К вечеру сестры остались вдвоем в особняке, если не считать Альфредо, который старался галантно развлечь двух скучающих дам.

От нечего делать, сестры бродили по обширному особняку, рассматривали картины и скульптуры в настенных нишах, элементы декоративной отделки, лепные украшения.

Альфредо, заложив руки за спину, ходил за ними как птица-секретарь, важно вышагивая длинными худыми ногами. Выяснилось, что сей образчик управленческого искусства неплохо говорит по-русски — разумеется, коверкая слова и без согласования окончаний, но обе женщины пришли от его способностей в настоящий восторг.

Велехов успел сообщить, что блистательный Альфредо женат, отец троих детей, является образцовым семьянином и рьяным патриотом своей страны. Предупреждение было сделано для того, чтобы в присутствии управляющего гости поостереглись высказывать какие-либо критические замечания в адрес Каталонии или ее граждан, дабы не оскорбить чувств Альфредо. Не рекомендовано было также чрезмерно расхваливать испанский язык, поскольку существовал исконный — каталанский, почитаемый местными жителями превыше других.

— Я вижу, сеньор Станислав большой поклонник изобразительного искусства, — заметила Эльвира, останавливаясь напротив очередного полотна, написанного маслом.

— Да, он следит за выставками и покупает картины современных испанских художников. Есть и французские. Вот за этой, например, сеньор ездил в Париж.

— Опять каменный узел на стене — что это? Такой же у меня в спальне. А вот ящерица…

— Хамелеон, взгляните — здесь еще один, — успевал комментировать Альфредо.

— Ползут по стене вниз как живые. Колонны стоят на черепахах. Красиво, но необычно для жилого дома.

— А у меня в комнате скульптурное изображение собаки на невысоком постаменте, — добавила Влада.

— О, все это копии с деталей храма Саграда Фамилиа в Барселоне, вы еще не видели? Сеньор Станислав большой поклонник нашего великого архитектора Антонио Гауди. Ему мало частых посещений храма. Он разместил напоминания о нем по всему дому.

— Храм Святого Семейства? Как же, наслышаны, — усмехнулась Влада. — Антон мне все уши прожужжал.

Влада как будто похудела за день, веки у нее были припухшие, похоже, что она тайком плакала.

Эльвира выискала книгу о Гауди на книжной полке в библиотеке и расположилась в шезлонге у бассейна со всеми удобствами — с бокалом сангрии, чашкой двойного эспрессо и сигаретами. Солнце вывалилось из красных облаков и блестело густым светом, еще грело косыми лучами, прежде чем затонуть в морских глубинах, на крыше соседнего дома скандальными голосами пикировались чайки. Определенно, чайки на испанском побережье нестандартные, какой-то особой породы — пестрые, сидящие по крышам, как вороны, болтливые как сороки. Кажется, все самобытно в этой части Пиренейского полуострова — что птицы, что люди, что архитекторы — достаточно взглянуть на Саграда Фамилиа или знаменитый Каза Мила, кто же не знает, что Гауди называют неземным гением, а может быть, все дело в том, что он родился на залитых солнцем равнинах Камп де Таррагона.

— Решила просветиться? — Влада опустилась в соседний шезлонг. — Успеешь — наш мачо затаскает всю семью по памятникам архитектуры, будь здоров!.. Вот ведь мерзавец, за весь день ни разу не подошел и на яхте укатил, не попрощавшись. Марку держит. Ничего, я ему устрою веселую жизнь. Я ему покажу Барселону! Завтра же заставлю Колю поменять нам билеты. Мне такого отдыха не надо — сыта по горло.

— И чего ты этим добьешься? Я бы на твоем месте сделала вид, что ничего не происходит. Пойми, запретный плод сладок — избитая истина. Он из одного упрямства будет делать наперекор. Доведешь до крупной ссоры, да так, что отрежешь все пути к примирению.

— Предлагаешь спокойно наблюдать, как эта стерва его охмуряет? Занять позицию Стаса: надеть шоры, благодушествовать, на худой конец самой улечься к нему в постель. Может, он того и добивается?.. Тьфу! Дыми в другую сторону! — раздражилась она. — Давно пора бросить. Все уважающие себя люди бросили. Курят сейчас только бедняки или неудачники с проблемами, ты в курсе?

— Полная чушь! Здесь полно богатеев, и многие курят. И Станислав курит. Он еще студентом курил, конечно, гораздо меньше, чем сейчас. Мне кажется, раньше он это делал исключительно для форсу… Влад, помнишь, каким красивым он был? Невероятно! Кстати, Антон напоминает мне чем-то двадцатилетнего Стаса, ты не находишь?

— Проснулась! Я всегда это знала, — машинально ответила Влада…и спохватилась, прикусила губу, бросив косой взгляд на сестру.

