Глава 1

Россия. База отдыха «Кедровая».

Паша и Женя снова вышли на лыжню. К отчёту они не то чтобы охладели, сбивала с толку реакция Доктора – никаких замечаний, ни полслова, не ясно даже, читает ли он его. Вернее, только это и ясно, он не спешит закрывать тему, один раз парни пренебрегли очередной частью, что было! А что там дальше писать, придумывалось уже с трудом, надежда оставалась только на сталкеров.

Учёные стали больше времени уделять изучению игры, то есть прямым своим обязанностям в проекте. Вот эти вопросы Доктор обсуждал с ними очень подробно. Последнее время его сильней всего интересовало, как, по мнению Павла и Жени, сознания игроков отнесутся к гибели физических тел.

За Плюшевого, Неждана и Черныша можно быть более-менее спокойными, они всё теснее срастаются с игровым миром, да и дома их никто не ждёт. Условно к ним можно присовокупить Сыча и Свояту. Первый обычный семьянин, дочки старшеклассницы, только умотал в командировку, видимо не впервые, и никто ещё им не интересовался. Второй просто в разводе, поддерживал с сыном отношения, а сам жил, как нравится, только вряд ли ему нравится, что творится в этой игре.

У других остались родители, семьи, у Стужи ещё и служба… была. Все они уже были. Доктора, понятно, лирика не волнует, он беспокоится о возможности потери контакта, что парни, осознав себя мертвецами, пошлют его с проектом вместе и разорвут общение. Доктору интересно, как долго можно дурить им головы и сколько ещё интересного из них вытянуть! Эта игра не нравилась уже Паше и Жене.

Они дождались обновления списков допусков, снятия блокировок, отправили на почтовый ящик отца Нагорного письмо. Объяснили, откуда у них его адрес, про планшет, выдвинули свою версию, что Сашу подставили, и они догадываются, кто это сделал, но у них нет возможности выяснить личность главного злодея.

Ответ генерала несколько обескураживал.

«Ребята, здравствуйте.

Спасибо вам за участие, но для меня важно лишь знать, кто убил Сашу, и почему он это сделал. Я знаю. Это сделал капитан Грозный. Он был уверен, что Саня застрелил его сына. Ошибался он или нет, уже неважно, я очень хорошо его понимаю. Я бы в такой ситуации за Саню убийцу на клочки бы порвал.

Вы пишете о планшете Саши, я знаю, что он увлекался литературным творчеством. Насколько успешно, не мне судить, хотя отзывы знакомых самые благоприятные. Давайте договоримся так, вы обработаете его черновики и опубликуете под псевдонимом А. Нагорный. Со своей стороны обещаю помощь в продвижении книги или книг, все доходы получите вы. Приступайте, это приказ.

С уважением генерал-полковник ФСБ А. Нагорный.

P.S. Я не стану сообщать о сокрытии вами улик по делу в ближайшие две недели. Зарегистрируйтесь на любом удобном литпортале и начните публикацию, пришлите ссылку на этот адрес.

P.P.S. Парни, поймите, это единственное, что я могу сделать для Саши».

Парни шагали в молчании, обоим вдруг потребовалось о многом подумать в тишине.

* * *

Квантум. «Бродяга».

Что значит быть властелином, маленький Джеки ощутил, впервые пустив в дело ножик шестью годами отроду. Это был его первый лакей… э… который того…, вообще, лакеев у них было много – с папой лордом-то неудивительно. И не все они так, он был хороший мальчик, почтительный со старшими и совсем некапризный.

Правда, слишком спокойный для ребёнка, не сразу выяснилось, что это болезнь – пацан почти ничего не боялся, даже смерти. Не было у деточки ни малейшего отвращения к ней, абсолютно. О пороге, про который Руда говорил своим отморозкам, Джек не знал никогда, бедняжка.

Он-то себя бедненьким, понятно, не чувствовал и вроде бы имел для того основания – всё идёт, как и должно идти у лорда и властелина… но не так всё как-то происходит, неправильно! Его рыцари, демоны странного ордена «Сталкеры», или того забавней «Варанга» и «Чёрные псы», принесли ему вассальную присягу, признали его лордом и Командором.

Но тут же нашлась пара этих недоразумений! Они, видите ли, не понимают, о чём речь, в институтах не обучались! Неждан и Плюшевый сказали всего два слова «ладно» и «посмотрим» – вот и все их клятвы! Руда вынужден их просить! Хуже того – обманывать!! И полный «песец» – он, лично Длинный Джек, лорд, властелин, Командор обитает в одной башке с подлецом!!!

Реального своего брата Джек за то же самое поколотил кочергой. Томас, бедняга, прости вспыльчивость младшего братишки!

Лорду многое прощается за доблестных предков и блестящее образование, Джеку простили троих тупых учителей, двух гувернёров без чувства юмора и четырёх нагловатых лакеев. Но непростительна низменность помыслов и нетвёрдость убеждений!

А тут такое – брат ябеда! Он показал Томасу красивую французскую книгу по Анатомированию, свой набор инструментов, даже лягушку вскрыл для примеру. Братец заинтересовался, спросил, где Джек проводит такие любопытные опыты.

Одобрил, как он всё устроил в заброшенной камере в подвале замка, там как раз на специальном столе лежал последний ленивый лакей с проломленным черепом уже без мозгов и большой части потрохов.

Том выразил восхищение – парень сам такое сделал! Джек, конечно, смутился, сказал, что ему, вообще-то, помогали, он только придумал, а книжку с инструментами их семейный доктор подарил, вот они вместе…

Уже через неделю, сразу после казни доктора за колдовство, Джек, терзаемый ужасными подозрениями, прибежал к Томасу, обозвал его ябедой и думал, что выдвинул серьёзное обвинение.

Всё оказалось ещё ужасней – брат над ним смеялся! Ему плевать на подозрения – настоящему лорду при высоких помыслах и твёрдости убеждений непозволительно быть доверчивым дурачком, а он, Томас, не ябеда, а политик. Как папа.

Зря он тогда сказал про папу, его Джек очень почитал и простить этого брату не смог. Не хотел он так, особенно отца огорчать, любил его сильно и брата тоже.

Тем более что Том про папу был прав, не счёл родитель политически целесообразным покрывать Джека. Старший Генри, наследник жив и здоров, среднего Томаса, конечно, жаль… а младшего, Джека, раз уж сам не удавил, сдержался, пожалел сдуру свидетелей, отдал в руки правосудия.

Если не получается или попросту опасно что-то скрыть, нужно это использовать для репутации той же. В правосудии у лорда всё схвачено – силы правопорядка ищут малолетнее чудовище по всему королевству, лорд даже объявил награду за помощь в поимке сынка! И уже отдельно, то есть лично, устроил ему побег на корабле дураков.

Да Джек, если б только знал, в какое попадёт положение, бросился бы на отца с кинжалом – лучше б его просто повесили! А сейчас он не знал, как к этому относиться.

Эти двое – действительно проблема, им запросто не улыбнёшься. Советник рыцарь-демон Лют заметил, что демоны Плюш и Неждан поверили в гипноз – они верили демону Руде. Решили попробовать запретить им спать. Руда…

Да будь всё проклято – оба сказали им, что отныне заснуть они смогут лишь по команде Командора! Вот так их научили отдыхать! Они верили, что Командор освободил их от страхов и сомнений, наделил безоглядной решимостью… Как будто демонам, вообще, нужно кому-то верить, слушать какие-то слова!

Да, иначе они вне контроля, полностью неуправляемые, но ведь им достаточно всего лишь на мгновенье усомниться в Командоре, и здравствуй, дяденька «песец», – эти демоны всё вспомнят, всё поймут, станут страшными врагами!

Самое смешное – ради чего Максим пошёл на это? Господи! Из-за засранцев, вшивых дристунов! Этот потусторонний псих, оказывается, не переносит не только вида крови – он звереет от жестокости, от насилия над беззащитными!

Сам Джек ради этого не то что нож не вынет, даже не обернётся, но им обоим могут слишком дорого стоить приступы бешенства Руды, он совершенно теряет голову, игнорирует всякую опасность.

Рыцарь Черныш нашёл выход – попросил Неждана и Плюша, когда оба были «под гипнозом», «приглядывать там»! Они тут же вывернули просьбу нужной им стороной, теперь эти двое со своей бандой – «улыбка Джека», провались они в ад, его, Джека улыбка!

Джеку пришлось пересмотреть приоритеты, сказать Руде «ладно» и «посмотрим». Он уже готов ради него вынуть нож, чтобы всех пацанов, включая «засранцев», защищать, чему-то учить… даже как-то лечить!

Ну, приходится считаться с чувствами даже законченного психопата, если делишь с ним одно тело, собственную голову!

* * *

Руда и сам пребывал в растерянности. С Нежданом и Плюшевым было очень интересно играть, полезно дружить, но там – в нормальной жизни! А в этой игре по сумасшедшим правилам, когда на кону их реальные жизни и уже не менее для них реальные жизни пацанов, неуправляемость, непредсказуемость джокеров стала угрозой номер один.

Лют сразу понял беспокойство Командора и сделал всё, что от него зависело, улыбнулся и сказал, – Всё будет, как тогда. Как должно быть.

Сообразил, что для успокоения Руды сказанного не достаточно, развил мысль. – Они как аммонит, полезная штука, просто не нужно дёргаться.

Руда с умным видом уверенно кивнул, почти соглашаясь с гуру в душе. – «Ну, конечно! Кто бы спорил! Успокаиваемся и со всех сил стараемся не терять самообладание, медитируя на ящике со взрывчаткой! На корабле дураков! В океане»!

Нужно отдать Командору должное, он не был ни маньяком, ни шалопаем, вернее, был, конечно, но нельзя ему отказать в гибком уме. Руда давно составил мнение о сталкерах обоих кланов и, когда всё в игре заметно усложнилось, повысил внимание, стал намного серьёзней, сосредоточенней.

Длинный Джек отнёсся к его озабоченности этакой ерундой снисходительно – он ведь не способен бояться людей. Знай Длинный Руду при жизни, он бы брезгливо скривился от разительной перемены, превращения резкого, авантюрного, уверенного в себе атамана в заложника.

Сын лорда просто в силу собственной природы не мог представить себя жертвой или палачом. Для Руды же с его честным воображением этот факт прямо следовал из положения, в котором они оказались – посреди Атлантики в обществе малолетних психопатов на корабле дураков.

Он с облегчением выслушал те же соображения от советников, заметил признаки тех же выводов в поведении, вроде бы, отмороженных на всю голову Плюша и Неждана.

Обезбашенные джокеры стали держаться вместе, обеспечив себе спины, собрали свою банду, подконтрольную лишь им лично, успешно ищут конкурентные преимущества – проныра Неждан сумел пролезть в ученики к казакам и, как у него принято, нагло монополизировал их внимание для себя и своего дружка.

В ответ на резонную просьбу поделиться, нагло послал его, Командора, «к микробам, им делиться привычней»! И тут же, картинно «подумав», предложил представить его казакам в обмен на «умение отдыхать»!

Гадство, конечно, не скажешь же ему, что замок их строгого ошейника заключён в их же головах, в их вере в слово Командора.

Ещё большее гадство то, что они, Плюш и Неждан, считают вполне для себя естественным торговаться с Командором… но это же и главная радость – для них так же очевидно, что они все друг другу и заложники, и палачи.

Самое ценное – им это ни разу не метафора, ещё при жизни не увлекались отвлечёнными рассуждениями, а в этой игре и вовсе перешли на язык прямого действия.

Командор с ужасом осознал, что не может без них обойтись, и дело совсем не в том, что их стараниями, вернее, ножами… да просто самим фактом присутствия поддерживался джентльменский дух в первобытном пацанячьем сообществе.

Длинный Джек, Весельчак Гарри и Поль Головня справились бы и сами, нашли бы время. Командор не мог обойтись без этих бунтарей в главном своём деле – в медицине.

Руда серьёзно приготовился. Чарли Ёрш действительно направил к нему в помощники троих приятелей. Вместе они оборудовали бывшую капитанскую каюту под медотсек, там и стол уже был, и крюк в подволоке для фонаря. Сам фонарь сделали Лют и Близнецы из нескольких свечей, линз и зеркал.

Удачно нашёлся инструмент хирурга с «Забияки», тревожить самого хирурга, на секундочку британского офицера, пока не решились. На «Подарке» озадачили провизора всеми микстурами, что только смогут быть полезными, прежде всего, наладили перегонку спирта из рома.

Культурно попросили леди перетряхнуть наворованное тряпьё на предмет перевязочного материала и шёлковых ниток. Дамы поделились иголками.

Сочтя материальную базу пока достаточной, Руда впал в медитативный транс – принялся передавать основы Джеку, ведь резать предстояло именно ему, а он в научном смысле имел дело лишь с мертвецами.

Неждан не со зла, а вполне уважительно назвал Командора «мастером анатомирования». Его приказом убитых запретили выбрасывать сразу, сначала нужно спросить, хватает ли ему трупов. Вместе с помощниками Руда сам вываливал их за борт лишь через день, когда в «операционной» дышать уже становилось невозможно. Южные широты, жара, всё быстро протухает.

Эти обстоятельства слегка испортили репутацию Джека, потерять которую, казалось, не было никакой возможности. Руда почувствовал смутное беспокойство где-то на третий день чисто учебной практики – где живые пациенты? Не уж-то все здоровы?

Отчасти так оно и было – совершенно на голову больных, готовых добровольно прийти в «операционную» не нашлось, не смотря на любые другие боли.

Взглянуть на ситуацию со стороны Командору помогли Неждан с Плюшевым, просто за ноги приволокли к нему Джеймса, у бедняжки вскочил свищ на ягодице, но обращаться за врачебной помощью он стеснялся.

Даже орал и брыкался, так его же дружки зафиксировали Яшу на столе и держали всё время медицинских процедур. Дело стронулось с мёртвой точки – пациентов Командору поначалу стали таскать сердобольные, душевные мальчики, прям медбратцы просто, только вместо красных крестиков они на рукавах вышили смайлики, улыбку Джека.

