— Хочешь неприличный анекдот на авиационную тему? — предложила Валя.

— Давай, — вяло отозвалась Анна. Была пятница, рабочий день подходил к концу, и она порядочно устала.

— Ругаются две гарнизонные шлюхи, одна говорит: «Ты, старая кошелка, никому больше не нужна». Другая: «А от тебя даже летчиков воротит». — Валя сама же расхохоталась. — Я, конечно, смягчила выражения.

— К чему ты мне это рассказываешь? — хмуро осведомилась Аня.

— К тому, чтобы ты прекратила думать о своем летуне. Исхудала вся, на себя стала не похожа. Нашла героя! Недаром у них репутация бабников.

Аня устало вздохнула:

— Глупая ты, Валентина. Нахваталась всякой похабятины и мне пересказываешь. А то, что в авиацию берут только самых крепких и здоровых парней, я и без тебя знаю.

— Во-во: «А я люблю военных — красивых, здоровенных…», — пропела Валя.

— А ну тебя, — уже с улыбкой отмахнулась Анна. Зазвонил ее мобильник. Аня взглянула на дисплей. — О, Сережа… Да, золотко…Конечно могу…Жди, сейчас подъеду…Зайти к Артуру? Зачем?..Ну, хорошо, раз ты просишь…

Придется заехать на Сретенку, — сообщила она Вале. — Кажется, у Сережи бурное объяснение с Огнивцевым.

— Вот тут я полностью на стороне Артура. Ведь это уму непостижимо: отказаться от карьеры, популярности, гламурной жизни, денег, в конце концов, и для чего?! Для того, чтобы пойти в армию! Кому-нибудь рассказать — умрут со смеху.

— Только не надо про Огнивцева. Большего негодяя трудно сыскать. Сережа мне как-то проговорился, что этот лощеный хлыщ подкладывает своих моделей под нужных людей. Он у меня с самого начала вызывал отвращение. Сколь не кривляйся, а сущность наружу выползет.

— Ой, ой, Огнивцев чудовище, а девчонки у него непорочные жертвы, которых принуждают продаваться. Так что ли? Как будто не знаешь, в какое время живешь.

Ты тоже хороша, пошла у мальчишки на поводу. Что он соображает в своем щенячьем возрасте? Голова забита романтикой, на брата насмотрелся. Он гонится за мечтой и выглядит сейчас как ископаемое — молодежь стала прагматичной, все хотят больших денег, успеха, как раз того, от чего он легкомысленно отказывается. Все это далось ему слишком легко, и потому не имеет для него цены.

— Да, ты абсолютно права. Это не имеет для него никакой цены, — задумчиво подтвердила Анна. — Только он не ископаемое…и еще я думаю, что стало бы с нами всеми, если бы не было таких мальчишек как Сережа. Знаешь, Валюш, мы ведь очень редко смотрим в небо, все больше себе под ноги, занимаемся своими делами, а там в это время, в холодной лазурной вышине, летают чьи-то братья, возлюбленные, мужья — быстрые и незримые, как ангелы-хранители, не требующие признания. Изредка при хорошей погоде вдруг заметишь случайно след — белый нескончаемый шлейф, что тянется за невидимой точкой, и может быть, лишь ребенок покажет пальчиком: «Мама, смотри, самолет!»

Валя уставилась на подругу с красноречивым укором, затем покачала головой:

— Да-а, это любовь! Пожалуй, пора за тобой записывать, а то пропущу рождение нового поэта, блин!.. Ладно, подруга, я пошла, а ты за рулем все-таки смотри перед собой. — Она замешкалась у порога. — Меня дома Генка ждет, пьянь и рвань, до пятницы не смог дотянуть, шлялся где-то вражина, приперся за полночь в скотском состоянии, драный, грязный, обоссанный, кейса нет, — видать, кто-то к рукам прибрал…Э-эх! А ты о небесах…

Приемная Огнивцева оказалась пуста. Секретарша отсутствовала, поэтому Аня не раздумывая направилась к двери, чтобы войти в кабинет без приглашения. У двери замешкалась: из кабинета неслись крики — голос несомненно принадлежал самому хозяину, хотя Аня узнала его с трудом. В такой ипостаси Артур перед ней еще не выступал.

