Глава первая

В штабе в полицейском участке на Мэнверс-стрит, по сравнению с мобильным, было не так тесно. Скрепки больше не плясали в коробках, когда Питер Даймонд ступал по полу. И сотрудники не ощущали затылками его дыхание. Документы и карточки не слетали со столов. Картотека больше не доминировала в центре помещения – ее переместили в угол. Четыре, как их величал Даймонд, троянских коня в облике терминалов компьютера ждали своего часа на столе возле двери. Полицейское начальство постановило, что ни одно расследование тяжких преступлений не должно обходиться без поддержки новомодной техники, как бы ни капризничал вздорный следователь.

– Сейчас установим, запустим, и все будет хорошо, – опрометчиво пообещал инспектор Дэлтон, прибывший с аппаратурой и четырьмя гражданскими операторами.

– Не уверен, – огрызнулся суперинтендант.

Но если не считать этого эпизода, царившая у озера растерянность сменилась уверенностью. Люди работали, имея перед собой реальную цель. Фраза избитая, однако ободряющая: гражданин решил оказать содействие следствию. И уже полтора часа давал показания в допросной.

Даймонд и Уигфул вышли перекусить сэндвичами. Оба были без пиджаков. Уигфул распустил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Он чувствовал себя прекрасно и хотел, чтобы все это поняли. На экраны компьютера даже не поглядывал – считал, что толчок расследованию даст исключительно то, что происходило в допросной. Открыв банку пива, Даймонд произнес:

– Догадываешься, к чему эта история с пожаром?

Уигфул молчал.

– Строит фундамент для защиты, – объяснил суперинтендант. – Мысленно он уже в суде и просит смягчения приговора. В прошлый раз она хотела убить его, поэтому, когда это произошло во второй раз, он защищался, но не рассчитал свои силы. Запаниковал, хотел избавиться от трупа и утопил в озере. Вот увидишь, я прав, Джон.

Тот удивленно поднял брови:

– Вчера Джекман говорил другое.

– Естественно. – Даймонд был непробиваем. – У таких, как он, гамбит всегда один и тот же – чистый, словно только что выпавший снег. Мол, она мирно заснула, и с тех пор я ее больше не видел. У него было достаточно времени сочинить историю. Это лишь его первая линия обороны. Джекман не рассчитывает удержаться на ней и скоро отступит.

– Вы полагаете, он готов признать, что убил ее?

– Пока нет. Не забывай, у Джекмана есть голова на плечах. Прежде всего он хочет переиграть нас и выставить себя в наилучшем свете. Но эта чушь с летним домиком демонстрирует, в каком направлении работает его мысль.

– Вы ему не верите, сэр?

Даймонд не ответил.

– А летний домик действительно сгорел, – напомнил Уигфул.

– Согласен. Однако не забывай, что своевременно о пожаре он не заявил, и теперь может сочинять все, что заблагорассудится.

– Надо бы попросить экспертов взглянуть на пепелище. Пусть проверят, соответствуют ли улики его версии.

– Уже сделано, – самодовольно произнес суперинтендант.

Он радовался, что идет на шаг впереди Уигфула, которого идиотом отнюдь не считал. С видом отличника Даймонд принялся открывать пакет с сэндвичем с кресс-салатом и яйцом.

– Только учти, лаборатория будет возиться неделями, пока не выдаст чего-нибудь стоящего, а мы можем раскрыть дело сегодня.

Пакет не поддавался, Даймонд стиснул его и получил фонтан из сэндвича. В сердцах швырнул в ближайшую урну и промахнулся.

– Возьмите мой, сэр – предложил Уигфул. – Лук-латук с помидором.

– Кроличья еда, – отмахнулся суперинтендант. – Давай-ка продолжим с нашим подопечным. Придется мне сегодня пораньше поужинать.

– Вы собираетесь его предупредить об ответственности за дачу ложных показаний?

– Это совет или что? – усмехнулся Даймонд.

Уигфул покраснел:

– Просто я думал, если у нас имеются веские основания…

Даймонд ткнул ему пальцем в грудь:

– Никогда не учи, что мне делать, инспектор. То, что я сказал тебе о его виновности, – чутье. Хочешь, чтобы мы сработались как единая команда? Тогда запомни: высказывать мысли вслух – мое исключительное право. Если захочу узнать твои – спрошу. Ясно?

– Да, сэр.

– Я предупредил его вчера вечером, еще до того, как произнес хотя бы слово. Придем – напомни ему.

Когда они вернулись в допросную, профессор Джекман посмотрел на часы. Он так уверенно держался, будто не ему, а он задавал вопросы. Перед ним стояла пустая кружка и лежало печенье, одно из трех в пачке. Даймонд потянулся за ним и быстрым движением забросил себе в рот. В комнату незаметно проскользнула констебль-стенографистка и заняла свое место.

Даймонд не собирался разводить церемоний и сразу приступил к делу:

– Вернемся к пожару в летнем домике, профессор. Я понимаю, что вы обошлись без серьезных травм?

– Да.

– Поднялись, как только почувствовали опасность?

– Не без труда. Это потребовало исключительных усилий.

– Вы уверены, что вас чем-то опоили?

– Не сомневаюсь. Она, вероятно, воспользовалась прописанным врачом люминалом. Не известно, сколько таблеток раскрошила и подмешала в соус. Если бы меня не стошнило, как я вам говорил, то вообще бы потерял сознание.

– Повезло.

– Не то слово. Когда я вставал, ботинки и брюки уже дымились.

– Полагаю, бесполезно надеяться, что вы их сохранили?

– Ботинки и брюки? Выбросил. – Джекман прищурился. – Вы мне верите?

– Я видел пожарище, – произнес Даймонд и, откинувшись на спинку стула, сцепил руки на затылке. – Меня интересует, что произошло дальше. Жена пыталась убить вас, и как вы поступили?

– Я был не в том состоянии, чтобы что-то предпринимать. Отошел на безопасное расстояние, повалился на лужайку и смотрел, как догорает домик. Лекарство еще бродило в крови, и я, наверное, уснул, потому что, когда очнулся, был уже день и у меня болело все тело. Произошедшее казалось сном, если не считать пепелища вместо сгоревшего летнего домика. Я отправился домой искать жену. Джерри исчезла.

– Как вы об этом узнали?

– Ее машины в гараже не оказалось.

– Что вы предприняли?

– Еще несколько часов проспал. Когда пришел в себя, стал убираться после вечеринки. Хотел занять себя чем-то практическим.

– Но нас вы в известность не поставили. – Слова Даймонда прозвучали мягким упреком, словно он журил собеседника за совершенную оплошность.

– Вас?

– Полицию.

– Хотел услышать объяснение Джерри.

– Но вы же не знали, где она находилась. Могла покончить с собой. После убийства супруга так часто поступают.

– Тот, кто придумал замаскировать убийство под несчастный случай, не станет портить картины, кончая с собой, – сухо промолвил Джекман. – Я не сомневался, что Джерри вернется.

Даймонд переглянулся с Уигфулом.

– Вы сказали, что начали мыть посуду?

Джекман оперся локтями о стол и, чтобы фраза прозвучала убедительнее, подался вперед:

– Послушайте, я пришел к вам по доброй воле и рассказываю все как было. Не ожидал, что мое поведение может быть поставлено под сомнение.

Даймонд ответил ему с видом человека, чье поведение столько раз ставили под сомнение, что это уже не имеет никакого значения:

– Мы просто хотим понять, почему все происходило так, а не иначе. Давайте продолжим. Когда вы снова увидели жену?

– Вечером.

– Она вернулась домой?

– Да. – Джекман описывал события ярко и убедительно. – Но в дом сразу не вошла. Я увидел, что Джерри оставила машину на подъездной аллее и вернулась в сад. Она была в том же темном спортивном костюме, что и накануне. Остановилась у пепелища, но не приблизилась – стояла ярдах в тридцати, теребя волосы. Затем повернула к дому и вошла через открытую стеклянную дверь патио. – Он едва заметно улыбнулся. – И буквально подскочила, увидев, что я сижу, задрав ноги, перед телевизором. Едва не лишилась чувств. Пришлось налить ей выпить. Я не стал обвинять ее, хотел посмотреть, как она станет выкручиваться. Спросил, где она провела целый день. Джерри ответила, что отсыпалась в шезлонге в Парейд-Гарденс. Дома оставаться ей было невмоготу. Не исключаю, что она говорила правду.

– А как повела себя, когда вы упомянули о мелкой неприятности с пожаром?

– Естественно, все отрицала. Заявила, мол, ее появление в домике мне, наверное, приснилось. Вероятно, я уронил зажженную сигару, и от нее возник пожар. Уверен, именно такую версию Джерри бы и отстаивала, если бы ее замысел удался. Но в данном случае этого никак не могло быть. – Профессор словно вспомнил, что делает официальное заявление. – Начнем того, что она меня опоила.

– Скажем так: кто-то вас опоил, – поправил Даймонд.

– В ее распоряжении был люминал, – возразил Джекман. – Она приберегла для меня соус и настояла на том, что принесет его сама. Полила им мясо. Я съел и вскоре почти вырубился. В летнем домике Джерри поставила рядом с раскладушкой коньяк и положила сигары. Все было предусмотрено. И наконец это был не сон, когда я увидел, что она туда пришла, потому что запомнил, во что она была одета. В тот самый темный спортивный костюм, в котором Джерри вернулась домой на следующий день.

– Вы об этом уже упоминали. Наверное, много раз прокручивали в уме?

Джекман кивнул:

– Выводы неоспоримые.

– Хорошо, профессор. – По бодрому тону Даймонда можно было заключить, что он принимает каждое слово собеседника. – Как вы думаете, зачем ей это понадобилось?

– Зачем Джерри пыталась убить меня?

– Да.

Он задумчиво провел ладонью по лицу.

– Я объясняю это ее психическим состоянием. Как я уже говорил, незадолго до того у жены появились симптомы паранойи. Джерри вообразила, будто я что-то замышляю против нее. Пусть это была выдумка, просто фантазия, но для Джерри нечто вполне реальное. До рокового вечера я не отдавал себе отчета, насколько далеко зашел процесс.

– Раньше за ней замечалось нечто подобное?

– Нет. Только то, о чем я упомянул. Но я не психиатр.

– Паранойя. – Даймонд с озорной искоркой в глазах повернулся к стенографистке: – Вы не хотите попросить, чтобы профессор продиктовал вам это слово по буквам?

Констебль покачала головой.

– А как обстоит дело с вами? – снова обратился к Джекману суперинтендант. – У вас нет мании преследования?

Профессор напрягся и отодвинулся от стола.

– Как вы сказали?

– Вам не кажется, что вас преследуют или вам угрожают? После того что произошло, это было бы вполне естественно.

– Я бы не стал это описывать такими словами.

– Опишите, какими считаете нужным.

Джекман колебался, а когда заговорил, то с явной неохотой, будто очутился на незнакомой ему территории:

– Разумеется, я потерял доверие к жене и понимал, что в будущем придется быть настороже.

– Вы полагали, что сумеете постоять за себя?

– Джерри не собиралась бросаться на меня с топором или что-нибудь в этом роде. Во всяком случае, мне так представлялось. Инцидент с пожаром потребовал тщательного планирования – она хотела представить убийство несчастным случаем. Попасться с поличным в ее планы не входило. Если бы Джерри задумала новую попытку расправы надо мной, я бы заметил признаки и не позволил делу дойти до реальной опасности.

– Вы храбрый человек, – заметил Даймонд, хотя ничего подобного не считал.

Джекман снова подался вперед, словно призывая собеседника к большему пониманию.

– Человек в браке, делящий с супругом горести и радости, вправе надеяться, что может влиять на партнера. Пусть в нашем союзе не осталось былого очарования, но это не повод убивать друг друга.

Повисла тишина. Ни Даймонд, ни Уигфул не проронили ни слова, боясь отвлечь профессора от того, что казалось началом признания. Джекман, заметив в их глазах ожидание, произнес:

– Сформулирую иначе: я хотел взять на себя свою долю ответственности за то, что произошло. Мы совершали в браке ошибки. Я оттолкнул от себя Джерри, потому что не сумел достучаться до ее сознания. И теперь единственное, что я мог сделать, – исправить положение, развеяв подозрения жены.

– Применив к ней принцип сомнения в пользу ответной стороны?

– Никаких сомнений, – возразил профессор. – Она пыталась меня убить, но это ей не удалось. Я знал доподлинно, и это служило залогом моей безопасности.

Кто-то, постучав, открыл дверь. Даймонд развернулся на стуле, готовый учинить разнос. Он не терпел, если его прерывали во время допроса свидетеля. Но порог переступил полицейский врач в сопровождении констебля, который нес металлическую посудину в форме почки со шприцем и прочими медицинскими инструментами.

– Заходите. – Суперинтендант мгновенно остыл и повернулся к Джекману, на чьем лице отразились недоверие и тревога. – Я позвал врача, потому что нам нужно взять образец вашей крови для криминалистической лаборатории. Обычная процедура. Надеюсь, мы можем рассчитывать на ваше сотрудничество?

– Обычный анализ крови?

Даймонд усмехнулся:

– А вы что предположили? Сыворотка правды?

 

Глава вторая

Пока детективы стояли за дверью, Уигфул воспользовался паузой и спросил:

– Что дальше?

Начальник был немногословен:

– Это. – Он вынул книжку и держал на уровне плеча, словно собирался произнести клятву в суде, с той лишь разницей, что книжка была в блестящей обложке, разрисованной розовыми слонами. – Записная книжка Джеральдин.

– Хотите пройтись по всем именам?

– Не без помощи нашего приятеля. Подкинем ему веревку.

– И посмотрим, не повесится ли он?

– Ты отстал от жизни, приятель.

Уигфул кивнул. Взгляды Даймонда на смертную казнь были хорошо известны. Он свято верил, что закат Британии в роли мировой державы восходит к 1964 году – году отмены смертной казни. Но сейчас был не тот момент, чтобы позволить ему оседлать любимого конька.

– Каким образом он себя выдаст?

– Ткнет пальцем в кого-нибудь не того.

– Чтобы пустить нас по ложному следу?

– Нет, чтобы подать руку помощи. – Даймонд скорчил жалобную гримасу. – Зачем возводить напраслину на нашего профессора? Он изо всех сил с нами сотрудничает. Какой ты, однако, непорядочный тип.

– А вы насмешник, – буркнул Уигфул.

Суперинтендант расцвел.

Когда они вернулись в допросную, Джекман застегивал манжету рукава и выглядел совсем не таким уверенным, как раньше.

– Зачем вам понадобилась моя кровь? – спросил он.

– Вы говорите так, словно я вампир, – усмехнулся суперинтендант. – Я же вам объяснял, в наше время это обычная процедура. Слышали о генетической экспертизе?

– Да, но какое отношение это имеет ко мне?

– На одеяле, на кровати вашей жены остались следы крови.

– Я не заметил.

– Они не бросаются в глаза.

– Следовательно, на нее напали, когда она находилась в постели?

