Всё началось с зайца

Фрося была собака породы бассет и имела такую родословную, что по сравнению с ней английская королева — просто уборщица или потомственная доярка. Но, несмотря на немыслимую знатность, Фрося была особой легкомысленной и вечно ввязывалась в сомнительные истории. Вот и сейчас — на что ей сдался этот заяц? Сидела бы на даче с хозяевами, взирала бы с крылечка на суету мира или, в крайнем случае, побегала бы за бабочкой. Так нет же — Фрося удрала в лес и стала принюхиваться: где бы что интересненькое найти? В ноздри сразу бросился запах тухлой рыбы. Фрося оживилась было, но потом скисла. Тухлая рыба была восхитительным предметом, и неделю назад Фрося досыта с такой рыбиной наигралась на берегу озера. А потом она притащила остатки домой. Она хотела, чтобы хозяева порадовались вместе с ней. Хозяйка перебирала малину для варенья, Фрося положила рыбину прямо в миску с малиной. Хозяйка заверещала так, что Фрося всплеснула ушами и прямо по рассыпавшейся малине рванула к хозяину, не забыв схватить рыбу. Хозяин лежал на диване закрыв глаза и делал вид, что не спит. Фрося нежно его лизнула и положила рыбину прямо ему на бороду. Что было потом, Фрося предпочитала не вспоминать. Словом, с тухлой рыбой Фросе больше связываться не хотелось.

Второй запах, попавшийся на пути, был запах свежей коровьей лепёшки. Фрося остановилась в раздумье. Привлекательно, спору нет. Но ничего особенного. Вон их сколько валяется около посёлка, можно подумать, на дачах живут коровы, а не люди. Фросе же сегодня хотелось чего-нибудь экзотического. И тут она уловила слабый, еле заметный запах зайца.

«Ага, — подумала Фрося. — Попался!» И рванула по следу.

Фрося была, конечно, жутко породистая, но не обученная собака, вела комнатный образ жизни и не сильно разбиралась в дичи. Но даже самый тупой бассет знает, что если ты чего-то унюхал, то за этим надо бежать, а потом вырыть это из норы. Поэтому, когда Фрося увидела наполовину вошедший в землю предмет, напоминающий по форме тарелку, а по размеру — маленький домик, она сразу начала подрывать его всеми четырьмя лапами.

«Странный какой-то заяц, — подумала Фрося. — Большой, железный… может, он и не заяц вовсе. Его надо полностью откопать, а там разберёмся».

Лапы у бассетов мощные, и подрытая с одного края тарелочка-домик закачалась. В тарелочке открылся люк, и оттуда высунулся маленький зелёный человечек.

— Уважаемый абориген! — сказал человечек. — Если изготовление этой ямы не является для вас жизненно необходимым, смею ли я просить вас не копать её? А то моя тарелка шатается и может упасть.

— Да пожалуйста, — сказала покладистая Фроська. — Вы заяц? Вон какие ушки. А почему зелёный? Чтобы казаться листиком?

— Я не заяц, — сказал зелёный человечек с антеннами, — я даже не знаю, что такое заяц. Я инопланетянин и прилетел с планеты Худдо-Бендо. Вообще-то это вынужденная посадка, у меня небольшая авария, а маршрут мой — на Курдиссимо-Карачун.

— Ишь ты, — покачала головой ничего не понявшая Фрося. — Заяц, а говорит, что не заяц.

— Если уж контакт всё равно произошёл, то может, вы подниметесь на борт космического корабля и поделитесь информацией о своей планете? — предложил худдо-бендяк.

«Корабль» — это Фрося понимала. Ей довелось как-то кататься на лодке, причём она всё время путала, с какой стороны лодки ей надо находиться — с той, где вода, или с той, где воды нет, поэтому воспоминания о «корабле» у неё остались самые плачевные. Но вокруг никакой воды вроде не было, и Фрося, опасливо принюхиваясь, залезла вслед за зелёным человечком в люк тарелки. Внутренняя обстановка её разочаровала: не пахло ни тухлой рыбой, ни коровьими лепёшками, ни колбасой.

