Про Мальчика и Девочку,

сказка грустная

Неправы те, кто сказал, что жить трудно.

Жить легко, когда плывёшь по течению.

Но не всем дано понять, куда оно несёт, ибо Река Жизни — широка, и не за что зацепиться взглядом. Вот мимо проплыл твой дед, а вот отец, а вот ты и сам плывёшь по течению… мимо…

Жить легко!

Расскажу вам сказку про Маленького Мальчика и Прекрасную Маленькую Девочку.

Жил-был Маленький Мальчик, который думал, что он умеет плавать против течения. На самом деле Мальчик был уже большой, было ему давно за тридцать, но в душе сохранилось слишком много иллюзий, а потому он всё ещё оставался совсем маленьким.

Однажды, как это случается в сказках, он познакомился с Прекрасной Маленькой Девочкой, которая тоже на самом деле была уже большой, и ей тоже было давно за тридцать, но и она жила иллюзиями, что в Реке Жизни можно плавать, как хочется, и поэтому тоже оставалась ещё совсем маленькой.

Оказавшись в Реке вместе, они радовались, что плавали по ней, как им захочется, поперёк ли течения… против ли течения… и никогда по… Это было Великое Счастье — плавать так, как хочется!

Но они и вправду были ещё совсем маленькими и не знали, что Река Жизни сильнее их, и хоть они верили, что плавают «поперёк течения, и против течения, и никогда по», — Река уносила их в том направлении, куда она текла испокон веку.

И вот однажды, как это случается в сказках, сначала Девочка, а потом Мальчик, а может, наоборот, поняли, что Река Жизни несёт их сильнее, чем они могут плыть. Поперёк ли течения, против и даже наискосок…

И от этого им стало грустно…

Жить легко — когда плывёшь по течению!

 

Про Любовь, Художника, Прекрасную Девочку и Кота

Жил на свете Мальчик. И был он Знаменитым Художником. И все, кого рисовал он, тоже становились Знаменитыми. Однажды Мальчик нарисовал своего кота, и — о чудо! — на следующее утро обыкновенный серый полосатый кот с прокусанным ухом проснулся Знаменитым Котом.

Кот, правда, этого не заметил. Ну разве что ему стали давать другие, дорогие, консервы, для знаменитых котов. Но, честно говоря, Коту больше нравились старые, и он каждый раз тщательно обнюхивал миску и вздыхал, прежде чем начать есть эти новые знаменитые консервы для знаменитых котов. И все вокруг вздыхали и говорили: «Ах, какой Знаменитый Кот».

А на другой улице жила Прекрасная Девочка, и хотя она была прекрасна, как утренняя заря, как лепестки роз, как… (Как ещё обычно пишут в сказках?) А! Как ни в сказке сказать, ни пером описать. Была она, увы, несчастна, потому что была совсем-совсем незнаменита. Вообще. Ну ни капельки. И по утрам, стоя возле зеркала и разглядывая своё прекрасное личико, она печально вздыхала и говорила отражению: «Наверное, не так уж я прекрасна, раз никто обо мне ничего не знает»… — и вздыхала.

В общем, все кругом вздыхали, один наш Мальчик не вздыхал, а работал, как раб на галере… как один известный руководитель одного известного государства, и продолжал превращать обыкновенных людей, котов и цветы — в знаменитостей.

Однажды… Да-да-да, конечно — «однажды»… это ведь сказка! Однажды наш Знаменитый Художник повстречал Прекрасную Девочку и… влюбился.

Теперь и наш Мальчик перестал рисовать и тоже начал вздыхать, не зная, как же ему рассказать Прекрасной Девочке о своей любви. Ему было страшно, а вдруг она посмеётся над ним, а он такой гордый, этот наш Знаменитый Художник. Он сидел, вздыхал, гладил своего Знаменитого Кота, пока (О! Эврика!) ему в голову, в его гениальную голову не пришла гениальная идея. Он сбросил Знаменитого Кота с коленей, схватил кисти и мольберт и побежал к Прекрасной Девочке.

— Позволь нарисовать тебя, о Прекрасное Создание, — сказал он, стоя на одном колене и вымеряя на глаз пропорции лица Прекрасной Девочки кистью.

«Вот, — подумала Прекрасная Девочка, — вот… — Честно говоря, мысли у неё были совсем короткие, как лапки у таксы. — Вот и мой шанс!» — но вслух ничего не сказала, только села в кресло и повернула своё прекрасное личико в три четверти.

О-о-о-о! Наша красавица была весьма терпеливой девочкой: она даже ни разу не шевельнулась, даже ни разу не встала в туалет, она, кажется, даже дышать перестала, пока Мальчик её рисовал. А рисовал он два дня и две ночи, и это был ещё только набросок!

А потом были долгие дни ожидания, и однажды наш Знаменитый Художник выставил портрет Прекрасной Девочки, и все ахнули: «Ах! Как прекрасна эта Девочка! Какая Знаменитая Девочка». И Прекрасная Девочка восхитилась, потому что случилось то, о чём она мечтала больше всего на свете, — она стала Знаменитой!

Нужно ли говорить, что Мальчик тут же сделал предложение руки и сердца Прекрасной Де… нет!.. теперь уже — Прекрасной и Знаменитой Девочке. И она, конечно же, согласилась. «Я не люблю его. Но буду каждый день рядом, и тогда он будет рисовать меня: только меня, всегда меня одну». Но согласившись, она поставила условие: Мальчик сейчас же должен отдать своего Знаменитого Кота, э-э-э… да хоть кому, у неё на котов эта… аллергия! На самом деле она, конечно же, просто ревновала Знаменитого Кота к славе. Тогда Мальчик отнёс Кота к Другу. Друг грустно посмотрел на Мальчика и вздохнул, и Кот вздохнул. А Мальчик не вздыхал, он вприпрыжку побежал целоваться к своей Знаменитой Девочке.

Так они стали Знаменитой Парой: Знаменитая Прекрасная Девочка и Знаменитый Художник. И их стали везде приглашать, а однажды даже Король пригласил на свой королевский бал. Короля Мальчик тоже рисовал, но короли — они и без художников знаменитые, потому нет смысла писать «Знаменитый Король», это и так всем понятно.

