Профессор Марадей на занятиях по риторике закончил рассказывать про способы передачи информации и перешел к искусству композиции. Первые четыре лекции студенты только и делали, что слушали Моцарта, Баха и Верди. Профессор Марадей восхищенно комментировал переходы тезы в антитезу, параллельные раскрытия разных тем в одном произведении и другие хитрости. Он постоянно прерывал произведения, чтобы вернуться к нужному моменту, а затем показывал их руками, так, как если бы это была музыка рукопашного боя. Студенты ничего не понимали, но его это не смущало. На занятиях по воинскому мастерству он опять возвращался к музыке, говорил, что движения бойцов должны быть плавными и непрерывными, как музыка, и тоже подчиняются законам композиции. Студенты за три месяца занятий едва выучили основные стойки да несколько приёмов, и потому его объяснения про "тело как единый поток" воспринимали с понятным скептицизмом. Но, тем не менее, дело двигалось. Даже самые неловкие выучились ходить строем и не путаться в ногах при перестроениях.

Магов на занятиях по военному делу учили рукопашному бою и боевым заклинаниям. Группы немагов, кроме рукопашного боя, учились стрелять из разного оружия. Из ружей, из автоматов, из пушек и из очень странного автоматического оружия — уже знакомых проштрафившимся Соколову и Трескоффу крупнокалиберных автоматов. Эти короткоствольные автоматы имели совершенно жуткий калибр в 20 мм, но в боевом варианте они стреляли не резиновыми пулями, а специальными шариками. Валерий Марадей говорил, что в боевых патронах — шариках заключена концентрированная смерть, уничтожающая всю жизнь на заданном радиусе.

Учили всех очень крепко, малейшая неловкость вызывала у профессора Марадей неподдельную печаль.

— Волшебники! — каждый раз говорил он, — опасностей вокруг очень много, а вас очень мало. Не будьте такими неловкими, не давайте себя убить. Мир без вас станет гораздо хуже.

Причина такого плотного внимания к военному делу вскоре стала ясна.

Ранним утром пятого декабря Александра разбудил стук в дверь. Стучался Майоров.

— Слушай, можно, я к тебе загляну на секунду? Мне просто необходимо поговорить с живым человеком.

— Конечно, можно… А это обязательно делать в три ночи?

— Обязательно, а то я не знаю, что сделаю. Слушай, сплю я сейчас, и снится мне сначала, будто иду я по крутой лестнице, и иду так медленно — медленно, как будто на ногах гири. А рядом другие люди, и идут они ещё медленнее, чем я. И тут вдруг я говорю: "Святый Боже, помилуй меня", и идти становится намного легче. Я просто взлетаю по лестнице и оказываюсь перед скалой, через которую надо пройти. Я повторяю молитву — и начинаю лететь прямо сквозь скалу, представляешь? Сначала по каким-то трещинам, а потом и просто сквозь камень. А потом пролетаю её насквозь и вылетаю сверху.

— Здорово. Хороший сон. А что было дальше?

— Да ничего не было. Проснулся я от избытка чувств да к тебе пошел. Но уже после просыпания было такое ощущение, будто я един со всем миром… с каждой травинкой и с каждым человеком. Как будто я могу понять все их желания и страхи, и как будто все их желания являются моими желаниями. Ты ничего про такое не слышал?

Александр припомнил события раннего детства.

— У меня что-то похожее было в период, когда началось половое созревание. Сны разные снились, как будто я летаю. Возможно, у тебя и правда началось превращения в мага. Помнишь, Сазонова что-то такое говорила? Чай будешь?

— Спасибо. Буду. Надо что-нибудь попить, успокоиться, — Майоров тяжело привалился к спинке стула и прикрыл глаза.

Александр отправил заказ на кухню. Через пару секунд открылась крышка подъемника, внутри которого лежал поднос с чаем и пирожками. (Во все жилые комнаты вело по два узеньких хода, через которые домашние эльфы доставляли пищу или проникали для уборки). Они выпили чаю и поболтали немного, после чего собрались расходиться. Но расходиться им не пришлось. Из устройств связи прозвучал сигнал тревоги.

Через пять минут все студенты первого курса были построены на площадке внутри монастырских стен. Было очень холодно, морозная ночь смотрела на них колючими звездами. Ректор университета вышел и, наколдовав себе усиление голоса, обратился к ним:

— Уважаемые господа студенты, уважаемые маги и не-маги! В нашем мире произошло одно из тех печальных событий, для борьбы с которыми мы вас так упорно готовили. У нас имеет место прорыв каменных горгулий. Не-маги, возможно, слышали об этих существах на уроках магических существ, маги должны были услышать на втором курсе. Это очень сильные и умные существа, имеющие очень твердую кожу. Обычно они живут глубоко под землей и не показываются на поверхности, но иногда они выходят и съедают всё, что встречают на пути. В настоящее время они уже съели население одной деревни. Дело происходит тут, на севере России. По некоторым причинам мы не можем собрать достаточно сил, чтобы отразить этот прорыв, и потому вынуждены обратиться к вам. Аналогичные прорывы, но более массовые, имеют место в Ливии и Персии. С ними уже разбираются ваши старшие товарищи. Кожа у этих существ не пробивается пулями немагов, даже бронебойными — если вы их не остановите, то они съедят несколько городов. У вас достаточно сил и умений, чтобы уничтожить их. Я не могу вас принуждать, но я прошу собраться добровольцев в пещере военной подготовки через пять минут. Форма одежды — как для спортивных занятий. Вам придется одевать поверх неё форму советской армии, так что ничего лишнего не одевайте.

