ВЕСТИБЮЛЬ ЦЕНТРАЛЬНОЙ БОЛЬНИЦЫ ГОРОДА БЕЛИБЕРДЯНСКА. ОЖИДАЯ КОГО-ТО, НЕРВНО РАСХАЖИВАЕТ ВЗАД-ВПЕРЕД ПОДПЕВАЛОВ. ПОЯВЛЯЕТСЯ ДОКТОР. ПОДПЕВАЛОВ БРОСАЕТСЯ К НЕМУ.

ПОДПЕВАЛОВ: Ну как, доктор? Жить будет?

ДОКТОР: Зачем же все так раздувать! Ранка пустяковая, мигом заштопали. Правда крови он потерял много. Но волноваться нет никаких причин, уверяю вас. Вы наверное очень близко знакомы с пострадавшим? Вы так переживаете.

ПОДПЕВАЛОВ: Да, мы с ним старые друзья, в институте вместе учились, теперь служим в одном отделе. Доктор, вы не знаете, что это за человек!

ДОКТОР: Естественно, откуда мне знать…

ПОДПЕВАЛОВ: Костик Чебурашкин — это честнейший человек, которого я когда-либо видел. Он прекрасный, исполнительный работник, отличный семьянин! Он не курит, не пьет, не играет в карты! Он за всю жизнь не сказал ни одного нецензурного слова! А с каким усердием, с каким рвением он всегда готовил политинформацию! Доктор! Вы обязаны спасти его!

ДОКТОР (РАССЕЯННО): Не пьет, не курит, семьянин, политинформация… Спасти его? Если вы ставите вопрос таким образом, то боюсь медицина здесь бессильна. (ЗАДУМЧИВО) Разве что только психдиспансер…

ПОДПЕВАЛОВ (НЕ СЛЫША ДОКТОРА): Да, да, да!!! Костик Чебурашкин — это святой! Через свое рвение, через свое усердие в работе он и пострадал! Он сегодня на службе просматривал дела, и на одном документе подпись была неразборчивая. Так наш Костик — ах, он такой исполнительный! — нагнулся чтобы получше эту разглядеть — он слегка близорукий, наш Костик — и тут, надо же такому случиться! У скоросшивателя скоба была отогнута, такая полоска железная, тонкая, знаете? Он ее не заметил, нагнулся, и она ему по шее полоснула. А кожа у Костика тонкая, кровь как хлынет! Ведь шея такое место — вены, артерии всякие там сонные проходят. Мы, сослуживцы его, все так перепугались, скорей его к вам. Ведь шея — такое место опасное!

ДОКТОР: А раз знали, что место опасное, почему плохо перевязали? Столько крови человек потерял!

ПОДПЕВАЛОВ: Так, доктор, я же вам говорю: шея — такое место. Там пути всякие дыхательные проходят. Я ему стал бинт вокруг шеи обматывать, а он хрипит: «Задушишь, задушишь!». Пришлось бинт посвободней сделать, вот кровь вовсю и потекла.

ДОКТОР: Ну ничего, ничего… Рану мы вашему Костику зашили. Сейчас закончим вливать ему недостающую кровь, и можете забирать его домой.

ПОДПЕВАЛОВ: Смотрите, сюда идет жена Чебурашкина.

ДОКТОР: Ох, не люблю я этих жен. Вечно ревут. Пойду посмотрю как там ваш Костик.

ДОКТОР УХОДИТ. НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ЧЕБУРАШКИНА. ОНА ОДЕТА НЕ ОЧЕНЬ РОСКОШНО, НО ПО ВОЗМОЖНОСТИ МОДНО. НА ЛИЦЕ НЕТУ И ТЕНИ КАКИХ БЫ ТО НИ БЫЛО ПЕРЕЖИВАНИЙ. ПОДПЕВАЛОВ УСТРЕМЛЯЕТСЯ К НЕЙ.

ПОДПЕВАЛОВ: Здравствуйте, Агнесса Кузьминична.

АГНЕССА: Салют!

ПОДПЕВАЛОВ: Вы пришли сюда… Значит вам уже сообщили… Это ужасно, то что произошло, ужасно!

