Огромный ангар аэроклуба был завален мешками с парашютами и заполнен желающими прыгнуть. Все перворазники, ждущие своей очереди, вели себя очень тихо — у них были испуганные глаза и отчаянные лица.

Аня и Сережа оплатили свои прыжки, прошли что-то вроде медосмотра, ответили на несколько вопросов.

— Присядьте пока здесь на скамеечку, — посоветовал Дима. — Постараюсь вас пропустить пораньше, но инструктаж надо пройти тщательно. Сейчас соберу группу и займемся. Анечка, так вы будете прыгать в тандеме?

— Нет, — расхрабрилась Аня. — Раз решилась, прыгну одна. Только скажите, купол сам раскроется?

— Не волнуйтесь, купол откроется автоматически.

— Ваши слова звучат как музыка, — дрогнувшим голосом отозвалась Анна. — Знаю, что вывалюсь из самолета как картошка, и, возможно, потеряю сознание, сама за кольцо ни за что не дерну.

— Кто ж этого не понимает? Все учитывается. Мы не изверги и не убийцы, — засмеялся инструктор. — Принудительное открытие парашюта обязательно для первых десяти прыжков. В самолёте он пристёгивается вытяжным фалом к специальному тросу — и вперёд, но имитируется самостоятельное открывание, чтобы довести всё до автоматизма, а после десятого прыжка парашютисты открывают купол сами.

— Благодарю покорно, надеюсь, до десятого прыжка дело не дойдет.

— Как знать, стоит только попробовать, — лукаво улыбнулся Дмитрий.

Сережа, заваривший всю эту кашу, злодейски подтрунивал над сестрой:

— Анютка, не дрейфь. Смотри сколько желающих перейти в разряд жмуриков. Так что мы не одни. Когда скопом, не так страшно.

— Ах ты еще и скалишься?! Дима, столкнете его первым, а будет упираться, я помогу вам с особым удовольствием.

Группа перворазников состояла из двадцати человек.

Дмитрий начал инструктаж с общих сведений о парашюте. Затем втолковывал, что руки при отделении полагается держать на лямках подвесной системы. В воздухе — считать, поднять голову, проверить купол. Обезвредить запаску. Приземление против ветра, ноги вместе, колени чуть согнуты…

Затем надо было правильно выпрыгивать из макета самолета в песок и приземляться так, чтобы колени и стопы были вместе. Анна несколько раз прыгнула неправильно — Дмитрий заставил повторять снова и снова, пока Аня не поняла, что по-другому спрыгнуть с любой высоты уже просто не сможет. У Сергея все выходило ловчее, занятия спортом не прошли даром, он был гибок и упруг как мячик.

Роковая минута приближалась, смельчаков обрядили в шлемы, очки, упаковали в тяжелое парашютное снаряжение — килограммов по двадцать, не меньше — мешок на спине и запаска на животе.

На летное поле выпустили десять человек. День, как обещали синоптики, был чудным, солнечным, воздух сдобрен нежным ветерком и весенними запахами. Бывалый выпускающий с ухватками заправского мастерового, составил новичков в ряд, как болванки для обработки, придирчиво оглядел, потом стал переставлять неизвестно из каких соображений.

— Мы вместе, — уцепилась Аня за брата. — Он будет прыгать за мной.

Кто-то нервно хихикнул.

— Ржать будете в воздухе, — пообещал выпускающий. — Всем внимание, уши торчком, глаза пучком, щас без промедления в самолет — вы пятеро занимаете места по правому борту, вы по левому. Усекли, смешливые? То-то. За мной рексом, бе-е-егом!

Легко сказать «бегом»! Отягощенная грузом парашюта Аня послушно припустила к самолету Ан-2, который только что сел и словно нехотя остановился. Когда самолет снова вырулил на взлет, прямо на ходу в салон заскочил Дмитрий:

— Все в порядке, Анечка? Серега! Все помнишь? Ай молодца!

В салоне выпускающий обошел новичков, всем прицепил вытяжные фалы. Ане предстояло прыгать седьмой, сразу вслед за ней — Сережа.

— Ну как, не передумал? — спросила она.

— Отступать некуда, одна дорога — вниз, — криво улыбнулся Сергей. Он бодрился, но сильно побледнел и больше не пытался шутить.

— Солнышко, ты главное не бойся, не забудь считать, как наказывал Дима… — Несчастный вид брата заставил Аню позабыть собственные страхи.

Напротив сидел худенький некрасивый паренек, рядом с ним крепкая девушка с вызывающе боевым выражением на лице. Паренек остановил на Ане обреченный взгляд; спутница материнским движением потрепала его по руке.