– Неизвестно. Мы даже пока не знаем, ее ли это кровь. Не исключено самое невинное объяснение: она оцарапалась, как со всеми нами бывает. Или случилось самое плохое. В общем, мы этого не узнаем до начала следующей недели. Криминалистическая лаборатория не славится рекордами скорости. Если вдруг выяснится, что на одеяле ваша кровь, не сомневаюсь, что этому найдется безобидное объяснение. Если хотите, можем поговорить прямо сейчас.

Джекман покачал головой:

– Пустая трата времени.

– Как угодно. – Суперинтендант положил записную книжку на стол, и они приступили к процессу сверки имен.

Является ли записная книжка показателем характера ее владельца – вопрос спорный, но записная книжка Джеральдин представляла собой абсолютный хаос. На каждую букву она занесла всего несколько знакомых с именами и фамилиями, большинство – только по именам и зачастую без адреса – лишь с номером телефона. Некоторые были обведены кружочком или жирно подчеркнуты, другие вычеркнуты. На многих страничках обнаруживались не относящиеся к персоналиям заметки: расписания поездов, время встреч, остатки на банковских счетах. И повсюду поверх текста машинально сделанные рисунки – словно иллюстрации к хитросплетениям записей. Детектив школы Шерлока Холмса применил бы метод дедукции и, основываясь на картинках, непременно бы вычислил преступника и узнал, когда и каким способом совершено злодеяние. Суперинтендант Даймонд действовал обычным способом: хотел понаблюдать за реакцией профессора и выслушать его замечания, пока они втроем составляли список друзей Джеральдин.

На это потребовалось мучительных полтора часа. Наконец список был готов. Сосредоточившись на местных адресах, Джекман узнал более тридцати человек, что в последние два года стали друзьями его жены. Разброс фамилий по-прежнему представлял загадку, но намерение Джекмана помочь не вызывало сомнений. Он скрупулезно переходил от страницы к странице и объяснял пометки. Его можно было упрекнуть лишь в одном: он так и не указал на вероятного подозреваемого. Не удовлетворенный такими упражнениями, Даймонд произнес:

– Рассказывая о вечеринке с барбекю, вы упомянули риелтора Роджера, который танцевал с вашей женой.

– Да, должен быть где-то здесь. Роджер Плато. – Джекман перелистал страницы. Вот, на букву «Р», два номера, рабочий и домашний.

Даймонд потянулся за книжкой и вгляделся в запись так, словно раньше ее не заметил.

– Его жена здесь не упоминается.

– По-моему, она не входила в бристольскую компанию.

– Но, как вы сказали, на барбекю явилась.

– Да. До того вечера я вообще не знал о ее существовании.

– Однако ваша жена, вероятно, знала.

Джекман пожал плечами. Даймонд захлопнул записную книжку и продолжил неожиданно напористым тоном:

– Роджер спал с вашей женой?

Шоковый эффект был явно постановочным, и профессор, оставшись невозмутимым, показал, что на уловку не поддался.

– Данную тему вам лучше обсудить с Роджером, а не со мной, – заявил он.

Суперинтендант вернулся к вежливому обхождению:

– Поставлю вопрос иначе: вы подозревали, что она с ним спит?

Странно, но вопрос вызвал вспышку раздражения.

– Нет, не подозревал. Джерри бы не стала это демонстрировать. Носилась с ним, словно с новой шляпкой.

– Может, у нее был другой мужчина?

– Не знаю.

– Вам безразлично?

– Нет.

– Следовательно, открытость в ваших отношениях, о какой вы упоминали, не распространялась на область выбора любовников?

Профессор попытался перехватить инициативу и сам спросил:

– К чему подобные вопросы, суперинтендант?

– Я ищу мотивы убийства, и ревность может быть таким мотивом.

– Ревность с чьей стороны?

Непривыкший выступать в роли ответчика на прямые вопросы, суперинтендант вскинул взгляд к потолку:

– Например, со стороны обманутой жены.

– Или мужа? – сердито продолжил профессор. – Вы достаточно явно демонстрируете, что я ваш главный подозреваемый. Так почему не сказать об этом прямо?

– Главный свидетель, – поправил Даймонд. – До сих пор вы являлись моим главным свидетелем, и мне необходима ваша помощь. Я не собираюсь бросаться обвинениями в то время, как вы нам помогаете. – Он снова взял записную книжку. – Здесь есть несколько имен, которые мы пропустили. Вот, например, Энди. Фамилии нет. Бристольский номер телефона. Вам знаком друг вашей жены по имени Энди?

– Нет.

– Был на вечеринке человек с таким именем?

– Понятия не имею. Сомневаюсь, что видел всех, кто тогда к нам пришел.

– Вы упоминали мужчину, через которого переступили на пороге. Он колотил, словно в бубен, в ваше коронационное фарфоровое блюдо.

– Фарфоровое блюдо, посвященное двадцатипятилетнему юбилею коронации. Я так и не узнал, кто он такой.

Даймонд зашел с другой стороны:

– Крисси. Это имя вам что-нибудь говорит?

– Нет.

– Фиона?

– Послушайте, если бы я узнал имена, то сказал бы об этом, когда мы просматривали книжку. По-моему, я говорил, что мы с женой не шарили друг у друга в карманах. Джерри вела собственную жизнь, я разделял ее лишь частично.

Даймонд терпеливо кивнул и откинулся на стуле.

– Тогда сосредоточимся на вашей жизни. Просветите нас по поводу недель, предшествующих исчезновению жены. Сколько времени прошло после вечеринки до того момента, когда она пропала?

– Барбекю устроили пятого августа. Последний раз я видел Джерри в понедельник одиннадцатого сентября.

Даймонд вопросительно посмотрел на Уигфула. Тот подсчитал и произнес:

– Более пяти недель.

– Чем вы заполняли это время?

Джекман раздраженно вздохнул:

– Ради бога! Я из кожи вон лез, организуя проклятую выставку!

Посвященная Джейн Остен выставка суперинтенданта не интересовала.

– Займемся вашей личной жизнью. Что происходило у вас в доме?

– Ничего особенного. После того что случилось, мы относились друг к другу с большим подозрением. Джерри меня избегала. Думаю, ждала, чтобы я сменил гнев на милость. А я поздно являлся домой.

– Вы продолжали спать вместе?

– Если вы имеете в виду в одной спальне, то да.

– Как же вам удавалось расслабиться и засыпать, зная, что жена пыталась убить вас? – поинтересовался Уигфул.

– Если Джерри находилась со мной в одной комнате, я чувствовал себя в большей безопасности, чем когда ее не видел. В доме без присмотра она могла затеять что угодно. – Слова профессора прозвучали разумно.

– Значит, в те пять недель до ее исчезновения распорядок вашей жизни был таков: вы целыми днями готовили выставку?

– Верно.

– А как же с отдыхом?

– Иногда вечером я ходил поплавать.

Даймонд поднял палец:

– Вот! Я как раз хотел задать вам вопрос по поводу плавания. Вы рассказывали про мальчика, которого спасли. Как его имя?

– Мэтью.

– Вы пригласили его в университетский бассейн.

– Не понимаю, почему это может интересовать полицию?

Суперинтендант подался вперед и, опершись на локти, закрыл лицо ладонями, затем провел по лбу и по куполообразной лысине. Весь его вид выражал то ли усталость, то ли обескураженность.

– Профессор, во время расследований таких серьезных преступлений полицию интересует все.

– Откровенный ответ. Несколько раз Мэтью приходил в бассейн. Как правило, я встречал его около семи часов вечера рядом со спортивным центром.

– Приходил с матерью?

– Она привозила его к университету, но с нами не плавала. Я помог ему исправить ошибки в стиле оверарм. Мэтью станет замечательным пловцом, если продолжит тренироваться.

Выслушав оценку профессора, Даймонд не проявил интереса к прогнозам успехов Мэтью-пловца. Его занимало другое: приглашение Мэтью в бассейн послужило Джекману предлогом, чтобы регулярно видеться с его разведенной матерью. Суперинтендант помнил, как одобрительно он отзывался о миссис Дидриксон, даже описывал красоту ее улыбки.

– Когда сеанс купания подходил к концу… – начал он.

– Мэтью ехал домой.

– На машине матери?

– Главным образом.

– Но бывали исключения?

– Пару раз я сам отвозил его.

– Заходили домой? На кофе или еще на что-нибудь? – Небрежный тон Даймонда предполагал, что ответ его не волнует.

Но его легкомысленный вид не обманул профессора. Невозмутимость Джекмана дала трещину.

– На что вы намекаете? Что купание в бассейне служило ширмой моих тайных свиданий с миссис Дидриксон? Боже, дай мне силы! Если бы мне захотелось встречаться с женщиной, не потребовались бы дурацкие оправдания.

– Может, вы ответите на мой вопрос, профессор?

– А вы объясните мне, какое это имеет отношение к смерти моей жены?

– Вы устали? Хотите сделать перерыв?

Джекман вздохнул:

– Два или три раза меня приглашали на кофе. Вы это хотели узнать? И коль скоро продолжите данную линию допроса, отвечу сразу. Я брал Мэтью на крикетный матч в Троубридж и на фестиваль воздушных шаров в Бристоль. Мне нравится этот мальчишка. Своего сына у меня нет, и я был рад проводить с ним время. В том и другом случае его мать находилась на работе. Вы способны поверить, что люди иногда руководствуются невинными мотивами?

– Мои взгляды к делу не относятся, – ответил Даймонд. – А ваша жена не возражала против того, чтобы вы брали парня на крикетный матч и еще куда-то?

– С какой стати?

– С ее подозрительностью она могла решить, что вы наведываетесь к его матери.

– Джерри могла заподозрить заговор где угодно, но не забывайте: именно она пригласила миссис Дидриксон на вечеринку, поэтому вряд ли стала бы возражать, если бы я при следующей встрече обменялся с ней несколькими вежливыми фразами. Я с ней не спал.

– Какой была ваша жена в последние пять недель ее жизни?

– Вы имеете в виду поведение? Я мало видел Джерри. Утро она проводила в постели, разговаривая по телефону с друзьями.

– С кем именно?

– Да со всеми. Когда мы встречались, вела себя невыносимо: или угрюмо молчала, или набивалась на ссору, но я не поддавался.

– С другими она тоже так держалась?

– Нет. Если звонил телефон и оказывался кто-то из ее друзей, превращалась в само обаяние. Могла рычать на меня, но брала трубку и, еще не выяснив, кто говорит, отвечала самым сексуальным тоном: «Привет, это Джерри». Видимо, это качество хорошей актрисы.

– По какому поводу вы ссорились?

Джекман стиснул кулаки и стукнул по столу.

– Я с ней не ссорился. Агрессия исходила исключительно с ее стороны. Причины самые незначительные. Вот пример. С ее туалетного столика исчезло зеркальце, и она обвинила в пропаже меня. Зачем мне было брать зеркальце в оправе из черного дерева? Я сказал, что на него, скорее всего, положила глаз какая-нибудь женщина с вечеринки, но Джерри не поверила, что среди ее друзей могут быть нечистые на руку. Вот из-за подобных пустяков она поднимала шум. В конце концов, чтобы утихомирить ее, я предложил ей свое зеркало для бритья, но оно оказалось ей ненужным – на туалетном столике имелись три регулируемые зеркала, было зеркало в ванной и много других в доме на стенах. Потом Джерри заявила, что в ванной уже была и пользовалась моим зеркалом. Я не стал разбираться, почему ей непременно потребовалось ее зеркало. В таком настроении логика была ей недоступна.

– Вы предполагаете, что это был один из симптомов паранойи, о которой вы упоминали?

– Я ничего не предполагаю, лишь констатирую, что происходило. У меня нет ни знаний, ни сил вникать в проблемы ее душевного расстройства. Как долго вы намереваетесь здесь меня держать?

Уходит от ответа, решил суперинтендант.

– Мне необходимо войти во все детали последних дней жизни вашей жены. Самое время сделать перерыв. Вы подумаете, повспоминаете. Не могу поверить, что вы и дальше способны обходиться без еды. Пошлю кого-нибудь за сэндвичами, только скажите, какие вы любите. Из напитков: кофе, чай или пиво?

– А я уж решил, что мне подобных вы потчуете хлебом и водой.

 

Глава третья

Питер Даймонд снял пиджак и повесил на картотеку, высвободил руки из подтяжек и пощупал влажную от пота на груди рубашку. Допрос шел не так продуктивно, как хотелось бы. Профессор оказался более сильным противником, чем показался вначале. Определенного прогресса добиться удалось – некоторые ответы были не такими осторожными, но его сознание все так же превосходно защищалось. Отказавшись возложить вину на другого, Джерри справился с соблазном, перед каким не устояли бы самые отчаянные преступники. Любой на его месте ухватился бы за возможность перевалить подозрения на одного из перечисленных в записной книжке.

Нисколько не обескураженный, Даймонд принял вызов. Тактический ход был ясен: испытать на выносливость коллегу и профессора. Не отрывая взгляда от лежавшей на столе вечерней газеты, он обратился к Джону Уигфулу:

– Теперь продолжим в четыре руки. Ты будешь тянуть из него факты, а я выводить из себя, когда появится возможность.

Приятно было наблюдать, как встряхнулся Уигфул, которому до сих пор приходилось довольствоваться лишь пассивным участием. Даймонд все это время один вел допрос, хотя до того, как инспектора назначили к нему на сомнительную роль недоучки, Уигфул самостоятельно расследовал два убийства. Даймонд держал его на втором плане не потому, что сомневался в его способностях. Наоборот. Согласно личному делу, Джон поступил на службу в полицию в двадцать четыре года, через год был переведен в управление уголовных расследований и быстро поднимался по служебной лестнице. Сообразительный малый, ему прочили большое будущее. Он получил диплом Открытого университета, легко сдал экзамены на повышение и удивительно рано заработал звание инспектора. Затем раскрыл пару местных бристольских убийств. Уигфулу не повезло, что Даймонда оправдали по делу Миссендейла, а то бы сейчас он вел и это расследование.

– Ну, как дела? – заботливо спросил суперинтендант у Джекмана, когда все собрались в допросной, и тут же испортил впечатление, показав, насколько ему неинтересен ответ. – Теперь коснемся нескольких часов, предшествующих смерти вашей жены. Готовы? Вопросы будет задавать инспектор Уигфул. – Даймонд поставил локоть на стол, обхватил рукой подбородок и замер, словно Нерон в Колизее в предвкушении захватывающего состязания.

Уигфул расположился на стуле напротив Джекмана. Из-за закручивающихся усов и широко поставленных карих глаз он не казался таким грозным, как Даймонд.

Уигфул начал мягким тоном:

– Если я правильно понял, сэр, вы заявили, что в последний раз видели жену живой в понедельник одиннадцатого сентября?

– Да.

– Можете припомнить что-нибудь из тех выходных?

– Вряд ли забуду, – спокойно произнес Джекман. – В субботу мэр города открыл посвященную Джейн Остен выставку. Я носился как ошпаренный.

– Волнения последней минуты?

– Не без того. В действительности к вечеру в четверг все уже было на месте. Сомневаюсь, что кто-нибудь из вас посетил выставку, но уверяю, получилось достойное зрелище. Не могу сказать, что мы полностью использовали бальный зал, но при помощи выставочных стендов и видеоаппаратуры создали впечатляющее пространство. Были одобрительные отзывы в общенациональной прессе, а для местных каналов телевидения мы подготовили специальные программы. Однако вам не интересно слушать про выставку.

