Антарктида. Станция Амундсен-Скотт.

6 января 2011 года

Морской берег имел довольно унылый вид. Пустынный галечный пляж лениво облизывали серые волны прибоя. Будто специально выдержанная в той же цветовой гамме, группа рыбацких лачуг, частью каменных, но, в основном, дощатых, нахохлилась в отдалении, словно стайка воробьев холодным октябрьским днем, и исподлобья поглядывала на ползущую вдоль берега молочно-белую пелену тумана, вбирающую в себя все — от строений до болтающихся на прибрежных волнах, привязанных к колышкам шлюпок. Расположившиеся неподалеку холмы, седловины которых тоже успела оккупировать белая мгла, выглядели холодно и одиноко, словно аристократы, вынужденные мириться с близким соседством низших сословий. Нависшее мрачное небо хмурыми бровями зловещих грозовых облаков как будто намекало, что готово мощным зарядом ливня смыть с холста земли этот скучный пейзаж, чтобы затем солнце своей золотистой кистью нарисовало что-нибудь более жизнеутверждающее. Темная башня маяка, венчавшая вершину самого высокого из холмов, выглядела черной даже на фоне угрюмых дождевых туч. Ей, казалось, не хватает огненного глаза Саурона сверху, чтобы картина выглядела уже окончательно завершенной. И «глаз» этот мог бы загореться (на то и маяк, в общем-то), не будь сие сооружение полностью заброшенным.

Последнее я откуда-то знал совершенно точно, хотя был в этой местности впервые, а признаки запустения маяка с такого расстояния, да еще при столь скудном освещении заметить не так просто.

Идти по крупной гальке не особенно удобно, но выбирать мне не приходилось: склоны холма, на котором располагался маяк (а именно к нему я и направлялся), были весьма круты, а тот единственный, доступный для подъема, как раз и находился со стороны пляжа. Мне мимоходом подумалось, что маяк построили как-то не слишком удачно, но мысль эта тут же исчезла, когда зрение мое выхватило спускающуюся с холма человеческую фигуру. Это показалось мне странным: несмотря на наличие строений и лодок, люди на этом пустынном берегу казались элементом совершенно чужеродным, никоим образом не вписывающимся в местный пейзаж. Но человек, тем не менее, спускался. Точнее, спускалась, ибо, приглядевшись, я уловил в движущейся навстречу фигуре женские очертания. И чем больше мы сближались, тем более знакомой она мне казалась.

Между нами осталось не более двух десятков метров, когда мое привыкшее к сумраку зрение, смогло, с грехом пополам, различить черты ее лица… То ли удивление оказалось слишком сильным, то ли как раз в этот момент мне под ногу подвернулся особенно крупный камень, но я едва не упал, а вывернувшуюся под критическим углом лодыжку прострелила вдруг острая боль. Отрицательная волна, впрочем, удержалась внутри, а положительная — напротив, принялась за работу и согрела мою ногу, залечивая полученную травму. Я замер на месте, во все глаза разглядывая женщину, спустившуюся с холма. У самой кромки гальки она тоже остановилась, и теперь я уже точно мог сказать, что знаю ее очень хорошо.

— Алена?!

— Не совсем. — По лицу моей сестры пробежала улыбка, но голос так и остался неузнанным. — Впрочем, «братец», теперь это уже не имеет значения. Нам двоим в этом мире стало слишком тесно, и эту проблему надо решить.

Глаза ее полыхнули расплавленным золотом, которое тут же сменилось багрянцем догорающих углей.

— Мы оба знаем, чем закончится наша встреча, не так ли? — произнесла «Алена», причем на сей раз в ее голосе не было ничего не только от моей сестры, но и от человека вообще.

Она повела рукой в стороны, и за спиной ее словно из воздуха возникло около десятка угольно-черных уродливых фигур. Кромешники! И не из последних, судя по моим ощущениям, а от Силы, исходившей от самой «Алены», у меня аж зубы заныли.

Что-то тут не так… Еще рано… Нелогично… Словно кто-то здоровенными ножницами вырезал большой фрагмент моей жизни, а меня перенес в кусок, что находился по ту сторону выреза. Сон или?.. Впрочем, есть безотказный способ проверить.

Я всегда запоминаю свои сны. Наверное, потому, что жизнь поставила меня перед необходимостью их контролировать. Время, когда я, пробуждаясь после кошмаров, разносил часть квартиры спонтанным эмоциональным выбросом, давно осталось в прошлом. Теперь я контролировал в своих ночных грезах все и вся, кроме, разумеется, тех снов, которые Моргана именовала пророческими видениями. Впрочем, те сны за мою недолгую карьеру Э-мага посещали меня всего дважды: тогда, на Байкале, перед встречей с Алисой и позже, в Норвегии, когда по наши души заявился весь Конклав с парочкой снайперов в придачу.

Какой случай был сейчас, мне еще только предстояло выяснить. За последние три года я успел четко усвоить основной закон контроля сновидений: тут главное — понять, что ты спишь. Для этого нужно не так уж много: приучить себя регулярно сравнивать происходящее с тем, что может случиться в реальной жизни. Правда, за эти годы реальная моя жизнь ушла в такую область, которую я раньше мог почитать исключительно принадлежностью фантастической литературы или кино. И все же один верный способ был — при всех моих новых способностях, летать я пока так и не обучился. Во сне же достаточно было лишь захотеть — и я взмывал над поверхностью земли.

Ну-ка, ну-ка…

Бинго! Я оторвался от земли метров на пять (больше у меня в последнее время не получалось) и взглянул на своих врагов сверху. Так, ребята, вам в моем сне не место! Пшли прочь! Прогресс в контроле сновидений у меня за эти годы получился весьма неслабый, и уж, по крайней мере, навыком стирания кошмаров я овладел в совершенстве. Делай раз — волна изменения реальности сновидения стирает «Алену» и кромешников. Делай два — мрачный пейзаж пустынного берега сменяется лесистыми склонами прибайкальского хребта, освещенными ласковым летним солнцем. И… гулять, так гулять! Делай три — рядом со мной материализовалась Алиса Хохлова.

