Окрестности деревни Листвянки. Вечер 28 октября 2010 г.

– Мне так хорошо с тобой, что даже страшно, – произнес Юрий, отрываясь от губ Елены.

– И что же тебя пугает? – с улыбкой спросила она.

– То, что эта волшебная сказка может вдруг закончиться.

– А ты не бойся. Если постоянно опасаться неопределенного будущего, то не останется времени на то, чтобы радоваться восхитительному настоящему.

– Мы ведь сейчас не играем?

– Когда спортсмен не играет, он тренируется. Кроме того, ты неплохо провел первый гейм нашего матча и заслужил награду.

Она вновь припала к его губам. На сей раз поцелуй получился еще более затяжным, и к концу его Юрий внезапно ощутил слабость в ногах. Настолько сильную, что вынужден был схватиться за дерево.

– Что с тобой? – тревожно спросила Елена.

– Ничего. – Он улыбнулся. – Видно, просто ног под собой не чую от счастья. И голова кружится.

Она засмеялась:

– Ну это в порядке вещей! Именно так любовь обычно и действует на людей.

– Любовь… – Юрий немного посмаковал это слово. – Ты знаешь, ведь это действительно так. По крайней мере, что касается меня.

– Да что ты?! – Улыбка Елены стала лукавой. – А я-то думала, что ты очень хороший актер.

– Не очень хороший. Я плохо играю чувства, когда их не испытываю. А ты?

– Уточни, что конкретно тебе хочется знать? Хорошо ли я играю чувства или играю ли я в данный момент?

– И то и другое.

– А второе для тебя принципиально?

– Скажем так – немаловажно.

– Тогда постараюсь ответить предельно честно. Играю я хорошо, правда, бывает – немного увлекаюсь.

– А сейчас?

– Сейчас? – Елена сделала вид, что задумалась. – Пожалуй, я слегка увлеклась.

Она вновь приблизила свое лицо к нему, но за секунду до соприкосновения губ оно вдруг застыло, словно каменное. А секундой позже Елена резко развернулась навстречу появившейся на вершине скалы незнакомой молодой женщине.

Скрытное преследование парочки превратилось для Алисы в суровое испытание. Скрытность в данном случае имела довольно широкий смысл. Противник не должен был определить ее присутствия ни на энергетическом уровне, ни с помощью обычных органов чувств. Для первого требовалось максимально «глушить» свою ауру, а для второго – просто ступать очень осторожно, дабы не привлечь к себе внимания излишним шумом. Если маскировке ауры ее худо-бедно обучали в Ордене, то приемы тихого перемещения по лесу Алисе приходилось постигать прямо на ходу, в самых что ни на есть боевых условиях. А параллельно ей нужно было определить, к какой именно категории сил тьмы относится ее нынешняя противница и как с нею можно бороться. Впрочем, Алисе было не привыкать разделять внимание между несколькими задачами одновременно и решать их все. Так что к моменту, когда парочка добралась до вершины живописной скалы, с которой открывался восхитительный вид на Байкал, Хохлова могла поставить себе за решение всех трех задач твердую «четверку», возможно, даже с плюсом.

Блондинка ее так и не засекла: очевидно, была слишком увлечена процессом игры со своей жертвой и потеряла бдительность. А вот с идентификацией противницы дела обстояли не столь блестяще. Делать выводы Алиса могла лишь на основании ауры молодого человека. К такому состоянию ее могли привести либо кромешники-десмоды, либо представители низшей касты кригов – ламии. Узкий на первый взгляд круг подозреваемых на самом деле не слишком облегчал задачу Хохловой, так как бой с двумя этими типами врагов предполагал совершенно разные тактики. Впрочем, если вести речь о ламии, лучшей тактикой со стороны Алисы стало бы немедленное отступление, потому что шансов против нее у младшего инквизитора Святого Ордена практически не было.

Еще пару лет назад Хохлова сказала бы, что вероятность наткнуться на ламию гораздо выше шанса встретить десмода – ведь о последних в Базовом мире не слышали аж со времен Войны Тринадцати. Однако теперь, после смертельной схватки между Э-магом и шестеркой этих тварей, вероятности того, что блондинка принадлежала к одной из двух упомянутых категорий, Хохлова считала примерно равными. Если бы можно было заглянуть ей в глаза, это почти наверняка помогло бы: Алиса помнила из теоретических занятий в школе Ордена, что у одержимых десмодами глаза всегда становились серого цвета. Правда, кто мешает криганке создать себе сероглазую материальную оболочку? Никто. Итак, шансы – пятьдесят на пятьдесят. И что же ей делать?

