– Наливай, – скомандовал я Бий У. Она послушно налила коричневой воды из местного ведра в молекулярный фильтр, открыла краник и нацедила мне кружку очищенной воды. Я отхлебнул большой глоток, стараясь смыть скрип песка на зубах. Скрип песка на зубах стал нашим постоянным спутником во время этого задания.

Мы прятались от полуденного зноя в одной из тех многочисленных расщелин – пещер, которые в изобилии можно найти в скалах вокруг стройки храма богини любви Атшутшикаль. Мы переняли этот способ спасаться от жары у рабочих, занятых на строительстве храма. Днём тут работать невозможно. Из-за жаркого климата работают тут по четыре часа утром и по пять вечером.

– От этой жары я скоро тресну, – пожаловался я Птитру. Птитр, валявшийся у дальней стены пещеры, сочувственно вздохнул. Ему ещё хуже, чем мне. А вот Грумгор и Суэви блаженствуют. Грумгор любит жару, а Суэви рассекает так высоко в небе, что его почти не видно. Фиу если и страдает, то не подает виду. Появляется на людях причёсанным и с наглаженным бантом, чем нарушает форму одежды, предписанную Богиней.

Иллиан легко переносит жару. Он тут счастлив. Ещё бы, столько лошадок, коровок, люди что-то строят, краны работают, резчики по камню делают картинки, а главное – Аис – дружок рядом. Мы изготовили для Аиса – робота дистанционный ретранслятор на инфракрасных лучах, и теперь он может веселиться вместе с Иллианом. С орбиты никто не запеленгует, а парню веселье. Главное – это вовремя вытаскивать их из-под висящего груза.

Мыслящая жидкость поднял бунт и заявил, что ему страшно оставаться одному на пустом корабле. По этой причине Валли сейчас составляет ему компанию на борту Аиса. Им там хорошо, совсем не жарко, играют день и ночь в разные игры и веселятся. Аис – корабль спрятан далеко в пустыне, в глубокой расщелине, и укрыт всеми мыслимыми маскировочными сетями. Для верности мы ещё присыпали их сверху песочком.

Мы строим храм. Точнее, строим не мы, строят местные. Что тут положено делать нам, мы так и не поняли, но пожелание Богини было четким и ясным: она будет довольна, если стройка успешно дойдёт до конца. По этой причине больше двух месяцев назад нас просто зашвырнули в эту жару, в эту дыру, в этот всепроникающий песок и бросили тут с небольшим запасом оружия и приказом не допускать передачи технологий. Это тайное задание. Мы не должны выходить в эфир, никаких посланий на базу и никаких масштабных акций, которые могли бы привлечь внимание других космических сил.

Кроме моей старой команды, пришедшей со мной ещё с училища Космопола, нам навязали ещё десяток новобранцев из резервов Богини. Бедняги даже не знают толком интерлингвы. Фиу понемногу тренирует их в умении управлять своими руками – ногами. Формально он является их начальником. Получил звание – изволь получить и подчиненных. Офицеров без подчиненных в войсках Богини не водится. Новобранцы так забавно стараются, путаются и смотрят в рот Фиу, что я ухожу подальше, чтобы не смущать их своим хихиканьем.

Первое время мы думали, что должны помогать при строительстве. Однако местные инженеры всё делают настолько хорошо, что без передачи технологий типа двигателя внутреннего сгорания улучшить практически ничего невозможно. Но на этот счёт приказ Богини был категоричен и точен: никаких технологических новинок. Мало того, у нас даже отобрали всех роботов. Вдруг местные почерпнут что-нибудь из случайно разбитого робота.

В карьере, расположенном чуть выше по реке, с помощью известковых клиньев отламывают куски скал, обрабатывают с помощью молотов, приводимых в действие водяными колесами, и сплавляют их по реке сюда, к храму. Тут заготовки поднимают в шлюзе вместе с кораблями на уровень храма, а затем по каналам подводят непосредственно к рабочим площадкам. Ручного труда на этом этапе почти нет, воду в шлюзы подают ветряки. Медленно, зато дёшево и надёжно. Ручной труд появляется только на том этапе, когда камням придают нужную форму и наносят резьбу. Но эту работу можно считать творчеством. Я даже немного поучаствовал в резьбе по камню, просто так, для удовольствия, пока жара меня совсем не расслабила.

Грумгор хотел было подправить проект храма и за одну ночь нарисовал такое, от чего у его святейшества Главного Жреца Богини Любви Атшутшикаль глаза полезли на лоб. У меня, впрочем, тоже. Я был тогда на другом конце стройки и прибыл на совещание уже после его начала, так, что у меня уже не было времени подтормозить полёт фантазии нашего крокодилообразного. Пришлось выходить из положения прямо на совещании. Жрецы явно не хотели противоречить посланцам Богини (которую они, насколько я понимаю, считают то ли воплощением, то ли настоящей Атшутшикаль), но и реализовывать то, что нарисовал Грумгор, было невозможно. Так и сидели, молча хлопая глазами. Когда я с умным видом заявил, что такой проект возможно осуществить только с использованием более прочных и в данный момент недоступных материалов, то жрецы почувствовали огромное облегчение. Но они всё-таки кое-что взяли из идей Грумгора, да и тяжело было не взять: он намешал туда архитектурные элементы всех стилей всех планет и всех культур, которые он видел. Птитр видел окончательный проект и клялся, что они взяли многие элементы, только размер уменьшили. Если так, то храм будет образцом дурного вкуса.

