Обедали, по настоянию Влады, в городском ресторане. Он находился всего в пяти минутах ходьбы от пляжа. Семейство заняло большой стол на открытой террасе под тентом.

— Так, что будем брать? — Николай взял меню и углубился в изучение перечня блюд. — Прежде всего аперитив — конечно, сангрию, если мы хотим проникнуться духом Испании. Надо попробовать хамон, каталонцы его готовят бесподобно. Можно назвать его окороком, но это слишком простое определение для гордости национальной кухни. Сейчас сами попробуете. Вот только какой взять? Здесь разные сорта: иберико, он же — пата негра, «черная нога», приготовлен из мяса черных свиней иберийской породы…есть еще серрано, делантеро, альпухара…мать честная! Придется все читать, чтобы разобраться…

Эльвира увидела Велехова, успевшего сменить официальный наряд на полотняные бриджи, тенниску и кроссовки; он шел к ним через улицу, оглядываясь на проходящие машины.

— Чувствую, этот тип будет преследовать нас повсюду, — сквозь зубы процедила Влада.

— Чем он тебя не устраивает? — весело осведомился Антон. — По-моему, отличный мужик. свойский, компанейский, мне он нравится.

— Импозантный мужчина, — поддержала Диана. — И такой богатый!.. Есть в нем нечто внушительное, надежное. Уважаю таких сильных людей.

— Вот как? — натянуто хмыкнул Николай. — Чем же твой муж хуже, крошка?

— Сравнил! Тебе до него расти и расти. Он, небось, не мелочится, и копейки как ты не считает, — отрезала крошка.

Велехов взбежал по ступенькам террасы:

— Вот вы где! Расцениваю ваше бегство как неуважение к моей персоне. — Он с улыбкой оглядел собравшихся. — Сеньора Тереза расстаралась, приготовила паэлью — я опробовал сей шедевр кулинарного искусства, просто блеск! — а вы бессовестно сбежали на общепитовские харчи.

— Паэлья от нас не уйдет. Слав, ты меня недооцениваешь. Садись с нами, пообедаем. Плачу за всех! — расщедрился Николай. Лицо его супруги не утратило, однако, презрительного выражения. — А вечером разделаемся с твоей паэльей. Заодно подскажи, что выбрать из меню, а то у нас глаза разбегаются.

Велехов не заставил себя упрашивать и охотно подсел к столу.

— Да будет вам известно, — с шутливой выспренностью начал он, — что испанская кухня считается одной из самых здоровых, сбалансированных и легких, благодаря широкому потреблению рыбы и морепродуктов.

— Это мы уже поняли, — враждебно высказалась Влада, — нельзя ли обойтись без рыбы?

— Что ты, Владочка, в твоем положении она просто необходима, — любезно заверил Велехов. — Лично тебе я настоятельно советую попробовать суп-крем с морскими моллюсками и вот еще…салат из макрели с анчоусами и сыром…

— Ты отлично знаешь, что я терпеть не могу рыбы! — вдруг закричала Влада с ненавистью, поразившей всех сидящих за столом.

Наступила неловкая пауза. Антон отставил бокал с водой и с недоумением воззрился на свою подругу.

— Бог ты мой, Владочка! — добродушно воскликнул Велехов. — Откуда мне помнить? Ну, прости, если я тебя рассердил. Забыл, совершенно забыл! Что делать — время неумолимо. Клянусь, больше не заикнусь об этом мерзком продукте.

Влада продолжала смотреть на него, тяжело дыша, игнорируя шокированных родственников — видимо, гнев вырвал ее из действительности: она вздрогнула, когда сестра положила ей руку на плечо.

— Влада, да что с тобой, успокойся, — тихо сказала Эля.

— Что ж, тогда тем, кто любит мясо, — как ни в чем не бывало продолжал Велехов, — подойдет олья подрига…салат рекомендую «Арагонский», впрочем, ингредиенты каждого блюда перечислены, а здесь все вкусно, поверьте на слово.

Вечером Велехов предложил гостям пройтись пешком до набережной в Феналсе — южном районе города, чтобы посмотреть старинный замок Х века Сант-Жоан.

На узких улочках Льорет-де-Мара было тесно от народа. В вечернем городе царила приподнятая атмосфера. Огромное количество праздно шатающихся или сидящих в открытых кафе туристов создавало ощущение вневременности и беззаботности. Рестораны, бары, дискотеки, ряды магазинов и открытых лавочек были ярко освещены, отовсюду неслась музыка. Люди, одетые стильно, со вкусом, фланировали парами или группами, расточая запах дорогой парфюмерии, смеялись, громко разговаривали, особенно испанцы со своим твердым раскатистым «р», но все было благопристойно, чинно, как в хорошем обществе, заполонившем вдруг целый городок.

