Екатеринбург. 12 ноября 2010 г.
Елена Андреевна Логинова-Тихорецкая (для своих – Алена) занимала в шестаковском досье на Э-мага весьма существенное место, а потому основную информацию по ней, включая место работы, он знал наизусть.
Прибыв к зданию банка, в котором она трудилась операционистом, инквизитор сперва медленно проехал мимо, на ходу анализируя обстановку на предмет наличия других обладателей Силы, возможно, тоже интересующихся этой женщиной. С тех пор как полный Конклав анхоров упустил Логинова, тот бесследно исчез. За полтора прошедших года лишь однажды, где-то в Сибири, был запеленгован всплеск Э-магии аж третьего уровня. Правда, насколько было известно инквизитору, рейд поднятых по тревоге анхоров в тот район результата не дал. А значит, светлые Вторые должны были приставить к сестре и родителям Логинова своих соглядатаев, если, разумеется, они не утратили полностью интереса к персоне Э-мага. В последнее инквизитору верилось слабо – слишком значительной фигурой был Логинов.
Уже почти полностью миновав банк, Шестаков краем глаза заметил слабую ауру Силы у одного из посетителей кафе напротив и похвалил себя за предусмотрительность: похищать сестру Э-мага (а именно такое поручение он получил от командора) на глазах смотрящего было бы верхом головотяпства. Выходит, от него сначала следовало избавиться, желательно не причиняя серьезного вреда: со смотрящими Орден предпочитал не ссориться. Не слишком уважал их, но и в конфликт не вступал. В конце концов, в борьбе с кригами и кромешниками они были союзниками. Слабенькими, но союзниками. Поэтому и отключать смотрящего следовало тихо и осторожно, ни в коем случае не засветившись.
Шестаков прибавил скорость и скрылся за углом. Маги-взгляда на себе он не ощутил. Очень хорошо – значит, смотрящий или не заметил его, или не обратил внимания. В первом случае он просто лопух, а во втором – лопух полный. Шестаков знал, что смотрящие считали инквизиторов Ордена фанатиками и экстремистами (с подачи анхоров, разумеется), а потому не придать значения появлению одного из них поблизости от охраняемой особы было бы весьма приличной глупостью. Правда, заметив его, смотрящий мог просто доложить кому надо вверх по инстанции, больше ничем себя не проявив. В этом случае ситуация осложнялась. Теперь, когда смотрящего вырубят, под подозрение первым попадет неизвестный инквизитор Святого Ордена, которого смотрящий к тому же сможет описать. Так что бедолагу придется не только отключить, но и, на всякий случай, стереть ему память о последнем часе.
Интересно, доложил или нет? Ведь если да, то стирание памяти поможет лишь отчасти: факт вмешательства Святого Ордена в дело все равно будет зафиксирован, а это грозит такими последствиями, что лучше даже и не представлять. Но выяснить наличие или отсутствие доклада доподлинно инквизитор все равно не мог. Разве что захватить и допросить смотрящего. Но тогда его впоследствии придется прикончить, против чего восставало все существо Шестакова. Нет уж – убивать союзников он не подписывался!
Однако время шло, и надо было на что-то решаться. Может, рискнуть в надежде на лучшее? Тогда медлить больше нечего: приближался конец рабочего дня в банке, и Тихорецкая скоро могла появиться на улице. К этому времени смотрящий уже не должен чего-либо видеть. Стоп, а вдруг он не один и его напарника просто не удалось обнаружить? Нет, вряд ли анхоры окажутся столь расточительны, что отправят следить за подобным объектом сразу двоих, не говоря уже о стражах: не такой уж многочисленный у них контингент.