– Если она имеет отношение к тому, что случилось…

Резкий выдох и скрип стула Даймонда не дал Уигфулу договорить. Суперинтендант понял, что допрос пошел не в ту сторону.

– Не представляю, какую роль могла сыграть выставка в том, что произошло, – признал Джекман. – Для меня смерть Джерри до сих пор необъяснима. Так мне рассказывать о тех выходных, как вы просили? Пятницу я провел в аэропорту Хитроу – встречал гостей.

Глаза Уигфула удивленно округлились.

– У вас были важные гости?

– Доктор Льюис Джанкер – американский ученый из Университета Питсбурга. Он специалист по Джейн Остен, чего не могу сказать о себе. Джанкер опубликовал несколько работ о ее романах, участвует в главном биографическом исследовании. Он услышал про нашу выставку и приурочил к ней свой отпуск. Мы переписывались все лето, и я пригласил его к нам провести выходные дни, на которые пришлось открытие выставки. К сожалению, его самолет опоздал. Должен был прилететь в пятницу в десять часов утра, а совершил посадку только в четыре. Хорошо, что выставка была готова накануне.

– Вы встречались раньше с доктором Джанкером?

– Нет. Лишь состояли в переписке. Для ученых обычное дело принимать коллег. Я и сам пользовался гостеприимством, когда ездил в Америку.

– Он провел с вами все выходные?

– До воскресенья. Присутствовал на открытии и задержался на день. Сказал много теплых слов. Я сбился с ног: организовывал интервью, сопровождал по выставке высоких гостей, а его пришлось предоставить самому себе. Хотя не совсем. С ним находилась Джерри. К моему удивлению, вызвалась сама – обычно ее не интересовало то, что происходило в университете. С Джанкером они поладили, хотя не представляю, какие находили темы для разговоров. Джерри за всю жизнь не прочитала ни одного серьезного романа.

– Она вела себя нормально?

– Зависит от того, что вы называете нормальным. С чужими превращалась в сплошное очарование. А сумасбродные взрывы, когда они случались, были направлены, главным образом, против меня. – Джекман тяжело вздохнул, словно винил себя за то, что поддался настроению и показал накопившуюся на душе горечь. – В общем, вечером в субботу мы падали с ног. Выставка закрылась в шесть часов. Мы втроем отправились в паб перекусить, а затем вернулись домой. Воскресное утро провели тихо, с газетами, а затем сходили в ближайший бар выпить пива и съесть по сэндвичу.

– Вы с доктором Джанкером?

– Да. Джерри, как обычно, нежилась в постели. Но поднялась вовремя, чтобы проводить гостя. Я отвез его на станцию примерно без пятнадцати четыре.

– Вы что-то говорили о паническом приступе…

Джекман кивнул:

– Это случилось тем же вечером.

– В воскресенье?

– Да. Не знаю, имеет ли это отношение к смерти Джерри. В связи с шумихой, вызванной подготовкой выставки, мне предложили много вещей, тематически связанных с Джейн Остен: модель корабля, на котором плавал капитаном ее брат, силуэты персонажей ее романов, ранние издания в особых переплетах и подобное. Лично подарили мне два письма, датированные 1800 годом, которые, если окажутся подлинниками, произведут сенсацию в литературных кругах. Очевидно, они написаны Джейн Остен тете, которая уже несколько лет проживала в Бате.

– Ничего себе подарочек, – прокомментировал инспектор.

Словно спохватившись, что переоценил значение писем, профессор быстро добавил:

– Они коротенькие и ничего любопытного в них не написано, но ученые могут заинтересоваться ими. Я не мог включить их в экспозицию без установления подлинности. Но, как легко догадаться, пришел в большое волнение. Очень хотел выставить, если письма не подделка. Естественно, показал доктору Джанкеру. Он знаком с почерком Джейн Остен лучше меня. И по его мнению, письма написаны ее рукой.

– Надо же! Как, вы говорите, они вам достались?

– Мне их передал человек, видевший, как я по телевидению рекламировал выставку. Даритель не хотел афишировать свой поступок, и я обещал уважать его желание. Думаю, эти письма находились в пачке с другими такими же старыми, которые некий филателист продал ради почтовых штемпелей. В то время почтовых марок не существовало. До того как появились конверты, письма писали на одной стороне листа, адрес на другой, затем лист сворачивался и запечатывался. Коллекционеры собирают такие письма ради штемпелей, однако они ценятся не так, как черная пенсовая или другие викторианские марки, и иногда их можно приобрести за бесценок.

– Но не в том случае, если их написала романистка с мировой известностью.

Джекман позволил себе мимолетную улыбку.

– Вы хотите сказать, в том случае, если продавец разбирается в том, что предлагает? На письмах стояла подпись: «Ваша племянница Джейн». Имя Джейн в начале девятнадцатого века было очень распространенным в Англии. Чтобы понять ценность документа, надо знать, что миссис Ли-Перро – тетя Джейн Остен с материнской стороны.

– На сколько бы потянули письма Джейн Остен?

– Трудно сказать. До нас дошло около полутора сотен ее писем, однако их редко выставляют на продажу. Но можно не сомневаться, что на лондонском аукционе за них предложат пятизначную цифру.

– А даритель знал, с какой ценностью расстается? – поинтересовался Уигфул.

Джекман покачал головой:

– Вряд ли. Я намеревался вернуть их обратно, если бы они оказались подлинниками.

Употребление профессором прошедшего времени насторожило инспектора.

– Что-то пошло не так?

Джекман опустил голову:

– Письма исчезли из ящика моего стола. Я должен был держать их под замко́м, но по глупости не запер. В воскресенье открыл ящик, а писем в нем не оказалось. Я перевернул все содержимое, пересмотрел каждую бумажку. Вытащил ящик, проверить, не завалились ли они за него. Спросил Джерри, не взяла ли их она. Джерри ответила, что не брала.

– Она знала об их существовании?

– Да. Находилась рядом, когда Джанкер изучал их. Джентльмены, мне стало плохо. Я понял, что кто-то залез в ящик и взял их. Разумеется, я обыскал весь дом – занимался этим до середины ночи, хотя с какой стати письма могли оказаться где-то еще, а не в столе? Наконец крупно поскандалил с Джерри, обвинив, что она украла их. Ирония судьбы – я был не лучше ее, когда она кричала, что я портил ее машину и воровал вещи. Случай для психиатра.

До этого момента Даймонд превосходно держался, но теперь не выдержал:

– Вы сказали, крупно поскандалили. Вы что, ее побили?

– Рукоприкладством не занимаюсь! – Профессор был явно оскорблен подобным предположением.

– Когда это случилось: в воскресенье вечером или в понедельник утром?

– Скорее в понедельник.

– Что значит «скорее»?

– Самые ранние часы. Я же объяснил, что провел полночи в поисках писем.

– Где происходила ваша ссора? В спальне?

На лице профессора появилось загнанное выражение.

– Да, Джерри была уже в постели.

– Спала? Вы разбудили ее и обвинили в том, что она украла ваши письма?

– Нет, – возразил Джекман. – Она еще бодрствовала.

– Вы до нее не дотрагивались, не трясли, чтобы добиться признания?

– Ничего подобного.

– Тогда как понимать ваше «крупно поскандалили»?

– Я кричал. Обвинил Джерри, что она взяла письма, желая мне досадить. Потребовал, чтобы сказала, где они находятся.

– Укажите точно, где вы стояли, когда это происходило!

– Не помню. Я перемещался. Не стоял на одном месте.

– Перемещались в сторону кровати?

– Не исключено. Но жены не коснулся, если вы это имеете в виду. Пальцем до нее не дотронулся.

– Даже в тот момент?

– И потом тоже.

– А утром?

– Нет.

– Порой, профессор, люди после жарких ссор не помнят, что делали и что сказали друг другу. – Даймонд заговорил размереннее. Он знал, что допрос теряет продуктивность после нескольких минут темпа, который он набрал.

– Не тот случай, – произнес Джекман. – Я точно помню, что происходило. Мы бросали друг другу оскорбления, жена смеялась надо мной, что меня еще сильнее подогревало. Заявила: так мне и надо, если даже не догадался их запереть. В этом, конечно, была права. Но мне не понравилось, как Джерри это снова и снова повторяла, ведь я подозревал, что именно она из озорства или вредности спрятала от меня письма. В конце концов мы просто перестали друг с другом разговаривать.

– Вы можете сказать о себе, что заводитесь с пол-оборота?

– Хотите знать, горячий ли у меня характер? Нет, я редко выхожу из себя.

– Но в данном случае вышли.

– Только в том смысле, что не сдержался и наговорил ей грубостей. Если бы я напал на нее физически – что, как мне кажется, вы хотите от меня услышать, – неужели я стал бы рассказывать обо всем остальном?

Суперинтендант одарил его милостивой улыбкой, заметив:

– Иногда это приносит облегчение.

Джекман поджал губы и замолчал, а Даймонд царским жестом предложил помощнику продолжать допрос. Перед тем как прозвучал вопрос, возникла недолгая пауза.

– Вы рассматривали возможность, что письма взял доктор Джанкер? – спросил Джон Уигфул, решив, что такой поворот поможет ему восстановить контакт со свидетелем.

Профессор немного помедлил и наконец произнес:

– Позднее мне приходило такое в голову. Джерри была главной подозреваемой, но и американца я не мог сбрасывать со счетов. Неприятный факт – ученые иногда опускаются до краж. Настолько увлечены исследованиями, что считают себя вправе приобретать документы или первые издания любыми способами – если необходимо, бесчестными. Любой университетский библиотекарь может рассказать жуткие истории о вороватых ученых. Ответ на ваш вопрос: да, я пришел к выводу, что Джанкер тоже на подозрении.

– Но когда вы так решили, его в вашем доме уже не было?

– Да, Джанкер уехал. Я вам говорил, что отвез его на станцию, чтобы он успел на поезд, отправляющийся в Паддингтон в шестнадцать пятнадцать. В понедельник Джанкер планировал встретиться с профессором Далримплем из университетского колледжа, а затем отправлялся в Париж, в отпуск. Чем дольше я размышлял, тем больше убеждался, что мне нужно ехать за ним. В понедельник встал, не выспавшись, и сел в лондонский поезд.

– Отправлением в восемь девятнадцать, как вы сообщили, когда заявляли о пропаже жены?

Демонстрация памяти инспектора произвела впечатление, если не на суперинтенданта, то на профессора точно.

– Совершенно верно.

– И тогда перед отъездом вы в последний раз видели жену. Она спала или бодрствовала?

Джекман склонил голову:

– Это я вам тоже говорил.

– Что вы ей конкретно сказали?

– Еду вслед за Джанкером, спросить у него о письмах.

Даймонд подался вперед на стуле:

– В прошлый раз вы нам сказали другое. Мол, собираетесь встретиться с несколькими коллегами по поводу заимствования рукописей. – Своим замечанием он дал понять, что тоже помнит все, что говорилось раньше.

– В тот раз я не подозревал, что придется вытаскивать на свет историю о пропавших письмах.

– Хотели умолчать?

– По возможности, да.

– Надо запомнить эти расхождения, – обратился Даймонд к Уигфулу. – Продолжай.

– Что произошло потом? – спросил инспектор. – Вы догнали Джанкера?

– В университетском колледже он не объявился и на условленную встречу с профессором Далримплем не явился, что мне показалось подозрительным. Позвонил Далримплу из Хитроу и, извинившись, отговорился неожиданным изменением в расписании вылета. Я рванул в аэропорт и взял билет на ближайший рейс до Парижа.

– Вам было известно, где он намеревался остановиться?

– Нет, но я знал, что гостиницу он не заказывал, потому что не собирался улетать из Лондона раньше вторника. Оказавшись в аэропорту имени Шарля де Голля, я направился в туристический информационный центр и попросил помочь. Объяснил, что мне срочно требуется найти коллегу. Оказалось, Джанкер туда заглядывал, и ему посоветовали маленькую гостиницу рядом с Сорбонной.

– Там он и оказался?

– Когда я приехал – нет, но номер снял. Я остановился в той же гостинице, решив ждать, сколько потребуется. Наконец около одиннадцати часов Джанкер вернулся. Увидев меня, удивился, но, судя по всему, не встревожился. Я назвал причину своего появления – обставил все как можно деликатнее: мол, письма могли случайно завалиться среди других документов. Это был намек: вернуть похищенное и избежать обвинения. Я все обдумал – не собирался никого наказывать, только хотел получить обратно письма.

– Они действительно были у Джанкера?

Джекман покачал головой:

– Убежден, что нет. Если он обманул меня, то проделал это блестяще. Тревожился за меня и в то же время обиделся на то, что я заподозрил его. Пригласил к себе в номер, и мы вместе осмотрели багаж. Джанкер вывернул карманы, показал бумажник, буквально все. В итоге мне пришлось признать, что письма взяла Джеральдин. Я вылетел домой на следующий день с намерением выведать у жены правду, но, разумеется, не застал ее.

– Вы не посчитали это делом, достойным внимания полиции?

– Кражу писем? Кто мог их взять, кроме Джерри? Я посчитал, что сумею добиться от нее правды без огласки. И еще я не хотел, чтобы даритель узнал, что письма пропали.

– Вы не назвали нам имени щедрого жертвователя.

– Оно не подлежит оглашению.

– Да будет вам, профессор! – вступил в разговор Даймонд. – Мы расследуем убийство, не забывайте.

– Клянусь, все так, как я говорю, – заявил Джекман.

– Есть такое понятие, как препятствование ходу полицейского расследования.

– Я ничему не препятствую.

– Это нам решать.

– Нет, – возразил профессор. – На сей раз решение за мной.

 

Глава четвертая

– Вопросы есть?

Даймонд поднял глаза на сотрудников отдела, собравшихся в комнате для инструктажа на Милсом-стрит. Он не ждал вопросов. Его инструкции были предельно ясными. Даймонд хотел, чтобы в ходе опросов друзей убитой выяснилось, когда те видели ее в последний раз живой, говорили с ней по телефону. И наконец – в подобных делах стараются прислушиваться и к распространителям слухов – не известно ли им, почему ее могли убить.

Когда они остались вдвоем с Уигфулом, Даймонд повернулся к нему:

– Ты тоже, Джон. За тобой ее приятель Роджер Плато и его жена. Как ее зовут?

– Вэл.

Суперинтендант не ожидал такого немедленного и уверенного ответа и добродушно заметил:

– Выдаешь информацию, как автомат. Зачем загромождать помещение компьютерами, если есть ты? Отдохни часок от опеки и попробуй что-нибудь вытрясти из этих Плато. Они для нас слишком важны, чтобы отдавать их желторотым вчерашним курсантам.

Уигфул был хорошим детективом, и ему полагалось уважать мотивы, которыми руководствовалось начальство, отдавая приказы, однако, получив новое задание, он расстроился:

– Как же быть с профессором? Мы ведь с ним не закончили.

– Пусть пока потомится, – беспечно ответил Даймонд.

Такая перспектива не могла удовлетворить инспектора.