Через десять минут Александр, одетый в форму рядового советской армии, уже стоял на пригорке над погибшей деревней. Вместе с ним стояли почти все студенты — маги первого курса. Отказались только трое.

Деревня располагалась чуть ниже пахотного поля, на котором они стояли, ближе к небольшой речке, почти ручейку, заросшему ивами и березками. Впрочем, называть это поселение деревней было не очень правильно — это был целый поселок, судя по зданиям фабричного вида, леспромхоз, На другой стороне речки располагались бараки и здания леспромхоза. В деревне не было ни единого огонька, было слышно только какое-то странное потрескивание. Судя по всему, там доедали последних жителей. После того, как четыре группы магов перенеслись сюда, профессор Марадей, командовавший операцией, велел им построится повзводно и занять круговую оборону. Он сам и профессор Пащин стояли чуть в стороне. Все ждали, когда прибудут группы немагов.

Студенты напряженно вглядывались в ночную тьму, готовые уничтожить всё, что шелохнётся в ночи. Наконец послышались множественные хлопки, и на глубокий снег поля начали пачками вываливаться увешанные оружием немаги. Их доставляли сюда предметы — телепортаторы, в качестве которых использовались покрышки от грузовиков. Для того, чтобы перенестись, несколько человек должны были одновременно схватиться за покрышку, после чего предмет — телепортатор переносил людей в то место, на которое он был настроен. Нюанс был в том, что телепортаторы не умели изменять пространственное положение тел так, чтобы люди оказывались ногами к земле в данном месте, и потому прибывающие бойцы валились друг на друга и на покрышки живописными гроздями.

Из-под груд тел слышались приглушенные вопли и ругательства, звякало оружие, тихо шипели начальники взводов, выстраивая свое воинство. Среди магов послышались смешки.

— Отставить смеяться. Если вы такие умные, то придумайте такой телепортатор, который будет не только переносить, но и поворачивать, — рыкнул на них Валерий Марадей. Смешки затихли.

Александр заметил в первых рядах своего взвода Скоробогатова.

— Скоробогатов, а ты что здесь делаешь, мелкий мерзавец? Ты же всегда был настолько умный, что всегда подставлял других вместо себя под неприятности?

— Ну ты и тупой, Веселов. Надо было учиться не на факультете героев, а на факультете умных людей, как я. Это же не бой, это проверка. Завтра тех, кто не вызвался добровольцем, благополучно отчислят за отсутствие альтруизма. У руководства университета пунктик на этом вопросе, они сами нам об этом всё это время твердили.

— Да ерунду ты говоришь.

— Ерунду? А где тогда студенты старших курсов? Делают срочные домашние задания?

Все студенты — маги, слышавшие их перебранку, завертели головами. Старшекурсников и правда не наблюдалось.

— Вот так-то… головой работать иногда надо.

— Если их нет здесь, значит, они нужнее где-то ещё, нам же говорили про другие прорывы. Слушай, Вадимка, держись во время боя так, чтобы не оказываться у меня за спиной, а то я нервный стал, и ещё не забыл, как ты людей в воздухе ради забавы подвешивал. Пальну без долгих раздумий, и поминай, как звали.

— Ой-ой, очень надо из-за тебя из университета вылетать. Если я и окажусь у тебя за спиной, то только для того, чтобы тебе жизнь спасти. Ещё благодарить будешь…

Перебранку прервала новая команда. Прибыла последняя порция студентов — немагов, и боевой порядок был переформирован. Студентов разбили на пятерки: два боевых мага, два немага с автоматами и один маг в роли целителя. Александр взял к себе в пятерку Ваулину, Савелкина, Майорова и Дубровскую. Ваулину он взял в качестве бойца, а Савелкина в качестве целителя. Александр не думал, что кто-нибудь будет ранен, а вот щиты Савелкин ставил мастерски. Майоров и Дубровская были взяты в качестве автоматчиков, но Дубровскую Александр попросил поставить свою пушку на предохранитель и не снимать до тех пор, пока кто-нибудь из них ещё будет жив.

Немаги, оставшиеся без магов, остались на вершине пригорка в качестве резерва и охраны палатки, выделенной под лазарет. Профессор Марадей провёл последний инструктаж: в деревне разведка обнаружила около двадцати горгулий, но их может быть и несколько больше, звери сильные, умные и ловкие, быть настороже. После инструктажа взвода получили приказ "вперед". Сто шестьдесят человек, разбитые на взвода по тридцать человек, двинулись к деревне, утопая до пояса в глубоком снегу. При подходе к деревне ровный строй прямоугольников разбился на пятерки, которые втянулись в кривые улочки и неровные проходы между серыми сарайчиками из некрашеных бревен.

Зарплату на этот раз привезли рано — четвёртого числа, даже раньше, чем было положено. Было уже поздно, выдавать её смысла не имело, и Иван Аристархович, начальник лесхоза, пригласил всю компанию инкассаторов, состоящую из трёх человек — водителя разбитой полуторки Петьки, собственно материально ответственную Марфу Алексеевну и милиционера Василия Федоровича остаться на ночь. Ничего удивительного в этом не было — Василий Федорович был его давним другом, и такие посиделки стали традицией. Разложили сало, сварили картошечки, разлили… Ах, как хорошо пела Марфа! И вот в самый разгар веселья ночь прорезал дикий, отчаянный крик.

— Неужто банда какая? Как узнали? — подскочил Василий Федорович.

Прозвучал ещё один крик, на этот раз с другой стороны деревни. Василий Федорович подхватил свою трехлинейку и выскочил на мороз.

— Может, тюремщики какие? — предположила Марфа Алексеевна, — Или фашисты прорвались?