— Сука! — орал он на кого-то во все горло. — Дура, ничтожество! Я за что тебе деньги плачу, шваль? А? Это что?! Вот эти тряпки на тебе откуда? А побрякушки? Я тебя спрашиваю! Может, ты сама их заработала? Деревенское отродье! Плебс! Таких голодных шавок в Москве тысячи, только свистни. Или думаешь, я тебе замену не найду? Тварь паганая! — раздался звук пощечины и сдавленное женское рыдание. — Распустились все! Ты что из себя корчишь, шлюха подзаборная? Будешь делать, что я сказал, или можешь убираться на все четыре стороны, уж я позабочусь, чтобы тебя вышибли из Москвы к едрене фене!

В приемную из коридора вошла знакомая Ане секретарша Дина.

— Ой, здравствуйте, — ослепительно улыбнулась она, ничуть не смущаясь доносившимися из-за двери кабинета криками. — Прошу вас присесть ненадолго, Артур Леонидович сейчас освободится. — Дина удрученно вздохнула, потупив глазки: — Шеф сегодня не в духе, на всех бросается. Говорила Наталье, лучше не заходи под горячую руку. Вот, теперь пожинает.

— И часто Артур Леонидович так…горячится? — поинтересовалась Аня. — Впрочем, мне нужен был Сережа, я рассчитывала застать его здесь.

— А-а, так он ушел. — Дина наклонилась к Ане и перешла на доверительный тон. — Ваш брат и Артур сильно повздорили. Оттого сейчас Артур рвет и мечет, на других злость срывает. Насколько я поняла, Сергей отказался подписывать какой-то контракт и еще чем-то сильно подвел шефа.

— Ну, это уже проблемы Артура Леонидовича, — сказала Аня и встала. — Вы бы ему воды отнесли, чересчур гневается, как бы его удар не хватил.

Она вышла из здания, села в машину и поехала домой. Набрала номер Сережи:

— Привет. Хорошенькое дело, я по твоей милости кружу по Москве в час пик, приехала на Сретенку, а тебя и след простыл.

— Анют, прости. Я совсем отключился. Сначала Огнивцев со своим ором, а тут Матвей позвонил. Я и выскочил как угорелый. Мы сейчас дома. Давай скорей приезжай.

— Кто — мы? — задохнулась Аня. — Матвей с тобой?

— Ну да! Говорю же, он недавно приехал и позвонил. Юля с Темкой тоже подошли, так что все в сборе. Ань, я накупил продуктов, а хлеб забыл. Купи по дороге, а то мне лениво снова выходить.

— Да, конечно… — пробормотала Анна и нажала на кнопку отбоя.

Нет, к встрече с Матвеем она совершенно не готова. Что делать? Как держаться?.. Лучше всего с презрительной холодностью…Да, надо его не замечать. Приехал к брату, пусть с ним и общается… Тьфу, дурища! Пахнет дешевым водевилем. А как, как?! Может, не ехать домой? Не годится. Там Темка, он ждет маму. Бедный малыш, ему нужна любящая, заботливая мать, а не истеричная женщина, обезумевшая от присутствия бывшего любовника. Хорошо, а если взять себя в руки, держаться просто, как будто между ними никогда ничего не было. Пожалуй, это выход…Он, естественно будет вести себя так же, разговаривать с ней, как с чужой, смотреть равнодушным взглядом…Господи, да ведь этак можно сойти с ума!

Внезапно ее осенило. Она набрала номер матери:

— Мам, ты дома? Одна? А Савелий Николаевич?

— Он сегодня дежурит в клинике. А что случилось?

— Я приеду к тебе с Тёмкой и останусь на ночь.

— Прекрасно, я очень рада. Только голос твой мне что-то не нравится.

