— Нет! Даже не обсуждается! Никакого отчисления, — ректор Милонский был непоколебим, — тем более в полном составе. Кем в таком случае через пять лет будем заменять фрейлин у Ее Величества королевы Ризеллы?

Эридан невозмутимо сидел напротив Филония и упрямо гнул свою линию. Остальные преподаватели, в том числе и Глеб, в разговор пока не вмешивались.

— Они учатся всего месяц — присягу еще не давали. Наберем новых, я не вижу в этом огромной проблемы.

— Эридан, а ты себя поставь на их место, — не выдержала Троя. — Их вел преподаватель, с чего бы им артачиться. Я поддерживаю ректора и считаю глупым отчислять весь курс. Предлагаю выбрать им другое дисциплинарное наказание.

Расстроенный Арвенариус молча сидел на одном из кресел, эту историю он воспринимал как свое личное поражение — ведь это его воспитанницы так проштрафились. Не телохранители Эридана, не аналитики Милонского, а его будущие фрейлины.

Но начальник службы безопасности не собирался так просто сдаваться.

— Глебу вы тоже наказание придумаете? — металл в голосе герцога казался раскаленным и несущим смерть.

— А ему-то за что? — удивленно вскинул брови Милонский. — Это побочное действие яда, Глебу вообще королева за спасение пожаловала премию в тысячу золотых.

— Как невероятно щедро с ее стороны, — шипел блондин.

Сам Глеб полулежал на одном из кресел в кабинете и крутил в руках карандаш, но крутил машинально, сейчас его сознание было кристально чистым и адекватным, а голос по интонациям стал близок к Эридановским ноткам, откуда-то появилась сталь и язвительность:

— Уважаемый герцог, давайте разберемся с самого начала в произошедшем! — начал зельевар. — Сегодня в шесть утра в королевском замке было совершено покушение на Ее Величество Ризеллу. Все мы были экстренно вызваны туда для урегулирования ситуации. И пока ты и Троя носились по замку в поисках заговорщиков, я искал яд, которым отравили нашу царскую особу. И меня беспокоит то, каким именно образом было подстроено покушение на ее жизнь.

Глеб внимательно обвел взглядом всех присутствующих и продолжил:

— Я не смог найти источник яда, которым отравили королеву. Поэтому был вынужден прибегнуть к нестандартным методам…

— О да, мы видели, — улыбалась Троя. — Выхватить у одной из фрейлин кинжал и полоснуть по руке королеву — это сильный ход.

— Зато действенно. Считайте это экспресс-анализом крови.

— Теперь тебя во дворце считают вампиром. — Преподавательница физкультуры до сих пор пребывала в смешанных чувствах от зрелища, где Глеб, припав губами к запястью ее величества, жадно пьет алую кровь. Жуть.

Магистр лишь пожал плечами.

— Королеву отравили не только ядом. Каким-то образом ей в кровь ввели еще и сильнейшее приворотное зелье, рассчитанное на меня. Продумано до мелочей было все. Меня накрывало плавно и незаметно для самого себя, противоядие было почти закончено, когда ко мне подошла Мадлен, одна из ее фрейлин. Вы ведь помните нашу самую лучшую выпускницу за последние годы?

Еще бы, Мадлен помнили все. Отличница, яркая, красивая, идеальная по всем показателям. Арвенариус гордился ею, словно собственной дочерью, и сейчас получил такой удар в спину. Предательство — покушение на королеву, организованное собственной телохранительницей.

— Если бы все прошло по ее плану, то за время, пока я в порыве страсти отвлекался на любовные утехи, драгоценная Ризелла воспарила бы к небесам. И благодарить за то, что все обошлось, надо рыжего кота и иномирянку, которые бродили по Академии в поисках сопровождающего преподавателя на прогулку.

Эту историю Милонский слышал за день уже пятый раз, от лица пяти разных рассказчиков. И даже на допросе фрейлины Мадлен побывал. Ее поступок лег несмываемым пятном на честь Академии. Шутка ли? Ведь это означало ни больше ни меньше — в рядах курсантов есть замаскированные предатели. Более того, под пытками Мадлен призналась, что ее готовили к покушению с раннего детства, и план с ядом прошел бы идеально, если бы Глеб не нашел в себе силы отвлечься на глупый ор кота под дверью своей спальни.