– Он человек несговорчивый и волен уйти, если мы его официально не арестуем, – произнес он.

– Профессор не хочет демонстрировать нежелания сотрудничать, потому что впоследствии это сыграет против него.

– У нас были целые сутки сотрудничества с ним.

– В течение которых мы едва процарапали поверхность. Нужно углубляться, от этого зависит все.

– Так вы его арестуете?

– А ты бы арестовал?

Оба детектива помнили об ограничениях, налагаемых законом о полиции и доказательствах в уголовном праве. Офицер уровня Даймонда мог задержать подозреваемого без выдвижения обвинений до тридцати шести часов, после чего требовался ордер магистрата.

– Сначала я бы предпочел взглянуть на заключение лаборатории, – сказал инспектор.

– Сегодня мы его не получим.

– Он не захочет провести еще одну ночь у нас, – заметил Уигфул.

– Но если мы его отпустим, может удариться в бега, – возразил суперинтендант.

– Нужно проверить, летел ли он тем рейсом в Париж 11 сентября.

– Уже делается.

– Еще этот профессор из университетского колледжа – Далримпл.

– Им занимается Бун.

– Так какой будет план, сэр?

Даймонд не стал отвечать прямо:

– Дело прекрасно выстраивается. Возможность – очевидная: Джекман находился вместе с женой в доме. Повод – их брак разваливался, и она, по его словам, была опасна.

– Это не оправдывает убийства.

– Я не настаиваю на хладнокровном преступлении, – в голосе Даймонда прозвучало раздражение. – Скорее всего, убийство произошло во время их бурной ссоры. Пропали письма, профессор – справедливо или нет – обвинил в краже жену. Женщина с горячим темпераментом не станет терпеть подобное оскорбление. Она набросилась на него. Если в то воскресенье действительно был жуткий скандал и профессор задушил ее подушкой, он сразу бы понял, что это конец его карьеры. Он положил труп в машину, отвез на озеро и утопил, предварительно сняв одежду и обручальное кольцо. На следующий день, чтобы обеспечить себе подобие алиби, Джекман вел себя так, будто жена жива, а он заподозрил, что письма украл американец.

Объяснение не убедило инспектора.

– Если причина ссоры, повлекшей смерть жены, письма, зачем профессор рассказал нам о них? – возразил он.

– Он хитрец, Джон. Преподнес так, что кража писем превратилась в его алиби. Не сомневаюсь, профессор сказал правду, сообщив, что летал в Париж и встречался с доктором Джанкером. Готов поспорить на двойной виски, если мы сумеем выйти на этого Джанкера, он подтвердит, что их разговор протекал именно так, как сказал профессор. И еще, тебе не приходило в голову, – сам Даймонд недовольно отметил, что его самого осенило только сейчас, – что вся эта история с письмами – отвлекающий маневр, а жену он убил по какой-то другой причине?

– Вероятно, – великодушно признал инспектор.

Даймонд кивнул, приблизился и выставил толстый палец перед носом Уигфула.

– Я назвал тебе мотив. А теперь его поведение. Он повел себя как виновный. Тянул две недели, пока труп не обнаружили, и только после этого заявил о пропаже жены. Почему? Надеялся, что тело утонет и останется на дне. Но поскольку жену нашли и мы показали рисунок на телевидении, у него не осталось выбора. Зрители уверенно опознали актрису, которая играла Кэндис Милнер.

– А в итоге опознал даже весь отдел, – пробормотал инспектор.

Но суперинтендант не обратил внимания на иронию и продолжил:

– У Джекмана было время состряпать историю. Получилось неплохо, но далеко от совершенства. Он до смерти боится того, что сообщит лаборатория. Заметил выражение его лица, когда врач пришел брать кровь? Анализ может его окончательно разоблачить.

– Люди в белых халатах все-таки приносят пользу, – усмехнулся инспектор.

– В качестве последнего средства. Даже могут доказать, что машина профессора послужила средством перевозки трупа. Джекман умный человек и стал закладывать основу позиций для отступления – принялся внушать нам, будто Джеральдин не в себе и сделалась очень опасной. Если улики неопровержимо подтвердят, что он задушил ее и утопил в озере, то профессор заявит, что был спровоцирован на подобный поступок. Получит условный срок. – Последнюю фразу Даймонд произнес тоном, не вызывающим сомнений в его отношении к мягким приговорам.

Положение, в которое попал Уигфул, стало проверкой его роли в данном расследовании. Состоял ли он только в резерве для помощи суперинтенданту, как утверждал главный констебль, или был назначен, чтобы предотвращать попытки запугивания? Если так, то начальник, дав поручение, создал ему проблему. Пока он доедет до Бристоля и снимет показания супругов Плато, Даймонд успеет настолько запугать Джекмана, что тот признается в чем угодно. Даже выражения, какими он описывал ситуацию профессора, пусть отнюдь не специально, были проникнуты агрессией.

– Если вы планируете новый допрос, я хотел бы присутствовать, – заявил инспектор.

– Пожалуйста, – легко согласился Даймонд. – Я тебя подожду.

– А он подождет? Я могу допросить этих Плато позднее.

– Важность момента в том, чтобы допросить всех одновременно, – объяснил суперинтендант. – Нельзя, чтобы одни друзья звонили другим и предупреждали, что сейчас на них выйдут ищейки и станут задавать такие-то вопросы. Роджер Плато – важная персона. Он твой – действуй. – Даймонд пододвинул инспектору лист, на котором значились адреса всех приятелей Джеральдин.

С явным нежеланием Уигфул взял его и нашел адрес Плато. Даймонд потянулся и сообщил:

– Пойду-ка я прогуляюсь, глотну свежего воздуха.

Он прошел с инспектором через зону для посетителей. Там сидящие кучкой люди сразу поднялись и окружили их. Журналисты.

– Есть подвижки, мистер Даймонд?

– Абсолютно никаких. Расходитесь по домам. Я сам собираюсь скоро отчалить.

– Вы допрашивали подозреваемого? Задержали его?

– Готовитесь выдвигать обвинение?

– Мы задаем вопросы всем, кто может помочь.

Детективы вышли во внешний двор, где стояли машины. Уигфул сел в «Тойоту», завел мотор и уехал. Даймонд проводил его взглядом, повернулся и быстро поднялся по ступеням в здание.

 

Глава пятая

Он прошел через штабную комнату, ни к кому не обратившись. Информация поступала таким потоком, что шестеро гражданских сотрудников и операторы компьютеров не могли поднять головы. Гора рапортов и компьютерных распечаток ждала анализа, но у ведущего следствие были приоритеты важнее. Он не сомневался, что сумеет добиться признания до того, как Джон Уигфул вернется из Бристоля.

Даймонд толкнул дверь в допросную. Джекман встретил его стоя, и его поза выражала если не воинственность, то напористость. На лице напряженное выражение – он словно ждал, что его подвергнут допросу с пристрастием.

– Я хочу получить от вас четкий ответ: я арестован или нет?

– Арестованы? – Даймонд произнес это с такой интонацией, будто в современной полиции данного слова не знали.

– Я пришел к вам по доброй воле, помочь. Но могу и уйти.

Суперинтендант подтвердил его право кивком.

– Я бы этого не хотел. Мы не все прояснили. Согласны? – Его обнадежило, что подопечный напрягся. Этот невозмутимый ученый оказался крепким орешком.

Лицо Джекмана потемнело.

– Что вам еще надо? Я рассказал все, что знал.

Даймонд мягко улыбнулся:

– Вы чрезвычайно помогли нам, сэр. – Уважительное обращение свидетельствовало о том, что он изменил тактику допроса. – Кстати, меня зовут Питер. Мы остались одни и можем общаться менее официально.

Это предложение вызвало у профессора усмешку:

– Менее официально? – Его взгляд презрительно скользнул по стенам со звукоизолирующим покрытием.

– Мы не записывали наши разговоры. – В этом Даймонд не покривил душой. – Не посмели бы, не предупредив вас. Поэтому здесь присутствовала стенографистка. – Он помолчал, желая убедиться, что отсутствие девушки произвело на профессора благоприятное впечатление. – Если хотите, можем перейти в другое помещение. Я пригласил бы вас прогуляться по улице, но за нами потащится целая свора журналистов. Вы же их знаете, Грегори.

Сбитый с толку этим приливом добродушия, Джекман, услышав, что его назвали по имени, вздрогнул.

– Если не возражаете… Грег.

Даймонд заговорил с ним как со старинным другом. В противоположность слухам, которые возникли после его перевода в полицию Эйвона и Сомерсета, будто Даймонд запугиванием принуждает подозреваемых к покорности, он на самом деле действовал более тонко. Ему нравилось завоевывать доверие. Когда Даймонд считал, что время пришло, он больше не давил на человека, а пытался покорить обаянием, против которого после многих часов допроса невозможно было устоять. Тогда улыбка становилась действеннее, чем сжатый кулак. В свое время в деле Хэдли Миссендейла Даймонд решил, что принудил того к признанию таким же образом – Хэдли был настолько ошеломлен, что готов был рассказать, как стал сообщником Бонни и Клайда или любых других вооруженных грабителей. И теперь, по мнению суперинтенданта, единственная ошибка не умаляла эффективности метода.

– Вы должны простить меня за то, что я наговорил вам раньше, – продолжил он в той же приятельской манере. – В нашей работе мы настолько одержимы фактами, что человеческие соображения отступают на второй план. Вот и я мог недооценить, что вы пришли к нам добровольно, чтобы оказать содействие.

– Я пытался доказать вам это с пеной у рта, – едко заметил Джекман. Судя по всему, у него был иммунитет против обаяния полицейского.

– Совершенно справедливо. Хотите кофе, Грег?

Озадаченный переменой тона, но понимая, что это циничный маневр, профессор пришел к неверному выводу.

– Пытаетесь отвлечь меня, чтобы я потерял бдительность, а потом вернется ваш коллега и разделается со мной?

Даймонд улыбнулся, удивившись, в чем заподозрили Джона Уигфула, и представив, как этот Мистер Чистюля из управления разделывается с подозреваемым.

– Он уехал в Бристоль снимать показания со свидетеля.

– Я пошутил, – промолвил Джекман.

Суперинтендант снова улыбнулся.

– Кажется, я начинаю понимать ваше чувство юмора.

– Пожалуй, я выпил бы кофе.

– Отлично. Спустимся в буфет. Не знаю, как вы, а я проголодался. – Даймонд посмотрел на часы и взялся за телефон: – Не возражаете? Я должен позвонить. Жена к такому привыкла, но все-таки просит сообщать. – Он набрал номер и заговорил в трубку: – Это я. Как дела? Не уверен, дорогая, приду, как только освобожусь. Чем занимаешься? Совершенно забыл… Да, конечно, но не жди меня. – Он повернулся к Джекману: – Смотрит футбол. А когда я сажусь посмотреть матч, ругается. Не понимаю женщин.

Он нарочно продолжал эту тему за кофе с сэндвичами под аккомпанемент старых песен «Битлз» и под шум карточной игры, которую в углу затеял бывший сержант, а теперь гражданский компьютерщик. Даймонд заметил, как от его рассуждений о женских причудах разгладилось лицо Джекмана. Окрыленный, он рассказал, как трудно было ухаживать за Стефани. Когда они познакомились, его будущая жена была лидером девочек-скаутов. В качестве районного полицейского он приезжал в Хаммерсмит рассказывать им, как вести себя на дорогах, и был очарован их обаятельной руководительницей. В тот вечер был подожжен запал их отношений, и почти все последующие вспышки их чувств и ссоры происходили в присутствии девчушек в коричневых формах.

– Я изо всех сил старался смириться с этим, – вспоминал суперинтендант. – Стефани приняла меня серьезно после того, как я заявился в летний лагерь с двумя осликами. Отставной сержант из Хаммерсмита открыл приют для животных. Он был славным малым. Ссудил мне пару ослов, они и решили дело. Вскоре мы со Стефани обручились. В то время я был стройнее. – Даймонд усмехнулся. – Мог сесть верхом на осла, и никому бы в голову не пришло пожаловаться в Королевское общество защиты животных. – Он помолчал, затем доел сэндвич и спросил: – Вы верите в любовь, Грег?

– В любовь?

Даймонд кивнул.

– Есть она или мы заблуждаемся, и нас просто разводят писатели и певцы? Желание – это понятно. Восхищение, уважение – тоже ясно. Но любовь – это нечто иное. Вы любили Джеральдин, когда женились на ней?

Джекман пристально посмотрел на него:

– Вот вы куда клонили. Хотели больше узнать о моих отношениях с женой. Почему прямо не спросить?

– Не отвечайте, если у вас возникло такое впечатление, – обиженно промолвил Даймонд. – Я просто искал почву для взаимопонимания.

– Питер, приятель, – насмешливо произнес профессор, – я скажу вам, что угодно, только бы вы слезли с моей шеи. – Он кашлянул и продолжил: – Сформулирую иначе: если вас что-то интересует, переходите прямо к делу. Я хочу сегодня ночевать у себя дома. Да, я считал, что люблю ее. Потом у нас начались проблемы, но теплые чувства у меня к ней остались. Вы удовлетворены?

– Кроме миловидной внешности, что делало ее такой привлекательной?

– Я считал, что данную тему мы уже обсудили. Мне льстило, что Джерри предпочла меня гламурным телевизионщикам, с которыми раньше работала.

– Это не любовь.

– Что вы пытаетесь доказать? Что я лишен человеческих чувств, своего рода психопат? Сочинили некую версию убийства, в какую пытаетесь втиснуть меня? Я любил Джерри, потому что она отличалась от всех, кого я знал. Остроумная, наблюдательная, смелая, оптимистичная. Каким-то своеобразным, загадочным образом ее ум был на одной волне с моим. Нас забавляли и восхищали одни и те же вещи.

Сказано было коротко, но убедительно.

– Но затем все пошло не туда, – продолжил профессор. – Драгоценная связь между нашими умами была утеряна. Не знаю, почему. До какой-то степени понять могу: карьера Джерри рушилась, но зачем относиться ко мне как к врагу? Эту загадку я никогда не смогу решить. С друзьями она оставалась прежней, жизнерадостной. А со мной вела себя иначе.

– Сделала вашу жизнь невыносимой, – подсказал Даймонд.

– Нет! – поспешно возразил Джекман. – «Невыносимой» – такого слова я не употреблял. Суть в том, что я мог выносить ее.

– Мне урок – не бросаться словами в присутствии профессора английской словесности, – поморщился суперинтендант. Он вовсе не желал ставить запруду на пути словесного потока Джекмана. – Скажем по-другому: ваша жена была трудным человеком. Почему вы с ней не развелись, Грег? Это же был самый простой способ решения всех проблем.

Джекман выдохнул, словно протестуя, что его снова загоняют на арену для корриды.

– Вы вновь ведете к тому, что я решил свои проблемы, убив ее.

– Я этого не говорил.

– Вам и не требовалось. – Он оттолкнул тарелку с недоеденным сэндвичем. – Если хотите знать, я не возражал против развода. И Джерри тоже. Наверное, оба считали, что быстро катимся к такой развязке, но ни разу не обсуждали эту тему.

– Почему?