Найти служебный вход в кафе было делом нескольких минут. Он оказался закрыт изнутри, что, впрочем, никоим образом не являлось препятствием для опытного инквизитора. Слабенький маги-импульс – и замок с тихим щелчком открылся. Внутрь Шестаков проник, укрывшись иллюзией невидимости – простейшей формой отвода глаз. Это заклинание использовало слишком мало энергии, чтобы привлечь внимание смотрящего: ведь тот находился через несколько стен, за столиком, и был полностью сосредоточен на здании банка напротив. Поэтому инквизитор попал в зал кафе так никем и не замеченный. Быстро окинув его взглядом, он сразу же увидел смотрящего. Действительно – лопух! В такой работе главное – не терять бдительности: если ты следишь за кем-то, кто-то другой может следить за тобой. В этот миг Шестаков совершенно уверился в том, что смотрящий его явно не заметил. Тем лучше…
«Оглушающий импульс» был уже более мощным заклинанием. Вот только пеленговать его было уже некому – смотрящий ткнулся лицом в тарелку. В зале поднялась суматоха. Один из официантов крикнул: «Вызовите «скорую»!» Под этот шумок Шестаков, по прежнему невидимый, тихо выскользнул через главный вход кафе на улицу.
К счастью, Тихорецкая не слишком задержалась на работе и появилась в дверях банка уже спустя пятнадцать минут после окончания рабочего дня. Шестаков сразу же решительно направился к ней.
– Тихорецкая Елена Андреевна?
– Да… – На лице молодой женщины отразилось непонимание с легкой примесью тревоги.
– Капитан Егоров, Эф-Эс-Бэ, – уже заученным движением показал свое удостоверение инквизитор. – Прошу пройти к моей машине для конфиденциальной беседы.
– Зачем еще? – инстинктивно ощетинилась Алена. – Если это связано с банком, вызывайте официально.
– Нет, с вашим братом.
– С Игорем? Он что-то натворил?
– Я бы предпочел обсуждать это без посторонних ушей.
– Ладно, – сдалась она. – Давайте поговорим.
Подойдя к своей «хонде», Шестаков предложил Алене занять место рядом с водителем, а сам сел за руль. Повернувшись к женщине, он встретил требовательный взгляд ее серых глаз.
– Итак, что там с моим братом? И где он?
– Вы давно видели его последний раз?
– Давно. Почти два года назад. Точнее, даже не видела, а разговаривала по телефону. Он сказал, что должен надолго уехать в загранкомандировку, попросил сообщить родителям и не беспокоиться. С тех пор я с ним не общалась.
«Шифруется Э-маг, – подумал Шестаков. – Наверняка догадался, что телефоны его семьи на маги-прослушке, а значит, легко можно отследить, откуда звонок. Разумно. Очень разумно. Только на этот раз трюки ему не помогут!»
Инквизитор не знал, почему был отдан приказ о похищении, но подозревал, что магистры, а то и лично Покровитель, отыскали Логинова.
– Как вам, наверное, известно, он занимался предпринимательской деятельностью…
– Когда?
– Два года назад. Впрочем, кое-какие дела ведет еще и сейчас.
Легкое выражение удивления, на мгновение промелькнувшее в глазах Тихорецкой, сказало Шестакову, что в детали своей изменившейся жизни Э-маг не слишком-то посвящал сестру.
– Так вот, в ходе этой деятельности, – продолжал инквизитор, – он перешел дорогу крайне опасным людям, которые не привыкли стесняться в выборе средств для достижения своей цели. Если для того, чтобы оказать давление на вашего брата, им понадобится вас похитить, не думаю, что они станут колебаться.
Алена побледнела:
– И как он умудрился так вляпаться? Ведь всегда был такой осторожный…
– На него с партнером наехали, и весьма круто. Партнер погиб, а у вашего брата, к счастью, хватило благоразумия обратиться за помощью ко мне.
– К вам? – Тихорецкая удивилась. – Но почему в Эф-Эс-Бэ, а не в милицию?
Шестаков едва удержался от досадливой гримасы. Длительная игра в вопросы и ответы с сестрой Логинова в его планы не входила. С другой стороны, момент применения ментального насилия инквизитор всячески хотел оттянуть. Поэтому после короткой паузы он сдержанно пояснил:
– Во-первых, Игорь понимал: его противники такого уровня, что наверняка имеют в органах прикормленных людей, а во-вторых, мы с ним как-то встречались.