АГНЕССА: Ах, не напоминайте мне об этом!

ПОДПЕВАЛОВ: Ради бога, простите, я не хотел причинить вам боль! Я надеялся, что мое сострадание…

АГНЕССА: Состраданием здесь не поможешь…

ПОДПЕВАЛОВ (СОЧУВСТВЕННО КАЧАЯ ГОЛОВОЙ): Да, да, конечно, да, да…

АГНЕССА: Придется в прачечную нести…

ПОДПЕВАЛОВ: Да, да… (ИЗУМЛЕННО) Что?!

АГНЕССА: Что, что… Костюм и рубашку, что ж еще! Этот придурок даже небось и не подумал наклониться, чтоб кровь на костюм не капала. Говорят весь в крови вымазался! Ему наплевать, что мне вместо того, чтоб в кино завтра сходить, или в гости, придется его шмотки вонючие в прачечную переть. Эгоист проклятый, только о себе и думает! Нет! Не напоминайте мне об этом! Это ужасно!

ПОДПЕВАЛОВ: Что с вами, Агнесса Кузьминична? Я не узнаю вас…

АГНЕССА: Ничего. Просто то, что произошло сегодня — это капля, переполнившая чашу моего великого терпения!

ПОДПЕВАЛОВ (ЖЕЛАЯ ПЕРЕВЕСТИ РАЗГОВОР НА ДРУГУЮ ТЕМУ): Позвольте я вам помогу сумку нести.

АГНЕССА: Она легкая, костюм вот принесла этому растяпе, переодеться. (ПРИОТКРЫВАЕТ СУМКУ И ПОКАЗЫВАЕТ СОДЕРЖИМОЕ ПОДПЕВАЛОВУ).

ПОДПЕВАЛОВ: Какой хороший костюм! Ткань великолепная. Я бы не стал такой в будний день надевать, только на праздники. Постойте, да ведь это кажется и есть…

АГНЕССА (РАЗДРАЖЕННО): Да, да, это его выходной костюм! А что делать, другого у него нет! За все восемь лет, что я с этим малохольным мучаюсь, он больше чем два костюма купить не смог. Не заработал. Посмотришь как другие люди живут — машины покупают, гарнитуры импортные — слезы к горлу подкатывают! А скажи ему об этом, он тут же — я, говорит, взяток не даю, я честный! А по-моему, все это треп, про честность-то. Лопух он просто, не умеет кому надо в лапу дать. Вот и сидит, корпит на своей работе, а толку что? Никакого продвижения. Я, говорит, на благо общества тружусь! Альтруист проклятый! (ПОЧТИ РЫДАЯ) Если ему себя не жалко, хоть бы о жене подумал!

ПОДПЕВАЛОВ: Смотрите, доктор идет.

ВХОДИТ ДОКТОР. ОН ЧЕМ-ТО ЧРЕЗВЫЧАЙНО ОЗАБОЧЕН.

ДОКТОР (БОРМОЧЕТ СЕБЕ ПОД НОС): Черт возьми, что же теперь будет…

ПОДПЕВАЛОВ: Ну, доктор, как там наш Костик?

ДОКТОР (ВЗДРОГНУВ): Что?.. Ах, Костик! (СНОВА СЕБЕ ПОД НОС) И надо же было, чтобы им оказался этот самый трезвенник проклятый… Если бы он хоть был пьяницей — все было бы гораздо проще! Как теперь выкручиваться, просто не представляю…

ПОДПЕВАЛОВ: С ним все в порядке, доктор? Мы можем его забирать?

ДОКТОР (МНЕТСЯ): Э-э-э, видите ли… м-м-м, дело в том… а-а-а, понимаете, ваш Костик, он…

ПОДПЕВАЛОВ: Что с ним?

ДОКТОР: Ничего, абсолютно ничего, уверяю вас! Во всяком случае ничего такого, что можно было бы назвать… э-э-э, ну скажем… м-м-м…

АГНЕССА: А жаль!

ПОДПЕВАЛОВ: Не обращайте на нее внимания. Она так переживает за своего любимого супруга, что сама не ведает, что говорит. Так мы можем забирать его?

