Узнав, что мы вернулись без Найвы, мама очень долго плакала. Потом она каждый день упрекала папу в том, что у них нет четвёртого ребёнка. Папа отвечал, что не может работать над этим чаще четырёх раз в день. Мне тоже было грустно — Найвино отсутствие ощущалось очень остро. До этого каждую секунду каждый день можно было ей что-нибудь сказать и получить весёлый ответ. Теперь для того, чтобы с кем-нибудь поговорить, надо было идти в школу или к друзьям.

Вечером дня перед тем, как началась война, мы с Масей поспорили о том, какой зверь самый страшный. Мася говорил, что гигантские хищные ящеры. Я говорил, что тигры — тигры иногда могли загрызть ящера, когда действовали вдвоём против одного. Мама сказала, что тогда самый страшный зверь — это дикий кабан, потому что даже тигр уступает ему дорогу в лесу. Папа, задумчиво разглядывавший какой-то чертёж, рассеяно заметил, что самый страшный зверь — это человек. Мы с Масей удивились — почему? Папа не стал объяснять, сказал только: «Подрастёте — узнаете».

Утром мы с Масей и группой других детей должны были идти за дровами. Мася, Писо и Аттиро теперь не-разлей вода друзья с дедушкой Мариконом. Дедушка Марикон быстро поправился после известной битвы с гарпиями. Наши шестилетки ежедневно навещали его в медицинской пещере, а дедушка в награду за смелые действия подарил свой самострел Писо. Писо невероятно рад подарку, он везде ходит с этим самострелом, а дедушка Марикон ходит с другим, попроще. Пока мы собирали всю компанию, немного припозднились, и теперь стояли в ожидании открытия врат в самых задних рядах, за коровами.

Наконец ворота открылись. Толпа двинулась вперёд, но почему-то сразу остановилась. Я взобрался на выступ, чтобы посмотреть на причину затора. Перед выходом из пещеры стояли воины Макланты и сам Великий Государственник. Когда я видел его в прошлый раз, во главе пиршественного стола, он не показался мне опасным человеком — невысокий, толстый мужичок с брюшком типа «проглотил арбузик». Говорил он вежливо, протяжно и с улыбкой.

Теперь он тоже говорил с улыбкой, но слова его были злы:

— Мы принесли в ваше дикое племя благо государственности! Мы научим вас порядку! В эти нелегкие времена наш народ должен объединить ресурсы, чтобы противостоять дикой природе и хаосу эгоизма! Складывайте оружие и сдавайтесь!

Сразу после того, как мы вернулись из путешествия по обмену, нас всех — всех, кто ездил, вызвали к вождю. У вождя сидели все мастера племени, даже наш папочка. Нас допросили, взрослых отдельно, детей отдельно. Задавали вопросы самые глупые — что мы ели, когда начались занятия в школе, сколько стоит картошка в деньгах соседней пещеры. Мы честно рассказали всё, что видели — есть нечего, работают только дети.

Вождь помрачнел и сказал, обращаясь к Главному Ведуну:

— Они могут попробовать.

— Маловероятно. Столько людей не поместится в Приюте Странствующих, — ответил тот.

— А ты уверен, что они не построили другую пещеру неподалёку?

Что они могут попробовать, мы так и не поняли, поскольку нас выгнали. Но с этого дня перед открытием врат у выхода стало собираться по дюжине воинов. Теперь эти воины громко обругали Государственника и попытались закрыть ворота. Закрыть ворота не получилось — нападавшие успели просунуть бревно между створками. Воины кинулись его выбивать. Из рощи неподалёку вылетели стрелы. Закричали раненные. Я видел, как воины Макланты — те, которые всегда были воинами — подталкивают копьями идти нападать мужиков, которых я видел в Макланте работающими на полях. У ворот началась свалка. Я решил, что нам лучше быть подальше, соскочил с приступочки и крикнул своим бежать в пиршественную залу — это одна из самых больших и глубоких пещер. Нас обогнал посыльный от стражников, он бежал к вождю и на ходу оповещал всех о нападении.

Началось столпотворение. Скотина, которая поначалу пёрла вперёд, на пастбища, испугалась и побежала внутрь. Навстречу выскакивали кое-как вооружённые мужики и бежали к воротам.

Дома никого не было. Я схватил щенка и кошку, позвал собаку, захлопнул дверь. Мы с Масей направились в зал пиров. Там уже собралась значительная часть племени, вождь тоже был там. Через несколько минут появился наш папочка, в доспехах, весь обвешанный оружием. Он горел желанием вступить в бой. Вождь отобрал у него оружие, доспехи и велел идти ковать стрелы. Папа нашел меня глазами и поманил с собою. Мы с Масей пошли в мастерскую, где я качал мехи, папа ковал, а Мася складывал готовое. Несколько раз приходили посыльные и забирали наконечники для стрел.

Пришла мама и принесла новости. Она была у подруги, когда началось нападение. Соседнее племя неплохо подготовилось к нападению. Они заготовили щиты, которые не пробивались нашими самострелами, и вязанки с едкой травой. С помощью быстрого натиска им удалось захватить почти все верхние пещеры и половину пещер среднего яруса. Там осталась часть наших женщин и детей. Потом наши мужчины завалили ходы камнями, через отверстия в которых тыкали копьями и расстреливали из самострелов нападающих. Наступление захлебнулось. Сложилась ничейная ситуация — пришельцы не могли пробиться внутрь, к запасам еды, но и наши не могли пробить их щиты, за которыми чужаки тоже насыпали баррикады из камней. Кроме того, нападающим надо было кормить тех пленных, которые оказались в их власти. Вождь предложил пропустить всех женщин и детей внутрь, в нашу часть пещеры, но Государственник не согласился. Начались переговоры, которые не закончились ничем.