– Мы состояли в браке всего два года. Да, я видел, как за это время изменился ее характер, но понимал, почему. Это был болезненный период: Джерри лишилась работы на Би-би-си и привычного образа жизни, переехав со мной в провинцию. Мы не так планировали жить. Наверное, я был наивным, однако не сомневался, что женщина, которой она стала, не настоящая Джерри. Ей требовалось больше времени, чтобы превратиться из медийной звезды в обычного человека. – Его взгляд метался из стороны в сторону – знак того, что он делится самым сокровенным, запрятанным в глубине души. Но никто в буфете, заполненном звуками битлловской «Она тебя любит», не услышал его слов. – Порой мне казалось, будто в нее вселился демон. Если бы мне удалось изгнать его, мы сумели бы спасти наш брак. Возвращаясь к вашему вопросу: я не заговаривал с женой о разводе, потому что не хотел оставлять ее. Любовь, которую мы друг к другу испытывали, должна была помочь преодолеть кризис.

– Но у вас были бурные ссоры.

– Да, Джерри привязывалась ко мне по любому поводу.

– Вы убили ее, Грег?

– Нет.

– Непреднамеренно?

– Ставите мне ловушку? – Джекман сверкнул глазами. – Предлагаете признаться в непредумышленном убийстве вместо предумышленного?

– Вы знакомы с терминологией.

– Кроме Мильтона и Шекспира, читаю и другие книги. Нет, мистер Даймонд, я не призна́юсь в непредумышленном убийстве. А если вы попытаетесь пришить его мне, это будет самой большой вашей ошибкой. Я вам в этом не союзник.

Суперинтендант стиснул зубы.

– Кстати о писателях, – продолжил Джекман, – герой одной из пьес Джо Ортона говорит: «Полицейские словно красные белки – их надо охранять». Ваш пушистый хвост может оказаться в опасности, если ошибетесь по моему поводу.

Даймонд не понял, как это произошло, но допрос вдруг перевернулся, и он превратился из нападающей стороны в обороняющуюся. Возникло неприятное подозрение, что этот велеречивый профессор знает о деле Миссендейла. И своевременно возникла мысль: искушение выколотить из него правду нужно подавлять всеми силами. Он зажал в кулак гордость и обратился за помощью к людям в белых халатах.

– Вам не удастся опровергнуть заключение криминалистической лаборатории. Если вы убили ее, убийство, как вы выразились, вам пришьют благодаря уликам, а не мне. Благодаря вашей крови, отпечаткам пальцев, образцам из автомобиля. Я готов подождать еще несколько часов.

– Какое отношение к делу имеет моя машина?

– Труп надо было на чем-то отвезти к озеру. – Теряешь хватку, слушая себя, подумал суперинтендант. Вместо того чтобы очаровать и добиться правды, ты его запугиваешь и провоцируешь сопротивляться.

– Мне позволительно оставлять отпечатки пальцев в собственной машине, – нахмурился Джекман.

– Да, но если, например, в багажнике обнаружится волос и будет стопроцентно доказано, что это волос вашей жены, вам придется ответить на кое-какие вопросы.

Профессор с сомнением посмотрел на Даймонда.

– Разве возможно таким образом определить принадлежность волос?

– Дело не в самом волосе. Эксперты работают с прилипшими к корню микроскопическими частичками кожи.

– И что, они нашли волосы?

– Эти люди умеют обнаруживать пыль и любой мусор.

– Вы все-таки решили меня прищучить.

– Вам следовало держаться компании Мильтона и Шекспира, Грег. А вас понесло не туда.

– Вам взбрело в голову, что я убийца! – вызывающе возразил Джекман. – И теперь вас ничем не разубедишь.

Тон разговора изменился. Даймонд покачал головой, давая понять, что ему не просто взбрело в голову, дело гораздо серьезнее.

– Как вас убедить, что вы ошибаетесь? – воскликнул профессор.

– Начните с объяснения, почему тянули три недели, прежде чем заявили в полицию о пропаже жены.

– Я полагаю, что это очевидно.

– Только не для меня.

– Меня нисколько не удивило, что Джерри исчезла. Она украла письма Джейн Остен и не захотела признаться.

– Куда она, по-вашему, могла деться?

– Остановилась у кого-нибудь из друзей. Хватало мест, где можно найти дупло.

– Вы обзвонили знакомых?

– Тех, кого лучше знал, но ничего не добился. Не исключено, что Джерри просила их не говорить мне ничего.

– И все-таки вы нам не сообщили, что жена исчезла. Не рассказали даже о пропаже писем.

– Я хотел сам во всем разобраться. Не сомневался, что письма взяла она. Если бы сразу пошел в полицию и обвинил Джерри в краже, чего бы я добился? Я меньше всего желал, чтобы о нас трезвонили газеты. – Его ответы звучали правдоподобно.

– Что еще вы предприняли кроме того, что обзвонили знакомых?

– Я подумал, что Джерри могла отдать письма на оценку. Связался с аукционистами и дилерами в западных графствах и в Лондоне. Но с тем же результатом.

– Давайте проясним. Сейчас вы утверждаете, будто она намеревалась продать письма? А раньше говорили, что жена взяла письма по злобе.

Джекман кивнул:

– Это первое, что пришло мне в голову. Я решил, что их денежная стоимость не имеет для нее значения. Насколько мне известно, жена была хорошо обеспечена. Но через три дня после исчезновения Джерри пришли распечатки ее банковских счетов. Я вскрыл их, надеясь, что получу ключ к тому, где она находится. Оказалось, что Джерри превысила кредит на три тысячи фунтов.

– Вот как?

– Долг по кредитной карте составил полторы тысячи. Она пустила на ветер все деньги.

– Неужели?

– Значительную часть заняла под кредитку, что было глупостью, учитывая процент.

– Да, но на что она потратила сколько денег?

Джекман пожал плечами:

– Прогуляла со своими так называемыми друзьями.

– Целое состояние?

– Не знаю, можно ли это назвать состоянием. Когда мы познакомились, у меня сложилось впечатление, что Джерри жила зажиточно. На телевидении платили хорошие деньги. Да и в других местах тоже.

По плиткам пола простучали шаги, и сержант из штаба прервал их разговор, сообщив Даймонду, что его срочно просят к телефону.

– Кто звонит?

– Инспектор Уигфул, сэр.

– Из Бристоля?

– Да.

– Останься с профессором, я скоро вернусь.

Даймонд ругал Уигфула на чем свет стоит – не сомневался, что инспектор решил его проверить. Ворвавшись в допросную, схватил телефонную трубку и крикнул:

– Да!

– Мистер Даймонд? – Он сразу почувствовал, какой напряженный у инспектора голос.

– Кто же еще?

– Я только что разговаривал с супругами Плато. Они сообщили мне нечто такое, что вы должны немедленно узнать. В тот день, в понедельник, когда профессор Джекман видел свою жену в последний раз, она звонила им между десятью и половиной одиннадцатого.

– Утра?

– Улавливаете смысл, сэр? Если Джекман, как он утверждает, уехал в Лондон на поезде отправлением восемь девятнадцать, а оттуда улетел в Париж, он не мог убить жену. После его отъезда она была еще жива. Вы меня слушаете, сэр?

Даймонд, не ответив, бросил трубку.

– Сержант Бум! – крикнул он в дверь.

– Да, сэр!

– Ты отследил перемещения профессора, как я приказывал?

– Так точно, сэр.

– И каков результат? Ну же, не тяни!

– Все проверено, сэр. До одиннадцати утра одиннадцатого сентября он встретился в университетском колледже с профессором Далримплем, затем улетел в Париж из аэропорта Хитроу рейсом 1410 «Эр Франс».

На мгновение Даймонд стал похож на спущенный воздушный шарик. Затем сумел прошептать:

– Машину к заднему входу. Профессор едет домой.

 

Глава шестая

Первые заморозки. Все лето люди обсуждали разрушение озонового слоя и парниковый эффект, не в состоянии принять, что и в английском климате могут быть продолжительные периоды ярких солнечных дней. Теперь погода возвращалась к своему нормальному состоянию. Герани в цветочных ящиках на окнах батских домов потускнели и приняли обреченный вид побежденных, что Даймонд отметил циничным взглядом, остановившись в пробке на Манверс-стрит по пути в полицейский участок. В этом году Управление парков и садов Бата не пожалело усилий, чтобы отобрать у Эксетера звание самого цветочного города. Каждый подоконник, уступ, любая поверхность – даже крыши автобусных остановок – были заставлены цветочными горшками. Корзины с цветами висели на каждом фонаре. Какой энтузиазм! Какая преданность делу! И все впустую. Эксетер сохранил свой титул. Батские цветы проиграли.

Даймонд, до мозга костей полицейский, не стал бы заморачиваться проблемой увядших гераней, но предпочел бы, чтобы их убрали с улиц.

Автобус впереди стал притормаживать перед остановкой. Даймонд начал его обгонять, но встречная полоса «стояла». Не слишком многообещающее начало дня – застрять в заторе, перекрыв движение по встречке. К счастью, кто-то, посигналив сзади фарами, отъехал назад на несколько ярдов. Как любезно с его стороны. Вернувшись на свою полосу, Даймонд взглянул в зеркальце узнать, кто тот добрый самаритянин. Мужчина в «Тойоте». Большие усы, широкая улыбка. Ну конечно, Уигфул, кто же еще? Наверное, решил, что кретин начальник не заметил, что двухэтажный автобус ярко-желтого цвета – для туристов. Каждый ребенок в Бате знает: такие автобусы не останавливаются на обычных остановках.

Даймонд включил радио и после треска, пока выдвигалась автоматическая антенна, которую он неделями не вытирал, услышал голос диктора бристольского канала: «Сегодня детективы планируют расширить поиски убийцы Джеральдин Сноу – звезды долго не сходившего с телеэкранов сериала Би-би-си “Милнеры”. Ее голое тело в выходные обнаружили в озере в долине Чу-Вэлли. Труп опознал муж, профессор Батского университета Грегори Джекман, который, как утверждается…»

– Шило у полиции в заднице, – пробормотал Даймонд, выключая приемник.

Автобус двинулся вперед. Компания, демонстрируя приверженность идее туризма, присвоила каждой машине имена из славного городского прошлого. Теперь Даймонду стало видно, чье имя носит этот автобус: Джейн Остен. Не слишком ли? Такое впечатление, что боги насмехаются над ним. Даймонд чуть не пропустил вход в полицейский участок и, не включив указатель поворота, резко крутанул руль. Повезло, что за ним ехал не кто-нибудь, а Уигфул.

Ни один из них не упомянул об этом маленьком происшествии, когда позднее они собрались с Холлиуэлом, Кроксли и Дэлтоном в кабинете Даймонда. Так называемое совещание по делу – пусть ни у кого не возникнет мысли, будто отдел в тупике. Скорее на той каменной лестнице, которая украшает фасад аббатства. И каждый сотрудник закреплен за своей ступенькой. Теперь четырем карабкающимся вверх детективам нужно привнести в расследование свои идеи. И как можно быстрее.

– Есть новые поступления из криминалистической лаборатории, хотя за достоверность не поручусь, – начал Даймонд. – Люди в белых халатах увиливают от прямого ответа по поводу времени смерти жертвы. Самая вероятная дата – одиннадцатое сентября. Безусловно, в озеро она попала уже мертвой. Причиной смерти по-прежнему называют асфиксию. Будь все это неладно! – Он схватил другой лист. – Донесение по автомобилям Джекмана и жертвы. Никаких свидетельств того, что они использовались для перевозки тела. Ни значимых следов, ни волокон. Либо убийца поработал пылесосом, либо нам нужно искать другую машину. – Что-то бормоча себе под нос, он уставился в третий лист. – Группы крови. У жертвы – первая, резус положительный. У ее мужа такая же. Вы помните, что следы крови были найдены на одеяле. Но они оказались слишком незначительными, чтобы дать заключение после предварительного анализа.

– Все этому профессору на руку, – пробурчал Холлиуэл и сразу же пожалел, заметив, каким взглядом одарил его начальник.

В группе Даймонда каждому требовалось средство выживания. Молодой Холлиуэл вообразил себя закаленным нью-йоркским копом. Его не видели ни в чем ином, кроме кожи и джинсовки. Суперинтендант снова посмотрел на документ в своей руке:

– Здесь сказано, что образцы крови с одеяла отправлены на анализ ДНК, что может порадовать лишь журналистов.

Его замечание побудило Кроксли, обычно самого сдержанного из инспекторов, выступить на защиту науки:

– Это действенный способ установления личности.

– Но абсолютно бесполезный для нас, пока у нас не будет подозреваемого с подходящими характеристиками.

Кроксли покраснел. Холлиуэл бросился защищать его:

– Станем сравнивать данные, пока не получим такие же, как сделали во время расследования грабежа и убийства в Центральной Англии.

Холлиуэлу повезло – Уигфул опередил суперинтенданта:

– Не говори ерунды, Кит! Если ты о случае в Лестере, у нас нет ни малейшего шанса повторить то же самое. Тамошняя полиция имела дело с ограниченным кругом параметров. Искали белого мужчину в возрасте от семнадцати до тридцати четырех лет – одного из жителей трех небольших деревень. Это составляло четыре с половиной тысячи человек, но и то поиски заняли несколько месяцев. Мы же не знаем даже пола преступника.

– И нашли они злодея только потому, что один болван распустил язык, – добавил Дэлтон. – Преступник решил обмануть экспертизу и уговорил его сдать кровь за него.

– Если вы закончили, я был бы не прочь обсудить наше дело, – мрачно буркнул Даймонд. – Возможно, я неизлечимый оптимист, но на сегодняшнее утро назначаю мозговой штурм.

Присутствующие притихли. Суперинтендант выдержал паузу, взвешивая произведенный эффект, и продолжил:

– Прежде обновим информацию. Вчерашние допросы. Дэлтон, начинай!

Дэлтон, отвечающий за компьютерную информационную поддержку, в ужасе посмотрел на него:

– Мы еще не обработали данные, сэр.

– Почему?

– Не хватило времени.

– Я полагал, что все это содержится в компьютере. – Даймонд обвел взглядом кабинет, словно просил совета, но на самом деле просто смеялся над злополучным инспектором, который, желая произвести впечатление, превратился в легкую мишень. – Мы накупили техники на бог знает сколько тысяч фунтов. Так почему же перед нами не лежат распечатки с информацией?

– Сначала данные надо «забить», сэр.

– Не дури мне голову своим жаргоном! Я полагал, что компьютер призван ускорить процесс расследования.

– Так и есть, мистер Даймонд. Однако ввод данных – ручной процесс.

– Ладно, проехали. Я уже сам взглянул на доклады и не нашел ничего ценного… за одним исключением.

Казалось, ему никто не подыграет, но дрогнул Кроксли – не выдержал напряжения паузы.

– Каким, сэр?

– В результате одной из бесед выяснилось, что утром одиннадцатого сентября Джеральдин Джекман была еще жива. В это время она сделала телефонный звонок. Джон, будь добр, расскажи, что тебе удалось узнать от мистера и миссис Плато.

– Представляется, что… – начал Уигфул.

– Стоп! – прервал Даймонд. – Только факты, никаких «представляется».