— Все в порядке, мамуль. Жди, скоро приедем.

Следующий звонок Юле:

— Одень Темку на выход, положи в пакет его пижамку, носочки, тапочки и ждите меня во дворе через десять минут. Скажи ему, что мы поедем к бабушке Лизе.

«Вот так, все уладилось. Да, надо купить хлеба. Ничего, попрошу Юлю снести им наверх. Пусть сами ужинают, беседуют, развлекаются, хоть на голове стоят. А я проведу вечер со своим ребенком».

Когда она въехала во двор своего дома, Юли с Тёмкой у подъезда еще не было. Аня достала румяна и слегка тронула щеки кисточкой. Бледное худое лицо и большие темные глаза, горящие нездоровым блеском. Удручающее зрелище.

Дверца с другой стороны неожиданно открылась, и в машину сел Матвей.

Аня выронила коробочку с румянами и вперилась ему в лицо огромными глазами.

— А… а где Артем и Юля? — пролепетала она.

— Дома. Я спустился вместо них… А ну стой! — он успел схватить ее за руку, так как она рванулась наружу. — Какие вы с Сережей прыткие, главное — успеть словить.

Он перехватил Аню за талию и потащил к себе через кожаный подлокотник между сиденьями.

Она впервые почувствовала, насколько он силен, зря дергалась — совершенно бесполезно. В итоге очутилась у него на коленях, хорошо во дворе соседей не случилось, да еще умеренно тонированные стекла скрывали неприличную возню в машине.

— Пусти, гад! — билась Аня в неистовом припадке ярости. — Мерзавец, негодяй, дамский угодник! Отправляйся к своей толстозадой. Что, съел? Ха-ха! Думал, я растаю и плюхнусь в твои объятия? Иуда! …Не смей ко мне прикасаться! Пусти, говорю!.. И не лезь со своими поцелуями, понял?! Мы теперь чужие, так и знай…

Мимо проковыляла старушенция с клюкой, одна из тех вездесущих бабулек, которым все обо всех надо знать, тем более что городские власти стали поощрять соглядатайство и доносительство во избежание притока потенциальных преступников в московские многоэтажки. Бабулька краем глаза засекла движение в недрах одной из ненавистных иномарок, заполонивших двор, приставила ко лбу козырьком ладошку и приникла вострым носом к стеклу машины. Потопталась в такой позе с минуту и, ворча себе под нос, потащилась к другой старушке, выползшей из подъезда на свет божий.

— Чегой-то там? — спросила вторая, занимая свой пост на дворовой скамье.

— Дык Иртеньева из сорок девятой квартиры. С каким-то парнем. Целуются и тискаются в машине, как бесноватые. Всякий стыд потеряли. А парень-то у них ужо который раз ночует. Надо участковому сказать. Пусть проверит регистрацию. Понаехали тут, окаянные…

Аня гладила Матвея по лицу и, как всегда, не могла оторвать от него глаз.

— Поедем куда-нибудь, — сказал он. — Здесь можно снять номер в гостинице на пару часов?

— Не знаю, наверно, можно. Никогда не пробовала.

— Давай попробуем, не то подохну сейчас.

— А все эти месяцы не подыхал? Наверняка Танька не давала тебе загнуться.

— Ань, перестань. Она мне не нужна. Случайно бес попутал. Забудь ты о ней. Давай поедем куда-нибудь поскорей. Я страшно по тебе соскучился.

— Сердце мое… — Аня покрывала его лицо поцелуями. — Я чуть не умерла. Как ты мог, изверг? В следующий раз лучше сразу меня пристрели. Из своего личного оружия.

— Нет у меня личного оружия. Нам пистолеты перед вылетом выдают, да и то не всегда.

— А что мы скажем Сереже?! Ведь он ждет…

— Я приехал из-за тебя, он знает. Мы с ним часто видимся, он не обидится. Мы договорились: он пока с Артемом поиграет, чтобы малыш не скучал.

— Так ты все заранее спланировал?

— Никак нет, сориентировался по ситуации.

