Спешно сменив наряд на чистый и подобающий, мы с трагичностью осознали, что опаздываем на пару по магическим зельям. А заочное предупреждение Арвенариуса, мол, препод, ведущий этот предмет, по совместительству еще отравитель-трудоголик, оптимизмом нас не заразило. Поэтому, бегом несясь на каблуках по коридорам Академии, мы впервые оценили плюсы этого полезного навыка в магическом мире. В итоге ввалились в лабораторию буквально за десять секунд до могильного завывания звонка.

Оценив представшую картину, с прискорбием отметили, что все дальние парты от учительской кафедры уже заняты, и нам остались на выбор столы либо возле вылеченных надоедливых дворянок, либо прямо напротив преподавателя. Выбирая из двух зол меньшее, мы решительно пошли усаживаться поближе к учительскому взору.

Надо отметить, что парты в Академии были необычные, рассчитанные на трех человек, вместо привычных в нашем мире двух. А здесь, в лаборатории, они оказались еще и шире, чем везде, потому что все свободное пространство стола занимали колбы, пробирки, спиртовки и какие-то реактивы. Самая ближайшая ассоциация, возникшая в моем мозгу, — кабинет химии, но кое в чем отличия все же имелись. Например, в огромном плакате с надписью: «Уважаемые курсанты, если вы видите, что я неадекватен, пожалуйста, произнесите формулу вызова дежурного преподавателя». И подпись: «Магистр зельеварения и ядоведения Глеб».

— Нормальные тут преподы, — шепнула я на ухо Фисе, кивая на плакат. — Интересно, а какими критериями руководствоваться, если надо будет принять решение о его адекватности?

— Я бы тут половину учителей в психушку сдала, — послышался ответ от блондинки.

Наше дружное хихиканье прервала хлопнувшая дверь, через которую в аудиторию зашел знакомый мне еще с первого дня в Академии красавец-брюнет в серебристом плаще:

— Добрый день, первокурсницы, — строго поздоровался он с нами, садясь за трибуну. — Перекличку устраивать не собираюсь, предпочту сразу приступить к делу. Меня зовут Глеб, и я ваш преподаватель магического зельеварения. И сегодня мы будем варить простейший яд «двадцати пяти роз».

«О, Господи! — заметались в панике мои мысли. — Это наш препод! Черт! Черт! Черт! Я же ему „тыкала“, обозвала в лицо психом и едва не съела предложенную отравленную конфету! Блин, Эля, откуда у тебя такой талант влипать в неприятности?!»

Но Глеб меня, похоже, не замечал, он ходил между партами со стопкой тоненьких брошюрок и раздавал их каждой курсантке:

— Перед вами рецептура стандартного простейшего яда, сваренного из лепестков двадцати пяти роз. Как вы сами можете убедиться, процесс крайне легкий, и с ним способна справиться любая кухарка, не имеющая магических способностей, — монотонно рассказывал он.

Сейчас брюнет был ни капли не похож на того человека, с которым я повстречалась позавчера в коридоре. Раздвоение личности у него, что ли?

Мужчина же, вернувшись за кафедру, продолжал излагать учебный материал дальше:

— Яд, сваренный подобным образом, обретает токсичные свойства при соблюдении нескольких условий. Первое — если сварен в третий вторник после полнолуния, второе — варить должна женщина и третье — только будучи нанесенным на свежесрезанный бутон розы. Ромашки или другие цветы не подойдут. — Тут Глеб сделал паузу, выпрямился в полный рост и, внимательно осмотрев наши ряды, удивленно вскинул брови. — А почему вы не записываете? Или думаете, что на экзамене все из памяти воспроизведете?

Как удар в спину, с задних парт послышался мерзкий смех и противный вяк:

— Ну, Савойкина ноги раздвинет и воспроизведет!

Похоже, гадкие дворянки все же опознали в Глебе моего спасителя-телепортатора и теперь вовсю обсуждали «постельные методы», с помощью которых я попала в Академию.

— Я же говорила, она из подстилок. Как же просто теперь стало попасть в Академию, переспала с преподавателем и вуаля — ты курсантка!

Причем говорилось это так, чтобы слышали только наши сокурсницы, Глеб, продолжающий читать лекцию за кафедрой, по-прежнему ничего не замечал:

— Сваренным подобным образом зельем опрыскивают розы. Букет из таких цветов, расположенный на ночь в спальне жертвы, убивает за восемь часов, а глубокий вдох концентрированного яда — за две-три минуты. Как вы сами понимаете, токсичны непосредственно испарения зелья, поэтому при варке советую глубоко и через нос сии чудесные ароматы не вдыхать. Так, на всякий случай!

— А можно вопрос? — послышался писк одной из девушек с задних парт. Ее имени я пока еще не знала, но всем своим видом она напоминала эдакую затюканную заучку — мышиный хвостик, огромные очки на половину лица и блеющий голос, как у невинной овечки. Но мой здравый смысл подсказывал: если девочка на факультете фрейлин, то внешность может быть очень обманчивой.

— Конечно.

— А зачем нам учиться варить яды, если мы, наоборот, должны в случае опасности определить их наличие и приготовить противоядие?

— Хороший вопрос, — согласился зельевар. И тут на его губах заиграла мальчишеская усмешка. — А как вы сможете определить наличие яда, если ни разу им не отравились? Симптоматику по учебникам пусть учат врачи, а вы, мои прекрасные феи, должны прочувствовать все на себе.

После этой фразы кто-то упал со стула в обморок.

— Ну что же вы так нервно реагируете, — притворно сокрушался Глеб.

Я же, обернувшись, с радостью выяснила, что в обмороке пребывала зловредная маркиза. А магистр продолжал:

— Нельзя быть такой впечатлительной! Мы ведь еще даже не приступили к занятию. Или вы не доверяете мне, своему преподавателю, который в случае чего обязательно откачает вас от любого, даже самого смертельного яда?

«Где-то я уже это слышала!» — подумала я и в следующий миг едва не вскрикнула от неожиданности, потому что, готова поклясться, Глеб мне подмигнул.

Не знаю, испугалась я или, наоборот, обрадовалась от такого неожиданного жеста, но на душе стало почему-то намного легче.

Через три минуты маркизу привели в чувство и усадили обратно за парту, а брюнет, лично вручив ей огромную ложку; которой она должна будет помешивать зелье строго против часовой стрелки, принялся выдавать последние рекомендации:

— Это не суп! На вкус не пробовать, никаких заклинаний над котелком не произносить, лишних предметов в зелье не кидать. Работаем строго по рецептуре. Всем все понятно?

Звук вялого согласия прокатился по лаборатории.

— Можете приступать.

— А варить в чем? Котелков же нет… — шепнула Крис. Вид сейчас у нее был, как у заправского повара: в одной руке брошюрка с рецептурой, в другой ложка-поварешка, для завершения образа не хватало лишь передника и колпака.

Я пожала плечами. Тары на горизонте видно не было, а остальные однокурсницы спрашивать о чем-то Глеба опасались. Но, здраво рассудив, что после отравленной конфеты мне уже ничего не страшно, я смело вскинула руку.