Как же они могли не заметить такую змею и пригреть ее на груди?

Ректор устало схватился ладонями за виски, ситуация была сложной, но разрешимой.

— Никого отчислять не будем! В качестве наказания отменить все прогулки для первого курса фрейлин. Все контакты с Внешним миром запретить! Возможно, в их рядах также найдутся засланные шпионы. В связи с этим предлагаю ускорить проведение процедуры присяги.

— А как же непотребное поведение Глеба на берегу? Вы предлагаете наигранные поцелуи с курсантками оставить безнаказанными?

— Полностью поддерживаю, — до этого молчавшая Терция, томно обмахиваясь веером, решила вставить в разговор свои пять копеек. — Это непозволительный разврат!

— Я был не в себе, — равнодушно пожал плечами магистр. — Яд и любовное зелье не могли пройти без последствий даже для меня. И как по мне, удар Савойкиной, которым она меня наградила, и так является жестоким наказанием.

Троя не выдержала и расхохоталась.

— Я надеюсь, рождаемость в Двадцати Королевствах после этого не понизится?

— Я, в отличие от некоторых, не затворник. Отдыхаю как хочу! — Ехидная улыбка тронула губы брюнета.

* * *

Новость о том, что нас не отчислят, принес вечером Арвенариус. Наш курс как раз сидел в общей гостиной и держал стратегический совет на тему «как жить дальше». Вошедший декан внес долгожданную ясность — учиться мы будем, а вот гулять по городам нет. На его удивление, никто из нас не расстроился. Не очень-то и хотелось нам после такого яркого отдыха в Лас-Портусе прозябать все остальные выходные в тусклых и неприветливых городах королевств.

А вот последняя фраза декана пробудила здоровое любопытство:

— Через неделю вы пройдете ритуал присяги на верность королевскому роду Керинов и лично Ее Величеству Ризелле Сирской I. Она прибывает с официальным визитом в стены нашей Академии. Поэтому в ближайшую неделю ваши занятия будут носить характер подготовки к балу и усиленного изучения этикета. Предупреждаю сразу, чтобы ни у кого не родились крамольные мысли начать прямо на приеме охмурять мужчин из королевской свиты. А прецеденты уже были! Каждая из вас будет в маске, и снимать ее категорически запрещено, исключение — знакомство с королевой, ей необходимо знать вас в лицо. Для остальных ваши лица должны оставаться тайной на пять лет. И я надеюсь, не надо объяснять почему. Вы же помните поговорку: «Убил курсантку сейчас — облегчил покушение на королеву потом»?

И мы помнили, хотя до конца, видимо, не осознавали, потому что еще полчаса назад угрюмые курсантки после слова «бал» заметно оживились, но Арвенариус веселья не оценил:

— Это серьезное мероприятие. И учтите, без фокусов. За вашим курсом теперь лично будет присматривать начальник службы безопасности — Эридан. И чем меньше вы будете его злить своим поведением, тем больше у вас шансов доучиться до конца. Сегодня вас всех спасло чудо и, как ни парадоксально, рыжий кот.

После этих слов декан покинул общую гостиную, оставив нас обсуждать внезапные новости.

И все же девушки, даже в такой дурацкой ситуации, оставались девушками. Еще час назад висевшие на волоске отчисления, вместо того чтобы обсудить способы решения насущных проблем, мы начали обсуждать, что надеть на бал и злыдня Эридана:

— Это все потому, что у него больше ста лет женщины не было, — с заговорщицким видом посвятила нас в тайну мадридского двора Ванесса. — Я считаю, что его ужасный характер связан с долгим отсутствием секса!

Те из девчонок, кто обсуждал наряды для бала, мгновенно переключились на более щекотливую и интересную тему — личную жизнь герцога Тарфолда.

— Откуда знаешь, что у него никого нет? — Таниса, сильно сощурившись, протирала стекла своих очков, отчего ее носик пошел морщинками и рождал пресловутую ассоциацию с любопытной Варварой.

— Он является одним из самых завидных женихов во всех Двадцати Королевствах. Его герцогство, расположенное на территории Нейтральных земель, может посоревноваться по размеру и богатствам с Пятым Радужным или даже Керенией. Он богат — баснословно богат! — Глазки графини мечтательно закатились.

Странный мир, безумный и странный мир.