После некоторых раздумий я пришел к выводу, что мы должны охранять эту стройку, иначе мои ребята просто с ума сойдут от скуки. Да и охраны у стройки почти никакой, если не считать пары десятков бестолковых копейщиков, что охраняют верховного жреца и собранные на постройку храма деньги. Ни разу не видел, чтобы они тренировались.

Суэви, который очень интересуется этой религией и всеми подробностями стройки, говорит, что малое количество охраны не случайно. Деньги на храм собирались по многим соседним государствам на добровольной основе. В этом мире есть и развитое воинское искусство, и частные армии, но каждый человек в них стоит как сто обычных рабочих. Поэтому местные просто экономят на риске. Впрочем, каких-либо серьезных покушений пока не было. Возможно, это связано с самим характером стройки. Суэви говорит, что рабочих сюда набирают по призыву, что для них это какое-то дело чести (что, впрочем, не мешает надсмотрщикам лупить их плёткой, – сам видел). Ещё Суэви говорит, что в результате этой стройки, скорее всего, несколько мелких соседних государств если и не объединятся, то станут способны на осуществление совместных проектов. Если это так, то Богиня ловит рыбу по-крупному.

Фиу как-то попытался потренировать охрану верховного жреца в искусстве рукопашного боя, но те только хихикали и тыкали в него пальцами. Я собрался было задать им хорошую взбучку за неуважение, но Фиу просто махнул на них рукой. В итоге мы разбились на наряды и охраняем стройку по очереди. А ещё мы приглядываем за верховным жрецом. В первую неделю он пытался украсть у нас стоунсенса.

Дело было так. Чтобы не объяснять местным, что камни бывают живые, мы им навешали лапши на уши в том духе, что стоунсенс – это хранилище информации, всё равно, как их счетные машинки с бумагой из камышей (есть у них такие, с ручкой сбоку, тоже по-своему чудо техники). И вот в один прекрасный день приходит ко мне текстовое сообщение от стоунсенса: "Волд, меня похищают люди верховного жреца". Похитители зарыли его в песке в километре от стройки, но стоунсенс вёл прямую трансляцию, и наши ребята откопали его буквально через минуту после. Я же в это время был у верховного жреца и показывал фотографии похитителей. Сказать, что он был потрясён, значит не сказать ничего. Он клятвенно обещал "разобраться с этим ужасным происшествием и примерно наказать святотатцев". Обещание он сдержал, прислал на следующий день в ящике головы всех восьми похитителей. Грумгор удивился и спросил, зачем он это сделал и не должны ли мы их съесть. Я отослал головы обратно с выражением "чувства полного удовлетворения и уверенности в дальнейшем плодотворном сотрудничестве". Но за верховным жрецом мы теперь приглядываем. Стоунсенс стоит на своей платформе у входа в его святейшую резиденцию и прослушивает все внутренние покои. Не могу винить верховного за попытку умыкнуть нашу каменюку. Каждый заботится о своём народе.

Этот случай вызвал у меня новую порцию грусти и раздумий о том, насколько несправедлива жизнь. Возвращались себе люди с задания, надеялись на награду, а у них головы с плеч – и в ящик. Мы тоже не застрахованы от того, что и с нами как-нибудь не поступят аналогично. Грумгор понял мою грусть по-своему и сказал, что я зря мучаюсь всякими глупостями: надо было съесть эти головы, и не чувствовал бы печали от упущенной добычи.

Так что стройка идёт своим чередом, а мы периодически облетаем её по периметру на глайдере. Считается, что для местных это настолько волшебная вещь, что утечки технологии не происходит. Вдобавок наверху постоянно висит Суэви, ещё один наш козырь в борьбе с разными неприятностями. Суэви говорит, что в этом мире достаточно часто случаются набеги кочевников и что очень странно, что их ещё не было, и потому несет свою вахту со всей серьёзностью.

Верховный жрец доволен, говорит, что стройка идёт быстро, быстрее графика, и удастся её закончить не за 20 лет, а за 18. Когда он это впервые сказал, меня чуть было удар не хватил, но потом я сообразил, что еды нам оставили на год – а значит, должны забрать не более, чем через полгода. Уж что-что, а организацию запасов штаб у Богини всегда проводит очень тщательно. Пока там сидит Виллина, бояться нам нечего.