Им удалось снять номер на несколько часов в гостинице неподалеку. Матвей договаривался с администратором, а Аня ждала в машине. Потом они шли коридорами, устланными ковровыми дорожками, куда-то сворачивали, считали номерки на дверях, наконец отперли одну, дальше — провал, выпадение из реальности, как недавно из самолета, разбросанная одежда, серые глаза, руки, губы, жар атласной кожи, невыразимое блаженство и единственная мысль: «Как прекрасна жизнь!»

Много позже, вспоминая это спонтанное свидание в отеле, Аня думала, что напрасно счастье называют преходящим и неуловимым, нет-нет, неправда ваша: никуда оно не уходит, раз поселившись в душе, счастье занимает прочное место; там, как в райских кущах, всегда светло и покойно, там живет неистребимая благодарная память о взаимной любви…

— Я скажу, чтобы нам принесли чего-нибудь поесть и выпить, — сказал Матвей, откидываясь на подушки. На груди у него блестели капельки пота. — Тебе что заказать?

— Ананасовый фреш, ты же знаешь…

— Слушаюсь. Что еще? Проси все, чего не пожелаешь, мне хочется тебя угостить.

— Ты что, разбогател?

— Нет, но на любимую женщину могу потратиться.

Аня положила голову ему на плечо:

— Помимо того, что я ненормально и безмерно люблю тебя, хочется отметить, что ты ужасно милый.

— Да неужели?

— Вне всякого сомнения. Ты симпатичный. Ага…У тебя совсем не большой нос и губы не тонкие, глаза не маленькие, и…

— Ну-ну, продолжай, очень интересно, что еще «не большое или не маленькое»? Давай внесем ясность…Что ж вы замолчали, сударыня? Кстати, помнится мне, кто-то говорил, что я потрясающе красив… Ладно, ладно, не старайся. Совсем не хочу походить на смазливых гламурных мальчиков…Зато с моей красавицей никто не может сравниться, ни в журналах, ни на экране, и это не комплимент…

Так что заказывать? Я, между прочим, зверски проголодался, поужинаешь со мной? Ты ведь тоже с работы.

Аня пробормотала что-то утвердительное и на короткое время погрузилась в блаженную дремоту. Матвей тем временем сделал заказ по телефону, затем ушел в ванную и вернулся в гостиничном махровом халате.

— Проснись, соня, — стал он тормошить Анну. — Не кради у меня драгоценные минуты радости. Вот еще халат для тебя. А ну-ка, продевай ручку, умница…другую…

— А ты вполне уверенно чувствуешь себя в отеле, — заметила Аня. — Можно подумать, что гостиничный номер для тебя — обычное дело.

— Профессиональные навыки — быстрая реакция и ориентировка на местности. Летчик принимает решение за пять сотых секунды, замешкался — можешь не успеть.

— Понятно, я позвонила, и ты сразу скатился с лестницы.

— Так точно! И не ошибся.

Аня подошла к окну и отдернула тяжелую штору. Их номер был высоко, уже давно стемнело, и из окна открывалась панорама ночного города, сверкающего огнями.

Матвей обнял ее; они смотрели на город.

— Ты любишь ночь? — спросила Аня.

— Нет, дневное время я люблю больше.

— Ушам своим не верю. Романтикам полагается любить ночь, луну, звезды… — Аня оживилась. — Расскажи о звездах, становятся они ближе и ярче? Что ты видишь во время ночных полетов?

— Ничего я не вижу, мне некогда. Звезды такие же, как с земли в ясную погоду.

В кабине ночью всё внимание на приборы, там нельзя отвлекаться — очень легко потерять пространственную ориентацию. Приборам доверяешься полностью, ощущениям — нет, можно легко обмануться, всё время кажется, что тебя переворачивает. Бывает, молния сверкнет в черных облаках — это действительно красиво, но в основном не до ночных пейзажей. Но курьез со мной все же случился. Я тогда еще салагой был, только осваивал ночные полеты. Вылетел на задание — перехват воздушной цели ночью. Цель в зоне подсвечивает себя форсажем двигателей, на темном фоне земли выглядит как яркая звездочка. Так вот, я настоящую звезду с целью перепутал, да и погнался за звездой. То-то хохоту потом было на КДП.