– При каких же обстоятельствах?
– Тут нет никакой тайны. Мы были попутчиками в поезде. Разговорились.
– И вы так просто сказали ему, что работаете в Эф-Эс-Бэ?
Инквизитор изобразил на своем лице снисходительную улыбку.
– Естественно, не прямым текстом. Но ваш брат умеет слушать и понимать. К тому же в купе нас было всего двое. По окончании поездки мы обменялись телефонами. Я не думал, что когда-нибудь еще доведется встретиться, но человек предполагает… Жаль, что это произошло при столь неблагоприятных обстоятельствах. Игорь – хороший парень.
– Это точно, – грустно проговорила Алена. – Только очень скрытный.
– Он не хотел вас беспокоить. Его принцип: «Мои проблемы должны, по возможности, моими и оставаться».
– Узнаю братца! А что грозит ему самому?
– Многое. Как я уже говорил, его враги весьма неразборчивы в средствах. Но он выкрутится.
– А вы разве ему не поможете?
– Разумеется, помогу по мере сил и возможностей. Видите ли, это дело не относится к юрисдикции Эф-Эс-Бэ, так что официального разрешения заниматься им мне от начальства не получить. Однако сейчас я нахожусь в отпуске, а уж своим личным временем волен располагать как заблагорассудится. Жаль, что только своим. Никого больше мне, скорее всего, привлечь не удастся. Вот разве что с одним моим другом поговорить… В любом случае, коль скоро ваш брат просил позаботиться о вашей безопасности, я это сделаю.
– Каким же образом?
– Я предлагаю вам с мужем до разрешения возникших проблем переехать ко мне. Я буду возить вас на работу и встречать с работы. По возможности, вы никуда не должны выходить без моего сопровождения.
– Не знаю… Я должна поговорить с мужем.
– Хорошо. Только сделайте это сегодня же вечером. Домой я вас отвезу, а потом отправлюсь к своему другу. Если он согласится и возьмет на себя обеспечение вашей безопасности, то сам я попробую разрулить проблему Игоря.
– А как же родители? Ведь их тоже могут использовать для давления на брата!
Инквизитор про себя чертыхнулся: старики Логиновы в приказах руководства никак не фигурировали, но вопрос Тихорецкой был вполне логичным и обоснованным, а следовательно, ответ должен быть таким же. Поэтому Шестаков с серьезным видом кивнул:
– Вашим родителям можно позавидовать: они вырастили прекрасных детей. Ни один из них в критической ситуации не забыл о стариках. Конечно, я не оставлю их на произвол судьбы. У меня есть доступ к двум казенным жилищам, предназначенным для программы защиты свидетелей. Скорее всего, отвезу их в какое-то из них.
С этими словами Шестаков завел машину, и они поехали. Разумеется, ни одно из озвученных обещаний инквизитор выполнять не собирался, равно как и везти Елену Тихорецкую домой. Просто до поры до времени ему нужно было ее спокойное и добровольное сотрудничество. Теперь он знал, что ей ничего не известно о брате, и комедию в принципе можно было заканчивать. Ни муж Тихорецкой, ни ее родители Шестакова не интересовали. Сейчас самое время было парализовать ее волю внезапной пси-атакой и везти в особое место, указанное ему командором. Но инквизитор медлил. Его сдерживали инстинктивное неприятие техник ментального насилия, а также осознание простого факта: единственная вина Тихорецкой состояла в том, что ей не повезло родиться сестрой Э-мага.
Всю дорогу Алена хранила задумчивое молчание. Что-то в сложившейся ситуации, а точнее – в этом Егорове, ее смутно настораживало. Она пока не могла понять, что именно, но в глубине ее души зародился червячок сомнения. Эх, если бы можно было просто позвонить брату и узнать, действительно ли он знаком с капитаном ФСБ Егоровым! Но – увы, она понятия не имела, где он находится и как с ним связаться. Его сотовый уже давно был недоступен.
«Ох, Игорь, Игорь! Ведь из нас двоих именно меня родители называли непоседой!»