Эльвира была очарована. Она испытывала праздничное чувство, восхитительную легкость, когда отдыхаешь и радуешься без оглядки.

— Э-эх! Не оторваться ли нам по полной? — разошелся Николай. — Пошли в бар, мужики, накатим по стопарю. Ну и дамам соответственно подберем.

— Не хватало нам отсиживаться в барах! — сморщила носик Диана. — Я на дискотеку хочу. Антон, пошли потанцуем, а они пусть в баре сидят.

— Дело говорит, — неожиданно вмешалась Кристина. Она очутилась между молодыми людьми и обхватила обоих за талию. — Пошли разомнемся, птенчики. Слышь, амиго, — обратилась она к Антону, прижавшись к нему обольстительным бюстом и с обещанием глядя в упор, — составишь девушкам компанию?

— С удовольствием… — с ласковым поощрением отвечал тот, в свою очередь завороженно уставившись на ее полные губы.

Влада в панике оглянулась на Велехова. Тот стоял с видом постороннего человека и безучастно наблюдал происходящее.

— Постой!.. — рванулся к жене Николай. — Диночка, я никуда тебя не пущу. Что за нелепая выдумка?

— Не мельтеши, папаша, — отстранила его рукой Кристина. — С вами, чего доброго, в анабиоз впадешь. Каждому по потребности: вам — водку пьянствовать, а нам тормоза спускать. Не дави малютке на неокрепшую психику, шлепай в свой бар.

Она солидарно подмигнула Диане, которая мгновенно утратила свою неприязнь к девушке и смотрела на нее с радостью сообщницы. Троица развернулась и неторопливо проследовала в сторону сверкающего разноцветными огнями заведения с надписью «Hollywood».

— Антон… — в растерянности пролепетала Влада, затем догнала и схватила парня за руку.

Тот высвободился нетерпеливым движением, бросив на ходу:

— Влад, отвянь, а? Надоело! — и снова повернулся к своим спутницам.

Влада словно вросла в землю, пока молодежь не скрылась в недрах вестибюля, потом с яростью накинулась на Велехова:

— Слушай, если ты не приструнишь свою шалаву, я это сделаю за тебя!

— Действительно, Слав, не хочется никого обижать, но Кристина ведет себя совершенно отвязно, — несмело поддержал сестру Николай.

Велехов достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и с видимым удовольствием затянулся.

— Не разделяю вашего беспокойства, — произнес он. — Пусть ребятки оттянутся в дискотеке. Им двигаться надо, дело-то молодое. Вы их с собой не ровняйте. Вспомните себя в двадцать лет. Нас тогда в кабак не тянуло. А, Владочка? Помнишь, как мы с тобой вдвоем отплясывали?

Холодно щурясь, он смотрел на нее сквозь сигаретный дым.

— Ты!.. Ты!.. — попыталась высказаться Влада, но какое-то сильное чувство душило ее, лицо пылало, грудь бурно вздымалась.

Эльвира приготовилась к тому, что гнев сестры выльется в какую-нибудь дикую выходку. Влада с детства была своевольным и необузданным созданием, но в семье ее баловали, как младшего ребенка.

На протяжении стольких лет привлекательная и успешная Влада привыкла, что все с ней носились, ею восхищались, мужчины ее обожали, она постоянно была в центре внимания, и вдруг какой-то мальчишка, Антон, грубо отбросил ее руку, преспокойно ушел и начисто забыл о ее существовании! Он наверняка сейчас веселится, неистово скачет под грохот динамиков и видит перед собой тугие тела девушек своего поколения — раскованных, дерзких, им чужды комплексы и сомнения, они злы, напористы и умеют взять свое, теперь их время, а бывшие девушки под сорок для них не более чем досадный артефакт.

Влада прикипела горящими глазами к Велехову, но взрыва не последовало, в лице ее стало проступать что-то жалкое, на ресницах бисеринками сверкнули слезы, она судорожно, со свистом вдохнула, съежилась и быстро пошла прочь.

— Станислав, догоните ее и успокойте, — робко предложила Эльвира.

— С какой стати? — возразил тот. — Разве я виноват, что парню вздумалось повеселиться с девочками? К тому же она все усложняет. Давайте-ка в самом деле пропустим по стаканчику. — Он сделал приглашающий жест в сторону столиков под парусиновым тентом.

— Закажите мне шотландский виски со льдом, а я попробую вернуть Владу, — решила Эля.

Из лабиринта тесных улочек она вышла на набережную, где росли огромные раскидистые пальмы, за каменным парапетом песок на опустевшем пляже в поздних сумерках казался лиловым, по нему расхаживали самодовольные чайки. Среди них было много пестрых с серо-голубым опереньем в черную крапинку; Эля таких никогда не видела и невольно замедлила шаг. Она шла вдоль парапета; из пропадающей в сумерках морской дали с рокотом приходили темные волны, накатывали на песок пузырящейся пеной и уносили с собой отсветы городских огней. На оконечности бухты лесистые скалы острым мысом вдавались в море, старинный замок с зубчатой дозорной башней и крепостной стеной вырисовывался на утесе четким силуэтом.