— У вас есть какие-то вопросы, Элла? — мгновенно отреагировал препод.

«Ага, значит, ты меня все же узнал. Приятно, черт возьми!»

— Подскажите, пожалуйста, а где нам котелки взять?

— А вы что, не принесли? — На лице преподавателя выразилось недоумение. — Арвенариус должен был выдать вашему курсу положенный для обучения инвентарь.

Я отрицательно помотала головой, а все однокурсницы согласно закивали, даже маркиза с графиней подключились. И у всех на лицах читалась одна мысль — а давайте не будем никакие яды сегодня варить, раз у нас котлов нет.

Но жалостливые мордашки на магистра впечатления не произвели. Щелчком пальцев он материализовал перед каждой по жестяной миске.

— Значит, будет задание со звездочкой — сварить яд в не предназначенной для этого посуде. Так что берите спиртовки, разжигайте огонь и вперед, с песней!

Кристину и Анфису перспектива сварить яд в ужас не привела, меня тоже, поэтому, спокойно придвинув к себе металлическую плошку, я с головой окунулась в изготовление волшебной отравы.

«Возьмите 200 граммов сливочного масла, растопите на медленном огне. В полученную жидкость добавьте лепестки двадцати пяти роз, растущих на могиле чернокнижника, собранные в пятое полнолуние от начала года…»

Не знаю отчего, но мне вдруг захотелось рассмеяться. Просто представила себе, как в пятое полнолуние иду на кладбище, чтобы ободрать растущие там розы, а затем темной-темной ночью в третий вторник после полнолуния готовлю страшный яд. В довершение картины сознание послушно нарисовало образ злыдни-блондина, которому я с милейшей улыбкой преподношу ярко-алый смертоносный букет! Захотелось изобразить злодейский хохот, но, сдержав в себе этот идиотский порыв, я просто помешивала ложкой топленое масло и закидывала лепестки в варево.

«Когда отвар приобретет однородно малиновый цвет, добавьте к содержимому пять миллиграммов серной кислоты…»

О-го-го, миленько!

«На данном этапе приготовления зелье ни в коем случае не должно изменить свой цвет, в противном случае начните все заново…»

Судя по разочарованным возгласам, раздавшимся по кабинету, примерно половина девчонок зелье запорола. Я же с замиранием сердца капала серную кислоту в розовое сливочное масло и облегченно выдохнула, когда цвет зелья остался неизменным.

Неожиданно над моим ухом раздался чей-то тихий шепот:

— А если на этом этапе добавить в масло прядь волос жертвы, то яд станет ее персональным убийцей и окружающим людям вреда не принесет.

Я испуганно обернулась, но никого не обнаружив за своей спиной, списала звук на больное воображение. Или глюки. Может, я уже надышалась? Но глядя на брошюру с рецептурой, с грустью прикинула, что до победного конца еще варить и варить.

Рядом со мной восторженно химичили подруги. Фиса уже зашла на второй круг; потому что ее варево после добавления кислоты приобрело иссиня-черный оттенок. А у Кристины дела шли гораздо лучше: над миской уже клубился малиновый искристый пар. Она бодро закидывала в мисочку один за одним многочисленные ингредиенты — пыльцу с крыльев бабочки-махаона, шерсть фиолетовой собаки, оксид титана, который перекрасил зелье в бело-розовый, и другие.

Через полтора часа в воздухе аудитории полным ходом витал дурманящий приторный аромат роз, под потолком закручивались в причудливые переливающиеся спиральки клубы пара. У трех курсанток зелье не получилось — из их мисок валил густой черный смрад, отчего с каждой минутой дышать в кабинете становилось все тяжелее. И только настроение Глеба удивительным образом улучшалось с астрономической скоростью.

Еще полчаса назад сидевший и заполнявший журнал преподаватель теперь быстрым шагом перемещался между партами и будущими фрейлинами, принюхивался к полученным зельям, комментировал и раздавал оценки:

— О боже! Нет! Оно ужасно! Маркиза, как же вы могли! Оно же было легким, неопасным! Испорчен яд с кривой руки! — сокрушался брюнет, отплевываясь от попробованного зелья. — О чудные живые розы! Зачем срывал когда-то вас? Не для того, чтоб эти козы бездарно загубили вас!

Глеб перебегал от одной миски к другой, брал пробу зелий на вкус, чем поверг весь наш курс в полный шок, а потом в стихотворной форме выражал свое мнение о вареве. Причем на язык брюнет оказался крайне острым, а уж как он прошелся по яду маркизы и графини!.. Моей душе хотелось петь и парить под потолком, купаясь в розовом пару.

К концу пары Глеб добрался и до нашей тройки, первой досталось Анфисе:

Белова даже растерялась — то ли радоваться, то ли плакать. С одной стороны, комплимент она заработала, а с другой — ее «яд двадцати пяти роз» был больше похож на варенье, в которое кто-то накидал гнилых цветочков.

Яд Кристины, наоборот, вызвал у Глеба детский восторг, он даже аплодировать начал:

— Я чувствую в вас родственную душу, — и, схватив за ручку, стал томно нашептывать ей:

После этих слов Глеб, прищелкнув пальцами, заставил зелье, сваренное Кристиной, вспыхнуть ярким синим пламенем.

«Утилизировал! Видимо, соседушка действительно сварила что-то на редкость ядовитое».

Сама же девушка искренне хлопала глазами и заливалась всеми красками смущения от пунцовой до нежно-розовой. Я же поняла, кого мне напоминает красавец Глеб своим поведением, — ехидного мартовского кота, который ходит, трется и раздает комплименты направо и налево. Вот только на мне эта система дала сбой.

Мое зелье Глеб пробовать не спешил, и стихов мне тоже не досталось:

— Ну что ж, Эля! Настало время дегустации!

У меня аж внутри все похолодело.

— К-к-какой еще дегустации?

— Обычной. — Голос брюнета был удивительно холоден и спокоен. — Мне, как учителю, необходимо показать курсантам, как же действует яд на практике. И я надеюсь, вы мне в этом поможете.

— Эля, не смей в этом участвовать. Арвенариус нас предупреждал! — громко воскликнула одна из моих соседок, но от страха я даже не поняла, кто именно — Кристина или Анфиса.

«Можно подумать, у меня есть выбор. Блин, где та формула экстренного вызова дежурного преподавателя?! — Паника в моих мыслях набирала обороты. — Ах да, нам же никто не потрудился ее сообщить!»

Я судорожно искала пути отступления, потому что в глазах Глеба мелькали маньячные огоньки.

— Но вы же говорили, что зелье сработает, только если варить в третий вторник после полнолуния, — предприняла первую попытку спастись я.

— Это как раз сегодня, — пожал плечами препод.

— Но ведь остальные тоже отравятся?

Магистр, не теряя времени, взмахнул рукой и театрально извлек из воздуха невероятной красоты алую розу на длинной ножке.