«Какая у вас Прекрасная Супруга! — сказал на Балу Знаменитому Художнику восхищённый Король. — Вы позволите, маэстро, потанцевать с ней?» «О, да, конечно, Сир!» — согласился Мальчик. Он совсем не хотел, чтобы его Прекрасная Девочка танцевала с Королём, но монархам не принято отказывать.

Девочка кружилась в вальсе с Королем, ловила восхищённые взгляды и была на седьмом небе от счастья. Разве могла она ещё полгода, да нет, всего лишь три месяца назад, представить, что будет вот так, запросто, танцевать с Королём?!

«Я прекрасна, я безумно прекрасна», — думала она и закрывала глаза от счастья.

И вы знаете? Она стала фавориткой Короля. Да-да…

«А как же Художник?» — спросите вы.

«А никак!» — отвечу я. Однажды Знаменитая Прекрасная Девочка просто сказала ему, что она с ним разводится, что уходит, и что никогда не любила, и что… В общем, она много чего наговорила, потом собрала вещи и переехала жить во Дворец.

А Художник запил. Они все такие — люди искусства. У них тонкая прозрачная кожа и ранимая нежная душа, да и кто бы не запил, если бы от него ушла любимая жена? И он забросил мольберт и кисти, а что ещё страшнее — вдруг совсем ослеп. Теперь целыми днями он лежал на диване, ничего не делая, уставившись в потолок незрячими глазами.

А время шло, люди стали его забывать, и однажды наступил день, когда уже никто не мог вспомнить, этот ли Мальчик был когда-то Знаменитым Художником.

И тогда к Мальчику пришёл его Друг со Знаменитым Котом под мышкой. Друг вынес все пустые бутылки, убрался в комнате и поставил в вазу свежие розы, а Кот переловил и разогнал всех мышей, которых развелось у Художника целый миллион, они даже уже взялись грызть холсты.

«Тебе надо взять себя в руки», — сказал Друг. «Мур», — одобрительно добавил Кот. «Взять в руки и рисовать! Только работа спасёт тебя!» «Мур-мур», — второй раз согласился Кот и потёрся о Художника полосатой головой с рваным ухом. А Друг вдруг присел на диван, обнял Художника и поцеловал его…

Вы ещё не догадались, что Друг Художника был девушкой? Да вы просто не знаете художников!

И случилось чудо! (Сказка же.) Художник прозрел, поднялся с дивана, взял холст и нарисовал свои «Знаменитые Розы».

Все сказали: «Ах! А мы всё думали, куда же подевался наш Знаменитый Художник? Наверное, он просто уезжал. Наверное, его просто не было в нашем Знаменитом Городе!» — и пустились в пляс…

А Художник вдруг стал счастлив и нарисовал ещё несколько портретов… своего Друга, хотите сказать? Нет! Своей Любимой Девочки, какой уж тут «Друг»?.. И все говорили: «Ах, как Прекрасна эта Девочка, а раньше мы этого и не замечали, какой же всё-таки проницательный наш Знаменитый Художник!»

А Знаменитый Художник сидел в своей комнате, гладил Знаменитого Кота, а его Любимая Девочка их рисовала. Вы думаете, она хотела стать знаменитой? Вовсе нет, ей просто нравилось рисовать!

«А как же Знаменитая Прекрасная Девочка?» — спросите вы.

«А вот как!» — отвечу я.

После того как её лучшая подруга позвонила и рассказала ей про Знаменитого Художника и его Любимую Девочку, она объелась пирожных и эклеров и стала такой толстой, что не смогла больше проходить в дверь королевской спальни, и однажды Король разлюбил её. А потом и вовсе выдал замуж за мрачного барона с синей бородой из дальнего пограничного замка. И все про неё забыли. Хотя, нет, не совсем забыли, в дворцовой картинной галерее до сих пор висит портрет Прекрасной Девочки, и все, проходя мимо, вздыхают и говорят: «Ах, какая Прекрасная Девочка, ах, какой Знаменитый Художник…» И никому даже в голову не может прийти, что жирная и визгливая стерва-баронесса из далёкого замка — и есть та самая «Прекрасная Девочка»…

У одной из его соседок, дамы знатной, были две дочери дивной красоты. Он попросил выдать замуж за него одну из них и предоставил матери выбрать ту, которую она согласится за него отдать. Обе не хотели идти за него и отказывались от него одна в пользу другой, не в силах избрать мужем человека, у которого борода — синяя. Внушало им отвращение и то, что этот человек уже несколько раз был женат, а никто не знал, что стало с его жёнами.

 

Про Мальчика и Девочку, глупая сказка

Жили на свете Мальчик и Девочка, которые думали про себя, что они уже совсем-совсем большие.

Но разве может быть мальчик большим? Тогда он должен называться мужчиной! И разве может быть взрослой та, которую называют девочкой? Конечно, нет, тогда бы все вокруг называли её женщиной. А поскольку их все звали «Мальчик и Девочка», то и были они совсем маленькими и глупенькими, хоть и выросли большими и красивыми. А всему виной их знакомая Фея! Слишком уж буквально она выполняла желания глупых детишек. Вот послушайте…

Однажды Фея пришла (по разнарядке) к Мальчику узнать, что бы он больше всего желал на свете? Мальчик подумал ровно три микросекунды и выпалил: «Хочу быть большим, красивым и чтобы все девочки любили меня!» Фея взмахнула волшебной палочкой, и стал мальчик ростом метр девяносто пять, длинноволосым блондином с голубыми глазами и сильными красивыми руками.

Потом поступила разнарядка по Девочке, и Фея пришла к ней и спросила, что же Девочка желает больше всего на свете? Девочка зажмурилась и уже собралась перечислить много всякой всячины про себя, для себя, на себя… но Фея расстроила её, возможности Феи были ограничены только тремя желаниями. И тогда Девочка, обиженно надув губки, пожелала себе быть красивой, красивой и ещё раз красивой! Прям все три желания сразу! Прямо вот так! И даже ножкой топнула. Взмахнула Фея палочкой, и стала наша Девочка красавица-раскрасавица: ни в сказке сказать, ни по телевизору показать — все телевизоры взрывались (тогда они были ещё все кинескопные, древние времена на дворе стояли). Так вот, все телевизоры взрывались, когда по ним хотели показать нашу Девочку. Да что там телевизоры — однажды зеркало лопнуло от зависти, когда Девочка утром перед ним расчёсывала свои волосы волшебной красоты.

