В самом недавнем прошлом, когда на просторах бывшего СССР была жёсткая, ничем не умаляемая диктатура социалистического реализма, считалось, что всякого рода фантазии — далёкие от некоего официально принятого и утверждённого «положения дел» — допустимы лишь в детских сказках. Да ещё в научной фантастике (но и там должна была присутствовать классово верная «идеализированная реальность» — никаких, к чёрту, антиутопий).

Ну да, если вдруг потянуло живописать «правду матку», в её негативном варианте — то тогда гневно изображаешь проклятый капиталистический лагерь. Хотя тут негодующий автор должен был иметь определённый литературный вес, чтобы его готовый опус приняли к изданию.

А так — среднестатистическому работнику пера и печатной машинки нужно было скрупулёзно отображать трудовые будни советского человека, плавно переходящие в грандиозные революционные свершения.

Но вот незадача! Про аграриев затруднительно было отписать что-то такое захватывающее: бороны и сеялки как-то не особо настраивали на героику социалистических достижений. Да, были писатели-деревенщики… но пописывали они всё больше «тихую лирику»: речки-берёзки в есенинском стиле, да классическую, уже набившую оскомину «вековую российскую грусть».

Посему беззаветно преданные своей мужественной профессии металлурги, самолётостроители, физики-ядерщики и прочие герои ударного социалистического труда (и примкнувшие к ним учёные да инженеры, славные вершители труда мыслительно-творческого) прочно заняли свой непререкаемый литературный пьедестал.

Конечно же, пределом творческой удачи виделись разного рода космонавты-лётчики-подводники, неизменно гарантировавшие стойкий читательский спрос… Но тут особый случай — не у всех советских писателей была открыта соответствующая группа секретности, чтобы даже бегло очерчивать столь «непростые» оборонные субстанции. А потому — хочешь космонавтов? Пиши советский сайнс-фикшн для школьников и отправляй своих идеологически выдержанных персонажей куда-нибудь в 2317 год: праздновать вселенский юбилей Октябрьской революции и наслаждаться статусными завоеваниями победившего галактического коммунизма.

Подводники интересуют? Давай тогда назад. Куда-нибудь во времена Капитана Немо, на соседнюю субмарину. Делай приключенческий роман для младшего школьного возраста (не забыв попутно отобразить хищную сущность империализма, колониализма, да торжество нарождающегося интернационализма — языком, понятным для членов самой продвинутой октябрятской «звёздочки» в классе).

А ещё можно было писать в стол. Всё, что душа пожелает. Но при этом показывая рукопись лишь жене — по ночам под одеялом… и судорожно пряча сырые наброски от тёщи.

Увы, не так просто было зацепить «горячую» тему в холодные совдеповские времена! Так, чтобы у читателей горели глаза и дрожали в предвкушении героических приключений руки. Именно поэтому литераторы, возжелавшие сразу всего и немедля, да ещё «в одном флаконе» — наперегонки писали о доблестных советских геологах.

Тут — прямое попадание! Идеальная профессия: героика и романтика, преодоление опасностей и обретение грандиозных открытий. Да и потом: из «секретного» — лишь карты, которые можно упомянуть как-нибудь вскользь. А всё остальное — как на ладони: руководящая роль коммунистической партии, комсомольский значок на москитной сетке или партбилет в нагрудном кармане телогрейки… палатка, гитара, кеды, консервы… альпеншток и компас при необходимости… да яркий порыв романтической души! Неизведанные горизонты, неожиданные открытия, настырный поиск, решение нестандартных задач… ночные костры, тушёнка, спальники… Туда — на вертолёте, обратно — на собаках! Завтрак — в закопчённом котелке, умываться — у ручья, туалет — под кустом… (Впрочем, о последнем — как и тогда умалчивали, так и сейчас тоже… Ну, кроме, разве что, Владимира Сорокина, у которого это — ключевая, смыслообразующая тема в любом повествовании… Так что никто сей эксклюзив теперь у него и не отнимет!)

Книг «про геологов» — в советской библиотеке числилось по формулярам немало, но вот просто так их было не взять. Нужно было ждать — настойчиво, страстно — когда их «вернут». Иногда, впрочем, и возвращали — было дело. И тогда можно было на неделю стать счастливым обладателем заветно-потёртой книжицы. Но порой — так просто «заигрывали»: проще было заплатить штраф в десятикратном размере от номинала издания.

Но главное — соцреализм и на страницах «геологических» шедевров расцветал языками трескучего костра из сосновых веток и бил фонтаном каждой новой нефтяной скважины. А потому — неизменные приближения, схематизм, избегание острых углов, плакатность, конъюнктура… и всё остальное, сему соответствующее.