ДОКТОР: Что?! Забирать?!.. Да, да… То есть нет!.. То есть… Ладно! Забирайте!

ПОДПЕВАЛОВ И ЧЕБУРАШКИНА УХОДЯТ В ТУ СТОРОНУ, ОТКУДА ТОЛЬКО ЧТО ПРИШЕЛ ДОКТОР.

ДОКТОР: Что-то сейчас будет? (КРИЧИТ) Витек! Витек!!! Поди сюда, мерзавец!

НА СЦЕНУ НЕТОРОПЛИВО ВЫХОДИТ ВИТЕК.

ВИТЕК (СОНЛИВО): Чиво-о-о.

ДОКТОР: Подойди ближе, паршивец!

ВИТЕК: Чевой-то?

ДОКТОР: Рука у меня чешется по шее тебе надавать, вот чего!

ВИТЕК (ПОДНЯВ ВВЕРХ УКАЗАТЕЛЬНЫЙ ПАЛЕЦ): Во! Во! Массаж шеи — это как раз то, в чем я сейчас более всего нуждаюсь! (ПОДХОДИТ К ДОКТОРУ, РАССТЕГИВАЕТ ВОРОТНИК, И НАКЛОНИВ ГОЛОВУ, ПОДСТАВЛЯЕТ ДОКТОРУ ШЕЮ) Прошу вас, доктор, приступайте!

ДОКТОР: Прекрати паясничать. Дело серьезное. Мы сейчас влили одному мужику кровь. Кровь из нашего донорского пункта. Банка помечена 29-м числом прошлого месяца. Кто в тот день работал в нашем донорском пункте?

ВИТЕК: В прошлую пятницу-то? Ну я…

ДОКТОР (ЗЛОВЕЩИМ ТОНОМ): Чудесно-о-о… Сколько в тот день было доноров?

ВИТЕК: Только один. Сами знаете, народ нынче кровожадный пошел. В том смысле, что жадные они до своей крови — не хотят сдавать. Им все равно, что у нас план по сдаче крови государству не выполнен, что мы премии можем лишиться…

ДОКТОР (НАСМЕШЛИВО): Ай-ай-ай! Бедный мальчик! Бедный маленький Витек! Никто не хочет проливать свою кровь за его премию! (СЕРЬЕЗНО) Итак, в тот день кровь сдавал только один человек. Надеюсь, ты его запомнил, и можешь подробно описать.

ВИТЕК: Если вы так хотите — пожалуйста! Я знаю этого человека. Он обитатель нашего двора.

ДОКТОР: Ты хочешь сказать, что он живет в одном из домов, которые прилегают к вашему двору?

ВИТЕК: Хм… (НА СЕКУНДУ ЗАДУМАВШИСЬ) Ну что ж, так тоже иногда бывает. Но в основном он живет во дворе.

ДОКТОР: Как это, во дворе? Что он, собачонка бездомная?

ВИТЕК: Ну что вы, доктор, какая собачонка! Разве у собачонки может быть диплом о высшем образовании?

ДОКТОР: Глядя на некоторых молодых специалистов, я начинаю допускать подобную возможность!

ВИТЕК: Это в мой огород? Ну ничего, я не обидчивый — в конце концов, собака — друг человека.

ДОКТОР: Ах, да, да! Я совсем забыл об этом мудром изречении. Я сию же минуту готов просить у любой собаки прощение за то, что сравнил это благородное животное с тобой!

ВИТЕК: Я не понимаю, в чем причина ваших странных выпадов.

ДОКТОР: Ты узнаешь причину в течение ближайших нескольких минут, как только сюда придет Костик чебурашкин.

ВИТЕК: Костик Чебурашкин? Я впервые слышу это имя. Кто это такой?

ДОКТОР: Об этом потом. А сейчас я хотел бы узнать кое-какие подробности о человеке, у которого ты брал кровь, и который, как ты выразился, живет в вашем дворе.