Командор догадался поручить за самочувствием мальчишек следить лично атаманам, и упаси их Создатель, чтобы Грегори или Захару не пришлось задать прямой вопрос. – У тебя точно все здоровы, приятель?

Так что атаманы уже сами серьёзно озаботились диагностированием, доставкой и помощью Джеку при операциях. Эти мероприятия здорово укрепляли нервы и командный дух в ватагах.

Однако даже самые смышлёные атаманы всего лишь мальчишки, что с них возьмёшь? Ну, болит у пацана животик, режет в боку – может, само пройдёт? Пациента доставили очень серьёзные Неждан и Плюшевый.

Первая полостная операция в жизни Руды и Джека – удаление аппендицита. Антибиотиков нет, антисептика – спирт, анестезия – деревяшка в зубы и иммобилизация. И ни в коем случае нельзя терять сознание, пока Джек режет и шьёт по живому.

«Системное сообщение.

Вы выполнили игровое задание „хирургическая операция в море“.

Открыт навык „медицина“, начальный уровень „шарлатан“.

Открыт навык „хирургия“, начальные уровень „коновал“.

Отношение каторжан к персонажу с уровня „животный ужас“ улучшилось до уровня „мистический страх, почитание“.

Отношение к вам в клане улучшилось, вам присвоено негласное звание „Лорд-хирург“.

Ваш опыт 5700. Доступно повышение уровня.

Опыт вашего персонажа 57900. Доступно повышение уровня.

Приятной игры».

Руда выдержал, Длинный сотворил чудо, мальчишка неделю пролежал в горячке и нехотя пошёл на поправку. К тому моменту Руда уже сам удалял зубы, гланды, очищал гайморовы полости, вправлял вывихи, складывал сломанные косточки и штопал порезанные шкурки. У мальчишек постоянно что-нибудь болело, и рядом всегда оказывались внимательные мальчики со смайликами на рукавах.

Длинный Джек смирился с судьбой, она вела через весь этот бред и чертовщину прямой дорогой к истинному его предназначению.

 

Глава 2

Квантум. «Бродяга».

Неждан прав, конечно, полагая, что ни до чего хорошего такие повадки не могли бы довести, и не зря он сам ни капельки по этому поводу не переживал – они все не напрасно верили в своего Командора. Руда хладнокровно шёл на отчаянные меры, будучи уверенным в своей команде, он знал, что на Неждана и Плюша найдутся тормоза и противовесы.

Приказ доводить ребят до бунта он дал только лучшим в этих вопросах специалистам обоих кланов. Что-то приказывать Чернышу у него и мысли не возникло – он сам, по своему внутреннему убеждению предельно конкретно разъяснял мальчишкам, каково бунтовать против Командора и против него лично.

В этом деле он нашёл неожиданного помощника в лице Грязного Дика, Стужи. Дик не был грязней остальных, это просто невозможно. Прозвище ему дали за постоянные просьбы Всевышнему очистить его. Бедняга искренне раскаивался в содеянном и мучился обычными подростковыми бедами.

Вдобавок к ним мальчишку с детства перекормили «опиумом для народа». Как подрос, отдали по бедности в подмастерья, фактически в рабы, хотя для него в принципе ничего не изменилось – всё те же привычные тяжёлые работы, побои и вечное недоедание. Дика не смущали насмешки, главное – не мешали молиться, он мог оставаться наедине с Ним даже в конуре барака батраков.

Но хозяйскую дочку забавляла его реакция на простые слова, улыбки, её смех. Избежать муки не было никакой возможности, молитва не помогала – она лишила его возможности молиться, лишила покоя, мысли путались. Всё валилось из рук, ноги подгибались, мир вокруг застил алый туман, отдаваясь гулом в голове с каждым ударом сердца…

Дик был просто вынужден защищаться – убил её отца топором, прилюдно, прям в мастерской. Рубанул по руке с корявыми пальцами, по ноге выше голенища тяжёлого сапога и пробил затылок, рухнувшей к его ногам пьяной сволочи – он больше никого не схватит за волосы или за ухо, не пнёт куда попало, никогда не изрыгнёт грязные богохульства.

Дик стоял с окровавленным топором над трупом хозяина и, пользуясь всеобщим оцепенением, пытался осмыслить случившееся… мёртвую тишину и пустоту в мозгу высверлил истошный девчоночий визг – эта зараза так и не дала ему подумать! И как он её тогда не отправил вслед за папочкой?

Эта мысль не давала ему покоя, когда пришедшие в себя рабочие скрутили его, когда он, избитый до полусмерти, дожидался казни в каменном мешке. Он постоянно думал об этом в трюме корабля дураков – убивать нужно было дочку! Тогда её папочка убил бы его сразу, на месте, в любом случае, он уверен, мёртвая девчонка не смогла бы ему помешать обращаться к Нему.

Дик беспрестанно взывал к Богу, просил очистить, молил услышать … ну и выпросил себе на голову участкового из другого мира. Повезло, в общем. Нет, реально повезло – для российского околоточного Дик оказался обычным, слегка запущенным случаем.

Стужа совсем не теоретически знал, что девяносто процентов всей преступности – это бытовуха, а из неё девять десятых насилие в семье. Мент с облегчением отметил, что малолетний псих ему достался непьющий и не наркоман – иначе вообще хана, а так с ним можно работать.

Первые дни он просто слушал мальчишку, не особо обращая внимание на то, как тот его обзывал – то ангелом, то демоном. Стужа резонно полагал, что пацан тоже имеет право на истерику, и слушал, слушал… терпел, попутно управляя персонажем в этой непростой игре.

Наконец, парень немного успокоился, даже смог впервые за чёрт знает сколько времени нормально выспаться. Он с удивлением осознал, что ничего особенного с ним не случилось! Такое происходит сплошь и рядом, даже вселение в него потусторонней сущности вовсе не уникально, а в жизни столько действительно интересных и важных вещей! Например, как бы самому не загнуться и не позволить парням друг дружку поубивать.

Грязный Дик действительно верил в Бога, и слова Его о любви к ближнему многое для него значили. Конечно, в случае нужды, ни секунды не раздумывая, он проломит голову любому из них, но сначала, как и его демон, сделает всё, чтобы до этого не дошло.

В общем, парни друг друга хорошо поняли, даже спелись, и Стужа естественным образом занял положение «доброго следователя» при Черныше. Он тоже вёл строевую подготовку, но лишь в режиме подмены и больше упирал на физкультуру.

Мальчишки не получали ни малейших поблажек, но отчаянно тянулись к нему, к его добродушным подначкам, непрошибаемой уверенности в себе и в них. В конце концов они чувствовали настоящую веру Дика, которая ни ему, ни им не оставляла места страхам и злобе.

Внешне, если без лирики, им казалось, что с Диком просто интересно. Он, оказывается, досконально знает корабль, зубодробительные названия так и сыпались из него всегда вовремя, только по делу, и ему никогда не надоедало объяснять и повторять.

Откуда бы такие познания в столь юном теле? Оттуда. Стужа с детства болел кораблями, клеил модели, читал, даже отучился на кораблестроительном факультете. Причём, что о многом говорит, доучивался, отслужив на Тихоокеанском флоте.

Быт согнул и его, в органах лучше кормили, но не сломал, просто профессия стала хобби – себя-то не переделаешь. В игре ему стало казаться, что всю предыдущую жизнь он на самом деле готовился к этой, невозможной, наполовину виртуальной, напрочь незаконной – настоящей его жизни!

И такой по-настоящему нужной! Сталкеры почти не смыслили в морском деле, без руководства моряков никак, но у них свой взгляд на обучение, а у других, у Неждана и Плюша, например, совсем обратный.

Учитывая характеры тех и других, не приходилось удивляться побочке учебного процесса, к примеру, судьбе Билли Бонса, и Стужа на авторитете «демона», заслужив знанием предмета уважение моряков, стал незаменимым.

Если Неждан и Плюш всегда оставались только со своими пацанами, для Стужи все мальчишки стали его. Он почти не покидал палубу, выступая «вечным помощником» вахтенных начальников. Главное – моряки его стараниями были почти избавлены от необходимости общаться напрямую с отморозками неуправляемых джокеров.

В его присутствии даже они превращались в улыбчивых, покладистых лапочек, и ребятишки просто отдыхали душами на реях. Невероятно, но им самим порой приходилось назначать себе наказания, консультируясь с Диком, кому, сколько и за что.

Морской авторитет Стужи сравнялся с командорским, ведь это подарок судьбы – настоящий флотский сигнальщик! Хотя сталкеры подарком его точно не назвали бы, они первые, прежде всего сам Командор, под его руководством осваивали непростую морскую азбуку в полном соответствии с традициями двух прославленных флотов, ТОФа и Роял Нэви.

* * *

Одна беда – Стуже никак не разорваться. Он не оставлял «Бродягу» ни на минуту – Плюшевый и Неждан держали своих пацанов при себе, а на других судах у них пока не было срочных дел. Он валился с ног – его, как и всех, касались занятия по судовождению, особенно сигнализации и строевой – и не успевал.

Один бы Стужа не вывез, конечно, к счастью это от него и не требовалось. Клановый дух, командные задачи – эти понятия успели стать частью сталкерских натур. Просто понимали они их по-разному, но, тем не менее, каждый в меру своего разумения работал на командный результат.

Пушок просто исполнял свой профессиональный долг психолога, вне игры волонтёра, социального работника в реабилитационном центре для больных химической зависимостью, и в профессиональном плане для него ничего не изменилось.

В ребцентре на собраниях он первым делом говорил новичкам. – Запомните лица друг друга. Через год половина из вас умрёт, а через пять лет в живых останется лишь один из десяти. Я вас не пугаю, просто такова статистика. Это касается, в том числе, и меня – стаж моей трезвости чуть больше года.

Тогда он учил больных людей жить сейчас – не вчера, не завтра, а сию секунду – пока они живы, смерти нет!

На корабле дураков его задача значительно упрощалась, говорить ничего не требовалось, подростки иначе жить не умеют. Его пацан Эндрю Окошко просто не желал думать о смерти, он сделал для Пушка главное – поверил в него. Поверил, не смотря на пьянчугу мать, убитую пьянчугой отцом. Не смотря даже на пьянчуг братьев, с которыми он ходил грабить, когда папаша сгинул в тюрьме.

А после того, как его Эндрю пацаны выбрали атаманом, Пушок старался уже не за жизнь, а за совесть. Он стремился наполнить жизни ребят по-настоящему интересным, развивающим контентом, будто всех их ждут долгие годы жизни и непростые испытания.

За отправную точку он взял игру, благо у некоторых пацанов в карманах появились монеты, что остальные восприняли как ужасную несправедливость, вопиющую к немедленному исправлению. Ну, а выиграть же намного интересней, чем просто отобрать или стырить.

Простейшие игры и методы развода на бабло уже внедрялись Нежданом и Плюшевым, олицетворением подростковой банды при нормальной школе. Пушок взялся выправлять опасный крен в общественном развитии, придумал занятный психологический тренажер – русские шашки.

Сам фанат этой забавы расчертил палубу, раскрасил деревяшки, быстро объяснил своим ватажникам правила, и вместе они уже легко втянули всех условно отдыхающих. Ватага Эндрю в первый же день работы нового аттракциона значительно поправила свои финансы. В исполнении Пушка русскими шашки являлись условно, поскольку он внёс свои специфические пиратские поправки в регламент партий, играют же исключительно на деньги.

Игроки делают ставки и напряжённо думают. После воплей вокруг больших шахмат в городском парке странно воспринимается гробовая ребячья тишина и застывшие, безучастные лица. Любой возглас, жест, гримаса могут расценить как подсказку со всеми печальными для подсказчика финансовыми последствиями. Он автоматически «проигрывает» обоим противникам – платит размер ставок из своего кармана, потому без серебра к шашкам не допускают.

А что там делать даже с монетами? О, пирату везде найдётся, чем торговать и с кем поторговаться! В торгах за партию могут участвовать лишь те ребята, что стоят со стороны «своего» игрока. Занять сторону можно один раз за одну партию.

Шахматных часов, конечно, не нашлось, потому обошлись двухминутными склянками, ход обдумывается, пока сыпется песочек. Сделав ход, часы переворачивают – чем дольше думал, тем больше времени дал противнику на обдумывание.

А если песок высыпался, партия продаётся. Ставка игрока не меняется, но тот, кто предложит больший откуп, может доиграть партию, досыпать свои монеты в банк и забрать обе ставки, если выиграет.

На этом маленьком дополнении к правилам разыгрываются нешуточные драмы с захватывающими поворотами. Пацаны не спешат занять позицию, внимательно изучают присутствующих, оценивают ход партии.

Торопливость и горячность неизбежно наказываются, ведь никто не запрещает пари на исход и никто не гарантирует, что партия не «разыграна» на публику и противники не играют на «один карман».

А что такого? Ну, обман, война вообще – путь обмана, жизнь пирата – путь войны. И никто не обманывает простофиль, кроме их же глаз и самомнения. Истинная мудрость постигается лишь в шкуре осла, то есть на собственной шкуре.

Главное – вырабатывается критическое отношение к действительности. Верь кому и во что угодно, но всё подвергай сомнению, и денежки только вперёд. Весь мир – театр, и люди в нём всякие, сдав шубу в гардероб, подальше прячьте номерок.

 

Глава 3

Квантум. «Бродяга».

Главная и самая ценная помощь Командору пришла с неожиданной стороны. Зуб и Клык, казалось бы, устранились от всего пиратского непотребства «нормальных» сталкеров, просто остались на «Подарке», учтиво попросив не отвлекать глупостями.

Они сами и парни их, Угрюмый Джордж и Эб Топор, не были нюнями с утончёнными натурами, особенно Зуб, показавший себя в Мадейре натуральным карателем. Просто они не были мальчишками, вернее, в намного меньшей степени, чем остальные – серьёзные, основательные, хозяйственные мужики.