Обычно я подобными номерами не злоупотреблял: чем меньше ты контролируешь свой сон, тем лучше отдыхаешь. Кроме того, Алиса — особая статья в моей жизни, и мне до сих пор больно, когда я вспоминаю о ней. Сколько можно себя мучить, вызывая ее фантом в свои сны?! Ведь ясно же, что оригинал в мою жизнь уже не вернется: слишком глубокая трещина пролегла между нами после Сулавеси. Сама инквизиторша еще могла лелеять какие-то надежды на возрождение нашей короткой волшебной сказки, да и то, наверное, потому лишь, что не слезла еще с Э-магической иглы положительных волн. Мне же надлежало судьбу благодарить, что она нас развела сейчас, пока ее недуг еще излечим, а не пестовать в своей душе обреченное чувство. Однако кошмар сегодня получился уж особенно неприятным: вот откуда, скажите, взялась в нем Алена в таком демоническом обличии?! Бррр! Ненавижу подобные сны! После такого не грех произвести определенные реанимационные процедуры, и пусть Алиса мне в них поможет.

Фантом ее, между тем, времени даром не терял. Пока я ласкал взглядом любимые черты, она шагнула вперед, положила руки мне на плечи и жадно поцеловала в губы. Я ответил, и пошло-поехало. Еще с полминуты в таком режиме — и я забыл бы обо всем на свете, но тут внезапный порыв горячего ветра хлестнул меня по лицу, а только что трепетавшая в моих объятиях черноволосая инквизиторша рассыпалась дождем золотого песка. Одновременно до неузнаваемости поменялся и окружающий пейзаж: ни озера, ни гор, ни леса — только раскаленная добела сковородка песчаной пустыни, усеянная однообразными гребнями дюн.

— Какого десмода! — воскликнул я в гневе и едва удержался, чтобы не проснуться: обстановка моей тесной комнатенки на станции здорово пострадала бы от такого пробуждения.

Кроме того, в столь внезапной смене декораций было что-то странное. Обычно, если уж я берусь контролировать свой сон всерьез (вхожу в режим бога, так сказать), то контролирую его от и до, и ничто там не может воспротивиться моей воле. Ничто, если только… Снова такой сон? Вовремя, однако! Какое-нибудь пророчество накануне финального матча «кромешники — силы самообороны Земли» мне точно не помешает. Я и так уже который день нахожусь в режиме standby, ожидая неведомо чего, и устал так, словно все это время пахал, не разгибаясь. Моргана, кстати, тоже стала какой-то нервной, дерганой. До спонтанных эмоциональных выбросов дело, правда, пока не доходит (стаж у нее больше двадцати лет, как-никак), но все равно неприятно. Быстрее бы уж эти харры приходили, что ли!

Ладно, посмотрим, что там по пророческому ТВ кажут. Итак, место действия — пустыня. Какая? А черт ее знает! Пустыня, она и в Африке пустыня. То есть, в Африке-то как раз особенно. Ну а эта, конкретная, где угодно может быть. Все они похожи друг на друга — море песка, редкие кактусы, еще кое-что по мелочи… Короче, не настолько я эрудирован, чтобы пустыню африканскую от, скажем, австралийской отличить. Ну да ладно, география тут дело десятое, поскольку для всех главных действующих лиц нашей истории расстояния никогда не были проблемой. Гораздо важнее, что, происходит, а не где.

А все действо творится примерно в сотне метров от меня. И действо, надо сказать, довольно впечатляющее. Этакое шоу со спецэффектами, которое, однако, трудно назвать пиротехническим, ибо огня там и близко нет — сплошная чернота с зелеными искрами, из чего можно сделать вывод, что бал здесь правят кромешники, которых, кстати, на удивление много. Ну, тех четверых, что снаружи стоят, узнать несложно: трое харров и женщина с костром огненных волос на голове — Лилит. А вот внутри творится форменный хаос из сплетающихся черных нитей и более широких энергетических каналов. От их количества рябит в глазах. Где же харры взяли столько? По всей Земле, что ли, собирали? И вверх тоже черные лучи бьют, образуя своеобразный конус, в вершине которого творится что-то непонятное — нечто черное, пульсирующее, по большей части — бесформенное.

Далековато однако! Надо бы приблизиться, а то внутри конуса вообще не разобрать, что творится. Ага, поближе! А ну как заметят? Коли сон тот самый (а все говорит именно об этом), то мое участие в нем может простым наблюдением со стороны не ограничиться. В первый раз, по крайней мере, там, в Демарге, не ограничилось. Это было что-то вроде моей астральной проекции на местность. Полуприсутствие что ли — другого слова не подобрать… Вот во втором видении я был уже в качестве призрака-наблюдателя, но это, наверное, потому, что оно отнесло меня в прошлое… Ладно, допустим, харры меня увидят, и что сделают? Нападут? Возможно. А для меня это чем чревато? Если, например меня здесь, во сне, убьют, я и там, наяву окочурюсь? Тогда от станции Амундсен-Скотт и тех, кто сейчас в ней находится, одно воспоминание останется. Или зависимость непрямая? Сон же все-таки. Что-то среднее. Убивают меня, допустим, здесь, а там я просыпаюсь с жуткой головной болью и в препоганом настроении, превращая свою келью в груду развалин. Кстати, а почему сразу «убивают»? Что за пессимизм? Где мое позитивное мышление? Дрался я уже с ними со всеми — и ничего, живой пока. Правда, тогда мне Моргана с Данирой помогали, и все равно я чуть кони не двинул.

Ну да ладно — где наша не пропадала! Отобьюсь как-нибудь. Это если нападут. Но они сейчас все ритуалом своим поглощены, похоже. Могут и не заметить. Особенно, если осторожно приближаться.

И я аккуратно, скрываясь за гребнями дюн, стал смещаться к месту действия. Трудно сказать, зря или не зря я так осторожничал, ибо ни один из участников ритуала не отвлекся от него ни на секунду (шибко важный, видать), но движение мое эта игра в прятки замедлила изрядно. Так что стометровку эту, или, если быть точным, 80 метров (ближе подходить не решился) я преодолел минуты за две и залег за гребнем дюны, ближайшей к интересующему меня месту.