— Вот еще, я же не дурак, убивать весь курс! Я же вам рассказал, на каком этапе необходимо добавлять волосы в зелье, чтобы оно стало персональным ядом.

Тут я вспомнила тот странный шепот, который списала на глюки.

— Но я не добавляла, — попыталась возмутиться я.

— Ты отвернулась! Этого было достаточно, чтобы легким телекинезом срезать маленькую прядь твоих волос и кинуть их в зелье. Ты думаешь, зачем в составе яда серная кислота — волосы растворяются мгновенно.

«Все продумал, зараза!»

Только сейчас я поняла, что вокруг нас с Глебом царила полная тишина. Весь курс замер в предвкушении будущей развязки этой трагической истории о преподавателе-отравителе и его жертве-курсантке. Даже злобные стервы заткнулись, боясь что-либо вякнуть не в тему.

Глеб же неспешно придвинул к себе мисочку с моим уже остывшим варевом и обмакнул в него бутон розы. Я наблюдала за его движениями и слышала глухой шум собственной крови, пульсирующей по моим венам. Тух-тух-тух.

«Так, Эля, соберись. Он же преподаватель, в конце-то концов. Ну, упадешь в обморок разочек, в медпункте откачают!» — успокаивала я себя. А потом глубоко вздохнула, набирая в легкие побольше воздуха, хотя в принципе уже понимала — процесс отравления пошел.

А Глеб протягивал мне розу и одними губами неуловимо шептал:

— Ты же мне веришь?

«А действительно?! Эля, этот человек уже однажды пытался тебя отравить, и ничего, ты до сих пор жива. Более того, тебя даже до комнаты проводили с ветерком. Так чего же ты трусишь?!»

— Верю, — тихо выдохнула я и, выхватив отравленную розу из рук брюнета, зажмурившись, глубоко втянула ее обжигающий горло аромат.

Секунда, вторая, третья прошли в полном молчании.

— Ну, и где реакция? Она еще жива? — расстроенным голосом выдал кто-то из однокурсниц.

Мои соседки гневно зашипели на посмевшую раскрыть рот. Я же все еще не решалась открыть глаза, прислушивалась к ощущениям. Умирающей я себя не чувствовала, руки не дрожали, сердце билось ровно, ноги не подкашивались.

— Эм, ну и когда подействует? — широко распахнув глаза, посмотрела на брюнета.

На что тот, загадочно улыбнувшись, произнес:

У меня от сердца отлегло; выходит, убивать меня все же никто не собирался.

«Тогда зачем весь этот спектакль?» — недоумение читалось в моих глазах.

— Потому что в вашей работе будут миллионы ложных сигналов, из которых только каждый тысячный станет боевой тревогой. На каждом из следующих занятий одна из вас будет пробовать сваренное зелье, а вот чем оно окажется, ядом или пустышкой, — воля случая. В любом случае за сто лет моей жизни никто из курсантов на занятиях еще не умер! А теперь можете быть свободны!

«СКОЛЬКО ЛЕТ? СТО?» — шокированно переваривала полученную информацию я.

В полной тишине наш курс спешно покидал стены кабинета зельеварения. Я тоже собиралась уйти, но обнаружила, что до сих пор сжимаю в руках ту самую якобы отравленную розу.

«Надо вернуть!» — посетила меня гениальная мысль, после чего я решительно направилась к конторке кафедры, за которой скрылся Глеб.

— Эля, ты идешь? — окликнула готовая уйти Анфиса, уже стоя в дверях кабинета.

— Догоню!

Кабинет стремительно опустел, оставив нас с преподавателем одних.

Заступив ногой на высокий помост кафедры, я узрела зельевара, низко склонившегося над стопкой листов бумаги и что-то торопливо записывающего.

— Простите, пожалуйста, — тихо обратилась к нему.

Мужчина, до сих пор меня не замечавший, вздрогнул от неожиданности и повернул голову в мою сторону.

— Что, свет моих очей?

«Внезапно! С каких это пор, интересно, я свет его очей?»

Но спросить открытым текстом не решилась.

— Ваша роза, — протянула цветок обратно Глебу. — Заберите, пожалуйста!

В глазах брюнета мелькнуло нечто похожее на обиду.

— Не буду, она ваша! Считайте ее моим подарком! — и, равнодушно отвернувшись, продолжил строчить что-то дальше.

«Блин, он что, реально не понимает, в какое меня положение поставил?» Но, посмотрев на своего собеседника, осознала — действительно не понимает. Глеб витал где-то в облаках, его взгляд был затуманен, а рука, записывая стихи, плясала над листом бумаги. Сейчас я видела перед собой не преподавателя зелий, а того милого и странного парня, который помог мне позавчера в коридоре.

Я огляделась по сторонам аудитории и, убедившись, что, кроме нас, здесь никого не нет, прошептала:

— Я не могу ходить с этой розой по Академии. Она очень красивая, честно. И мне очень приятно ее получить. Но, Глеб, вы же сами слышали, о чем шепчутся мои однокурсницы. Они же мне житья не дадут!

— Мне казалось, вы менее зависимы от общественного мнения, — в его голосе послышалось разочарование.

«Да, мне по фигу было на это мнение, пока добрая Троя не предупредила, что некоторые белобрысые преподаватели роют мне глубокую яму», — эту мысль я, разумеется, озвучивать не стала.

Переступив через гордость, мне пришлось кивнуть и вслух согласиться со своей зависимостью от мнения окружающих.

— Что ж, если все так, как вы говорите, можете оставить цветок на столе, — не отрываясь от стихов, равнодушно пожал плечами Глеб.

Облегченно выдохнув, я положила розу рядом с ним и собралась уйти из кабинета.

Конечно, я могла просто выкинуть цветок в ближайшее мусорное ведро. Но, черт возьми, мне это казалось неуважением, кощунством. Лучше отдать обратно и не убиваться потом угрызениями совести.

Все же кокетка, живущая внутри меня, очень любила цветы, пускай и подаренные таким странным образом.

Я почти дошла до выхода из лаборатории, когда Глеб меня окликнул:

— Эля, ваш кот сегодня ночью приходил ко мне и вылакал миску белладонны!

Я аж за стену схватилась, а на глаза сами собой навернулись слезы. Просто идиоткой я не была и что такое белладонна, знала:

«Глупый Му-у-урз!» — перед моими глазами плыл образ бездыханного рыжего тельца, неподвижно лежащего на холодном полу рядом с выпитой миской яда.

— Элла, что с вами? — обеспокоенный голос брюнета прозвучал совсем рядом со мной. — Почему вы плачете?

— Мурз уме-е-ер… — у меня начиналась истерика. — Блин, зачем я его сюда при-та-щи-и-и-ла! Жил себе в Москве-е-е, шарился бы по помойкам!..

Меня схватили за плечи и принялись трясти, приводя в чувство:

— Эй, ты с чего взяла, что он мертвый? Он живее всех живых! — вытирая слезы с моего лица невесть откуда взявшимся платком, успокаивал Глеб.