ВИТЕК: Да. Так вот. Всего каких-нибудь три года назад это был талантливый инженер, всеми уважаемый человек. Называли его все не иначе как по имени-отчеству — Петр Васильевич — и жил он не во дворе, а у себя дома, в отдельной квартире, со своей женой Машей. Всем был хорош человек, одну только имел слабость — любил как следует выпить. И не то чтобы он был пьяница какой беспробудный, нет! Бывало месяцами капли в рот не брал. Но наступали праздники — и тут уж он дорывался! Домой после праздников приползал на четвереньках. Это уж как минимум.

И вот помню раз на майские праздники, года два назад это было, собрались мы с ребятами на небольшую вечеринку, и один наш товарищ помниться запаздывал. И вот мы с моим другом Мишкой вышли на улицу, чтобы этого товарища встретить, и как опоздавшего и проштрафившегося не пускать его в дом, пока не сбегает в гастроном и не принесет еще пару бутылок.

Вечер был холодный, товарищ долго не шел, и нам захотелось обратно, в компании.

Тогда я Мишке и говорю: «Слушай, давай оставим ему здесь где-нибудь записку: так мол и так, наверх не поднимайся, все равно не пустим, пока два пузырька не притащишь.»

А Мишка отвечает: «Да написать-то можно, но только куда эту записку положить, так чтобы он заметил?». Говорит, а сам задумчиво так, куда-то смотрит. Я тоже в ту сторону посмотрел и вижу: под кустами лежит Петр Васильевич. Жена Маша его пьяного на квартиру не пустила — вот он под кустом ночевать и устроился.

«Погоди, — говорит Мишка, — у меня идея!». И в подъезд ушмыгнул. А через минуту — обратно, и в руках у него пузырьки с чернилами и какие-то железяки. Кивает на Петра Васильевича. «Снимай, — говорит, — с этого пиджак и рубашку. Сейчас, — говорит, — я на этом типе попробую новый способ татуировки. Недавно о нем вычитал, но все не на ком было попробовать — добровольцев не было, все-таки татуировка — это на всю жизнь. А это тварь пьяная, бессловесная, его кожа что бумага — все стерпит.»

Я ему говорю: «Ты что, рехнулся?»

А он говорит: «Ничего не рехнулся. Это лучшее место для нашей записки. Я Серого знаю. Он если увидит, что на земле в такую холодину пьяный без рубашки валяется, он обязательно заинтересуется, подойдет и посмотрит. Лучшего места для записки не придумать.»

И Мишка ловко так, хотя и с орфографическими ошибками, вытатуировал у спящего Петра Васильевича на спине такую надпись:

«Серый гад, тащи два пузырька, не то копыта вырву.»

Мишка попытался подписаться под этим заявлением, но я уговорил его не оставлять подобную улику на месте преступления. Однако он так увлекся искусством письма на коже, что не удержался, перевернул Петра Васильевича на спину, и на груди, вот здесь, вытатуировал… Доктор, понимаете, Мишку нельзя судить слишком строго. Он человек необразованный, фантазия у него скудная… Короче говоря он вытатуировал на груди у Петра Васильевича то слово, которое часто пишут на заборах, матерное слово из трех букв, обозначающее часть тела, расположенную значительно ниже того места, где Мишка вывел ее название. Я указал Мишке на это пространственное несоответствие, и сказал, что во всяком порядочном зоопарке табличку с надписью «тигр» вешают именно на клетку с тигром, а не на вольеру невинной антилопы. Мишка учел мои критические замечания, и, как мог, исправил положение. Он… Простите доктор, вы когда-нибудь видели на обочинах загородных дорог указатели — такие большие синие щиты с белыми буквами и цифрами. Они указывают расстояния до населенных пунктов: Москва столько-то километров, Рига — столько-то, Киев — столько-то. И еще на этих щитах стрелочки — в каком направлении надо ехать, чтобы попасть в указанный город.

Так вот, Мишка сделал почти то же самое: нарисовал под надписью стрелку, направленную вниз, и написал рядом: «53 см».

ДОКТОР: И что же вам потом за это было?

ВИТЕК: Ничего. Абсолютно ничего. Я же говорю вам: Петр Васильевич был в стельку пьян, и спал так крепко, что ничего не почувствовал. Свидетелей нашего деяния не было — двор в тот вечер был совершенно пуст.

