Буханка. Семён.

—Япона мама! – прогремело на всё сознание эхо первого оглушающего впечатления. Вернее было бы: «Вот это Фара», но, ни о вздёрнутом носике, ни о чудных, слегка раскосых, с загнутыми вверх уголками глазках сказать такое у меня язык не повернулся бы. Более того – я, наверное, вручную и без наркоза удалил бы любую метлу, брякнувшую это о Фаре. Говорю «наверное» потому, что тогда я ни в чём не был уверен, всё казалось новым и воспринималось как в тумане. Через гулкое марево до меня пробились ненужные слова Воя о каком-то очередном пинке – я к нему даже не обернулся. Этот смешной человечек перестал существовать – для меня все умерли, мне было достаточно смотреть на неё, на её лицо, на что-то кому говорящий ротик…

—Эй, придурок! Ты только мне тут не сдохни! – Она ласково положила чудные ладошки мне на плечи, страстно сжала, её лицо резко приблизилось, и в моих глазах взорвались миллионы искр. Игла боли вонзилась в мозг, картинку залило фиолетовым пятном с багровой окаёмкой, чудесные звуки сложились в слова. – Тебе в нос достаточно, иль по яйцам добавить?

—Не-ну-на, —прогундосил я через прижатую к воспалённому шнобелю собственную ладонь, по пальцам текло.

—На-ка, вот, —она взяла меня за руку! Отвела от лица и прижала салфетку, —подержи пока, скоро пройдёт.

—Спасибо, —я искренне поблагодарил за заботу.

—А ты забавный, —сказала она потеплевшим голосом, – живи пока.

Ко мне, наконец-то, пришло понимание ситуации. Миленькое начало инструктажа, обнадёживает.

—Ты в адеквате? – я кивнул.

 – Точно? – кивнул два раза.

—Тогда слушай. Я Фара, старший техник. Женщина, и мои родители такие же люди, как и твои. Только родилась я на другой планете.

—А ты здорово по-человечески говоришь! – удивился я.

—Это искин, искусственный интеллект говорит. В робокапсуле тебе вживили импланты, особые устройства. Они очень маленькие, достаточно было проткнуть твой череп…

—Чего??? – меня передёрнуло, —но это же, наверное, страшно больно! Я ничего не чувствовал, наоборот – сил прибавилось!

—Наркоз и гипнотический транс, после обеда совсем отпустит —немножко помучаешься. Так что не вздумай обжираться.

—Да я отчего-то совсем не голодный, хотя ел последний раз ещё на Земле.

—Ну, правильно, после капсулы всегда так. Тебя ж поддерживала её аппаратура. Это уяснил?

—Угу.

—Едем дальше. Через импланты с тобой общается искин, он переводит мою речь.

—А длинные, ну, которые совсем инопланетные? – я с удовольствием предвкушал подтверждение своей догадки.

—Ты про Кэпа и Чифа?

—Там был только один!

—Ага, скорей всего, Кэп. Ещё есть такой же Чиф. Конечно же, с тобой говорили через импланты, их речь очень трудно понять, а воспроизвести и вовсе невозможно.

—Они наши наниматели? – уточнил на всякий случай. Так-то всё с ними ясно – обычные понторезы, только инопланетные.

—Кому наниматели, а кому и компаньоны. Они с Кэпом владельцы корабля, это их доля в нашей ЧВК.

—А ты? Партнёрша или так? – мне стало очень важным выяснить, на чьей она стороне.

—Я пайщик! — возмутилась Фара, видимо, искин не так перевёл, или она неверно поняла. Надо обязательно выучить её язык, а то ведь можно и меж ног выхватить. Я попытался вернуть разговор в деловое русло. —И в чём разница?

 —Ну… у меня отдельная каюта!

—А у меня?

—И у тебя, ты же как бы пилот! – она насмешливо скривилась.

—Почему это как бы? Вой сказал, что я подхожу! – я сделал вид, что задет насмешкой.

—Значит, станешь настоящим пилотом и пайщиком, если раньше не помрёшь. – Она помолчала полсекунды и неожиданно тепло спросила. —Но ты ж постараешься, правда?

—Правда! – ради такого её взгляда я готов не просто постараться, а прям очень-при-очень!

—Молодец, тогда слушай дальше, —она продолжила инструктаж.

