Светлана, пребывая в неведении относительно того, какие скрытые бури сотрясают особняк, была поглощена исключительно собственными переживаниями. Вадим после случившейся между ними безобразной ссоры уже третий день не приходил к ней по ночам. У каждого из них была своя спальня, — Вадим нередко предпочитал спать в одиночестве — и не будь этого скандала, Светлана восприняла бы его временное воздержание как должное. На людях он обращался к ней с подчеркнутой вежливостью, но оставаться наедине явно избегал. Здравый смысл подсказывал ей, что лучше всего переждать, сделать вид, что ничего не случилось, а там, глядишь, все образуется, но выдержки ей не хватало из-за снедающего ее беспокойства. Три дня она безвылазно просидела в особняке, стараясь как можно чаще попадаться Вадиму на глаза, сохраняя при встречах с ним скорбный вид незаслуженно обиженного человека. Ничего, рассуждала она, пусть прочувствует всю степень своей черствости и несправедливости по отношению к ней. Она была оскорблена и обижена, но странное дело: воспоминания о том, как он зверски схватил ее своими сильными руками, о его бешеном взгляде, искаженном яростью лице заставляли сладко замирать сердце. Возможно, она так и не осознала всей опасности своего выпада, просто не допускала мысли, что Вадим мог причинить ей серьезный вред, и теперь втайне мечтала вновь очутиться в грубых и властных объятиях насильника, ощутить себя безвольной жертвой его грозной прихоти.

На четвертый день оставаться в доме ей стало невмоготу; она решила развеяться и договорилась встретиться с Викой в ресторанчике неподалеку.

Вика приехала первой и ждала ее за столиком на увитой цветами летней террасе ресторана.

— Какая жара, — сказала Света, подсаживаясь к ней, — есть будем?

— Нельзя, с сегодняшнего дня начинаю худеть. Милый сарафанчик!

— Валентино, — отозвалась Светлана, — купила на прошлой неделе. Начни худеть завтра. Здесь подают обалденный яблочный штрудель. Одной мне его есть не хочется.

— Давай так: тебе штрудель, а мне легкий салат и какой-нибудь сок.

— Зачем тебе худеть? По-моему, ты и так в форме.

— Килограмма три сбросить не помешает. Хочу понравиться вашему Никитину. Света, ты должна помочь мне с ним сблизиться. Он произвел на меня впечатление. Такие мужчины бывают прекрасными мужьями и нежными любовниками.

— О, да, — вяло согласилась Света, — чего не скажешь о Вадиме.

— Вадим вне конкурса! У любой женщины рядом с ним подкашиваются ноги. Клянусь, Светка, если бы мы не были подругами, я бы сделала все, чтобы его увести.

«Как же! — невесело усмехнулась про себя Светлана. — Ты все время лезешь из кожи вон, чтобы он лишний раз на тебя посмотрел. Скажи лучше, что он не обращает на тебя никакого внимания».

— Повезло тебе, Света. Такой потрясающий мужик! — продолжала разливаться Вика.

— Да уж, дальше некуда, — Светлане нестерпимо захотелось поделиться с кем-нибудь наболевшим. — Заниматься с ним любовью все равно, что лечь под мчащийся танк.

Глаза у Вики загорелись корыстным любопытством.

— Ты меня поражаешь. Неужели он бывает грубым? Никогда бы не подумала.

— Нет, грубым его не назовешь. Это совсем другое. Он просто подавляет своей силой и волей, а тебя вроде как и нет.

— Но ведь это замечательно! Не понимаю, что тебя не устраивает.

— Это было бы хорошо, будь я уверена в его любви ко мне, но у меня такое чувство, что я для него просто вещь, неодушевленный предмет. Он окружил себя всеми удобствами, и, судя по всему, я вхожу в их число. Неудобства же его раздражают, приводят в исступление… — она вдруг расплакалась. — Я боюсь его. Вчера он меня чуть не убил.