Оба предположения были одинаково нереальными — линия фронта отстояла почти на двести километров, а лагеря ввиду возможного отступления давно вывезли, о чём Иван Аристархович Марфуше прямо и доложил в процессе заряжания своей двустволки. Справившись с этим делом, он вышел на улицу вслед за милиционером. За это время Василий Федорович успел дойти до края квартала.

Заглянув за угол, он увидел, как поперечной улице двигалось нечто, превышавшее человека ростом минимум вдвое. И этих "нечто" было много, очень много. Одно из них сунулось в дом к Веристовым — Василий Федорович хорошо знал эту семью, будучи в леспромхозе, они с Иваном Аристарховичем частенько заходили к ним, покупали картошку. Глава семьи встретил чудовище ударом топора, прямо по голове — милиционер видел, как открылась дверь и мелькнул топор. Чудище оторвало ему голову, как кукле, и ринулось в дом. Зазвучали истошные вопли — но звучали они не более двух секунд.

Василий Федорович ринулся обратно, к управлению. На крыльце он столкнулся с начальником лесхоза.

— Это не бандиты. Чудовища это… гони Петьку с Марфой, пусть гонят вовсю — авось прорвутся. А сам давай двустволку и полезай в подвал, я тебя сверху вещами прикрою…

Петька не стал спорить и прыгнул в машину. Машина, на удивление, хоть и стояла на морозе несколько часов, но завелась. Василий Федорович подсадил в неё Марфу и пожелал успеха. Полуторка рванула.

Иван Аристархович уже ждал милиционера в открытом подвале. Небольшой подвальчик, скорее, подпольная ниша, был предназначен для хранения ценных вещей — человек в нём едва умещался. Василий закрыл крышку и поставил сверху шкаф — сейф он не осилил. Иван Аристархович слышал, как милиционер вышел на улицу. Прозвучало всего три выстрела — два из трёхлинейки и один из двустволки. И всё. А потом по полу над подвалом затопали тяжелые, нечеловеческие шаги. Чудовище прошло к столу, зачавкало остатками пищи, уронило водку. Потоптавшись, чудовище вышло. Очевидно, запахи пищи и спирта перебили запах человека. Иван Аристархович лежал ни жив ни мёртв. Он не знал, удалось ли прорваться машине. И тем более не мог он знать о том, что небольшой нарост на стволе соседнего дерева был специальным устройством, реагирующим на массовое излучение чувств паники. Его сигнал был получен в штабе боевых магов волшебников. С этого момента сразу несколько магов начали прослушивать телефонные линии в этой области, в лесхоз также была выслана дозорная группа.

Петьке удалось — именно его звонок из соседнего села, в котором был телефон, и был перехвачен уже ожидавшими чего-то похожего волшебниками. Через пять минут над деревней пролетела пара волшебников. А ещё через сорок минут на пригорок начали сыпаться первые маги — первокурсники, чтобы угодить в большой переплёт.

Пятёрка Александра заходила с правого бока деревни, но, поскольку они попали на хорошую, утоптанную дорогу, получилось так, что они подошли к домам раньше, чем застрявшие в огородах передовые группы. В первом доме никого не было, только на полу лежала обгрызенная и не доеденная мужская рука. Все стены дома были в крови.

Пока Александр с Ваулиной проверяли подполье, Наталья Дубровская уставилась широко раскрытыми глазами на руку.

— А чья это рука?

— Ничья, — ответил Майоров, — если хочешь, бери и доедай.

— Майоров! — укоризненно воскликнула Ваулина.

— Движение за домом напротив, — доложил Василий, не перестававший наблюдать за улицей из-за полуоткрытой двери. Темная тень, выдвигавшаяся из-за дома напротив, оказалась еще одной группой студентов, в которую входили Константинос Палиас, Максим Прохоров, Галина Гнатко, Александр Шигарев и ещё один немаг, имени которого Александр не знал. Они принялись исследовать ближайший к ним дом.

— Тут пусто, выходим, — скомандовал Александр и помахал в воздухе волшебной палочкой с огоньком на конце, — для того, чтобы их не прибила с перепугу группа напротив. Они перешли к следующему дому. На противоположном конце деревни послушался шум, засверкали зеленые вспышки. Ребята кого-то нашли.

В следующем доме никого не было, и в следующем доме тоже. Не сговариваясь, они проверяли левую сторону улицы, а группа Палиаса — правую. Группа Палиаса немного отстала, и Александр, не желая оставлять в тылу непроверенный дом, скомандовал замедлить продвижение. Они стояли чуть впереди непроверенного дома, а группа Палиаса только подходила к нему, чтобы начать проверку, когда гаргульи решили, что можно и напасть.

Оказывается, они оттянулись от крайних домов и попрятались в этих двух и следующих за ними домами, чтобы устроить внезапное нападение. Мало того, они спрятались не только в домах, но и везде, где только можно было спрятаться: под крылечками, в колодцах, в сарайчиках и просто в снегу. Их оказалось много, ужасно много. Намного больше, чем двадцатка, о которой говорил профессор.

Они выскочили все сразу и помчались к студентам. Огромные твари, размером под два с половиной метра, они казались невысокими, поскольку во время бега прижимались к земле, но на неровностях они распрямлялись, и становилось видно, насколько они огромные. Ребят спасло только то, что они стояли на улице, достаточно далеко от домов. Александр с Ольгой среагировали быстро. Засверкали зеленые вспышки, первые наступающие упали. Секундой позже застучал автомат Майорова, разбрасывая смертоносные шарики. Александр впервые видел это оружие в действии. В радиусе пяти метров от места падения шарика вся жизнь превращалась в труху. Те гаргульи, у которых только часть тела попадала в зону действия шарика, по инерции делали ещё один шаг или даже несколько шагов, и только потом обнаруживали, что половина тела у них рассыпается трухой, а кровь хлещет наружу. Потом они падали и умирали.