Так что когда на следующее утро Петр Васильевич проснулся под своим кустом, умылся утренней росой, и пошел на работу, он даже и не догадывался как его разрисовали. Его сослуживцы потом рассказывали, что придя к себе на работу, он сел за свой письменный стол, открыл ящик и увидел там несколько исписанных листков бумаги. Это было рационализаторское предложение, которое пришло ему в голову еще до праздников — как я уже говорил, он был человеком больших способностей и талантов.

Он взял эти бумаги и пошел к главному инженеру. А надо вам сказать, что главным инженером у них была дама довольно привлекательной внешности. Все мужчины за ней волочились но безуспешно, поскольку она была женщиной весьма строгих правил.

Он остановился перед дверью в ее кабинет, пригладил волосы и вошел.

То, что произошло внутри, я рассказываю со слов секретарши Леночки, которая наблюдала это через замочную скважину.

«Здравствуйте!» — сказал он широко улыбаясь. Главный инженер уже тоже хотела сказать «здравствуйте», и уже раскрыла для этого рот, но закрыть его уже не смогла. Дело в том, что на рубашке Петра Васильевича после пьянки не хватало трех верхних пуговиц, и рубашка распахнулась, представив глазам изумленной дамы вытатуированный на его груди «дорожный указатель». Несколько секунд она сидела раскрыв рот, и выпучив от изумления глаза. Наконец до ее сознания дошло, что могут подразумевать эти три буквы, стрелка, и надпись «53 см», если их рассматривать вместе взятыми, так сказать в совокупности.

И когда это до нее дошло, она сперва покраснела, потом побелела, и наконец, если верить Леночке, побагровела.

Пока главный инженер словно хамелеон меняла цвета, Петр Васильевич, ничего не знавший о татуировке, самым невинным голосом произнес: «А я к вам с рационализаторским предложением.»

А она ему, испуганно так, отвечает: «Кажется, я догадываюсь, что вы мне хотите предложить…»

Он в ответ: «Странно, как это вы могли догадаться?»

Она: «Вы не первый приходите ко мне с подобным предложением. Вы зря стараетесь, я его не приму.»

Тут Петр Васильевич начал горячиться: «Так другие, — говорит, наверное предлагали вам что-нибудь мудреное, что трудно осуществить в условиях нашего цеха. А у моего рацпредложения идея до смешного проста. Тут и работы-то всего ничего, на каких-нибудь десять минут! По-моему, с этим тянуть нечего. Это можно осуществить прямо сегодня, сейчас! Вот посмотрите, что у меня здесь!» — и он, со своими листочками в руке, стал приближаться к ее письменному столу.

Тут она как завизжит: «Не подходите ко мне! Бандит! Хулиган бесстыжий!» — и запустила в него со всей силой мраморным чернильным прибором. Петр Васильевич вовремя наклонился, и чернильный прибор на лету вышиб дверь. Можете спросить об этом секретаршу Леночку — она с тех пор носит прически только с длинной челкой.

ДОКТОР: Причем здесь челка, не понимаю…

ВИТЕК: Она прикрывает на лбу шрам, который по очертаниям сильно напоминает замочную скважину…

Так вот, слушайте дальше. На крики главного инженера сбежался народ со всего корпуса. Петра Васильевича схватили, руки ему за спину… Как он не уверял всех, что не понимает причины случившегося, никто ему не поверил, поскольку доказательство его виновности было вытатуировано у него на груди.

Прибежавшая вместе со всеми уборщица тетя Даша, осмотрев пресловутую татуировку, погрозила Петру Васильевичу пальчиком и сказала: «Ух, охальник! Ужо тебе будет!»

Ее слова оказались пророческими. Петру Васильевичу было. Его выгнали с работы, и он стал быстро-пребыстро опускаться.

После того случая мужчины донимали его насмешками, женщины старались избегать его общества, а жена Маша и вовсе от него ушла. Оказавшись в одиночестве, он сделался угрюмым и молчаливым, и стал пить водку каждый день. На другую работу он устроиться не смог, поскольку непрерывно находился в состоянии тяжелого опьянения.