— Брат? — спросила Аня.

Та кивнула и понимающе указала глазами на Сережу. Ане от этого стало по-настоящему смешно, она еле утаила улыбку от взыскательного взора инструктора.

— Высота пятьсот метров, — доложил Дмитрий. — Будете прыгать с девятисот.

Скоро выпускающий скомандовал:

— Встали, приготовились!

Самолет сотрясало, стоять было трудно, за открытой дверью зловеще ревел воздух.

— Выход по моей команде. Руки у вас где? Правая на вытяжном кольце, левая на запаске — только так. Оттолкнулся как следует — и ложись на небо. Усекли?

Аня смотрела, как приближается ее очередь. Молодые люди прыгали, и их уносило в бездну, как песчинки, поток воздуха смахивал беспомощные фигурки, и они пропадали где-то позади. Аня оглянулась и увидела на лице Сережи и незнакомого худенького паренька одинаковый беспредельный ужас. Хотела сказать несколько ободряющих слов, но не успела. Толкнулась лицом в распахнутую дверь, внизу пустота, в душе гибельная решимость: «А, не все ли равно…», вспомнила, что надо принять стартовую позу…

— Пошла! — закричал выпускающий, хлопая Аню по плечу.

Толчок — инструктор подпихнул в спину — и провал, что было дальше, Аня не помнила, пока не повисла на стропах открывшегося парашюта. Устроилась половчее, лямки были подогнаны хорошо, сидеть удобно, как на качелях. Постепенно вернулась способность соображать, сметенное сознание подсказало, что надо обезвредить запаску, как учили. Она хотела посмотреть, где Сережа, но над головой заслонял обзор купол парашюта. Глянула вниз: под ногами расстилалась земля как географическая карта, вся в разноцветных пятнах. Ветер резко дул в уши, но больше никаких звуков, только невообразимая тишина, яркая голубизна, красота, недоступная человеку на земле. Хотелось петь или просто кричать в беспредельном просторе. Торжественное блаженное одиночество действительно рождало мысли о близости к Богу, как интуитивно угадал Сережа. Аня чувствовала, как ширится сердце от избытка чувств, вернее это было наслаждение в чистом виде, а все заботы, тревоги, мучительные думы растаяли без следа. Вот он великий секрет общения с небом — полное очищение, первозданная радость, как при рождении.

Ниже и в стороне, белея в лучистом воздухе, один за другим влеклись к земле купола парашютов, еще ниже летали птицы, поразительно было смотреть на птиц сверху, такого просто невозможно представить на земле.

Ане по курсу подставилось облако, ее неудержимо затягивало в густую заверть неподвижного пара, вот потекли вдоль тела струи, клочья плотного тумана, купол наполнился облаками и собственная грудь, глаза, лицо, волосы в облаках: «Я стала настоящей снегурочкой».

Но что это — земля уже близко, так скоро? какая досада! надвигается со страшной скоростью. Пора брать управление на себя… как они там называются — клеванты, вот ими и управляют…Что говорил Дима: за левую потянул — пошел влево, за правую — наоборот, потянул обе — зависнуть можно, но не нужно — опасно. Это только над самой землей, чтобы снизить вертикальную скорость, и ещё надо встать против ветра, иначе по земле размажет.

Напружинилась, ноги вместе, но о землю все-таки долбануло чувствительно и протащило на боку несколько метров. Вытянула стропу, погасила купол, как учили, все-таки молодец — можно собой гордиться: почти все сделала правильно. Собрала парашют и увидела Сережу.

Милый, бесценный Сережа — на лице его виднелись следы недавних слез. Что пережил он в небе, Аня так и не узнала. Он обнял сестру и произнес всего две фразы:

— Знаешь, что я понял? О жизни нельзя судить только с земли.

Мимо прошествовала в обнимку еще одна родственная пара: худенький паренек и девушка из самолета — было заметно, что брат по-глупому счастлив — они громко переговаривались, хохоча и перебивая друг друга. Все, кто возвращался на базу, были веселы, горды собой, смеялись и бессвязно обменивались впечатлениями, только Сергей молчал, но глаза его сияли, словно вобрали в себя отсвет лучезарных высей

— Ну, что скажете? — подошел Дмитрий. Он приземлился вслед за Сережей. — А ты молодец, Серега, прыгнул все-таки. Я думал, не решишься.

— Так для того и сеструху взял. Она прыгнула, я за ней, не мог я выглядеть последним трусом. — Он поцеловал Аню и добавил очень серьезно: — Спасибо, Анюта.