Влада сидела на полпути к замку на пляже прямо на песке, рядом лежали туфли и сумка. Ветер с моря трепал ее светлые волосы, она трудно дышала, прижав руку к груди, лицо ее было страдальчески перекошено, взгляд неподвижен.

Эльвира села рядом и обняла сестру за плечи:

— Влад, ну перестань, не создавай трагедии из ерунды. Что случилось ужасного, не пойму? Парень ушел потанцевать, это так естественно в его возрасте…

Влада повернула голову и посмотрела на Элю отстраненным взглядом, как будто не воспринимала смысла ее слов:

— Знаешь, Эль, так странно получилось у меня со Стасом, — медленно проговорила она. — Я ведь никогда тебе не рассказывала. Я решила отбить его у тебя из озорства, но желание позабавиться, потешить свое самолюбие нежданно-негаданно обернулось страстной любовью…О, что это была за любовь! У меня никогда больше не было такой любви. И никто больше не любил меня так, как Стас.

Эльвире стало зябко на ветру, она подумала, что зря не захватила с собой жакета.

— Альберт был совсем другим, — продолжала Влада. — Он был старше, опытнее и любил меня не так безоглядно, без той щедрости чувств, на какую способен был Стас. Для Альберта я была престижем, дорогостоящей собственностью; он ценил во мне внешний лоск, а сам в каких-то вопросах отличался непробиваемой косностью, претендовал на мужской диктат, все это выводило меня из себя, иногда я выносила его с большим трудом. Наверное, мне не надо было выходить за него замуж.

И все же мужчины любили меня, каждый по-своему, я вертела ими, как хотела…а сегодня…сегодня… до чего я докатилась?! — В ее голосе зазвучало отчаяние. — Я вдруг увидела, кем я стала. Содержу молодого любовника, бегаю за ним как собачонка, мучаюсь от ревности и унижения…Боже мой!.. — она сморщилась словно от боли и разрыдалась безудержно, надрывно, как не плакала уже давно.

— Влад, успокойся, тебе нельзя так нервничать! — пыталась утешить ее Эля. — Антон тебя тоже любит, ты себя накручиваешь.

— Нет, — затрясла та головой, — я знаю, как любят в его возрасте, я помню, как любил меня Стас…

— Стас… — задумчиво повторила Эля. — Странно вдвойне, что я жила с тобой рядом и ни о чем не догадывалась.

— Не удивительно, — всхлипнула Влада. Она достала платок и вытерла слезы. — Ты была в постоянных разъездах: спортивные базы, соревнования; папа тогда тяжело заболел, поэтому мама обращала на меня мало внимания. Коля был единственным посвященным в наши отношения. — Она постепенно успокаивалась, всецело захваченная картинами далекой юности. — Ты помнишь, как мы жили в конце восьмидесятых? Наверное, это то, что называется «на грани нищеты». Папу уволили, потом у него случился инсульт, мамин проектный институт тоже прикрыли; она пыталась зарабатывать, вертелась, как могла. Нам вечно не хватало денег, и тогда мы со Стасом придумали устроиться уборщиками в ресторан. Работали по вечерам, мыли посуду, драили веревочными швабрами полы. Нам было хорошо вместе; когда ресторан пустел, мы прятались в подвале среди картонных ящиков с продуктами и занимались любовью. Мы везде занимались любовью, где только удавалось — в лесопарке, на набережной, много раз у него дома, когда мать отсутствовала. Позже Коля устраивал нам свидания в нашей квартире, когда папа был уже в больнице. Стыдно признаться, но болезнь папы была для меня второстепенна, на первом месте был Стас. Мы оба ходили как помешанные и думали только о том, как бы остаться наедине…

Влада надолго умолкла; видимо, так глубоко погрузилась в прошлое, что Эле пришлось тронуть ее за руку:

— А что потом? Что было дальше? Почему вы расстались?

Сестра снова обратила на нее глаза, подернутые дымкой воспоминаний. Смысл вопроса доходил до нее медленно, однако полное осмысление вновь разбудило притихший гнев.

— Какое это имеет значение?! — вдруг с криком надвинулась она на Элю. — Ты понимаешь, что прошло много лет?! Какая к черту разница, отчего мы расстались?! Все кончено! Давным-давно! И если бы он не напомнил мне сегодня о танцульках, я бы вообще ничего не вспомнила! Я не хочу это вспоминать! — Она вскочила, подхватила туфли, сумку и побежала с пляжа, зарываясь босыми ногами в песок. — И не ходи за мной! Я прекрасно сама найду дорогу к его гребаной казе.