Успел я к самой кульминации: полюбовался, как распадаются в прах последние кромешники внутри круга, как гаснут черные лучи, бьющие в вершину конуса, и тут же падают на песок тела женщин, эти самые лучи испускавших, и превращаются затем в черную жижу. Увидел я, и как упала «звезда», венчавшая эту «рождественскую елочку». Упала и лежала, словно огромная скомканная черная ткань. Что за хрень?! Жизнь в этой «ткани» я, тем не менее, ощущал весьма отчетливо. Жизнь бесконечно чуждую и непонятную, но жизнь. От нее веяло злобой, враждебностью и голодом. Мой Э-детектор в таких делах не ошибается.

Но тут в «ткани» началось шевеление, и оттуда во весь свой исполинский рост встал Он. Урод это был редкостный: сам черный, как смоль, с редкими зелеными искрами и такими же глазами, к тому же, весь состоящий из острых углов, шипов, когтей и клыков. Мне стало ясно, что я имею «удовольствие» наблюдать кромешника в его естественной псевдоматериальной боевой форме. Только кромешника безумно здорового и могучего. Такого, что даже и харрам может фору дать. Тут мне было бы самое время испугаться, а вот меня с чего-то пробило на ха-ха, которое и вырвалось наружу, правда, на самой низкой громкости, на которую я в этот момент был способен. Просто в самый неподходящий момент у меня возникла ассоциация с «гоблинской» озвучкой первой части «Властелина колец», в том эпизоде, когда герои встречаются с барлогом. «Это не призрак коммунизма, а Диабло первый… Хотя нет, скорее, Диабло второй».

Эту фразу я и озвучил, правда очень тихо и не переставая хихикать. А за секунду до того, как меня вышвырнуло из пророческого сна-видения, я успел заметить, как Лилит вздрогнула и принялась оглядываться. Услышала, что ли? Правда, уже в следующее мгновение жаркая реальность пустыни для меня погасла, и на смену ей явилась спартанская обстановка комнатенки, выделенной «русскому ученому Логинову» на станции Амундсен-Скотт. А «русский ученый Логинов», более не сдерживаемый необходимостью сохранять тишину, скатился с кровати на пол и принялся корчиться в конвульсиях истерического хохота, в каковом состоянии «ученого» с удивлением и обнаружила его «коллега», в узком кругу известная как Моргана.

* * * *

— А по-моему, па, это ни разу не смешно! — снова заявила Моргана, глядя на меня с явным неодобрением.

— Сразу видно, что ты не играла в компьютерные игры, — произнес я, успокаиваясь и вытирая слезы. — Впрочем, зачем тебе: у тебя жизнь круче, чем самая навороченная игрушка. Но сценка, которую я наблюдал, накрыла меня таким дежа вю… Подобные ролики есть в каждой уважающей себя бродилке перед встречей с боссом.

— С кем?

— С боссом уровня. Здоровенной злобной тварью, существенно превосходящей крутостью любого монстра, которого ты встречал ранее. И эту гадину во что бы то ни стало требуется замочить, дабы выйти на следующий уровень.

Моя дочь хмыкнула.

— Да, аналогия прослеживается. Но смешнее от этого не становится. Скорее, наоборот.

— А что нам теперь — руки на себя накладывать? — пожал плечами я. — Ты же Э-маг, Моргана. Нам без позитива — никуда.

— Да где ж его взять, позитив-то?! — с досадой отозвалась она. — Египет помнишь? Мы там чуть не погибли, а выручила нас Данира, вовремя пальнув из «расщепителя». Только теперь в нашей команде убыль, в то время как во вражеской — очень удачная замена. Судя по твоему описанию, тварюга, которую на нас собираются натравить, одна стоит парочки харров, если не больше.

— Я-то все помню. А вот ты, сдается мне, кое-что забыла. Почему в расчет принимаешь только нас? А как же анхоры? Теперь мы с ними в одной траншее. А это значит, плюс принцип, пара стражей, форс с тем же самым «расщепителем» и, на закуску, Диллина — целый доминатор, между прочим!

— Анхоры, — скривилась Моргана. — Что-то отвыкла я светлым доверять, па, хоть ты меня режь! Боюсь, полагаться нам с тобой, как и прежде, придется исключительно на себя.

— А вот тут я с тобой не соглашусь, дочь, — задумчиво проговорил я. — Сейчас светлым предавать нас уж никак не резон. Им ныне помощь как воздух нужна. Ты же сама слышала: в Италии и США черт знает что творилось! И кажется мне, союзнички наши теперешние и там, и там облажались. Как говорится, велик Базовый мир, а отступать некуда. Вот он, последний Осколок, у нас под боком! А как ты думаешь, почему ни из Рима, ни из Нью-Йорка до сих пор сюда никто на помощь не прибыл, хотя уже неделя прошла? Вот то-то и оно! Некому прибывать, дочка: кончилась у твоих светлых собратьев тяжелая кавалерия! Выходит, мы с тобой — их последняя надежда. В такой ситуации не предают, а бьются насмерть и молятся, чтобы мы не предали! И анхоры будут биться, зубами харрам в горло вцепляясь, потому как освобождения Тринадцатого боятся побольше нашего, ибо первые же от него и огребут! И кажется мне, что огребут они так, что лучше б им прямо сейчас сдохнуть, не дожидаясь… Так что, записывай анхоров в нашу команду без тени сомнения. А дальше сама посчитай. «Расщепитель» на «расщепитель», а доминатор, два стража, форс и принцип, по-моему, всяко круче одной ламии. Да и мы с тобой со времен Египта мускулов нарастили слегка. Нет, дочка, тут так на так получается, и это по меньшей мере!

— И как это у тебя получается всякий раз меня убалтывать? Ну, так и быть, постараюсь поверить в лучшее.

— Вот-вот. Тем более, есть у меня ощущение, что в результате этой драки мы можем заработать много experience и получить level up, — вновь сорвался я на цитаты из «Гоблина».