Первую волну наступающих как будто смыло волной. Добрых два десятка тварей повалились на снег и затихли. Но только два десятка! А на ребят бежали десятки, если не сотни гаргулий! У Майорова закончился магазин, и он начал его менять. Савелкин поставил щит, и следующая волна чудовищ наткнулась на невидимую преграду, но надолго их это не задержало. Дело было в том, что второпях Савелкин поставил щит на себя, то есть весь вес наступающих гаргулий пришелся на его не очень тяжелое тело. Его опрокинуло и поволокло по снегу, пока он не уперся в столб ограды. Столбик ограды, которая традиционно строится на севере России из двух горизонтальных брёвен — только для того, чтобы коровы не заходили внутрь, — совсем не был рассчитан на такую нагрузку, и потому накренился и вылетел.

Александр понял, что дело плохо, и дал красную вспышку вверх — сигнал о помощи. Он надеялся, что только их группа столкнулась с такой засадой. Но почти одновременно с его сигналом в воздух поднялись и другие красные вспышки — дела в других частях деревни были не лучше. В этот момент Майоров наконец вставил новый магазин, и ещё один ряд гаргулий упокоился навек. Давление на Савелкина ослабло, он смог собраться и поставить новый щит, на этот раз на ближайший дом. Следующая волна атакующих уперлась в упругий щит и забуксовала на месте. Нападения спереди можно было несколько секунд не бояться. Можно было посмотреть и на то, как обстоят дела в тылу.

У группы Палиаса дела были намного хуже. Они были гораздо ближе к дому, когда началась атака, и потому первые гаргульи оказались среди ребят в самом начале схватки. Неизвестный Александру немаг погиб почти сразу, Шигарев, надо отдать ему честь, сумел правильно сориентироваться и начал палить по дальним гаргульям, уворачиваясь от той ближайшей, которая хотела его порвать. Ему удалось остановить тех гаргулий, которые рвались к ним и к группе Веселова от дома и задворок, но это далось группе Палиаса тяжелой ценой. Прикрывая Шигарева, они покрошили тех гаргулий, которые рвались к нему, но не смогли защитить себя. На глазах у Александра одна из гаргулий стукнула Константиноса по голове, Палиас упал. Другая гаргулья напала на Галину Гнатко сзади, запустила лапу под шинель и располосовала острым когтем от паха до горла. Разорваная шинель упала на снег.

Александр уложил обеих гаргулий, показал Дубровской на дом — стреляй, мол. Она не двинулась с места, глядя на всё происходящее широко открытыми глазами. Посылая палочкой убийственные заклинания в наступающих гаргулий, Александр другой рукой отвесил ей пощечину и завопил прямо в ухо: "Стреляй!" Дубровская повернулась и выпустила в строну дома очередь из всех патронов, которые были в магазине. Упала только одна гаргулья.

В воздухе зазвучали протяжные, пронзительные звуки сигнального рога — один длинный, два коротких. Они были магически усилены — казалось, что поёт и вибрирует сама земля. Сигнал отхода. Руководство поняло, что дело обернулось провалом.

— Отходим! — завопил Александр и потянул за собой членов своей группы. Увлечённые боем, они просто не слышали его.

Александр подбежал к Максиму Прохорову, единственному, кто из группы Палиаса более — менее ловко уничтожал и уворачивался от гаргулий:

— Мне нужно шесть секунд. Сможете их сдержать?

Максим кивнул. В этот момент избушка, на который Савелкин поставил привязку щита, начала крошиться и сдвигаться. Маленькое бревенчатое сооружение с соломенной крышей не выдержало давления множества тяжелых тварей.

Александр склонился над Галиной, закрыл глаза и сосредоточился. Строгость и твердость. Солнце и лёд. Опустить эти чувства на раскрытую рану, убрать заражение. Любовь и весна, мама и вода. Оживить клетки, заставить срастись рану. Лето и игра, вдохнуть жизнь. Он открыл глаза, провел палочкой по разрыву. Рана срослась, Галина застонала. Александр метнулся к Константиносу. Тот, обхватив голову руками, уже сидел, раскачиваясь и подвывая. Александр направил на него палочку и выкрикнул: "Показавлани!" В воздухе материализовалась дымка — увеличенная копия головы Константиноса. Сквозь полупрозрачные кости был виден мозг. На затылке и в правом виске темнели нехорошие отеки.

— Извини, дружок, сейчас не до нежностей, — пробормотал Александр и заблокировал затылочные и височные доли. В ближайшее время Константинос не сможет видеть правым глазом и чувствовать нежные чувства, но сейчас это было не важно. Через секунду боль у него прошла, и он удивленно посмотрел на Александра. Только левым глазом.

— Отходим! — закричал ему Александр, — идти, стрелять можешь?

— Да.

Дубровская вставила новый диск, намереваясь выставить его в белый свет так же бесполезно, как и предыдущие. Александр переключил ей режим стрельбы на одиночный и крикнул: "Целься!"

Твари поняли, что легкой победы не будет, и начали прятаться за разными предметами, но продолжали наступать, норовя охватить ребят сзади. В этот момент сверху пронесся на метле кто-то из магов и сбросил на гаргулий смертельный шар с радиусом действия в добрых двадцать метров. Основная масса гаргулий, наступавших на группу Александра, погибла.

— Ольга! Сможешь отнести Галю к лазарету? — завопил Александр приближавшейся Ваулиной. Та кивнула, попыталась подхватить на спину Галину, но не смогла и закричала: — Давай ты!