Они начисто игнорировали «Бродягу» и Командора со всеми детскими играми в пиратов. Руда являлся для них главой клана и точка, никаких нахрен лордов! Даже Длинному Джеку хватило ума не нарываться, не лезть к дядькам – заняты чем-то, и пусть их.

Занимались они уходом за живностью и всяческими вопросами вкусностей и удобств. Их мальчишки, засранцы, так и прилипли к ним ещё с Мадейры. Селяне посреди Атлантики умудрились организовать настоящую семейную ферму.

Мальчишки под их суровым, немногословным, но чутким, человеческим руководством возились со щенками, козлятами, цыплятами… Особо доверенные лица допускались даже, страшно сказать! – к кроликам!

Ну, а крысы, пиявки, жабы, опарыши и прочее воспринимались как неизбежные в любом хорошем деле осложнения. Если на любые другие «грязные» работы посылали в виде наказания, то за вахты на «Подарке» Руда устроил соревнования.

Ребята с «Бродяги» стартовали сразу на двух шлюпках, проигравшие возвращались обратно за линьками, однако желающих рискнуть составить «очередникам» конкуренцию в «свободное» от вахт время не убавлялось.

Ведь кроме милого пиратскому сердцу сельского хозяйства на «Подарке» обитали гражданские… живые, настоящие девчонки! Они с мамочками выхаживали больных, у парней всегда находились приличные поводы для визитов.

Как-то само собой естественно добрая тётка зашила приятелю сынка штанишки, а он с друзьями помог в хлопотах. Сначала дистиллят из фляжек, потом шиллинги пошли в обмен на оладушки и варёные яйца.

Капелькой сюра в этом благолепии стал пиратский хор при воскресной школе дона Алесио, почтенного владельца «Пеликана». Ну, ему ж ничего не стали объяснять, и он всё ещё немного сомневался, что его зафрахтовали не совсем правильные англичане.

* * *

К слову о не совсем правильных англичанах, близнецы занимались не только ерундой. Вернее сказать, ерундой они совсем не занимались, в игре по таким ставкам для неё просто не оставалось времени, и время своё они очень ценили. Даже дружеские, льготные заказы Неждана и Плюшевого оплачивались серебром, нун-чаки те же от пяти шиллингов.

Под руководством близнецов и покровительством ребят со смайликами на рукавах у каждого подпалубного засранца появились возможности проявить себя в прикладном творчестве и прилично заработать. Так глоток из чужой фляжки стоит шиллинг, а сама кожаная фляга – гинея. Ботинки по мерке – от гинеи, ремень от пяти шиллингов.

Резко сужали возможности крайне стеснённые обстоятельства, в трюме «Бродяги» кучей свалили не только пленных, в грузовом отделении так же навалом разместили материалы, то есть распихали из соображений полного использования объёма, о доступности отдельных позиций до прибытия у боцмана не могло возникнуть и мысли.

Близнецы в поисках кожи и других материалов пролезли на «Подарок» и «Забияку». В трюме шлюпа было немного просторнее, и нашлись интересные вещицы типа маленьких зеркал, стекляшек, декоративных перьев. Что везли для одних диких детей природы, сгодилось и другим.

На «Подарке» же их поджидала настоящая удача в лице мистера Фризона. Этот предприимчивый ательер только и думал, кому бы в Атлантике предложить услуги. К тому же ему удалось протащить на корабль множество личных вещей, тканей, кожи и серебра.

Он с удовольствием и с огромной скидкой сшил Захару и Грегори по их заявкам и эскизам парусиновые комбинезоны, высокие ботинки со шнуровкой, ремни. Первые комбезы обошлись счастливым владельцам всего по три гинеи.

Вообще-то, на эти деньги в Англии можно сносно существовать целый год. Однако после ожесточённого торга совершенно замороченные мистером Фризоном близнецы согласились с его соображением, что три фунта в Англии ещё поди заработай, а в Порт-Ройяле как раз три фунта стоит ирландец без одежды, так в море одежда без ирландца не должна стоить дешевле.

Последовали аналогичные заказы, мистер Фризон всё сделать сам никогда бы не успел, близнецы вошли в положение. Оставили мистеру только раскройку по мерке и подгонку по фигурам, всю рутинную кропотливую работу переложили на плечики засранцев.

Близнецы влезли в бизнес от беспокойной непоседливости собственных натур и в погоне за выгодой, нагло использовали административный ресурс, ужас перед «Улыбкой Джека», однако именно благодаря их светлым натурам для многих ребят этот бизнес стал спасением. Тони и Пью специально «не замечали» у засранцев «посторонних» заказов, мальчишки не упускали возможности потрудиться для себя, и обладание собственной дорогой вещью надолго делало ребят счастливыми.

* * *

Кем-то сбоку от крестьян и близнецов стоял независимый Своята. Командора он так же, как и Зуб с Клыком, не считал настоящим лордом, да и не мог считать, поскольку не воспринимал всерьёз королевскую власть. Его Джонни относился к ней серьёзней, но очень уж негативно, что, по мнению Свояты, ещё не давало властям повода убивать мальчишку!

Невиноватый Джонни действительно был ни в чём не виноват – обычное дело для правосудия. Ирландские крестьяне в те времена имели множество причин для недовольства и высказывали его, как умели. Власти на критику реагировали нервно – ловили и вешали.

Батя Джонни приютил беглецов, как во все времена, это называлось укрывательством, и когда пришли солдаты, исход для всех был ясен и однозначен. Погибли и отец, и братья, и странники, только Джону повезло.

Он помогал сопротивляться в меру своих малых сил, но никого убить не сумел, был ранен и потерял сознание, потому сразу мальчишку не повесили, сочли мёртвым. Его священник подобрал, Богу – богово. Привёл в чувства, накормил, спать уложил, и сдал властям, кесарю – кесарево.

Джон был Невиноватый, а Егор – мастер спорта по стрельбе из лука, Робин Гуд и Чин Гачгук в одном флаконе. Действительно независимый, свободный человек, способный ради пары набросков залезть чёрт знает куда, уютно себя ощущающий в любом лесу, на реке, или на горе, ни от кого не бежал, просто сам ушёл от неприятного ему общества.

Исключением стали бесшабашная «Варанга» и беспощадные «Черные псы», Егору даже стало казаться, что он встретил настоящих людей, сам стал считать себя Своятой.

Но Кто-то свыше, в Кого Джонни Невиноватый верил со всей силы своей детской души, засунул Егора в эту игру. Он ни секунды бы не остался в этом обществе, но его мальчуган действительно ни в чём и ни перед кем не виноват!

Не ему, матрице, никому ненужной ни здесь, ни там, кого-то судить. Тем более осуждать. Впрочем, оправдывать он тоже никого не собирался, называя всех и всё своими именами. Только кому нужны проповеди на корабле дураков?

Своята просто жил, как считал правильным и не делал того, что являлось неприемлемым. Он не бил детей, не учил их убивать, хотя и умел это делать. Он не стал их вооружать – и без него нашлись мастера и выдумщики.

Однажды Своята взял у Люта линзу и выжег для близняшек орнамент на нунчаках. За волшебную стекляшку ему уже через два дня предложили три гинеи. Он не продал волшебную линзу, но и не мог оставить без внимания просьбы научить.

Смотался на «Подарок», приволок пяльцы, разноцветные нитки, иголки. Руду чуть культурным шоком не выгнуло этаким сюром – малолетние убийцы вышивающие крестиком! Но и это не всё – каждый обзавёлся гладкой дощечкой, мастер показывал, как рисовать угольком паруса, корабли, облака, лица…

К Свояте относились как к неопасно больному родственнику, и совершенно напрасно, всё он понимал и всё для себя решил. Втайне от всех Невиноватый Джонни под его руководством мастерил свой первый боевой лук.

* * *

А про Сыча Руда, как всегда, забыл – живой, и ладушки. Математик Сыч всё не просто понимал, он точнее всех знал, что вероятность их выживания в рамках погрешности неотличима от нуля, искренне полагал, что ему, как исследователю, эмоции фиолетовы – и дотошно разбирался в этих самых погрешностях, случайных всплесках на гладких кривых, ведущих к неизбежному обрыву.

Он пришёл к очевидному даже для не математика выводу – если статистические законы не дают нужного результата, нужно переходить на уровень личных решений. К этому его изо всех своих невеликих сил толкал Пройдоха Пит.

Он считал себя цыганёнком, вернее, гордым цыганом, не смотря на то, что цыганского в нём было – слегка смуглая кожа и чёрные волосы, что в условиях каторжного трюма совершенно не бросалось в глаза.

Но если от властей он происхождение утаил, просто чтоб сразу не повесили, то в трюме скрываться ему было унизительно – удавили бы нафиг, если б не вмешательство Чарли Ерша. Пит себе не льстил, всю весёлую ночку он провёл рядышком с Командором, но дальше прятаться за чужой спиной считал невыносимым.

Сыч оценил все за и против и решил не терять более времени. Он давно заприметил ребят, терпеливо выжидающих, стоя на коленях у такелажки, когда на них обратят внимание. В то утро Неждану с Плюшевым стоило немалых душевных сил «не заметить» щуплую фигурку нового претендента на место в команде.

* * *

Россия. База отдыха «Кедровая», оперативный центр проекта «Кватум Эго».

Паша и Женя в смятённых чувствах прикипели к монитору, Доктор, наконец-то, соизволил сделать несколько замечаний по их отчёту!

– «Парни, вы совсем забыли о времени. Они там в океане на кораблях могут пока о нём не думать, ведь они всё ещё считают, что это игра. Но мы-то установили, что тот мир не управляется, не симулирован квантумом, там действуют элементарные физические законы. Сколько прошло времени? И сколько нужно кораблям даже на пяти-семи узлах, чтобы упереться в Америку, без разницы, Южную или Северную? От Мадейры до Ямайки в самом худшем случае ходу месяц, а обычно две-три недели! Наши парни по-хорошему приехали ещё вчера»!

– Мы настаиваем, что это игра или эксперимент инфосред наших миров. – Упрямо раздельно проговорил Паша. – С точки зрения этой игры, парни не достигли неких результатов, они никуда ещё не приехали.

– «Пф! Снова игра! Спросите, какое у них хоть число? Нужно определиться, что у них происходит – день сурка или сильное встречное течение».

– Доктор, игра почти сразу выдала квест «не нарочно изменить мир». – Заговорил Женя. – В ограбленной Мадейре за выполнение квестового задания засчитали только захват шлюпа, остальное почему-то в зачёт не пошло.

– «Вот ведь невидаль – разграбили городишко! Если б лет десять ничего такого не происходило, тогда конечно – можно сказать, что мир изменился»!

– Снова извините за романтизм. – Невозмутимо продолжил Женя. – Мне кажется, чтобы изменить мир, парням сначала нужно как-то измениться самим…

– Кстати о не нарочном изменении мира. – Встрял Паша. – Нигде не написано, что Моисей нарочно водил народ сорок лет, хотя там по прямой рукой подать.

– «Вы во многом правы, конечно, о какой физике можно толковать, если само перемещение сознаний в другой мир – чистый произвол? Хорошо, возьмём за основу вашу версию, но вы всё-таки установите, как это физически оформлено. До связи».

– До свидания, Доктор. – Традиционно проворчали учёные погасшему монитору. Обоим было неприятно, что Доктор снова поймал их на такой очевидной несуразице. И оба машинально подумали, как бы они обошли этот момент в сюжете, если бы решили всё это описать.

 

Глава 4

Неждан.

Забавная штука жизнь, особенно загробная, то есть виртуальная, конечно. Как у всякой игровой реальности главным её смыслом стала борьба со скукой. Только не надо смеяться, что, мол, нашёл подходящее место для скуки – корабль дураков. И подходящую компанию, ага.

Всё-таки повторюсь – нашей задачей стала буквально борьба со скукой, именно потому, что скука – главный враг всех подростков. В их жизни всегда должно что-нибудь происходить, причём, прямо сейчас, а не вообще.

У растущего, развивающегося человека доминирует первая сигнальная система, для него время неотделимо от события… э… ну, так сказали Черныш и Пушок. Я это в том смысле, что с момента последних значимых событий для наших деток прошло уже много времени, и ничего такого не происходит – их всех ещё не поубивали.

Вот как мой Захарка, побывав официальным мертвецом, в петле под сортиром поверил, что всё ещё отчего-то живой, и сразу принялся высказывать неудовольствие жизнью. Так и пацаны «вдруг» осознали, что они все, оказывается, в Атлантике, чёрт знает как далеко от берега, не понять куда плывут, когда доплывут и доплывут ли вообще, никто не знает.

Ждать гибели в пучине океана очень тоскливое занятие, тем более что, может, они и не утонут, поэтому, чтоб стало веселей, срочно нужно попытаться свернуть себе шею. Только не сразу, конечно, сначала всё-при-всё попробовать, всем-всем доказав свою неимоверную крутизну, особенно, что они на самом деле ничего не боятся. Даже командиров, вот!

В этом вопросе мы с Плюшем всегда идём навстречу ребятишкам, в смысле по очереди. Один обычно в компании с кем-нибудь из казачат, чтоб не показалось, что к нам предвзяты, отоваривается у казачьих дедушек, или на мостике вкушает морскую премудрость полные шкиперские трости, а другой открыт для общения по любым вопросам – без проблем!

Времени себе, любимым, мы освободили прорву – применили принцип «обучаться, обучая». Или он сам собой применился – ну, не видим мы смысла повторять одно и то же, когда у парней уже что-то стало получаться, вот и поручили им «подтянуть» отстающих за особое наше внимание.

Добраться до, вообще-то, не наших, ни в чём собственно не виноватых мордашек Захара и Грегори ныне мечта самых отмороженных из всех пиратских отморозков. Мечта, увы, всё более несбыточная, благодаря занятиям у казачьих дедушек.