— А у вас какие впечатления, Анечка? — не унимался Дмитрий.

— Потрясающие! Но все так быстро кончилось, время спуска показалось мне слишком коротким.

— Так приезжайте еще. Только учтите, лучше не втягиваться — это не лечится.

— Теперь понятно, почему парашютисты «прыжканутые», — заулыбался наконец Сережа. — Приедем, обязательно. Надо все поскорее повторить.

Прошло еще две недели. К удивлению Анны Сережа больше не просился в аэроклуб. Аня даже рискнула позвонить Дмитрию и поинтересоваться, не посещал ли Сергей аэроклуб без нее.

Сережа серьезно готовился к выпускным экзаменам. Каждую минуту пребывания брата в доме, Аня заставала его за учебниками. Часто он вручал Ане какой-нибудь текст и писал под ее диктовку.

Ежедневно с раннего утра, еще до пробуждения Анны и Тёмки, Сережа облачался в спортивный костюм и совершал длительные пробежки вокруг пруда у Новодевичьего монастыря.

Огнивцев и Виктор наперебой предлагали свои услуги.

— Можете совершенно не беспокоиться о его будущем, — уверял Артур. — Я позабочусь о том, чтобы мальчик поступил в приличный институт, выберем что-нибудь поближе к его нынешним занятиям. Образование получить необходимо. Что греха таить, Анечка, вы лучше меня знаете: пока юноша молод и красив, на него будет спрос, ну а дальше ему придется рассчитывать только на собственные силы.

— Да уж, нового вы ничего мне не сообщили. Как только он станет не нужен, вы попросту вычеркните его из списка своих знакомых, не так ли?

— Что же делать, Анна? Это бизнес, а в бизнесе ценится только то, что приносит доход. Разумеется, если Сергей станет моим родственником, то сможет рассчитывать на мое вечное покровительство.

Разговоры примерно того же содержания происходили между Анной и Виктором.

— Не понимаю, почему ты упрямишься, — раздражался Виктор, осаждая Аню в кабинете дизайнерской фирмы. — Насколько я понял, твой летчик тебя бросил. У него, вероятно, не все в порядке с головой. Я с самого начала понял, что он с приветом. Сапог до мозга костей, чурбан, одержимый слепым патриотизмом!.. Правда, мне это на руку. Очень рад, что он оказался непробиваемым служакой. Теперь, когда твой неудачный роман канул в прошлое, подумай о себе…да и обо мне тоже, в конце концов! Взвалила на себя двух мальчиков, для одной женщины ноша слишком тяжела. Темка подрастает, у Сережи вступительные экзамены — сложный период.

Аннушка, возвращайся домой. У меня без тебя ни к чему душа не лежит. И другие женщины мне не нужны. Все пройдет, раны затянутся — и твои, и мои. Подумай, я предлагаю компромисс, взаимную поддержку, надо быть совершенно бесчувственной, чтобы меня отвергать…

Аня смотрела на Виктора и чувствовала, что он кругом прав, а она кругом виновата. Одного мужчину не смогла полюбить, другому не смогла отдать свою любовь, на что ты годишься, Анна Иртеньева?

Виктор ушел без ответа в очередной раз, но с каждым визитом отпор любимой женщины ослабевал, а в нем росла уверенность, что она уступит рано или поздно. Виктор умел добиваться своего.

Тихим весенним вечером Анна спустилась с Артемом во двор на детскую площадку. Он встретил знакомых детишек и увлекся игрой с ними. Малыши лазили по мосточкам, домикам, съезжали с горок и мчались наперегонки к качелям.

Подошел Сережа, и Аня изумленно вскрикнула:

— Это ты?! Я тебя сразу не узнала. Богатым будешь.

Волосы брата были острижены почти под ноль.

— Зачем так коротко? Длинные тебе больше шли, — сказала Аня.

— А, надоело одно и то же. Лето подкатывает, жарко с патлами.

— Так ты сам решил? А я подумала, для съемок надо. Твои режиссеры могут не одобрить.

— Обойдутся, не собираюсь жить по чужой указке.

Темка спрыгнул с качелей и бросился к Сереже.

— А где твои волосики? — поинтересовался мальчик.

— Мне их отрезали.

— И я так хочу. Мам, порежь мне волосы. Я буду как Сергей.

— Вот еще выдумал. Сережа, когда ты что-то с собой делаешь, помни о племяннике. — Аня запустила пальцы в светлые локоны сына, которые делали его похожим на амурчика с картин старых мастеров.

— Раскачай меня повыше! — потащил Тёмка Сережу к качелям.