— Точно! Сейчас дошло, — воодушевленно продолжала Эля, — у Стаса нос был прямой, совсем не такой, как сейчас. Это одна из причин, по которым я его не узнала.

— Да, нос у него сломан. Однажды его сильно избили бандиты, чуть не убили, он долго потом в больнице лежал…

Эля повернулась всем телом к сестре:

— Избили? За что? Вы тогда еще встречались?

— Нет, это было позже, — уклончиво ответила Влада. — Как это с ним случилось — не знаю, слышала случайно, что Стас пострадал в какой-то разборке.

— Стас связался с бандитами? Никогда не поверю! Хотя…кто знает, мир так изменился; каких-нибудь десять-пятнадцать лет — и все встало с ног на голову. Бедный Стас, должно быть ему пришлось несладко. С мужчинами жизнь не церемонится, мы часто представления не имеем, каким жестоким бывает их существование.

Где-то в первом часу ночи на притихшей улочке за оградой велеховского сада раздались голоса, шум, звуки шаркающих шагов, как будто кто-то волочил ноги по асфальту. Эля и Влада уже разошлись по своим комнатам и легли в постель, но обе не могли заснуть. В тишине ночи хорошо был слышен высокий голос Дианы с возмущенными интонациями, какое-то бормотание, кто-то хрипло захохотал, потом Велехов что-то негромко сказал. Эля вскочила с постели, пробежала через комнату Влады на балкон. Влада уже стояла там, перегнувшись через перила, и смотрела вниз. Велехов и Диана вели, вернее, волокли под руки Николая — на ногах тот не стоял, и поскольку был он грузный и тяжелый, вся троица выписывала кренделя на мостовой.

— Что это с ним? Напился что ли? — предположила Влада. — Не может быть! Когда это Коля так пил?

Эля рванулась к двери:

— А вдруг ему плохо! Влада, мне страшно, ой, мамочка, Коленька наш…

Николай действительно оказался мертвецки пьян, таким его сестры видели впервые. Голова его свесилась на грудь, он смотрел в землю стеклянными глазами и монотонно нес какую-то бессвязную чушь, время от времени разражаясь пьяным смехом.

— Диана, что ж это такое? — суетилась вокруг брата Эльвира. — Куда ты смотрела? Ведите его сюда…Сажайте, сажайте…Ужас какой!.. Станислав, как ты допустил?.. А если это алкогольное отравление?!

— Брось, Элечка, братан слегка перебрал. С каждым может случиться. Отоспится, и все будет в ажуре. У нас другая проблема; как его наверх втащить. Пожалуй, уложим его в гостиной на диване, мороки будет меньше.

— Что вы пили? — сурово спросила Влада.

— Что может пить русский мужик? Нашу родимую. Я, честно говоря, не понял, с чего его так развезло. Водовка высшего качества, чистейшая как слеза…

— Да-а, занятная история, — с сарказмом протянула Влада. — По тебе не скажешь, что вы пили вместе. — Она подошла к нему совсем близко. — Послушай, гостеприимный хозяин, не задави нас слишком многими милостями. Все, что происходит с твоим участием, идет наперекосяк. Где Антон и Кристина?

— А разве они не пришли? — преувеличенно удивился Велехов. — Они сошли с яхты и отправились вперед, пока мы возились с Коляном.

— Вот как, а может, это вы сошли с яхты и ушли вперед? Диана, хоть ты скажи правду.

— Слава уже все сказал, — сладким голоском отозвалась Диана. — Предлагаю всем отправиться спать, — добавила она, подарив Велехова взглядом роковой женщины. — Коля утром проснется и будет как огурчик, оставьте его в покое. Всем спокойной ночи.

Она пошла вверх по лестнице, картинно изгибая стан на каждой ступеньке, и еще раз улыбнулась Станиславу на повороте.

В то время как Николай в гостиной оглашал молчаливый дом клокочущим храпом, Эля вертелась в постели, не в состоянии уснуть. Она напряженно прислушивалась к звукам на улице в надежде, что Антон вернется, и курортная жизнь мирно потечет своим чередом без потрясений и скандалов.

Вместо этого ухо ее засекло скрип дверных петель в коридоре. Эля на цыпочках подошла к своей двери и приоткрыла маленькую щелку. Успела заметить, как женская фигура в чем-то белом проскользнула в комнату Велехова. Мучаясь недобрым предчувствием, Эля рискнула заглянуть в спальню Дианы. Даже в кромешной тьме было очевидно, что постель пуста.

Эльвира ринулась в комнату Влады. Сестра, измучившись за день всевозможными переживаниями, крепко спала. Эля включила светильник у ее кровати.

— Влада, проснись, — громко зашептала она, — да проснись же, не время спать. Тут такое творится!.. Эта негодяйка Диана прошмыгнула в спальню к Станиславу. Я своими глазами видела. Они, видно, за сегодняшний день снюхались, недаром друг другу глазки строили.