— Так яд же! Бе-еллад-о-онна — яд! — не понимая, всхлипывала я.

— Ну и что! На твоего уникального кота она действует, как валерьянка! Успокойся!

Успокоиться просто так у меня не получалось. Я все еще продолжала всхлипывать, хотя до головы уже начинало доходить — кот жив.

Выхватив платок из рук Глеба, я принялась самостоятельно вытирать слезы и порядком размазанную косметику со своего лица. Белоснежная материя быстро окрашивалась в черные разводы от туши для ресниц и карандаша для глаз.

Глеб же, как истинный джентльмен, наколдовал мне еще и зеркальце, в которое я теперь гляделась и устраняла следы истерики, пока препод продолжал рассказывать мне о вчерашних похождениях моего кота:

— Убил пять горных крыс и притащил их под дверь ректору. Ты бы видела лицо Милонского, когда он, вернувшись из конференции в Пятом Радужном королевстве, обнаружил под кабинетом гору мышиных трупов. Бесценно!!! А потом твой наглый котяра пришел ко мне, выклянчил белладонны, вылакал целую миску и принялся орать мартовские песни. Уснул только под утро!

«Спасибо вам, столичные ядохимикаты, за то, что выработали у этого животного иммунитет ко всем мыслимым и немыслимым отравам!» — благодарила я химическую промышленность родной страны.

— Эля, — вернул меня с небес на землю магистр. — Если вы не против, я бы хотел вернуть вам кота!

— Разумеется, давайте я его заберу.

Лицо Глеба скривилось и отразило неприкрытый сарказм.

— Чтобы потом все шептались о том, как курсантка-первокурсница ходила в спальню преподавателя? — расплываясь в ехидной улыбке, поинтересовался он.

Отрицательно помотала головой.

«Упаси, вселенная! Мало мне проблем, что ли?»

— То-то же! У вас сейчас занятия и, если вы мне выдадите допуск в ваш блок, я сам верну кота прямо в вашу комнату.

Вот сейчас я чего-то недопоняла. Он же вроде как преподаватель, разве не может сам зайти?

— Эм-м, — в недоумении протянула я. — Какой еще допуск?

Брюнет закатил глаза и устало потер виски кончиками пальцев:

— Вам Арвенариус вообще хоть что-нибудь рассказывал о системе безопасности в блоках?

— Не-е-ет, — кажется, меня сейчас посвятят если не в тайну, то как минимум откроют важную информацию.

Усевшись за ближайшую парту, Глеб жестом пригласил меня также устраиваться поудобнее. Недолго думая, я уселась ровно напротив преподавателя и приготовилась внимать его рассказу.

— Во всех женских блоках общежития стоит защита от самостоятельного проникновения мужчин! И неважно, преподаватель это или курсант!

— Но вы же телепортировали меня?

— В коридор блока. В комнату без приглашения я бы зайти не смог!

Любопытно, выходит, выражение «мой дом — моя крепость» здесь можно воспринимать буквально.

— Поэтому я и спрашиваю разрешения, можно ли мне вернуть вашего кота непосредственно к вам в комнату.

С одной стороны, я просто физически ощущала, что где-то есть подвох в его предложении, а с другой — кота забрать все же стоило. Рыжая бестия, бегая по Академии без присмотра, подвергала себя слишком большой опасности. Это сейчас он штабелями крыс убивает и белладонну пьет литрами. А если на него кирпич свалится? Или, того хуже, прибьют кошака «по доброте душевной» злодеи всякие.

— Хорошо, ну и как вам выдать этот допуск?

— У вас же есть ключ? Просто одолжите его мне.

«Ага… А дайте мне ключ от квартиры, где деньги лежат», — всплыла киношная цитата.

— Эля, ну вы же мне верите?

«Мне скоро начнет надоедать эта фраза. Как минимум потому, что после нее я начинаю ему реально верить».

И словно подгоняя мое решение, Глеб добавил:

— Эля, вы уже опаздываете на следующую пару! Насколько помню, сейчас у вас по расписанию «Виды магического оружия и его использование» с Эриданом…

После этого имени я побледнела, а руки ощутимо похолодели и покрылись мурашками.

«Да черт с ней, с комнатой!» — молниеносно приняла решение и, судорожно найдя в сумке связку ключей, в которой были открывалки не только от блока, но и от квартиры в Москве, сунула ее в руки преподавателя.

— Хорошо, делайте, что хотите, в блоке! А я, пожалуй, побегу, извините! — и, фактически не прощаясь, вылетела из лаборатории.

По всем законам подлости кабинет, в котором Эридан должен был проводить урок, находился в абсолютно другом конце Академии. Чтобы туда попасть, мне за пять минут необходимо пробежать весь Вертикальный коридор, затем спуститься на три пролета вниз по лестнице и там уже, в десятом проходе слева, найти нужный кабинет.

Не знаю, каким чудом, но я успела — запыхавшаяся, растрепанная, с юбкой набекрень я ввалилась в кабинет, если так можно назвать огромный зал, поделенный на несколько зон. Ближайшая к двери зона была обита мягким войлоком, в середине помещения расположился филиал пустыни — огромный квадрат примерно двадцать на двадцать метров, засыпанный песком. Третья часть зала осталась девственно-нетронутой скальной породой. Стены по всему периметру были увешаны множеством оружия — я даже названий таких не знала, которыми ЭТО могло называться. Большой лук, маленький лук, какие-то кухонные ножи с зазубринами, топоры всех форм и размеров — не кабинет, а лавка мясника. А еще мечи, кинжалы, ятаганы, шипы, копья.

— А это типа молот Тора? — Мои соседки тыкали пальцем в огромного вида молоток и почему-то глупо хихикали.

Парт в этом «храме оружия» не было, потому все девчонки курса, словно неразумные первоклашки на экскурсии, разбрелись по залу тройками и глазели на экспонаты. Руками трогать побаивались, слово «магическое» в названии предмета пугало, мало ли — дотронешься, а на тебя родовое проклятие ляжет.

Злобного блондина пока тоже не наблюдалось, хотя по всем моим прикидкам урок начался еще минут пять назад. Поэтому, втайне лелея надежду, что Эридан вообще не явится, я направилась к подругам.

— Ну и где ты была так долго? — шепотом поинтересовалась Кристина.

— Розу отдавала преподавателю.

Я была уверена, что нас никто не слышит, поэтому слегка озадачилась, когда с другой стороны зала донесся высокий истерический хохот Ванессы и ее недвусмысленное замечание:

— А юбка просто так перекрутилась?

«Боже, пошли мне сил игнорировать этих куриц!» — стиснула я зубы.

— Забей на них, — успокаивала Фиса. — Если они так зубоскалят, значит, ты их чем-то зацепила и они тебе завидуют.

Все это я прекрасно понимала сама. Но отчего-то мне было до боли обидно слышать их мерзкие заявления. Более того, я не знала как себя вести. Какую тактику предпринять. С упорством молчаливого танка идти в нападение, огрызаться и заявить, мол, если завидуете, делайте это молча. Но такое поведение автоматически бы подтвердило распускаемые сплетни. Что станет катастрофой!