Когда инспектор продолжил, коллеги заметили, как у него сводит скулы.

– Миссис Валери Плато заявила, что им позвонили между десятью и половиной одиннадцатого. Звонившая назвалась Джеральдин Джекман.

– Миссис Плато имела основания сомневаться? – спросил Даймонд.

– Насколько я понял, нет, сэр, – сдержанно ответил Уигфул. – Но не могу считать установленным фактом, что голос принадлежал Джеральдин. Пришлось поверить супругам Плато на слово.

– Дальше!

– Она хотела поговорить с Роджером, мужем Валери. В то утро Роджер находился дома. Он взял трубку, а его жена осталась в комнате. С этого момента я, с вашего позволения, хотел бы сверяться со своими записями.

Даймонд не сумел определить, были ли его слова насмешкой. Ни у кого не хватило духу улыбнуться. Инспектор открыл блокнот:

– Миссис Джекман попросила прощение за то, что доставляет неудобства, но сказала, что ей необходима помощь. Она поссорилась с Грегом – профессором Джекманом, и ей, чтобы разрядить атмосферу, необходимо на несколько дней уйти из дома. Она спрашивала, нельзя ли ей остановиться у Плато. Валери стояла рядом и дала ясно понять, что не примет под своей крышей эту женщину.

– Почему? – спросил Холлиуэл. Его, как самого неопытного следователя и к тому же человека, на которого с подозрением косились из-за псевдоамериканского стиля одежды, постоянно отправляли по разным адресам, и он целую неделю не появлялся в штабе.

– Плато ухлестывал за ней, – объяснил Уигфул.

– «Ухлестывал» – подходящее слово для оперативного совещания?

– Так считала Валери Плато. Роджер же категорически отрицал. Я ему верю. Допрашивал отдельно. Он пояснил, что у них несерьезно, один флирт, поскольку их супруги обычно на вечеринках не появляются. Утверждал, что Джерри Джекман не искала любовника.

– Похоже, Валери Плато оценивала ситуацию по-иному.

– Так мы проведем все утро, твердя одно и то же – «похоже». Вернитесь к телефонному звонку.

– Плато ответил Джерри Джекман, что ей будет неудобно остановиться у них, и она повесила трубку.

– В сердцах?

– Судя по всему, нет. Видимо, догадалась, что проиграла, когда к телефону подошла Валери.

– Это все, что сказала Джерри об их ссоре с мужем? Поссорилась, хочет на несколько дней расстаться, чтобы разрядить атмосферу?

– По словам супругов Плато, она не была слишком расстроена.

– После этого Джерри еще кому-нибудь звонила? Что мы имеем в результате вчерашних вечерних опросов? – спросил Кроксли со своим западно-ирландским акцентом.

– А ни черта не имеем! – усмехнулся Даймонд с менее ритмичным выговором Южного Лондона.

– Звонок супругам Плато – последнее свидетельство того, что она была еще жива?

– Последнее из того, что у нас есть. – Даймонд развел руками.

Возникла неловкая пауза. Если в мозгах и бушевал ураган, молния сверкать не спешила. Суперинтендант обвел взглядом присутствующих:

– В таком случае, джентльмены, если не находится ничего более гениального, придется вернуться к доброму, отжившему методу расследования Даймонда – хождению по домам. Ты, Холлиуэл, бери своих ребят и отправляйся в район Видкомб. Мне нужны сведения обо всем и обо всех, кто одиннадцатого сентября находился поблизости от Джон-Брайдон-Хаус. Опросите соседей, молочника, газетчика, почтальона. Ясно?

– Так точно, сэр.

– Тогда чего тянете?

Холлиуэла как ветром сдуло, и, надо думать, он при этом чувствовал облегчение.

– Что дальше? – обратился суперинтендант к оставшимся.

– Может, скажу невпопад. – Прежде чем внести предложение, Дэлтон занял оборонительную позицию. – Я бы проверил, как остаток того дня провела Валери Плато. Справедливо или нет, она считала, что знаменитая телезвезда имеет виды на ее мужа. А тут Джерри Сноу и вовсе попросилась к ним домой, что могло вывести Валери из себя.

– Он предлагает считать миссис Плато подозреваемой, – обратился суперинтендант к Уигфулу. – Что думаешь?

– Я бы не исключал подобную возможность. Она женщина спокойная, рассудительная, но не такая, о которых говорят «обаятельная». В припадке ревности могла поддаться панике.

– У нее есть алиби? – спросил Дэлтон.

– У нее есть машина? – уточнил Даймонд.

– «Вольво». Занятия с недвижимостью приносят неплохой доход. Муж водит «Ровер». Что до алиби, оба супруга находились дома до часа дня, затем Роджер поехал на оценку дома, а Валери отправилась за покупками.

– Никакого алиби, – прокомментировал Дэлтон.

– Если она ходила по магазинам, то ее могли заметить и теперь опознают, – произнес Уигфул.

– А если она была в супермаркете?

– У нее могут сохраниться кассовые чеки.

Дэлтон пожал плечами и не стал спорить.

– Какой она тебе показалась, когда ты с ней беседовал? – поинтересовался Даймонд. – Нервничала?

– Не особенно. Но была неразговорчива.

– А муж?

– Тот больше дергался, но это понятно – рядом находилась жена, у которой возникли подозрения, что он привирает насчет своих отношений с другой женщиной.

– У тебя не создалось впечатления, что они из-за этого поругались?

– Не исключено.

– Однако ты не склонен включать их в число подозреваемых?

– Нет, сэр. Но если хотите, поговорите с ними сами.

– Спасибо за совет, Джон, – съязвил суперинтендант и, откинувшись на стуле, положил ладонь на живот, словно намереваясь оценить его размер. – Джентльмены, не могу сказать, что меня сильно потряс ваш… вклад в расследование.

– Я думаю, сэр, Плато сказали правду, – заявил Уигфул. – Достаточно вспомнить, что их показания соответствуют показаниям профессора Джекмана.

– Дальше.

– Мне кажется логичным то, что Джекман сообщил о пропаже писем Джейн Остен. Если бы, как он предполагает, их взяла Джеральдин, она бы точно не захотела встречаться с ним после его возвращения из Парижа. Неудивительно, что Джеральдин принялась обзванивать знакомых в поисках места, где бы отсидеться.

– Так сказать, дупла?

– Да.

– Словцо Джекмана, не мое, – объяснил Даймонд. – Вчера вечером профессор поведал, что таких мест у жены было много, поэтому он не сразу заявил в полицию о ее пропаже. Считал, что она жива, пока не услышал об обнаруженном в озере теле.

– Вопрос на миллион долларов, – вставил Дэлтон. – Что произошло после того, как супруги Плато дали от ворот поворот Джеральдин? Никто из ее друзей больше с ней не общался.

– Если не врут, – заметил Кроксли.

Даймонд пристально, с любопытством на него посмотрел:

– Как это понимать?

– Например, сэр, следующий, кому она позвонила, и есть преступник. Предложил убежище, а затем убил.

– Зачем?

Кроксли не мог придумать правдоподобный мотив, и его спасло предположение неугомонного Холлиуэла:

– Из-за писем Джейн Остен! Не исключено, что она взяла их с собой.

– Убить человека из-за пары писем?

– Они были лакомым куском.

– По оценке Джекмана, стоимостью свыше десяти тысяч фунтов, – подсказал суперинтендант. – Но люди, с которыми водила компанию Джеральдин, не идиоты. Они понимали, какую опасность представляет попытка продажи подобного раритета.

– И тем не менее, – мягко промолвил Уигфул, – хорошо бы связаться с торговцами редкими письмами. Их, очевидно, немного.

За свою инициативу он был награжден ледяным взглядом и кратким приказом:

– Вот и действуй!

– А я бы переправил их в Америку, – заявил Дэлтон. – Там за них можно взять цену получше.

Даймонд покачал головой:

– Не уверен, что письма могут представлять собой заслуживающий доверия мотив. И не до конца убежден, что они вообще существуют.

– Считаете, что профессор соврал про письма?

– Он был весьма уклончив.

– Насчет того, откуда они взялись?

– Да.

Дэлтон пожал плечами:

– Так давайте как следует прижмем его.

– Поздно! – отмахнулся суперинтендант.

– Есть еще способ проверить, существуют ли письма, – заметил Кроксли. – Спросить у американца Джанкера. Ведь предполагается, что он изучал их на предмет подлинности.

– Джанкер! – Даймонд щелкнул пальцами. – Надо им заняться. Я до поры до времени списал его со счетов, полагая, что он путешествует по Европе. Но теперь Джанкер уже в Америке. В каком университете он преподает?

– В Питсбургском.

– Можем сразу туда позвонить.

– Я бы этого не делал, – возразил инспектор.

– А в чем проблема?

Уигфул достал из кармана калькулятор:

– Проблема в том, сэр, что там сейчас десять минут шестого утра.

 

Глава седьмая

С Льюисом Джанкером Даймонда соединили после трех часов дня. В кабинете суперинтенданта собрались Уигфул и Дэлтон, и, чтобы они слышали ответы профессора, был включен динамик телефона.

– Кто говорит? – раздался голос из Питсбурга.

– Детектив-суперинтендант из английского города Бат. Вы меня не знаете, сэр.

– Слушаю вас.

– Я расследую убийство Джеральдин Джекман из Джон-Брайдон-Хаус.

Возникла пауза. Трое детективов ждали.

– Миссис Джекман умерла?

– Печально, но факт.

– Жена Грега Джекмана?

– Ее тело обнаружили в озере. Судя по всему, ее убили.

– Убили? – Голос взлетел на октаву выше. – Не может быть!

– В последний раз ее видели живой в понедельник, одиннадцатого сентября. Я так понимаю, что примерно в это время вы гостили у профессора Джекмана в Джон-Брайдон-Хаус.

– Дайте припомнить… нет, накануне я улетел в Париж. Послушайте, мистер…

– Даймонд.

– Мистер Даймонд, мне об этом ничего не известно. Для меня это шок.

– Доктор Джанкер, никто не предполагает, что вы как-то причастны к смерти миссис Джекман, – заверил суперинтендант. – Я просто надеюсь, что вы поможете мне сложить воедино события тех выходных. Не возражаете?

Возникла пауза, вполне длинная, чтобы Дэлтон успел прошептать Уигфулу:

– Звонит по другому телефону своему адвокату.

– Никак не могу осознать, – наконец произнес Джанкер. – Но если вы считаете, что я могу чем-то помочь, сделаю все, что в моих силах. Грег в порядке?

– С профессором Джекманом все нормально.

– В последний раз я встречался с ним в Париже. Он прилетел поговорить со мной. В какой день, вы сказали, ее убили?

– Я сказал, что она пропала в понедельник, одиннадцатого сентября.

– В тот понедельник? О боже! В тот день мы виделись с ним в гостинице. Поздно вечером… часов в одиннадцать. Он сообщил, что прилетел во Францию после обеда. Вы его подозреваете? Грег очень хорошо отнесся ко мне. И его жена тоже.

Джанкер тараторил скороговоркой, с акцентом, который было трудно понять. Чтобы впоследствии проанализировать беседу, Даймонд включил магнитофон. Требовалось направлять разговор в нужное русло и добиться логичной модели вопросов и ответов.

– Доктор Джанкер, обвинение в убийстве никому не предъявлено, если вы это имели в виду. Я всего лишь прошу вашей помощи, чтобы установить факты, имевшие место в выходные, предшествующие дню исчезновения миссис Джекман.

– Спрашивайте.

– Спасибо. Начнем с вашего первого контакта с профессором Джекманом.

– Он состоялся в июле. Раньше мы не были знакомы. Я написал ему, узнав, что он организует в Бате выставку, посвященную Джейн Остен. Роман девятнадцатого века – главная тема моей научной работы. Так совпало, что в настоящее время я пишу биографию Джейн Остен, которая, надеюсь, станет авторитетным трудом. Вам нужны мои биографические данные?

– На данном этапе нет. Итак, вы решили приехать?

– На самом деле, я еще до этого планировал провести в Европе отпуск. Осталось приурочить его срок к открытию выставки. Грег был настолько любезен, что пригласил меня на выходные к себе домой.

– Кажется, даже встретил вас в аэропорту Хитроу.

– Верно. Это было в пятницу. К сожалению, случилась какая-то техническая неполадка, и самолет задержался на несколько часов. Грег героически дождался меня. Помню, мы приземлились в шестнадцать десять – на семь часов позднее расписания. Я не рассчитывал увидеть его, но он меня встречал и помахал рукой. Потом повез в Бат, по дороге мы останавливались перекусить сэндвичами, но не могу сказать, где именно.

– Не важно.

– Дорога заняла два – два с половиной часа. По пути мы разговаривали о моей и его работе. Я помню тот вечер сумбурно – честно говоря, сильно вымотался. До Джон-Брайдон-Хаус мы добрались примерно в половине восьмого, к этому времени я путешествовал уже много часов. Джерри – миссис Джекман – вышла встретить меня. Не женщина – мечта. Красавица, изумительная красавица. Другого слова не подобрать. Вы в курсе, что она была актрисой на телевидении? Хотела приготовить ужин, но я отказался – сказал, что слишком устал. И мы ограничились сэндвичами с кофе. Грег ушел в другую комнату. Ему нужно было сделать несколько звонков по поводу выставки. Бедняга, он не рассчитывал, что проведет целый день в аэропорту. После того как я поел, Джерри показала мне мою комнату, и я принял душ.

Расставшись с предубеждениями против общения с полицией, Джанкер проявил себя свидетелем с превосходной памятью.

– Если в тот вечер больше не случилось ничего существенного… – начал суперинтендант, но не успел договорить.

– Я еще не рассказал вам о гостье!

– О гостье?

– Женщине, которая в тот вечер наведалась в их дом.

Даймонд стиснул ручки кресла и подался вперед:

– Пожалуйста, продолжайте.

– Таким образом я узнал о письмах Джейн Остен. Душ меня немного оживил. Я переоделся и спустился вниз, решив, что, если удастся продержаться на ногах пару часов, я приспособлюсь к вашему английскому времени и справлюсь с эффектом перелета через несколько часовых поясов. Из передней комнаты на первом этаже доносился голос Грега, и я туда заглянул. С ним находилась женщина, но не Джерри. Невысокая, с каштановыми волосами. Они стояли у стола и изучали какой-то документ. Я извинился, что прервал их разговор, но Грег пригласил меня войти. Я понял, что он чем-то сильно взволнован – даже забыл представить меня даме. Сказал: «Льюис, вы как раз вовремя. Полюбуйтесь». Я сразу понял причину его возбуждения. Передо мной были два оригинала писем Джейн Остен. Ее почерк, это не вызывало у меня ни малейшего сомнения.

Даймонд, избегая взгляда Уигфула, невозмутимо слушал. Он столько раз подвергал сомнению существование писем, что не удивился бы, заметив в глазах инспектора злорадство. Хотя это его мало волновало. Опытный детектив ничего не принимает на веру.