…Пришли новые времена. Теперь пишут о гламурных дамах с платиновой кредиткой, о бандюках, да всякого рода чиновниках-главнюках. Из оставшихся трудовых профессий, удостоенных внимания литераторов: брокер, дилер, маклер и киллер. Но все лирические герои, почему-то, в перерывах между краткими (но также лирическими) отступлениями — лишь усердно наваривают бабло и метелят конкурентов да завистников. Где здесь место скромным работягам-геологам? Риторический вопрос…

Вот именно поэтому книга Валерия Лавруся «ОЧЕНЬ КРАЙНИЙ СЕВЕР» — не может не привлечь внимания. Да даже за одну только выбранную в наши непростые годины тему! А когда начинаешь знакомиться с текстом ближе — понимаешь, что данный литературный труд являет собой своеобразную веху в современной словесности. Да, да — именно так: здесь не преувеличение, а простая констатация фактов.

Во-первых, читатель не найдёт здесь столь привычного постмодернизма, от которого уже три десятилетия просто негде спрятаться. Стёб, кривляния, ёрничания по поводу и без — это всё не к Лаврусю. При том, что и классических юмора, иронии, а порой — и к месту употреблённого сарказма хватает. Но без передёргиваний. Всё к месту и по делу.

«Размером северный комар не вышел — мелковат. Врут, когда говорят, что он не помещается в зажатой ладони: и с одной стороны торчат ноги, с другой — „клюв“. Врут!» Кстати, трудно здесь не удержаться, чтобы сходу, с разбега в карьер, не перейти к «во-вторых».

Во-вторых, автор не просто обличает «тех, кто врёт», но и сам всеми силами старается этого не делать. Что сегодня — довольно редкое явление в литературе: обычно трудно удержаться не ввернуть «для красного словца» какой-либо назидательный вымысел. А у Валерия Лавруся «не врать» — получается довольно убедительно. Во всяком случае, в мире Севера, беспристрастно вырисовываемом им, как-то само собой складывается постулат апокрифического Евангелия от Филиппа: «И хорошие — не хороши, и плохие — не плохи… поэтому каждый будет разорван в основе своей от начала». Это и есть Северная Ойкумена героев Лавруся. Реальные, невыдуманные герои: со своими радостями и недостатками, плюсами и минусами, грехами и добродетелями, талантами и несовершенствами…

Апокрифический (не признанный большинством) мир, непризнанные — нигде более — принципы общественного общежития… Коммунистическая идеология (да и не только она) тщетно пыталась внедрить в широкое народное сознание девиз: «Человек — человеку друг, товарищ и брат». Получалось как-то «не очень»: криво и натянуто, чуть что — сбивающееся на киплинговский Закон джунглей: «Каждый — сам за себя». А здесь — никакой наносной лозунговости: Крайний Север, суровый край; по-своему красивое, но изначально враждебное природное окружение («Север показался… жёстким, негостеприимным, даже жестоким»).

А главное: чуть расслабишься — замёрзнешь, сожрёт медведь, потонешь под весенним коварным льдом, закусают до полного «абзаца» комары. На худой конец, тихо-мирно усопнешь от голода, заблудившись в тайге. Тут без коллективизма — просто никак! На Крайнем Севере — выживает лишь дружный, сплочённый в нескончаемом преодолении трудностей коллектив. Закоренелые индивидуалисты — в лучшем случае лежат на незатейливых северных погостах, выполненных в духе тундрового минимализма. В худшем — догрызаются в лесных дебрях голодным зверьём, или докисают в мутной жиже безымянного болота. Обо всём об этом — о благе коллективизма, а не об ужасах индивидуализма — и рассказывается в книге Лавруся: ярко, насыщенно… но без искусственных прикрас!

Данное произведение можно рассматривать и как психологическую повесть, с держащим в напряжении сюжетом. И как культпросвет: для тех, кто слабо себе представляет — что такое жизнь на Русских Северáх. И как жизнеутверждающую драму про современное российское житьё-бытьё. Точнее, про самые его истоки — ведь большинство событий книги происходят в промежутке между концом 80-х и началом «нулевых» годов. (Впрочем, последняя часть, как некая кульминация повествования, относится уже совсем к недавнему 2014 году).

А ещё есть и интересная вставка про студенческие «картофельные десанты» далёких брежневских времён, когда «…вся страна ездила на „картошку“! В авиационном — студентов отправляли на первом курсе, в политехе — на втором, в „связи“ — на третьем. Все заводы и КБ отправляли инженеров на поля каждую осень».