— Я буду задавать вопросы, а вы, пожалуйста, отвечайте, — сказал инопланетянин. — Кто живёт на вашей планете?

— Во-первых, собаки, — начала перечислять Фроська. — Такие, как я, и немножко другие. Разные.

— Ага, понятно, собаки — разумное население вашей планеты и существуют в виде множества рас.

— Во-вторых, люди, — продолжила Фрося. — Это такие собаки, но без хвоста и ходят на задних лапах.

— Они разумные? — спросил инопланетянин.

— Не всегда, — ответила Фроська. — Иногда ужас до чего неразумные. Им и лаешь, и хвостом стучишь, и лапами скребёшь — не понимают, что меня пора выпустить на улицу. А когда поймут, тогда уже поздно.

— Итак, люди — существа, стоящие на более низкой ступени развития, — понял худдо-бендяк. — У них есть разные расы?

— Да нет, они все какие-то одинаковые, — поморщилась Фрося. — Только пахнут по-разному.

«Люди различают друг друга по запаху», — записал инопланетянин и снова спросил:

— А какие отношения между людьми и собаками?

— Хорошие, — сказала Фрося. — Мои люди меня кормят, моют, гуляют со мной, развлекают меня. Маленькие люди называются человечьи щенки. Они вообще очень славные. У меня есть трое взрослых людей и два щеночка — Леся и Стася. Очень умненькие, умеют бегать на четвереньках, выполняют команду «Гулять!»… Взрослые экземпляры не в пример глупее.

— Они у вас в рабстве? — ужаснулся инопланетянин.

Фрося не знала, что такое «рабство», но согласилась, чтобы сделать приятное зелёному человечку.

— А восстания бывают? — допытывался инопланетянин. — Когда люди перестают слушаться вас и даже… э-э-э… как бы поделикатнее… бьют вас?

— Да бывают, — вздохнула Фрося. — Тухлую рыбу они не любят, чуть принесёшь, сразу это… как его… восстание. Ещё бывают восстания, если залезешь на стол всеми четырьмя лапами и съешь тортик для гостей.

«На планете кипит классовая борьба», — записал инопланетянин. — Теперь опишите ваше жилище, пожалуйста.

— Ну, комнат у нас в доме много, — сказала Фрося, мучительно пытаясь пересчитать четыре хозяйские комнаты. — Одна комната называется кухня, и она самая лучшая. Там в белом холодном шкафу лежат всякие вкусные вещи.

Тут Фрося решила, что скучно описывать их комнаты, и решила рассказать не то, что есть, а то, как, по её мнению, должно быть устроено жилище у всякой уважающей себя собаки.

— В кухне стены у нас из ветчины. Очень красивые, розовые, только мыть их неудобно. Поэтому как они запачкаются, так мы их съедаем. Потолок из разных сортов колбасы, а пол из сала, и, по-моему, зря: белый, быстро пачкается, надо его каждый день вылизывать. Когда сама вылижу, когда людей заставлю… Вместо двери у нас занавески из сосисок, так неудобно — только гости приходят, сразу от занавески сосиски отгрызают. А на всех гостей сосисок не напасёшься. Коридор у нас скромный, тёмный, стены из шоколадной глазури, пол из фруктовой помадки. Для собаки с моей родословной можно бы и чего-нибудь поэффектнее устроить. Я вам говорила, что я родня английской королеве через её любимую левретку? Большая комната тоже выдержана в строгих тонах — шоколадный паркет, стены из кофейного кекса с изюмом строго отделаны белым безе, люстра с леденцовыми подвесками. А вход в большую комнату закупорен огромным тортом с кремом и цукатами. Кто хочет войти, должен прежде вход в торте проесть.

Ещё у нас есть бабушкина комната. Она маленькая, но зато в ней все стены отделаны мясными косточками, а потолок — тефтельками. Подпрыгнешь повыше — и хвать тефтельку. Правда, неудобно, когда с тефтелек с потолка подливка на голову капает, но это ничего, потом можно вылизаться. А в спальне у хозяев на стене большое панно из протухшей рыбы с тефтельками, а по бокам котлетки свисают. «Современное искусство» называется.

— Его едят? — с ужасом спросил инопланетянин.