Когда он пропил все свои вещи и сбережения и ему стало не хватать на водку, он начал сдавать свою квартиру командировочным, а сам поселился на улице. Вот с тех пор Петр Васильевич, талантливый инженер, изобретатель и рационализатор, и живет у нас во дворе собачонкой бездомною, как вы метко изволили выразиться. Летом под кустами спит, зимой берлогу в снегу выкапывает. От такой жизни к тому же одичал сильно. Раньше он двумя иностранными языками владел, а теперь и по русски-то лишь одну фразу помнит (ВИТЕК КОРЧИТ УЖАСНУЮ РОЖУ И СИПЛЫМ ПРОПИТЫМ ГОЛОСОМ ПРОИЗНОСИТ): «Ничего не помню, гражданин начальник — немножко сильно выпимши был.»

А одет он как! Он ведь всю свою одежду пропил, а свое теперешнее одеяние по кусочкам собрал: что на помойке нашел, что на чердаке. Так что вид у него теперь такой, что в нашем доме все детишки заиками растут.

Вы только представьте себе: по улице идет человек, одетый во фрак…

ДОКТОР: Откуда у него может быть фрак?

ВИТЕК: После того, как его выгнали с работы, Петр Васильевич одно время работал подсобником в местном драмтеатре, и завхоз театра, видя его бедственное положение, подарил ему списанный фрак.

Итак, представьте: вам навстречу идет человек, одетый во фрак. Он хромает, потому что одна нога его обута в старый валенок, а другая в дамскую туфлю с каблуком «шпилька». Человек приближается. Мы видим, что под фрак у него под одета рваная во многих местах тельняшка. Голова его не стриженная и не бритая, потому что у ее обладателя нет денег на парикмахерскую. Прямо на нас глядят дикие, полубезумные глаза пропойцы. Не в силах выдержать их ужасный взгляд, мы обращаем свой взор вниз, и видим… Э-э-э, доктор, вы наверное видели в кино, как одевались в эпоху Возрождения: такое, знаете, трико, ноги облегает, а уже поверх этого трико одеты короткие, как шорты штанишки, пышненькие такие, знаете? Так вот, у Петра Васильевича нечто похожее. Он нашел на помойке синие, от тренировочного костюма, штаны, но когда он их надел, обнаружилась дырка на самом неудобном месте, и чтобы эту дырку скрыть, он надевает поверх штанов ситцевые трусы в цветочек. Получается очень похоже на костюм эпохи Возрождения… Доктор, что с вами?!

ДОКТОР (СТРАДАЛЬЧЕСКИ БОРМОЧЕТ): Фрак, тельняшка, заросшая голова, трусы в цветочек, валенок, туфля на «шпильке»… Я чувствую, что я сойду сегодня с ума… Ну и денек сегодня! Кошмар!

ВИТЕК: Вот именно, кошмар! Петром Васильевичем уже детей стращают. Так прямо и говорят: «Смотри, не будешь манную кашу кушать, придет этот хиппи дядя Петя и унесет тебя на живодерню, на мыло.» И дети сразу начинают наворачивать манную кашу, потому что даже они понимают: от Петра Васильевича сейчас можно ожидать чего угодно. (ВИТЕК ДОВЕРИТЕЛЬНО ПОНИЖАЕТ ГОЛОС) Вы знаете, что он стал делать в последнее время? Он стал пить тормозную жидкость — в ней содержится спирт. Он теперь целыми днями бродит по городу с голодным взором в глазах, и как заметит где-нибудь на обочине беспризорного «жигуленка» или «москвича», так аж задрожит весь, затрепещет, и нехороший огонек в глазах загорается. Бросается он к машине, под нее забирается, одни ноги торчат. Со стороны кажется, что человек машину ремонтирует. А он на самом деле там один болтик отвинтит, к образовавшемуся отверстию губами прильнет, и сосет тормозную жидкость. Прямо как, знаете, теленок молоко из вымени сосет. Или как основатели Рима, вскормленные волчицей. Будь я поэтом, я бы написал об этом стихи. Представляете, какой поэтический образ: Ромул или Рем XX-го века; автомобиль — волчица каменных джунглей…

Короче говоря, он выпивает из своей жертвы все до последней капли.