В таком состоянии мы просидели неделю. Работники разобрали недавно созданный завал на месте обнаруженного нами второго входа, поставили там крепкие двойные ворота, замаскированные под камни. Наш вождь не спешил делиться с пришельцами этим секретом, и потому наши люди выходили только рано утром — до того, как открывались ворота пришельцев. Еды у нас было много, а вот заготовка дров только начиналась, и потому наши разведчики выходили наружу за дровами.

Наши переговорщики потешались над пришельцами, спрашивали, не голодно ли им там сидеть без еды, на голом государственном энтузиазме. Предлагали убраться подобру — поздорову. У нас еды для людей и животных было запасено на несколько лет вперёд, если считать неприкосновенные запасы зерна.

С той стороны отвечали, что посмотрят, как мы запоём весной. Я слышал, как взрослые рассуждали, что, судя по всему, пришельцам удалось убрать (или начать убирать) ту часть урожая, которой мы обычно брезговали — мелкую картошку, малоценные овощи, недозревшие орехи. Если вдобавок охотиться, то на таких запасах пришельцы смогут худо-бедно дожить до весны.

К концу недели я припомнил некоторые высказывания Пети, пошел к вождю и сказал, что могу построить такой рыболовный корабль, на котором смогу ловить рыбу даже сейчас, не дожидаясь зимы. Вождь удивился и вызвал папу. Папа удивился ещё больше и сказал, что ни о чём таком не слышал. Когда я перечислил всё, что мне нужно, вождь помрачнел. Для постройки такого корабля нужна была бригада плотников и выход наружу. Вождь собрал всех специалистов, а меня выгнали. Они обсуждали это дело двое суток, но потом всё-таки решили рискнуть. Начались переговоры с другой стороной. Сначала захватчики удивились, но когда услышали, что мы можем наловить рыбы на два племени на год вперёд, согласились попробовать и пропустить строителей корабля наверх.

На следующий день две дюжины мужчин с инструментами протискивались через узкий лаз, разобранный в баррикаде. С той стороны пришлось протискиваться через такой же лаз. Захватчики обшарили каждого работника, но, не найдя ничего, кроме пил (топоры нам должны были предоставить захватчики), пропустили. Весь день мы работали под прицелом трёх десятков самострелов. Вечером мы вернулись обратным порядком — кормить нас захватчики не собирались. В следующие дни захватчики, увидев, что мы не замышляем нападения, несколько расслабились.

Петя говорил, что на нашем месте он сделал бы корабль из двух корпусов, соединённых прочной рамой, а сверху навалил бы соломы — чтобы морские твари думали, что это просто такой комок травы плывёт. Так я и собирался сделать, но только если Петя думал делать корпуса из досок, то я хотел их сделать из цельных деревьев. Для лодок наше племя регулярно заготавливало огромные стволы деревьев — великанов, больше двух метров в диаметре. Спилить их было очень сложно, при падении они были опасны. Поэтому заготовки для корпусов обычно делали большой группой, растягивая дерево со всех сторон верёвками. Зато высушенное несколько лет на чурбачках, под навесом, такое дерево превращалось в отличную основу для лодки — оставалось только выдолбить его изнутри и надставить доски сверху.

Для своего корабля я избрал немного другую технологию — мы не выдалбливали верх дерева, а сделали только небольшой лаз внутрь. Превращаться в завтрак для головоногов я не собирался. Два корпуса превратились в два пустотелых цилиндра с небольшими выходами сверху. В носу и в корме, там, где было цельное дерево, по моей просьбе продолбили сквозные горизонтальные отверстия для цельных деревьев, которые стали соединительной рамой. Когда корпуса перенесли к морю, соединили поперечными стволами, закрепили клиньями и расчалили диагональными брусьями, в реальность дела поверили все, даже те, кто до этого не верил. Создание корпуса заняло три недели.

А вот паруса я сделал точно так, как говорил Петя — безопасно разрушаемой конструкцией. «Пусть головног или кто ещё тянут их, сколько захотят, вы просто отпускайте троса навески изнутри, а потом, когда они наиграются, подтянете их обратно, — говорил Петя, — только паруса надо будет делать не мягкими, не из ткани, а жёсткими, из плетёных ковриков бамбука, или из реек». Дополнительными аварийными парусами являлись похожие на крылья птиц крылья из досок, которые располагались по всей высоте мачт.

Установка мачт и такелажа заняли ещё неделю. Такелаж пришлось переделывать, тот, который мы провели первоначально, по образцу наших рыбачьих лодок, оказался очень неудачным. Он легко путался, а нам нужно было сделать так, чтобы парус, утащенный даже за двадцать метров, легко возвращался назад. В итоге придумали такую схему, при которой каждый парус (у нас было два паруса на двух мачтах) управлялся только тремя тросами. Был бы Петя, установка такелажа прошла бы легче… Но пёсик остался с Найвой.

Вёсла на корабле тоже были, но грести ими было очень неудобно — всего четверо человек могло орудовать выдвижными вёслами, высунувшись по пояс из круглой дыры в середине каждого из корпусов. Корабль был, в основном, парусным.

Захватчики расхаживали вокруг нашей стройки, смотрели голодными глазами и поторапливали — им очень хотелось есть. Их вождь оказался очень строгим и навёл железную дисциплину. Еды даже с учётом собранного нашими женщинами урожая могло хватить до следующего года только при очень строгой экономии, и охранники кидали на наши бутерброды такие взгляды, что дрожь брала.

В день, когда начали смолить корпус, наш вождь собрал совещание. Просмолка корпуса не могла занять более двух дней, и встал вопрос о том, кто пойдёт за рыбой.