Увы, общая картина, талантливо выписанная Валерием Лаврусем — скорее безотрадная. Но не безнадёжная, а это — главное. При всеобщей инфраструктурной разрухе, слабоуправляемом административном хаосе, и ставшими притчей во языцех бесхозяйственности и расхлябанности — непоколебимым колоссом возвышается «человеческий фактор», который и удерживает всю конструкцию в равновесии.

И главными героями книги правильно было бы считать вовсе не Юрку-геолога, мечтавшего с детства о покорении космоса. И не его брата Ярослава, специалиста «подповерхностной радиолокации в сейсморазведке», и не их напарника, Кольку Калганова, а именно — «человеческий фактор» во всём его многообразии. Тот «фактор», который буднично свершает акты «бытового героизма» — не особенно даже рефлексируя на них. «…вездеходы… в северной жизни ещё не раз доставляли удовольствие общения с ними. То их нужно было вручную вытягивать из болота, вырубая полгектара леса… То у них на тридцатипятиградусном морозе обрывало „палец“ в гусенице. И приходилось махать кувалдой, загоняя новый на место… На морозе быстро сбивается дыхание, и запросто можно было получить воспаление лёгких. Но тут уж ничего не поделаешь: в тридцать пять и сталь становится хрупкой…»

Это ведь только в расхожих байках могут поведать о том, что на Север лишь бездельники за длинным рублём приезжают. Автор не раз иронизирует над подобными утверждениями в своей книге: «Стас только что закончил срочную службу в танковых войсках, и дядя „по блату“ устроил его на Север. Юрка тоже же „блатной“ — его устроил брат. На Севере — вообще одни „блатные“… Там же курорт, и денег прорва…»

Нет, всё совсем не так — и в книге это очень хорошо показано: «своих» берут лишь из-за того, что на них можно положиться в трудный момент. А на Севере — почти все моменты: или трудные, или «непростые». Слишком много риска, слишком велика цена ошибок, слишком многое зависит от каждого члена команды. Тут же в прямом смысле — «вопрос жизни и смерти». Тут и самопожертвование, и преодоление возникающих преград — «на разрыв аорты». А главное — каждодневная, неуклонная «работа на земле». Та, которую нельзя симулировать, сидя перед монитором в уютном офисе: «Юрка надевал за спину рюкзак с аккумуляторами (семь килограммов), на грудь вешал локатор (шесть килограммов), в руку брал антенну, деревянную перекладину длиной два метра, на концах которой были закреплены полутораметровые передающая и приёмная антенны-вибраторы, и всё это обвязывалось проводами. В такой сбруе он следовал за Ярославом, а тот прокладывал маршрут. Сигналы локатора записывались на магнитную ленту, и вечерами воспроизводились на самописце». Всё просто: нет работы — нет её результатов. Тут не создашь видимость, не «скопипастишь»… и не переложишь свои обязанности на кого-то другого. Суровый край, суровый народ, суровый труд. И всё — «взаправду»!

И если не всё, то очень многое — непредсказуемо. Тут даже и гадать глупо, куда «постелить соломки». Каждый раз возникает что-то новое, непредвиденное, не ожидаемое ни по каким прогнозам. Тут и аварийные ситуации, и проблемы с логистикой, с недофинансированием… да и просто, банальное — погода.

«Бывают года, когда всё лето держится температура +12 — +15 °С, а отопление отключают ещё в начале июня. И тогда в квартирах и на работе устанавливается температура, как на улице… А бывает, что температура падает ниже +10°, как это случилось в начале июля 96-го. И тогда в домах достают зимние одеяла».

Люди держатся. Как могут. Настолько, насколько хватает сил. Иногда бросают всё — и спасаются бегством на Большую землю, поближе к цивилизации. Но чаще — «срастаются» с неприветливым Севером, принимают «правила игры», столь нелёгкой.

И порой бывают сломлены, раздавлены — опустошённо уходя в угрюмую Северную вечность. «Таня умерла через два года. (…) Врачи „скорой“… констатировали обширный инсульт. Через три дня Таню отключили от искусственной вентиляции лёгких — к тому времени мозг её уже был мёртв. Было ей сорок два года… Север не щадит своих детей…»

Но тема трагического ухода не стала лейтмотивом книги. Хотя «хэппи-энда» у книги как-то явно не получилось. Север «не пощадил» почти всех главных героев книги: «Брата Юрка потерял зимой 2003-го… Запаянный цинк, „груз 200“, крик мамы, последняя горсть земли. И слова: „Он был для нас… Навсегда в наших сердцах… Мы всегда будем…“ Мы тоже будем не всегда. (…) Колька Колганов умер через два месяца после Славки, на день Геолога. Варя Колганова, всхлипывая, сказала тогда (…): „Позвал его Слава“».