— Ванесса, — вполне дружелюбно начала я. — В нашем мире герцог — это крупный землевладелец, у которого под началом огромные территории, множество людей, хозяйство, финансы — и за всем этим необходимо следить. Как же так вышло, что Эридан бегает по Академии и преподавательствует? Это у него подработка такая, что ли?

По лицу графини и маркизы прошлись каверзные тени, но объяснить они все же решили.

— Вы, иномирянки, ничего толком не знаете о нашем мире. Нейтральные земли — это огромные бесплодные пространства. Неподготовленному человеку, попавшему туда, нереально выжить. Там нет пахотных земель, заливных лугов, лесных массивов, только пустыни, скалы, ледники и хищники. Герцогу Эридану принадлежат и Великие Горные Массивы, заселенные сплошь и рядом драконами. Он единственный монополист по поставке молодых драконят в королевские дворцы. В недрах герцогских гор добывают кристаллы для изготовления сильнейших артефактов. Его сокровищницы полны самоцветов и уникальных магических предметов. Эридан не присягал на верность ни одному из королевских дворов, но в случае любых внешних угроз для Двадцати Королевств его драконья армия всегда прибывала на помощь.

— Поподробнее о драконьей армии? — продолжала любопытствовать я.

— А здесь секрета нет. Все дело в его родовом артефакте «Орлиное око» — его владелец может повелевать этими чешуйчатыми хищниками. За свою жизнь я единожды видела живого дракона, — Ванесса поежилась, словно от страха. — Жуткое существо, с пронзающим плоть и душу взглядом, сожрет и не подавится.

Анфиса скучающе зевнула:

— Ты говорила, что у него баб нет, а сейчас в политику скатилась, — попыталась она вернуть разговор в прежнее русло. — Эр же вроде не страшилище? Почему один?

Неожиданно Ванесса и Кларентина показались нам довольно интересными собеседницами, по крайней мере, сборищем сплетен точно.

— Он ярый женоненавистник. За последние сто лет никто не видел его с женщиной. Поэтому и говорю, что все его беды из-за отсутствия секса. Я бы такому мужчине помогла… — ляпнула Кларентина, сильно замечтавшись.

«Ага! Конечно, ты ему за это еще и доплатить должна будешь, — подумалось мне. И только ощутив на себе кучу взглядов, осознала, что сказала это вслух. — Язык мой враг».

— А ты Глебу сколько доплатила, чтобы он тебя поцеловал?! — взревела оскорбленная маркиза.

Вот, ей-богу, если бы она сейчас это не сказала, я бы извинилась! Но теперь я тоже пылала праведным гневом.

— Да ты меня задолбала! — заорала я на нее. — Я нормальная привлекательная девушка, и нет в этом ничего удивительного, что мужчина обратил на меня внимание. И если ты похудеешь и перестанешь из себя строить королеву — то, может, и тебе перепадет мужской любви и ласки.

— Да как ты смеешь! — вступилась за подругу Ванесса. — Танец с маркизой просили десятки молодых баронов и виконтов!

— И что теперь? Ради ее денег они баллады начнут сочинять!

Тут по лицу Кларентины мелькнула злорадная усмешка.

— Предлагаю спор. Приз — то красное платье из магазина в Лас-Портуее. Победительница пойдет в нем на отчетный бал в конце года, проигравшая заявится на празднество голой.

Я расхохоталась; создалось впечатление, будто меня принимают за идиотку, но в целях любопытства поинтересовалась:

— Что за спор? Удиви меня.

— До конца года завоевать расположение Эридана!

— Очень скользкая формулировка. Поясни.

— В идеале секс с ним, но так как мы понимаем бредовость этого условия, критерием будет служить объективный параметр. На отчетном балу Эридан, согласно правилам этикета, должен танцевать с одной из девушек. И выберет он ту, которая выбешивает его меньше остальных.

— Он может выбрать кого угодно, при чем здесь мы вдвоем?

— Дополнительный момент мотивации, — улыбка «пирожка» стала еще злораднее. Она резко подорвалась с кресла, прошла на середину общего зала и громко огласила: — Я, маркиза Кларентина Бравадская, клянусь, что куплю то красное платье любой из вас, кого Эридан пригласит на финальный годовой бал. Либо, что в принципе невозможно, переспит с ней!