Из полуденной дремы меня выхватил голос Суэви: "Волд, на юго-западе какое-то шевеление". Я схватил свою пушку, плащ и пошел разбираться. Вообще-то Богиня настаивала на том, чтобы в этом мире мы ходили в той форме, которую она нам сама придумала – полуобнаженные, в юбках, с огромным количеством золотых колец, браслетов, подвесок и бус на всех частях тела. В первую же неделю я обгорел сильнее, чем свинья на плохой свиноферме, и потому теперь хожу везде в относительно светлой накидке из местной ткани.

Я вышел на площадку перед пещерой и посмотрел на юг. Обычные для стройки пыль и грязь, поднятые в воздух тягловыми животными, заслоняли происходящее так, что даже в бинокль было не разглядеть подробностей. Но там явно что-то происходило. В пыли метались разноцветные платки рабочих, слышался нарастающий шум и гам, в котором начинали прорезаться панические нотки.

Подошел Фиу на глайдере. Я погрузил свою задницу в глайдер, и мы полетели разбираться.

Первое время местные пытались задирать Фиу, за малый рост, наверно. Ему даже пришлось слегка подрезать пару особо настойчивых шутников. Это продолжалось до тех пор, пока они не увидели его за штурвалом глайдера. Наш кот в сапогах, в шляпе и за штурвалом глайдера – это очень яркое зрелище.

Мы прибыли вовремя. Группа всадников на странных мохнатых животных, судя по их мордам, плотоядных, рубила в капусту тех рабочих, которые пытались убегать, и вязала в связку тех, кого удалось поймать.

– Тревога, – заорал я по внутренней связи, – все по местам, нападение кочевников! Птитр – к жрецу, Грумгор – к складу, Бий У на оборудовании…

– Не шуми, – отозвался Птитр, – сами знаем.

Да, ну и дисциплинка же у нас! Надо будет заняться после заварухи. И это при том, что Птитр – офицер в прошлом. Долгий отрыв от Родины и жара нас убивают.

– Всем стоять! Космическая полиция! – заорал я и пальнул из своей пушки по пустому месту. Нападающие намека не поняли. Тогда я начал стрельбу на поражение. Ух, и заставили они меня попотеть! Они оказались хорошо обученными, скорее всего, их учили уходить от стрел, но и с моей пушкой их навыки сработали не хуже.

Перед вылетом на это задание у нас отобрали прекрасные автоматические излучатели, к которым мы уже успели привыкнуть, и выдали эти дурацкие дрыны. Мало того, что они стреляют одиночными снарядами, они ещё и ужасно длинные (почти в мой рост) и тяжёлые. Пожилой офицер на складе, выдававший нам эти орясины, прослезился при их виде. Оказалось, что автоматические излучатели поступили на вооружение совсем недавно и что с этими пушками у него связано много ностальгических воспоминаний. Он смотрел на нас, как на внуков с наследственным дедовским оружием. Я ругался, плакал, отказывался брать эти пушки, говорил, что у меня малорослые солдаты, но все армии мира одинаковы в своём дурацком поклонении принципу приказа. Богиня приказала взять – должен взять. Считается, что эти пушки обеспечивают сохранение технологий от похищения. В итоге мы оказались почти безоружными. Поднять эти орясины из нашей группы могут только четверо: я, Грумгор, Валли и Птитр. При этом Валли сидит на корабле. С опоры могут стрелять и новички, но толку от них чуть, это всё равно, как если бы я стрелял по бегущему противнику из артиллерийского орудия. Теоретически, этим оружием может пользоваться и Бий У, но для этого нужен ещё кто-то, кто будет стоять рядом и вытирать ей слезы от того, что приходится стрелять в разумное существо. Фиу свою пушку по прилёту сразу затащил на склад и бросил её там. Он наделал кучу дротиков и ходит теперь всюду, весь обвешанный дротиками (помимо его обычного железа, разумеется). Суэви у нас вообще безоружный.

Главный недостаток этой пушки – её долго наводить на цель, и она настолько большая, что видно, на кого наводишь. Этим недостатком и воспользовались кочевники. Они вертелись, как мухи. То они прыгали влево – вправо, то на полном ходу соскакивали со своих скакунов, держась одной рукой за седло, и вскакивали обратно. Прицелиться было очень сложно. При этом эти их твари обучены внезапно разворачиваться на месте. Пока я водил стволом своей пушки туда – сюда, большая часть кочевников успела удрать и затеряться в расщелинах пустыни. Я подстрелил человек двадцать, не больше, когда оказалось, что стрелять больше не в кого.

– А что это ты такое кричал про космическую полицию? – полюбопытствовал Фиу.

– Да так, по привычке, чтобы хоть что-нибудь сказать. Тоска по Космополу, если хочешь. Богиня всё равно не услышит.

– Здорово! – восхитился Фиу, – А можно, я буду кричать в подобных случаях: "Стой, королевская гвардия?"

Я подумал пару секунд и сказал: "Можно".

Поступил доклад от стоунсенса о том, что до роты кочевников пытаются прорваться к покоям верховного жреца. Мы облетели соседние расщелины в поиске затаившихся врагов, никого не нашли и полетели к резиденции Верховного. Освобожденные рабочие внизу протягивали к нам руки и что-то лепетали.