— Я пойду, — сказал я. Это утверждение возражений не встретило — кто придумал, тот пусть и расхлёбывает.

— Я поплыву, — сказал папа.

— Возражаю, ты специалист по металлам и механизмам, — запретил вождь.

— Я пойду, — сказал Мася.

— Запрещаю, — одновременно сказали вождь, папа и мама.

В пиршественной пещере установилась могильная тишина. Бывалые воины мялись и опускали глаза. Схватиться со львом или с тремя воинами Государственника — это ещё куда ни шло, но вот щупальце головонога… это их пугало.

— Я пойду, — сказал Серый.

— Принято. Серофан Висалу, — утвердил вождь.

— Запрещаю, — сказала мама Серого.

— Запрет отклонён. Мужчина имеет право погибнуть с честью, если хочет. Ну что, больше смелых нет? Двое мальчишек не смогут вытянуть парус из воды и справиться с пятитонным кораблём, — сказал вождь.

— Я пойду, — прозвучал голос из угла пещеры. Вождь присмотрелся:

— Господин Марикон, патриарх? Виданное ли дело…

— Как ты сказал, мужчина имеет право погибнуть с честью, если хочет.

Вождь удивлённо замолчал. Вслед за дедушкой Мариконом вызвалось ещё трое стариков.

— Я пойду, — прозвучал тоненький голосок Квалты Апельсину. Наверное, если бы здесь была её мама, то она запретила бы Квалте, но мама осталась в захваченной части пещеры.

— А ты ещё чего? — удивился вождь.

— Если он идёт, то и я пойду, — сказал Квалта, показывая на Серого.

— Хм… скоро придётся женить, — только и смог сказать вождь, а всё племя почему-то засмеялось. И чего смеяться? Квалта об этом везде вслух говорит уже года три.

Через четыре дня мы такой пёстрой компанией начали грузиться в только что спущенный на воду корабль. Церемонию спуска провели кое-как, наспех, обычно даже лодки у нас спускают с большей торжественностью. Но вождь запретил Главному Ведуну выходить на освящение корабля, и потому мы, кое-как прошептав молитву, дали знак воинам Государственника толкать корабль в воду. Назвали корабль «Упорный», с понятным намёком. Государственник не возражал.

На воде корабль смотрелся неожиданно эффектно. Два широко расставленных цилиндра корпусов казались лапами, твёрдо державшимися за стихию, нелепый туннель — мостик из досок, служащий для переползания из одного корпуса в другой, казался крепким соединением корпусов (на самом деле корпус держали тонкие горизонтальные стволы). Немного наклонённые вперёд мачты навевали мысль об упорном и целеустремлённом характере.

Туннель между корпусами мы сделали в последний момент, по настоянию Главного Государственника, я был против. Но вредный дядька упёрся — «Не выпущу вас без возможности переходить из корпуса в корпус, вы мне нужны живыми», и всё тут. На мой взгляд, при нападении головонога этот мостик проживёт не дольше нескольких секунд, зато будет дополнительной ручкой, за которую бестия сможет нас дёргать. Просто вождь Макланты никогда не видел головонога в деле. Но вражина настаивал, пришлось сделать. Задержка в два дня была вызвана тем, что противные гномы ночью навестили корабль и стащили ряд металлических изделий. Пришлось переделывать, менять конструкцию так, чтобы крупные детали было невозможно вытащить, а мелкие можно было каждый день уносить в пещеру.

За час мы обвязали корабль заранее заготовленными связками соломы, установили последние механизмы, в том числе помпы — подарок от моего папочки. Увидев, что в корабль грузятся только дети и старики, Государственник без долгих раздумий ткнул пальцем в трёх из своих мужиков. Те без единого протеста полезли внутрь. Да, ну и порядочки у них. Наши бы целый час галдели.

Изнутри корабль оказался намного больше, чем снаружи — внутри двухметрового корпуса даже взрослые могли стоять, не сгибаясь. Для того, чтобы нас не било о стенки во время шторма или нападения головоногов, пришлось разделять корпуса на отсеки и привязавать к бортам верёвки — ручки.

Когда воины государственника налегли на лебёдки открытия ворот, почти всё население обоих частей пещеры высыпало наружу. Наши вышли на площадку перед вторым входом, захватчики и пленные и так стояли на причале. Очень легкомысленно, с моей точки зрения — теперь захватчики знают, что у нас есть выход наружу. Паруса подхватили утренний ветер, и мы двинулись в море. Было довольно холодно, даже в кожаных сапогах и плаще чувствовалась прохлада.

Море оказалось неожиданно прозрачным, видно было на много метров вглубь. Я не ожидал такого от осеннего моря, с берега оно казалось тёмным. Памятуя советы бывалых рыбаков, мы отошли довольно далеко — туда, где начиналась подводная песчаная банка. Зачем мы туда шли, я не очень понял, на мой взгляд, косяки рыбы, что сновали недалеко от берега, были ничуть не меньше, чем здесь. Мы начали расставлять плавучие сети, провозились целый час. Потом — как говорили бывалые рыбаки — надо было выждать не менее часа.

За это время нас навестил головоног. Благодаря прозрачности моря мы смогли увидеть его тёмную тень задолго до того, как он приблизился, и закрыли люками входы в корабль. Петя говорил, что на случай, если он утащит нас ненадолго под воду, каждый из нас должен иметь надутые свежим воздухом мехи, чтобы вздохнуть до всплытия. Так мы и сидели, сжимая в руках запасные мехи с воздухом, при свете только масляных ламп, пока головоног шарил щупальцами по соломенному покрытию. Не найдя ничего интересного, он уплыл.