— Я к лазарету и обратно! Отводи их к околице. Понятно? — выпалил Александр, подхватил Галину на руки и унёсся к санитарной палатке.

Немаги из резерва вздрогнули, увидев его с раздетой порванной девушкой на руках, и перевели взгляды обратно на деревню. Александр побежал к палатке. Около палатки уже лежало с два десятка раненых, некоторые были накрыты с головой шинелями. Вокруг трёх операционных столов носились студенты — маги из европейской школы. Их намеренно оставили в лазарете — у европейцев была очень хорошая целительская школа. Тут же был профессор Пащин и трое преподавателей с целительского факультета.

Пащин замахал Александру: подноси сюда. Парня с откушенной рукой снимали со стола, на который Александр тут же положил Галину.

— Так, всё срослось неплохо… вот тут желудок грубовато сошелся, придется перешить, — зашептал профессор, глядя внутрь тела, — так, вот тут ещё воспаление будет… уберём… У нас ещё есть болеутоляющее? Нет? Уберём боль, отключим рецепторы… потом надо будет включить, а то не будет чувствовать боли в животе… Ну, вот, скоро будет, как новенькая.

Тут Галина открыла глаза и прошептала: "Почему так больно? Почему должно быть так больно?" А затем выдохнула долгим — долгим выдохом.

— Готова! — печально констатировал Михаил Олегович, а затем закричал помощникам: — Уносите, уносите! Следующий!

— Что с ней? — спросил Александр.

— Болевой шок. Душа не выдержала боли и ушла. Но ты себя не вини, ты сделал всё в лучшем виде.

— Мне надо к ребятам… к моей группе.

Но Пащин его уже не слышал, обратив все внимание на следующего пациента.

В несколько приёмов Александр достиг своей группы. Других потерь не было, они уже выходили за околицу. Гаргульи не решились атаковать на ровном месте и отправились на поиски менее зубастой добычи.

Мелкими группками бойцы возвращались к исходному рубежу, выстраивались в ровные прямоугольники. Вид у большинства был потрепанный, только несколько групп не попали под массированную атаку. Александр проводил Константиноса в лазарет, пересказал целителям, в чем дело. На него махнули рукой: было много более тяжело раненных, но Константина оставили. Не успел Александр вернуться, как откуда-то перенёсся профессор Марадей и, полётывая перед строем на метле, обратился к студентам с речью:

— Бойцы! Сегодня очень тяжелый для нас день. Обычно на такие прорывы отваживалось не более десяти — двадцати существ, при этом они выходили на поверхность в нескольких разных местах. Самой сложной проблемой до сих пор для нас было их найти. На этот раз у нас имеет место массовое вторжение, причем на этот раз, кроме гаргулий, во вторжении участвуют и более опасные существа. У нас тут ещё относительно простой участок, другим курсам пришлось тяжелее. Наш план действий следующий. Насколько нам известны повадки этих существ, ближе к утру они попробуют внезапную атаку. Наша задача — отразить атаку и дождаться, пока не прибудет тяжелое вооружение. Оно сейчас используется в другом месте. Через несколько минут прибудут еда и питьё. Из строя не выходить — так гаргульям будет труднее до вас добраться. Вы и порознь оказались для них сложной задачей, в строю вы для них неуязвимы. Командирам взводов — пересчитать личный состав, доложить о потерях.

Александр опустился в снег, прямо на шинель, и замер в каком-то тупом равнодушии ко всему. Какая еда? Галина умерла, Палиас чуть не умер, гаргульи живёхоньки. Студенты уже за пределом выносливости, а ещё не вечер. И даже не утро. Кто-то сунул ему в руки кружку с чем-то дымящимся, он выпил, не чувствуя ни вкуса, ни температуры. Начинало понемногу светать.

Должно быть, в кружке было нечто сильнодействующее. Через некоторое время способность воспринимать окружающее к нему понемногу вернулась. Александр осмотрелся. Майоров потягивал чай из кружки, Ваулина, привалившись к Дубровской, спала. Шигарев сидел, обхватив свой автомат, и о чём-то беседовал с Соколовым. Шинель у Соколова была порвана. Прохоров и Савелкин смотрели в сторону деревни.

За то время, пока Александр был в прострации, Валерий Марадей организовал магов, не участвовавших в битве, на постройку окопов. Маги по воздуху приволокли бревна с лесопилки и наколдовали глубокие канавы. Получилось три ряда вполне неплохих окопов. Теперь магам будет, на что якорить щитовые заклинания.

Дмитрий Митяев по прозвищу "Митяй" сидел, опершись о товарища, и что-то упорно бубнил под нос. Его дружок, Пётр Сорокин по прозвищу "Бык", спал. Александр прислушался к бормотанию Митяя:

— Кровь на снегу, мозги на стене

— Чёрное небо, каменный враг

— Мы стоим, они разбиваются о нас

— Кровь на снегу, души в небе…

Митяй наконец-то увидел настоящий бой и сочинял стихи! До этого он изводил всех историями о том, как "кошку переехала машина, а мозги во все стороны", или о том, как кого-нибудь убили, а "крови на три ведра!". Странный парень. Один раз Митяй разлил чернильницу (что само по себе было подвигом — чернильницы в университете были магическими непроливайками), и в то время, когда весь народ кинулся ему на помощь — ловить чернила и стирать пятна — он стоял столбом, смотрел, как чернила растекаются по столу, и только повторял раз за разом: "Не надо, не надо, смотрите, как красиво!"

Неподалеку от Александра (его группа, как пришедшая одной из последних, располагалась на правом фланге) остановились профессор Пащин и профессор Марадей.