Просторная резиденция верховного наполовину вырублена в скале, а наполовину построена из камня. Перед резиденцией простирается широкая площадка, к которой вдоль скалы ведёт извилистая дорога. Площадка перед входом хранила следы недавней схватки. На ней валялось несколько трупов кочевников и их скакунов. Подножие скалы и дорога были усеяна подпалинами от взрывов, такими, которые вызывают наши пушки. По бокам от входа с пушками в руках стояли довольные Птитр с Грумгором, а за ними покоился на своей колесной платформе стоунсенс. Валяющиеся на площадке кочевники и их звери не имели тех характерных повреждений, которые вызывают наши пушки. Странно. Обычно, если заряд пушки попадает в человека, то разрывает его пополам или что-нибудь отрывает. Очень мощная штука

Мы с Фиу сделали кружок над северной частью стройки и вернулись к резиденции.

– Почему нет следов от пушек на кочевниках? – спросил я, вылезая из глайдера.

– Удивись, Волд, у стоунсенса в платформе, оказывается, электромагнитный пулемет стоит. Ваши инженеры встроили, ещё на Вентере, – ответил Грумгор, – когда кочевники полезли, он как пустил очередь – и их как сдуло. Мы ещё даже подойти не успели. А тех, что мы подстрелили на дороге, свои забрали.

От стоунсенса пришло сообщение: "Инженеры, когда сделали мне платформу, сказали, что у неё много других функций, и что инструкция в бардачке. Мне на днях Бий У инструкцию прочитала, и я освоил много новых функций".

– Богиня нас убьёт, – проворчал я, – я иду к его высшочеству.

Грумгор с Птитром захихикали. Удивительно, как стоунсенс и их не подстрелил, без тренировок, без пристрелок в тире… Надо будет посмотреть, что там ещё у него в бардачке прячется. А то так взорвемся в космосе, и даже не будем знать, от чего.

В наружных покоях никого не оказалось. Я вошел в узкую пещеру, которая вела во внутренние пещеры резиденции, и… чуть не порезался о ряд острых копий, торчавших из-за тесно сомкнутых щитов. Неплохо придумано, когда нападающие полезут со света в тесное отверстие пещеры, то встретят острый прием. Ну хоть какая-то польза от этих копейщиков. Раздалась краткая команда, и копья поднялись. Воины немного расступились, и ко мне вышел начальник охраны. Я обрадовал его тем, что мы отбились, и попросил устроить аудиенцию у его святейшества. Сукин сын, не выказывая никаких чувств, отправился внутрь. Копейщики опять перекрыли проход. Вот зараза. Мог бы хоть "спасибо" сказать.

Верховный жрец был сама любезность, просто мёд с маслом. Благодарил за спасение стройки и защиту благого дела, а под конец решил даже открыть секрет, и так до того известный всей стройке.

– Мой любезный друг, – сказал он, понизив голос, – похоже, у нас завелся шпион. Вчера к нам пришла очередная крупная партия пожертвований, а сегодня этот набег. Я думаю, вы уже обратили внимание на то, что нападение на рабочих было лишь отвлечением внимания, а основные силы рвались сюда, к казне. Хорошо, что мы предвидели это и укрыли деньги в самой дальней пещере… Но я боюсь, что нас ждут новые набеги!

Впрочем, никаких идей о том, как изловить шпиона, у него не было, и охрану они тоже не собирались нанимать. Я, со своей стороны, обещал ему всяческую защиту, а вдобавок посоветовал перегружать деньги тайно, а не отгонять всех рабочих на километр, как они это сделали вчера. На этом и расстались.

Почти три месяца ничего не происходило. На горизонте иногда появлялись лазутчики кочевников, но они скрывались раньше, чем Суэви успевал их рассмотреть. Иллиан и Аис научились делать сальто вперед. Фиу постарался. Когда меня не было, они прыгали с невысокого обрыва в мягкую, сыпучую глинистую осыпь под ним. Обошлись только шишками. Я попытался отругать Фиу, но тот только плечами пожимает. Подумаешь, у них в боевых школах дети в этом возрасте ещё и не то делают. То, что у них дети гораздо легче, он понимать отказывается.

Храм уже начал приобретать отчётливые формы. Как и резиденция верховного жреца, он состоит из двух частей. Наружная часть состоит из нескольких рядов колонн и здания с портиками. Колонада украшена куполами с луковками, а здание резьбой. За счет большого количества разнообразных элементов всё это смотрится причудливо и даже красиво. Даже Грумгоровы добавления пошли на пользу. Внутренняя часть вырублена в скале. Когда её закончат, это будет большая, гулкая и, наверное, немного загадочная пещера (точнее, ряд пещер). Пока же там стоит ужасный грохот и висит плотная пыль. Мы как-то раз зашли из любопытства и как зашли, так и вышли. Находиться там невозможно.