— А ты свечку держать будешь? — не сдержала смех Таниса. — Что мешает мне сказать, мол, я с ним уже десять раз переспала. Ты к нему пойдешь проверять, что ли? Ну и между нами, «пирожочек», у тебя нет шансов ни с танцем, ни с сексом. Я бы поставила на иномирянку.

Ванесса, наблюдавшая за подругой, неожиданно решила подключиться к игре.

— А на меня бы поставила?

«Да вы все с ума посходили?!»

Но в мою голову все же закрался адский план, не только они могут придумывать условия спора.

— Я согласна, но только условия будут другие! Отчетный бал и танец — это слишком мелко. Победит та, кто сможет его поцеловать прилюдно, и он после этого не убьет ее на месте или не отчислит! Задание, я бы сказала, смертельно опасное для жизни! Как по мне, это платье — вполне достойная награда за риск быть прибитой к ближайшей стенке.

— А проигравшие? — Глаза Зарины испуганно округлились.

— Идут на бал голыми! Исключение — тройка победительницы! — Голос Кларентины был тверд как скала.

Мой расчет был прост — я была уверена, кто-нибудь из пятнадцати девушек стопроцентно откажется от этой авантюры. Она попахивала позором и самоубийством.

Но одна за другой однокурсницы поднимали руки и оглашали, что они в деле. Ванесса и Кларентина были первыми, Мелиса, Ната, Зарина — все они тоже с легкостью согласились. Кто-то сомневался дольше, например, Таниса, она долго терла переносицу, жмурилась, а потом, глубоко вздохнув, выдала:

— Это платье стоит жертв! Я в деле!

Через пятнадцать минут четырнадцать пар глаз смотрели на меня и ожидали моего решения. А я поняла, что сама загнала себя в угол.

— Я в деле… — словно приговор произнесла я.

* * *

Кабинет начальника службы безопасности Академии находился в одной из тупиковых развилок Верхнего центрального коридора. Вход туда был тщательно замаскирован несколькими магическими завесами, каменной кладкой, под которой скрывался приводящий в движение потайную дверь механизм, и гобеленом во всю стену, закрывающим малейшие признаки секретного помещения. Рисунок на этом шедевре ткацкой мысли был до умопомрачения пошлым и прозаичным: два кролика, грызущих травку и греющихся на солнышке. Чаще всего случайно забредавшие сюда студенты при виде гобелена кривились из-за отсутствия вкуса у художника, и никто не замечал, как в одном из дальних углов полотна притаился серый волк с горящими от жажды крови глазами.

Как и всегда, Эридан появился в своем кабинете вместе с яркой вспышкой телепортации.

— Огонь, — приказал он, и поленья в огромном камине вспыхнули ярким пламенем.

Отблески красновато-желтых языков плясали тенями по углам кабинета — небольшого помещения с холодными каменными стенами, единственным украшением которых служило оружие, развешанное по периметру. Магические мечи и клинки, выкованные в недрах гор, закаленные в пламени драконов, с жадностью впитывали отблески света и тепла, словно соскучившись по ним.

Герцог появлялся здесь крайне редко, только в минуты огромной опасности для Академии или одного из взятых им под защиту королевств. Этот кабинет был его командным пунктом, оплотом, крепостью, а еще колыбелью. Впервые за многие столетия он пришел сюда не оттого, что над его землями нависла опасность, а потому, что тут тихо и спокойно, как в детстве. Тогда, двести пятьдесят лет назад, вместо огромного рабочего каменного стола здесь качалась его детская кроватка, а рядом с камином находилось ложе, на котором засыпала мать.

Академия для Эридана была больше чем работой, она была его домом, герцогством, замком — расположенная в толще одной из центральных гор Великого Массива, окруженная непроходимыми скалами, пустынями и болотами, охраняемая неусыпной армией могучих драконов. По сути, он был хозяином этого учебного заведения.

Иногда, в спокойные тихие безлунные ночи, герцог навещал своих подданных. Открывал портал к главному гнездовью, шел к центральной кладке, где сидела королевская самка. Обычно она не обращала на герцога никакого внимания, лишь лениво приоткрывала янтарный глаз, убеждалась в отсутствии опасности, а после засыпала снова. Эридан же тихонечко присаживался к ее теплому боку и мог целую ночь смотреть на простирающуюся впереди даль. Иногда драконица возражала против такого соседства и широко раскидывала крылья, запрещая к себе приближаться. Герцог мог заставить ее подчиниться, родовой артефакт позволял ему многое, но зачем ломать волю гордого животного ради прихоти.