Примерно в квартале от дома Тихорецкой Шестаков свернул налево. Та мгновенно вынырнула из своих размышлений:
– К моему дому прямо.
– Я знаю, – коротко отозвался инквизитор.
На ее лице отразилась растерянность, быстро сменившаяся страхом. Медлить далее было уже нельзя: еще чуть-чуть – и она закричит или сделает еще какую-нибудь глупость. Шестаков приготовился к атаке на ее сознание, но опоздал: мощный пси-удар обрушился на его мозг, временно напрочь парализовав даже двигательные функции. Ментальный натиск оказался слишком силен, чтобы инквизитор был в состоянии с ним справиться, а потому он мог лишь с бессильным ужасом и отчаянием наблюдать, как «хонда» теряет управление, вылетает на тротуар и несется навстречу бетонному забору какой-то промзоны.
Одновременно внутри машины мелькнула какая-то призрачная тень, почувствовался всплеск от выброса магической энергии – и сидящая рядом женщина исчезла, словно ее и не было. Елену Тихорецкую похитили у ее несостоявшегося похитителя. А секундой позже последовали страшный удар и скрежет: автомобиль встретился наконец с забором. «Хонда» окуталась пламенем и взорвалась, но за мгновение до этого какая-то неведомая сила вышвырнула изрядно покалеченное тело инквизитора из его потенциального железного гроба.
Свердловская область. Невьянский район. 12 ноября 2010 г.
Владимир Геннадьевич Андрашов мучился от скуки. Все дела на сегодня он уже переделал: расчистил дорожку от необычно рано выпавшего в этом году снега, наколол дров, разгадал кроссворд в областной газете (не весь, конечно, а сколько получилось) и решительно не знал, чем еще заняться. С женой он не разговаривал принципиально после того, что она устроила ему утром. Нет, скандал после лишней выпитой им поллитровки самогона в их семье был делом обычным, но вот перепрятывать все семейные запасы «огненной воды» – это уж явный перебор. В таких случаях Владимир Геннадьевич обижался смертельно и надолго – как минимум на неделю, – чтобы супруга сполна ощутила тяжесть своего проступка. Обижаться он вообще любил и считал пропащим день, когда он ни на кого не был обижен. Данная неделя пропащей стать явно не грозила, вот только скуки этот факт никоим образом не отменял.
Зайти, что ли, к Логиновым, за жизнь потрепаться? Соседи относились к нему хорошо, и стариковская болтливость Владимира Геннадьевича их вроде бы совершенно не раздражала. Правда, на Андрея Николаевича Логинова Андрашов тоже обижался регулярно – каждый раз, когда тот отказывался с ним выпить за какой-нибудь очередной праздник. Владимир Геннадьевич, правда, был в курсе, что у соседа пошаливает сердце, но все равно не мог отказать себе в удовольствии хотя бы немного подуться. Последний раз подобный случай ему представился больше недели назад. Пора, в общем, уже сменить гнев на милость. Да и обсудить на сей раз было что – бесславное выступление наших футбольных клубов в очередном еврокубковом раунде.
Больше, чем обижаться, Владимир Геннадьевич любил только одно – порассуждать о деградации отечественного футбола, от души поливая непременно «зажравшихся» футболистов и исключительно «бестолковых» тренеров. Из-за этого у него была весьма своеобразная манера «боления» – он даже несколько расстраивался, когда российские клубы выигрывали, не давая повода для критики. Андрей Николаевич Логинов для таких бесед подходил просто идеально, ибо этот вид спорта любил давно и самозабвенно. И хотя у них с соседом из-за разных точек зрения все время возникали жаркие споры, он всегда давал Владимиру Геннадьевичу высказаться, за что тот его очень уважал.