Если местные продолжат строить в том же темпе, то достроят храм до конца этого года, а остальные семнадцать лет (или сколько там планирует его верховное жречество) им останется разве что акварельными кисточками его раскрашивать.

В один из рабочих дней, как всегда, жарких и пыльных, Птитр стоял у входа в пещеру и с жалостью смотрел на копошащихся рабочих.

– Бедные, – сказал он, – занимаются бессмысленным делом ради бессмысленной цели.

– Почему бессмысленным? – удивился Суэви. Он как раз спустился к нам в пещеру перекусить.

– Все религии – это обман народа, грабеж и отвлечение от задач выживания.

– Не согласен, – возмутился Суэви, – эта религия намного чище многих. Если тебе интересно, на этой планете до появления этой религии поклонялись ужасным божествам. Одно из них, мужское, давало победу в битве взамен на обильные кровавые жертвы. А другое божество, её изображали в виде нагой женщины, увешанной черепами, называли Мать и Смерть. Считалось, что она и даёт жизнь, и отнимает, и что она помогает только самым сильным и жизнеспособным. Лучшим способом ей угодить считалось вызвать кого-нибудь на поединок и убить его, доказав тем самым свою жизнеспособность. Представляешь, как весело тут было жить? Кстати сказать, местные изготовили большие камни с основными заповедями этой новой религии. Они довольно красивые. Приглашаю вас посмотреть.

Так и получилось, что мы всей командой отправились на осмотр достопримечательностей. Камни действительно оказались красивыми, темными, блестящими, немного выше моего роста. Та часть, на которой была выложена надпись, была выглажена и отполирована. В остальном камням была придана намеренно хаотичная форма. Надписи были выложены красными полудрагоценными камнями в выдолбленных углублениях.

– Умно, – оценил Грумгор, – даже если украдут красные камни, то надпись останется. Волд, прочитай нам их.

Я потратил море сил на то, чтобы моя команда научилась разговаривать и писать на местном языке, но эти лентяи выучили только несколько основных фраз и на этом успокоились. За исключением Суэви. Суэви узнал об этом мире так много, что даст фору многим местным историкам. Я похмыкал, чтобы придать себе важности (в правильности перевода я был не очень уверен), и прочитал заповедь на первом камне:

– "Разумное существо, твоя суть – понимать смысл и цель твоих действий. Не пытайся жить только удовольствиями тела, ибо это путь в ничто".

От резиденции верховного жреца к нам начала спускаться небольшая процессия в сопровождении взвода копейщиков. Должно быть, кто-то из обслуги верховного наябедничал, и сейчас к нам пожалует Сам со всей своей свитой.

Мы перешли ко второму камню. "Да будут любовь и счастье всего мира твоей целью. Иначе тебе придётся жить мучительством других людей, а это путь в страдание", – гласила надпись на втором камне.

– В местном языке три слова "любовь", – прокомментировал Суэви, – одно имеет смысл "предпочитать", например, "любимая вещь", второе означает желание секса, а третье означает "радость от того, что в мире всё хорошо и совершенно". Тут применено третье слово.

"Правда да будет твоим орудием во всех делах твоих. Кривда кажется проще и сильнее, но всегда оказывается слабее и приносит страдания", – говорилось на третьем камне.

– А что такое "правда"? – спросил Птитр.

– Прочитай следующий камень, – посоветовал Суэви.

"Не оставь ни одного своего вопроса без внимания. Совершенство достигается через внимание к каждой детали дела. Да будут совершенство и чистота спутниками всех дел твоих", – прочитал я на следующем камне.

– "Правда" – это базовое понятие, оно не выражается через другие понятия. Смысл его примерно можно передать словами как "то, как надо". Лучше всего оно передается через их сказ о творении мира: "Создала Богиня мир как сад, и была там одна правда и никакой кривды", – с увлечением объяснил Суэви.

– Ага, а мы у Богини, должно быть, овощи в огороде, – отозвался Птитр.

Мы все не смогли удержаться от ухмылок.

– Нет, ты – разумное существо, – надулся Суэви.

– От разумного существа и слышу, – не остался в долгу Птитр.

"Свобода пуще неволи, – прочитал я на пятом камне, – мягкое и нежное сильнее грубого и твердого. Не пытайся получить силой то, что дается даром. Сила приходит от воли".

Дальше было несколько камней с надписями про медицину и про секс, и я их пропустил.

– Вот ещё интересная заповедь, – сказал я, – про организационную деятельность. "Если ты владеешь многим и повелеваешь многими, то отнесись к этому как к части общего живого тела, данной тебе на время в управление, ради всеобщего блага".

– Вместо "общее живое тело" правильнее было бы сказать "организм". – прокомментировал Суэви.

– У них нет понятия "организма", – ответил я, – у них нет таких кораблей или государственных систем, которые позволили бы сформулировать такое понятие. Они пока стадо одиночек, а их государства – это мелкие банды грабителей. Тот, кто формулировал эти слова, довольно удачно подобрал термины. Интересно, кто придумал эти заповеди?