Мир драконов очень жесток.

Сильный детеныш подымался в этой иерархии и занимал положенное ему место, чем выше и ближе к центральному гнезду — тем сильнее дракон. Иногда из яиц вылуплялись больные или умирающие драконята, и заботливые матери до последнего пытались выходить таких, но самцы, как правило, убивали слабых, растерзывая в клочья. Эридан придумал способ их спасения, он забирал малышей от самок, едва те начинали самостоятельно питаться, и продавал в королевские дворцы. Там вокруг этих будущих царей неба только что с бубном не плясали — лучшая еда, всегда свежие вода и мясо. Даже слабые драконята превращались там в больших и грациозных созданий, каковыми им не позволили бы стать сородичи в естественной среде обитания.

Но сегодня герцог не был настроен ни на посещение вершины гор, ни на работу — он устал. Устал морально. Был опустошен и раздавлен. И, казалось, второй раз в жизни испытывал страх.

Ему с лихвой хватило прошлого раза и теперь, едва он закрывал глаза, видел то, что пытался забыть уже не первое столетие.

Возникшие из ниоткуда бутылка королевского коньяка и бокал были готовы согреть давно остывшую душу герцога гораздо лучше любого огня или одеяла. Обжигающий вкус жидкости опалил горло Эридана, но не принес долгожданного облегчения.

Сколько лет прошло с тех событий? Двести?

Ему было пятьдесят — мальчишка по меркам этого мира, молодой, горячий, жаждущий приключений и любви. Он готовился к обряду принятия родового артефакта. Никакими торжественными церемониями даже и не пахло. Эридану предстояло подняться без защиты и страховки к королеве Драконов и провести там ночь под теплом ее крыльев. А если сумеет выжить, то родовой артефакт «Орлиное око» перейдет в его собственность. Но была еще одна страшная вещь, требующая отдельного внимания, — утром единственная говорящая драконица-королева, никогда не ошибающаяся в своих словах и предсказаниях, открывала наследнику артефакта пророчество.

Его отцу она предрекла знакомство с матерью и рождение наследника… а затем смерть, через пятьдесят один год после этих событий. Именно поэтому герцог Нейтральных земель Арвенон Тарфолд так торопился передать артефакт единственному наследнику Эридану.

Все прошло идеально. Драконица, не задумываясь, подпустила юношу под свое крыло и согревала теплом чешуйчатого тела целую ночь, а утром, едва первые рассветные лучи коснулись ее шкуры, произнесла:

— Тебе разобьют сердце. Та, что несет в себе огонь и в чьих глазах плещется лед. Она появится издалека и будет чужой, но роднее ее ты никого не встретишь. Береги свое сердце, последний из герцогов гор.

Через год отец умер. Спокойно и без мучений — однажды он просто не проснулся. Мать безутешно рыдала над его телом, хотя исход знала заранее. Через год ушла и она, не выдержала…

И спустя полвека это произошло. Тогда огненно-рыжая Ридрега сумела не только разбить сердце, но и покалечить все чувства, превратив герцога пламенных драконов в холодного и расчетливого циника. В ее глазах плескался истинный лед равнодушия и коварства, который в упор не замечал плененный ее красотою герцог. Истина оказалась болезненной и разрывающей сердце на сотни частей…

Он был уверен, что все закончилось и больше никогда не повторится. Поклялся никогда не любить, ведь одного болезненного удара ему хватило. Он смирился с участью последнего герцога и не собирался заводить наследников. Хватит!

Пока через сто пятьдесят лет, в Академии, на него не свалилась она.

Огненно-рыжая, с голубыми, как первый лед, глазами, которые мгновенно закатились от потери сознания. Чужая… Иномирянка…

И вновь слова пророчества всплыли в памяти.

Невыносимая ненависть вспыхнула в мозгу; наверное, в тот миг он был близок к срыву и готов убить ее. Но здравый смысл удержал… предложил менее кровожадные способы решить проблему — отчисление, например…

И у Эридана даже нашелся повод — подслушанный разговор о прогуле занятий по этикету. Но вступились Троя и Глеб. Он понимал мотивы первой, но не мог в тот момент разгадать мотивы второго… И герцог решил, что шансы еще представятся, надо лишь подождать.