— Света, успокойся. — Вика сразу же чисто по-женски прониклась к ней жалостью. — Расскажи все по порядку. Что между вами произошло?

— Никитин вздумал поволочиться за нашей горничной, китаянкой. Меня это взбесило, и я устроила ей нагоняй, а Вадим рассвирепел. Интересы Никитина для него превыше всего.

— Света, я тебя не понимаю. Пусть Никитин развлечется с горничной, почему это тебя задевает?

— Не знаю, возможно, я действительно зря вспылила, — сказала она, сморкаясь и вытирая платком глаза, — только теперь я не могу спокойно видеть эту мерзавку, хоть домой не приходи. Ты представляешь, из-за нее Вадим поднял на меня руку! Как такое стерпеть?

— Извини, Света, но ты большая дура! Нельзя было действовать так прямолинейно. Существует множество способов избавиться от неугодной прислуги. Например, подложить ей что-нибудь ценное, лучше всего вещь Вадима, а потом обвинить в краже. Вряд ли он станет держать у себя воровку. А для Никитина, раз его потянуло на экзотику, можно пригласить девицу любой национальности для оказания ему интимных услуг, — сейчас с этим проблем нет.

— Нет, насчет кражи — идея неудачная. Слишком избито и примитивно. Вадим сразу догадается. Надо придумать что-нибудь такое, что не вызовет у него подозрений.

Они заговорили быстро и тихо, замолкая всякий раз, когда к ним подходил официант. Через полчаса план расправы над Лин был готов. У Светланы поднялось настроение. Подруги расцеловались, сели в свои машины — Светлана в светлый «порше», Вика в темно-синий «БМВ» — и, довольные друг другом, расстались до следующего дня.

Светлана сразу же по приезде домой вызвала к себе Лин. Бесстрастным голосом, но с холодной ненавистью в душе, она отдала девушке необходимые распоряжения:

— Помнишь, ты готовила какой-то суп с креветками?

— Да, суп с креветками и яичными узелками, — ответила Лин.

Светлана с неприязнью отметила ее произношение, которое значительно улучшилось за последнее время.

— Отлично. Завтра я ожидаю к обеду свою подругу. Приготовь суп и сделай, пожалуйста, все так, чтобы мне не пришлось краснеть.

Убедившись, что девушка занялась стряпней, она, стараясь остаться незамеченной, поднялась на третий этаж и проскользнула в комнату Лин. «Вот так-то, шалава приблудная, будешь знать, как становиться мне поперек дороги, — думала она со злым торжеством, выходя через десять минут из комнаты Лин. — Прикинулась овечкой, а сама туда же — мужчин наших отбивать. Ничего, ты у меня вылетишь отсюда в два счета».

На следующий день все складывалось для Светланы удачно: Александр был дома; он уединился в саду и писал что-то в блокноте, пристроив его у себя на колене; у Вадима за несколько дней вынужденного бездействия скопилось много дел, и он с раннего утра уехал на работу. Вика тоже не подвела, — прибыла к условленному часу.

За столом они присутствовали втроем — замыслившие недоброе подруги и ничего не подозревающий Александр. Вика сразу же направила разговор в нужное русло:

— Слышала сейчас кошмарную историю. Моя подруга заметила, что ее восьмимесячный малыш, который днем остается один с няней, боится ползать и все время лезет на свой стульчик. Знающие люди посоветовали установить в детской видеокамеру. И что бы вы думали? Оказалось, что няня бьет ребенка и заставляет его весь день сидеть на стуле, а сама смотрит сериалы по телевизору. Она с ним даже не гуляет.

— Ужас какой! — возмутилась Светлана, поощряя подругу взглядом. — Просто невероятно, до чего может распуститься прислуга. Платишь им столько денег, а они все равно норовят тебя обмануть.