* * *

Дед Паша или Коля… хотя какие они деды? Просто пацаны суют в личность – гематомы не проходят. Они в боевой своей ипостаси – мальчишки! И бьют как мальчишки – без жалости. И что делать? Это их вечный вопрос, – что ты сделаешь в той главной ситуации? Заплачешь? Убежишь? Некуда бежать – ты уже умер! – вот так и вот так…

– Ой-ёй-ё-ё-ё!!! – Отвечаю сквозь зубы, скорчившись на палубе.

– Собрался? Что-то придумал? Ну, иди сюда, посмотрим, – и по новой избиение с унижением, – хреново думал, засранец. Ну, подыши минутку, рёбрышки погладь, кровушку схаркни…

И «снова туда, где море огней…» Молча, сжав зубы вылетать из реальности, вновь сменять Захара и на амбразуру, – загрызу нахрен!!!

Иногда снисходят до скупых объяснений. Мотаю как-то раз башней, приходя в сознание – а злобы и так хватает – за свою… за Захарушкину жизнь!!!

– РРР!!!

– Попался, который кусался? – веселится дед Пашка, – А ну-у-ука его, Коля, шевельни…

Вцепляюсь в бьющую конечность, хилым Захаркиным плечом под колено и пошёл, пошё-о-о-л родимый – ХР-Р-Р-ЯСЬ о палубу лицом деда Коли! Оба-на – Пашка ржёт и не бьёт совсем!

– Ну что смешного? – наконец-то прорвало меня от обиды. – Кто так учит? Ничего не показываете, только бьёте!

– А мы ж, сынок, и не ведаем, чиво тебе надоть! – ёрничает дядя Паша.

– И не бьём, а именно показываем, – добродушно усмехнулся дядя Коля, поднимаясь на ноги. – А ты смотри, да на разбитый нос мотай – наука никому даром не даётся.

– Малыш, ты уже многое умеешь, но… – дед серьёзен, – забудь. Где тебя учили, не знаю, но точно скажу – учили на убой.

– Да как так??? – не нахожу слов – услышал бы старого дядя Серёжа или парни из квантума ФСБ!

– Просто… ты им был никто, мясо, как и все… все, кроме них. Но мы ж в одной лодке. Они тебя учили, чтоб послать на смерть, а мы тебя «не учим» и пойдём с тобой – чуешь разницу?

Задумчиво киваю – до меня что-то доходит.

* * *

Ребятишек, желающих попытаться сделать нам больно в условно учебных спаррингах, меньше не становится. Дисциплина и наказания тут совсем не причём, вскоре лишь новички не могли простоять полных склянок с деревяшкой на голове, а некоторые новенькие так и сразу умеют становиться невидимыми.

Серьёзно – это заслуга Командорской системы наказаний. Он, как и мы, ставит наказанных пиратов на колени, только на мостике и без деревяшки. И без сроку. С одним маленьким дополнением – если ему покажется, что наказанный вертится или хотя бы слишком громко сопит, его вешают на рею. Ничего страшного – всего лишь за ногу, только на одни склянки, и там можно изойтись на визг, хуже уже не сделают.

Ребятам на мостике так не хочется обращать на себя высочайшее внимание, что Командор часто просто забывает о них. Смотрим – забыл о пацане, и сразу вспоминаем срочное дело к Командору. Пока, допустим, я обсуждаю с Рудой важный вопрос, Плюшевый потихоньку уводит бедного ребёнка от злых людей к… э… к нам, короче.

У нас и впрямь фактически нет наказаний, кроме изгнания к дедам или возвращения к Длинному Джеку, все другие наказания ребята превращают в игру. Просто стоять с чурочкой на голове им уже не интересно, когда можно замереть, поджав ногу или выставив перед собой, с поднятыми, разведёнными или опущенными руками. Стоя на коленях, лёжа на животе или на спине. Веселей всего – балансируя на катке близнецов.

Особый писк продемонстрировали сами близнецы – встали сразу на два катка вниз головой! Обязательную в любом случае чурочку в этом случае позволяется зажать коленками. Даже при лёгкой качке ну очень азартное развлечение. Играют и парами на спор, и бандой сбрасываются в банк – победитель у нас всегда забирает всё.

И дерутся постоянно, это заслуга Плюша, вернее, Грегори. Он заявил Захару, что ладошка – это для салаг, лично он будет бить его сразу по роже и без предупреждения, когда вздумается. Если Захар увернётся, Грегори заплатит шиллинг.

Захарка серьёзно покивал, сказал «ладно», даже одобрил – мол, если не увернётся, тогда сам отдаст Грегу шиллинг, и, чтоб всё было по-честному, он оставляет за собой право бить его на тех же условиях – на том и порешили.

Первый опыт для Грегори получился неудачным, продул сразу две монеты – одну за то, что не попал, вторую потому, что поймал вразрез. В следующий раз ещё хуже – Захар под апперкот подставил локоть – пришлось Грегу срочно тренировать левую руку.

Плюшевый, как мог, утешил ребёнка – сам, сука такая, поймал меня за «пересчётом чаек», которых уже давно нет за кормой. Хорошо, думаю, и вскоре отыгрался, конечно.

Ник Заноза и Ванька Ножик научились каким-то звериным чутьём нас узнавать, сразу просекли, что демоны включились в беспредел, и всё – в нашей банде это изуверство сразу стало доброй традицией, задумчивость вымирает как явление. Лишь у печенек никто не попытался выиграть шиллинг, хотя они всячески подчёркивают собственное презрение к условностям и гендерной дискриминации.

Забава эта стала наряду с другими подобными обычаями одной из наших добрых традиций. Действительно добрых, без иронии – ведь мальчишки обидчивы, мнительны, остро реагируют на взгляд, жест, интонацию. Ну и пожалуйста – можно сразу зарядить обидчику в репу, и ничего личного – только бизнес.

Серьёзный такой бизнес, как и прочие наши забавы. Они у нас тем хороши, что, как «камень, ножницы, бумага», почти не требуют времени или особых условий. Например, я припомнил школьную ещё игру «чупас-совпад».

Прячешь в кулаке монетки и говоришь «чупас». Если у пацана есть хоть одна монетка, съезжать не по-пацански. Достаёт свои монетки из кармашка, сколько сочтёт правильным и говорит «совпад». Если монет столько же, что и у тебя, всё – он выиграл и забирает денежки. Но это редко, обычно у кого монет больше, первым раскладывает их на ладошке, перебрасывает на тыльную сторону и, подбросив, ловит обязательно по одной. Те, что первый не поймал, кидает второй, однако вскоре у нас многие достигли такой ловкости, что второму нечего ловить.

Все ребята, даже подпалубные засранцы активно включились в движение «за шиллинг в чужом кармане», спустили подростковую фантазию с поводков – даже нам, представителям цифровой цивилизации, многое удивительно.

Только пацаны из обычных ватаг с нашими почти не связываются, хотя у наших ребяток всегда достаточно серебра в карманах, чтоб поддержать любую игру или ответить на спор. Правда, выиграть у них получается довольно редко.

* * *

Нормальные дети от нас стараются держаться подальше, мы существуем будто в параллельном мире, за стеклом. Положением этим мы с Плюшем немного гордимся, поскольку считаем его причиной придуманные нами традиции.

Главное – это то, что они, вообще, есть только у нас. Лишь мы можем сами выбирать себе обычаи, правила существуют для остальных. Реальные такие правила – за их соблюдением серьёзно следят ребятки со смайликами на рукавах.

Бедняга Своята показал огольцам, как их вышить – на нём лица не было, когда он осознал, что значок этот ничем не лучше рун SS. Та же мораль – парни самые-самые просто по факту их присутствия в нашей банде, их выбрали демоны, и только потому единственный их закон – собственное разумение и чувство справедливости.

У наших новичков очень быстро меняются взгляды, они привыкают смотреть поверх и мимо обычных мальчишек, на губах блуждают ухмылки – для них по-настоящему есть только братцы, равные им.

Забавная штука загробная пиратская жизнь. Парни тянутся к равным себе, когда никакого равенства даже внутри нашей банды просто быть не может.

Это у английских военно-морских дедушек и в других ватагах всех равняют по ранжиру для дисциплины. Как в любой нормальной, самой обычной школе учителя ставят разные оценки, упражняются в остроумии… и несмотря ни на что «все равны» – не обсуждаемая догма.

Но дети же растут – возвышаются! Всё познаётся в сравнении, это естественно – кто не помнит отметок на дверных косяках? Когда я с армии пришёл, нашёл их на месте – мама специально не красила двери! Лучше б закрасила, рост в человеке не главное.

Так вот, получается, что единственная возможность реализовать естественную потребность у ребят в школах это унижение других. Мы это никак одобрить не можем и изо всех сил задираем планку.

Во-первых, чисто внешне – Грегори и Захар не позволяют себе ни секундной расхлябанности, ни единого небрежного движения, ненужного слова. Даже у новичков пиратские обноски тщательно подогнаны по фигурам, отстираны и заштопаны, парни обуты в башмаки, освоили портянки – наши ребята не имеют права выглядеть босяками, мы не нищие!

Захар, Грегори, Джонни Нож, Ник Заноза, Кити и Кэти, казачата уже щеголяют в настоящих берцах, в парусиновых комбинезонах, на кожаных ремнях с серебряными пряжками ножны, нун-чаки, фляги, карабины… нам с Захаркой ещё бы часы «Командирские», но это, видимо, нескоро. Такие вещи просто носить неинтересно, так мы больше не водим пацанов к Чернышу за горем, он сам ходит к нам – его Весёлый Гарри осваивает наш особый строевой стиль, степ и хип-хоп.

Во-вторых, это смайлики – не у каждого бойца есть особая метка, это награда моя или Плюша, она даётся вместе с нун-чаками. Прежде чем её получить, нужно как-то удостоиться нашего личного внимания, а сначала, вообще, просто встать с колен.

Любой может послать своего атамана и прийти к нам, встать у такелажки на коленки и ждать. Сколько – никто не знает, может быть, вечно, и никто ничего не должен – никого там не держим. Обычно через несколько бесконечных склянок к новичку подходит «старый» наш боец со смайликом и задаёт первый контрольный вопрос. – Сколько раз ты поднимешься с палубы, деточка?

Теперь можно встать – нужно вставать! Или остаться на просмолённых досках навсегда. Ни я, ни Плюш больше не поднимаем новичков, ведь это значит взять себе «второй номер», стать личным куратором. Мы просто не можем тратить своё время на салаг, даже на Сыча…

Его отправлял на палубу Яша, пока тот не дополз до вант и, цепляясь за такелаж, стиснув зубки, не поднялся на дрожащие ножки в полной готовности повторить это ещё бессчетное число раз! В общем, доцент попал в хорошие руки.

Повезло, мог и к близняшкам попасть, с девчонками всегда непросто, женщина начальник проклятье, а две одинаковые с виду малолетки-командирши – просто кошмар. Девочки заслуженно носят свои метки на рукавах.

* * *

Первая моя и Плюша заповедь вбивается пацанам ежесекундно – вы лучшие, вы особенные, вы уникальные! Сомневаетесь? Бегом за мной на мачту!

Уже без улыбки вспоминаю своё обещание «будут вам акулы». Будь всё проклято – оно значило вдобавок «и вы акулам»! Томас Зазнайка попал им на зубы, его разорвали за какие-то секунды.

Вторая заповедь – никого не жалко! – в тот же день мальчишки снова полезли за мной на реи прыгать в море. По очереди или парами, тройками, пятёркой наперегонки – кто быстрей заберётся на борт.

Плюшевый не отстаёт – изобретает или вспоминает предыдущую жизнь. Сделали ребятам обвязки, устроили качели. Один конец вяжем к топу фока, другой к себе, и с рей бизани с сумасшедшим воем. Весело лететь над волнами, едва не царапая задницу об острые плавники!

Или, не рассчитав длину, камешком-голышом кувыркаться, чуть не насмерть убившись об границу стихий… и о борт с размаху – хренаксь!!!

Ещё веселей прыгать на палубу с самодельными, плетёными амортизаторами рывка. Намотать верёвку на более-менее подходящую железяку, вцепиться в неё до ломоты в пальцах и вниз с мачты – у-ё-ё-ё-о-у!!!

Мы не можем их остановить – им это очень нужно, просто необходимо, чтобы в жизни что-то происходило, нужно быть самыми-самыми, лучшими, уникальными… равными демонам!

 

Глава 5

Неждан.

Нормальные ребятишки нас боятся, это понятно, но мы всё отчётливее ощущаем отчуждённость вокруг нас, неприятие взрослыми, вроде бы, людьми наших обычаев и общих взглядов на жизнь. Честно говоря, я долго недоумевал, отчего ж такое отношение? Мы не делаем ничего особенного, ничему такому ребят не учим, почему всё дальше от нас другие «демоны»? Мы уходим, освобождаемся от «родного мира»? Черныш как-то бросил угрюмо. – Лечить нечем, совсем охренели.

Ха! Нам тоже казалось, что мы охренели, пока не познакомились поближе с казачьими дедушками. Не очень-то и хотелось, да и дел полно – то одно, то другое отвлекало. Они тоже не навязывались, но мы ж думали, что если не мы с ними подружимся, мудрецы точно своего не упустят.

Сам же не раз, читая книжки про фашистов, зарекался – пленных не брать! Особенно партизан. Ладно, сколь не оттягивай конец, локоток не укусишь.

Потом уже в процессе обучения между воем и побоями разговорили отцов, пытались отвлечь, ага. Нехотя и помалу деды раскрылись. Дядя Паша и вправду был атаманом, пока всё сыну не передал.

Ватага процветала, да как-то раз защемило меж польскими гусарами и москальскими стрельцами. Вырвались далеко не все, бойцов осталось мало. Что делать? В чужую ватагу податься? Чужих в бою на убой выставят и будут правы.