В дверь постучали: служащий отеля вкатил сервированный столик.

— Меня отправляют в Липецк, — принимаясь за еду, заявил Матвей. — Возможно, пробуду там целый год.

— Это еще зачем? Там есть авиационный полк?

Матвей кивнул:

— В Липецке — 4-й Центр боевого применения и переучивания лётного состава ВВС.

— Ты хочешь сбежать от меня на целый год?!

— Липецк — не тридевятое царство, хотя видеться будем редко, придется потерпеть, зато потом у нас появится шанс пожениться.

— Так, подожди, я что-то плохо расслышала. Сейчас зайду с другой стороны. Это ты произнес крамольное слово «пожениться», или мне показалось?

— Не смейся надо мной. Объясню ход своих мыслей. Во-первых, меня повысили в звании, о чем тебе не известно. Я теперь майор. Не хочешь меня поздравить? Впрочем, не сейчас, у нас еще есть время. Во-вторых, после Липецка есть вероятность, что я стану комэской.

— Кем-кем?

— Командиром эскадрильи. Аня, стыдно: отец летчик, брат без пяти минут летчик, да и я в некотором роде пилот, а ты не знаешь простейших вещей.

— Значит, ты одобряешь решение Сережи поступать в летное училище? Ты так его берег, лелеял, и вдруг…Мне это непонятно. Не всегда отцы и братья хотят для младших собственной участи.

— Будь это блажью, я бы не одобрил, но братан серьезно подошел к выбору профессии. Мы обсуждали его будущее. Да, будет трудно. Военное училище не только учебное заведение, но и самая настоящая армия. А это означает подъем в шесть утра, трехкилометровые пробежки, стрельбы, марш-броски по жаре в форме со всей амуницией, жизнь в казармах, вдобавок ко всему насыщенная учеба, сессии, экзамены, свободного времени практически не остается. По ночам он будет лекции повторять, днем на лекциях спать… Многое надо осилить, чтобы крылышки отрастить. Я через все это прошел, а что делать? Ребята говорят: «Мечта даром никому не дается». Выдерживают не все. Остаются самые сильные, самые надежные и целеустремленные. Вот что такое летчик. Да, забыл сказать: летать тоже научат.

— Ну, это уже мелочи, — невесело усмехнулась Аня. — Главное то, что вы оба меня бросаете. Совершенно неожиданно в мою жизнь ворвалось трое мужчин, я полюбила их со всей силой, на какую была способна — и что в итоге? Все трое от меня ушли. Я в чем-то провинилась? Скажи, утешь меня хоть как-то, мне очень плохо… — Она прижалась к Матвею, уткнувшись лицом ему в шею.

— Ты устала, радость моя. — Матвей поцелуями осушил ее навернувшиеся слезы. — Тебе надо развеяться, отдохнуть. В следующую пятницу я жду вас у себя — тебя, Сережу и Тёмку. Договорюсь с ребятами, соберемся, пикничек на природе замутим. Валера делает отменный шашлык. У нас вдоль реки такие места — сказка! Лишь бы погода не подкачала.

— Приедем обязательно при любой погоде. Мне надо к папе на могилку.

— Конечно, не грусти, котенок, у нас все будет отлично. Сережу будем вместе навещать, но прежде всего ему предстоит торжественное событие — принятие военной присяги, нам с тобой надо обязательно присутствовать.

— Ты так уверен, что он поступит?

— Уверен. Парнишка правильный, умный и физически крепкий.

— Ты не боишься за него?

— Боюсь. Он вся моя семья. Жизнь не особенно бережет мужчин, и потому я боюсь за него всегда, независимо от того, будет он летать или нет.