Аня смотрела на них, как всегда, с удовольствием. Во всем, что случилось с ней за последние восемь бурных месяцев, был один выигрыш, одно утешение: ее Сережа, родная кровиночка; она делала для него, что могла, хоть здесь себя не в чем упрекнуть. Ей хотелось думать, что она смогла сделать его жизнь хоть чуточку легче. Теперь он, кажется, совершенно раскрылся, отбросил искусственную сдержанность, напускное спокойствие, перестал язвить и нападать на взрослых; стал просто резвым, непосредственным юношей, очень добрым, отзывчивым, каким и был на самом деле.

Вечером Аня читала сыну сказки Андерсена. Книжка затерялась среди других и уже давно не попадалась Тёмке на глаза, но как это часто бывает, неожиданно нашлась, когда искали совсем другое.

Когда Темка заснул, Аня нашла в книге иллюстрацию, где были изображены двенадцать принцев, Элиза, и жених-король. Аня вспомнила свой вещий сон, навеянный сказкой, затем мысли ее унеслись в недавнее прошлое, она увидела себя в спортивном самолете, Матвея в передней кабине, блики солнца на остеклении фонаря, небо, лоскутную землю внизу, потом в поле зрения появились собственные ноги — это она уже спускалась на парашюте и проваливалась в облако…

Теперь понятно, почему братья-принцы смотрят в небо с тоской: заклятье снято — путь в небеса закрыт. Только не удержать мятежной души под панцирем сестринской заботы. Тому, кто прежде парил в небе, не будет покоя на земле.

Аню внезапно прошиб озноб. Она села, в немом потрясении глядя на картинку.

У младшего вместо руки — крыло, не успела сестра связать последнюю рубашку…

…Сережа сидел в своей комнате за столом. Перед ним лежал учебник и тетрадь, исчирканная математическими знаками. Он что-то решал, грыз ручку, быстро заполнял тетрадные листы.

Аня медленно опустилась на стул лицом к брату.

— Я думал, ты заснула, — беззаботно проговорил он, не поднимая головы.

— Что ты делаешь, Сережа? — тихо спросила Аня.

— Как что? Задачки решаю. Скоро выпускные экзамены.

— Значит, надо будет сдавать математику…А что еще?

Сережа наконец оторвался от своей писанины и с удивлением посмотрел на сестру.

— Как будто не знаешь — все предметы…Ань, ты чего, а?

— Я спрашиваю, что еще надо сдавать в летное училище.

Он положил ручку и обхватил стриженую голову руками. Прошло несколько минут в полном молчании.

— Как ты догадалась? — спросил он.

— Не знаю. Озарение.

— Ань, я хотел тебе сказать, но позже… Если честно — трусил. Я ведь понимал, что ты расстроишься.

— Спасибо за заботу.

— Ань, ну не сердись…Черт!.. Ну не могу я иначе, пойми. Мне на роду написано быть военным летчиком. Так сложилась вся моя жизнь. Я просто никак не мог в себе разобраться. А теперь точно знаю, что иного пути мне нет!

— Сер… Сереженька. — Аня не выдержала и расплакалась. — Это опасно… ведь это армия…казармы…Боже мой!..А вдруг ты разобьешься в самолете?…Или покалечишься, как папа…

— Аня, ну перестань, да что ты в самом деле! — Сергей обнимал сестру и вытирал ей слезы, как будто это он был ее старшим братом. — У страха глаза велики. Риска не больше, чем на улицах Москвы, уверяю тебя. Все будет отлично, вот увидишь. А ты будешь ко мне приезжать.

— Куда?! — еще пуще испугалась она.

— В Краснодар. Я буду поступать в Краснодарское высшее военное авиационное училище летчиков, сокращенно КВВАУЛ. — Сережа воодушевился. Ему определенно было приятно говорить на эту тему. — Я все выяснил: сдавать надо физику, математику, русский — диктант, физкультуру; узнал, когда экзамены, только сначала надо пройти медкомиссию. Я уже прошел предварительно в военкомате и получил направление. Анютка, я абсолютно здоров! Будет еще профессионально-психологический отбор, но самое опасное — барокамера, многие срезаются. Поэтому я занимаюсь — тренирую вестибулярный аппарат. Короче — я не хромой, не косой, физически подготовленный, в голове тоже кое-что имеется, надеюсь, что пройду. Юрка и Пашка туда же поступают и еще ребята из нашего класса.

— Матвей уже в курсе?

— Да, я разговаривал с ним по телефону.

— И как он воспринял внезапную весть?

Сережа разулыбался:

— Сказал, что всегда это знал.