А если вести себя затюканной мышью, будет еще хуже! Они продолжат вытирать об меня ноги и с каждым днем будут наглеть все больше и больше! Моя гордость не могла позволить себе такой «роскоши»!

В общем, я не знала, как себя вести! Растерялась вся моя хваленая хамоватость и уверенность. Вдобавок с каждой минутой все больше нервировал факт того, что в аудиторию вот-вот явится Эридан со своим «орлиным оком». От одной такой мысли меня охватывал ужас.

— Да угомонись ты! — Крис пыталась отвлечь меня. — Если будешь воспринимать все так близко к сердцу, скончаешься от сердечного приступа! Давай решать проблемы по мере их поступления!

«Вот что я, в самом деле! Выше подбородок, плечи расправить, улыбку шире! И вперед — всех раздражать своим идиотским видом!»

Вдохновившись неожиданным эмоциональным запалом, я оправила юбку, выпрямилась, грудь вперед — пускай все видят, какими достоинствами наградила меня мать-природа — и, выступая, словно гордая павлиниха среди курятника, направилась выяснять отношения с Ванессой и Кларентиной. За мной суровой группой поддержки двинулись Анфиса и Кристина.

— Дамы, я краем уха слышала, что у вас ко мне появились вопросы? — громко и отчетливо на весь зал отчеканила я.

Все присутствующие в зале девушки из других троек мгновенно напряглись в ожидании назревающего скандала. Но больше всего от такой наглости оторопели сами дворянки, видимо, не ожидали они от меня такой прямой конфронтации. Первой опомнилась высокая брюнетка.

— Разговаривать с учительскими подстилками ниже достоинства порядочной девушки! — попыталась она унизить меня морально.

— Ты уже со мной заговорила. Выходит, непорядочная! Один — ноль в мою пользу! — полным равнодушия, холодным голосом фактически пропела я каждое слово.

— Признавайся, с кем еще ты переспала, чтобы сюда попасть? — не успокаивалась Ванесса.

Я многозначительно улыбнулась.

— У вас удивительно плоское и однообразное мышление, дамы! Почему вы уверены, что ради поступления нужно обязательно с кем-то переспать?! — тут я сделала тактическую паузу и обвела собравшихся вокруг однокурсниц долгим пронзительным взглядом, а после продолжила: — Когда я начинаю искать ответ на этот вопрос, у меня невольно рождается подозрение… А с кем переспали ВЫ, чтобы попасть сюда? У вас нулевая физическая подготовка, вы постоянно стенаете и ноете, кроме знаний этикета и непомерного гонора, в вас нет ничего! Так с кем же переспали ВЫ?

И тут, собственно, произошел эффект, на который я так рассчитывала. За два дня маркиза и графиня перемыли косточки не только мне, досталось всем тройкам, в которых были девушки ниже заносчивых барышень классом. Тихий ропот прошелся по рядам однокурсниц, кажется, мысль, которую я пыталась донести, начали осознавать и прокручивать в голове. Апогеем стал вопрос от девчонки-заучки в очках. Она, не стесняясь, вышла в середину образованного толпой круга и спросила в лицо у оторопевших дворянок:

— Расскажите нам! Какое испытание нужно было пройти, чтобы поступить в Академию?

А я же мысленно потирала ручки, потому что «клуши» ответа явно не знали, и на шторах из комнаты-психолога они точно не вылетали. Их лица, словно семафор, сменяли цвета, а я ликовала! Кто бы мог подумать, что моя догадка настолько попадет в цель.

— Мы не спали ни с кем! — вопила Кларентина. — Да за кого вы нас принимаете! Мы девушки из высшего общества!

— Ну-ну, кто же вам поверит, — расплывалась в довольной улыбке я. — Хотя если вы расскажете, в каких это было позах и, главное, с кем, то, возможно, мы оценим вашу откровенность!

От неловкого момента дворянок спас неожиданный звук громких и четких хлопков. Резко обернувшись, я увидела облокотившегося о дверной проем Эридана. Со скучающим выражением лица он медленно хлопал в ладоши, имитируя аплодисменты:

— Прекрасный спектакль! Признаться, даже мне стало интересно, кто же и с кем спал!

Немая сцена. Не хватает только дворецкого с репликой «К нам приехал ревизор!».

— Ну, что же вы притихли, дамы? — отойдя от дверного косяка, процедил блондин. — Или мне лучше называть вас базарными бабками?

Все девчонки следили за тем, как Эридан, заложив руки за спину, целенаправленно двинулся в нашу сторону. Его шаги гулко отдавались эхом в огромном зале, нагнетая и без того напряженную атмосферу. Родового артефакта под густой прядью нависающих над глазами волос видно не было. Но мурашки, бегущие по моей спине, как бы намекали — магический рентген работает в штатном режиме.

«Ах, ну да! С ним же только наша тройка успела познакомиться, остальные не в курсе, какая „прелесть“ будет у нас вести этот предмет!»

Но я ошиблась с выводами, потому что кое-кто блондинчика все же знал.

— Пресветлейший герцог Тарфолд, мы рады приветствовать вас, — хором пропели маркиза и графиня, приседая в глубоком реверансе.

— Полно, уважаемые барышни, — расплываясь в подобии улыбки, ответил начальник службы безопасности. — В Академии нет титулов и званий.

«Ах, значит, герцог… Вот откуда столько гонора и заносчивости».

— Хотя, признаться, я разочарован даже в вас, уважаемые Ванесса и Кларентина, — продолжал злыдня. — Вы, как девушки из высшего общества, должны знать правила хорошего тона. Но повестись на такие дешевые провокации от иномирянки… поведение, достойное базарных баб.

Дворянки притворно заливались красками стыда и смущения, а еще, не переставая, отвешивали герцогу чуть ли не в ноженьки поклоны.

Представление закончилось так же внезапно, как и началось, потому что ни с того ни с сего Эридан громогласно рявкнул:

— Построились в шеренгу!

Эту внезапную команду мы выучили еще на уроке физкультуры. За два занятия Троя вымуштровала нас выстраиваться в колонну по росту за считаные секунды. Пара мгновений — и вразнобой стоящие будущие фрейлины организованно растягиваются в аккуратный ряд из пятнадцати девушек.

— Плохо! Очень плохо! — комментировал Эридан. — Ужаснее и быть не может. Значит, так, запоминаем правила!

С видом тюремного надзирателя он вышагивал перед строем и выплевывал указания.

— Когда я прихожу на занятие, вы уже должны стоять строем. Все мои приказы должны выполняться дословно — многие экземпляры оружия, с которыми мы столкнемся в процессе обучения, будут опасны, прежде всего для вас самих. Поэтому первый год занятий будем работать в тренировочном режиме. Сразу предупреждаю, на моих занятиях случались несчастные случаи — со смертельным исходом среди курсантов…

На этот раз в обморок никто не упал, хотя, как по мне, такое предупреждение от Эридана звучало гораздо страшнее, чем аналогичное предложение выпить яда у Глеба.