Матвей вернулся к прерванному ужину. Аня чувствовала, что голодна, но есть почему-то не могла. «Как он может быть таким беспечным, веселым? У него, как видно, все в порядке, только у меня все наперекосяк», — думала она, тоскливо исследуя неброские, но такие притягательные для нее черты лица, сильные руки сплошь в золотистых волосках, выпуклые грудные мышцы, не скрытые халатом.

— Матвей, зачем нам ждать, пока ты вернешься из Липецка, объясни, пожалуйста? Почему мы не можем быть мужем и женой, жить временно в разных городах, встречаться, расставаться до той поры, пока не устроимся основательно. Может быть, в разлуках и встречах тоже есть своя прелесть?

— Тебе это необходимо? — Он посмотрел на нее с нерешительностью.

— Да, совершенно необходимо, мне нужна определенность хотя бы в том, кто будет отцом моего второго ребенка.

— О-па, о ребенке я как-то не задумывался, — озадачился Матвей. — Вот как, оказывается, все основательно.

— Да, дорогой, я не в игрушки играю, не флиртую и не кручу кратковременный роман. Я люблю тебя, хочу с тобой жить и растить наших детей. Все как у всех, ничего сверхординарного.

— И я стану твоим мужем? — спросил он с каким-то недоверием.

— А что тут невероятного?! — Анна вскочила и встала перед ним как учитель перед непонятливым учеником. — Матвей, что ты вбил себе в голову? Я вроде не с другой планеты. Ты красивый, здоровый, молодой мужчина, не пьющий, работящий. Каким еще должен быть муж? Отвечай!

— Твой муж должен быть богатым человеком, я попросту не смогу обеспечить тебе ту жизнь, к которой ты привыкла.

— Вот заладил, ей-богу! — с отчаянием выкрикнула Аня. — У тебя извращенный образ мыслей. Не знаю, мужчины испортили женщин или женщины мужчин. Любовь уже в счет не идет? Так получается? Да пойми ты, глупый, что мне не нужен никто другой. Я…я вообще не выйду замуж, так и знай! Останусь одинокой матерью и несчастной женщиной, вот тебе! — Она обличающе ткнула в него пальцем: — Это ты, один ты будешь в ответе за мою сломанную жизнь! Бессердечный злодей!

Матвей выглядел сейчас как подсудимый, которому неопровержимо доказали его вину. Брови у него поднялись на переносице — он стал похож на страдающего Пьеро.

— Анюта, я, должно быть, редкостный болван.

— Справедливое замечание.

— Поверь…я так тебя люблю, что мне больно.

— Ложь! Лицемерие! Уловки опытного сердцееда.

— Ань, это уже перебор. А ну иди сюда!.. Попалась? Кто сердцеед? Я сердцеед?..Ну хорошо, согласен, давай поженимся, только потом пеняй на себя. Я слагаю с себя всякую ответственность…

Их прервал звонок Аниного мобильника.

— Это, наверно, Сережа, — схватилась Аня за телефон. — Алло!

— Развлекаешься? — услышала она насмешливый голос Виктора. — Проезжал мимо, смотрю — знакомая машинка у отеля. С кем на сей раз? Неужто все тот же неутомимый пилот?

— Не твое дело! — сразу вспылила Аня. — Развлекаюсь с кем хочу! А ты проезжай дальше, ищейка! — Она нажала на отбой и отключила телефон. — Надо было сразу вырубить, — сказала она в сильной досаде, — Сережа может звонить на твой телефон.

— Анюта, если Витек тебя сильно донимает, скажи, я с ним разберусь по полной программе.

— Нет, он мне редко звонит, — увильнула она. — Так что ты говорил насчет звания майора? Надо отпраздновать это событие. Давай закажем вина, хочешь?…

— А можно отпраздновать каким-нибудь другим способом?

— Конечно! Причем немедленно!

Вышли они из отеля за полночь.

— Тёмка наверняка уже спит, загулялись мы с тобой, — сказала Аня, подходя к машине.

— Тем более надо было остаться на всю ночь.