К нам подошла процессия, возглавляемая верховным жрецом. Я решил прояснить этот вопрос у первоисточника и после краткого приветствия спросил, кто формулировал заповеди, наверно, Богиня? Верховный удивился и ответил:

– Нет, это всё мои слова. Я видел вашу Богиню, когда был в молодости в составе делегации на переговорах. Она, конечно, произвела на меня впечатление, она разительно отличалась от всего, что я видел до этого. Что я видел до этого? Насилие и ожесточение. А она была доброй и говорила о том, как сделать мир добрее. Но не думайте, что в нашей религии говорится о вашей Богине. Я тогда воспринял её просто как могущественное доброе существо, к сожалению, наивное, – тут жрец слегка улыбнулся, должно быть, вспоминая свою юношескую простоту, – дух Богини – прародительницы мира я постиг гораздо позже. Мы говорим о Той, что породила мир и продолжает заботиться о нем.

– Было бы интересно посмотреть на этот мир несколько десятилетий спустя, – мечтательно сказала Бий У, – интересно, что тут будет?

– Кровавая каша, – мрачно отозвался Фиу, – каждый из тех, у кого будет своё понимание о способах нанесения любви, соберёт вооруженных сторонников и начнёт устанавливать свой закон силой.

Как назло, говорили они на местном языке, и аборигены всё поняли. Дело пахло политическим скандалом, и я решил немного сгладить ситуацию:

– Ну почему же кровавая каша? Когда некое учение призывает к любви, это гораздо лучше, чем когда оно призывает к войне всех против всех.

– У всякого вопроса бывает три ответа, или "да", или "нет", или "может быть". Если кто-то говорит, что возможно только "да" или "нет", то он теряет часть реальности и говорит неправду, и это хуже, чем просто соврать, – мрачно и терпеливо объяснил Фиу.

– Ну вот и неправда, – возразил Птитр, – у любого утверждения только два положения: либо "верно", либо "ложно", так и компьютеры работают.

– У любого утверждения всегда три положения: "верно", "ложно" и "что-то незнаемое". Это же классическая логика! Согласись, что часто бывает так, что в ответ на некоторое утверждение невозможно сказать ни "верно", ни "ложно", потому что существует что-то ещё, что при обсуждении не взяли в расчёт и что в корне меняет суть ситуации. А что до компьютеров, то при троичной логике они, наверно, и работали бы быстрее, – гордо заявил Фиу.

– А где это ты учил такую классическую логику? – удивился я.

– В королевской академии. Пять лет мучался. Я же из ведущего аристократического рода, ты забыл? В нашем мире 30 000 лет шли войны между разными идеологиями перед тем, как мы выработали такое понимание. Теперь у нас этому учат в школах.

Тридцать тысяч лет письменной истории! Я был в шоке.

– А приведи пример такого утверждения? – не сдавался Птитр.

– А легко. "Все разумные существа – опасные хищники, и их надо уничтожать".

Птитр призадумался.

– Наш маленький друг совершенно прав, просто вы ещё не видели всех камней, – вступил разговор его главное святейшество, – приглашаю вас посмотреть оставшиеся.

Он и его команда следили за перепалкой, часть которой шла на непонятной им интерлингве, и молча мотали на ус. У меня сложилось впечатление, что верховный понимает интерлингву. Он меня удивляет. Похоже, что мне придётся повысить моё мнение о нем.

Мы прошли в расположенную невдалеке мастерскую, простой навес, где выкладывали надписи красными камнями. Там стояли ещё шесть камней, на которых уже были вырублены канавки для надписей.

"Слово сказанное есть ложь, – прочитал я на первом из них, – всегда есть что-то большее, что может сделать сказанное или сделанное только частью правды".

– Доволен? – спросил Суэви Фиу.

– Всё равно это всё любительство. Тут даже нет разделения заповедей по уровням для различных групп людей, в зависимости от их способностей к мышлению. Заповеди для разных людей должны быть разными. Для простых людей – простые команды. Для людей с пониманием – только принципы, – не сдавался Фиу. Высказав своё мнение, он гордо отошел в сторону, уселся на камень, достал свою алебарду и принялся её ожесточенно точить. Его фигура демонстрировала презрение ко всякому наивному любительству, не имеющему в запасе экспериментальной практики длительностью хотя бы в десять тысяч лет.

– Слушай, а если у вас такая разработанная философия, что же ты мне с книгой правил не помогал? Продиктовал бы, и было бы здорово.

– Да я там не особенно учился. Я больше был по дуэлям и по бабам, – виновато ответил Фиу на всеобщем, – а потом, тебе бы и не понравилось. Вы, земляне, очень зациклены на повышении качества жизни и комфорта, а у нас считается, что всё, что есть у человека – это его смерть. У нас считается, что самое главное – это потратить этот капитал с честью. Либо умереть в бою ради своего господина, либо создать такие произведения мастерства, которые были бы образцом для потомков.