— Травм будет много. К концу обучения, через пять лет, каждая из вас обзаведется не одним десятком боевых шрамов! Поэтому свои прелестные мордашки старайтесь прикрывать лучше, безглазые фрейлины королеве не нужны!

После этой фразы я словно предугадала, что он сделает. Это было так предсказуемо — откинуть прядь с лица и продемонстрировать всем свое уродство, а заодно напугать девушек «сверлящим эффектом» родового артефакта.

«Как-то позерски, господин Эридан! Я разочарована! Ваше первое появление напугало меня гораздо больше!»

Наверное, я сейчас казалась окружающим сумасшедшей, но мое настроение начало стремительно ползти вверх. Более того, как последняя идиотка я начала улыбаться прямо в строю среди напуганных, бледных и дрожащих под взглядом «ока» однокурсниц.

— Я рассказываю что-то смешное, Савойкина? — Он стоял напротив, сверлил взглядом, в общем, производил жуткое впечатление на всех, кроме меня. Стоящая по левую руку от меня Кристина испуганно ойкнула, а я…

— Никак нет! — отчеканила четко и по-военному.

«Блин, Эля, прекрати улыбаться! И сделай испуганное лицо! Смотри, как его корежит из-за того, что тебе не страшно!» — но вместо этого улыбка упрямо расползалась по моему лицу.

«Это такая реакция на стресс! — послушно подсказывало сознание в попытке объяснить нелепое поведение. — Кто-то плачет, кто-то дрожит, а кто-то ржет! А раз так — расслабься и получай удовольствие от процесса!»

А процесс происходил презанятнейший. Оставивший меня в покое злыдня-блондин, все так же продолжая ходить перед строем, рассказывал о метательном оружии.

— Если вы думаете, что на первом занятии вам выдадут ножи, то серьезно ошибаетесь! Прежде всего, фрейлина должна уметь использовать подручные средства — заколки, шпильки, ремни, туфли на каблуках! Более того, отравленная шпилька, вовремя и удачно брошенная во врага, гораздо полезнее, чем магический, не знающий промаха арбалет или кинжал.

«Господи, прошу тебя, лиши меня такого богатого воображения!» — молилась я про себя, потому что боялась вот-вот расхохотаться на весь зал.

Больная фантазия представила Эридана на каблуках. Светлые волосенки заплетены в высокую вечернюю прическу, нашпигованную отравленными шпильками. Пара завитых локонов кокетливо свисает над «орлиным оком» и постоянно мешает обзору, герцог пытается их сдуть, но ничего не выходит.

— Я смотрю, кому-то очень весело, — вернул меня из царства фантазий на грешную землю разгневанный голос мужчины. — Савойкина, вы, вероятно, знаете предмет лучше меня? Шаг из строя!

Пришлось подчиниться. Кажется, я все же доигралась, а точнее, досмеялась.

— Снимайте туфли! — приказал он.

«Я надеюсь, злыдня не начнет швырять меня через плечо, отрабатывая приемы самбо».

От туфель избавилась с легкостью, ноги благодарно заныли, хотя раньше я даже не ощущала этой усталости.

«Это все от нервов! Доведут меня, бедняжку, до срыва», — мысленно сетовала я на состояние беспокойных клеточек своего организма.

— Прекрасно, — удовлетворенно прокомментировал Эридан мои действия. — А теперь берите в руки вашу обувь и бросайте вон в ту мишень!

Примерно в метрах двадцати от меня, посередине зала, возникла большая то ли картонка, то ли фанерка в форме человека.

— Задача — попасть так, чтобы каблук воткнулся в одну из частей тела. Две туфли — две попытки. Приступайте!

Здраво рассчитав свои возможности, я оценила их как «без шансов». Попасть в мишень я, наверное, смогу, а вот прицельно и каблуком…

Покрутив в руках аккуратную черную туфельку на тоненькой шпильке, я прикидывала, как же лучше ее бросать — держа за каблук или за носок, с разбега или с места.

Приняв решение, я схватила правую туфлю за кончик, отошла метров на пять от стартовой позиции и, хорошенько разбежавшись, метнула в сторону мишени.

— Перелет, — притворно разочарованно протянул блондин. — Ну же, Эля, вы так радостно улыбались пять минут назад. Так где же сейчас ваше счастливое выражение лица?

— У меня еще одна попытка!

«Ладно, черт с тобой, золотая рыбка! — и, особо не прицеливаясь, метнула левую туфлю уже с места. — Ты же все равно не успокоишься, пока не унизишь меня! Я просто вижу это по твоему выражению!»

Изумленный вздох прошелся эхом по залу, лицо Эридана на мгновение вытянулось, но сразу же вернулось в прежнее состояние.

— Обратно в строй! — рявкнул он.

Я даже не поняла, что произошло, а главное, как, но моя вторая туфля прошила каблуком голову фанерной мишени, и теперь, как гордый флаг, торжественно возвышалась посередине зала.

«Да ладно?! Быть не может!» — Вот теперь у меня был шок, ну не могла я попасть. Я и бросала-то кое-как.

Вернувшись в строй, еще раз убедилась, что каблук реально торчит в голове у мишени, причем не абы где, а в месте, где приблизительно должен находиться левый глаз.

«Специально ведь и не попадешь, если захочешь!»

— Я надеюсь, вы сможете повторить эту случайность на практических занятиях, Элла! — Герцог Тарфолд вновь обрел свой невозмутимый вид. — Что ж, возможно, среди вашего курса еще найдутся одаренные метатели каблуков! Сейчас разбиваетесь по тройкам и тренируетесь на мишенях!

По щелчку его пальцев в зале материализовалось еще четыре фанерных человека. В целях безопасности, чтобы, не дай бог, косорукие девушки не поубивали друг друга летающими каблуками, Эридан приказал в одном месте не толпиться и разбрестись по залу.

Нашей тройке достался уже пробитый мной человечек, которого мы теперь нещадно терзали.

Туфли не долетали, перелетали. Если наше устрашающее оружие все же добиралось до мишени, то попросту стукалось о фанерную поверхность и отскакивало. Повторить успех с пробившей голову шпилькой пока не удавалось никому.

— Эля, признавайся, как ты это сделала? — устало пыхтела Кристина, которой пришлось уже десятый раз идти к мишени, подбирать туфли и нести их обратно к стартовой позиции.

— Не знаю, случайность чистой воды! — Следующий раз за туфлями идти предстояло мне, и этот маршрут длиною в двадцать метров уже начал порядком доставать.

Удовольствие от процесса метания получала только Анфиса. Она особо даже не старалась, ей просто нравилось размахиваться и отправлять в дальний полет золотистые босоножки. Подбирать их она бегала тоже с удовольствием, босые пятки весело шлепали по обитому войлоком полу, рождая ассоциации не с хрупкой милой девушкой, а с маленьким слоненком.

Эридан ходил между троек и только и делал, что критиковал.

