Комната на даче Воронцова. Это своего рода контора, в которой хозяин принимает посторонних. Воронцов сидит за большим канцелярским столом, вокруг стоят Моралев, Бах, Ферапонтиков и кладовщики Миша и Гриша. Моралев — наглый парень лет 28, на нем кричащий костюм, сверхмодный галстук. Бах — хмурый, замкнутый, на вид лет 45, но, может быть, на самом деле он моложе. Одет неброско. Миша и Гриша — каждому под 40, здоровые, рослые мужики с явными признаками любви к спиртному. Сейчас они «при параде» — в накрахмаленных сорочках и туго затянутых галстуках. Воронцов достает из несгораемого ящика пять разной толщины конвертов.
Воронцов. Михаил, тебе. (Миша любовно берет протянутый конверт и кладет в карман.) Гриша!
Гриша (суетливо делает то же самое и, отступив на прежнее место, заглядывает в конверт, но пересчитать деньги не решается). Как обычно, Евгений Евгеньич?
Воронцов. Тут не базар, не обсчитывают. Следующий — Ферропузиков!
Ферапонтиков (после небольшой паузы). То есть... я?
Воронцов. Кто же еще? Хватай-налетай.
Ферапонтиков (подобострастно хихикая). Вечно вы меня именуете всяко-инако.
Воронцов. Люблю вариации. Так берешь свою долю или уже не нуждаешься?
Ферапонтиков. Господь с вами, как можно! (Принимает конверт в обе руки.) Спасибочка!
Воронцов. Борис Львович, прошу вас.
Бах берет конверт довольно равнодушно, постукивает им по ладони, складывает и сует в задний карман брюк.
Воронцов. Сказали жене, что вас перевели на персональную ставку?
Бах. Сказал.
Воронцов. Обрадовалась?
Бах. Да. Побежала покупать в букинистическом словарь Брокгауза и Ефрона. Томов около 60, что ли...
Воронцов. Тяжелый случай. Женщина с интеллектуальными запросами — это, пожалуй, единственное, отчего у меня сдают нервы.
Бах. Оставим. Все-таки я для вас еще Бах, без вариаций. Не Моцарт или, скажем, Штраус.
Воронцов. Не надо всуе поминать святых имен. (Моралеву.) Юрочка — твое.
Моралев (не вынимая рук из карманов). Я на том же проценте больше не работаю. Или прибавка, или...
Воронцов (начинает тихо). Или ты пробочкой вылетишь со своего тепленького местечка... Мой юный друг, когда ты доживешь до моих лет и вдоволь понюхаешь тюремного воздуха — вот тогда ты, возможно, кое-что поймешь. (Повышая голос — Моралев морщится.) И получишь право разевать пасть!.. (После паузы, спокойно.) Не пригрезилось ли тебе, что ты независимый бизнесмен и сам себе хозяин? Нет, мальчик, хозяин я, потому что в моих руках ничейная земля, святое место, где только и возможна «кража до востребования». Попробуй пригнать свои машины прямиком на завод. Борис Львович тебя попросту не узнает и будет абсолютно прав. Так что цыц!.. Говорят, купил в Измайлове ЗИМ?
Моралёв. Не я купил — брат. У меня только доверенность.
Воронцов (остальным). Учитесь! Какой мудрый полет мысли! Разумеется, братцу, закройщику ателье, подержанный ЗИМ вполне по карману. И не важно, что он в жизни не садился за руль. Наивная козявка!
Кидает конверт на край стола. Моралев угрюмо забирает его. Среди остальных происходит некоторое движение, оттого что напряженность разрядилась и церемония вроде бы завершена.
Воронцов. Прошу внимания, официальная часть не закончена. Сядьте!
Все выжидающе рассаживаются.
Воронцов. На повестке короткое сообщение. (Он говорит радостно и дружелюбно.) Сегодня у нас своеобразный юбилей, и я хотел бы всех поздравить. Как выражаются ученые люди, количество перешло в качество: общая сумма совершенных нами хищений достигла той величины, которая предусмотрена уже иной, чем прежде, статьей Уголовного кодекса. И статья эта гласит: «Вплоть до высшей меры!»
Долгая пауза. Воронцов наблюдает за произведенным впечатлением.
Воронцов. Итак, мы теперь не просто расхитители, но «особо опасные»! Согласитесь, это ко многому обязывает. (С грустью Моралеву.) А ты, козявочка, на ЗИМе катаешься, чтобы на тебя пальцами указывали! Не можешь, как все, на «Жигулях» ездить? (Кладовщикам.) Гришенька с Митенькой из ресторанов не вылезают! (Ферапонтикову.) Ты дачу строишь с балконами!
Ферапонтиков. Один всего... один балкончик...
Бах (после паузы). Ко мне претензии есть?
Воронцов. Пока единственная: такой торжественный день, а вы не в духе.
Снова все молчат.
Моралев (взрываясь). Нет, черт возьми!.. Почему я должен знать, сколько до меня нахапали?! Какое мое собачье дело?..
Миша (робея). Я вот тоже... недавно это...
Воронцов. Ай-я-яй, типичная правовая неграмотность. Для состава преступления, друзья, важен общий размер ущерба, нанесенного государству всей шайкой. (Подчеркнуто весело.) Ясно, шайка?.. Посему так: живем тихо, работаем еще год — и в разные стороны. А пока чтобы никакого шороха купюр! Если не нравится — встань лицом к стенке и постой подольше, подольше и понюхай кирпич... Отныне на всех нас дуст ветерком из могилы. Не простужаться!.. А теперь пошли, стол накрыт.