— Я совершенно уверена, что все это отребье, другого слова не подберешь, нас просто ненавидит именно за то, что мы живем лучше них. Я просто сбилась с ног, подыскивая себе приличную горничную, — одни воруют, другие неумехи и грязнули, и при этом, заметьте, все требуют большой зарплаты. А вы, Александр, держите прислугу? Ведь вы, кажется, не женаты. Кто вам готовит, убирает?

— Я в состоянии обходиться без посторонней помощи, — ответил Александр. Видно было по его лицу, что тема разговора ему неприятна. — Я бы не стал на вашем месте огульно причислять весь обслуживающий персонал к отребью. Они такие же люди, как и мы с вами. Не думаете ли вы, что достаток человека способствует его нравственному обогащению? Уверяю вас, процент негодяев среди сравнительно небольшого богатого населения нашей страны гораздо выше, чем среди людей среднеобеспеченных или неимущих.

— Не берусь с вами спорить, дорогой Александр, — с кокетливым задором отозвалась Вика, — вы писатель, знаток душ человеческих, вам, конечно, виднее.

— И в этом позвольте с вами не согласиться, — мягко возразил Александр. — Я только записываю свои мысли и наблюдения, вообразить же себя знатоком человеческих душ может лишь человек неумный и крайне самонадеянный.

— С вами опасно разговаривать, — игривым тоном воскликнула Вика, — все время приходится за собой следить, чтобы не попасть впросак! Отчего вы так жестоки к слабым девушкам?

Она взяла бокал белого вина со льдом и пригубила из него, не сводя с Александра многообещающего взгляда. Тот на последний ее вопрос не нашелся, что ответить, а может, просто не захотел, поскольку к флирту в данный момент был совершенно не расположен.

Подали суп. Светлана начала есть, но вдруг отшатнулась от тарелки и выпрямилась, сурово поджав губы. Она подозвала официанта и что-то сказала ему на ухо. Молодой человек вышел и скоро вернулся в сопровождении Лин. Александр сразу напрягся и тоже перестал есть.

— Лин, подойди сюда, — произнесла Светлана ледяным тоном. — Можешь объяснить мне, что это такое?

Она поддела ложкой и вытащила из супа длинный темный волос, который, несомненно, мог принадлежать только Лин. Все краски схлынули с яркого лица девушки; казалось, на нем остались жить одни ее черные глаза.

— Я… я не знаю, — пролепетала она, — я работаю в косынке.

— И у меня волос! — вскрикнула Вика, проделав тот же фокус, что и ее подруга. — А вот еще! Да здесь их целый пучок. Александр, не ешьте, не ешьте, здесь сплошные волосы.

— Да ты неряха, моя милая, — продолжала свысока выговаривать смятенной девушке Светлана. — Так опозорить меня перед моей гостьей и Александром Юрьевичем! А может, ты больна? У тебя явно лезут волосы.

— Светлана Андреевна, я прошу вас… — что-то попытался сказать оглушенный происходящим Александр, но Вика предусмотрительно его перебила.

— Ой, Света, — вступила она громким театральным голосом, — не дай бог, это какое-нибудь кожное заболевание! Стригущий лишай, например. Это очень заразно!

— Ах, Вика, не надо об этом за столом. — Светлана снова пренебрежительно обратилась к Лин: — Забери отсюда свое пойло, а после мы отправим тебя на обследование в диспансер.

Лин, раздавленная стыдом, а еще больше презрением, которое, как она думала, испытывали к ней не только присутствующие женщины, но и Александр, сделала шаг к столу, но тут последние крохи выдержки ее оставили, и она бросилась бежать вон из дома, сама не зная куда. Александр вскочил, с грохотом опрокинув стул, и кинулся за ней. На ступенях главного входа он едва не сбил с ног приехавшего только что Вадима, который стоял и с удивлением смотрел вслед убегавшей Лин.

— Саня, что случилось? — крикнул он Александру в спину, но не получил ответа.