— Кто как хочет, — пояснила Фрося. — Кто хочет — ест, кто хочет — нюхает. Но самая лучшая комната — у маленьких человечков, Леси и Стаси. Все стены сплошь выложены разными конфетами: тут и морские камушки, и арахис в сахаре, и изюм в шоколаде, и «раковые шейки», и леденцы. Вот ложатся они на ночь в кроватки и могут выковыривать из стены любые конфеты. Кроватки, кстати, из песочного теста, а постели — из слоёных язычков и зефира. Комнату освещают лампочки, засунутые в разноцветные мармеладки, облизанные для яркости. Вот так и живём.

— Какое интересное жилище, — сказал инопланетянин. — И что же, у вас на планете все дома такие?

— Да, — сказала Фрося. — Почти. Мы ещё не очень богатые, а вот есть дома, в которых полы из балыка, а стены из красной икры с подсветкой.

— А ещё кто-нибудь на вашей планете живёт?

— Так, мелочь всякая, — отмахнулась Фрося. — Мухи, самолёты — это то, что жужжит, а не поймаешь. Ещё машины — это крупные собаки со скверным характером, так и норовят на тебя наскочить, еле уворачиваешься. Есть ещё коровы, это полезные животные, потому что производят коровьи лепёшки. В воде плавает тухлая рыба… Да и всё, пожалуй.

Фрося ни слова не сказала о кошках, потому что терпеть их не могла и решила: пусть инопланетянин о них не знает. Как будто их вообще нет.

— А кто у вас на планете командует?

Фрося толком сама не знала, поэтому ответила, как сама думала:

— Наверное, кто-нибудь крупный. Доги там или сенбернары. Кавказские овчарки тоже вполне бы в правительстве управились.

— И как, хорошо вами управляют?

— Хорошо, — кивнула Фрося. — Люди и те согласны, собачья, говорят, жизнь.

— Ну что же, спасибо, наша беседа была для меня очень ценной. Теперь я расскажу на родине о ваших интересных обычаях. Пусть о вашей планете узнает вся Вселенная. Да, кстати, у нас она идёт без названия, под номером 13-13, и я хотел бы назвать её вашим именем — именем первого разумного существа, встретившегося мне здесь. Вы разрешите?

— Да пожалуйста, — согласилась польщенная Фроська. — Меня зовут Фроська.

— Какое изысканное имя! — восхитился худдо-бендяк. — Какое аристократичное. Ну, до свиданья, мне пора.

— Залетайте ещё, — сказала Фрося, помахала хвостом улетающей тарелке и пошла домой. «Приятный день, приятное знакомство, — думала она. — А сейчас ещё и косточку дадут. Бог с ним, с зайцем».

Косточку действительно дали, потом Фрося поиграла с Лесей и Стасей в любимую игру «Кто кого съест», потом все катались друг на друге верхом и отрывали косички и хвосты — что у кого было.

А в чёрном одиночестве Вселенной летела маленькая тарелка, и зелёный человечек в ней грустно улыбался, глядя, как исчезает в космосе чудесная и необыкновенная планета по имени Фроська.

 

Про Фросю, дырку в тучке и скелет

Была плохая погода. Плохая погода — это когда тучи и дождь. Туч было много, а дождь один, зато противный. Одна небольшая туча младшего школьного возраста ещё только начала работать тучей и по недостатку опыта зацепилась за верхушку большой сосны. Очень основательно зацепилась. Собственно говоря, она вообще на неё нанизалась, как пельмень на вилку. Только пельмень на вилке обычно сидит смирно, а туча очень дёргалась, чтобы освободиться. Дёргалась она дёргалась, прорвала здоровенную дыру и начала падать вниз по сосне. Сначала казалось, что сосна стоит в шляпе с полями, потом — что сосна в пышном воротнике, как испанская королева. Потом — что сосна в балетной юбочке, как лебедь из балета «Лебединое озеро». Только лебедь — грязнуля, и юбочка у него серая. А потом уже ничего не казалось, потому что туча лежала внизу у подножия сосны, прочно на неё надетая.