Моргана закатила глаза:

— Ну, па, не морочь мне голову своей геймерской терминологией!

— Что поделать, — отозвался я с немного виноватой улыбкой, — как-никак, больше десяти лет этой фигней страдал! Ну а если серьезно, вспомни, дочка, каждый раз наш переход на новый уровень владения своими способностями происходил в самые экстремальные моменты, когда нам буквально приходилось выше головы прыгать. И кажется мне, предстоящий бой будет из той же категории.

— Этого-то я и боюсь, — хмуро отозвалась Моргана. — У меня, честно говоря, уже ноги устали выше головы прыгать!

— Если не прыгать сейчас, потом планка задерется так, что ее в бинокль разглядывать придется. Хочешь с Тринадцатым в чистом поле переведаться? Лично я — не очень.

— Ладно, ладно! Разве ж я спорю? Набросился, аки коршун! Это была так, небольшая ремарка. Прыгнем, конечно, куда мы денемся?! Хотелось бы только…

Моргана осеклась так резко, словно кто-то кнопку выключения звука на пульте ДУ нажал. Ее взгляд сделался отсутствующим и устремился куда-то в стену над моим плечом. Это выражение лица было мне хорошо знакомо. Так она выглядела, когда кто-то пытался вызвать ее на телепатическую беседу. Однако длилось это недолго, и уже секунд через двадцать взгляд ее сфокусировался на мне.

— Что такое? — спросил я нетерпеливо.

— Кажется, новости с «большой земли». Только тут радио паршиво ловит.

Мои брови сами полезли вверх от удивления:

— Телепатическая связь сбоит? Разве это возможно?

— В особых местах — да. Плюс там, где ее глушат специально.

— А что в нашем случае?

— Хотелось бы верить, что первое, потому что иначе пришлось бы усомниться в чистоте намерений наших светлых союзников.

На последнем слове в голос Морганы просочился плохо скрытый сарказм.

Я пожал плечами.

— Выводы делать пока рано. Вполне возможно, Антарктида вообще или окрестности Южного полюса в частности — действительно некое особое место, в котором телепатическая связь может давать сбои. К тому же, как мне кажется, если телепатическую связь глушат, то глушат ее для всех. Если бы имел место персональный «колпак», надетый на нас, ты бы его непременно почувствовала, ведь так?

— Так, — уверенно ответила Моргана. — Анхорам меня не обхитрить… Уж во всяком случае не этим. Самая крутая здесь — Диллина, а она всего лишь доминатор, в то время как я — арх. Разница существенная и, притом, в мою пользу.

— Вот видишь! Накрыть нас персонально они не могли, а глушить всю станцию с помощью каких-то мощных артефактов выйдет себе дороже: сами же без связи и останутся.

— Верно.

— Однако проблема с отсутствием связи меня слегка напрягает. Даниры с нами теперь нет, и если твоя мать попытается предупредить нас о чем-то, то сможет это сделать лишь телепатически. Кстати, это не она была?

— Нет. Я могу ошибаться, но, похоже, это Бреген.

— Ах, тот асур?

К этому типу у меня были смешанные чувства. Какую-то мутную игру он вел, финтил. Когда помогал нам, а когда… Мне до сих пор было неприятно вспоминать про ту провокацию с двумя кромешниками в нашем байкальском убежище. Я был уверен, что за ней стоял этот прихвостень Сайфера, и тогда, помнится, очень хотел с ним пообщаться, но он грамотно уклонился. На приглашения Морганы не отзывался, а теперь вдруг сам вышел на связь. С чего бы? Припекло? Так ведь мы уже влезли в эту кашу по самую макушку, чего он, кажется, и добивался. Какого же лешего ему еще надо?!

— Ты хоть что-нибудь разобрала?

— Почти ничего, па, — Моргана выглядела смущенной, словно сбои в телепатической связи происходили по ее вине. — Может, стоит прогуляться за пределы станции?

— Зачем?

— Думаю, он понял, что я ничего не слышала, и, возможно, захочет появиться лично для прямого общения. Но только не на станции: тут территория анхоров как-никак.

— Ладно, подышим воздухом, — решил я. — Как там сейчас, кстати?

— Теплынь! — усмехнулась Моргана. — Всего минус двадцать. И ветра нет.

— Действительно, курорт, — улыбнулся и я. — Ладно, оденемся хорошенько, чтобы не бросаться в глаза местным, и встречаемся через десять минут у главного выхода.

* * * *

Погодка стояла отменная — самое то для прогулок. Так что желание двух «русских ученых» устроить променад никого не удивило. Однако у этого, в общем-то, весьма отрадного факта имелась и оборотная сторона: желающих воспользоваться редкой погодой оказалось весьма немало. То есть, собственно праздно гуляющие почти отсутствовали — в отличие от нас, у всех тут было полно работы, и полярники разбрелись в разных направлениях, занимаясь каждый своим делом. Таким образом, в окрестностях станции, учитывая равнинный рельеф местности и полное отсутствие какой бы то ни было растительности, найти уединение было делом почти нереальным: все на виду, и наблюдателей хватает. У меня же было четкое ощущение, что Бреген (если ментальным абонентом Морганы действительно был он) при свидетелях с нами общаться не станет.

Мы удалились от станции примерно на полкилометра, а радикального улучшения ситуации что-то не наблюдалось.

— Засада! — наконец, произнесла Моргана. — Этак нам за тридевять земель переться придется.

— А может, буран сообразим? — задумчиво произнес я.

— Клево! — оживилась Моргана. — Жаль, конечно, такой денек портить, но другого способа загнать народишко в помещение я не вижу. Давай, начинай — время дорого.

— Да, босс! — с легкой улыбкой отозвался я, настраиваясь.