А потом случилось чудо. Обыкновенное чудо: наш Мальчик и наша Девочка встретились на сказочном балу, который по глупости все тогда называли танцполом. (Какой же это танцпол, если Мальчик и Девочка влюбились друг в друга без памяти. Так влюбляются только на сказочных балах. Так что не рассказывайте нам сказки!) Влюбились и решили больше никогда-никогда, ну прям совсем никогда не расставаться. Конечно, как же им было расстаться друг с другом, если все вокруг восхищались: «Ах, какая красивая пара…»? И девочки громко вздыхали, рвали ноготками платочки и завидовали: «Какой красивый у неё Мальчик!» А мальчики ничего не говорили, мальчики — они немногословны, они просто обгрызли все ногти на руках до локтей, глядя на разные места у Девочки.

Но наши герои были счастливы и уже подумывали сыграть самую красивую свадьбу в мире — такую, чтобы все и навсегда запомнили и своим детям рассказывали, и даже внукам, а может быть, даже внучатым племянникам. А ещё собирались они съездить на фотосессию на Крит, Кипр и даже Мартинику, вот! Но пока они наслаждались прекрасным миром и собой.

Как-то Мальчик и Девочка решили погулять по Жизни, и по неопытности забрели в Горы. Горы были не такие уж и высокие, но Мальчику и Девочке они показались огромными и величественными. И тут Мальчик придумал, что он обязательно, вот прям во что бы то ни стало, должен перевести через горы свою любимую Девочку. Такое он решил исполнить геройство. Влюбленные мальчики, они того… они всегда геройствуют. Взял он Девочку за руку и повел наверх. Идти было нелегко, идти было трудно, но не зря же он был высокий, здоровенный блондин — метр девяносто пять: бодро ступал он по камням, помогая своей прекрасной Девочке на трудных участках. А Девочка думала: «Ах, какой у меня большой, красивый и сильный Мальчик, и, ах, как я за это его люблю!» Мальчик догадывался об этих мыслях, улыбался и думал: «Смотри, смотри на меня, самая красивая Девочка в мире, другого такого красивого мальчика у тебя не будет!» И были они счастливы.

Но Горы не только величественны, но и коварны. На узкой тропе, поскользнувшись на сыпучих камнях, оступился, упал и покатился вниз наш красивый и сильный Мальчик, и лишь в последний момент зацепился сильными красивыми руками за большой камень, да так и повис на нём. «Брось верёвку! — попросил Мальчик любимую, улыбаясь. — Брось верёвку и подай руку, любимая!» Но Девочка стояла, накручивая на пальчик свои прекрасные локоны, и размышляла…

«Ах… — думала она. — Он так легко оступился, — думала она. — Так легко оступился и так легко покатился. А горы-то ведь не такие уж и большие. И это он ещё налегке, и рядом только я одна… Что же будет, когда появятся детишки?» Рассудив, что со временем будет всё только хуже, Девочка вздохнула… и, не бросив верёвки, не подав руки Мальчику, развернулась и пошла обратно…

Что стало с тем Мальчиком, никто точно не знает. Одни говорят, что погиб, упав в страшную пропасть. Другие — что он жив и его спасла другая девочка, которая тайком шла за Мальчиком и Девочкой, потому что сильно любила нашего героя. А может быть, там была и не одна девочка… Что же тут удивительного? Фея выполнила своё обещание, и все девочки были влюблены в нашего Мальчика.

Точно мы знаем только про Девочку. Она и по сей день сидит возле зеркала и расчёсывает свои волшебной красоты волосы. Она не нашла другого мальчика. Были они все, по её мнению, недостаточно для неё хороши. Кто-то недостаточно красив, кто-то недостаточно силён, у кого-то не хватало смелости. Про ум она не думала. Никто же Фею про ум-то не просил.

Вспоминает ли она хотя бы иногда своего Мальчика, спросите вы? «Нет», — отвечу я вам. Хотя, всё-таки иногда во сне ей слышится крик: «Брось верёвку! Брось верёвку и подай руку, дура!!!»

Фея велела Золушке приоткрыть дверцу и выпустить на волю всех мышей по очереди, одну за другой. Едва только мышь выбегала из своей темницы, фея прикасалась к ней палочкой, и от этого прикосновения обыкновенная серая мышка сейчас же превращалась в серого, мышастого коня.

 

Про Бестолковых Мальчика и Девочку

В одном королевстве жили-были Бестолковый Мальчик и Бестолковая Девочка. Это у них фамилия была такая — Бестолковые. Женились они рано и — само собой разумеется, по любви… Институтов не кончали, нигде не работали, жили бедно, но была у них мечта — мечтали они стать богатыми.

Они уже и блошиный цирк устраивали, только все дрессированные блохи разбежались, и земляных червей дрессировали, но те оказались слишком медленными и тупыми, а потом их и вовсе склевал ручной грач соседей. Мальчик и Девочка подумывали заняться тараканами, но… В общем, ничего у них не получалось. Но они не отчаивались, потому что вокруг тоже все мечтали разбогатеть и тоже пытались дрессировать тараканов, кузнечиков, вшей и даже (тьфу, гадость какая) мокриц… И тоже ни у кого ничего не получалось!

Так бы всё и продолжалось, но однажды летом в королевство приехал Благодетель. Он сам себя так назвал. «Я — сказал он, — ваш Благодетель!» Был он гладкий, бритый, в цилиндре, всем всегда улыбался и предлагал… менять целые тарелки на битые. «Зачем? — спросите вы, и ещё спросите: — Какой дурак вообще стал бы меняться?» Но весь смысл был в том, что на три целые тарелки вы могли у Благодетеля получить семь — семь! — половинок. То есть, если пересчитать, три с половиной тарелки. И в будущем — их можно было бы так и обменять. Благодетель даже честное слово дал, мол, да можно! Он даже один плакат повесил в королевстве (королевство-то совсем махонькое): «Честное слово, обменяю в будущем битые тарелки на целые!» Жители королевства сперва с недоверием отнеслись к такой выгодной бизнес-операции. Но постепенно — один, а за ним другой, и так друг за другом — все обменяли свои тарелки на половинки.