Нежданно виноторговец подвернулся, заплатил за охрану и наобещал с три короба. До Италии нормально добрались, а после люди стали болеть, кровь шла без остановки. На том острове всех высадили, типа, к доктору. Врача так и не дождались, родных похоронили и зажили два деда с семью внуками, как Боже смилостивится.

А тут мы такие. Вот надо же им было именно на тот остров попасть! Огребаемся с внучками за компанию и на милость Его уповаем. Очень нам с Плюшем полезно было узнать, насколько героические наши предки, и как нам всем до них далеко.

Хотелось бы ещё дальше, бывает – хоть в командорской каюте под столом от них прячься! Упрямо возвращаемся к ним сами, ещё и благодарим за науку.

* * *

Допустим, для нашего мира мы и вправду стали резковаты, но и в этой реальности нас не принимают, чувствуется неприятие даже простых, повседневных занятий наших ребят. Парадокс – отмороженные по определению английские моряки к нашим забавам отнеслись с кривыми ухмылками – мол, поскорей бы вам себе шеи свернуть.

Не могут они адекватно относиться к пацанам, за исключением лишь самых умных: сэра Джона, сэра Джэкоба, сэра Сэнди, сэра Грегори, сэра Израэля и старенького сэра Адама. Но эти почтенные джентльмены весьма заняты очень важными вопросами, им не до наших «игрушек» – общаются только по службе. Дядю Яшу и дядю Ваню, вообще, с Мадейры не видели – капитанят же на «Забияке» и «Подарке».

Для других англичан, явно не от большого ума ставших моряками, мы все просто салаги, даже хуже, каторжане, трюмная жижа. Наша банда к тому же и после бунта умудрилась оказаться за чертой приличного каторжного общества, из чего британские недоумки делали вывод, что мы изгои, отщепенцы.

Что это может быть намного опасней, им в тупые головы не приходило. Говорю в прошедшем времени «горестно вздыхая». Собственно, так получили смайлики первые новички, кроме наших с Плюшем, конечно, – нам отметки без особой надобности… Господи, что я опять несу!

В общем, Билли Бонс был не последней падалью, за мной следом сразу отличился Грегори – Плюшевый совершенно не причём, то есть виноват он только в том, что не стал останавливать парня.

Матросик попытался дать ему пощёчину, услышав вместо привычного «ай-ай, сэр» наше «ага». «Сэры» нашим ребятам только командиры, капитаны и Командор – всё, точка, абзац! Грег легко увернулся от мозолистой матросской клешни и тут же выпустил кишки этой возомнившей о себе мрази.

Длинному Джеку на потеху. Руда командовал авралом, так мы ему одними взглядами напомнили, что эта баранина жива до сих пор только потому, что мы по доброте душевной пока не нашли повода скормить их всех акулам нахрен.

Командор закаменел скулами и промолчал – заткнулся при наших ребятах, жестом скомандовав боцманской команде «прибраться». Он явно что-то хотел сказать нам, мы с нетерпением ждали вечера – заговорит ли он за спинами пацанов, слукавит ли? Сможет эта рыжая сука сказать нам, что у наших ребят меньше оснований, чем у Длинного, вершить без слов понятную справедливость? Руда не задал Плюшу ни единого вопроса, но и молчанием своим он сказал «А».

Потом пришёл черёд Эдди, того самого старательного матроса, что отправил нас с Захаром за борт в мёртвом статусе. Дело было на нашей строевой – «степ» и «хип-хоп» под речёвки собственного изобретения. Эдди угораздило зачем-то просто мимо проходить, и он сдуру выразил Крису своё восхищение.

Игривый шлепок ладошкой ниже спины, и пацан с разворота прыгнул, вгрызся ему в глотку. Придурок падал на палубу уже с разорванной трахеей… упал на спину, а клочья всё летели. Мы безучастно наблюдали – никому не пришло в голову успокаивать парня.

Он сам успокоился, когда зубы заскрежетали об позвонки, кого-то из «засранцев» вырвало – ребята заржали. Крис поднял окровавленное лицо и улыбнулся! Краем глаза я подглядывал за реакцией Сыча, тот стоял бледный, как мертвец, его несколько раз тряхнуло, но даже не поднял рук прикрыть рот, из плотно сжатых губ текло. Черныш будто выпал из реальности, такой у него стал отрешённый вид. А я и Плюш ржали вместе с ребятами, особенно когда засмеялся Крис.

* * *

Вечером Руда сказал «Б» – он орал! Пушок, Лют и Черныш молча, очень внимательно вглядывались в наши бесстрастные лица, а Руда вопил!

– В кого вы превратились??? Вы, вообще, отдаёте себе отчёт, что творите с детьми??? Да вы хуже всех палачей и бандитов!!!

Мы переглянулись, – он нихрена не понял! Для него это до сих пор игра. С правилами! А он смотрит на всех из положения «вне игры», арбитр хренов! О какой силе и власти он говорил?! Да он попросту врал нам всё это время!!!

– Ну, что вы молчите? – взмолился Руда, ничего не понимая. И мудрецы не догоняют – мы снова украдкой, вроде как смущённо, обменялись взглядами… и полностью с ним согласились.

– Да, братец, что-то мы не того…

– Ага, – поддакнул я, – мы подумаем, честно! Можно спать уже???

– Можно, – чуть ли не всхлипнул Командор, – спите!

Впервые в игре мы уснули счастливыми. Командор, оказывается, просто человечек – он нам просто врал. Мы уснули сами! Без его сраной команды! Отныне нам похрену любые его команды! Если бы он был таким, каким мы видели Командора, Руда прирезал бы нас спящих… вернее, даже этого ему б не пришлось делать – ведь он бы не сомневался в себе, в своей власти.

Мы проснулись сами, но притворялись спящими – ждали его команду. Раз уж нас усыпляли командой, то, по логике, и «выводить из гипнотического сна» должны так же. Когда мы услышали сказанное ломким баритоном «ап», «проснулись», я сразу поймал его пытливый, полный сомнения взгляд.

Он чувствовал, что в ситуации что-то от него ускользает, что-то идёт не так, и не мог сообразить, в чём подвох, а мы как обычно пробормотали, – доброе… и спасибо. Мы пойдём?

* * *

Мы как всегда занялись повседневным своим делами, оставив Командора в тяжких раздумьях. Беднягу мучил вопрос – мы совсем охренели или как раньше? Потому что, если совсем, то он перестал нас понимать, потерял контроль, но тогда мы, полностью охреневшие, послали б его прямо в рыжую рожу, и всё.

А если, как раньше, крутим ему мозг, что-то недоговариваем, значит, охренели мы не полностью, и контроль сохраняется. Но в том-то и дело, что он чувствует, что уже не понимает нас – контроль утерян, смотри первый пункт!

Вот совсем несмешной парадокс – Командор уверен, что мы, теоретически взрослые мужики, просто не можем искренне вести себя как озверевшие подростки, то есть совсем охренеть. Не могут вменяемые взрослые ржать над вот таким вот и считать это правильным!

Наверное, парни решили, что нас просто уносит игра, что мы дали волю природному зверству, пользуясь виртуальной вседозволенностью. Считают нас конченными мразями – мы же творим это при своих пацанах! Мы не сможем им объяснить, что нам это действительно просто смешно. Да и не станем ничего объяснять, ещё не хватало! Это только наше, и далось оно нам очень недёшево!

– «Сколько раз ты поднимешься с палубы, детка»? – Не мы это придумали.

Сколько раз, стирая зубы в бессильной ярости, сгорая в отчаянье, клокоча глоткой, кидались на ставших ненавистными дедов в полной уверенности, что через секунду скорчимся от боли на проклятых досках?! Пока что-то не стало получаться, и вот это вот не стало казаться забавным!

Только тогда стал доходить смысл не единожды уже сказанных нам слов. В который раз повторил старый атаман:

– Ты пойми – нет тренировок, подготовки – всё это просто один бой до смерти. Всё, бой уже идёт, бояться больше нечего.

– Ха-ха-ха! – Залился Захар, это ж взаправду так просто! И это так весело!

Мы честно пытались понять дедов, а в результате поняли самих себя, осознали, что же с нами творилось, отчего к нам относятся как чему-то чуждому. Да потому что мы сами уже считали всех чужими!

Нам стала открываться тайная сторона настоящей войны. Что мы делали все свои мирные жизни, ничегошеньки о ней не зная? Даже хуже – головы наши были забиты выдумками и откровенной ложью о войне!

Главная ложь – это то, что она когда-нибудь будет. Мы бесконечно повторяли простые движения – для уверенности, чтоб не бояться и не думать – ну, умора! Просто для того, чтобы однажды, когда война придёт к нам, прежде чем погибнуть, повторить их вместе со своими мальчишками в последний раз, вот и всё! Так тренировали нас, и мы к пацанам с той же ерундой, вот дурни, прости, Господи!

Да не собираемся мы погибать, и мальчишкам не дадим! Ну, обречены, ну, нет шансов, и что нового? Последний бой неизбежен по определению, он уже начался! Война уже с нами, она давно поселилась в наших душах, и мы всего лишь, наконец-то, обратили на неё внимание!

Не скажу, что приняли простые истины от атаманов с радостью. Всё это уже варилось у нас в мозгах, мы читали это в душах, видели в глазах наших мальчишек – яростное желание жить во всю катушку назло любой неизбежности, но считали, что потихоньку сходим с ума, взрослые так думать не должны, не имеют права!

Нас, взрослых, отцы, как слепых щенят, ткнули носами в очевидное – взрослые не имеют права заблуждаться, мы обязаны выигрывать! Как бы ни играть! Нельзя лишь позволить себе уютную, согревающую душонки ботву, и раз уж нам так повезло, выпал уникальный шанс с ней расстаться, не нужно придумывать себе лишние переживания – мы же в самом деле хотим избавиться от всей этой мути и по-настоящему быть с парнями – быть им своими…

Вернее, быть своими только им, а прочие, для кого эта зола мораль, – никто и ничто, просто угрозы и цели. Они не бывают хорошими или плохими, вопрос лишь в правильном определении дистанции.

 

Глава 6

Неждан.

Вообще-то, особой радости мы с Плюшем не испытывали, обоим же ясно, что с такими жизненными взглядами в родной реальности нам придётся кисло. Это я к тому, что оба мы сохраняли трезвость рассудка, крыши, конечно, немного съехали, но и совсем их не перекосило.

К тому же до выхода в родной мир требовалось элементарно дожить, а для этого нужно стать адекватным именно этой игровой реальности. Тьфу, опять заумь! Да просто очень захотелось жить, чего уж тут рассусоливать!

И тут как по заказу лопухнулся драгоценный Командорушка! Он не дурак, сразу о чём-то стал догадываться – тем хуже для него. Пусть потерзается в раздумьях, в каком яйце теперь его смерть – Кощеюшка ненаглядный!

Вот не жаль его ни капельки, пусть спасибо скажет, что мы его на месте не загрызли. Потом, может быть, скажет, когда дойдёт до него, с кем связался, кого он, «гипнотизёр» хренов, пытался дурить! Уж мы счётец предъявим, всё учтём!

Нас с Захаром в то утро будто свыше осенило – с разбитой моськой, но мы стояли, и просто праздник какой-то – Закарушка зарядил атаману в шнобель! Весь день потом как на крыльях летали!

Вообще, посовещались мы с Плюшем, он сказал, – сука, будем жить!

А я кивнул, – полюбак!

Ну и житиё наше само собой упорядочилось, структурировалось в свете исторических решений. Мы решили больше не готовиться встретить с ребятами гибель, а так ей при встрече навешать, чтоб дорогу к нам забыла тварила костлявая.

Каким образом? Чудом, конечно, – для человека обычное, в общем-то, дело, ведь Он сказал, что всё дело только в вере! И мы поверили – всерьёз, по-настоящему. То есть серьёзно, осознанно начали не просто бороться за выживание своих мальчишек, за своё место здесь и сейчас, а, как и положено взрослым, вообще и навсегда.

* * *

В принципе к тому моменту, когда мы «научились отдыхать», обстановочка сама достигла критического накала. Нам самим, мне и Плюшу с каждым днём всё трудней становилось не замечать неприязненные взгляды, подчёркнутую сухость ответов – да к нам просто боялись приближаться!

Нашим парням игнорировать это отношение за радость, они со смаком бравируют пренебрежением, но слишком уж наши ребятки выделяются, даже подчёркивают свою особость, отдельность.

Нас стали бояться и ненавидеть – кажется, в естественной заботе о своих детёнышах мы загнали ситуацию в кроличью нору – назад хода нет, впереди не ждёт ничего хорошего. Мы решили – ну и ладно, в безвыходных ситуациях выигрывает тот, у кого крепче нервы, и сами пошли на обострение. Особо обострять почти не пришлось, так – добавили пару-тройку мазков в натюрморт «Ну и хрен с вами».

Первым делом, озаботились боеспособностью ребят. Перестали лишать бойцов кормёжки и сна. Организовали доставку с «Подарка» доппайка за наше серебро. Срочно озадачили близнецов нун-чаками для всего состава. Пока руководство не очухалось, заявились к Чернышу и при его поддержке выцыганили у Командора мушкеты, пистоли, боезапас и время на тренировки.

Знаковый момент – он впервые официально сделал для нас исключение! Полностью освободил от караулов, кроме поста у такелажки – мы и так там живём. Командор нехотя, негласно согласился не дёргать наших парней на учебные тревоги и авралы, а на вахты стали уходить только третью состава – по-хорошему, за шиллинги, договорились с другими ватагами.

В результате мы стали пользоваться оскорбительными для пиратского общества незаслуженными привилегиями! Наши ребята одеты, обуты, накормлены, у каждого на поясе фляга с водой, их не гоняют на учебные авралы, даже на парусных вахтах почти не видно.

Им не приходится тянуть носок на страшной строевой подготовке, торчать в изнуряющих караулах, обдирать ладони на вёслах. С молчаливого согласия Командора на глазах всего честного пиратского общественного мнения творилась вопиющая несправедливость.