– Произведения искусства? – попробовал я поправить Фиу.

– Нет, произведения мастерства. Если пятеро воинов разгромят отряд в тысячу воинов – это разве не свидетельствует об их мастерстве?

– Да… ты прав, производит впечатление, но не нравится. Хотя… что-то в этом есть. Но давайте читать дальше!

"Не верь своим ощущениям. Тебе кажется, что мир вокруг опасен, а окружающие способны только раздражать и вредить. Но мир безопасен, научись понимать мотивы действий окружающих и ты увидишь, что они вполне доброжелательны", – было вырублено на втором камне.

– Их бы к нашим соседям, к племени черепоедов, – прокомментировал Грумгор.

– Это другой случай. Это про внутренние ощущения, которые могут не совсем отвечать реальному положению дел, – вступился я за жреца.

– Записать не хочешь? Что-то ты давно не писал свою книгу правил для инопланетных рас. Будешь летать по Галактике, листовки с орбиты скидывать, – продолжал хихикать Грумгор. Я ему ответил, что если температура снизится хотя бы градусов на тридцать, то я подумаю об этом. А сам со стыдом подумал, что совсем закис мозгами и давно уже не обдумывал то, что ранее считал самым важным на свете. Мало того, я даже не читаю тех книг, что выдали мне серые наставники. Всё проклятая жара виновата. Разленился я. А этот жрец ничего, неплохо всё свёл в систему.

На третьем камне было написано: "Говори и делай не то, что хочется, а то, что приведет к таким последствиям, которые ты хочешь получить".

– Какая ужасная заповедь! – возмутился один из новичков: – Получается, что придётся жить с другими, как с собаками, заранее хитроумно что-то придумывать, обманывать… Это же подло! Надо совсем не так! Какие чувства пришли в голову, такие и показывать. Только так другие будут считать тебя своим.

– А меня с детства учили совсем другому, – в свою очередь удивилась Бий У, – мне говорили, что честная девушка должна научиться сдержанности, должна научиться создавать в доме дух общей любви и заботы, и поддерживать его, как бы не было трудно. У нас даже было такое правило: перед тем, как отвечать на любой вопрос, особенно обидный, надо произнести про себя мантру успокоения из десяти слов. Это делается для того, чтобы первый гнев успел пройти, и стало возможным спокойно подумать о том, что именно хочешь сделать. А если действовать по первому побуждению, то так и прибить кого-нибудь можно, от гнева. У нас, кстати, такое довольно часто бывает, рассердятся друг на друга, кинут чем-нибудь, а потом месяц после похорон плачут.

– Нет, это не для меня, – настаивал новичок, – это не искренне, это разделяет меня на части, это же придётся считать всех остальных животными!

– Главное, это чтобы тебя не считали животным, – захихикал Птитр, – у нас настоящий сын своего народа должен быть хладнокровным и сдержанным. Эмоциональность и горячность – это свойство неполноценных рас.

Новичок замолк, но явно завязал узелок на память: припомнить Птитру "неполноценную расу".

Надпись на четвертом камне удивила даже меня. Потребовалось несколько консультаций с верховным жрецом, прежде чем я смог понять её смысл и кое-как перевести.

– Смысл примерно такой, – сказал я, – тут сказано, что надо постоянно изучать мотивы своих действий. Например, животную часть всё время тянет избегать мест, похожих на те, в которых было неприятно, и пытаться повторить те ситуации, в которых было приятно. По этой причине необходимо изучать свои воспоминания о приятном и неприятном. Иначе может получиться так, что вы пропустите те места, в которых есть нечто полезное, но которые кажутся похожими на опасные. Может получиться и так, что вы попытаетесь повторять те приятные ситуации, которые уже никому не интересны в то время, когда уже есть какое-то новое счастье.

– Что за заумь? Это я что же, должен полдня сидеть и вспоминать? Когда грустно, лучше пойти и кому-нибудь морду разбить, – возмутился Грумгор.

– Мне тоже не очень понятно, – признался я.

Я осмотрел оставшиеся камни. Надписи на них говорили о правилах в коммерческих делах, – какие проценты считать допустимыми, а какие грабительскими, как не допускать просрочки долга, что можно и что нельзя брать в залог. Нам они были неинтересны.

– Думаю, эти правила универсальны для любой жизни, которая считает себя разумной, – подал голос жрец.

Я решил пошутить сразу и над ним, и над Грумгором.

– Грумгор, – спросил я, – что такое любовь?

– Моя много думать о том, что такое любовь, – Грумгор отвечал на местном, и от волнения произносил слова не очень правильно, – вы много говорить об этом, но у нас не быть такого слова, поэтому моя много думать. Моя думать, что когда у нас воспитатели собирать тех, кто только вылез из моря, то главным бывать для них не возможность приобретать много новых воины и еда, а возможность видеть они милые и забавные. А ещё возможность видеть потом умелый воины и хорошо танцевать красавиц. После боя, когда погибать много воины, воспитатели заболевать "красный сидень", сидеть на месте несколько дней, и даже есть не могу. Моя думать, они печаль, что гибнуть те, кого они растить.