Когда мы попробовали вытянуть сети, то подумали, что они за что-то зацепились. Потом поняли, что поставленные по-зимнему сети набрали столько рыбы, что мы просто не сможем их вытащить. Ловить надо было не огромными плавучими сетями, а маленьким неводом! Пришлось лебёдкой вытаскивать сеть мало-помалу, вытряхивая из неё крупную рыбу ещё в воде. В лодку попадала только разная мелочь в руку длиной, та, которая намертво запуталась в сетях.

В ходе этого процесса нас навестил другой головоног, точнее, он навестил наши сети. Мы даже не стали прятаться, мы его не интересовали. Пообедав рыбой в наших сетях, он уплыл прочь, провожаемый нашим криками «Лентяй!» и «Слабак!». Он опустошил наши сети не так хорошо, как нам хотелось бы. Мы провозились с очисткой сетей почти до вечера. Даже мелкой рыбы набралось столько, что взрослые утопали в ней по колено.

Когда мы подходили к причалу, я шипел и ругался. Тоже мне, бывалые рыбаки! Не могли сообразить, что летом и осенью рыбы в море побольше, чем зимой! В таком настроении я прокричал встречающим, чтобы скорее выносили рыбу, потому что мы хотим сделать ещё один рейс до темноты.

Управляющий у государственника привлёк всех, кого только можно, и организовал непрерывный поток с корзинами, но даже при таком потоке они выгребали рыбу очень долго — слишком долго, с моей точки зрения. Когда мы вышли в море второй раз, уже темнело. На этот раз мы отошли не более, чем на триста метров, и ловили неводом. Улов был таким, что мы его еле втащили в лодку, и на этот раз это были крупные рыбины. Хорошо, что государственник дал нам троих мужчин — нашего веса и веса стариков не хватило бы, чтобы вытянуть тали.

Через час мы благополучно вернулись в порт, сняли металл и проползли в свою часть пещеры. К нашему удивлению, на ужин подали рыбу — захватчики поделились уловом с нашими. Должно быть, потому, что не успели приготовить бочки для засолки.

За ужином мама вдруг сказала папе:

— Мне сегодня днём странный сон приснился. Вроде не собиралась спать, но вдруг прикорнула. И снится мне, будто Найва в пещере у гарпий, живая, прислуживает им, на коленях у неё странная книга, которая светится. Но что самое смешное — помнишь игрушечную собачку, с которой дети последнее время никогда не расстаются? Так вот, эта собачка с Найвой разговаривала и советы подавала.

При словах о говорящей собачке я так подскочил, что чуть не сбросил с верстака свою долю рыбы (мы теперь жили и ели в папиной кузне).

— Ты чего? — удивилась мама.

— Найва жива. Мы должны найти и спасти её, — сказал я сразу, как только прошел первый шок. Маме могло присниться всё, что угодно, и я бы посчитал это сном, но про пёсика Петю она ничего не знала. Не могла знать. Либо ей передались мысли Найвы, либо это дело рук нашей бабушки. Родители как-то странно посмотрели на меня, наверное, лицо у меня было очень напряженным. Потом папа сказал:

— Когда захватчики уйдут, подумаем, как можно пробраться к гнезду гарпий.

На следующее утро мы вооружились сетями поменьше и попроще. Вышли в море рано утром, намного раньше, чем в первый день. Ловить начали недалеко от пещеры. Рыбалка была очень успешной, тяжело нагруженное судно еле подползло к причалу. Мы могли сделать пять рейсов, но после четвёртого пришел посланник от Главного Государственника и сказал, чтобы мы на сегодня заканчивали — рыбу некуда девать. Тросов для вяления и бочек для засолки не хватало, даже с учётом того, что работали обе пещеры. Наш вождь расщедрился и выдал захватчикам набор бочек, но даже их не хватило.

Мы сняли железо и пошли в свою часть пещеры. Проход теперь было не узнать — баррикады почти разобраны, через увеличенные отверстия снуют грузчики с носилками, бочками и солью. Не успел я переодеться и помыться, как пришел посыльный и позвал меня в зал пиров. Сказал, что звали всех, кто участвовал в рыбалке.

Перед входом в зал пиров нашу группу рыбаков завернули в боковой проход, надели на голову венки и посадили на носилки. Потом нас на носилках внесли в пиршественный зал. Оказывается, вождь решил устроить торжество по случаю успеха и таким образом прославить всех, кто участвовал. Нам спели самые красивые славословия и долго хлопали. Тут мы узнали то, что уже знали все. Оказывается, наш вождь поверил в то, что мы сможем добыть достаточно рыбы, и договорился с Главным Государственником об окончании войны. Все воины соседней пещеры должны будут уйти после того, как наши передадут им запасы продовольствия на год — зерно, орехи и другие продукты долгого хранения.

— Нам придётся жить большую часть года на рыбе, но это лучше, чем терпеть этих вражин рядом. Ещё две такие рыбалки — и мы сможем создать минимально необходимые запасы продовольствия для всего племени. Для этого сегодня всем мужчинам придётся освобождать старые ледники и готовить новые, — заключил вождь.

Хранилище запасов имеет несколько боковых пещер, в которые мы зимой таскаем лёд. Мясо в таких пещерах может храниться почти вечно, и запасов такого мяса у нас много. А вот рыбу класть некуда, нашим работникам придётся здорово постараться, чтобы перетаскать запасы льда в новые пещеры — ледники.

Несмотря на то, что предстояла долгая ночь работы, все восприняли новость с радостью. Ведь теперь мы могли не только освободиться от захватчиков, но и ловить рыбу тогда, когда нам вздумается! В нашу сторону опять понеслись поздравления. Не скрою, принимать их было очень приятно. Папочка, стоя под носилками, со смехом сказал:

— Не особо нос кверху задирай, а то к потолку прилипнет.