По части сброса негатива в атмосферу ваш покорный слуга стал уже самым настоящим экспертом, а потому делал все практически на автомате. Только на сей раз действовать приходилось осторожнее, дабы не увлечься и не сбросить больше, чем требовалось для создания достаточно сильной бури, ибо чересчур опустошать мои негативные ресурсы в свете приближающейся битвы с харрами было не слишком разумно. Интенсивность сброса должна быть такой, чтобы обладающие Силой не могли его засечь даже с близкого расстояния, но достаточной, чтобы неминуемая ответная реакция природы наступила быстрее, чем обычно: и без пришпориваний Морганы мне было понятно, что особо медлить не стоит. Мой нынешний пророческий сон означал, что скоро следует ждать гостей. Весьма суровых гостей. А потому, чем раньше мы получим сведения с «большой земли», тем лучше. Поэтому я чуть сильнее приоткрыл «кран», сделав струйку отрицательной энергии несколько мощнее и «включив» широкое распыление, направленное вверх. При этом двигаться я не переставал, а за мной в воздухе тянулся невидимый шлейф энергетических канцерогенов, словно дым из трубы паровоза.

Погода начала портиться буквально на глазах. Ясное, ослепительно голубое небо стало подергиваться бледно-серой поволокой, сначала мечтательно-томной, затем уже, скорее, болезненной, достигающей консистенции пелены, застящей глаза слепца. Пелена затягивала купол небосвода с несколько даже устрашающей быстротой, параллельно становясь более мощной, превращаясь постепенно из тонкой кисеи в надорванное во многих местах ватное одеяло. Причем, одеяло это как будто набивали так, что оболочка его, не выдерживая явной избыточности «начинки», ползла по швам, выпуская сквозь прорехи клубящуюся «вату» снеговых туч.

Вскоре солнце окончательно укрылось этим «одеялом», принудительно уложенное отрицательной Э-магией в постель посреди полярного дня. Мимоходом подумалось, что светило могло быть нам даже благодарно за такой внеплановый отдых, ибо оно освещало ледяную пустыню вокруг станции уже целых три месяца без перерыва, и еще столько же ему предстояло оттрубить на небесах, прежде чем впасть в зимнюю спячку, именуемую полярной ночью.

Существенно потемнело, и подул резкий холодный ветер. Он, конечно, еще далеко не дотягивал до лютых зимних бурь, но его стылые укусы были уже весьма чувствительны даже сами по себе, без учета горстей маленьких игл снежного крошева, которые он, пока еще пробуя силу и развлекаясь, метко кидал в лица людей.

Моргана поспешила прикрыть нас обоих от этой неприятности, но вот у полярников, находившихся вне стен станции, такая возможность отсутствовала. Они ежились, с досадой поглядывая на незнамо отчего взбеленившееся небо, и, похоже, прикидывали, стоит ли им продолжить работу в надежде на мимолетность этой вспышки гнева природы, или укрыться от греха подальше в помещении. Что же, немного подтолкнем их к принятию правильного решения. Я слегка увеличил интенсивность стравливания негатива.

Эффект не замедлил сказаться. От серой кисеи на небе не осталось и следа. Всюду, насколько хватало глаз, громоздились в живописном и устрашающем хаосе циклопические громады кучевых облаков. Казалось, там, наверху им не хватает места, и они стремятся заполнить собою все пространство от стратосферы до земной поверхности, да и тяжкое бремя огромных количеств снега, которым было доверху набито их весьма объемистое чрево, тянуло их вниз с неодолимой силой. Создавалось впечатление, что если они немедленно не избавятся от своей начинки, то непременно рухнут на землю, не в силах более нести этот тяжкий груз.

Ветер заметно усилился и уже подвывал, подражая серым лесным хищникам, которых никогда не знал этот заснеженный континент. Легкий, почти мелодичный вой порой срывался на злобный визг, словно волчья стая пыталась взять верхнее «до», но хором «давала петуха». Порывы ветра стали напоминать ледяные лезвия, нещадно полосующие открытую кожу тех, у кого не достало соображения укрыться за крепкими стенами.

Мне даже стало слегка не по себе: возникло опасение, не перестарался ли я. Словно почувствовав мои сомнения (хотя, может, так оно и было), Моргана успокаивающе улыбнулась и показала большой палец. Тем не менее, интенсивность сброса я несколько снизил: запущенная лавина уже катилась с горы и дальше подгонять ее не стоило: теперь она уже и сама разойдется во всю мощь даже при минимальной подпитке с моей стороны.

И она разошлась. Снежный заряд ухнул такой, будто какая-то из гигантских туч просто лопнула, разом опустошив свою утробу. Видимость в считанные секунды упала почти до нуля, и Моргана вынуждена была активировать свое маги-зрение. Она, хотела, было, помочь и мне, «модернизировав» мой взгляд с помощью специального аркана, но я только покачал головой: к моему немалому удивлению, глаза мои почти мгновенно адаптировались к изменившимся условиям. Мне достаточно было слегка прищуриться, чтобы в направлении моего взгляда густые белые хлопья, заполонявшие собою, казалось, каждый квадратный сантиметр воздуха, делались совершенно прозрачными, абсолютно не мешая мне смотреть вдаль.

Впрочем, в снеге этом не было и следа мягкой, ласковой пушистости тех белых посланцев небес, которые частенько порхали в безветренную погоду на моей далекой родине, и которым, порой, даже взрослые радовались как дети. Здесь же радоваться было, прямо скажем, нечему. Тому, что сыпалось с неба, до града было, конечно, далеко по жесткости и консистенции, но вот по свирепости эти внезапные осадки его стремительно догоняли. Озверевший ветер с размаху бросал полчища этих мельчайших колючих воительниц в атаку на все, что двигалось. «Мечи» этих снежных амазонок конечно не могли серьезно ранить, но и назвать приятной их встречу с открытой кожей язык не поворачивался. И эта «психическая атака» возымела действие — «враг» постыдно бежал с «поля боя»: с началом снегопада (или, скорее, снеголета, учитывая, с какой скоростью снежинки носились над землей по воле ветра) даже самые стойкие полярники поспешили укрыться за стенами станции.

Исключение составили лишь мы с Морганой. Вокруг нас, благодаря магии моей дочери, возник некий островок спокойствия, защищенный от ярости взбесившейся природы, а от взглядов остальных нас укрыла практически непроницаемая для человеческого взгляда движущаяся стена морозного хаоса вьюги.