Фара показала мне мастерскую. О мастерских я имею смутное представление, только с детства запомнился дядин гараж с подвалом и кучей интереснейших штучек, трогать которые мне категорически запрещалось. Здесь же и вовсе ничего толком потрогать мне не светило, прежде всего, саму Фару, конечно. Я сделал серьёзное лицо и честно попытался сосредоточиться на смысле её слов, по возможности преодолевая очарование голоса. В общем, всё оказалось не таким уж и сложным. Нужно всего лишь обратиться к искину, выбрать объекты, или задать поиск по ряду параметров. Выбрать процедуру воздействия, или включить подбор процедур по требуемому результату. Например, сделать из мухи слона. Процедуру можно осуществлять самостоятельно, поскольку искину неведомы «озарение», «вдохновение» или «муки творчества». Для этогонужно встать к «верстаку», устройству, чем-то похожему на рентген-аппарат, ту его часть, к которой нужно прислониться и не дышать. Только здесь требовалось засунуть руки в особые отверстия и смотреть «через стекло» на «рабочую зону», виртуальный верстак. Над ним появились обычные мои руки, и росли они как бы из меня. Я уверенно пошевелил пальцами – просто мои руки. Сунул в дырки и смотрю на них через стекло. Слева на верстаке обнаружились заготовки, справа инструменты. Я уже засомневался, что меня просто дурят – обычный верстак под стеклом, и всё! Но меня заинтересовал стена, у которой стоял «верстак». На ней сами по себе нарисовались дверцы каких-то ячеек. Я подумал, а дайка мне горсть орехов и микроскоп – на паре дверок появились надписи «орехи», «микроскопы». Попробовал открыть, получилось! Достал орех, взял микроскоп и с размаху врезал… оказалось, что просто подумал, что врезал по ореху. Перед глазами всплыла надпись: «Новая процедура. Объекты: орех крепкий, армированный нанитами; микроскоп новейший и самый дорогой; пальцы оператора. Описание: ударное воздействие. Задача: выяснить, что треснет раньше. Результат первой итерации: повреждения ореха один пикапроцент, микроскопа полтора нанопроцента, пальцы оператора восемьдесят пять процентов. Возможность восстановления: ореха – не требуется, микроскопа – не требуется, пальцев – проще взять новые. До решение задачи требуется сто на десять в девятой степени итераций и десять в девятой степени пальцев. Перейти к следующей итерации?» В ответ я послал искин в задницу. «Отложить итерацию»? Я согласился пока не торопиться.  «Новая процедура успешно сохранена, вы сможете вернуться к ней позже».

—Убедился? – очаровательно улыбнулась Фара. – Тогда смотри, как это делается. Я уступил ей место, и она за секунду сделала значок с изображением ореха под микроскопом и надписью «экспериментатор первого уровня». Это бы и ясно-понятно – всё виртуальное. Но она вынула руки из рабочей зоны и протянула мне на ладони значок! – прикалывай, приколист, заслужил!

Моё удивление разрешилось просто – никому не известно, что и как происходит там на самом деле. Всё, что мне нужно знать, —искин любую процедуру проверяет на степень опасности, прежде всего, для самого экспериментатора и никогда не воспроизведёт в реале очевидную глупость. Ну, а в целом – очень полезная штука, главное – ей совершенно фиолетово, откуда у тебя на самом деле растут руки, что мне особенно подходит.

Закончив осмотр мастерской, Фара провела меня к моей каюте. Объяснила, что двери смогу открыть только я, поскольку Кэп меня уже одобрил и дал искину нужные указания. Вроде бы даже Кэп и Чиф не смогут войти без моего разрешения. Посторонние же лица, не члены экипажа, их совсем не видят, как я сначала не увидел дверей в капкаюту. Коротко объяснив мне про двери, Фара прямо от них повела меня дальше, мол, успею ещё насмотреться на свои апартаменты. Мы шли по прямому коридору, слева от нас были двери, а справа ровная переборка. Я только хотел спросить, что там такое за стеной, как мы подошли к единственной двери справа.

—Сюда ты пока можешь войти лишь в моём сопровождении. Кстати, постарайся вообще в одиночестве не гулять, ты ещё не освоился, – сказала она, проводя запястьем над индикатором. Створки разъехались в стороны и сразу сомкнулись, едва мы вошли внутрь.