— Никогда такого не было, — говорил Валерий Марадей, — такой массовый прорыв мы видим впервые. Видать, дела в одной из пещер пошли совсем плохо, если беженцы пошли тысячами. Группа номер пятнадцать скоро закончит с хозяевами и будет тут, тогда нам станет полегче. А до этого, боюсь, гаргульи доедят остатки деревенских и повалят на наших малышей.

— А наши ребята молодцы, — сказал профессор Пащин, — ни один не унёсся домой. Такие ужасные потери…

Александр посмотрел на Майорова, потом на Прохорова.

— Слышали? Гаргульи — это беженцы.

— Ничего так себе беженцы, — отозвался Максим Прохоров, — зубастенькие.

— А я ещё думал, что война с фашистами — серьёзное дело, — сказал Майоров.

Заскрипел снег. К ним, слегка пошатываясь, приближался Константинос Палиас. Периодически он мотал головой, так, как будто пытался что-то стряхнуть.

— Меня отпустили в университет, сказали, что вылечили, но голова будет болеть ещё неделю. Но я попросился вернуться сюда, мне разрешили.

— Шел бы ты лучше спать, в университет, — посоветовал ему Александр, а то если начнётся заваруха, а ты будешь подтормаживать, защищать тебя будет некому.

— Это я всегда успею.

Над ними пронеслась тень — профессор Марадей полетел на разведку. Вернулся он через несколько минут и сразу объявил тревогу.

— К гаргульям прибыло подкрепление. Теперь их несколько сотен. Скорее всего, в ближайшие минуты они пойдут в наступление. Всем переместиться в окопы. Целители, ставьте щиты. Приказ всем — головы из окопов особенно не высовывайте. Гаргульи очень сильны и умеют точно кидать очень тяжелые веши. К нам в ближайшие минуты тоже должно подойти подкрепление. Всем быть готовыми к бою.

Разбуженная Ваулина застонала — у нее затекли ноги, пока она спала. В окопы она поползла на четвереньках. Бык подхватил её под грудь одной рукой, как котёнка, и донёс до окопа. Ваулина немного посомневалась — ругаться или благодарить — но в итоге сказала "спасибо".

Валерий Марадей оказался почти прав — буквально через десять минут из-за крайних домов выплеснулась и понеслась к студентам серая волна. Гаргульи бежали быстро, сосредоточенно и молча, из-за чего их густая серая толпа казалась ещё более страшной. Ошибся профессор только в одном — гаргулий было не несколько сотен, а несколько тысяч. Хитрые бестии провели даже бывалого боевого мага. Атака их была настолько тиха и внезапна, что никто ничего не успел сообразить до тех пор, пока гаргульи не пересекли середину поля, отделявшего их от студентов.

Заговорили автоматы немагов, заработали волшебные палочки магов. Стены огня и смертельных облаков встали на пути у чудовищ. Но если облака смерти действительно останавливали грагулий, то сквозь стены огня гаргульи пробегали насквозь, лишь слегка морщась. Заклинания и снаряды произвели ужасающие опустошения в рядах противника, но гаргулий было много, очень много, и бежали они очень быстро. Увидев, что их компаньоны падают впереди, гаргульи просто обходили опасный участок. Гибли они сотнями, но немногие единицы всё-таки находили щели в поставленных магами смертельных завесах.

— Огонь не использовать! — прозвучал над полем боя запоздалый приказ профессора Марадея, — Бейте смертельными!

Почти все гаргульи тащили камни и бревна. Они сразу начали кидать их в людей. Ни один из камней окопов не достиг, их отразили щитовые заклинания, но магам пришлось отвлечься на их установку. Большинство из гаргулий было отброшено щитами или погибло в смертельной волшбе, но несколько особей нащупали промежутки между щитами и прорвались в окопы. Теперь пребывание в окопах стало вредным для обороняющихся. Маги и немаги начали мешать друг другу, маги не могли поражать гаргулий, поскольку между ними и противником были свои, а немаги не могли стрелять в них, так как их шарики обладали слишком большим радиусом действия и убили бы всех.

Александру и его группе повезло: гаргульи атаковали центр окопов, а его группа просто сидела с краю и расстреливала подбегающего противника, как в тире. И всё-таки гагрульи одна за другой прорывались к окопам и исчезали в них. Оттуда неслись крики, вой, вопли и выстрелы. Виднелись появляющиеся из небытия и вновь исчезающие маги. Маги использовали свои способности к мгновенному переносу для того, чтобы поражать противника с тыла. Поднялся вой — кто-кто из немагов не выдержал и пальнул в противника с близкого расстояния, умирая сам и убивая своих товарищей.

Всё это произошло за каких-то несколько секунд.

В середине поля вспух полупрозрачный пузырь диаметром почти во всё поле. Это профессор боевой магии применил одно из своих убийственных заклинаний. Попавшие в пузырь гаргульи подлетели на несколько метров и упали недвижимыми, но то, которые находились по углам поля, избежали поражения и продолжили атаку.

Над центром окопов появился профессор Марадей. Поражая одну гаргулью за другой, он закричал:

— Немаги первой линии — из окопов! Бегом во вторую линию!

Не больше пяти человек смогло исполнить его приказ. Ещё одна порция гаргулий влилась в окопы, там, где раньше стоял щит. Очевидно, маг, ставивший его, был убит, и щит исчез.

В этот момент над головами обороняющихся что-то просвистело, и сразу половина бегущих по полю гаргулий упала. Затем свист повторился. Теперь уже всё поле между студентами и деревней было пустым. Александр посмотрел на пригорок. Там стояла очень странная пушка и посылала в сторону деревни один снаряд за другим. В воздухе промчались на мётлах десять магов, они двинулись к деревне, посылая на землю время от времени какую-то убийственную магию. На студентов больше никто не наступал, только в окопах ещё шевелились успевшие добежать до них гаргульи.