Фрося, как всякая нормальная собака, дождик любила. Поэтому как с неба закапало, она сразу гулять пошла — со двора, по дорожке, из дачного поселка и в лес. А там туча, на сосну надетая, лежит. Фрося с интересом на неё посмотрела и вежливо так говорит:

— Здравствуйте. Вы туман?

— Нет, — сердито шмыгнула носом туча. То есть шмыгнула бы, если бы у неё был нос.

— Тогда зачем вы тут лежите? — не унималась любознательная Фрося.

— Стихи сочиняю, — фыркнула туча. — Отстань, не видишь — авария у меня.

И туча попыталась заплакать, но раздумала. Потому что тучи плачут чем? Дождём. А если туча лежит на земле, дождю идти некуда.

— Ишь ты, — с уважением сказала Фрося. — Стихи. И авария. Какая у вас жизнь интересная. Может, вам помочь от сосны отцепиться?

— Ты не сможешь, — вздохнула туча. — Ты маленькая.

— И ничего не маленькая, а очень даже крупная для своей породы, — возмутилась Фрося. — А могучая — ну прямо как сенбернар.

И она стала дуть на тучу снизу, чтобы она взлетела и отцепилась от сосны. Фрося дула очень старательно и даже ушами помахала, но туча не пошевелилась.

— Тоже мне, могучий сенбернар, — хмыкнула туча.

— А никто не знает, умеют ли сенбернары сильно дуть, — оправдывалась Фрося. — Может, у них дутельный насос как раз слабенький. Я сейчас знакомых воробьев приглашу. Они вас клювами подхватят и вверх поднимут. У меня везде знакомства.

Но опять ничего не вышло. Потому что клювы воробьев никак за тучу зацепиться не могли. Это всё равно что пытаться поддеть ножом облако пара.

— Очень уж вы бестелесная, — упрекнула Фрося. — Надо вам какой-нибудь скелет сделать.

— Ни за что! — гордо сказала туча. — Лучше я умру, сосной пронзённая. Скелет у тучи! Это какой-то кошмарный сон с привидениями!

Но Фрося всё равно не сдалась. Она пошла домой — ну, в дачный домик, и посмотрела в верхний правый угол. Там жил паук Пахомыч. Вернее, не жил, а от мамы прятался. Потому что мама пауков очень боялась, и как увидит Пахомыча — так начинает, на взгляд Фроси, гавкать очень громко. А Пахомыч пожилой был, и у него инфаркт мог сделаться, а по-старинному — разрыв сердца. Сердце у пауков, конечно, не такое, как у людей, а трубочкой, но всё равно разрывать его жалко. А Фросю паук не боялся. Она его всегда о приближении мамы предупреждала, и Пахомыч вовремя прятался.

Фрося сразу сообразила, что Пахомыч ей поможет. Он оплёл всю тучу паутиной. А за паутину воробьи уже смогли схватиться. И они аккуратно подняли тучу и сняли с сосны.

— Ура! — закричала Фрося снизу.

— А как мне теперь паутину отодрать? — спросила туча вместо благодарности.

— А никак, — сказал паук Пахомыч. — Я самую липкую паутину использовал. Для качества.

— Вам очень идёт, — заторопилась Фрося, чтобы туча опять не огорчилась. — У вас как будто вуаль.

— Ну, тогда ладно, — сказала туча и улетела.

— Хоть бы спасибо сказала, — вздохнул паук Пахомыч. — Никаких моральных основ.

«Основы — это он про скелет», — подумала Фрося.

Но потом оказалось, что туча не такая уж неблагодарная. Потому что по утрам она стала прилетать и устраивать Фросе душ. Маленький такой душ, на Фроську идёт, а на Лесю, Стасю, маму и папу — нет. Только Стася иногда садилась на Фроську верхом, и тогда дождик ей тоже доставался. А один раз вместо воды на Фросю посыпался «дождь» из маленьких живых лягушек. Это редко бывает, но туча уж расстаралась. И Фрося со Стасей бегали за лягушками и ловили, чтобы отнести в пруд, а потом просто так бегали, для веселья.

Это очень здорово — иметь знакомую тучу.