…Валерий Лаврусь — это, если хотите, антипод столь модного ныне прозаика Романа Сенчина. Последний ныряет с головой в беспросветный пессимизм и упадничество, возводя на стяг уныние и мизантропию. Лаврусь — писатель жизнеутверждающий: «не смотря на…» и «не взирая ни…»! Его герои наполнены столь бурно клокочущей «жаждой жизни», что подобных можно найти разве что в «северных» рассказах Джека Лондона. (Тут вообще трудно удержаться от прямой аналогии). Упорные, настырные, целеустремлённые… Одеты без особых затей: «…унты, тёплые штаны, водолазный свитер, полушубок, рукавицы, ушанка…». У большинства — практически одинаковые: что жизненный багаж, что полученные на «досеверной» жизни знания и умения. Физическая форма — тоже примерно равная: «народ не слабый». И у всех — стандартные стартовые условия для покорения столь неприступного Севера: «Выдали лыжи, рукавицы, дали с собой топор, два комплекта спичек, чай, печенье, сахар, две банки тушёнки, кусок сала, чифирбак — обычная пустая литровая консервная банка с ручкой из стальной проволоки — вода в нём закипает моментально». Но при этом эти вахтовики да геологи — вовсе не какие-то сектанты-фанатики. Нет — обычные, живые люди. Просто попавшие в необычные обстоятельства… и решительно принявшие вызов.

А во всём остальном — простые, незлобливые, кампанейские. С особым, «северным» чувством юмора — потому и порой довольно острые на язык. («Был у нас один тракторист, Сенька Лукашевич. Поварихи говорили про него просто: „ Лучше Сямёна никто не яб… т! “ Простой народ… Простые нравы. Такие вот…»)

Каждый герой — уникален, не подвержен упрощению и схематизму со стороны автора текста. Выписан тщательно: со своим характером, историей и даже особым говором: «…сам десять лет отработал на Полярном Урале и прекрасно всё видит, и никак не поймёт, гля чего — именно так, с тюменским выговором, не „для“, а „гля“ — гля чего он всё это делает?»

Такие вот простые герои-небожители, спустившиеся из уютного Олимпа больших городов — в тундру и в тайгу: не отягощённые циничным пафосом, показной «торжественностью момента», да напускной «высококультурностью». Могут и «по матушке» послать, и «в рыло» съездить, от души. Причём — не взирая на лица: чинопоклонничество на Северáх как-то особо не прижилось: тут не должность важна, а профессиональные и человеческие качества: «…громко и внятно произносил матерные слова в микрофон спутникового телефона. „С мэром… С с мэром говорит…“ — зашелестела толпа…»

А как особая примета — в отношениях между людьми здесь буквально «разлита» мудро-житейская «северная» философия. Вобравшая в себя многие достижения человеческого духа, но выражающая их просто, ясно, без лишней зауми и подобострастия. К примеру, чем не «бытовой буддизм» геологоразведочной партии, выражен в монологе одного из героев книги: «Вот реинкарнация… сансара… индуисты… (…) Вот, все они говорят, что это плохо! Обратно на землю — опять страдать… А я бы сюда вернулся. А то кто же тогда станет заботиться о брошенных кошках и собаках? (…) А дети? А тётки? Нет, я обратно сюда попрошусь! Не нужна мне эта нирвана!» Вообще-то, это — исчерпывающее определение сакрального обета Бодхисаттвы, если кто не в курсе. Только выраженное не многостраничным туманным трактатом, а несколькими доходчивыми предложениями!