Джанкер начал описывать находку настолько детально, что сомневаться в существовании писем стало невозможно. Оба были написаны в сентябре 1799 года и адресованы миссис Джеймс Ли-Перро – тете Джейн Остен, которая в это время ждала суда по обвинению в магазинной краже в доме тюремщика в Илчестер-Гоул. Они были отправлены из Стивентона и подписаны «Любящая племянница Джейн». В первом выражалась поддержка предложения матери послать двух дочерей пожить с Ли-Перро (дядя Джеймс постоянно, пока не закончилось их испытание, находился рядом с женой). Джейн Остен писала, что ее самое большое желание убедить дядю и тетю позволить любящим племянницам разделить их незаслуженное заточение и тем самым скрасить одиночество. Второе было написано позднее – когда Ли-Перро, поблагодарив, отклонили предложение – и дополняло первое. Джейн не сумела скрыть облегчение. Текст был по тону живее, непосредственнее, письмо короче, но легкомысленнее. Ближе по стилю ее эпистолярным образцам.

– Разумеется, всегда надо страховаться против подделок, – продолжил Джанкер. – Но я готов поставить последний доллар, что письма – подлинники. Стиль, почерк – все соответствует. Даже ошибки в словах. Например, в слове «верить» она мило переставляла местами «е» и «и». И это тоже присутствует во втором письме.

Трое детективов хотели выяснить, кто же та таинственная дарительница, а не выслушивать лекцию о почерке и орфографии романистки. Чтобы направить разговор в нужное русло, суперинтендант произнес:

– Щедрый подарок. Не правда ли?

– Поразительный! Вам описать, как физически выглядели письма?

– Спасибо. Эти сведения мы можем получить у профессора Джекмана. Меня больше интересует женщина, которую вы застали в его комнате. Она нашла письма?

– Так мне сказали.

– Вы упомянули, что вас забыли познакомить.

– В первый момент. Грег был настолько взволнован, что забыл об этикете. Но потом исправился, и я был удостоен чести быть представленным. Ее фамилия миссис Дидриксон.

Дана Дидриксон. Одна тайна раскрыта. На сей раз Даймонд встретился взглядом с Уигфулом. Открывались интригующие подробности. Джекман отказался назвать имя дарителя, ссылаясь на его скромность – человек не хотел себя афишировать. Но теперь отказ можно было интерпретировать по-иному.

– Вы расслышали фамилию? – донесся голос из Питсбурга.

– Да. Мне она знакома в другой связи. Скажите, этот дар был неожиданным для профессора Джексона?

– Не сомневаюсь. Он ликовал. Любой на его месте испытал бы такое же чувство.

– Миссис Дидриксон тоже волновалась?

– Нет.

– Неужели?

– По-моему, она держалась спокойно и немногословно.

– Но она должна была сообщить, откуда у нее письма Джейн Остен.

– Миссис Дидриксон приобрела письма через продавца почтовых марок.

– Как, по-вашему, она знала их ценность?

– Несомненно. Понимала, что за них можно взять много денег. Я в ее присутствии упомянул, что на аукционе за письма дадут высшую цену. Удивительно, но это ее как будто не тронуло. У меня создалось впечатление, что она хотела их просто отдать и поскорее убраться из дома. Грег твердил, что вернет письма после того, как выставка закроется, но она ответила, что это подарок лично ему. Видимо, таким образом хотела отблагодарить за то, что он спас ее сына, когда мальчик тонул. Это вам о чем-то говорит?

– Да. Соответствует тому, что нам известно.

– В тот момент я начал понимать, что я там лишний. Грегу следовало все с ней обсудить. Мне были не известны жизненные обстоятельства этой женщины, но она расставалась с чрезвычайно ценными документами. Я дипломатично направился к выходу, намереваясь оставить их одних. Но тут дверь открылась, и вошла миссис Джекман. Нет, не то слово – совершила выход, словно знаменитая гостья на ток-шоу. От нее исходил аромат дорогих духов, она была в облегающем черном платье до пола. И это была та самая женщина, которая полчаса назад делала мне сэндвич в клетчатой рубашке и выцветших джинсах. Я подумал, что, может, они решили куда-нибудь сходить поужинать, хотя на Греге была по-прежнему повседневная одежда, в какой он ездил в аэропорт. Муж рассказал ей о письмах. Джерри и миссис Дидриксон явно друг друга знали, но с самого начала общались прохладно. Миссис Джекман, бросив на письма мимолетный взгляд, заявила, что никогда не понимала, зачем люди собирают такие заплесневелые бумажки, не имеющие никаких литературных достоинств.

– Она хотела разозлить гостью?

– Вероятно. Но не добилась ожидаемой реакции. Та не проронила ни слова. Грег пытался разрядить обстановку. Я поддержал его. Джерри подошла ко мне вплотную, совсем близко и, бросив томный взгляд, спросила, что сейчас модно на Бродвее. Она подчеркнуто игнорировала миссис Дидриксон. Я почувствовал себя неудобно. Ответил, что живу не в Нью-Йорке и не слежу за театральными новинками. Джерри упорно, ни на кого не обращая внимания, втягивала меня в разговор, пока миссис Дидриксон не дала ясно понять, что ей пора уходить. Тогда Джерри, прервавшись на полуслове, предложила мужу отвести миссис Дидриксон куда-нибудь поужинать.

– В тот самый вечер?

– Да. В благодарность, что та взяла на себя труд отыскать письма Джейн Остен. Я не понимал, что за игру она затеяла, и до сих пор это для меня загадка. Грег заявил, что не может бросить меня, своего гостя, в первый вечер одного. На что Джерри возразила, что с радостью возьмется развлекать меня. Она в своем наряде, мы вдвоем в доме – только вообразите.

– Грегори принял предложение?

– Нет. Миссис Дидриксон разрешила ситуацию, заявив, что занята. Он проводил ее до двери. Точнее, вышел на подъездную аллею – наверное, сказать несколько слов наедине. Я оставался с Джерри вдвоем. И достаточно долго, чтобы она успела провести пальцем мне по позвоночнику и заметить, что ее нельзя винить, что она так поступает. – Доктор Джанкер нервно кашлянул, словно вновь переживал тот момент. – Мистер Даймонд, я не мальчик – ученый. У меня очки с толстенными стеклами, мне сорок шесть лет, я лысею, и у меня большущий нос. Я не привык, чтобы со мной заигрывали привлекательные женщины. Ни одна из таких не смотрит в мою сторону. Как бы вы поступили на моем месте?

Как бы ни было интересно узнать мнение суперинтенданта на сей счет, он отвечать не стал. Вместо этого спросил:

– Между вами и миссис Джекман что-то произошло?

– Нет, сэр, я ее отверг! – После такого резкого утверждения в голосе американца появились нотки сожаления.

– Это было не так трудно, если муж находился поблизости.

– Думаете, она меня разводила? Подшучивала?

– Откуда мне знать? – Даймонд начал терять терпение. – Я полицейский, а не журналистка, ведущая женскую колонку. Что произошло дальше?

– Миссис Джекман налила мне выпить. Затем я услышал, что миссис Дидриксон отъезжает, а Грег возвращается. Некоторое время мы провели, изучая письма. Грег справедливо решил, что, прежде чем выставлять их, необходимо точно установить подлинность. Заняться этим можно было не раньше понедельника. Как же я не догадался сфотографировать письма? Вы их не нашли?

– Нет.

– Плохо.

– Вы выпили, что потом?

– Отправился в спальню. И заснул. Очнулся в одиннадцать часов утра. Когда спустился вниз, Грега уже не было – ушел на выставку.

– Следовательно, вы с миссис Джекман оставались в доме одни?

В трубке послышался смущенный смешок:

– Да. Только она вела себя не так, как накануне. Дружески, но не напористо. Отвела меня на открытие выставки и оставалась рядом весь день, что было для нее невыносимо скучно. Я имею в виду выставку. Я фотографировал почти каждый экспонат. Надо отдать Грегу должное – получилась потрясающая экспозиция.

– Вы много общались?

– Конечно.

– Узнали что-нибудь существенное о миссис Джекман: о ее проблемах, планах?

– Прошу прощения, – произнес американец, – мы избегали личных тем. Учитывая то, что мне пришлось пережить накануне, я предпочитал говорить исключительно о романе девятнадцатого века.

– Вы с кем-нибудь познакомились? Например, с ее приятелями?

– С парой сотрудников английского отделения университета, которые хотели обсудить мою статью, недавно написанную для литературного приложения к «Таймс». Это все.

– Ни с кем, кто знал миссис Джекман?

– Десяток людей попросили автограф, но таких, кто бы ее знал по-настоящему, я не заметил. Она объяснила, что ее друзья не из книгочеев.

– Видимо, так и есть. – Даймонд продолжал закидывать невод, надеясь выловить новых подозреваемых. – Вы кому-нибудь упоминали о письмах?

– Нет. Мы с Грегом договорились не рассказывать о них ни одной живой душе. В научных кругах не принято трезвонить о таких вещах, пока нет стопроцентной уверенности в их подлинности.

Суперинтендант задавал вопросы, стараясь выяснить, как прошел день американца, но картина получалась примерно такой, какой ее нарисовал Джекман: еда в пабе после закрытия выставки, решение пораньше лечь спать, спокойное утро с газетами в другом пабе.

– Только вдвоем с профессором Джекманом?

– Да. Его жена, как я понимаю, к тому времени еще не встала.

– Значит, это был первый случай после эпизода в пятницу вечером, когда вы с Джекманом могли поговорить с глазу на глаз?

– Да.

– Упоминали о том случае?

– Вскользь. Он пытался извиниться, я ответил, что нет необходимости. Грег объяснил, что на Джерри иногда накатывает. Я разрядил атмосферу каким-то шовинистическим замечанием о женщинах вообще. После ланча мы вернулись домой, и вскоре мне надо было уезжать. Джерри спустилась попрощаться со мной. Вела себя нормально. Мы скромно пожали друг другу руки, с тех пор я ее больше не видел. Грег отвез меня на вокзал, где я сел на поезд в Лондон. На следующее утро у меня была назначена встреча с профессором университетского колледжа.

– Далримплем?

– Вы хорошо информированы. Но мне пришлось ее отменить. Бронируя билет на рейс до Парижа, я не учел, насколько далеко от города расположен аэропорт Хитроу. У меня не было шансов повидаться с Эдгаром Далримплем и успеть на самолет. – Джанкер помолчал. – Видимо, вы хотите услышать о моей встрече с Джекманом в Париже.

– Да. Расскажите, пожалуйста.

– Это не займет много времени. В понедельник я вышел поесть, а когда вернулся, сильно удивился, увидев его в вестибюле гостиницы. Он сообщил, что пропали письма Джейн Остен, и спросил, не взял ли их случайно я. Можете вообразить мои чувства! Нетрудно догадаться, что́ у него было на уме. Я не скрывал зависти, что документы буквально приплыли к нему в руки. Получалось, будто я, злоупотребив гостеприимством, украл их. Уверяю вас, мистер Даймонд, я этого не делал. И никак не мог взять письма по ошибке. Мы вместе обыскали мои вещи: багаж, номер… Надеюсь, что в итоге я убедил его, что писем у меня нет. Тогда Грег сказал, что их, наверное, взяла из вредности Джерри. Больше о них никто не знал. Я был вынужден согласиться с ним. Заметил: может, ей не понравилось, что такой ценный подарок ему сделала другая женщина. Это бы объясняло, почему она так странно вела себя в тот вечер.

– Как профессор Джекман прокомментировал вашу версию?

– Заявил, что подобные драматические сцены жена устраивает постоянно. У меня сложилось впечатление, что его больше заботило возвращение писем, а не анализ поведения жены. Грег обещал позвонить мне, если письма найдутся. Я предложил ему утром вместе позавтракать, но он очень рано выписался из гостиницы. Больше мы с ним не общались.

Даймонд кивнул Уигфулу и Дэлтону, чтобы они задавали вопросы, но те покачали головами. Тогда он завершил разговор и повесил трубку.

– К чему такая таинственность? – начал после паузы Уигфул.

– Объяснись, – попросил суперинтендант.

– Я об этой миссис Дидриксон. Почему Джекман не сообщил, что письма ему принесла Дана?

– Ты ищешь ответ или, как мне представляется, он у тебя готов?

Инспектор развел руками, намекая, насколько его вывод очевиден.

– Он ее выгораживает. Знает, что его жену убила Дана, и выгораживает.

– Холодно, – неодобрительно отозвался Даймонд.

– Не сомневается, что в итоге все выплывет наружу, но сам указывать пальцем не хочет.

– Почему?

– По-настоящему он ее не винит. Хотел бы, чтобы она выкрутилась. Не исключено, что любит эту женщину.

Уверенность, с какой была предложена эта версия, удивила Даймонда. И что она исходила от его заместителя – этого стукача из управления. Ладно бы с подобной версией пошел ва-банк любой другой из команды… Но Уигфул! Видимо, ударило в голову, на мгновение потерял контроль над собой, и в нем открылось что-то человеческое.

– Продолжай, Джон. Каковы ее мотивы?

– Безрассудная страсть.

Даймонд покосился на Дэлтона. Тот, застыв как изваяние, хранил молчание.

– Классический расклад, – продолжил инспектор в защиту своей версии. – Она одна растит сына, не слишком обеспечена, мечтает чтобы мальчик учился в частной школе. Джекман – настоящий рыцарь, бесстрашно пришел на помощь ее сыну и вырвал его из лап смерти. И притом красивый мужчина. Дана узнает, что он профессор, при деньгах, со своим домом. Жена не только превратила его жизнь в ад, но даже пыталась убить. Дана видит в нем решение всех своих проблем, но при условии, что он бросит супругу. Но Джекман, к несчастью, на это не идет. Слишком благороден и верен Джерри, чтобы планировать развод. И тогда… – Уигфул подытожил рассуждения, чиркнув по горлу пальцем. Жест если не суммирующий факты, то вполне понятный.

– Надо бы с ней пообщаться. – Суперинтендант не спешил с выводами.

– Оставляете это мне? – спросил Уигфул.

Даймонд улыбнулся. Но это была отнюдь не добрая улыбка.

 

Глава восьмая

Взрыв эмоций и куча ругательств в «БМВ» Даймонда. Дорогу указывал Уигфул и слишком поздно объявил о нужном повороте. В свое оправдание сказал, что дом Даны – адрес они нашли в телефонной книге – находится между Видкомбом и Линкомбом, в том месте на карте, где разорвавшийся изгиб подклеивали прозрачным скотчем. Края неровно совместили, поэтому ничего нельзя разобрать. Но, несмотря на трудности, он непременно найдет другую дорогу. Даймонд понял укор – мол, он настолько криворук, что и карту не способен как следует склеить – и сместил острие критики: теперь жаловался на то, что помощник выбрал путь, непригодный для современного автомобиля. Ему никогда не нравились холмистые южные районы города с их разбитыми мостовыми и глухими каменными заборами высотой футов десять, увитыми вечнозелеными растениями.

Уигфул молчал, пока не возникла очередная проблема. Не в состоянии развернуться, они были вынуждены подниматься по крутому проезду, настолько узкому, что там должны были организовать одностороннее движение. Но вскоре им предстояло убедиться, что это не так – навстречу спускался почтовый фургон, и «БМВ» пришлось подавать назад. Со второй попытки они одолели три четверти подъема и почти у самой вершины наткнулись на красный «мини», совсем маленький, однако способный перегородить дорогу. Из вежливости водитель мог бы пропустить их, но он, включив дальний свет фар, продолжал двигаться вперед.