* * *

Три дня ломали комедию, в положенный срок, шатаясь, являлись к Командору и врали, врали, врали – прямо с удовольствием! Отчаянно тянули время, зная, что Руда не дурак и не трус, да и Джек не станет терпеть это положение слишком долго.

Как раз близнецы с мастеровыми успели сделать ребятам нун-чаки. Вдобавок к «учебным» мушкетам наша банда поголовно вооружилась и нашила «Улыбку Джека»!

Листовок не расклеивали, митингов не собирали, но и простенькие наши решения все восприняли как вызов самой власти Командора. Что бы это могло означать? Бунт? Или захват власти? И что об этом думает сам Командор?

Что об этом подумали пацаны, нам стало примерно ясно уже на утро. После построения по команде «разойдись» прямо из строя полтора десятка мальчишек деловито прошли на бак и замерли у такелажки на коленках.

Перед обедом все они уже стояли почти что на своих ногах и при братской помощи проследовали на полуденную кормёжку. Далее занятия по расписанию – я к акулам, несчастный Плюш к казакам. Потом поменялись, немножко постреляли, подрались с особо отличившимися. Перед ужином подошли близнецы с мастеровыми, устроили рэп-батл с брейк-пати.

Мы весь день внимательно поглядывали за пацанами – в ватагах шушукались кучками, затравленно озираясь, что-то обдумывали, пытались на что-то решиться.

Это «жу-жу» было явно неспроста, его уже невозможно стало не заметить. После ужина пришёл весь из себя официальный Черныш и позвал нас к Командору. На совет клана!

Плюшевый не сдержал насмешки. – Вот же ж нихрена себе, с чего бы это?

Не удостоив ответом, Черныш важно развернулся к юту. Ну, мы этого и добивались, «покаянно понурившись» тронулись следом. Пришли на мостик, горестно вздохнули, стоим скромненько – только штанишки не теребим, а так натурально «мы в смущении». Первым взял слово Лют. – Кончайте придуриваться, клоуны!

Мы снова вздохнули, уставились на него выжидающе и ни слова – пусть продолжает. И он(!), Лютый(!), не выдержал, сорвался. – Вашу мать! Какого хрена вы добиваетесь!?

Мы синхронно перевели взгляды на Руду – нас звал Командор, не так ли?

– Парни, серьёзно, – спокойно начал он, – объяснитесь. Ваши действия можно понять как… э… неповиновение…

– Ты позвал, – задираю левую Захаркину бровку. – И мы ж пришли?

– Да мы и не думали ничего такого, – смущенно пробурчал Черныш, – просто…

– Просто нам очень нужно, – серьёзно заговорил Пушок. – Нам нужно, понимаете?

Мы покладисто кивнули.

– Так вот, нам всем нужно, чтобы вы открыто объяснили клану свою позицию, – по-идиотски многозначительно изрёк психолог.

– Клану? – Правдоподобно изобразил удивление Плюш. – А нафига? Отчего же перед сном не расспросите? Невтерпёж что ли?

На парней рухнуло оцепенение – они всё поняли. Руда, закаменел мордой, резко вскинул голову, проговорил с горькой насмешкой. – Вот так, да? Что ж, начинайте выкручивать нам руки, не стесняйтесь, родненькие!

– Да ничего нам от тебя не надо, – не стал я его жалеть. – Уже не надо!

– А надо нам просто выжить, – отчётливо, по-взрослому, сказал Плюш. – И нам плевать, чего вы там себе думаете!

– Вы будете смеяться, – улыбнулся Черныш, – но нам это тоже нужно!

– Тогда норма, – Лют снова обрёл свой обычный слегка отстранённый от мира вид, – скажи им, Максик.

Мы обалдело уставились на что-то заговорившего Руду – Максик, значит?! Он терпеливо повторил, – … ребята! Вы меня слушаете?

– Ага, – я слегка растерялся.

– Вы придумали, как будете выживать? – Командор перешёл к делу.

– Драться, – презрительно бросил Плюш.

– Не с нами? Точно? – улыбнулся Черныш. Мы пристыжено замотали головами.

– Вот и славно! – на показ обрадовался Руда. – Тогда смотрите, что получается. Вы фактически захватили власть на «Бродяге», все вас боятся…

– Да ладно тебе! – Плюш изобразил смущение.

– Так никто ж не против! – ухмыльнулся Лют, – забирайте. А мы вас бросим.

– То есть? – я почувствовал себя неуютно под их насмешливыми взглядами.

– Буквально, – холодно, без улыбки сказал Лют. – Каторжник самый тихоходный в отряде. В случае встречи с недружественным кораблём мы уведём отряд, а вы свяжете противника боем, желательно абордажным.

– Ну, сами посудите, – Пушок, как всегда, убедителен. – «Забияка», тем более «Подарок», просто сдадутся, а вам пощады ждать не приходится – полный трюм врагов, и удрать «Бродяге» не светит.

– Э… мы можем подумать? – мне как-то всё иначе представлялось.

– Вы, – жёстко подчеркнул Черныш, – уже нет.

– А ваши мальчишки смогут, – задушевно, как родной, обнадёжил Руда, – утром на построении прикажу вам создать штрафную команду и набирать добровольцев.

– Лучше штурмовую команду, – поправил его Плюш.

– Как скажешь, родненький, – тепло улыбнулся Лют.

– И мы ж вас не бросаем совсем, – Чернышу неловко, – клан в полном вашем распоряжении, готовьтесь.

– Хорошо, – строго поджимаю губы, – но этого мало. Руда, что ты там мычал про выкручивание рук?

 

Глава 7

Неждан.

Собственно, обошлись без рук – просто поторговались. Я сразу потребовал совсем освободить штурмовую команду от вахт, как и положено нормальной морской пехоте. Руда согласился, но с условием, что на авралы мы будем вылетать сами, добровольно, даже из пастей акул.

Плюшевый тут же принялся развивать успех – потребовал, чтоб до боя деды, кто на хозяйстве, добровольно перешли в полное наше подчинение, а близнецы и так уже у нас постоянно торчат, им только гамаки перетащить. На этом пункте парни встали насмерть, типа, под прямым нашим подчинением никому никакого боя не понадобится, никто до него не доживёт, особенно близнецы.

Слегка поорали друг на друга, но всё-таки договорились, что всё остаётся, как обычно, только курносых Руда забирает под свою команду, и по нашему требованию он сам отдаст нужные приказы, а если ему будет некогда, мы всегда можем использовать формулу «властью Командора, приказываю».

Договорились, в общем, мы развернулись по делам, а Лют нам в спины сказал, – ночевать приходите в каюту, как всегда.

Ну, это правильно – во-первых, тесновато на пиратском судне, а мы, наверное, больше всего ценим своё непросто отвоёванное личное пространство. Чем оно больше, тем, значит, пират реальнее. Во-вторых, если мы останемся со своими, другие пацаны на всём судне точно не уснут, будут ждать чёрт знает чего – а нам надо портить детям отдых?

Сразу же прошли к близнецам, вернее, спросили у них, где найти Своятушку. Выпросили у него нитки, иголки и пяльцы до завтра. Самого с собой звать не стали – он ещё от наших смайликов не вполне отошёл.

Потом забрали своих ребяток с вахты, ничего даже не объяснив сэру Сэнди, а на недоумение Стужи послали его к Командору. Тот аж просиял – понял, что мы о чём-то договорились. Да и Сэнди перестал высверливать нас колючими глазами, с виду потерял к нам всяческий интерес.

Парней всё это, понятно, заинтриговало. Привели мы их на бак к остальным, остановили занятия, пацаны под руководством «старичков» азартно осваивали нун-чаки. Плюшевый попросил немного внимания, а у мальчишек и так глаза горят – всё, началось!

Нельзя обманывать ожидания таких детей, и мы их не разочаровали. Честно рассказали о решении Командора, о штурмовой команде, о высоком доверии!

Ну, какой, акуле в брюхо, может быть выбор у подростков? На то и взрослые, чтоб всё за них выбирали, мы, то есть. И ни капельки нам не стыдно, никого мы не обманули, ребята просто ничего б не поняли, заикнись мы о каком-то выборе. Нас самих, если что, никто не спрашивал, когда в пионеры принимали – обрадовали, и всё.

Вот и Плюшевый заливался – за то, что все мы вот такие молодцы, нас освобождают от вахт и прочих работ, чтоб мы только тренировались, чтоб, когда придёт время, победили самых злодейских злодеев, каких только ни встретим!

И вот прям сейчас всякий наш, и только наш, боец, сам себя считающий достойным геройской доли, может в порядке живой очереди подойти к нам и самостоятельно вышить дарованный лично Командором первому пиратскому геройскому подразделению отличительный знак. (О котором он пока ничего не знает, но это мы с ним отдельно обсудим.)

Захар ещё на мостике выпал в осадок и молчал всю дорогу, а тут очнулся. – Ага! А кто достойным не считается, может возвращаться к Командору или к обожаемым атаманам?!

– Нет, домой, к мамочке! – зло подумал я. Пацан засопел, мне сразу стало его жаль – зря я о мамочке, он же у меня сирота.

Захар вдруг спросил, – Неждан, а все другие герои тоже так в герои попадали?

Вот что ему ответить? Что сам я не герой, откуда ж мне знать? Не могу уже ему врать, да и не хочу. – Конечно! Ведь если человек сам добровольно лезет в герои, он либо трепло, либо психопат. Герои не выбирают свою судьбу…

– Это судьба выбирает героев! – подвёл под это дело философскую базу мой романтический юноша, и, несмотря на пафос, он, кажется, прав, во всяком случае, несильно заблуждается. Сам же недрогнувшей рукой вышил у себя на рукаве «SC» – у него это получается намного лучше.

До отбоя потом возились с пацанами, ребята воодушевились, эмоции требовали выхода, и кое-кто на вдохновении даже смог несколько раз меня достать! Плюш тоже доволен – красавчики они у нас, просто слов нет. С трудом и не сразу смогли их уложить, завтра всё-таки непростой денёк.

А у нас продлёнка. Пока новый распорядок не вступил в силу, Захар и Грегори отправились к Чернышу. Пацанов они жалеют, а себе или друг другу всё ещё пытаются что-то доказать. Или, может, просто им нужно побыть где-то простыми мальчишками, такими как все?

Со строевой Плюш поплёлся на мостик к дяде Грегори натирать медяшки, а я к Стуже флажками махать. Встретились по пути в капкаюту, смущенно переглянулись. Мы ведь три дня дурака валяли, притворялись, неужто опять спектакль придётся разыгрывать?

Волновались мы напрасно – нас встретил один Лют.

– А где все? – удивился Плюшевый.

– Все, кто нам нужен, уже на месте, – как всегда загадочно ответил гуру, – падайте в лотос.

– А нафига? – растерялся я.

– Буду учить вас отдыхать.

– Опять??? – воскликнули мы хором.

– Не ссыте – на этот раз без гипноза, – улыбнулся Лют, устраиваясь на палубе.

Дежавю, переглянувшись, присаживаемся на коленки.

– Так можно? – уточнил Плюш.

Лют кивнул и спросил вдруг, – а на рукавах такие буковки только у вас или уже у всех?

– А чо? – насторожился я.

– Ничо, проехали, – Лют благодушен. – Итак, начинаем осваивать медитацию. Закройте глаза. Попросите своих пацанов помолчать, сами тоже ничего про себя не говорите. Отключитесь от всего окружающего, для начала вспоминайте прошедший день, а потом просто всё, что вспоминается.

– А…, – хотел я уточнить, почему именно сегодняшний, или он имел в виду любой прошедший день?

– Заткнись, – блаженно ответствовал Лют, я снова закрыл глаза, – ага.

* * *

Проснулись мы, как всегда, до восхода, но впервые одни, вообще без никого. Ладно и то, что не проспали, кажется, и выспались.

Уже на бегу отметил странность – нам с Захаром снилось одно и то же. Весь вчерашний день снился, только там, где я рулил, Зак всё видел сверху и со стороны, а где он – я себя, то есть его со стороны наблюдал.

Это что ж такое получается? Мы вдвоём можем в один сон попасть? А если по отдельности? Например, вдруг можно выбирать персонажей? Это ведь такая получается полезная штука, что я прям сразу всей пользы и осознать не могу, вот если подумать…

– Аврал! – благим матом заорал Захар на весь мозг, и Грегори добавил децибел в уши.

Прибежали, значит, побудка. Пацаны выскакивают из такелажки, разбираются по местам в строю. Из-за подавленной зевоты рожи у всех зверские, но решительные, таращат глазёнки на обожаемое начальство.

Наши уже обхватили локти за спиной, отставив правую ногу чуть в сторону – мы так стоим «вольно» – а ватаги только подтягиваются. Встали, смотрят перед собой, но мы уже отметили ощупывающие взгляды. Всем, конечно, интересно, что это у нас за новые буковки на рукавах, и что они означают. Ждём Командора, он всё разъяснит.

Наконец, вышел Джек, атаманы хором проорали: «Равняйсь! Смирно!» Командор окинул благосклонным взором ровный строй подтянутых бойцов – мальчишки быстро учатся.

– Гуд монин, броз! – рокотнул Длинный.

– Гуд монин… сэр… Командор… сэр! – слаженно пролаял строй на пять единых выдохов.

– Вольно! – весьма собой довольный Джек закончил свою часть выступления.

Любит лордёнок покомандовать, но речи ему пока не даются, а у Руды как раз всё наоборот. – Закари! Сбитый! Выйти из строя!

Рубим строевым, кругом и равняйсь на Командора, а тот на рукав Плюша уставился, он справа оказался. Видимо, слова Руда забыл – только что челюсть не упала, а мы смотрим преданно и взглядами вопрошаем: «И что»?

Лют, зараза, рядом с ним стоит и не с ним будто, в нирвану гуру отлучился, аж глазки к небесам поднял. Руда на него оглянулся, кажется, о чём-то догадался и пустился в импровизацию.