— Маги — за мной, немаги — в окопах, — кинул Александр и полез из окопа, чтобы помочь тем, кто сражался в середине. Но этого уже не требовалось, маги второго и третьего рядов перешли в атаку и покончили с остатками противника. Александр вернулся к своей группе.

Через полчаса они получили приказ на зачистку деревни. Они снова вошли в деревню, на этот раз четырьмя группами по двадцать — тридцать человек. Повсюду лежали мёртвые гаргульи. Группа, в которую входил Александр, на встретила ни одной выжившей. После того, как артиллерия обстреляла деревню смертельными шарами, ничего живого тут больше не было. Даже деревья превратились в труху. Несколько гаргулий, спрятавшихся в подвалах, всё-таки уцелело, но их нашли другие группы. Выстрелы были слышны очень недолго.

Группе Александра довелось проверять здание администрации лесхоза. В одной из комнаток они нашли целое ружье, на полу вокруг него валялись стреляные гильзы. Судя по остаткам баррикады у двери, люди, находившиеся в этой комнате, пытались забаррикадироваться и отстреливаться.

— Каково им было это, увидеть, как отовсюду валит этакая пакость, — сказал вдруг Майоров, — а помощи ждать неоткуда.

— Нам тоже нелегко пришлось, пожалей лучше наших, — неожиданно резко среагировала Ваулина.

— А я как-то всех жалею, — спокойно сказал Василий, — кстати, почему на полу нет крови?

Все посмотрели на пол — действительно, крови не было.

— Эй, вы люди? Вы наши, советские? — послышался голос из-под пола. Затем одна половица пола начала подниматься, а рядом с ней вторая. Ваулина наставила на нее палочку, но Александр убрал свою и сделал знак убрать Ольге.

Под полом, в небольшом тайничке, обнаружился невысокий толстенький человек, представившийся Иваном Аристарховичем, начальником лесхоза. Он прижимал к себе огромный портфель с деньгами, что-то лепетал про разбойное нападение, про милиционера Василия Федоровича, про деньги, которые целы, словом, пребывал в шоке, что было вполне понятно. Александр послал сообщение профессору Пащину. Через несколько минут тот появился на пороге и взял Ивана Аристарховича на себя.

Через сорок минут Александр и его отряд вышли к противоположному концу деревни. Там они обнаружили огромную дыру в земле, под углом уходившую глубоко вниз, так, что не было видно конца. Вокруг тоннеля уже стояли с метлами в руках маги из той группы, что пришла студентам на помощь, и обсуждали, что делать с этим тоннелем. Александр и Василий с удивлением узнали в одном из магов Гурова. Остальные маги тоже были пожилыми людьми, из числа научных работников университета. Мантии у некоторых были пробиты или порваны. Судя по всему, они очень недавно были ранены, а затем исцелены.

— Приветствую доблестных защитников прогрессивного человечества, — полушутливо приветствовал ребят Гуров. Голос у него был усталым и не очень весёлым, — А мы вот тут смотрим, откуда появились наши нарушители спокойствия.

Александр заглянул в яму. В тоннеле лежало множество убитых гаргулий, их было так много, что казалось, пройти было невозможно.

— А откуда они вообще берутся? — задал Майоров давно интересовавший всех вопрос.

— Из-под земли… Живут они там. И до недавнего времени им там было лучше, чем здесь. Так что нас должен интересовать больше не вопрос "откуда они взялись", а вопрос "что их заставило оттуда уйти".

Подошли другие группы зачистки. Профессор Марадей созвал все отряды на построение. Оглянувшись через несколько секунд, Александр увидел, как старики взлетели и ушли в тоннель.

Студентов — магов организовали собирать трупы гаргулий и складывать их в тоннель и в могилы. Не-маги занимались тем, что собирали останки людей и пытались их сжечь. После обеда, который доставили прямо из университета, поступила новая задача. В разных местах посёлка надо было разместить взрывчатку. Руководство решило замести следы, имитировав налёт фашистской авиации. Только ближе к вечеру, повзрывав все дома, студенты вернулись в университет. Несчастного Ивана Аристарховича оставили в убеждении, что он один пережил налёт бомбардировщиков.

По прибытии в университет Александр принял душ и немного починил одежду. В одиночестве было тоскливо, и он пошел в столовую, хотя до ужина было ещё далеко. Там уже сидели многие его однокурсники. Постепенно подтягивались студенты других курсов. Судя по сильно потрепанному виду, досталось им в этот день не меньше, чем первокурсникам. Все сидели и молчали, кое-кто потягивал чай, немногие обсуждали детали прошедших событий. Многие места пустовали. Смотреть на них избегали. Обернувшись в очередной раз, Александр заметил Викторию Земскову. Она сидела за столом свой группы, лицо у нее было серо-зеленого цвета, без единой кровиночки. В таком виде Александр людей ещё не видел.

Теперь уже Василий Майоров, видя, что группа магов сидит без движения и молчит, подсел к их столу и начал рассказывать историю, услышанную от сержанта в армии, про то, как у них погибло восемь десятых роты, а водку на всю роту привезли только после боя, и как они упились, и что после этого было. История была длинная и не очень смешная, но ребята слушали ради звука голоса и понемногу оттаяли.

— Слушай, а чего вам мётлы не дали? — спросил Василий Александра после того, как закончил рассказывать историю.