— Курицы лучше летают, чем ты бросаешь! — разносил он в пух и прах методы швыряния туфелек бедной девочки-заучки.

Та стояла, поджав губы, и готовилась вот-вот разрыдаться.

— Таниса, ну что здесь непонятного? — продолжал Эридан терроризировать хрупкую девичью нервную систему. — Берешь за мысок! Не за каблук! Не за пятку! Прицеливаешься и бросаешь! Показываю!

Это было похоже на выстрел, казалось, никакого ускорения злыдня снаряду не придал. Неуловимый размах, и в следующий миг каблук прошил фанерного человечка насквозь в области сердца.

Стоило признать, все это Эридан проделал быстро, грациозно и да… очень красиво. Еще при первой нашей встрече я обратила внимание на его мышцы. Да готова поклясться, что под застегнутой на все пуговицы рубашкой однозначно скрывается рельефный торс, при взгляде на который у любой нормальной половозрелой девушки потекут слюнки. Но весь этот романтический флер был мгновенно выветрен из моей головы одним недовольным:

— Савойкина! А вам что, особое приглашение надо на тренировку?! Учитесь метать туфли! Или вы думаете, что, единожды и по случайности попав в мишень, вы стали великим мастером?!

«Отвратительный характер! Невыносимый!»

— Да бросаю я, бросаю, — недовольно пробурчала я и в очередной раз безрезультатно метнула туфлю в мишень. Туфля стукнулась о фанеру и отлетела. От бессилия я начинала звереть. — Р-р-р-р-р…

Вернувшись из очередного пешего похода за снарядами, я снова заставила себя подойти к стартовой позиции и хорошенько размахнуться.

— Нет, так дело не пойдет, — раздался за спиной недовольный голос, и чья-то рука легла мне на спину в районе поясницы. — Выпрямитесь! Станьте ровно! Опора на одну ногу, вторая толчковая!

Я даже дышать перестала! Просто, ну очень неожиданно он ко мне подошел, и рука эта… горячая…

В общем, вместо красивого образцово-показательного броска я позорно выронила туфельку из рук.

Бумс! — шлепнулась она на пол.

Заливаясь краской, я нагнулась за обувкой, подняла ее дрожащими руками и, выпрямившись, резко повернулась лицом к Эридану.

— Вы специально подошли? Чтобы напугать меня? Так вот — у вас получилось.

— Делать мне больше нечего, пугать безмозглых иномирянок! Как ваш учитель, я пытался показать вам правильную стойку для броска. Я не виноват, что у вас дырявые руки!

Боже, какая я была злая в этот момент. Меня не пугал даже могильно-голубой артефакт вместо глаза. Хотелось вцепиться ему в лицо и расцарапать до кровавых следов. Я была в таком гневе, что просто физически ощущала, как адреналин выбрасывается в мою кровь лошадиными дозами. Из этого странного состояния меня вырвал испуганный девчачий крик откуда-то со стороны:

— Берегись!!!

Не знаю, кто был настолько крутой и сильный, но чья-то туфля описывала красивую траекторию полета по дуге и готовилась к приземлению. Не надо быть математиком или физиком, чтобы определить, чью именно голову она выбрала посадочной площадкой. Отскочить я уже не успевала, оставалась только попытка интуитивно укрыть себя руками.

Не растерялся только Эридан. Молниеносным движением его левая рука сгребла меня за затылок и силком притянула к груди, заставив уткнуться носом в его рубашку. Вторая рука подхватила под колени, выбивая землю из-под ног, а следующим движением герцог Тарфолд развернулся спиной к летящему снаряду и принял удар на себя.

Все случилось настолько быстро, что я даже не осознала произошедшее. Я часто дышала, широко моргала и неосознанно жалась к спасителю — который в очередной раз уберег меня от проломанной черепушки.

Буквально через мгновение меня поставили на ноги.

— Эля, разожмите ваши кривые руки! Немедленно! Летящая в голову туфля не повод разрывать на мне рубашку, — словно холодный ушат с водой, вылился на меня его равнодушный голос.

Только сейчас я сообразила, что стою, вцепившись побелевшими руками в лацкан его рубашки. Более того, материя сильно натянулась и вот-вот грозит пойти по швам.

Но только выполнить приказ оказалось не так просто. Пальцы отказывались слушаться, поэтому блондину пришлось буквально силком отрывать мои руки от своей одежды.

— Мне приходится уже второй раз вас спасать, — брезгливо отряхивая рубашку, шипел он. — И оба раза по вине туфель! Я бы на вашем месте задумался! Возможно, профессия фрейлины и высокие каблуки явно не для вас!

А я даже слово боялась сказать, меня трясло и колотило!

Еще раз смерив меня взглядом, он глубоко вдохнул и жестом подозвал Кристину и Анфису:

— Отведите ее в блок! До конца занятия свободны!

Дважды уговаривать подруг не пришлось; подхватив под белы рученьки, они помогли мне выбраться из помещения. Уже закрывая двери, я услышала отголосок начинающейся разборки:

— Ну и кто тут еще более косорукий, чем Савойкина? Чья туфля?

До блока шли молча, я только начинала отходить от шока. А девчонкам сказать было нечего.

Да и что тут скажешь, второй день занятий — а сверху валятся одни проблемы. Не так я себе Академию Магии представляла, ой не так…

Едва мы зашли в комнату, под ноги кинулся пушистый рыжий антидепрессант. Схватив кота, я сильно прижала его к груди и поплелась на кровать. Лорд фон Мурз был приговорен к насильному поглаживанию, и обжалованию это решение не подлежало.

«Если вам плохо, погладьте кота — пускай плохо будет не только вам, но и ему», — вспомнилась мне народная мудрость. Но Мурзу, вопреки мудрости, было очень хорошо, на все затискивания он отвечал довольным мурчанием.

От грустных мыслей меня отвлек восторженный вопль Анфисы:

— Эля, иди сюда! Смотри, что здесь на столе!

Недовольно поднявшись с кровати, я встала и прошла ровно три шага до подруги. Фиса стояла рядом с нашим единственным столом и с умиленным выражением разглядывала одинокую ярко-алую розу, стоящую в вазе. Рядом лежала связка моих ключей и записка.

Взяв клочок бумаги, выдранный, как мне показалось, из классного журнала, я с нетерпением вчиталась в строки:

— Не знаю, что бы это могло означать. Но, кажется, у меня сейчас появился любимый преподаватель в этой сумасшедшей Академии!

— Мр-мр-мр, — подтвердил мои слова Лорд Оттон Штраус фон Мурз.

* * *

Загадка записки вскрылась буквально через полчаса, когда однокурсницы стали возвращаться после закончившихся пар. Вначале, как говорится, ничего не предвещало беды, ровно до того момента, пока в блоке не раздался душераздирающий крик.

Первая мысль — кого-то убивают. Просто в вопле чувствовался такой неподдельный трагизм и смертельный ужас, что даже я перепугалась. Но женское любопытство перевесило вселенский страх, и через минуту три наши головы высунулись в коридор, с целью поинтересоваться — «а шо це було?».