Я думал, что мне тоже придётся таскать лёд, но вождь со смехом прогнал всех рыбаков спать.

На следующий день дедушку Марикона, Квалту и Серого на корабль не пустили. Вместо них и вместо людей из соседнего племени пошли бывалые рыбаки. Люди поверили, что на нашем корабле можно выжить. Меня взяли в качестве талисмана, больше на удачу, чем в качестве рыбака.

Да, работали эти мужики намного быстрее и умелее, чем мы. Они вытаскивали такие сети, которые мы со стариками нипочём бы не вытащили! Рыба так и сыпалась в лодку. И под парусами они ходили намного быстрее. У пещеры они почему-то отказались рыбачить, сказали, что у своего логова ни один хищник не охотится. Поэтому за весь день мы смогли сделать только четыре рейса. Но зато каких! На выловленную рыбу пришлось класть доски из аварийного запаса, чтобы не тонуть в ней по пояс.

Во время третьего рейса на нас напал морской ящер. Мы никогда не видели таких огромных животных. Длина только туловища у него была почти такой же, как у нашего корабля, а вместе с хвостом он достигал совершенно непредставимой величины. Мы сами были виноваты в том, что привлекли его внимание. Мы издалека видели, как его тёмная тень несётся под водой. Надо было прижаться и замереть там, где были, но народ стал выглядывать из люков, чтобы посмотреть на диковину. Когда над волнами показался огромный глаз, дядька Савал, один из самых опытных моряков, вместо того, чтобы замереть, плотно захлопнул люк.

— Кажется, ящер углядел движение, — честно признался он, прижимаясь к борту.

Несколько минут мы думали, что он ошибся. Но ящер действительно заподозрил, что на борту можно найти вкусненькое. Открутив несколько кругов около корабля, он решился напасть. Страшный удар потряс корабль. Ящер попытался откусить нос правой лодки — той, где сидел я. Прокусить его совсем он не смог, но зубы пробили местами не очень толстую обшивку. В лодку начала поступать вода. Ящер в это время попытался укусить траву над палубой, и, конечно, ничего не откусил, только набрал полную пасть колючей соломы. После этого он несколько остыл, потыкался носом в корабль с разных сторон и потерял к нему интерес. Мы осмелились вылезти только через полчаса. Отверстия в обшивке уже были заделаны просмоленными, заранее приготовленными досками, а местами просто забиты затычками. Осмотр показал, что мы лишились передней мачты.

Идти на одном заднем парусе было невозможно, корабль всё время разворачивало бы, и кому-то надо было выйти на палубу и натянуть трос для аварийного стакселя (косой парус — прим. Лейте). Косой парус был нужен для того, чтобы корабль не разворачивало от действия только заднего паруса. Дедушка Интидо, вызвавшийся добровольцем, успешно сделал всё необходимое, но на обратном пути нелёгкая дёрнула его подойти слишком близко к борту. Ему захотелось заглянуть в глубины океана! Из воды выскочила зубастая рыба и впилась ему в ногу. Сразу трое человек поспешили ему на помощь. Рыба со своей добычей — куском мяса — отвалилась и скрылась в море. Дедушку Интидо подхватили на руки и аккуратно опустили в лодку. Рану ему промыли вином с травами и смазали бальзамом на медвежьем сале. Дедушка Интидо был одним из тех трёх добровольцев, кто вызвался идти с нами вместе с дедушкой Мариконом. Он был отважным человеком, но никогда до этого не рыбачил. Никто из опытных рыбаков не подошел бы к борту, а тем более не вытянул бы руку над морем. Рыбаки предупреждали меня о зубастых рыбах раз сто, ещё до первого выхода. Жаль, что дедушка Интидо не слышал их предупреждений. Возможно, никто не посчитал нужным ему об этом сказать.

На берегу раненного сгрузили на берег, на его место пришел ещё один из рыбаков. Мачту мы восстановили за несколько минут. Аварийные затычки наши плотники просмолили снаружи, после чего мы вышли в четвёртый рейс. Четвёртый рейс прошел без приключений, зато с большим уловом.

А на следующий день и меня не пустили на лодку. Вождь распорядился, чтобы я шел помогать плотникам, строившим второй рыболовный корабль. Строить его начали сразу, как только закончили первый. К моему приходу корпуса уже были почти выдолблены. Зачем я был нужен, я так и не понял, но честно просидел весь день, болтая ногами, на заготовке для поперечины. Единственное моё участие в постройке этого корабля свелось к подаче идее сделать борта потолще, чтобы морской ящер не прокусил. Плотники отнеслись к этой идее очень кисло, сказали, что корабль будет очень тяжелым, и что так дерево тяжелее будет пропитать олифой, из-за чего оно со временем растрескается. Но на втором корабле борта сделали всё-таки толще, чем на «Упорном». В этот день наши рыбаки пережили два нападения головоногов и одно любопытство морского ящера, не такого, как в первый раз, а поменьше. Все они прошли без последствий, людей только немного побило о борта, когда морские твари трясли корабль. Моряки сказали, что я — хороший талисман, и что когда я на борту, то ничего плохого не происходит. Потребовали, чтобы я выходил с ними в море. Вождь приказал им перестать говорить глупости. Пришлось мне до окончания строительства второго корабля сидеть на верфи.

Ещё через день захватчики уходили, увозя с собою большую часть наших запасов зерна, орехов, кислых овощей, бочек с солёным мясом и рыбой. Для того, чтобы вывезти все богатства, Государственник вытребовал у нашего вождя повозки и всех оставшихся скакунов (большая часть скакунов оставалась в верхних пещерах). Вождю пришлось согласиться, лишь бы пришельцы убрались. Но даже так многие грузы захватчикам пришлось везти на тележках вручную. Длинная колонна из пятисот воинов и десятков повозок выдвигалась через Загородку больше часа. После их ухода освобождённые пленники — в основном, женщины и дети, — встретились со своими родственниками. Было много слёз и радости. Большинство пленниц было сильно избито.