Судьба подкинула Эридану подарок в виде летящей туфли в голову иномирянки. Он явственно видел, что после такого удара она уже не встанет и на этом его кошмар закончится. Но что-то дрогнуло — прикрыл собственным телом и магией. Спас еще раз. И едва смог взять себя после этого в руки, чтобы не придушить самолично. А Савойкина испугалась, вцепилась ручонками в рубашку, не хотела отпускать.

Стряхнул. Сбросил. Ему были до глубины души противны эти прикосновения. Ненавидел. И заставил ее подруг увести девчонку с занятий, испугался сам, что сорвется. В конце-то концов, иномирянка была не виновата в личных проблемах герцога.

Весь следующий месяц Эридан игнорировал иномирянок. Понадеялся на то, что девушки не освоят обязательной программы на его занятиях и он сможет просто отчислить их за неуспеваемость на ближайшем экзамене. Не сработало, в метаниях каблуков и шпилек им не было равных на курсе. Эридан, разумеется, узнал, кто приложил к этому свою утонченную руку с плетью, но поделать ничего не мог. Факт оставался фактом.

И вот сегодня, на берегу, он увидел. И ему стало больно. Впервые за сто пятьдесят лет ему стало больно. Больно от вида мужчины, целующего огненную мерзавку. Разумеется, его не смог обмануть тот фарс, который устроил Глеб ради достижения своей цели. Эридан видел его притворную неадекватную декламацию стихов, она смогла обмануть только первокурсниц и саму Элю. Герцог видел, как она плавилась в первые мгновения поцелуя под напором упрямых губ зельевара, но потом дала достойный отпор. Слабенько, но дала.

Руки Савойкиной тряслись, упрямая венка пульса испуганно стучала на шее, голос охрип в истерике, а зрачки расширились. Но все это было ничем по сравнению с тем страхом, который она испытала, едва пальцы самого герцога сомкнулись на ее предплечье. Рыжая забыла, как дышать.

Эридан наполнил очередной бокал коньяком, возможно, пятый, а может, десятый по счету. Первая бутылка давно закончилась. Герцогу хотелось напиться и забыться, но не выходило. Сильный организм отказывался пьянеть, принуждая сознание оставаться ясным и прозрачным.

Необъяснимая ненависть захлестывала его разум, он был готов приговорить весь курс к отчислению, лишь бы больше никогда не видеть Элю.

Но самое противное даже не это. Если бы никакого пророчества не существовало, он бы на нее даже внимания не обратил. Не было в ней абсолютно ничего, что привлекало его в женщинах, зато с лихвой нашлось место наглости, хамству и отсутствию манер. Ее яркая манера одеваться в алое, подчеркнутое черным, казалась ему невыносимо безвкусной и аляпистой. Савойкина и так была его красной тряпкой, а с такой вызывающей одеждой превратилась в назойливую точку, вечно мельтешащую перед глазами.

Но в дело вмешался Глеб. Нашел бы Эридан способы отчислить иномирянку. С глаз долой — из сердца вон. Но зельевар всегда рьяно охранял свои игрушки, которые так любит воспевать в стихах. И пусть он называет их возвышенно и романтично, Эридан всегда видел суть магистра зельеварения — коллекционер-кукловод. Увидел Глеб что-то яркое в этой иномирянке, вцепился в нее своими лапками и теперь не отпустит, пока та ему не надоест.

Быть музой Глеба почетно, он готов охранять ее как цепной пес, защищать от пыли и страхов, но все это до того момента, пока она ярким мотыльком не станет сама прилетать к поэту. После этого зельевару станет скучно.

Все девушки путали его мотивы с любовью, а магистр никого не любил, кроме себя. Хотя надо отметить, он их никогда не обманывал, всегда говорил только правду. Другое дело, что девушки сами не хотели этого слышать. Исключением стала Троя, она сумела стать Глебу кем-то большим, чем муза-однодневка, — другом.

Последние глотки коньяка Эридан допивал прямо из горлышка бутылки. В какой-то момент, рассвирепев от злости, он с силой отшвырнул пустой бокал в стену, и тот разлетелся на тысячи осколков.

Алкоголь все же возымел свое коварное действие и вместо забытья поселил в сердце Эридана дурацкое, ненавистное желание — защитить глупую рыжеволосую дурочку от несбыточных грез, даруемых Глебом.