Больше всех суетились Бестолковые Мальчик и Девочка, они целыми днями носились городу и всех уговаривали сделать обмен. Они расписывали, как это здорово, менять целые тарелки на битые. «Вы представляете, — говорили они, — полный сервиз из шести тарелок можно обменять на четырнадцать полутарелок, а это?.. — здесь они начинали улыбаться одной стороной рта и хитро подмигивать глазом, — а это?..» И когда недогадливый житель королевства продолжал недоуменно хлопать глазами, подытоживали: «А это в будущем семь — целых семь! целых тарелок!» После такого промоушена жители ещё долго стояли в задумчивости, загибали пальцы, шевелили губами, а потом, когда наконец до них начинала доходить прямая выгода, бежали домой за своими тарелками. Сами Мальчик и Девочка давно обменяли свои единственные три тарелки на семь половинок и одну четверть. Одну четверть им дали за их активную деятельность по продвижению идеи обмена тарелок.

После того как Благодетель уехал, все принялись ждать, когда он вернётся и привезёт с собой новые целые тарелки. А пока во многих семьях есть приходилось прямо из кастрюль и сковородок, а некоторые стали накладывать еду прямо на стол… Это даже было признано модным и демократичным. Все только говорили, что теперь им не нужны тарелки, и когда они их получат обратно с прибылью, то опять обменяют на полутарелки и будут ждать следующего приезда. А некоторые особо грамотные даже подсчитали, что если они с самого начала сдали по шесть тарелок… и если их Благодетель будет приезжать хотя бы раз в год… то через десять лет они получат… мама дорогая! Нет-нет-нет… А сколько они получат через двадцать лет… О! Даже подумать страшно!!! Если хотите, сами посчитайте, там, правда, с дробями получается… но кого, в конце концов, эти дроби интересуют?!

Пока ждали, случилась зима. Зима снежная, холодная и была бы она совсем скучная, если бы в королевство не приехал Радетель. Не родитель, нет… Радетель! Он так всем и сказал: «Я радею за ваше благополучие!» И стал собирать цветы в горшках, обменивая их на снег. «Ха, — скажете вы, — какой дурак будет менять горшечные цветы на снег? Ведь в них, кроме никому ненужного цветка, есть ещё земля и совершенно полезный горшок!» Но Радетель, который, надо сказать, выглядел совсем как Благодетель (только носил усы, чёрные очки и фуражку), предложил выгодное дело. Пообещал, что ещё до весны (плакат тоже повесил, прошлый про тарелки снял, а свой повесил), ещё до весны он привезет волшебный порошок, который, кстати говоря, входит в бесплатный бонусный комплект, и этот порошок сделает так, что снег не будет таять.

— И тогда-а-а-а?..

— И тогда жители королевства смогут продать весь свой нетающий снег летом!

— Кому-у-у-у?

— Да хоть кому! Это же какая выгода от снега летом! Это и мороженое, и колбаса не портится…

В общем, все жители королевства обменяли свои цветы в горшках — на снег. Они позабивали им все свои сундуки, а чтобы снег не растаял, даже топить в домах перестали и держали все окна нараспашку. Наши Мальчик и Девочка первыми обменяли свои герани и пеларгонии на снег, и они же первые придумали не топить в доме. «Смотрите, какая экономия получилась от сделки, вон сколько дров сэкономили…» — говорили они в нос, потому что были перманентно простужены.

Ближе к весне уехал Радетель за порошком…

А весна в том году случилась бурная, дружная, и как ни старались жители королевства, всё равно весь снег в сундуках растаял, так и не дождавшись волшебного порошка.

И тут кто-то первый крикнул: «Братцы! Да ведь нас же надули!» И всё королевство враз взбунтовалось, все сто двадцать три человека, включая двух младенцев и трёх пенсионеров. «Нас надули! — орали они на все лады, бегая по городу. — Надули нас!» А кто-то по ночам на стене даже стал писать крамолу. А потом этот кто-то придумал акцию протеста, и все жители, надев на свои головы кастрюли и стуча по ним ложками и половниками, дружной колонной пошли требовать от короля справедливости: вот чтобы король сию секунду, вот прямо сейчас же поймал мошенников и тут же на городской площади прилюдно казнил их. Ну наприме-е-е-ер… э-э-э… отрубил бы головы! Или лучшее-е-е… хотя нет! всё-таки головы… или… нет! хотя… пусть головы! Король страшно перепугался, он и сам покупал и полутарелки, и снег, и теперь тоже мечтал, чтобы кто-нибудь поймал злодеев и казнил их… Но народ так страшно шумел, что король залез под одеяло и, только там успокоившись, стал готов принимать государственные решения. Беда в том, что он не знал, какие решения нужно принимать…

И тут появился… Ин-ког-ни-то. Он так всем и сказал: «Я приехал. Инкогнито!» И предложил всем обменять полутарелки на цветы. «Слава тебе, Господи!» — закричали жители королевства, да так громко, что король их услышал под одеялом, вылез из-под него и вышел на балкон дворца — посмотреть, чего это опять так орут под балконом? Народ увидел короля и закричал: «Нашему королю слава!» За три дня всё королевство обменяло свои полутарелки на цветы. Всех немного смущало, что цветы были похожи на те, которые у них выменяли зимой на снег, и горшки похожие, да и сам Инкогнито как-то одновременно был похож и на Благодетеля, и на Радетеля. Был и брит, и в цилиндре, и в чёрных очках. Все поначалу даже испугались, что он тоже повесит плакат… Но он ничего не вешал, а только честно, исключительно честно, как и обещал, обменял все цветы на полутарелки, и даже разрешил выбирать цветы… И люди выбирали такие же, какие у них были. Весьма демократичный в этот раз попался бизнесмен.

