно разбираться в потопе нелепых смертей, несильно выдающихся на фоне нелепой жизни? В России методы гильдии по отбору пилотов просто не работают – ну, не понять нас внеземному разуму. И только мне, русскому, показалось естественным поискать героев на родине. Доку интересно – как это мне, вообще, в голову взбрело? Ксенам-то ладно, им, вообще, всё человеческое чуждо по определению, а вот не хочется ли мне объяснить своё решение Сёминым бойцам-обногрупникам, немцам? Или другу своему Даку?

- Может, Фаре мне что-то объяснять? – ляпнул я с досады. Док сразу обрадовался. – Кстати, о Фаре!

- Только не надо о Фаре сейчас! – взмолился я без всякой надежды на снисхождение.

- А почему не сейчас-то? – делано удивился Док. – Ты же выискиваешь в экипаже врагов общества! Вот же – нашлась, даже не скрывается!

- Это совсем другое, она же тоже инопланетянка…

- Она тоже человек, - строго прервал меня Док, - и всем повторяет, что её родители такие же люди.

- Угу, - на меня снова напала тоска от этой далёкой нормальному человеку темы. – Люди не бывают такими…

- Совершенными? – уточнил он.

- Нечеловечески безупречными. Она андроид, это ж ясно, - сказал я в запале, за что сразу поплатился. Док тут же спросил. – Это всем ясно?

Я опустил глаза.

- Кажется, это неясно только Семёну? И ему, конечно же, никто не расскажет!

- Надеюсь, что и ты… - прошу его неуверенно.

- Я не стану рассказывать молодому человеку, что он влюбился в андроида, - резко ответил мне друг. – Но ты! Ты решил устроить ещё одну проверку - посмотреть, взаправду ли он ничего не знает об этом?!

Я смог лишь обозначить кивок.

- И когда ты в этом убедишься, я с чистой совестью должен буду поставить ему диагноз ВИЧ? – он приблизился лицом к лицу, нос к носу и спросил вкрадчиво. – Какого хрена, Олежка?

- Я… я… запутался сам уже, - мне и впрямь стало непонятно, какого хрена я затеял этот разговор. – Он всех запутал, я его просто убью!

- Угу, - Док сокрушённо вздохнул, - и притащишь его сюда. И на следующий день снова…

- Не, - мотаю головой, - Буханка одобрила не чаще раза в два дня, да и то – всего декаду. Потерпи до выхода из гипера?

- Тогда ты просто выбросишь парня в пространство, - уфолог насмешливо поднял глаза к потолку, - ну и трагедь! Пздц и инопланетяне!

- Да ладно тебе, - примирительно хлопаю его по колену. – Я за ним ещё посмотрю, может, всё будет нормально.

- С какой это радости вдруг станет всё нормально? У нас всё через жопу всегда, а тут из-за Сёмы… – он горько улыбнулся. – Хотя чем чёрт не шутит? Я тоже понаблюдаю… а то жаль парня.

- Вот и договорились, - я шутливо вытер пот со лба, - не мог сразу согласиться?

***

Семён.

В коридоре, как вышел от Дока, сразу же связался с Фарой, доложил по всей форме, что живой, иду кататься на лыжах. Она лыжи велела на сегодня отменить, идти в мастерскую пробовать то, что выпарилось из начинки. Ещё лучше, не смел и надеяться – неспешной рысью двинул к ней, и жизнь моя наконец-то обрела смысл. У меня словно выросли крылья, причём, не только от предстоящего общения с Фарой. С момента возвращения сознания… вернее, с мгновенья воскрешения в капсуле регенерации во мне крепло не осознаваемое до поры ощущение, что жизнь с каждым шагом наполняется смыслом. Наверное, это оттого, что впервые в космосе события стали развиваться, как им и положено было по канону – по любимой с детства космической фантастике. Я, как нормальный герой, погиб от злодейского произвола, меня спасли нормальные инопланетяне, и вот после воскрешения со мной разговаривает мудрый Петрович… хотя это из другой хорошей фантастики. И я, в отличие от Стрелка, всё очень хорошо помню. Вообще, это всё стараниями Воя и Дока больше походило бы на новый день сурка, если бы Фара не задала тот главный вопрос. То есть не задала, конечно, просто я её так понял – назови мне хоть одну причину, по которой не следует тебя убивать. Если б не она, мне б всё это быстро надоело. Вернее, если б она меня не позвала, я так и влачился за ней, словно больной, как за Иркой весь одиннадцатый класс. Но Фара поставила задачу… впрочем, Ира тоже, помнится, ставила задачи, и я сворачивал Эвересты, зажигал Везувии и топил  Атлантиды, пока… э… не оказался здесь. Но Фара же совсем не такая! Даже не представляю, как бы её поцеловать, не говоря уж… э… вообще, ни о чём не говоря, просто поцеловать.