Такая же реакция была и в остальных комнатах, любопытные соседки вываливались в коридор и, внимательно оглядываясь, искали источник крика. Первая догадка поразила меня, когда из комнаты «дворянствующих кликуш» никто не вышел, а вторая — когда оттуда послышались всхлипы.

«Что же ты натворил, Глеб?» — не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить два плюс два.

— Что случилось?! — Вспышка телепортации принесла растрепанного Арвенариуса. — Кто кричал? Вся Академия слышала этот жуткий вопль!

Старичок оглядел наши растерянные лица и, прислушавшись к рыданиям за дверью дворянок, принялся барабанить туда рукой:

— Откройте! Немедленно! Что там произошло?

— Не-е-е-ет! — истерические всхлипы за дверью набирали обороты. — Я ни-ког-да не выйду отсюда-а-а!!!

Декан бессильно расхаживал перед дверью, не в силах прорваться в комнату девчонок.

«Однако загадка, а как туда Глеб попал? Если даже Арвенариус не может?»

— Ладно, не хотите открыть сами, я вынужден позвать тяжелую артиллерию! — едва ли не с угрозой кричал декан.

Но в комнате предупреждению не вняли и продолжили рыдать еще громче.

— Ахвер-вызвус-Троя! — выплюнул формулу старичок и сплел из пальцев неведомый знак.

Через мгновение в коридоре вспыхнула очередная вспышка телепортации, являя перед нашим взором полуодетую и злющую Трою. Преподавательница была без привычной плети, в одних брюках и практически голая выше пояса, ее выдающиеся формы прикрывал лишь тоненький кружевной лифчик.

— Арвенариус! Вам никогда не приходило в голову, что в свободное от работы время у меня может быть личная жизнь? — прожигая гневным взглядом старичка, процедила она.

Декан смутился, по щекам запрыгал румянец, но, как опытный руководитель, быстро собрался:

— У нас экстренная ситуация!

— Настолько экстренная, что можно использовать формулу насильственной телепортации? — взорвалась Троя. — Арвенариус, не дай бог, все окажется не так плохо, как вы сказали! Я лично обещаю каждую неделю вас куда-нибудь телепортировать, например, в момент принятия душа!

«О! А я бы испугалась!»

Я представила себе декана, который в мыльной пене вдруг окажется посередине оживленной площади. Троя ведь вполне могла воплотить эту угрозу в жизнь.

— Ну, и что тут произошло? — Блондинка начинала зябко ежиться, в коридоре блока было довольно прохладно для ее легкого наряда.

Кто-то из девчонок посообразительнее вынес ей кофту, кажется, та самая девочка в очках, Таниса.

— Три курсантки в комнате не открывают двери! Попасть я туда не могу, защита не пускает, поэтому был вынужден позвать вас!

— Терция — тоже женщина, почему сразу я?

— Возможно, там есть жертвы! Мы слышали крики!

— Ясно, — преподавательница заметно напряглась. — Тогда я пошла!

И исчезла во вспышке портала. Через мгновение с той стороны двери послышались возня и возмущенные вопли:

— Не смейте открывать двери! — судя по голосу, кричала Ванесса.

— У тебя забыла спросить! — огрызалась Троя.

— Меня же увидят!!! — неподдельная паника звучала в нотках истерического визга.

— Можно подумать, мы голубых не видели.

И дверь распахнулась, приоткрывая завесу тайны.

Нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу Арвенариус поспешил войти в комнату:

— Ну, и как это произошло? — вопрошал он, внимательно разглядывая кого-то внутри.

— Я в ду-у-уш схо-ди-ла-а-а! — продолжились стенания.

Переглядываясь, девчонки курса тихонечко подгребали поближе к дверям. Их любопытные глазки жаждали подсмотреть, что же произошло с Ванессой и отчего она заливается такими горючими слезами.

А картина предстала прелюбопытнейшая. Я даже поняла, чьим образом вдохновлялся Джеймс Камерон, снимая «Аватар». Графиня Ванесса была голубая. В прямом смысле. Как равномерно окрашенное пасхальное яйцо — волосы, лицо, шея, руки, все небесно-лазурного цвета.

Маркизе Кларентине повезло больше — у нее голубели только руки до локтей.

Третья девушка из дворянской комнаты — Вероника, кажется, — лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и беззвучно сотрясалась. Ее мне стало жалко. Если мерзкие дворянки эту «голубую месть» заслужили, то она была совершенно не виновата. Мне казалось, что Веронике просто удивительным образом не повезло с тройкой. Я даже с облегчением выдохнула, когда девушка, наконец, подняла лицо с подушки, и вместо слез там сияла довольная улыбка. Оказывается, Вероника тихо ржала над неудачливыми соседками — на ней голубых пятен не нашлось.

А Троя тем временем восстановила ход событий.

Когда тройка вернулась после занятий, Ванесса, распихав своих соседок, первая отправилась в душ. В тот момент ничего не предвещало беды. Первые пять минут после того как она вышла — тоже все было в порядке. Следом за графиней умываться ушла Кларентина — маркиза едва успела вымыть руки, как с находящейся в комнате подругой стали происходить неприятные метаморфозы. Высокая брюнетка стремительно голубела, прямо на глазах!

— Стандартный розыгрыш с магическим красителем, — вынесла вердикт Троя. — Бесцветным концентратом обмазывают краны и душевые лейки. Вода в процессе мытья смешивается с краской, катализатором служит воздух — при высыхании проявляется окончательный цвет.

— Это надолго? — продолжала хныкать графиня.

— Недели две, может быть, месяц, — спокойным голосом пояснила Троя.

Ответ породил у дворянок новый приступ истерики.

— Да вы не переживайте так, тут постоянно в Академии такие приколы случаются. Вам еще повезло — голубой не самое ужасное, что могло произойти. Гораздо страшнее черный — он не вымывается до полугода, — успокаивала Троя.

— Это все иномирянка! Это она сделала! — вопила с новой силой голубая «аватара». — Ее на полчаса раньше Эридан отпустил с занятий!

«Вот это поворот! Глеб, я понимаю, что ты хотел как лучше, но вышло как всегда!» — Я уже приготовилась оправдываться. В конце-то концов, у меня алиби — я сидела в комнате с соседками.

Но выручил, как ни странно, Арвенариус.

— Мне придется развеять ваши подозрения! Судя по остаточным следам магии, в комнате никого не было. А вот остаточный телекинез заметен! Этот дар, как известно, присущ только коренному населению нашего мира. Поэтому иномирянки не могли этого сделать.

После этой фразы все подозрения с меня были сняты.

Вскоре нам с Анфисой и Кристиной надоело наблюдать за стенанием «голубых» дворянок, и мы вернулись в свою комнату. Только там удалось вдоволь отсмеяться в подушку.

— Что ж, стоит признать, — голос Волковской до сих пор дрожал от смеха, — голубой цвет ей действительно к лицу.

Записку Глеба, к слову, пришлось уничтожить, уж слишком она была прозрачная по смыслу…