Бестолковые тоже обменяли полутарелки на цветы, только четверть тарелки Инкогнито не захотел у них взять. Так она у них и осталась.

А Инкогнито забрал все осколки тарелок, погрузил на телегу и уехал куда-то, никто не знает куда.

Люди королевства гуляли по променаду возле большой лужи и улыбались, наконец-то они избавились от этих дурацких полутарелок и к ним вернулись их цветы. Они даже ещё три дня ходили на дворцовую площадь кричать: «Слава королю!». А потом успокоились и снова сели дожидаться своего богатства, а тот, кто был посноровистее и поделовее, пошёл ловить муравьёв и головастиков.

Бестолковые Мальчик и Девочка тоже на время успокоились. Цветы у них были на месте, сердца… на месте, на стене как память висела четверть тарелки. А есть они давно привыкли прямо со стола — почему нет? Поговаривали, что и сам король теперь ест со стола, ведь, как мы помним, это модно и демократично… Но точно ли он так ест… никому не было известно, потому что кто же их, королей этих, знает?..

 

Про Меч Короля Артура, Экскалибур, сказка детская

Жил-был на свете Меч. И звали его Экскалибур. И был он близко знаком с самим Королем Артуром, потому что он был мечом Короля Артура. И мог тот Меч перерубить любой клинок на свете и разрубить любой доспех. А был он по характеру бесстрашный воин и бретёр и любил любоваться собой, особенно когда Король доставал его перед зеркалом.

Да-а-а-а, он был красив, этот Меч. Ничего лишнего, никаких алмазов, никаких рубинов, простая рукоять, треугольное навершие, прямая гарда и длинный блестящий клинок. Клинок — главное! В нем вся сила. Посмотрите, как красив этот клинок! Видите? Правда?

Мечу нравилось, когда Король обнажал его перед своими Рыцарями. Рыцарей Меч любил. А как их не любить? Сэр Ивейн, сэр Ланселот, сэр Персифаль… Сильные и красивые мужчины.

А женщин Меч недолюбливал. Вот как можно любить эти слабые и изнеженные существа? Экскалибур помнил, как однажды Король передал его в руки своей Королевы, подержать. Смешно сказать, она не смогла даже приподнять его… Безобразие!

Откуда он появился на свет, Экскалибур не знал, но слышал, что когда-то давным-давно Король достал некий меч из Камня. И Меч думал, что это про него, а то, что он не помнит подробностей, так потому, что был тогда слишком юн. И потом, не кузнец же его выковал, в самом деле!

Да-а-а-а. Он был самый лучший меч на свете.

И Экскалибур это знал! И жизнь была прекрасна и удивительна!

Одного он не мог терпеть — когда Король вставлял его в Ножны. Какого чёрта?! Те Ножны были совсем-совсем простые, на них даже взглянуть было стыдно. Такой красавец Меч и замухрышки Ножны. Мезальянс и скандал! Такого нельзя было терпеть! Лучше бы Король носил его на перевязи. Но Король всегда, всегда вставлял его в Ножны. Всег-да!

И не сказать, чтобы Экскалибуру было в Ножнах плохо… В них он сразу засыпал, ему становилось тепло и уютно, он даже не замечал, как проходило время, он смотрел сны. Сны о том, что он Самый Сильный Меч на свете, и что он рубится в конном и пешем строю, и нет ему равных!

Но когда Король доставал его из Ножен, Меч всегда смотрел на них презрительно и с осуждением. Как?! Как они смели прятать его силу и красоту?!

Но не знал, нет, не знал великий Меч, что его совсем-совсем простые Ножны всего лишь одним простым прикосновением способны излечивать любые самые страшные раны и даже воскрешать мертвых! А всё потому, что когда-то давно на них пролилась одна маленькая, да-да, одна совсем-совсем маленькая капелька крови из Чаши Вечной Жизни — Святого Грааля…

И узрели люди во дворе храма против главного алтаря большой камень о четырёх углах, подобный мраморному надгробью, посредине на нём — будто стальная наковальня в фут вышиной, а под ней — чудный меч обнажённый и вкруг него золотые письмена: «Кто вытащит сей меч из-под наковальни, тот и есть по праву рождения король над всей землёй английской.

 

Про Русского Стойкого Оловянного Соладтика

Они познакомились в городе, который тогда ещё назывался Ленинград. А где бы им ещё познакомиться? Он — выпускник Высшего военно-морского училища подводного плаванья, Она — выпускница Ленинградского хореографического училища им. Вагановой. Лето, учёба кончилась, месяц отпуска, Нева, белые ночи, Невский проспект, романтика! Гуляли, танцевали, целовались и… и больше ничего, время тогда было другое.

А потом Он уехал на Камчатку, в Вилючинск — на базу атомных подводных лодок, а Она осталась в Ленинграде, в Мариинском, говорили — подавала надежды. Она включилась в работу, Он — в службу.

Но через месяц Он понял — без Неё не жить. И начались письма. Он писал каждую неделю, писал их везде и всюду, даже под водой в автономном плаванье, а вернувшись на базу, скопом отправлял. Он писал и писал, и так прошло два года, а Она даже пару раз ответила.

А потом у него вышел перевод на Северный в Гаджиево. Счастья был целый океан! Гаджиево — база атомных подводных лодок на Кольском! (Кольский — не Камчатка, до Питера — рукой подать.)

Перед прибытием к новому месту службы Он заехал к Ней.

Она была в депрессии: в театре на вторых ролях, партии не давали, безнадёжно, тоскливо, и тут — Он! Возмужал, окреп, старший лейтенант, красавец, с цветами-шампанским-конфетами, получали тогда подводники — не чета сегодняшним клеркам из банка. Что ни день — театры, что ни ночь (добился своего!) — любовный фейерверк. Он и с родителями познакомился… Но про женитьбу не говорил, да никто и не заставлял. Она — танцовщица, балерина Мариинки, пусть на вторых ролях, но, согласитесь, не в Гаджиево же. Он понимал и не настаивал, был счастлив хотя бы тем, что услышал от Неё «люблю».

Любила? Может быть… Во всяком случае, теперь, после встречи, отвечала Она на письма почти регулярно.