—Это техпалуба. Здесь у нас выходы в трюмы, ангар дроидов, но они нам сейчас без надобности. Там выходной шлюз, на случай если захочешь покончить со всем этим – на корабле искин при любой попытке суицида сразу выключит через импланты. Проверять не советую. Если же тебе наружу по делу, идём сначала в хранилище скафандров.

Мы вошли в типичную с виду заводскую раздевалку, вдоль переборок стояли обычные шкафчики, только побольше.

—Жесткие, с усилением, хранятся отдельно, да тебе их пока рановато.  Здесь только полётные. Выбирай любые два, они все одинаковые, —разрешила она широким жестом.

—Два? Один что ли «на выход»? – удивился я.

—Один заберёшь в каюту, когда сдашь на допуск к полётам, —Фара всё охотно объясняла. – Один у тебя на случай тревоги. Оденешься и через гофру прыгнешь прямо в машину. А второй тут на зарядке и тестировании – ты же не хочешь лично узнать, каково оказаться в космосе в неисправном или разряженном скафандре?

Я помотал головой.

—Тогда выбирай и меряй.

—Зачем? Ты ведь сказала, что они одинаковые.

—Скафандры должны с тобой познакомиться. Видишь ли, когда мы в скафах, связи с искином нет, они полностью автономны. Это нужно, чтобы никто другой не смог бы подчинить их.

Она почему-то взяла паузу, опустив лицо. Наконец, заговорила глухо, —когда вы на работе, приходится принимать разные решения. Часто те, воплощения которых искин не может допустить по своей природе.

—Какой природе? – улыбнулся я. – Скажи ещё по душе!

—Можно сказать и так, —раздумчиво согласилась Фара, —это законы искусственного разума. Он не может причинить вред человеку, или допустить, чтобы вред был нанесён из-за его бездействия.

—Господи! – Я уже достал из шкафчика неожиданно лёгкий сверкающий скафандр. – И всего-то? Одевалась эта штука, как обычный комбез, только молнии не было – он просто сросся без единого шва! Я взял с верхней полки шлем,  раздумывая, как его надеть. —Прям как мама – меня она никогда не могла остановить.

—А ты действительно очень забавный, —она улыбалась, глядя, как я приплясываю. – Просто нахлобучь эту штуку, она сама прирастёт. Когда скафандр с тобой познакомится, на стекле появятся тактические метки. Скажи ему «снимайся».

—И всё? Вот здорово! – мне действительно очень понравились обновки.

Спустя четверть часа мы вернулись в коридор. В утробе начало глухо урчать, и Фара сказала, что скоро обед, пошли в столовку. По пути я застал любопытнейшую сценку. Четверо инопланетных космонавтов оттирали безукоризненно чистые стены и пол. Вот брызгали из баллончиков пенистой, с запахом мяты жидкостью и тёрли тряпками. Инопланетянами были три светленькие миленькие девушки с очень ладными фигурками в мешковатых комбинезонах и молодой худощавый смуглый парень, чистый сисадмин – в джинсах, из-под водолазки на шею выползает татуха, в ухе серёжка, хаир дыбом, причёска даже не замышлялась. Они синхронно оторвались от своего, несомненно, важного занятия и проводили умоляющими взглядами нарочито не замечающую их Фару. Мы прошли мимо, за спиной раздался душераздирающий трагичный вздох в хоровом исполнении.

—А нефиг у меня тут! – через несколько шагов прокомментировала Фара.