С десмодом-то все ясно: наиболее эффективное заклинание против него, как, впрочем, и против большинства низкоуровневых кромешников, – «волна света». Тут главное – атаковать раньше, чем кромешник начнет сосать из нее жизненную энергию, и тогда у пустотной твари не будет шансов. Но вот ламии «волна света» может причинить разве что не очень сильную боль, чуть-чуть убавить сил да сорвать маскировку. Маловато для победы. Этим ее только разозлишь, а тогда – все, крышка! Так атаковать или нет? Вот в чем вопрос. Ведь если это ламия, Алиса, вмешавшись, ничем не поможет ее жертве, разве что компанию составит в путешествии на тот свет. Но вот если десмод, парня можно спасти…

Однако колебания ее слишком затягивались. А между тем анализ ауры молодого человека говорил о том, что каждая секунда промедления может стать для него роковой. И Алиса решилась. Блондинка как раз стояла к ней спиной, вся поглощенная своим кавалером. Больше ждать нельзя – надо рискнуть. Хохлова шагнула на открытое место и обрушила на блондинку «волну света». Та, видимо, все же что-то почувствовала в самый последний момент и развернулась, но поздно: заклинание Алисы достигло цели.

Лицо блондинки исказилось от боли и напряжения, а глаза полностью утратили всякое сходство с человеческими, превратившись в маленькие озера багрового пламени. «Ламия!» – с ужасом поняла Алиса. Десмод бы уже давно корчился в агонии на земле, но эта держится и даже весьма успешно сопротивляется. Да и глаза ее говорили сами за себя: не серые и не черные с проблесками зелени, как это было бы у кромешника. Но менять заклятие времени уже не было: «волна света» хотя бы сдерживает криганку, а стоит Хохловой прекратить излучать, чтобы переключиться на что-то другое, как мигом последует ответный удар.

Черты блондинки поплыли, и наведенная маска стала таять словно снег под жарким апрельским солнцем. Из-под очаровательного и улыбчивого лица уже просвечивало другое – с более резкими чертами, хищное, жестокое. Бледный как полотно Юрий округлившимися глазами смотрел на эти жуткие метаморфозы, не в силах поверить, что подобное происходит на его глазах. Впрочем, это Алиса отметила лишь боковым зрением – не до того ей было. Все силы младшего инквизитора Святого Ордена уходили на увеличение интенсивности «волны света», которая атаковала теперь уже самую суть криганки, пытаясь выжечь основу ее Силы. Тщетно пытаясь. Секунде на сороковой противостояния Хохлова с отчаянием осознала, что этой противницы ей не одолеть. Нечто черное с огненными проблесками поднималось навстречу «волне света», поглощая ее и, в свою очередь, сгущаясь вокруг инквизиторши. Криганка, видимо, тоже поняла, что победа за ней, и на губах ее возникла жесткая усмешка. Несколько секунд – и «волна света» померкла, а затем последовал удар. Словно незримый кулак вонзился в живот Алисе, причинив жуткую боль и отшвырнув ее к ближайшей сосне. Неодолимая сила прижала ее к дереву, сковав по рукам и ногам, отнимая самую возможность сопротивляться. Криганка смотрела на поверженную противницу и усмехалась, но когда она заговорила, голос ее дрожал от ярости:

– Ты испортила мне игру, сучка инквизиторская, и жестоко за это поплатишься! Но не сразу, нет, не сразу! Сначала я заставлю тебя посмотреть кое на что. Готова спорить – тебе будет интересно!

– Лена?! – раздался наконец голос потрясенного Юрия Дроздова. – Что тут происходит?

Криганка повернулась к нему, так и не удосужившись погасить багровое пламя в глазах.

– А ты, как я погляжу, туповат, парень! Такие идиотские вопросы задаешь… Впрочем, чего еще можно ожидать от того, кто, разменяв четвертый десяток, все еще верит в сказки?! Ведь веришь же, признайся! В золотую рыбку, в Деда Мороза, а?!

– Н-нет, – выдавил из себя все еще ничего не понимающий молодой человек.

– Н-нет! – передразнила его ламия. – А я вот думаю, что д-да! Ведь поверил же ты, что одна из самых завидных невест вашего мира вдруг запала на такое серое ничтожество, как ты?! Это ли не сказка?!

– Ты ведь не Лена, верно?

– Верно, гений! Не Лена. Она и понятия не имеет о твоем существовании… к счастью для себя.

– Но кто ты и зачем все это устроила?! – воскликнул Дроздов, пропустив мимо ушей оскорбление.

– Какая тебе разница, кто я? А зачем… Просто решила поразвлечься. Все шло очень весело, пока не появилась эта…

Тут ламия повернулась в сторону Алисы и ударила ее «бичом боли», от которого у инквизиторши сквозь сжатые зубы вырвался стон.

– Весело, значит…

Лицо Юрия просто окаменело, да и цветом стало напоминать выжженный солнцем гранит. Он, казалось, вовсе не замечал Хохлову, прикованную к дереву заклятием ламии. Собственная личная драма затмила для него все.