– Братцы! По моему приказу создана Штурмовая команда – наше первое боевое подразделение! В него вошли лучшие бойцы. Командирами я назначил Зака без клички и Сбитого Грегори. Они будут своей волей отбирать добровольцев и поведут их в бой!

И как чёрт его за язык дёрнул, видимо, не совсем пришёл в себя. – Вопросы?

Маленький Бобби отчибучил – поднял руку, как в школе! Руда ему машинально кивнул, тот и спросил. – А после боя можно будет вернуться в ватагу?

Командор растерянно оглянулся на нас, я тоже немного потерялся, а Захар тут как тут, зазвенел колокольчиком. – Конечно, Бобби, хоть всей ватагой!

Руда похрипел в кулак и говорит. – Да, если атаман пойдёт в штрафную команду…

Сука рыжая – кто его за язык-то тянет?! Штрафную, млять!

Тот и сам понял, чего ляпнул, но слово не вернёшь! Продолжил, будто ничего такого не сказал. – То есть в штурмовую команду. Тогда ватага не распускается, атаман может назначить заместителя.

Подумал и добавил, – а заместитель становится атаманом до возвращения прежнего, и если он погибнет или не справится, я распущу ватагу. Это ясно?

Парни заметно подвисли – кто погибнет или не справится, а потом вернётся? Руда решил отложить разъяснения на потом и закруглил построение. – Вопросов нет! Разойдись!

Раз Командор сказал, что вопросов нет, значит, так оно и есть. Пираты разошлись по неотложным нуждам, на них выделяются целые склянки от побудки до завтрака.

Они включают в себя и утреннее построение, поэтому торжественная часть у нас никогда не бывает слишком продолжительной. Я уж направился к ближайшему клюзу, как Плюшевый меня за рукав потянул, – идём к Руде.

Вот что ещё вчера не договорили? Ладно, может, я не всё догоняю. Обступили его с боков, Руда тоже не понял, приветствовал нас задушевно. – Что за хрень? Чего вам ещё?

– Денег, – не стал тратить время на вступления Плюш, – всё, что причитается на наши доли, включая бойцов.

Признаться, даже я слегка опешил. Ну, нельзя ж вот так сразу! И почти без штанов! Руда, завязывая штанишки, растерянно заозирался, Лют поспешно приблизился, – опять проблемы?

– Грабють! – пожаловался Командор.

– Всего лишь? – усмехнулся Лют, – а я всё жду, когда ж начнётся! Сколько им?

– Всё! – Руда руками попытался донести до него размер наших притязаний.

– Сразу? – перешёл тот к конкретике.

– Э…, – задумался Плюш. – Неждан, уточни, пожалуйста, у курносых, сколько им понадобится всего по нашим заказам…

Он ещё не договорил, а я уже развернулся.

– …, а мы пока тут в общем обсудим, – донеслось до меня едва слышно, когда я уже набрал приличную скорость.

Вот я туплю! Близнецы же ещё не в курсе всего – пока их не настроили, надо брать тёплыми, первыми!

 

Глава 8

Неждан.

Застал близнецов, как им и положено, в каморке-мастерской под палубой, сидящими на верстаке уже с сухарями в руках. Парни болтали ногами и что-то азартно обсуждали – орали, но пока не дрались.

Увидели меня, обрадовались и сразу вывалили ворох своих мелких забот. В деталях я ничего не понял, конечно, но главное отметил сразу – Командор не считает нужным выделить им шлюпку.

То есть саму шлюпку сколько угодно, но её нужно как-то спустить, самим в неё залезть, потом грести, а перед этим дать сигнал на «Подарок», чтоб та притормозила, и «Бродягу» тоже положить в дрейф.

Приходится уговаривать ватажных пацанов брать с собой, а те такие цены ломят! Даже Пушок совсем оборзел! Понять их можно – придут из-за засранцев вторыми, придётся возвращаться за линьками.

Опаньки! Я, кажется, удачно зашёл. Важно так говорю, что к ним как раз по этому вопросу – по нашим заказам будут пользоваться собственным транспортом, сколько и когда вздумается. Они отчего-то нисколечко не обрадовались.

– По каким это ещё заказам? – насторожился Хаски.

Я уверенно так их успокаиваю – говорю, что нужно нам всего лишь сначала сделать сам транспорт – собрать шлюпку, а лучше две, а то ж уже готовые никто совсем не отдаст. Потом «восьмёрки», карабины, ролики, только много, ещё нормальных, без узлов, верёвок побольше. Это только для начала, а так мы их готовы работой обеспечить до смерти.

Парни захлопнули раззявленные варежки, переглянулись и заржали прямо мне в лицо. Ну, бить их не стал – всё равно Захар не позволит, стою спокойно, жду внятных разъяснений.

Они навеселились, не дождались вопросов и под моим строгим взглядом пустились в сбивчивые объяснения, насколько я ничего не понимаю и, вообще, наверное, с фока рухнул.

Шлюпками командует лично капитан, сэр Сэнди, а верёвками ведает сэр Грегори, сплести нужные нам тросы могут лишь по его команде, так что по этому вопросу к нему.

А остальное моё «всего лишь и для начала» делать некому и не на чем – ни кузнецов, ни кузницы, даже завалящего горна нет.

Маламут совсем развеселился. – Пленные на «Подарке»? Какие пленные, ты о чём? Им постеснялись сказать, что они пленные!

Ошизеть! Все гражданские считают себя жертвами британского военно-морского произвола или судейской ошибки – им, видите ли, трудно представить, что их захватили взбунтовавшиеся малолетние преступники, и что плывут они чёрт знает куда через всю Атлантику! И опять же без сэра Грегори вопрос не решишь – он приказом Командора назначен командовать и этими «не пленными».

Ну, всё это и следовало ожидать, и на самом деле всё это фигня. «Властью Командора» приказал следовать за мной, ребята сразу прониклись серьёзностью формулировки и тона сказанных слов, заткнулись, слезли с верстака и пошли, как миленькие.

Привёл их к сэру Грегори и прям на палубе, во время обычных такелажных работ по той же формуле приказал ему обеспечить материал и условия по заявкам этих вот двоих. Он, конечно, хотел переспросить, что-то уточнить у Командора, но английские моряки уже знают, чем чреваты сомнения в наших словах – можем ведь подумать, что нас обвинили во лжи. Потому подумал дядя Гриша, подумал и просто кивнул, а близнецы аж просияли – теперь он в их подчинении!

– Сильно не борзейте, а то накажу, – напутствовал их и, не слушая ничего больше, пошёл к баку.

Там уже Плюшевый, пользуясь освобождением от вахт, устроил весёлую игру «не дай себе проломить голову и сам не убейся» – ребята повторяли за ним связки с нун-чаками.

Он, как меня увидел, сразу подошёл, велев пока повторять, кто что запомнил. Отчитался по финансовым результатам – в целом почти нихрена. То есть сотню фунтов шиллингами он выдрал, но и всё на этом – Руда ж зараза такая ещё нефига не пересчитывал, и сколько всего уволокли из бедной теперь уже Мадейры, никто не знает.

Даже эту несчастную сотняжку дали под расписку – Лют, сука умная, бумаги не пожалел. В целом, вся добыча скопом до прибытия на место считается общей и будет разделена между прибывшими живьём.

То есть без нас, ага, типа мертвецам деньги нафиг. Ну, мы ещё посмотрим, кто не доживёт – я вкратце изложил положение с пленными и свои соображения.

* * *

Стесняется, понимаешь, пиратское руководство поговорить с мастерами! Я тоже не намекаю на побои и насилие, но нанять людей нам никто ж не может запретить? У нас казачата постоянно мотаются на «Подарок» с позволения Командора – у них же там хозяйство, а у казачат есть хороший знакомый Марк Фризон.

И очень хорошо, что Плюш о нём впервые слышит, а разговаривать с ним ему и вовсе незачем. Я вот прямо сейчас смотаюсь с казачатами, типа у них дела, а Плюш тем временем подумает, где командировочных разместить, да обустроить.

На том и разошлись – Плюш к дяде Сэнди насчёт матросских койко-мест, чтоб нам самим никого не пришлось на палубу вытряхивать, или вообще… э… А казачата прямиком к дедам, чтоб те затребовали у Руды шлюпку на «Подарок» вне графика – у них коза должна окотиться.

Через полсклянки отвалили от борта «Бродяги» и погребли к «Подарку». Самому пришлось тягать весло – Захар у меня заметно оборзел после строевой Черныша. Считает, что с него пока горя достаточно, хамло малолетнее! Ладно, думаю, есть у меня одна идейка. Денёк-то выпал воскресный!

Как прибыли на пассажира, казачата отпросились по взаправдашним своим делам – в казацком хозяйстве всегда есть, чем заняться даже в Атлантике. Бросили нас с Захаром, тот смутился – ни разу ж тут ещё не были.

Соображаю, где б увидеть судовладельца. Ну, где у судна корма, я разобрался без подсказок, а там и капитанская каюта должна быть. Постучал, захожу и сразу дверь снаружи прикрыл – вот ведь ёптыть, общага! Женская!

Хоть и не хотелось, пришлось идти на мостик, пред светлы очи сэра Джона, шкипера. Вообще, это моя обязанность, ведь мы с Захаром нынче командиры SC, морской пехоты, и должны по прибытии на борт представиться капитану, на секундочку тоже офицеру, хоть и пиратскому.

Просто не планировал делать это сразу, пусть ему бы кто-нибудь другой сказал, что он приказом Командора опущен со мной на один уровень. Старики обидчивы и злопамятны, а я его, помнится, зарезать обещал.

Дядя Ваня, как ни странно, мне даже обрадовался, только с объятиями не полез, но на трость опираться, подбоченившись, перестал, перехватил палку поудобнее и сказал с доброй, как море, улыбкой в бледно-голубых глазах тем же примерно тоном. – Заки, маленькая дрянь! Тебя ещё не убили?!

Думаю, не нужно ему пока всё рассказывать. – И тебе не хворать, сэр Джон, сэр. А что это у тебя в каюте происходит? Семейство твоё?

Дядя Ваня, конечно, смутился, сбился с настроя. Принялся рассказывать, что вот ведь – воскресенье нынче. Пока мужики Богу молятся, бабам надо успеть где-то без помех помыться, а то ж воняют они прям жутко. Просто невозможно с ними рядом находиться нормальному моряку, да и пассажирам, вот и молятся они отдельно, и моются, конечно, тоже.

Послушал я его ахинею, почтительно кивая, и говорю, что, собственно, по этому вопросу на «Подарке». У меня (то есть у Захара) тоже есть душа, и она истосковалась по пению псалмов и, вообще, по всякому такому духовному. И вот у него почтительно испрашиваю позволения помолиться о своих грехах на вверенном ему судне.

– Обо всех, что ли? – Аж поперхнулся дядя Ваня.

– Не, для начала о бедном Билли Бонсе, – ответствую ангельским Захаркиным голоском с соответствующей моменту кротостью.

Шкипер совсем закашлялся и лишь мановение трости смог выразить своё соизволение. Я почтительно склонился, трость как раз над головой просвистела.

Думаю, с дядей Ваней поздоровался, разрешение получил, и нефиг мне больше делать на мостике – направился на «Подаркин» нос. Сэру Джону сказал, что желаю помолиться, и Захару обещал сюрприз, ну а раз уж нигде больше хор не обнаружился, значит, искать его следует только там – чистая логика.

И точно, на баке обнаружилась стайка пиратов и пассажирских деток безо всякой дисциплины. Там же типичный португалец среднего роста, в приличных башмаках и костюме, при усах, к тому же лопочет по-английски с характерным акцентом и картавит не понарошку. Подхожу к нему попроситься в хор, а тот взял меня за плечо, развернул лицом к парусу и сказал, – ты стой здесь.

Недоумённо оглядываюсь, а он уже другого пацана рядом поставил. Я задрал левую Захаркину бровку, высказывая неодобрение шалостям, тут пиратики узнали меня, то есть Весёлого Ника. Оживление как-то увяло, сеньор сразу воспользовался этим обстоятельством и быстренько всех расставил по местам.

Сам, значит, встал напротив нас, а за ним публика собралась – жертвы пиратского беспредела и простые португальские матросы. Дон Алесио, а это, конечно же, был он, почтенный судовладелец и хормейстер на общественных началах, взмахнул руками, ребята взяли первую ноту.

В наступившей на палубе тишине сладко терзали душу детские голоса и ещё кое-что. Сюрприз у меня удался, как и не мечталось. Захар мой совсем потерялся, просто не знал бедняга, что сказать, и искусство тут было почти не причём.

Я сразу не понял, но он-то моментально узнал паренька, что поставили прям рядом с нами. Справа от нас весь такой трогательно няшный, задрав румяную мордашку, взывал к небесам Прилизанный собственной персоной.

* * *

Ладно, думаю, петь пока не будем – я не возьмусь, а Захару управление сейчас лучше не передавать. Пытаюсь отвлечь парня, разглядываю умилённую публику, попадаются знакомые лица.

Например, того механика, голову которого близнецы успели вытащить из-под струбцины. Я ещё подумал тогда – ну, на кой часовщикам такая большая хреновина? Что там такое гнуть? А Марк, судя по глазкам, сам меня узнал, спасителя своего.

А как же! Смотрит весь переполненный благодарностью, того и гляди, кондрашка хватит. Решаю, что самое время его снова спасать. Как только хор примолк, первый псалом доорали, я буркнул дону «извините» и направился к ательеру.

Он из толпы публики зачем-то в сторону подался – поплохело дядьке, решил уединиться, ага. Но не могу я его одного оставить, догнал уже за парусом, и вовремя – давление спало, он даже побледнел слегка.

Говорю. – Ха-дуюду, мистер Фризон?

Тот мне, – соу – соу.

– Ага, перхапс пробабли. – Улыбаюсь ему как земляку. – Может, по-русски прекратим Ваньку валять?