«Упорный» мотался в море так часто, как только мог. Чтобы люди не переутомлялись, вождь сформировал три команды, они рыбачили утром и вечером по очереди. Третья команда была учебной. В ней были в основном те, кто только учился на рыбака, из них предполагалось составить команду для второго и третьего кораблей. Третий корабль заложили в день ухода захватчиков. Тут и мне нашлось дело — вождь прислал строить его не плотников, а воинов и фермеров. Конечно, все они так или иначе умели работать с деревом (должен признаться, что все они умели это делать лучше меня). Но они совершенно не знали, что нужно делать для постройки корабля. Моё присутствие позволило плотникам — мастерам реже отвлекаться от второго корабля.

Вечером того дня, когда захватчики ушли, в пещеру вернулись многие из наших скакунов. На следующий день пришли наши воины — разведчики, дюжина из тех полутора сотен, что раньше ушли в лес. Выглядели они очень довольными. Вечером папа пересказал то, что услышал на совете мастеров. Вождь сразу после нападения посылал в лес разведчиков, чтобы они нашли те пещеры, в которых захватчики пережидали ночь перед нападением на нашу пещеру. Выходили они через второй вход, тогда, когда враги о нём ещё не знали. Разведчики нашли две пещеры, обе они были хорошо обустроенными — с лежанками, с двойными воротами, — и совершенно покинутыми.

Вождь решил рискнуть и послал в лес накануне ухода захватчиков почти половину наличных воинов. Они заняли эти пещеры, а затем устроили засаду на пути колонны противника. Они привязали к дереву козу и за полчаса до подхода колонны начали дёргать её за верёвочку. Вопли козы привлекли всех хищников местного леса. Когда хищные ящеры разных видов, тигры и медведи явились к козе, разведчики сбросили её с дерева. Воины не могли говорить от смеха, рассказывая о сцене, когда хищники смотрели друг на друга, на это жалкое угощение и раздумывали, начать ли за него драться или просто разойтись по своим угодьям. Как раз в этот момент показалась транспортная колонна. Впереди шли воины, а с ними — и Главный Государственник. Разведчики клялись, что сами слышали, как хищники дружно сказали: «О!». Воины захватчиков побежали к деревьям и там обнаружили, что все нижние ветви подрублены и ломаются под их весом. У хищных ящеров был долгий пир.

Главный Государственник был безжалостным к нашим людям, но почему-то не подумал, что в эти игры умеем играть и мы.

— Мы могли бы положить их всех, но стрелы получил только Главный Государственник. У них и так погибло очень много мужчин, нужно же было оставить им хоть немного, — говорили наши воины.

Теперь у нашего племени не одна, а целых три пещеры. Вождь сказал, что мы углубим и заселим эти две пещеры, что около них хорошие охотничьи угодья и много пахотных земель. Эти пещеры расположены недалеко друг от друга, и со временем их можно будет объединить в одну. Потом вождь попросил все семьи рожать побольше детей, чтобы заместить погибших и наполнить новые пещеры. Нам потребуется очень много железа для того, чтобы углубить эти пещеры и пробить в них вентиляционные ходы. Где мы будем брать это железо, вождь не сказал.

На следующий день наши люди длинной колонной потопали к месту побоища — подбирать то, что не смогло унести поредевшее вражье воинство. Подобрать удалось очень мало, звери собрали почти всё, что не унесли захватчики.

Раньше в наших землях не было врагов, все пещеры жили дружно. Зло, которое сотворил Главный Государственник, было непростительным и имело далеко идущие последствия — теперь никто не будет доверять друг другу. И никаких «детей по обмену».

Неделю мы приводили в порядок нашу пещеру. Потом папа всё-таки упросил вождя отпустить нас на поиски Найвы. Вождь сопротивлялся до последнего, ни меня, ни папу ему терять не хотелось. Но потом уступил настойчивым просьбам и разрешил. Мало того, он даже дал скакунов и передал приказ страже пещеры Отдохновения Странствующих (теперь там постоянно жила стража) сопроводить нас до середины пути. Благодаря скакунам мы уже на следующее утро стояли на обочине, на середине пути между нашим домом и Маклантой, и всматривались в непролазную чащу.

Легко сказать: «Дойти до гнезда гарпий и забрать Найву». Но как это сделать, если все подступы к гнезду заросли непроходимым лесом? Даже звери стараются держаться от гнезда гарпий подальше. Гарпии в голодные времена способны завалить даже хищного ящера — просто забрасывают его крупными камнями с большой высоты, пока не разобьют голову. О более мелких тварях и говорить нечего. Протаптывать тропинки в чаще около гнезда некому. Леса даже около нашей пещеры иногда похожи на непролазные джунгли, но там много звериных и человеческих тропок. Здесь же не было ни одной.

— Желаю успеха, — сказал командир стражи и свистнул скакунам. Мы остались на дороге одни.

— Ну что же, давай врубаться, — сказал папа, достал длинный нож и начал прорубать проход в зарослях. Целый час мы рубили липкие кусты, потом стало чуть полегче — пошел ельник. Под густыми ветвями росло намного меньше кустов, а ветки елей обрубались намного легче. За день работы мы приблизились к пещере гарпий едва на три четверти, настолько, чтобы только рассмотреть её издали. Ближе к вечеру пришлось отступить и медленным бегом возвращаться к пещере. Несмотря на то, что у меня болели все мышцы, спать я лёг очень поздно: воины принялись рассказывать разные забавные случаи из жизни, папа не отставал. Было очень весело, в такой боевой мужской компании я ещё никогда не бывал.