Так вышло впервые, и в дальнейшем, чем бы я ни был занят, как, наверное, сказал бы Макс, по её команде в моей системе срабатывает аппаратное прерывание нулевого приоритета [int 0000h; «к ноге»]. Буханка эту мою особенность учитывает и вносит необходимую поправку по времени в зависимости от моего состояния. Или предлагает сначала закончить начатое, например, заправиться и вымыть руки. Ну, ещё в регенерационной капсуле нет связи с искином, а так и оттуда бы подрывался. Мне кажется, что Буханка меня слегка ревнует к Фаре, очень уж сухо и лаконично передаёт её сообщения. Но в целом одобряет наше общение, говорит, оно весьма способствует моей адаптации.

Фара попросила меня – подумать только, попросила! – присматривать за Максом. Не следить, конечно, за ним, а постараться сделать так, чтоб ему больше не мыли голову в унитазе. Она не только за Макса переживает, за всех – экипаж и Буханка для неё неразрывны. Фара выходец из странного мира, где почти не видят различий между человеком и машиной. Судя по её раскосым чёрным глазам, я догадываюсь, от кого произошли чукчи – они тоже одушевляют всё на свете. А уж как Фара нянчит свои любимые киберсистемы! Хотя вру – Макса она всё-таки выделяет из всех, он тоже сдвинут на искусственном разуме и синтетической душе.

Он после известного казуса меня избегал, и Фара задачу мне максимально упростила – поставила после обеда с ним в паре драить коридор за штрафные баллы. Кстати, по её настоянию, Буханка мне за пробитие переборки гвоздиком впаяла штрафов на сорок часов хозработ. Мы с Максом первые минуты  сосредоточенно сопели каждый о своём, делая вид, что незнакомы и вообще случайно здесь оказались. Мне эти детские церемонии сразу надоели, и я легко переступив через его гордость, спросил, когда он отдаст должок.  Макс аж оцепенел на секунду, напряжённо припоминая, что и когда он успел мне задолжать. Он бы с большим удовольствием проигнорировал мой вопрос, но опыт нашего общения говорил за то, что это весьма вероятно осложнениями. Тоном робота, приговорённого к утилизации, Макс проговорил. – Какой должок?

- Ну, за картошечку, обучалку на выбор, - сказал я как можно небрежнее.

Он открыл чат. - Хорошо, - и сразу его закрыл второпях.  Уточняю человеческим голосом, - что хорошо?

- Я согласен, - снова пришёл текстовый ответ. Ладно, я терпеливый, спокойно его спрашиваю, - тебя девочки ведь головой об твёрдое не тукали?

Он смутился! – специально не тукали.

- Значит, мне придётся, - сокрушённо вздыхаю. Парень, наконец, соизволил ко мне обернуться. – Ну чего ты вытаращился? Мне терять нечего – Фара пообещала меня угробить. Из-за тебя. Так поверь мне – я сумею хотя бы перед смертью заставить тебя, сопляк, вежливо разговаривать.

- Перед чьей смертью? – прошептал он.

- Обоих! – отвечаю ему в тон трагическим шёпотом.

- Э… - он всё-таки догадался, что игнорировать меня не получится, и решил просто отделаться, сказал делано небрежно, - ну, приноси после хозработ свой треник и полётный скаф ко мне в лабу…

- А сейчас? – делаю удивлённые глаза.

- Но мы ведь не можем! – в его голос закралась паника.

- Я всё могу, - говорю со значением, - даже не сомневайся.

- Что тебе на этот раз? – проговорил он тоном робота, обречённого на вечное стояние манекеном в отделе женского белья.

- Ну, сам подумай, - сохраняю серьёзность из последних душевных сил, - обучающие программы для тебя сейчас недоступны. Значит, будешь учить сам.

Макс снова замер, но… в его глазах что-то мелькнуло неуловимо. – И чему тебя учить?

- Э…, - задумчиво морщу лоб, - хочу быть умным, блин!

Он совершенно серьёзно, мне даже показалось, что со скрытым облегчением, мне заявил. – Отлично. Буханка, зафиксируй наше соглашение.

- Зафиксировано согласие кадет-пилота Семёна на участие в личном экспериментальном проекте программиста Макса по изучению способов увеличения эффективности человеческих мыслительных процессов. Семён, на всё время отработки штрафов ресурсы вашего мозга в полном распоряжении Максима.

- А… - я ещё не всё как следует осознал, но подставу почувствовал ясно.

- А сам виноват, - проворчала Буханка. – Довыпендривался? Будешь знать, как издеваться над слабыми.