А весной следующего года атомная подводная лодка, на которой служил наш старший лейтенант, возвращалась из похода, и на глубине 386 метров в Норвежском море на ней случился пожар.

А дальше — всё как обычно в таких случаях (Господи! «Всё как обычно»…).

Пожар на глубине при возвращении с боевого задания.

Борьба за живучесть в подводном и надводном положении, при этом, как правило, подлодка остаётся без хода и связи.

Поступление забортной воды внутрь прочного корпуса.

Потеря центральным постом управления борьбой за живучесть подлодки.

Потеря подводной лодкой плавучести и продольной устойчивости.

Опрокидывание.

Затопление.

Гибель.

Они боролись за жизнь подлодки пять часов. Наши самолёты прикрывали район, воды нейтральные, и рядом, как охотничьи собаки, крутились натовцы. Слава Богу — погода была не самая плохая, и на помощь уже шли наши спасатели и рыбаки.

На пятом часу подводники спустили на воду спасательные плоты и начали погрузку. На борту оставались шесть человек, когда резко возник дифферент на корму и лодка, встав вертикально, круто пошла ко дну.

Он к плотам не успел… Готовил секретные документы на уничтожение. В аварийно-спасательную капсулу его втащили в последний момент. В капсуле их было пятеро, шестой остался где-то в подлодке.

Из стенограммы магнитофонной записи дознания старшего лейтенанта N.:

«Лодка погружалась, и слышно было, как трескались переборки… Глубиномер показывал 400 м и стрелку зашкаливало. Я спросил: „Какая глубина моря?“ Кто-то ответил — полторы тысячи. А командир сказал, что если достигнем дна, то камеру раздавит. И тут под нами раздался удар, как будто взорвалась бомба, и началась мощная вибрация… Кто-то крикнул: „Включиться в ИДА (индивидуальные дыхательные аппараты) “. Включились только я и мичман-химик: вахтенный офицер потерял сознание, у него была судорога, и он хрипел. Мичман-вычислитель лежал на боку и признаков жизни не подавал. Командир с верхнего яруса стал давать указание, чтобы мы включили в аппарат вахтенного, мы с химиком сделали это с большим трудом. После того, как вахтенный стал делать редкие, но глубокие вдохи, я полез наверх — посмотреть, что с командиром, его уже не было слышно. Он сидел на скамеечке, свесив голову, и хрипел, а у его ног лежал дыхательный аппарат. В течение одной или двух минут камера всплывала. А когда она достигла поверхности, избыточным давлением, которое было внутри камеры, с защёлки сорвало верхний люк. Химика пробкой выбросило наверх. Меня тоже… В открытый люк хлынула вода, в течение пяти-семи секунд капсула набралась воды и камнем ушла на дно. Я остался наверху. Метрах в двадцати от меня плавал с разбитой головой мёртвый химик…»

Его спасли рыбаки. Из семидесяти подводников выжило тридцать. Многие просто погибли от переохлаждения в ледяных водах Норвежского моря.

Потом госпиталь, расследование и… как ни странно, награждение. Их всех наградили орденами — и живых, и мёртвых.

В Питер Он попал в начале июля. Она уже всё знала из газет. Газетчики разнюхали и вовсю смаковали подробности, которых, как потом выяснилось, не было, а главное всё пытались докопаться: кто виноват? Пятью годами раньше никто бы ничего не узнал. Но началась «гласность».

Когда Он пришёл, Она кинулась на шею и крикнула: «Никогда! Слышишь?! Никогда я больше не пущу тебя в это море!» У Неё был папа в Ленинграде, и у папы были знакомые во флотском командовании, и на семейном совете — Её семейном совете — было решено перевести Его в штаб Балтийского Флота. После пережитого ужаса Он и не сопротивлялся. Тем более что теперь просил руки, и Она согласилась (всё равно с карьерой танцовщицы что-то не заладилось). А родители были только «за», они смотрели на старшего лейтенанта с гордостью — как же, такой жених у дочки! Тогда в стране ещё чтили своих героев… И в общем всё складывалось уже ой как хорошо!

Но через две недели Он уехал к маме на недельку. А когда вернулся, не застал Её дома. Пока Его не было, как чёрт из табакерки выскочил хореограф («Ты — прекрасная танцовщица! Тебя просто здесь не ценят! Я сделаю из тебя приму!») и увёз Её в Италию. Её мама сказала, качая головой: «Тебе нельзя было Её оставлять одну!» На неделю? В записке Она написала: «Прости! Я не смогу без балета…» Он не стал устраивать скандал, просто развернулся и уехал в Гаджиево.

Через два года, оказавшись проездом в Петербурге — для чего была придумана целая схема, как оказаться в Питере на сутки, — Он позвонил и назначил Ей встречу. Она к тому времени уже год как вернулась из Италии и опять танцевала в Мариинке. Он позвонил, и Она согласилась. Он не поверил ушам и переспросил, но Она взвизгнула в трубку: «Люблю!», и у Него чуть не взорвалось от счастья сердце. Договорились встретиться в небольшом уютном кафе: было у Них памятное местечко, там Они в первый раз поцеловались.

А пока Он Её ждал, в кафе случился пожар. Пожар в кафе? Ха! Он видел пожар под водой!

«Во время пожара в кафе находился капитан-лейтенант N., который после возгорания, по словам очевидцев, спас четырёх человек. Когда офицер бросился спасать звавшую на помощь девушку, на него в горящем помещении обрушилась балка», — писали потом газетчики со слов командира пожарного расчёта.

Из-под завала Его достали ещё живым. Он был без сознания и весь в страшных ожогах… особенно сильно обгорела правая нога. Когда Она примчалась, Его уже отправили в госпиталь. В реанимацию к Нему Её не пустили (в реанимацию ни к кому не пускают, пока есть надежда, пока ждут, что пациент выживет). Да и что бы Она увидела? Трубки… гели… марли… Но Она осталась сидеть под дверью…

Умирал Он долго. Врачи сделали всё, чтобы спасти, но ни ампутация ноги, ни частичная пересадка кожи не помогли. Через три недели, не приходя в сознание, Он умер. Она так Его и не увидела.