Моргана присвистнула:

— Круто, па! Да ты у меня прямо повелитель бурь! И сколько ты на это потратил? Нам, вообще-то не лыжная прогулка предстоит. Харров надо угостить как следует.

Я чуть поморщился.

— Все под контролем, хотя, может быть, я и перестарался слегка: как бы эта буря станцию не снесла!

— Ну, это уж вряд ли. Но получилось отменно!

— Тогда не будем терять времени. Двигаемся, двигаемся, дочка! Скоро буря пойдет на убыль, а новых вливаний в нее я делать не собираюсь. Пока она в силе, мы должны уйти достаточно далеко от станции, чтобы твой абонент рискнул показаться…

— А далеко и не придется! — неожиданно раздался из снежной мглы впереди знакомый голос.

* * * *

Мы разом напряглись, на всякий случай готовые к бою, но взгляды наши уже выхватили из белой ярящейся круговерти фигуру асура Брегена. Он вышагнул вперед из вьюги, остановившись в двух метрах от нас и поднял руки ладонями вперед.

— Nicht schießen! Я пришел с миром.

— Ба, знакомые все лица! — проговорил я, даже не потрудившись скрыть издевку в голосе. — Многоуважаемый хранитель знаний! И где вы изволили пропадать все это время? Вселенную спасали?

— Представьте себе, да. По крайней мере, делал для этого все возможное. Так что, ваша ирония неуместна.

— А это уж позвольте мне решать! — огрызнулся я (настроение мое отчего-то быстро портилось). — Видимо, двух кромешников там, на Байкале, вы тоже на меня натравили, Вселенную спасая?

— Догадались, да? — Улыбка асура выглядела почти виноватой. — И на старуху бывает проруха. Вот к чему приводит поспешная инициатива подчиненного. Согласовал бы с начальством…

— С начальством? — вмешалась Моргана. — Это с кем же, с Сайфером что ли?

— Нет, не с ним. Сайфер — всего лишь ширма. Мой номинальный босс. А реальный существенно круче. Он, оказывается, к тому времени уже все продумал и даже начал осуществлять свой план по вытаскиванию вас из скорлупы. Алиса… Он вел ее прямо к вам. Наш враг попытался помешать и почти преуспел в этом, практически отправив несчастную инквизиторшу в Демарг. Но босс вовремя вмешался: сначала послал вам пророческий сон, а затем исподволь создал в вас настроение, сподвигшее на ту лодочную прогулку. Дальше вы уже все сделали сами. А моя эскапада с кромешниками оказалась явно лишней. К счастью, вы успешно выпутались из той истории, с чем вас и поздравляю.

— Комплимент из ваших уст… — Я отвесил Брегену иронический полупоклон. — Все, что вы рассказываете, конечно, очень интересно, но вашей весьма занимательной истории явно недостает конкретики. А точнее, двух имен — вашего босса и врага. Кто за вами стоит?

— Демиург, разумеется, — несколько даже удивился вопросу Бреген. — Кто же еще мог провернуть такую тонкую операцию? Что же до его имени… Я назову его вам позже. И даже представлю ему, когда эта история так или иначе закончится. А финиш ее уже недалек.

Моргана явно хотела сказать что-то резкое, но я успокаивающе положил руку ей на локоть. Меня и самого изрядно бесили всезнаистость и нарочитое превосходство асура, но начинать с ним разборки сейчас не время и не место. Зато, время и место получать информацию, благо, обстановка самая что ни на есть подходящая для конфиденциальной беседы: вокруг ревела и бесновалась вьюга, сквозь которую ни увидеть, ни услышать что-либо было абсолютно невозможно, в то время как нас троих окружал маленький кусочек пространства, в котором царили тишина и покой.

— Допустим, — произнес я медленно. — А кто же враг?

— Тоже Демиург. Но и его имени я вам не скажу. На сей раз потому, что не знаю. Буду называть его просто — Враг. Нам пока не удалось выяснить, кто же именно из Первого поколения ведет против нас игру, и каковы его цели. Но как только мы это узнаем, вы — первые в очереди на получение данной информации.

— Свежо предание… Впрочем, ладно, замнем для ясности. Вы пытались зачем-то связаться с Морганой. Что вам от нее понадобилось?

— Ну, во-первых, я хотел вам кое-что вручить.

— До дня моего рождения еще далеко, — хмыкнул я.

— Зато день смерти может оказаться ближе, — не принял шутки асур.

Он вытянул вперед правую руку. На ладони лежали «темные оковы».

— Однако, уважаемый Бреген, ваши подарки разнообразием не блещут.

— Что же поделать, если вы их теряете? — пожал плечами криг. — А эта вещица конкретно для вас имеет непреходящую ценность.

— Ваша правда. Благодарствую. — Я сунул «оковы» в карман, технично умолчав, что аналогичный артефакт у меня уже появился стараниями Диллины. В конце концов, запас карман не тянет. — С «во-первых» все ясно. А что во-вторых?

— Информация, пренебрегать которой я вам настоятельно не рекомендую.

— Так не стоит терять времени: эта буря не вечна, и анхоры со станции скоро начнут нас искать. Слушаем вас внимательно.

— Насчет времени вы правы. Поэтому мне не хотелось бы повторяться. Как много вам известно об условиях освобождения Тринадцатого?

Я бросил на него короткий испытующий взгляд, а потом, чуть поколебавшись, произнес:

— Достаточно. Программа-минимум: восемь из девяти Осколков должны покинуть Базовый мир и, желательно (для Тринадцатого, разумеется), кануть в Пустоту. Тогда Темница не проявится в нашей реальности, но путы ослабнут, и Разрушитель сможет освободиться в качестве бесплотного духа. Программа-максимум: все Осколки, плюс ритуал воссоединения Ключа…

— Какой ритуал?

— У нас тут что, экзамен? — возмущенно вступила Моргана. — По-моему, это ты должен нам что-то рассказать!