Красный цвет для вида Грумгора – это цвет страха и отчаяния. Когда он боится или грустит, он краснеет. Скорее всего, "красный сидень" – это по-нашему суровая депрессия.

Моя пасть отвисла чуть не до земли, и сияние защитного поля красиво подчеркнуло эту картину. После "классической логики" из академии Фиу, "кодекса честной девушки" от Бий У и откровений Грумгора я уже и не знал, чему удивляться. Я посмотрел на Суэви, но тот не преподнес никаких сюрпризов. Сюрприз приготовил стоунсенс. Он прислал текстовым сообщением вопрос, адресованный верховному жрецу. Хорошо ещё, что вслух его не задал. Я переслал его Бий У с просьбой задать его от её имени.

– Когда в уме постоянно повторяются воспоминания об обидном или страшном, это, наверное, действует та же сила, что заставляет удаляться от страшного или повторять то, что уже не нужно? – произнесла Бий У. Вся моя компания уставилась на неё с большим удивлением, и их можно было понять. Обычно она разговаривает предложениями длиной не более шести слов.

– Как приятно встретить понимающего человека, – расцвел верховный, глядя на Бий У.

– Стоунсенс, – пояснил я, глядя в сторону. Мои поняли, хотя и не удержались от взглядов в сторону стоунсенса. Но жрец в это время углубился в какую-то теоретическую беседу со стоунсенсом (через Бий У, конечно), и ничего не понял. Бедная Бий У вынуждена было повторять длинные непонятные предложения (несколько раз она запнулась) и выслушивать речи, которые она никак не хотела слушать. Я видел, как она начинает поглядывать на меня со всё более сильным желанием предоставить мне, жрецу и стоунсенсу разбираться со всей своей заумью самостоятельно.

А беседа шла о таких вещах, о которых даже я не очень-то задумывался. Что-то такое о животных желаниях, стремлении к выживанию, управлении животной частью через память о ранее полученных болезненных ощущениях, заблокированных воспоминаниях, внутреннем перепрограммировании, налаживании взаимодействия между человеческой и животной частями в человеке, и так далее. Дело осложнялось ещё и тем, что верховный не имел понятия о программировании, и Бий У пришлось объяснять ему это понятие словами стоунсенса. Потом жрец не очень осторожно высказался на тему о том, что противоречия между животной, заранее запрограммированной частью и собственно человеческим разумом должны быть характерны для всех разумных видов, кроме, может быть, каких-нибудь бесчувственных камней.

При словах "бесчувственные камни" мои захмыкали и отвернулись, а стоунсенс обиделся и кинулся в дискуссию с новым жаром. Они свернули на обсуждение того, какие бывают чувства у разных космических рас и можно ли думать об их внутреннем устройстве одинаково. Бий У за этот день сказала, наверно, больше слов, чем за всю жизнь. А солнце всё жарило, и мы начинали понемногу терять терпение. Единственным, кто наслаждался происходящим, был Суэви. Судя по всему, он нашел в их беседе для себя нечто новое, и часто задавал вопросы.

Тут произошло страшное. Суэви с громкими криками: "Внутреннее внимание! Внимание к мотивам поступков! Как своих, так и чужих!" соскочил с тележки стоунсенса, на которой он до этого ехал, и начал носиться по площадке. Сделав три круга, он уселся обратно на тележку и укрылся крыльями. В ужасе мы смотрели на свернувшегося клубочком Суэви, не в силах смириться с тем фактом, что теперь мы минимум на месяц лишены воздушной разведки.

– Кажется, у нас скоро будет серебряный дракон, – прокомментировал я. И тут, как будто подтверждая старую мудрость, говорящую о том, что если что-то и происходит, то всё сразу, к небу потянулись дымы с сигнальных вышек.

Сигнальные вышки удалось устроить совсем недавно и только после того, как я сурово нажал на Верховного Жреца. Старый хитрован, похоже, надеется на то, что каждый угнанный в неволю строитель храма станет дармовым проповедником. Жрец упирался, жадничал, но мне всё-таки удалось заставить его выделить часть средств и людей на то, чтобы обустроить сигнальные вышки, а также построить некоторое подобие крепостной стены на северном и южном проездах к реке. Это, конечно, не полноценная крепостная стена, мы просто перекантовали в ряд те каменюки, которые там валялись в живописном беспорядке. Но конный уже не проедет иначе, как по узенькой извилистой дороге между камнями. Уже хоть что-то. Мы ещё обустроили там несколько ловушек, так что если кочевники сунутся, их ожидают пренеприятные сюрпризы.

Вахту на вышках несли те инвалиды, которые получили на стройке разные повреждения и всё равно не могли работать. Только так и удалось уговорить верховного выделить людей для стражи.

Дымы с сигнальных вышек означали лишь одно: на нас идут кочевники, причем и с севера, и с юга.