На похороны Она не пришла. Не смогла. Наверное, испугалась, что не выдержит и свалится в обморок. Наверное, всё-таки любила.

А ещё через месяц, навсегда оставив Петербург, Она уехала в Копенгаген, танцевать в Датском Королевском Балете.

На другой день служанка стала выгребать из печки золу и нашла маленький комочек олова, похожий на сердечко…

 

Про Мальчика и Теремок

…С Домом опять была ерунда. Они с Рыжим крутились возле него вот уже часа два, а Он всё не показывался. Артем объявил перекур и упал в траву.

А теперь чего? Чего надо-то? С автоматом нельзя… с гранатометом нельзя… с оружием нельзя… это понятно! Хотя вот тоже… Стоит себе дом деревенский на окраине донецкого села, и попасть в него можно только без оружия. Хотя Дом этот, конечно, — другим домам не чета. Все дома в селе разбиты, развалены, а этот как новый, и жратвы в погребе навалом. Как он уцелел? Утюжили здесь как следует, грамотно, и наши, и ваши. А он уцелел.

Артем наткнулся на него случайно, ковылял по дороге куда глаза глядят (а глядели они вообще непонятно куда — осточертела вся эта война!), забрёл в брошенное село, каких уже видел-перевидел, и… на тебе! Стоит красавец! Поначалу аж опешил: так привык видеть кругом одни воронки да разнесённые по брёвнышку дома, а тут целёхонький, и только что труба не дымит. Сутки просидел в бурьяне — всё ждал, может кого принесёт — не создавал Дом впечатления брошенности. Но так и не дождался. И поселился сам. Поначалу думал отдохнуть, отоспаться, отогреться. Довелось ещё и отъесться — в погребе была картошка, солёные огурцы и сало, много сала. Неделю из Дома не вылезал, и решил никуда больше не ходить. Некуда было идти!

Не ходить, так не ходить, но на седьмой день Артёму вдруг стало страшно: а как припрётся кто-нибудь да и поставит к стенке, а у него даже завалящего пистолетика нет. И отправился он в село, в «экспедицию», какое-никакое оружьеце раздобыть. На другом конце села и раздобыл, новенький АК-74 с тройным боекомплектом и РПГ с парой гранат к нему (вдруг танки?!). Еле дотащил всё. А Дома нет!

Поначалу Артёму показалось, что он вышел не туда, но покрутившись, убедился, что стоит он на той самой улице, возле тех самых тополей… только Дома нет!

Тогда он, вот как сейчас, повалился в траву. Мысли скакали, как кролики, и одна была дебильней другой. Как тогда, когда он впервые увидел Дом, глаза отказывались верить, что Дом есть, — так теперь не верилось, что его нет. Взорвали, что ли, его, пока он таскался? Кто? Когда? Почему не слышал? А главное (главное!), как же он теперь без Дома-то?! Как? И от этой мысли всё вдруг оборвалось внутри. И тогда он вскочил и с бешеной злобой принялся пинать и разбрасывать всё это железное барахло, которое и без того уже надоело до чёртиков, до смерти, до последней изжоги рвотной… Он выл, орал, проклинал. Ради чего ушёл из Дома?! Ради всей этой дряни?!

Когда выкинул последнюю гранату, на душе стало легче. Он успокоился, вздохнул, высморкался и так, на всякий случай, глянул… была какая-то смутная надежда… А Дом оказался на месте!

Ума хватило не бежать за автоматом, а тихо-мирно зайти.

Три дня не выходил. На четвёртый решил повторить эксперимент с оружием, и Дом снова его не пустил. Исчез, как в первый раз. Не хотел Дом оружия! Мысль сама по себе безумная, прямо надо сказать, идиотская, но так было. Тем более, когда ещё через неделю Артём наконец осмелился сделать новую вылазку в село — не за оружием (упаси Господи!), а просто так — и нашёл кошку, то с кошкой Дом принял.

Вот так! С кошкой можно, а с оружием нельзя… Больше экспериментов Артём не проводил, двух раз хватило.

«А теперь чего Тебе надо? — мысленно обращался к Дому Артём. — Ну нету же у Рыжего никакого оружия! Всего обыскал… И у меня нет. Чем тебе Рыжий — не кошка?»

Хотя, конечно, не кошка. Появился он три дня назад с «той» стороны. Поселился на огородах, соорудил шалаш и стал копаться на пустых грядках, добывая пропитание. Впечатление человека приятного не производил, и хрен бы Артём стал себя обнаруживать, если бы не тоска по живому общению, по разговору, по обычной болтовне.

Знакомство вышло бурное. Рыжий, как увидел Артёма, так бросился на него с дубиной и матом, пока Артём кулаком не угомонил… вместе с дубиной… и с матом. Хлипкий сопляк, на отбросах не разъешься… Изо всего, что Артём ему сказал, Рыжий, кажется, понял только про жратву. А после стал тихий и ласковый, как собачка.

Хотя какая там собачка… вон, сидит, волком смотрит, думает, наколол я его.

«Да-а-а-а… — Артём почесал затылок, — а ты говоришь: кошка…» Кошка, как увидела его, так аж с мявканьем кинулась навстречу, все ноги обтёрла, по фигу ей всё было — лишь бы одной больше не шляться. Когда он её принес в Дом, она всё обнюхала и улеглась на кухне, урча, как трактор. Так весь вечер и проурчала, даже жрать не просила.

Что же сейчас не так… Артем прилёг на спину. В небе парил коршун, наматывая круги. Тихо, мирно…

Конечно, не так. Кошка от чистого сердца пошла, а Рыжий — за жратвой. За моей, заметим, жратвой! Любви Рыжий ко мне не испытывает — наверное, даже наоборот. С чего бы ему меня любить? И вот теперь думает, как бы до жратвы добраться и по башке меня долбануть, чтобы ему всё досталось.

Стоп! Что-то в этом есть. Что-то главное… Что-то главное… Что-то… Что?

А то!

Делим! Вот главное! Всё делим и делим! И делим, и делим! А как не поделим, за автоматы хватаемся… А если автоматов нет — резать… А резать нечем — ногтями, зубами… Сдыхать будем, всё делить будем и горло друг другу рвать. Вот что главное!