Поутру — едва начало светать — стражники открыли ворота и довезли нас до вчерашней просеки. Прорубленный ход уже почти зарос, но нам удалось преодолеть это расстояние очень быстро. Было даже удивительно, почему мы вчера так долго возились. Дальше нам повезло — лес здесь недавно выгорел, и пожарище заросло берёзками — на наше счастье, берёзки стояли не очень часто и были не очень высокими. Через полтора часа после выхода из пещеры мы стояли под скалами, в которых находилась пещера гарпий. Мы прятались за стволами деревьев, которые подходили к самим скалам.

Из гнезда вылетела пара гарпий, они громко кричали на ходу.

— Что-то они рано сегодня, это нам может помешать, — сказал папа.

Впрочем, чему это могло помешать, можно было только догадываться — что дальше делать, не знали ни папа, ни я. Отвесные скалы вздымались очень высоко, и как по ним взбираться, мы не могли даже представить.

— Наверное, придётся в скалы железные крючья вбивать, — предположил папа.

Вдруг в ветвях деревьев, прямо над нами, послышался треск, шум, шипение, и прямо на папу упала… совершенно голая Найва. Сверху посыпались сломанные ветки. Над сестрой болталось на длинных кожаных ремнях странное устройство из меха, а в рюкзаке за её спиной сидела заплаканная маленькая девочка.

— Ты здесь откуда? — только и смог сказать папа.

— Сверху, — буркнула Найва. Она принялась поспешно дёргать за какие-то ремешки, в результате чего устройство на ремнях моментально отвалилось.

К такому ответу было трудно придраться, а потому папа снял с себя меховой плащ и накинул на Найву, прямо поверх девочки.

— Бежим! Тут сейчас все гарпии будут! — воскликнула Найва и помчалась в лес, так, что почти скрылась за деревьями. Даже снимать рюкзак и поправлять плащ не стала. Мне от одного взгляда на неё стало холодно, а я был одет в шерстяную одежду и меховой плащ. Мы с папой кинулись за Найвой и едва догнали. Точнее, мы её не догнали, всё, что нам удалось — это не терять её из виду.

Следующие три часа мы пробирались к дороге. Пожарище, которое нам помогло пройти к скалам гарпий, теперь пришлось обходить — среди невысоких берёзок гарпии нас легко заметили бы. Гарпии действительно вылетели из пещеры всем составом, воздух потемнел от их тел. Они носились прямо над лесом и были очень расстроены. К счастью, они искали нас там, где Найва приземлилась и дальше, а мы, наоборот, прошли ближе ко входу в их пещеру. Глупые гарпии не могли представить, что мы можем так поступить — они думали, что страх заставит нас держаться подальше.

Под ветками огромных ёлок мы незамеченными дошли до нашей просеки. Пришлось делать большой крюк, но разговоров хватило на все три часа. Первым делом Найва поинтересовалась, откуда мы взялись под скалами гарпий. Я рассказал о мамином сне. Найва изумилась, она ничего не могла предположить о том, откуда явился такой сон. Потом она рассказала нам о жизни в пещерах гарпий, а мы ей о нападении соседей и новых способах рыбалки.

— Ты рыбачил среди головоногов? Не может быть! — не поверила Найва.

— А ты выжила у гарпий, сбежала и летала по небу. Такого тоже не может быть, — обиделся я.

— Эй, звоночки, а ну не кричите на весь лес, — зашипел папа. Мы с сестрой спохватились — в горячке чувств мы забыли о том, что надо прятаться. «Звоночками» нас старшие дразнили за высокие голоса.

Ещё через час мы вышли на дорогу. Над дорогой летали гарпии — разведчики, числом около десятка. Но и наши воины оказались не лыком шиты. Командир стражи сообразил, что усиленные полёты гарпий могут быть вызваны только тем, что мы их чем-то раздразнили, и организовал всех воинов ездить взад — вперёд по дороге. Мало того, на запасных скакунов посадили соломенные чучела. Глядя на это мельтешение, гарпии не могли запомнить, кто куда едет. Проезжавший мимо воин с соломенным чучелом на запасном скакуне направил его к нам, а сам поскакал дальше. На этого первого скакуна взобралась Найва. Вскоре она догнала разведчика. Воин накинул на неё огромный плащ, полностью скрывавший формы человека, а маленькую девочку посадил перед собой. Ещё через час подобрали меня, а потом и папу. К вечеру мы были в пещере Отдохновения Странствующих.

Гарпии весь день суматошно метались над лесом, а ближе к вечеру попытались забросать камнями стражников на дороге. Бесполезное дело — попасть в скакуна на полном ходу совершенно нереально, особенно если он маневрирует. А наши стражники двигаться по прямой или стоять на месте совершенно не намеревались. Гарпии улетели, сопровождаемые громкими насмешками.

Найва была героиней вечера, её заставили три раза рассказывать о жизни среди гарпий и о том, как она прыгала со скал. Наибольшее удивление вызвал рассказ о том, что раньше люди жили с гарпиями дружно и катались на них по небу. В ответ на вопрос: «Откуда ты это узнала?» Найва замялась, а потом ответила, что в пещерах гарпий стоит скульптура, на которой видно, как три гарпии катают девушку по небу. Воины ничего не заметили, но я давно знаю Найву и сразу понял, что она врёт. Выяснение правды я отложил на потом.

Папа попытался было остановить праздник под предлогом того, что ребёнку пора спать, да куда там: даже командир стражи не смог остановить любопытство. Найва весь вечер прыгала, как заведённая, а потом ещё и станцевала три танца ко всеобщему восторгу. Было удивительно смотреть на то, как малышка Лара — так звали девочку — называет Найву «мамой», а та о ней заботится так, будто она и в самом деле мама. Даже ругала она её с характерными мамиными интонациями.