Светлана при звуках зычного голоса Вадима заерзала на стуле:

— Ах, черт! Вадим вернулся. Как это некстати! Я бы отвезла девчонку в диспансер, приплатила бы врачу, и мы избавились бы от нее раз и навсегда. Теперь все пойдет насмарку. Ну почему, почему мне так не везет?!

— Спокойно, Света, главное себя не выдать, — наставляла ее Вика. — Сделай невинное лицо. В конце концов, все это могло случиться на самом деле. Такой факт нельзя было оставить без внимания.

Вадим вошел в столовую, поздоровался с Викой, бросил быстрый взгляд на стол, где дымились нетронутые тарелки с супом, и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты. В холле он перехватил официанта и выяснил у него все подробности происшествия. Чувствуя, как в нем вновь зашевелилась тяжелая ярость, в столовую Вадим возвращаться не стал. Он пошел в сад, чтобы отыскать Саню и Лин, и нашел их на том месте, которое Александр полюбил больше всего, — у пруда с утками. Влюбленные самозабвенно целовались. Девушка утонула в объятиях Александра, а его руки — в ее темных, рассыпавшихся по спине волосах. Вадим издали понаблюдал за ними с минуту, и, улыбаясь, вернулся в дом.

Вика, так и не дождавшись возвращения Александра, вынуждена была уехать. Светлана проводила ее до машины и пообещала, что сделает все от нее зависящее, чтобы Вика могла как можно чаще проводить время в обществе Никитина. Створки ворот за машиной Вики сомкнулись; Светлана повернулась к дому и увидела перед собой управляющего Романа Тихоновича, который, по всей видимости, уже порядочное время стоял у нее за спиной с выражением терпеливого ожидания на лице.

— Светлана Андреевна, — произнес он с оттенком неловкости в голосе, — не могу вам выразить, какую неприятную миссию возложил на меня Вадим Петрович.

— Что еще? — огрызнулась Светлана. — Говорите быстрее и оставьте меня в покое. Мне надо отдохнуть.

— Конечно, конечно, — задушевно продолжал Роман Тихонович, — именно об этом и пойдет речь. Мы сейчас отвезем вас в прекрасную, удобную гостиницу, и там, клянусь, вам никто не помешает.

— Что ты мелешь, Роман? — грубо спросила Светлана, глядя на него, как на полоумного. — Ты что, белены объелся? Какая гостиница? Пойди проспись, чувырло!

— Временно, временно, Светлана Андреевна, каких-нибудь три дня, сущая ерунда, пустяковина, можно сказать, и Вадим Петрович купит вам квартиру.

До Светланы что-то начало доходить.

— Ты хочешь сказать, что Вадим приказал отвезти меня в гостиницу?

— Всего на три дня, — повторил управляющий, — потом вы переедете в собственную квартиру.

Разгневанная Светлана ринулась в дом, чтобы объясниться с Вадимом.

— Светлана Андреевна, — голосил сзади управляющий, — напрасно вы так спешите, Вадима Петровича нет дома.

— Как — нет? Где же он? — остановилась она.

— Дело в том, что Александр Юрьевич сделал Лин предложение, и Вадим Петрович повез их в ресторан, чтобы отметить это событие.

— Так говори, в какой ресторан, болван! — завизжала Светлана, потеряв над собою власть.

— Этого он не сказал, — с достоинством ответил управляющий. — Сказал только, чтобы до того как он вернется, вас здесь уже не было. И я вам не болван. Идите, Светлана Андреевна, соберите свои вещи. Не хотелось вам этого говорить, но Вадим Петрович приказал охране вывезти вас силой, если вы не захотите уехать добровольно. Итак, у вас всего два часа на сборы.

Светлана онемела и только хлопала глазами. Тогда управляющий сказал то, чего Вадим не говорил, но, по твердому убеждению Романа Тихоновича, должен был сказать:

— Вадим Петрович просил вам передать, что он всегда будет рад принять вас на ваше прежнее место в его ресторане.

Светлана заплакала навзрыд и побежала в дом.