– Именно. – Усмешка криганки стала глумливой: она явно ловила кайф от процесса унижения Дроздова. – Чрезвычайно весело. У меня хобби такое – находить ни на что не годных бесхребетных слизняков вроде тебя, дарить им прекрасную мечту, а затем разбивать ее вдребезги.

– Тварь! – тихо процедил Юрий, сжимая кулаки.

– Ух ты, да мы зубки показываем! А как насчет развлечь меня униженными мольбами или, что менее интересно, впасть в шок? Это самые распространенные типы реакции в подобных случаях. Однако все они порождаются одним и тем же – полной беспомощностью. Что ты намерен делать, ничтожество? Напасть на меня? Ну давай, посмотрим, что у тебя из этого выйдет.

Дроздов крепко сжал зубы, но не сделал ни одного движения.

– Так и знала, – презрительно усмехнулась ламия, – кишка тонка! Ты не способен на Поступок, а можешь только скулить о своем несчастье и одиночестве. Ну и за что женщинам тебя любить? Назови хоть одну причину!

– Я и не прошу, чтобы меня любили! Мне этого не нужно! – зло выкрикнул Юрий.

– Свежо предание! Эти твои слова – лишь хорошая мина при отвратительной игре. «Мне не нужна любовь!», «Моя цель – стать фотохудожником!». Это можешь кому-нибудь другому рассказывать, но не мне. Я тебя насквозь вижу – до самого дна твоей жалкой, никчемной и мелкой душонки! Тебе НУЖНА любовь, но ты НЕ СПОСОБЕН ее завоевать.

На секунду на лицо Дроздова прорвалось какое-то детское выражение, создавшее впечатление, будто он сейчас расплачется, но молодой человек все же совладал со своими нервами.

– Нравится вытирать ноги о людей, да? – с ненавистью спросил он.

– Очень, – широко улыбнулась криганка. – Особенно о тех, кто этого заслуживает. Ведь тряпки для того и предназначены, не так ли?

В следующий миг ламия полностью вернула себе внешность Елены Долинской и даже огонь в глазах погасила. Расчет был верен: ненавидеть предмет своего многолетнего обожания куда сложнее, чем чужое, жестокое существо, по ряду признаков не принадлежащее к роду человеческому. А криганке от Юрия требовались совсем не злоба и ненависть. Ей важно было сломать его психологически, чтобы для него не было более сильного желания, чем как можно скорее умереть, дабы не испытывать жутких душевных мук. Сейчас он еще цеплялся за свою ярость, словно за соломинку, но ламия чувствовала, что для нужного ей результата Дроздова нужно лишь чуть-чуть подтолкнуть.

– Ну что ты на меня смотришь? – неожиданно мягким голосом продолжила криганка. – Признайся, несмотря на всю злость, тебе сейчас хочется наброситься на меня и любить. Отчаянно, самозабвенно, пока сил хватит. Ведь так?

– Нет, – глухо промолвил Юрий.

– Лжешь! Я ведь ощущаю все твои эмоции. Хочется, и не спорь. Иногда нужно идти на поводу у своих желаний, иначе они просто сожгут тебя изнутри.

Прикованная к дереву Алиса понимала, что делает криганка, и попыталась предупредить молодого человека, однако ламия вовремя почувствовала ее намерение и мимолетным жестом сделала так, что у Хохловой перехватило горло, лишив ее возможности говорить.

– Чего ты хочешь от меня? – проговорил Дроздов.

– Чтобы ты уже на что-то решился. Пауза затягивается, и становится скучно. Хочешь убить – попытайся, хочешь любить – люби! Только не топчись на месте, пожирая меня глазами: это раздражает.

– Как тебя зовут? – вдруг спросил Юрий.

– Зачем тебе мое имя? Зови Леной, как раньше.

– Не могу, – покачал он головой. – Ты – не она.

– Но выгляжу как она. Тебе должно быть достаточно этого.

– Я не фетишист. Мне недостаточно идола с внешностью любимой, чтобы начинать пускать слюни. Прости, но я уже не могу воспринимать тебя как прежде. Скажи, как тебя зовут.

Улыбка криганки слегка поблекла: очевидно, разговор слегка отклонился от намеченного ею сценария.

– А ты упрямый, – медленно произнесла она. – Что же, будь по-твоему – меня зовут Данира.

– Может быть, отпустишь ее, Данира? – Юрий кивнул в сторону прикованной инквизиторши, чем безмерно поразил последнюю. – Тебе она уже не опасна, а нам помешает. Это наше дело – мое и твое. А она здесь лишняя.