Дополнительным аргументом за поход к Логиновым было то, что у последних всегда водилась выпивка, невзирая на то (а может, именно благодаря тому), что они пили очень мало. Зато, следуя законам гостеприимства, рюмочку-две-три гостям всегда наливали. Правда, не больше – супруга Владимира Геннадьевича уже и тут влезть успела и предупредила соседей, чтобы те не позволяли ему напиваться. Но даже три рюмочки, да под хорошую закуску и беседу, выглядели куда предпочтительнее унылого и «сухого» вечера дома. Решено – он идет в гости!
Быстро одевшись, Владимир Геннадьевич вышел на улицу. Не дойдя примерно шагов двадцати до калитки соседей, он остановился и недоуменно нахмурился: окна Логиновых, несмотря на уже крепкие сумерки, были темными. Андрашов хорошо изучил ритм жизни соседей. Лечь спать они еще не могли – слишком рано. Уйти в гости – тоже: больших домоседов Владимир Геннадьевич в жизни не встречал. Уехали куда? Так не собирались вроде… Да и в таком случае на калитке обязательно висел бы замок.
Андрашова охватило любопытство пополам с беспокойством, и он решил попытаться все выяснить. Подойдя к калитке, Владимир Геннадьевич несколько раз ударил кулаком в приколоченный к ней лист кровельного железа. Гулкий звук, возникавший от этого действия, был хорошо слышен. Однако на сей раз результат получился весьма неожиданным – калитка со скрипом распахнулась. Вот тут уже сердце Андрашова ощутимо екнуло: что-то было не так. Он сделал внутрь двора шаг, второй, третий и остановился.
– Ау, Николаич! Петровна! Вы дома?
Ответом ему была полная тишина. Очевидно, дом пуст. Тогда почему калитка открыта? Неужто к ним воры забрались? Борьба между любопытством и страхом продолжалась чуть больше минуты. Любопытство одолело. Откуда здесь, в самом деле, воры? Да и что у них, пенсионеров, красть-то? Другое дело, может, им там плохо сделалось и помощь нужна? Надо проверить.
Уговорив себя таким образом, Владимир Геннадьевич осторожно двинулся к дому. Добравшись до окна, которое, насколько он знал, вело в спальню, Андрашов осторожно заглянул внутрь. Темно, черт возьми! Разглядеть что-либо внутри практически невозможно. Только тишина и никакого движения.
И тут внезапно взвыл ветер, закруживший вокруг Владимира Геннадьевича снежный вихрь, а следом внутри дома послышался глухой звук, и мелькнуло что-то, напоминающее человеческую фигуру.
Охваченный сильным страхом, Андрашов тихо ойкнул и во весь дух пустился бежать к калитке.
Екатеринбург. 12 ноября 2010 г. Вечер
В этот вечер Артем Тихорецкий вернулся домой значительно раньше обычного: часовая стрелка едва перевалила за восемь. Раньше случалось, он и до одиннадцати на работе засиживался, но сегодняшний вечер был особенным. Именно поэтому у него в сумке лежала бутылка вина и тщательно укутанный в газеты (из-за холода) букет роз. Позвонил в дверь. Никакой реакции. Порядком раздосадованный Артем полез в карман за ключами. Ведь обещала Алена, что придет сегодня вовремя! Очередная годовщина их знакомства как-никак! Сама-то вечно обижалась на его забывчивость, а тут – на тебе! И ведь договорились вроде…
Открыв дверь и войдя в квартиру, он в нерешительности остановился. Что делать-то? Нет, первым делом, понятно, надо розы в воду поставить, а потом? Позвонить жене или подождать? Так ничего и не решив, он оставил на вешалке пальто, взял в руки букет и вошел в гостиную, где на серванте стояла их лучшая ваза.
Включил свет и замер в изумлении, едва не выронив цветы: в кресле сидел незнакомый мужчина.
– Задерживаться изволите, Артем Борисович! – с легкой досадой произнес незнакомец.
– Кто… – только и успел сказать Артем.
Вместо ответа незнакомец щелкнул пальцами. В глазах Тихорецкого тут же потемнело, колени его подогнулись, и он стал оседать на пол. Незнакомец мигом оказался рядом, подхватил его бесчувственное тело на руки и исчез, как изображение выключенного голопроектора.