– Знаешь, что говорят в дорожном отделе? – произнес Даймонд. – Всегда опасайся тех, кто ездит в шляпе и водит красную машину. Вот тебе и достойный образчик. – Он остановил «БМВ».

– Сейчас разберусь, – сказал Уигфул, отстегивая ремень безопасности. Даймонд и помощник столкнулись с общей неприятностью, и атмосфера разрядилась.

– Оставь его, – посоветовал суперинтендант, снова бросив взгляд на человека за рулем тоже затормозившего автомобиля. – Там девяностолетний дед. Наверное, забыл, как включать задний ход.

– В таком случае его не должно быть на дороге.

Инспектор оценил несправедливость ситуации: он постоянно получает нагоняй. Так почему же какой-то старый хрыч может вести себя как ему вздумается?

– Лучше не трогай его, Джон!

– Готов поспорить, что в Лондоне вы бы так не поступили, – заметил Уигфул.

– Ты прав. С приездом сюда я размяк, как яблочное пюре.

– На себе я этого не заметил.

Старик в «мини» промчался мимо них, беспечно сняв руку с руля, чтобы приподнять шляпу.

– Видел? – спросил Даймонд. – Вежливость порождает ответную вежливость.

Третья попытка увенчалась успехом. Одолев на вершине два крутых поворота, они прочитали название нужной улицы. Высоко над уровнем мостовой выстроилась линейка шести небольших георгианских домов, каждый со своими железными воротами. Дом Дидриксон стоял вторым. Как и остальные, он требовал чистки, особенно в потемневших местах под карнизом и подоконниками. Детективы остановились, вылезли из салона, с трудом поднялись на три пролета каменных ступеней и оказались у двери ярко-синего цвета.

– Кто-то дома, – проговорил Уигфул.

– Отлично, – кивнул суперинтендант. – Мне бы не хотелось часто совершать это путешествие.

На их стук открыл парень в серых брюках, белой рубашке и полосатом галстуке одной из самых престижных в районе школ – видимо, тот самый, которого профессор Джекман выловил из Палтнийского каскада.

– Привет, сынок! – сказал Даймонд. – Твоя мама дома?

Его приветливое обхождение вызвало резкий отпор:

– Мы ничего не покупаем с улицы!

Парню было от двенадцати до четырнадцати лет – возраст, когда все черты становятся непропорциональными и лицо выражает обиду на этот процесс или на весь мир.

– Мы из полиции, – объяснил суперинтендант.

– Покажите ордер.

– Сынок, как тебя зовут?

– Мэтью.

– Мэтью, а дальше?

– Мэтью Дидриксон.

– Ты смотришь «Билла»?

– Иногда.

– Должен смотреть внимательнее. Ордер мы обязаны предъявлять только в том случае, если приходим с обыском. Спрашиваю еще раз: твоя мама дома?

– Пошла на работу.

– Тогда мы войдем и подождем ее. – Даймонд сделал шаг вперед.

Мэтью загородил ему дорогу, но сразу отступил, как только суперинтендант перенес свою огромную ногу через порог. Уигфул за его спиной заметил в коридоре движение:

– Кто-то пытается удрать через черный ход!

– Хватай!

Неожиданно Даймонд был остановлен жестоким ударом в пах. Как бывший регбист, он отреагировал на замах ногой попыткой уклониться и одновременно сложился пополам. Прием его бы спас, если бы, бросив играть, он не набрал столько лишнего веса. Замыслу не хватило подвижности. Хотя удар мог оказаться разрушительнее, будь на Мэтью кожаные ботинки, а не тапочки. Но и теперь ощущение было таким, словно в Даймонда угодила ракета теплового наведения и вдобавок куснул ротвейлер. В следующую секунду мальчишка попытался поднырнуть под бедро Даймонда. Вопя от боли, тот инстинктивным движением отшвырнул его в сторону и грохнулся на колени. Где-то позади него Мэтью впечатался в стену.

Боль казалась нестерпимой. Сейчас наступит онемение, уговаривал он себя. Но как его дождаться? Глаза были крепко зажмурены. Сквозь собственные стенания он уловил голос инспектора:

– Предоставьте все мне. – Совершенно излишнее предложение.

Боль разливалась по телу, но при этом становилась не такой острой. Даймонд открыл глаза. Слезы текли ручьем. Вот и ладно, мрачно сказал он себе, поскольку сильно сомневался, что орган, предназначенный для выведения из тела влаги, будет после этого действовать. Даймонд оглянулся, ища юного преступника, который его покалечил. Тот, движимый инстинктом самосохранения, исчез через переднюю дверь.

Ухватившись за ножку стола, Даймонд, кряхтя, поднялся. Изображая борца сумо, вызывающего на бой соперника, шатаясь, добрел до ближайшего стула. И сидел, не воспринимая ничего, кроме пылающего жара под собой. Сколько времени, он не знал и знать не хотел.

– Вы в порядке, сэр?

Даймонд поднял голову. Дурацкий вопрос задал его помощник Уигфул.

– Разве по мне можно сказать, что со мной все в порядке? – Даже звук собственного голоса причинял боль.

– Тот, кого я заметил, была явно миссис Дидриксон, – объявил инспектор. – К сожалению, мне не удалось поймать ее. Задняя дверь выходит на другую улицу. Она пробежала через двор и укатила на черном «Мерседесе». Номер я запомнил.

– Чего теперь ждешь от меня? Чтобы похлопал тебя по плечу?

– Полагаю, личная радиостанция не при вас? – осторожно спросил Уигфул.

– На кой мне она?

– Могли бы передать сообщение.

– Вон на столе перед тобой телефон. Передавай сколько влезет. – Сказав это, суперинтендант почувствовал себя немного лучше.

Взявшись за телефон, инспектор потребовал оповестить дорожных патрульных.

– На такой быстрой машине Дана будет стремиться на шоссе, – предположил он, завершив разговор. – Если повезет, в течение часа ее перехватят. А мы с вами продвинулись в нашем деле. Эта дамочка драпанула, и теперь она первая в моем списке подозреваемых. Она еще пожалеет. Хотите поищу для вас какое-нибудь болеутоляющее?

– Первое разумное слово, которое от тебя слышу, – буркнул суперинтендант.

Вскоре он опустился на пассажирское сиденье своего «БМВ». Кодеин, который нашел для него в ванной Уигфул, начал действовать. Инспектор аккуратно закрыл дверцу, обошел машину и, сев за руль, озадаченно кашлянул.

– Ключи?

– Раньше сообразить не мог? И я тоже, если на то пошло. – Ничего нет более неудобного, чем рыться в карманах, сидя в машине, и более рискованного, если в определенном месте так сильно болит.

Предприятие потребовало усилий и вызвало новый приступ боли, но ключи были извлечены, и они наконец смогли уехать. Даймонд не предложил себя в штурманы. Помощник обязан был запомнить дорогу. Два крутых поворота, и улица вильнула налево к спуску, который на пути сюда доставил столько неприятностей. Инспектор остановил машину.

– Что опять?

Проезда вниз не было.

Даймонд расхохотался. Поступок нелепый, ведь каждое движение вызывало болезненный спазм. Но он ничего не мог с собой поделать. Его буквально сотрясало от смеха. Машина на середине спуска была застывшим черным «Мерседесом» – застывшим, потому что он встретился с другим, идущим на подъем автомобилем. Они стояли бампер в бампер. Автомобиль, в который врезался «Мерседес», был тем самым красным «мини», у которого по-прежнему горели фары. Знакомый хозяин в шляпе вылез из машины и осматривал повреждения. Водитель «Мерседеса» по-прежнему находился в салоне.

– Раз горят фары, стукнулись не сильно, – предположил инспектор. – Сбегаю посмотрю, что там.

Даймонд выбрался из «БМВ» и поплелся за ним.

Хотя сознавал, что прогулка наверняка ухудшит его состояние.

 

Глава девятая

Повреждения действительно оказались незначительными: содранная краска у «Мерседеса» и вмятина на левом крыле «мини». Но повод для разбирательства имелся. Убедившись, что никто из водителей не пострадал, Уигфул торжественно взял данные у владельца «мини», врача на пенсии, а Даймонд открыл дверцу «Мерседеса», представился и попросил женщину за рулем отдать ему ключи.

– Теперь будьте добры, пересядьте на соседнее сиденье.

Она повиновалась, но когда перебиралась из-за руля на пассажирское место, ее руки дрожали.

– Вы не ранены?

– Нет.

Даймонд хотел втиснуться за руль, но понял, что не уместится. На подушке, не оставляя пространства, лежали два квадрата поролона. Он не собирался добивать свое и без того подвергшееся испытанию тело.

– Мне придется это убрать.

Женщина пожала плечами, и он со второй попытки уместился за рулем.

– Вы миссис Дана Дидриксон?

– Да.

Ее бледное лицо обрамляли каштановые волосы. Аккуратный, изящно очерченный рот, темные глаза, в которых застыло загнанное выражение. Если бы не это, Даймонд мог решить, что она учитель или социальный работник. Неужели она способна на убийство? – спрашивал он себя, а вслух произнес:

– Расскажите, пожалуйста, как произошла авария.

– Я ехала слишком быстро. Его вины нет. Думала, что смогу вовремя остановиться.

– К чему такая спешка?

Дана вздохнула, давая понять, что игры кончены.

– Пыталась скрыться.

Простая причина и естественный результат. Разумеется, если пыталась скрыться, то очень спешила. По ее бесстрастному тону можно было решить, что она рассуждает о погоде.

Даймонд не мог сравниться с ней выдержкой. Он весь дрожал. Адреналин гулял по телу. Вот он, прорыв! Вознаграждены все жалкие часы в фургоне у озера, разговоры по телефону с патологоанатомом Мерлином, совещания, вглядывание в экраны отвратительных компьютеров, вытягивание информации из профессора. У Даймонда пересохло во рту. Он исторг из себя единственное слово, которое имело значение:

– Скрыться?

– Из задней двери дома. Разве вы меня не заметили?

– Заметили.

– В чем тогда дело? – Дальнейшие рассуждения на эту тему она считала излишними.

Опасаясь произнести хоть один звук, который бы помешал ее откровенности, Даймонд обратился к практическим деталям:

– Ваша машина стояла на заднем дворе?

Женщина кивнула:

– Я вскочила за руль и понеслась. Что со мной будет?

– Надо получить ваши показания. Оставайтесь, пожалуйста, здесь. – Он с трудом поднялся с сиденья и подошел к Уигфулу, который все еще задавал вопросы пожилому водителю «мини». – Садись за руль «Мерседеса», Джон. Я думаю, она расколется.

– Если женщина признаёт свою вину, пусть это будет официально зафиксировано, – заявил старик.

– Спасибо, за совет, сэр, – отрезал суперинтендант. – Сейчас подъедет сотрудник дорожной полиции и все оформит должным образом. – Он вернулся в «Мерседес» и сел на заднее сиденье. Когда к ним присоединился инспектор, приказал: – Назад в дом!

На вершине перебрался в свою машину и пока ехал, почувствовал, что боль отпускает. Уигфул следовал за ним в «Мерседесе», и вскоре они остановили оба автомобиля перед домом.

Дверь так и осталась открытой после того, как они покинули это место. Понимая, что второй попытки побега не будет, Даймонд позволил миссис Дидриксон войти первой. Она что-то крикнула в глубину коридора.

– Если зовете сына, то он убежал через эту дверь, когда мы вошли, – сообщил суперинтендант.

– У него не было никаких причин от вас бежать. Мэт! – позвала она громче.

– Он пытался нас не пустить и сильно ударил мистера Даймонда, мэм, – объяснил Уигфул. – Мы можем привлечь его за учинение помех и нападение на сотрудника полиции.

– Он всего лишь школьник! – презрительно бросила Дана.

Суперинтендант сделал знак помощнику не продолжать эту тему – удивительный пример альтруизма при исполнении служебных обязанностей.

– Нам предстоит с вами долгий разговор.

– Здесь?

– На Мэнверс-стрит. Уже поздно. Соберите вещи, которые могут потребоваться вам ночью.

– Вы хотите, чтобы я поехала в полицейский участок? Разве нельзя поговорить дома?

– Нет.

– А как быть с Мэтом? Я не могу оставить его ночью одного. Ему двенадцать лет.

Суперинтендант заверил ее, что о мальчике позаботятся во время ее отсутствия. У Хоровой аббатской школы на Лэнсдаун-роуд есть общежитие. Пока миссис Дидриксон под присмотром Даймонда собирала вещи на втором этаже, Уигфул дал указание патрульным найти Мэтью и препроводить на ночь в школу.

Спальня Даны Дидриксон мало что могла рассказать о своей хозяйке, разве что о ее аккуратности и скромности. Стены выкрашены в цвет магнолии, такой распространенный среди оформителей интерьеров. Встроенные полки, шкафы, двуспальная кровать. Отдельный туалетный столик. Ковер от стены до стены нейтрального серого цвета и соответствующие шторы. Ни картин, ни фотографий, ни мягких игрушек, ни разбросанной одежды. Наверное, эта комната была похожа на гостиничный номер, потому что Дана, работая водителем, приходила сюда только спать.

Она сняла сумку с верхней полки шкафа и положила в нее несколько вещей.

– Могу я собрать вещи для Мэтью?

Даймонд кивнул. Он слышал, что Уигфул внизу все еще разговаривает по телефону. Комната мальчика находилась на один лестничный пролет выше и имела более обжитой вид. К потолку были подвешены картонные птицы и летучие мыши из наборов для моделирования. Стены украшали плакаты с поп-звездами, на полу валялись носки и конверты от грампластинок. На столе стояла шахматная доска с неоконченной партией. Хозяин лежал на кровати за дверью.

– Мэт, я решила, что тебя нет дома, – сказала мать. – кричала, почему ты не отвечал?

Парень лежал на животе и листал комикс. Были видны только его темные волосы. Он не поднял головы.

– Мэт, ты меня слышишь?

– Это легавые, – произнес он. – Отшвырнули меня, когда я не давал им войти. Просил показать ордер, но они отказались.

– Отшвырнули?

– Я оттолкнул его, когда он хотел ударить меня, – объяснил Даймонд.

– Грохнул головой о стену так, что искры из глаз посыпались! – воскликнул Мэт. – Что вообще вам надо?

– Твоя мама должна нам помочь в расследовании, которое мы сейчас ведем. – Даймонд сказал это гораздо мягче, чем, по его мнению, заслуживал юный головорез.

Яркий пример парня, которому требуется отцовская твердая рука и который вытворяет бог знает что со своей бедной матерью. Суперинтендант вышел на лестничную площадку и крикнул вниз:

– Джон, мальчишка здесь! Находился дома все это время.

В спальне миссис Дидриксон объясняла сыну, почему ему необходимо провести ночь в школе. Мэтью предпринял тщетную попытку уговорить ее разрешить остаться дома одному. Затем, повернувшись ко всем спиной, углубился в комикс. Мать собрала ему вещи под присмотром Даймонда. Несмотря ни на что, ему было жаль парня.