– Надо же, какой внезапный приступ благородства! – саркастически произнесла ламия. – Запоздалая попытка повышения упавшей ниже уровня Мертвого моря самооценки? Впрочем, мне все равно. В одном ты прав – она нам мешает, но ошибаешься в другом: на свободе эта дрянь станет помехой еще большей. Так что ей действительно пришло время нас покинуть… навсегда и необратимо.

– Не надо, пожалуйста! Если ты ее отпустишь, я сделаю все, что тебе будет нужно.

– Ты и так это сделаешь, Юра. Ведь стоит мне пожелать – и ты начнешь ползать передо мной на коленях и целовать мои ноги.

– Все верно. Я оценил твои возможности и понимаю, что ты легко можешь меня заставить. Да ведь тебе не это нужно? Так ведь куда меньше кайфа, чем когда я добровольно делаю это. Ты играешь, Данира, а у игры свои законы. Это все равно что в шахматах ты бы просто смела фигуры противника с доски рукой.

– Думаешь, раскусил меня? – криво усмехнулась криганка. – Решил, что понял, к чему я стремлюсь? Ошибаешься! Я не позволю тебе ни играть в благородство, ни тем более манипулировать мной. Нос не дорос, мальчик! И не дорастет никогда.

– Я даже не пытаюсь. Я просто…

– Хватит! – оборвала его Данира. – Я достаточно тебя слушала. Теперь замолчи! Я знаю, чего ты хочешь: сделать напоследок хоть что-нибудь стоящее в своей дурацкой и никому не нужной жизни. Пожертвовать собой ради другого – как это красиво, не правда ли? Только ничего не выйдет. Я сделаю так, как сама решила. Думаю, наша новая знакомая видела достаточно, а концовка ей известна и так. Теперь ты, Юра, постой и посмотри, что бывает с теми, кто становится на моем пути.

Она повернулась к беспомощной Алисе и согнула пальцы рук на манер птичьих когтей. Если бы не заклятие криганки, не дающее инквизиторше кричать, она издала бы в этот миг дикий вопль боли. А так ее хватило лишь на едва слышный стон. Данира усмехнулась и еще больше загнула пальцы. Боль нарастала лавинообразно, но другое заклятие ламии не позволяло Хохловой потерять сознание. Несмотря на повышенную стойкость организма, свойственную инквизиторам Святого Ордена, до смерти от болевого шока оставалось совсем чуть-чуть. Губы Даниры кривились в усмешке – она упивалась своим торжеством.

Однако при этом совершенно упустила из виду Юрия, посчитав его окончательно сломленным, беспомощным и безопасным. И ошиблась. Молодой человек осторожно нагнулся и поднял с земли тяжелый камень. Криганка никак не отреагировала на его движение, полностью поглощенная процессом истязания Алисы, глаза которой выражали невыносимую муку. Это и помогло Дроздову решиться. Он бросился на ламию и обрушил камень на ее затылок, вложив в удар всю накопленную злость и отчаяние. Данира рухнула ничком, не издав ни звука, а заклятия, сковывающие инквизиторшу и терзающие ее болью, тут же прекратили свое действие. Хохлова упала на колени, жадно хватая воздух ртом и отчаянно пытаясь одолеть остатки болевого синдрома. Она прекрасно понимала, что времени у них немного.

– Я убил ее? – тихо произнес Юрий.

Он стоял над телом ламии с окровавленным камнем в руке, и взгляд его был абсолютно потерянным.

– Размечтался! – прохрипела Алиса, с трудом поднимаясь на ноги. – Таких, как она, убить очень непросто. Теперь вали отсюда, да побыстрее! Дальше мое дело.

– Кто она такая?

– Ты что, не слышал?! Убирайся! – сорвалась на крик Хохлова.

Дроздов был для нее изрядной помехой, так как отвлекал. Она изо всех сил пыталась сосредоточить в руках магическую энергию для формирования «иглы душ» – единственного из доступных ей заклятий, способного убить крига. Однако она опоздала. Глаза Юрия, все еще потрясенно взирающие на ламию, вдруг округлились.

– Она… – начал было Дроздов, но закончить не успел.

Это слово вообще стало последним, произнесенным им в жизни. Очнувшаяся ламия, все еще лежа, сделала в его сторону короткий жест, и в следующий миг кровь хлынула сразу из глаз, носа, рта и ушей молодого человека. Он умер еще до того, как упал на камни. «Игла душ» все же сформировалась в руках Алисы и ударила в грудь криганке. Вот только энергии в ней было категорически недостаточно, и наспех сформированный щит Даниры отразил убийственное заклятие. В ответ на инквизиторшу, сокрушая ее ребра, обрушился удар «незримого молота». Он буквально смел ее со скалы, направив в долгий полет навстречу серым неприветливым волнам Байкала. Удар о воду вышиб последний воздух из ее легких, и так уже пораненных обломками ребер. Борьба за жизнь продолжалась недолго, и вскоре холодная вода сомкнулась над ее головой.