Столовой оказалась большая каюта с откидными столиками в переборке. Фара подошла к стене, откинула крышку, вынула из открывшейся ячейки тарелки. Я хотел было встать рядом с ней, но она тяжело на меня посмотрев, мотнула головой в сторону, мол, отвали, уже достал. Что ж, ясно – начальство, не позволяет и намёка на панибратство. Я подошёл к противоположной стене и не пожалел. Всё было устроено так, чтобы никому и в голову не пришло превращать приём пищи в мероприятие. Обстановка едва не в голос вопила «Жри и проваливай»! Вкус розоватой кашки тоже трудно было назвать небесным. Зато вскоре справа и слева от меня встали давешние девушки! А рядом с ними ещё одна девушка и тот парень. Мы запросто познакомились, девушек звать Марой, Грейс и Лилит, парня Максом. Они оказались земляками, в смысле землянами – девчонки из Швеции, а Макс француз, но, что он особо подчеркнул, арабского происхождения. Они техники и программист в прямом подчинении Фары, а в коридоре отбывают самую суровую, первую часть наказания – сто часов хозработ на всех. То есть всё наказание триста — Фара влупила сгоряча, но потом немного успокоилась и скостила втрое. Самая же трудная часть наказания – оттирание палубы и переборок, пока Фара не придумает им занятее поумнее. За что такие кары я не понял, вроде бы из-за шутки Макса, да  они и не вдались в подробности. Я ждал вопросов про Землю но им вполне хватило моего «нормально», на их единственное «как там?». Всех больше всего интересовало ближайшее будущее. Есть ли возможность скостить срок ещё, или, напротив, растянуть его на весь следующий гиперпереход. Гиперпереход, это когда мы полетим хрен разберёт где, фиг пойми как, и чёрт знает куда. Хотя Кэп с Чифом, может, и знают, да только спрашивать без толку – в человеческих языках нет многих понятий, а об их язык легко сломать нормальную понималку. Как раз в столовую вошёл Вой в компании парочки натуральных байкеров —хоть в учебник вставляй, хоть в кино снимай, хоть в розыск объявляй. Я решил снова подождать его у входа и расспросить о гипер-переходе. Ведь Кэп назначил его моим куратором.

***

 Вой.

Следующими навестил, конечно, соратников - второй экипаж штурмовиков. Дак и Лана, бывшие жители солнечного Североамериканского штата, на Земле были мототрюкачами и на своём байке исколесили всю страну. Не знаю, какой такой трюк они ставили, но попали на «Буханку» эти любители адреналина, миновав травматологию, морг и кремацию. Прибыли унылые мумии, с ног до головы обмотанные бинтами, а стали балагурами-штурмовиками. В том, что Лана стала напарником Дака, есть своё очарование — на Земле она ездила позади своего приятеля, а в космосе занимала место борт-стрелка за его спиной.

— Привет, Вой,— улыбнулось милое конопатое создание,— как слетал? Говорят, у нас пополнение? Какой он из себя? Руки-ноги на месте? Надеюсь, Доку не придётся с ним возиться, как с нами?

— Нормальный он,— улыбнулся я, оглядываясь в поисках Дака,— сам лично выбирал.

— Здорово, бродяга,— басовито прозвучало за спиной, и в плечо прилетел дружеский шлепок.— Где был на Земле? У себя в России? Как там? Пьяные медведи так и ходят с балалайками по дорогам?

— Привет, Дак,— развернувшись и произведя борцовский захват в поясе, попытался в шутку оторвать от пола приятеля. Не без труда, но удалось.— Лана, ты чем подкармливаешь своего здоровяка? Он же килограмм пять прибавил, пока меня не было.

— Да с чего тут вес набирать? С синтетики что ли? Я скоро скелетом стану,— с этими словами парень попытался втянуть свои пухлые щёки, и решил обхватить себя ладонями в талии, втянув живот. Выглядело смешно, но не убедительно. Это как похудевший на пару килограмм бегемот — со стороны всё равно не заметно.— Так как съездил-то? — перестал дурачиться Дак. — Привёз настоящего русского медведя?

— Пьяные медведи в России по дорогам не ходят, потому что самих дорог нет. Поэтому привёз обычного русского парня по имени Семён.

Кстати, время обед — вы как насчёт составить компанию? Заодно полюбуетесь на новенького.

Ребята охотно согласились, мы вместе пошли в столовку.

— Вой, а как у вас сокращается имя Семён? — задал Дак по дороге вполне логичный вопрос. - В бою нет времени выговаривать имя-отчество. Ник должен звучать звонко.

— Сёма, а ещё Сеня, — назвал я единственные мне знакомые уменьшительные имена новенького.

— Что это за бабские имена? Си-о-ма. С-ь-е-й-ня, — коверкая на свой манер, возмутился приятель.— Пусть будет, как все нормальные мужики — Сэм.

— Я-то не против, только он в истребительном звене, и вообще – пусть сам придумывает себе ник,— сказал я, первым входя в кают-компанию.