— Мне просто нужно узнать, насколько вы в теме, чтобы не растолковывать в подробностях то, что вам и без того известно. Так какой ритуал?

Я пожал плечами.

— Науке это неизвестно. Наука пока еще не в курсе дела. И про Темницу, кстати, тоже.

— Понятно. Вашей бури надолго хватит?

— За полчаса ручаюсь, а дальше — как карта ляжет.

Бреген кивнул.

— Попробую уложиться. Итак, по порядку: Темница — особый микромир со своими законами. Среда там оказывает такое сопротивление почти любому колдовству, что чародействовать там способны только маги высшего уровня. Чтоб было понятно — речь идет о Демиургах. Даже престолы и архи там не справятся. Но вот как раз Первым-то туда вход и заказан. Причем заказан ими самими, на всякий случай, для подстраховки. Видимо, Демиурги уже тогда подозревали, что может среди них найтись кто-то вроде нашего нынешнего Врага, решившего зачем-то освободить Разрушителя. В чем смысл этой самоубийственной затеи, остается только догадываться. Возможно, неизвестный Первый рассчитывает договориться с Тринадцатым, а может быть, полагает, что знает способ управлять им. Только держу пари, в обоих случаях его ждет жестокое разочарование: договариваться Разрушитель не станет, а любая попытка манипулировать им обречена на провал. Гигантская мощь, безграничная злоба и ненависть (а ведь он, в том числе, и Э-маг), темная мудрость, богатейший арсенал магии самого разного толка, а также знания, полученные от его союзников из Пустоты — вот что такое Тринадцатый. Освободить его — все равно что запустить двенадцатибалльное землетрясение в масштабах всей Сферы Миров. Можно ли заключить союз с подобной стихией или подчинить ее? Думаю, ответ очевиден.

— Но враг наш тоже, полагаю, не лаптем щи хлебает, — возразил я. — Возможно, ему известно что-то, чего не знаем мы. Вряд ли Демиург станет спускать с цепи бешеную собаку, зная, что она его же первого и загрызет. Однако, мы отвлеклись. Вы говорили о Темнице.

— Да. Так вот. Темница когда-то была частью Базового мира — островом в океане, теперь именуемом Тихим. Во время финальной фазы Войны Тринадцати Демиурги просто вырвали кусок пространства из вашего мира и сделали из него тюрьму для развоплощенного духа своего страшного врага. Барьер между Базовым миром и Темницей весьма мощный, но он падет, едва лишь Ключ станет единым целым. Тогда Темница вернется в этот мир.

— Постой! — вмешалась Моргана. — Тогда получается, что Ключ достаточно собрать, и открывать им уже ничего не понадобится?

— Все несколько сложнее. Темница двухслойная. Первый слой — скрытая реальность, и он действительно открывается самим фактом наличия Ключа, без каких бы то ни было манипуляций с ним. Второй слой — крипта в глубине острова, в которой непосредственно и заточен Тринадцатый, и вот ее уже желательно открыть Ключом. Естественно, это программа-максимум. Теперь далее. Допустим, Ключ собран, и Темница вернулась в Базовый мир. Освобождения Тринадцатого это еще не означает. Пока Ключ не покинул этот мир, не канул в Пустоту, или им не воспользовались по прямому назначению, узы Разрушителя остаются крепкими. Но как только что-то из этого происходит, срабатывает магическая сигнализация. В небе загорается знак беды — Руна Гибели, которую могут видеть, разумеется, только владеющие Силой. Как только она появится, пытаться помешать освобождению уже поздно, так как оно уже практически станет свершившимся фактом.

— Предположим худшее развитие событий: Ключ собран, Темница проявилась, и кто-то из харров рвется к ней. Для нас с Морганой есть препятствия к тому, чтобы появиться там и остановить его?

— Пока нет. В своей Силе вы еще не вышли на гроссмейстерский уровень. Вас Темница еще примет. Даже воссоединившись с «материнским» миром, она сохраняет те условия и законы, которые возникли в ней при сотворении. Тем не менее, до этого лучше не доводить. На самом деле, собрать Ключ воедино, даже при наличии всех Осколков, не так уж просто. Как и с самой реальностью Темницы: скрепы делались на кровь, да не абы какую, а Вторых высшей касты. Соответственно, она же понадобится и для воссоздания артефакта. Но как раз с этим у харров проблем не возникнет, так как рядом с ними постоянно…

— Моя мать! — воскликнула Моргана.

— Браво за догадливость! — Бреген изобразил аплодисменты. — Могло бы показаться странным, что они до сих пор таскают с собой Лилит, хотя в помощи ее уже не нуждаются. Но для ритуала восстановления Ключа она им необходима.

— Ее нужно вытащить!

— Дочерние чувства? — прищурился асур. — Похвально, хотя и поздновато. У вас последний шанс сделать это.

— Значит, кромешники уже добыли все остальные Осколки? — осведомился я.

— Как раз к этому подхожу. Конклав отправил две тройки престолов в Базовый мир для защиты Осколков в Риме и Нью-Йорке. Однако, операция эта завершилась полным провалом. Во-первых, из-за внезапной атаки ударной группы кригов…

— Сайфер?! — изумилась Моргана. — Но ты же сам всегда твердил о том, что он держится умеренного курса!

— Недоглядел, — сокрушенно пожал плечами Бреген. — Я оказался слишком сильно втянут в последние события и присматривать за Верховным правителем мне оказалось затруднительным. Кто-то его, очевидно, обработал. Скорее всего, Враг. Экспедиция оказалась организована образцово-показательно. Сайфер протащил в Базовый мир крупный контингент темных Вторых, включая почти полный состав Высшего Совета. Видимо, не обошлось без предательства в стане анхоров, без звука пропустивших армию кригов через Внутренний обод, ну и, конечно же, помощи Врага, давшего воинству Сайфера свободный проход через свой мир Щита. Ударная команда Сайфера напала на анхоров в обоих местах хранения Осколков.

— Неужели он не понимал, на чью мельницу льет воду? — Моргана была возмущена до глубины души. — Я, признаться, считала, что он умнее.