…Ну а кроме крепкого, яркого, насыщенного северного характера — на страницах книги щедро проявляет себя особая северная природа, которую Валерий Лаврусь описывает с не меньшей красотой: «В мае на болотах Севера ещё вовсю лежит снег, но кругом уже куча протаек — снежниц». Или так, более развёрнуто: «Пяку-Пур — река интересная. Вдоль всего её среднего течения по северному берегу поднимается высоченный — метров в пятьдесят— бруствер, изъеденный песчаными раздувами. Бруствер — останец ледниковой эпохи, вероятно, русло древней реки, вывернутой песчаным дном после таянья льдов километровой толщины. Чуждая природа для глаза выходцев со средней полосы; чуждая, но прекрасная…»

А ещё представлена самобытная — неброская, но загадочная — традиционная культура коренных северных народов. Ведь именно на их исконных землях, не тронутых суетным полётом технократической цивилизации, геологи и ведут свои пытливые изыскания. «…югорские народы, под давлением следующих тюрок кипчаков-половцев, тесня самодийцев, заселили лес и лесотундру Западной Сибири. Там они сформировали две народности: лесную — манси и лесотундровую — ханты. В свою очередь, под давлением „югры“ самодийцы вступили в контакт с коренными палеоевразийскими северянами — сиртя. Контакт закончился полным вытеснением последних (в океан?) и формированием современных самодийских народов: ненцев, кетов, энцев».

А прочитав книгу, читателю уже предстоит самому решить — насколько достоверна версия… м-мм… ну, скажем так: если и не «нелюбви», то по крайней мере — «настороженного отношения» коренных народов ко всякого рода изыскателям да разведчикам-добытчикам, оригинально изложенная Валерием Лаврусем.

…К достоинствам книги можно отнести и множество конкретной познавательной информации, создающей особый колорит экзотичности. От подробного описания «неведомых хищных созданий», обитающих исключительно в северных местностях: («Мошкá! С ударением на последний слог. (Мóшки — это такие мелкие мушки в средней полосе, которые толкутся над землёй на закатах, и самое большое горе от них — если они попадут в глаз. А на Севере — мошкá.) Безусловно, пальма первенства в поедании людей и других теплокровных на Севере принадлежит ей»), до затейливого экскурса в местную северную топонимику: «…подавляющее большинство названий рек оканчиваются на слово яха (Камга-Яха, Иту-Яха, Вельхпеляк-Яха), что по-ненецки означает река, а названия озёр оканчиваются на слово то (Нум-то, Ханто, Пякуто) — то по-ненецки озеро. Южнее Сибирских Увалов названия рек заканчиваются на слово ёган (Варьёган, Тромъёган, Аган), а озёр — на лор/тор (Саматлор, Кымылэмтор), что соответствует реке и озеру в хантыйском языке».

…Ну а теперь про завершающую часть книги. Именно без неё — трудно поставить логическую концептуальную точку во всём повествовании. Победив бураны, заносы, болота, голод и холод — главный герой книги задумывает ещё одно Преодоление. Конечное испытание себя на крепость духа: покорение реальной горной вершины, самой высокой точки российского Кавказа — Эльбруса. В детстве герой мечтал о космических полётах — теперь вот решил хоть на немного стать ближе к ним.

Неслучайно данную вступительную статью я назвал «Заветная мечта геолога» — по строке известной советской песни. «Заветная» — это значит не сиюминутное желание, не нечто легко исполнимое. Это — яростное дерзновение и глобальный личный прорыв. И тут важно, что автор ни на гран не отошёл от правдивости, ни пошёл на поводу у стилистических приукрашиваний. Всё как есть — боль, усталость, пот, стёртые ноги, жажда, сдавленное дыхание… И над всем этим — Преодоление, как некая Высшая инициация.

Лучше не забегать вперёд, а оставить читателя один-на-один с этим захватывающим процессом. Чтобы он последовательно — шаг за шагом — преодолел вместе с главным героем этот эпический путь личного Свершения. И смог почувствовать себя там — почти на самой вершине — обессиленного и опустошённого: «… Юрка, выбравшись на плато, понял, что силы его всё-таки покинули. И на последние пологие тридцать метров, их уже нет, и взять неоткуда! Баста! Он совсем уже было собрался пасть на колени, когда услышал: « (…) Давай, как я: полшага — три вздоха, полшага — три вздоха. Пойдём! (…)» Юрка не встал на колени (…) он успокоил дыхание, собрался и через пятнадцать минут стоял на вершине».

…И радует, что представляемое произведение (в виде рукописи) уже было отмечено, на профессиональном уровне, рядом престижных наград: и в целом, и по отдельным своим фрагментам.

Рассказы — «Мёртвая река» и «Кот Василий» удостоены дипломов лауреата на литературных конкурсах «Белая акация» и «Мои питомцы», а весь текст — получил награду Международной литературной премии имени Петра Ершова.

А теперь замечательная книга «ОЧЕНЬ КРАЙНИЙ СЕВЕР» будет доступна не только членам высокого жюри, но и самым широким массам читателей. Хотя, уверен, что по-настоящему вдумчивый читатель — получит особо изысканное удовольствие.