— Чтобы вас не бросили, наверно. А потом, судя по всему, никто и не ожидал такого большого нашествия…

Перед ужином появился ректор и обратился к студентам и преподавателям с речью:

— Сегодня мы понесли ужасающие и совершенно неожиданные потери. Прорывы гаргулий, которые никогда на составляли для нас проблем, вдруг обернулись полноценным вторжением. На этот раз вместе с гаргульями вышли и их хозяева, разумные существа, владеющие некоторой магией. Для того, чтобы остановить прорыв, пришлось привлекать всех сотрудников университета и все группы боевых магов. Наибольшие потери понёс первый курс, который попал в зону двойного прорыва. Первая разведка обнаружила только десяток гаргулий. Когда наши первокурсники были переброшены на место событий, оказалось, что с другой стороны вышло не менее трёх тысяч гаргулий. Потери первого курса огромны — тридцать два человека (зал при этих словах тихо охнул). Велики потери и у других курсов. Произошедшее лишний раз должно напомнить нам о том, что мы очень мало знаем о нашем мире, и что наши знания должны быть углублены и улучшены. Как бы там ни было, мы остановили прорыв, и, если бы не мы, то значительная часть Европы была бы съедена не далее ближайшей недели. Благодарю вас за отвагу и твёрдость в бою. Сегодня мы спасли значительную часть человечества. Наши исследователи будут изучать причины нынешних событий, и мы постараемся сделать всё, чтобы подобных масштабных прорывов больше не было. А теперь прошу почтить память павших минутой молчания…

Через минуту студенты старших курсов запели странную песню. Длинные, тягучие и возвышенные звуки вымывали всё беспокойство, всю тревогу и все печали. Не было ничего, кроме мира, великой Жизни и осознания себя рядом с током великой Жизни. Александр подумал, что это та же традиция, что и приветственная песня, которую им пели при поступлении, но эта песня была глубже и печальнее. По правде говоря, эта песня была настолько трогательной и глубокой, что даже думать во время её звучания казалось оскорбительным. И — о, чудо, — после песни все сели и принялись за ужин совершенно спокойно. От былой подавленности не осталась и следа. Кое-кто даже стал припоминать подробности битвы и хвалиться своей ловкостью, или хвалить других. Постепенно зал наполнился обычным гулом голосов.

Ближе к концу ужина Земскова подошла к Ваулиной, чтобы узнать подробности. Девчонки долго охали и качали головами, немного всплакнули.

— А часто тут случаются такие заварухи? — спросил Александр.

— Нет, редко, раз в два — три месяца, — ответила Земскова, — но таких тяжёлых ещё не было. Обычно всякая мелочёвка. Весь университет поднимают редко, а вот те, кто в тайных орденах, считай, каждую неделю упражняются. Вас после нового года, после экзаменов, будут в тайные ордена зазывать, до этого нельзя. А ты правда Гнатко исцелил?

— Правда. Потом ещё Пащин кое-что добавил. Только она от болевого шока потом умерла.

Земскова посмотрела на Александра каким-то новым, не виденным им до этого взглядом.

— Вика, а ты входишь в какой-нибудь тайный орден? Что это такое?

— Тайные ордена — это такие сборища психов, вообразивших себя вершителями судеб мира. Мало им официальных учебных тайных орденов. Не вхожу я ни в какой тайный орден. Лучше научиться чему-нибудь полезному, чем носиться по всей планете и совать немагам палки в колеса и палочки во что попало, — сказала Виктория и отвернулась обратно к Ваулиной.

На следующий день хоронили павших. Немагов хоронили на университетском кладбище — их родителям уйдут только письма и фотографии. Магов завернули в полотнища глубокого черного цвета, расшитые звездами. Их тела отправят родителям, у кого они были. Они формально принадлежали к разным отделам министерства магии, и потому руководству университета пришлось постараться, чтобы замести следы и хоть как-то объяснить массовую гибель сотрудников министерства. Для этого пришлось даже организовать нападение тёмных магов на министерство. Им скормили дезинформацию, что в министерстве находится какое-то очень сильное оружие, и обманутые тёмные действительно налетели на министерство. Было много шума, побили много мебели, но убит никто не был. Но зато все сотрудники видели налет, и репортаж о нём попал в "Ведунские веды", официальную газету министерства магии. На это нападение и списали все жертвы. Александру Веселову пришлось писать письмо родителям Галины — она числилась в архивном отделе. В итоге тела погибших магов отправили родителям только через три дня.

Дмитрий Митяев через месяц после событий нарисовал три картины, посвящённых бою с гаргульями. На картинах невозможно было различить ни одного целого объекта — они представляли собой калейдоскоп из отдельных небольших картинок. Оскаленные морды гаргулий, раненые студенты, горящие избы, изломанные пятна цвета ночного неба… Картины настолько точно передавали атмосферу памятной ночи, что Александр подумал, что точнее не смог бы выразить ни фоторепортаж, ни художественный фильм. Ощущения жути и изломанного пространства — да какое там, ощущение изломанной жизни, они передавали слишком хорошо. Картины повесили перед входом в столовую, для всеобщего обозрения. Несколько человек из числа первокурсников, из тех, кто участвовал в бою, при взгляде на них сразу потеряли сознание.

На следующий день картины сняли. Профессор Марадей выкупил у Митяя картины от имени Университета и повесил в дальнем углу военной кафедры. Сказал, что будет посылать смотреть на них тех студентов, которые будут слишком легкомысленно относиться к учёбе.

Студентов, которые отказались отправляться на борьбу с гаргульями, из университета не исключили. Но мерзавец Скоробогатов оказался частично прав — руководство университета заявило, что те, кто по внутреннему настрою не склонен к активной и бескорыстной помощи человечеству, не имеют права получать опасные знания, и потому эти студенты получат только частичное обучение, а после третьего курса будут направлены в немаговские организации для внедрения.