– Отчего ж, извольте-с, – он неуверенно мне улыбнулся, – вы по делу или как тогда?

– Как тогда, по делу, – сразу задаю деловой настрой, – вы где тут пока живёте?

– В смысле пока? – насторожился Марк.

– Пока без смысла, – не могу удержаться от каламбура, – ведите, побазарим за жизнь.

Провёл он меня под палубу. И без того тесную конуру загромождал стол из неровно оструганных, скорей всего ножом, досок. На нём ворохом накиданы какие-то тряпки. Самым краешком задницы присаживаясь на самодельный топчан. Топчан! Вот дичь сухопутная – как им тараканы спать не мешают?

– Женщины! – смутился Марк, – они везде не меняются.

Окинул взглядом стол – ага, из парусины он сарафаны шьёт! С клёпками!

Он поспешно присел на краешек, загораживая от меня раскройку, попытался отвлечь. – И вы просто не представляете почём тут простоё варёное куриное яйцо!

Заверяю его. – Очень хорошо представляю.

– Ха! Так их нет у меня! – заявил Марк.

– Так и я о других яйцах, – приступаю к делу, – хочу нанять людей.

– Нанять? – удивился мистер, – прямо за деньги?

– Ну, а за что ж ещё? – заверяю Марка.

– А меня за яйца? – взвизгнул тот.

– За долю, – сразу обозначаю свою позицию, – за разницу не пойдёт, контракт длительный.

– Та-а-ак. А плата повремённая?

– Комбинированная – подённая и премия, ваша доля только с подёнщины.

– И на сколько времени?

– Да пока нас не убьют, – пожимаю плечами, – а там посмотрим.

– Как и тогда, выбора у меня, нет, – полувопросительно изрёк Фризон.

– Отчего ж? – ухмыляюсь в его серьёзную физиономию. – Я могу просто пинками согнать мужиков в шлюпки, их семьи взять в заложники…

– Кажется, что-то такое уже было, – обращаясь к подволоку, проговорил Марк.

– Только кажется, – говорю равнодушно, – вам кажется одно, пассажирам другое, провизору, вообще, третье…

– Кажется…, – растерялся ательер, – кажется, я вас понял, молодой человек. И прежде, чем мы перейдём к деталям, я вас ещё тогда хотел спросить…

Удивлённо заглядываю ему в глаза.

– Сколько вам на самом деле лет, мальчик? – почему-то шёпотом сказал деляга.

– В другой раз расскажу, – отвечаю ему тоже шёпотом и нехотя начинаю, – шиллинг в день.

– Ха! Куриное яйцо!

– Во-первых, варёное, во-вторых, в Атлантике, в-третьих, можете жрать крыс – они пока бесплатно!

– Но это невозможно!

– Хорошо, десяток крыс на шиллинг подойдёт?

– Что ли вам нужны грузчики? Так за эти деньги вы не найдёте здесь достаточно тупых!

 

Глава 9

Квантум. «Бродяга».

Если Марк потратил на разговор больше одной минуты, он уже не мог закончиться ничем. Расстались они весьма друг другом довольные, когда Неждан садился в последнюю на тот раз шлюпку с мастеровыми.

Мужики не казались напуганными или недовольными, что главарь SC отметил с особым удовольствием. Несмотря на всю степенность, из-под респектабельной флегмы у мужиков выпирало почти детское любопытство.

Они действительно не верили, что плывут на захваченных уголовными мальчишками кораблях невесть в какие дали, но им отчего-то до сладкой жути хотелось в это поверить. Всё посмотреть на пиратском судне и лично убедиться, что всё это сказки, конечно.

На борту «Бродяги» их встретили суровые английские моряки по приказу слегка попутавшего от таких дел Командора. Плюш, конечно, подготовил начальство, как умел, вот Руда и приказал ему и сэру Грегори проследить, чтоб с гражданскими общались только по делу и только весьма ограниченным кругом пиратских рож. Причём, себя Командор из него исключил, постеснялся показаться пленным на глаза.

Так что ничего особенно пиратского мастеровые на каторжнике сразу не увидели. Послушные, приветливые мальчишки несли парусную вахту и вообще все были очень заняты. Выбрали старших по мастерству, на них сразу насели близнецы, а выборных уполномоченных Плюш повёл знакомиться с условиями временного размещения.

Курносые, конечно, лукавили, рассказывая Неждану о трудностях – просто сами боялись поверить в такую удачу. Близнецы считали, что вынуждены заниматься всякой ерундой под командой ограниченных людей, искренне негодовали и мечтали о «настоящем» деле.

Вернее, не просто мечтали – они многое продумали и спланировали, так что время ими было потрачено на самом деле с максимальной пользой – их же никто не отвлекал советами. Главарям SC оставалось лишь под уже готовые проекты подвести бизнес-планы, с чем они успешно справились.

Начали ребята сразу с металлургии, а без громких слов – с печки. «По приказу Командора» кирпич, песок, глину, железные скобы, доски и прочее притащили в нужное место на палубе и с прибытием мастеров сразу приступили к постройке первого кузнечного горна.

Сколотили ящик, скрепили его железом, изнутри выложили кирпичом. На дно насыпали песочек, еще слой кирпичей. По стенкам то же самое, только сначала с отступом укладывали кирпич, а потом песочек сыпали. Верх тоже несложно, дощечки им сэр Израэль сделал, чтобы четырёхгранная усечённая пирамида получилась, завели их под последний ряд кирпичей. Поверх дощечек кирпич, песок, кирпич.

Подвесили на цепях, таль-рефами… э… ну винты нашли и гайки, когда горн на палубе стоит, в звенья цепей продевают винты, наживляют гайки. Подняв его над палубой, гаечки затягивают, цепи натягиваются.

Как раствор схватился, помолясь, подняли конструкцию, растопили печь. На первый раз в полнакала, на второй тоже. А когда третий раз запалили, второй горн уже подсыхал. Получилось надёжно и почти безопасно при несильном волнении, да при сильном-то не до кузнечных работ.

Кузнецы к печкам подходить не спешили, только со стороны смотрели, как близнецы притащили палатки из трёх слоёв парусины. Укрыли палубу, поставили шатёр, внутри подняли печь, только цепи наружу выглядывали.

Близнецы с мастерами исхитрились сделать котёл с герметичной крышкой. Поставили его на печку, воды натаскали, закрыли крышку, притянули верёвками к ручкам и запалили горн. На протянутых внутри шатра верёвках бойцы SC развесили свои одёжки, а сами полезли купаться – всё равно ж голышом пока.

Через полчаса в палатке громко бабахнуло, ещё через полсклянки развязали клапан и забрали ещё горячие и влажные тряпки. Главное – без бельевых вшей!

Проект сразу начал окупаться. Нанятые SC кузнецы по заказам SC принялись за изготовление разных полезных железных вещей для всех желающих по разумным ценам, но главное, санобработка одежды или посещение парной – шиллинг, и морская вода после каждой санитарной процедуры превращалась в дистиллят!

А сами котлы стали дороже золотых! Полные морской воды, плотно закрытые крышками закопченные баки вскоре установили по всей палубе. От каждого протянули в трюм кожаный рукав, где по капельке собирается пресная водичка, а в котлах крепкий соляной раствор.

Без воды пока не бедствовали, но потому лишь, что для всех, кроме больных, установили не обсуждаемый лимит – по пинте утром и вечером. Глоток из чужой фляжки – шиллинг. Просто кожаная фляга – гинея…

* * *

Пиратское руководство оказалось в сложном положении, в обществе начались неуправляемые процессы, срочно потребовалось как-то их либо пресекать, либо возглавить. Пресекать такие очевидно полезные изменения никому в голову не пришло, так Командор сначала попробовал это дело честно приватизировать и был послан низами нахрен.

Когда до него дошло, наконец, что это такое близнецы сотворили, к ним уже стало на хромой козе не подъехать. На этом, собственно, и закончилось их прямое подчинение. То есть они, конечно, слушали, но лишь то, что «властью Командора» приказывали Неждан или Плюшевый, а самого Командора послали.

Однажды посланный Руда уже не попытался им приказывать построить такие же сооружения на «Подарке» и «Забияке». Он напрямую обратился к главарям SC и спокойно выплатил из общей казны по сотне фунтов за горн и по десятке за котёл. Кстати, кожаные рукава шли отдельно по фунту за десять погонных ярдов.

Руда с Лютом от души выматерили свою лень и жадность – ну, трудно было выдать этим прохиндеям их доли? Дали, блин, в долг до расчёта! Да прощелыги, если не загнутся, всю казну так вытянут, и все им ещё останутся должны их долю в разграблении бедной теперь уже Мадейры!

Самое обидное, поделать с этим уже ничего нельзя – Неждан сумел забрать под SC наём гражданских. Не объяснять же взрослым людям, что они должны всё делать просто по его Командорскому приказу, чтоб их тупо не поубивали!

Кстати, чтоб штрафники не поубивали, которым это уже нафиг не нужно, а самим, оказывается это намного сложнее сделать, чем проломить незнакомому взрослому башку на грабеже. Длинный бы справился особенно с кочергой, но они же с Рудой лорд и Командор – вот как ему, пиратскому Командору, лорду, в конце концов, уговаривать этих штатских?

Другое дело Захар – милый мальчик, сука такая, поёт в воскресном хоре – уссаться с умиления! И как при таких делах запретить штрафникам покидать «Бродягу»? Уже никак – у них свои шлюпки. Со шлюпбалками, примитивными брусьями с блочками.

Раньше на «Бродяге», вообще, никаких шлюпбалок не было – не полагались ей свои шлюпки! Поднимали только в случае крайней необходимости просто на палубу за верёвки, устраивали общие авралы.

А так очевидный прогресс, и цена – всего лишь новые трости с костяными набалдашниками для сэра Сэнди и сэра Грегори. Растроганное старичьё отдаёт нужные команды по первой же милой просьбе этих деток, да и самих уже научили себе на головы!

* * *

Но и это неприятнейшее обстоятельство огорчило мудрецов не больше их обожаемых мальчишек. Суровые Командорские правила и реалии пиратской жизни выбивают ребят из ватаг. Отморозки собрались в SC, слабаки у дедушек, и что делать нормальному пиратскому ребёнку? На вахты стали выходить уже тремя, а то и четырьмя ватагами.

Ещё и Захар вякнул на построении «Да хоть всей ватагой, Бобби!», и ватага Маленького, как только сменились с вахты, присели у такелажки на коленях, все пятеро.

Лют, Черныш, Пушок, Стужа в один голос заверяли, что это нормально. Ребята видят в штрафной команде надежду, способ, путь – шагнуть навстречу беде, почувствовать себя человеком, а не мурашом на щепочке в огромной луже Атлантики.

Но все соглашались, что, случись чудо, ребятня вывезет встречу с неприятелем, пацаны просто не вернутся в ватаги. Все реальные пацаны окажутся в подчинении или, как минимум, под влиянием неадекватных главарей SC.

Спас ватаги непризнанный пока пиратский гений. Пацан отважно явился на мостик и потребовал у Командора аудиенции. Именно потребовал, ведь он Командорский атаман. Он попросил разрешения принять в ватагу парня из боцманской команды под его личную ответственность, а это не баран чихнул – личная пиратская ответственность.

Руда, конечно, «посомневался» и разрешил «только в этот раз» и временно, окончательное решение по результатам. Он очень хорошо понимал, что это значит – прецедент для англичан закон, даже для малолетних правонарушителей.

Это серьёзно укрепило Командорскую власть. Возникни у кого-нибудь из дедов мысль войти с мальчишками в сговор, как уже однажды случилось на каторжнике, парни без разговоров сдадут провокаторов.

Резко подросла мотивация в боцманских командах – ребята на авралах и вахтах принялись демонстрировать атаманам отвагу и неутомимость. Те в свою очередь придирчиво присматривались к мальчишкам, затевали беседы.

Попав в ватагу, мальчишки стали выкладываться до звона, чтоб побыстрей перестать быть «новенькими», причём, при заинтересованной поддержке новой ватаги и лично атамана – личную ответственность за пацанов, конечно, никто не отменял.

Пацаны светились счастьем в строю, в караулах с настоящим оружием, даже на авралах и вахтах – им никто никогда больше не даст подзатыльника или пинка!

* * *

Жизнь ватажным мальчишкам казалась широкой дорогой к счастью и новым свершениям… пока не понимали, что нет на свете счастья и справедливости тоже нет. Они, став ватажниками, пиратами, оставались просто пиратами, не штрафниками, это словцо так и прилипло к бойцам SC.

Им всем шьют кожаные башмаки, чудесные «берцы», одинаковую робу, парусиновые «комбезы»! В их карманах всегда звенят шиллинги! Они не ходят на вахты и любые другие работы, никто не смеет указывать им, куда идти и что делать. Только они за любого своего бойца выбросят за борт всю ватагу виновного.

Простому честному нормальному пирату никогда такими не стать – не нашить заветные буквы, не встать, обхватив локти за спиной, не смотреть небрежно поверх и мимо на любого не штрафника, даже на Командора.

На корабле спрятаться невозможно, штрафники жили и тренировались у всех на виду. Мальчишки смотрели на них и… так, вроде бы, просто решиться на маленький шаг к счастью – покинуть ватагу и встать на колени у такелажки. И так страшно!

Дело не столько в обряде-проверке при поступлении в SC. Если очень захотеть, можно выстоять на коленях несколько часов, а потом, превозмогая страх и боль, подниматься с палубы. Это всего лишь начало, дальше ещё интересней. Если не вывезешь, придётся возвращаться к дедушкам, и возьмут ли опять в ватагу, большой вопрос. А чтобы остаться в штрафной команде, нужно по-настоящему свихнуться!

Даже взрослые мастера вскоре перестали сомневаться в собственном положении, чётко понимают, что они у настоящих пиратов, но ничего не рассказывают «дома», на «Подарке». В то, что они увидели, не поверит ни один вменяемый человек, да и слов для этого пока не придумали.