— Нет, он иногда просыпается, увидит, что меня нет, и испугается.

— Надо же, вспомнила о ребенке, — вдруг раздался голос Виктора. Он стоял у них за спиной и с издевкой щурился. — Уж не чаял тебя дождаться. Видно, всласть покувыркались.

Виктор слегка покачивался, от него на расстоянии разило спиртным. В его машине за рулем маячила голова Константина.

— Не наезжай со старта, Витя, — сказал Матвей. — Или больно храбрый? Ты на свидание с девушкой тоже с Костиком ходишь? Понимаю, надо же кому-то фонарь держать.

— До чего ты докатилась, Анюта. Со мной ты по гостиницам не кантовалась, как девочка по вызову…

— Эй, придержи язык, — подступил к нему Матвей, — не то войдешь в свой джип через ветровое стекло, как раз в объятия Костяна.

Аня поспешно протиснулась между ними:

— Мальчики, все! Успокоились! Только драки нам не хватало! Витя, я уже третий раз вижу тебя пьяным. Последил бы лучше за собой.

— А что мне еще остается? Этот летёха увел у меня жену, а у самого даже хаты нет, чтобы даму пригласить.

— Заткнись, балаболка, — беззлобно бросил Матвей.

— Взгляни-ка сюда, удалец. — Виктор схватил Анну за запястье. — Знаешь, сколько я заплатил за эти часики? — Аня выдернула руку. — Тридцать тысяч евро. А за это колечко? Или сережки? Не догоняешь? Святая простота! Анютка, проказница, видать, не рассказывала. Щадила твое мужское самолюбие. Неужели тебе, вояке, непонятно, что эта женщина не про твою честь? Подарки, кстати, она сама выбирает. Понравилось что-то — «купи». Отказа до сих пор ни в чем не было…Да брось, Ань, я не к тому, чтобы попрекнуть, не считай уж меня последней дешевкой. Глаза хочу твоему кандидату раскрыть. Любовный угар пройдет, а дальше что? Хотя, если пораскинуть мозгами, для одной из сторон в таком браке есть масса преимуществ: Анечка у нас барышня состоятельная — что называется, бизнес леди, даром, что красавица, квартирка неплохая имеется в центре столицы, мечта всех заезжих женихов… Нет, как мужик, я тебя, конечно, понимаю, бабс много, предложение, так сказать, превышает спрос, почему бы не воспользоваться умному человеку…

— Матвеюшка, пойдем, а? — тянула Аня Матвея за руку к машине. — Пусть себе треплется. А ты не слушай. Он пьяный и разозлить тебя хочет. Не поддавайся на провокации.

— Иди, иди, ас, — подначивал Виктор. — Я слышал, вам драться нельзя, еще повредишь себе что-нибудь ненароком, а государству убыток.

Константин в продолжение кривляний своего шефа покинул салон автомобиля и стоял у машины в полной боевой готовности. В Матвее, несмотря на увещевания Анны, все же взыграла молодая вспыльчивость в ответ на явные оскорбления со стороны Виктора. Он схватил обидчика за грудки:

— Закрой рот, упырь, слюной изойдешь. — Матвей встряхнул недруга так, что у того лязгнули зубы. — Для тебя я кулаков не пожалею…

Виктор был довольно крупный, упитанный малый, к тому же полон пьяной дерзости. Ретироваться отвергнутый супруг не стал, напротив, в свою очередь вцепился в воротник противника, после чего оба застыли в напряжении, как столкнувшиеся лбами быки.

Далее последовал еще более примечательный эпизод. Костя, которому по должности полагалось броситься на защиту шефа, почему-то встал рядом со сцепившимися противниками и неподвижно созерцал схватку.

— Чего выставился, рефери долбанный? — прохрипел Виктор. — А ну вмажь ему как следует, чтоб подольше не вставал. Научим тебя, голубой околыш, чужих жен не лапать.

Костя не сдвинулся с места. Аня бегала вокруг разъяренных, гневно сопящих мужчин и уговаривала их разойтись. Внимания на нее, естественно, никто не обращал.