Влада несколько минут моргала, бессмысленно таращась на Элю.

— Элька, очумела, что ли? Ты знаешь, который час? В этом доме наступит когда-нибудь покой?.. Постой…Что ты сказала?.. Диана?.. К Стасу?!.. Вот дрянь! Ну подожди, тварюга! Я вам устрою безопасный секс! Нет, ты посмотри, до чего он оскотинился!.. Где мои тапочки?..Сейчас вы у меня покувыркаетесь!..

Разъяренной львицей она понеслась к спальне Велехова и исступленно стала дергать ручку двери, но безрезультатно. Тогда Влада принялась неистово колотить кулаками в дверь.

— А ну открой, мерзавец, тварь! Я знаю, с кем ты трахаешься! Скоты! Брата споили, чтобы спокойно поразвлечься?! Грязная свинья ты, сеньор Станислав, так и знай! Открой сейчас же, подонок!

Через минуту дверь отворилась, и на пороге появился Велехов, завязывающий пояс наспех наброшенного халата. Он вышел в коридор, плотно затворил за собою дверь, и встал, прислонившись к ней спиной.

— Ай-я-яй, — покачал он головой. — Такая воспитанная леди, и столько нехороших слов. Подняла шум на всю округу. Все-таки ночь на дворе.

— Не кривляйся, фигляр, — прошипела Влада. — Пусть она выйдет из твоей спальни. Я не позволю тебе гадить всей нашей семье.

— Не улавливаю суть претензии, — спокойно возразил Велехов. Он полез в объемистый карман халата и извлек оттуда свои неизменные сигареты. — В чем ты меня обвиняешь? Это я должен требовать объяснений: Антон в открытую, без всякого стеснения увел у меня женщину. Где твой любовничек шляется по ночам? Я-то считал, что пригласил к себе порядочных людей.

Не отрицаю, что Диана сейчас лежит в моей постели. Ты, между прочим, прервала нас на самом интересном месте.

— Что ты болтаешь, негодяй?! — задохнулась Влада: негодование перехватило ей горло. Она с ужасом смотрела на Велехова широко открытыми глазами.

— Видишь ли, — продолжал тот, невозмутимо попыхивая сигаретой. — Я провел чудный день в обществе очаровательной девушки и, естественно, настроился на романтический лад. Сегодня спать одному мне просто невмоготу. А поскольку Кристина бросила меня ради молодого красавчика, я решил воспользоваться благосклонностью Дианы.

Хотя…я могу пойти на уступку, чтобы не вносить разлад в вашу семью. Если ты согласишься сейчас занять место Дианы, я не стану возражать.

Влада размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу.

Он не шелохнулся, лишь слегка отвернул голову от удара, и продолжал дымить, насмешливо глядя Владе в глаза.

— Чего ты добиваешься, Стас? — спросила она. — Теперь я совершенно уверена, что ты затеял какую-то грязную игру. Что ты пытаешься доказать? Кому? И главное — зачем?

Велехов бросил горящую сигарету на сияющий гранитный пол и тщательно растер окурок подошвой.

— Представляю, что творится сейчас в твоей головке, — ласково произнес он. — Именно то, что может накрутить себе женщина, начитавшись сентиментальных романов. Не делай из меня героя-мстителя, Владочка. Все гораздо грубее и прозаичнее, — он склонился к лицу женщины и сказал в ее распахнутые глаза, — я просто развлекаюсь. Ничего личного. Ложитесь-ка обе спать. Спокойной ночи.

С этими словами он вошел в свою комнату. Сестры услышали, как щелкнул замок в двери.

Влада постояла в трансе перед захлопнувшейся дверью, потом плечи ее поникли, и она потащилась на нетвердых ногах к себе в спальню.

— В голове не укладывается, — бормотала она, бессильно опускаясь на постель, — не могу поверить, что он мог превратиться в бездушное чудовище. Ни стыда, ни чести! Стас, лучезарный Стас — рыцарь без страха и упрека, воплощение всего лучшего, что могло быть в молодом человеке. Нет, не верю, не верю, понимаешь?! Он не мог так страшно, так непоправимо измениться.

— Отчего же не мог? — не согласилась Эля. — Не таким уж и рыцарем он был. Рыцарь не бросил бы девушку, не попрощавшись.

— Ах, опять ты о своем. Да пойми, то была юношеская беспечность, ведь надо учитывать, что в тот момент он был увлечен и характером обладал необузданным…Да, ушел с грубостью молодости, они порой такие бесчувственные, неделикатные, чересчур прямолинейные… Боже мой! Антон! Я должна найти его. Клянусь, я не скажу ему ни слова упрека. Даже не намекну. Пусть только вернется…только вернется…Эля! За что мне такая мука?!.. — Она рухнула Эле на грудь и впервые за много лет разрыдалась в объятиях сестры.