— Я тоже, — согласился Бреген. — Очевидно, план выглядел идеальным. Что-то вроде «убить всех престолов, поделить Базовый мир на паритетных началах с анхорами и взять под контроль Осколки». Вот только почти ничего из этого воплотить не удалось. То есть, престолов-то они истребили. Пятерых из шести. Еще один, Влодмир, оказался весьма серьезно ранен и сейчас отлеживается под присмотром моего босса в мире Щита. Честно говоря, мне едва удалось его спасти. В дело вмешалась еще одна марионетка Врага — престол-изменник Сарк. Правда, подозреваю, что он — не просто марионетка, а вместилище для части сущности Врага: слишком уж он могуч даже для престола. Так или иначе, благодаря кригам и Сарку, после двух эпических баталий в Риме и Нью-Йорке в руках харров оказались седьмой и восьмой Осколки. Ваша часть Ключа — последняя, и они непременно за ней придут, поскольку стремятся к выполнению программы-максимум. Тут у вас и появится последняя возможность уничтожить посланцев Пустоты и спасти Лилит.

— Ты нам поможешь? — спросила Моргана.

— Нет. По двум причинам. Во-первых, после атак кригов на Рим и Нью-Йорк присутствие темного Второго на станции наверняка будет воспринято в штыки вашими анхорскими союзниками. Во-вторых, я попытаюсь выяснить причины пассивности армии Сайфера после битвы в Манхэттене. Времени у них было более чем достаточно, чтобы перегруппироваться и прибыть сюда. С той силищей, что собрали здесь темные Вторые, харрам ничего не светит, однако криги пока бездействуют. Если узнаю в чем дело, попробую изменить положение вещей. Так что, увы, здесь вам придется справляться самостоятельно.

— Не привыкать, — буркнул я. — Разберемся. Ответьте только на один последний вопрос: как справиться с суперкромешником?

— Каким еще суперкромешником? — Бреген, казалось, был искренне удивлен.

— Вот как? Выходит, всезнающему асуру известно не все?

— Оставьте ваш сарказм до лучших времен, господин Логинов! — поморщился Бреген. — Надеюсь, что они у нас еще будут. Объясните, пожалуйста, толком, о чем вы говорите. И поторопитесь: буря, кажется, начала стихать.

Я вкратце изложил кригу обстоятельства моего пророческого сна. Примерно полминуты она молчал, ошеломленный, переваривая услышанное. Краска постепенно исчезала с лица темного Второго, словно на старом цветном телевизоре на глазах выгорал кинескоп. Я и раньше подозревал, что дела наши не слишком хороши, теперь же подозрение превратилось в уверенность: асуры так просто не бледнеют. Хоть мы с Морганой и договорились о курсе на позитив, но выражение лица нашего собеседника вогнало бы в уныние и самых записных оптимистов.

Наконец, криг поднял на нас глаза и, встретив наши ожидающие взгляды, заговорил:

— У нас проблемы: они создали губителя.

— Кто или что такое губитель? — спросила Моргана.

— Этот ваш суперкромешник — плод ритуала множественного слияния. Для этого ритуала нужны несколько порождающих (кромешников, способных воссоздавать себе подобных) и множество низших. Судя по вашему описанию, именно такой ритуал где-то и произошел. А харры и Лилит маскировали его на визуальном и энергетическом уровне, чтобы не допустить вмешательства каких-либо серьезных фигур. К счастью, сработал ваш пророческий дар… Но тут есть две странности. Во-первых, почему они не прибегли к этому ритуалу раньше? Ведь в Рим они привезли почти полторы сотни низших и около десятка порождающих…

Я снова пожал плечами, поймав себя на мысли, что жест этот становится для меня последнее время почти привычным.

— Возможно, не хотели раньше времени выкладывать на стол главный козырь? Приберегали на последний и решительный?

— Возможно. Однако они рисковали: потеряв ту армию, они могли больше не набрать нужного количества кромешников для ритуала. Кстати, в Риме они ее таки просадили.

— Зато смогли набрать новую.

— А вот это и есть вторая странность. Откуда она взялась?

— Ну, в Базовом мире низших кромешников наверняка предостаточно.

— Но не настолько. Что бы вы там ни думали о Святом Ордене, против пришельцев из Пустоты он действует весьма эффективно. Да и смотрящие со стражами не зевают. В вашем мире уж никак не могло быть больше двух с половиной сотен низших и примерно в десять раз меньше порождающих.

— Оптовые экспортные поставки кромешников под заказ? — присвистнул я. — Круто! И кто на такое способен?

— Мне отвечать, или сами догадаетесь?

— Вас послушать, так он просто суперзлодей какой-то.

— А это так и есть. Вы еще не знаете, что такое Демиурги, и на что они способны, когда кто-то противодействует им в достижении их цели. А Враг — Демиург, и этим все сказано.

— Ладно, считайте, что убедили. Спишем все на Врага. Но расхлебывать-то нам. Что из себя представляет губитель, и как с ним справиться?

— Губители были излюбленным оружием сторонников Разрушителя в Войне Тринадцати. Они обладают большой ударной мощью и очень высокой устойчивостью к атакам любого вида. Кроме того, губители практически нечувствительны к весьма неблагоприятной для всех прочих кромешников среде Базового мира, а потому совершенно не нуждаются в материальной оболочке.

— От ваших новостей уже выть хочется! — пробурчала Моргана. — А есть что-нибудь пооптимистичнее?

— Увы, — хмуро отозвался Бреген.

— Но ведь раньше с ними справлялись! — воскликнул я. — Не тупо же мощью ломили!

— Не тупо, — согласился асур. — Есть одно слабое место и у этих тварей. Только ударить в него не так-то просто. Дело в том, что они получены через ритуал слияния из множества различных сущностей. Можно попробовать разъять их. Надо только определить, что держит их в рамках одной сущности, позволяя ей так эффективно функционировать. Это крайне сложно и по силам лишь тебе, Моргана, так как твой отец в классической магии ориентируется слабо. А теперь слушай меня очень внимательно.