Бог ты мой. Да что ж мы за звери-то какие?! А может… А может, не оружия Дом боится-то? — Артём аж привстал от страшной догадки. — Может… Он мыслей наших боится? Об убийстве? О разрушении? А я, олух, Рыжего обыскивал… В башке у него обыскивать надо было! В башке! А заодно и в своей.

Тысячи лет дома и люди вместе. Тысячи лет их убивают вместе. Сначала людей, потом дома. И наоборот… Но в конечном итоге — и тех, и других. И так всю историю. И вот дома не выдержали этой бойни первыми. Эволюционировали. Прятаться стали… Может, они, конечно, совсем без нас обошлись бы, но, наверное, не могут. Дом, он только тогда дом, когда в нём живут. Вон дома, на сотню лет рассчитанные, в заброшенных городах гибнут за два-три года, одни скелеты остаются: сам видел в северных городах… Без человеческой заботы, без человеческого тепла, без живой души дома умирают.

А ведь он нас не пустит. Не-а… Пока мы вот так, как волки, сидим, ни за что не пустит! Что же нам делать? Господи, делать-то что?!

 

Про Мальчика и Девочку,

сказка грустная

 

Кто сказал, что жить легко, когда плывёшь по течению?! Течение Реки Жизни непредсказуемо, особенно в Горах — где Река становится порожистой, узкой и извилистой. Вот ударило о камни и поволокло в Реку Смерти твоего деда, вот не смог уйти от водоворота и захлебнулся твой отец, а вот и ты сам идёшь ко дну, налетев на торчащую из воды корягу.

Так кто сказал, что жить легко, когда плывёшь по течению?

Я расскажу грустную сказку о Большом самоуверенном Мальчике и прекрасной Большой Девочке.

Жил-был на свете Большой Мальчик. В душе он был ещё, конечно, совсем маленький, потому что думал, что умеет плавать в Реке Жизни, как хочет: против ли течения, поперёк ли течения или по нему. И ещё, он совсем не умел рассчитывать свои силы.

Однажды, как это бывает только в сказках, Большой Мальчик повстречал прекрасную Большую Девочку.

Девочка тоже в душе была ещё совсем маленькой, потому что верила, что на свете существуют сильные и выносливые Большие Мальчики, которые всегда помогут выплыть в непредсказуемой Реке: против ли течения, поперёк ли течения, а уж тем более — по нему.

Встретившись, они полюбили друг друга так, как это бывает только в сказках. Я говорил, в душе они были ещё совсем маленькие, ведь всем известно, что только маленькие верят в сказки и умеют любить так, как любят в сказках. Но в жизни они уже были достаточно большие, и потому знали: что Река опасна и полна неожиданностей; что она может разлучить их, разнести течением в разные стороны навсегда. И чтобы этого не случилось, они связались веревкой — как это делают альпинисты, когда идут в высокие-превысокие горы, или туристы, когда переходят опасную горную реку.

И связав себя так, они поплыли. И плавали против течения, и поперёк течения, и иногда — по нему… И были безмерно счастливы.

Но однажды Река Жизни вынесла их на горный извилистый участок… Река набирала скорость, бурлила на порогах, ощеривалась каменными утёсами и закручивалась смертельными водоворотами. Большой Мальчик сразу стал защищать свою Девочку от камней и волн, бурунов и водоворотов.

Все знают, что мальчики сильнее девочек и всегда должны защищать их. И Мальчик подставлял свои плечи под удары камней, нырял и вытягивал себя и Девочку из водоворотов: боролся с течением, боролся с Рекой… и у него это получалось!

Но слишком быстрой была Река Жизни, слишком много порогов и подводных камней в ней было, и Мальчик начал уставать. Сначала это было совсем-совсем незаметно. Только чуть сильнее стали болеть руки, когда он отталкивался от камней, чуть меньше стало хватать воздуха, когда он нырял, и ещё… чуть больше он стал надеяться не только на себя, но и на Девочку. Но они продолжали плыть вместе! И по-прежнему были счастливы — так, как бывают счастливы только в сказках.

Но, как это бывает уже не в сказках, а в совсем-совсем взрослой жизни, Большой Мальчик вдруг почувствовал, что больше не может бороться с течением, что всё чаще и чаще он отдаётся на власть течения… и что его, а вместе с ним и Девочку, всё сильнее бьёт о камни и затягивает в водовороты… а он уже не может защищать её от ударов. И ещё увидел Мальчик, что всё чаще и чаще это уже не он отталкивается от камней и уходит от водоворотов, а это Большая Девочка пытается вытягивать их обоих.

Всем известно, что мальчики сильнее девочек, но мало кому известно, что девочки выносливее мальчиков.

И тогда Мальчик понял, если они будут плыть и дальше вместе, то обязательно утонут…

Он любил свою Девочку, и поэтому сквозь грохот обезумевшей Реки крикнул: «Я сильно устал, дорогая! Нам не выплыть вдвоём! Брось меня!» Но Девочка тоже любила своего Мальчика и не хотела с ним расставаться. И она крикнула в ответ: «Скоро долинный участок, там будет спокойно! Потерпи! Ну потерпи ещё, милый!» И они снова поплыли вместе.

Кто знает, может быть, если бы долинный участок действительно был рядом, то всё бы и обошлось? Но до него было ещё так далеко…

А Мальчик всё больше и больше уставал, он уже совсем выбивался из сил. И когда в очередной раз его ударило о камни и он на мгновение потерял сознание, то, придя в себя, понял: тонет! Тонет и тянет за собой свою любимую…

И тогда он принял решение сам! Мальчики иногда умеют это делать. Он отвязал свой конец веревки и, крикнув: «Плыви! Выплывай, любимая!», из последних сил оттолкнулся от Девочки… и пошёл ко дну. А Девочку подхватило и понесло течением дальше… и дальше… и дальше…

Так кто тебе сказал, что жить легко, когда плывёшь по течению? А?

 

***

Никто на свете не знает столько историй, сколько Оле-Лукойе. Вот мастер рассказывать-то!