 

Фрося и сосиска

Жили-были в холодильнике три сосиски и ждали, когда их сварят. Вернее, две сосиски ждали, а третья нет.

— Убегу-ка я в лес, — сказала она. — И стану там зайцем. Всю жизнь мечтала.

— Пропадёшь, — заметила старшая сосиска. Её купили аж позавчера, и у неё был большой жизненный опыт. — В лесу дождь, дикие звери…

Но сосиска не послушалась и выскользнула из холодильника, когда его открывали.

Тут её сразу заметил кот Каська. «Ага!» — подумал кот, сцапал сосиску и отнёс во двор, чтобы полакомиться без помех. Сосиска извернулась и шлёпнула Каську по носу.

— Психованная какая-то сосиска, — обиделся Каська. — Наверное, ядовитая.

Бросил её и удрал, оскорблённый в лучших чувствах. Лежит сосиска во дворе и думает: «Хорошо было Колобку убегать от бабушки с дедушкой, он был круглый, катиться удобно». Полежала-полежала и поползла — вот как гусеницы ползают, только медленнее. Потому что гусеницы к ползанью привычные, а сосиски нет.

Долго ли, коротко ли, доползла она до леса и встретила ёжика.

— Ты случайно не заяц? — подозрительно спросила сосиска.

— Нет, я, наоборот, ёжик, — представился ёжик. — А ты кто?

— Я заяц, — неуверенно сказала сосиска.

— Вот и хорошо, — заулыбался ёжик. — У нас в лесу как раз зайца нет. А почему ты такой странный?

— Новая модель, — объяснила сосиска. — Вообще-то раньше я была сосиской, но теперь хочу работать в вашем лесу зайцем. Ты не знаешь, что для этого нужно?

— Прыгать и есть морковку, — сказал ёжик. — Пойдём, я тебе дам.

Он наколол сосиску на иголочку, отвёз к своей норке и угостил морковкой. Сосиска удивлённо посмотрела на морковку, а морковка не менее удивлённо — на сосиску.

— Здоровенная какая, — сказала сосиска. — Больше меня. И чем-то на меня похожа. Может, мы двоюродные сёстры? Не стану я её есть. Я буду зайцем, сидящим на диете. Для хорошей фигуры.

— Тогда попрыгай, — предложил ёжик.

Сосиска попрыгала. Как-то у неё не попрыгалось.

— Ну вот, — расстроилась сосиска. — А я так мечтала… Не получается из меня зайца. — И заплакала бульонными слезами.

И тут из лесу вышла Фроська.

Нет, вы не думайте, что Фроська была дикая собака динго и жила в лесу. Она нормально жила, на даче с хозяевами, как и полагается воспитанной собаке породы бассет. А в лес просто гулять ходила и со многими лесными жителями дружила. Например, с ёжиком.

— Вот пришла и плачет, — огорченно сказал ёжик и указал Фросе на сосиску. — Кто такая — непонятно. Хотела быть зайцем — а не получилось. Наверное, способностей нет.

— Так это же сосиска! — опознала продукт образованная Фрося. Она очень хорошо к сосискам относилась. Тут сосиска вообще рыдать начала — испугалась, что Фрося ее съест.

— Я просто не знаю, что делать, — сказала Фрося. — Как ее успокоить. Может, пусть уж будет зайцем? Розовым, безухим, безногим, безруким, бесхвостым… Ох, фильм ужасов, а не заяц.

Сосиска заплакала еще сильнее, так что просто уже плавала в бульоне. Ёжик испугался, что начнется наводнение, и сказал, поглаживая сосиску по розовой спинке:

— Да не огорчайся. Подумаешь, заяц. Давай ты будешь у нас в лесу сосиской? Зайцы в каждом лесу есть, а вот сосиски ни у кого нет.

С тех пор все лесные жители очень гордятся, что у них в лесу живёт Удивительный Зверь Сосиска. Академики из Москвы, Парижа и Нью-Таракана приезжают фотографировать редкое животное и изучать его повадки. А мамы, живущие неподалёку от леса, пугают своих непослушных детишек:

— Вот сейчас придёт страшная сосиска и съест тебя!

Только это неправда. Никого сосиска не ест. Она добрая и хорошая.