На следующее утро из пещеры выехала одинокая крытая повозка. Когда она достигла относительно открытого места, на неё со всех сторон налетели гарпии. До этого момента зверюги прятались за деревьями или на большой высоте. Они думали, что в повозке люди повезут вчерашних беглецов. Поначалу всё шло так, как они задумали: возница отпустил скакуна, а сам кинулся под прикрытия далёких редких деревьев. Гарпии навалились на повозку и своими острыми когтями начали срывать тент. Гарпий было так много, что даже не всем желающим удалось прорваться к повозке. Каково же было удивление крылатых бестий, когда под сорванным тентом они обнаружили десятерых стражников с заряженными самострелами! Причём на каждого стражника приходилось по несколько самострелов — оставшиеся в пещере товарищи отдали им свои. А кроме самострелов, у стражников были и луки!

Пятеро гарпий умерло на месте, ещё трое легли в пыль после второго залпа. В суматохе многие из гарпий пытались взлететь, но их крылья мешали друг другу. А люди в повозке тем временем разрядили самострелы и взялись за луки. Всё новые и новые тушки валились под колёса повозки. Гарпии, и так не очень разумные, впали в панику и начали разбегаться. Их догоняли стрелы и копья. Гарпии взлетели, даже не пытаясь подбирать раненых (обычно они их забирают), и отправились зализывать раны и жаловаться друг другу на несчастье. Воины, вернувшиеся в пещеру к нашему пробуждению (повозка выехала, пока мы ещё спали), ухохотались, передразнивая жалобы гарпий.

Чуть позже из пещеры выехали четыре крытые повозки. Две из них были пустыми, в одной сидели мы, а в четвёртой — воины. Но все предосторожности оказались излишними. Гарпии в этот день больше не появлялись, и ближе к полднику мы приехали домой.

Найва ахала, глядя на то, какие последствия оставила за собой война — обычно аккуратные подходы к пещеры были разворочены и завалены обрезками деревьев вперемешку с прочим мусором. Мама, увидев Найву, пролила над ней едва ли не больше слёз, чем когда она пропала. Найва удивила всех, когда отказалась от маминых лучших блюд — сказала, что у гарпий неплохо кормили. Съела только солёной рыбки (в прежние времена солёная рыба в это время года считалась деликатесом, но мы сами на рыбу уже смотреть не могли).

В дверь нашей пещеры постоянно заглядывали соседи и знакомые. Воины, пришедшие с нами, воспользовались случаем и загрузили уши соплеменников отборнейшим враньём — будто Найва стала повелительницей гарпий, забрала у них на время девочку — наследную принцессу гарпий и прилетела к нам на самодельных крыльях, и будто у девочки со временем должны вырасти крылья, после чего она станет королевой гарпий, а Найва при ней — главным советником. Люди не знали, что думать — от сказанного попахивало, но Найва действительно была дома, и она действительно побывала у гарпий. Хождения прекратил вождь, который самолично посетил нашу пещеру, заругался на любопытных: «Имейте совесть, надо же дать время родителям пообщаться с ребёнком!», а потом пригласил нас всех вечером рассказать племени о событиях.

Когда входная дверь перестала распахиваться и упокоилась в закрытом положении, папа спросил:

— А с девочкой что? Придётся отдать её маме.

— Не отдам. Она меня мамой зовёт, мама у Лары погибла, — надулась Найва.

— Я тоже сестричку хочу! — сказал Мася.

Лара подняла светлые глазки и подтвердила:

— Ящер бух, ба, мама бабах!

Папа нахмурился, но постарался ласково спросить у ребёнка:

— А из какой ты пещеры?

— Она из Вертулии, — ответила за Лару Найва.

— Веетулия! — радостно подтвердила Лара.

— С другой стороны от нас, надо ехать через Макланту, пещеру врагов. Проехать невозможно, — подытожил папа.

— Представь, что у неё есть папа, бабушка, как мы будем им в глаза смотреть, если они её когда-нибудь увидят? Кроме того, нам даже вас кормить особо нечем, кроме рыбы. Малышку придётся им вернуть, — вступила мама.

— Вертулия находится на берегу океана, как и мы. Можно доплыть на наших новых судах, — предположил я. Это предложение повисло в воздухе. Выйти на несколько часов в море за рыбой — это одно, а оставаться в море несколько суток — это совсем другое. Сгустки Тьмы, неведомые ночные морские хищники… Даже папа с мамой поняли, что Лара с нами надолго.

— Ну, что же, где поместилось три ложки, там и четвёртой место найдётся, — сказал папа, — завтра пойдёте на скалы козу пасти, ребёнку молоко нужно.

Из трёх наших коз войну пережила только одна.

Вечером был праздник не хуже того, когда меня поздравляли с уловом. Пещера набилась под завязку. На этот раз на носилках вынесли Найву, какой-то шутник привесил ей за спину маленькие белые крылышки. Найва с помоста громко и долго рассказывала о своих приключениях. Даже то, что накануне она вынуждена была рассказывать историю три раза, пришлось кстати — на четвёртый раз Найва рассказала всё без запинок, как по писанному. Ей хлопали очень долго, но никто так и не понял, откуда к Наве пришло умение делать парашюты. И только мне не надо было объяснять, откуда: Петя вернулся вместе с Найвой.

На фоне Найвиного умения летать поблекли даже мои рыболовные успехи. Толпы любопытных мальчишек и девчонок ходили за Найвой все следующие дни, а меня про плавания под парусами больше никто не спрашивал. Но я не обижался, я был очень рад, что Найва вернулась.