Вдруг Константин схватил Виктора поперек туловища и приподнял над тротуаром:

— Слышь, летчик, — прогудел он, — отпусти мужика. Пободались, и хватит. Отвезу его домой.

— Ты что творишь, контра? — поперхнулся от возмущения Виктор. — Ты случаем умом не тронулся? Я тебе что приказал? Выгоню к чертовой матери! Ах ты, гад!

— Как знаешь, можешь выгонять, — равнодушно отозвался Константин, волоча упирающегося шефа к машине. — Ишь чего удумал, шкет. Чтобы я российского офицера ударил! Я, если хочешь знать, сам офицер, хоть и бывший. Думаешь, все продается? Накося выкуси! Сам ты гад. Сиди в машине, не шебурши. И вперед соображай, на кого пасть разеваешь.

Он затолкал Виктора в машину и захлопнул дверцу. Тот хоть и не трезв был, но, видимо, поостерегся вступать с непокорным телохранителем в перепалку.

Константин подошел к Матвею и крепко пожал ему руку:

— Прости, капитан, черт знает, что с нами делается.

— Он уже майор, — с гордостью отметила Анна.

— Так держать, майор! — одобрил Костя. — Горжусь знакомством.

— Сам-то где служил?

— В морской пехоте. — Константин удрученно махнул рукой. — Не спрашивай. Хотел бы сказать тебе «Честь имею», да чести уж не осталось. Прощай майор, не поминай лихом и береги себя.

— Слышь, Костя, постой. Зачем же навеки прощаться? Приезжай ко мне в гости вместе с Аней на той неделе. Приглашаю на шашлык.

Константин, уже повернувшись спиной, оглянулся на Матвея с надеждой:

— Правда, что ль? Тогда приеду, коли не шутишь. — Он снова подошел поближе. — Слушай, там у вас молодка одна, Татьяна, сильно мне глянулась. Она вроде к тебе прислонялась, так вот я прикинул, ежели ты с Анной, может, мне не возбраняется к Танюшке подкатиться?

— Конечно, обязательно! — с чрезмерным жаром воскликнула Аня. — Девушка абсолютно свободна. То-то обрадуется молодцу!..

Молодцы синхронно повернули головы в ее сторону. Анна смешалась.

— Дерзай, брат! — Матвей хлопнул Костю по плечу. — А мы тебя раскрутим, как сейчас говорят, рекламу сделаем, наилучшие рекомендации — пиарить будем, одним словом. Годится? Ну, бывай, морпех. Увидимся…

Они еще раз обменялись рукопожатием, затем все расселись по машинам и разъехались.

Казалось бы, ничего особенного не произошло, но последствия, нежелательные для Анны, обнаружились очень скоро.

— Давай скажем Сереже все прямо сейчас, — сказала Аня по дороге домой.

— О чем ты? — безучастным тоном отозвался Матвей.

— Уже забыл? О том, что мы хотим пожениться.

— Стоит ли торопиться? — возразил он. — Приедете в пятницу, соберемся теплой компанией, тогда всем и скажем.

Анна молча крутила руль, машина сворачивала с одной улицы на другую, скользила мимо освещенных витрин запертых магазинов. По лицу Матвея пробегали отблески уличных огней, размывали его профиль и скрадывали выражение глаз.

— Я знаю, ты передумал, — сказала она. — Виктор добился своей цели, не так ли?

— Давай обсудим это дома, — ответил он.

Она закусила до крови губу. В груди барабанная дробь. Проехала, не заметив, на красный свет, — по счастью, перекресток был пуст. Въехала во двор; какой-то козел занял своей бандурой ее обычное место парковки. Приткнула машину где попало; не глядя на Матвея, пошла к подъезду.

В лифте он притянул ее к себе и поцеловал.

— Мне надо все обдумать, — сказал он. — Дай мне время. Поверь, мне тоже нелегко. — После короткой паузы добавил: — Но если бы ты знала, как чудесно гнаться за звездой.