Некоторые водители, ничего не зная потом садятся в машину и едут. Результаты плачевные. От этих водителей остается лишь запись в заключении экспертизы: «Причиной аварии послужил отказ тормозной системы». ГАИ в панике, не знает что делать. Кривая дорожно-транспортных происшествий в нашем городе стремительно ползет вверх… Помните того, который скончался в нашей больнице на прошлой неделе? Так вот это одна из жертв Петра Васильевича. Вы его помните? Нет? Ему еще тогда два раза делали переливание крови, все думали, что его удастся спас…

ДОКТОР: Вспомнил! Кровь! Конечно же кровь!

ВИТЕК: Что вы вспомнили?

ДОКТОР: Я вспомнил зачем я позвал тебя, мерзавец!

ВИТЕК: Ну об этом мы потом поговорим… Так вот, значит, дальше…

ДОКТОР: Никаких дальше! Хватит морочить мне голову! Отвечай немедленно, безо всякой болтовни: ты брал кровь у Петра Васильевича?

ВИТЕК: Но войдите в мое положение, доктор! Шел конец месяца, план горит, а тут вдруг, ни слова не говоря, в донорский пункт вваливается дядя Петя, то есть Петр Васильевич, и дрожащими ручонками тянется к банкам с медицинским спиртом.

Я его оттолкнул, он упал на пол, и лежит. Я перепугался, думал: все! убил человека! Подбегаю, наклоняюсь… Живой! Глазенки мутные, бессмысленно вращаются… И поет песню «Соловьиная роща». Тихо так, сквозь щетину: «соловей российс-с-ский славный птах, напевает песнь свою со свис-с-том…». И в самом деле, знаете, у него в горле что-то хрипит и свистит…

ДОКТОР (РАЗДРАЖЕННО): Я тебя не об этом спрашиваю! Ты брал у него кровь или нет?

ВИТЕК: Но вы войдите в мое положение! Конец месяца, никто кровь сдавать не хочет, а у меня под рукой валяется более или менее человеческое существо, валяется в полубессознательном состоянии. Ну как бы вы поступили на моем месте?

ДОКТОР: Так ты?..

ВИТЕК: Ну да — отлил из дяди Пети две банки крови. Ему это не повредило: он к вечеру очухался и сам уполз. А мне зато премия!

ДОКТОР: Витек, ты кровопивец, вампир!.. Боже мой, что теперь будет с Костиком Чебурашкиным!!!

ВИТЕК: Вы уже второй раз произносите это имя. Кто такой этот Чебурашкин, скажите же мне наконец!

ДОКТОР: Ах, ты хочешь знать кто такой Константин Чебурашкин? Пожалуйста! Костик Чебурашкин — это прекрасный работник, отличный семьянин, не курит, активист-пропагандист, в карты не играет, матом не ругается. Но самое страшное — это то, что за всю свою жизнь он не взял в рот ни капли вина!

ВИТЕК: Страшное?! Вы говорите — страшное?!

ДОКТОР: Витек, надеюсь ты знаешь, почему после выпивки человек становится пьяным, то есть почему у него начинает двоиться в глазах, заплетаются язык и ноги, и так далее?

ВИТЕК: Конечно знаю. Из желудка алкоголь попадает в кровь, а кровь переносит алкоголь в мозг.

ДОКТОР: Ты знаешь какое содержание алкоголя в крови было у дяди Пети?

ВИТЕК: Да очевидно порядочное, раз он последние дни все на четвереньках ходил… (ВДРУГ НА СЕКУНДУ ЗАМОЛКАЕТ, ЗАТЕМ НАЧИНАЕТ НЕУВЕРЕННО СМЕЯТЬСЯ) Ха… Ха-ха… Я кажется понял куда вы клоните. Но неужели…

ДОКТОР: Представь себе! Ничего не зная, мы влили кровь пьяницы дяди Пети трезвеннику Чебурашкину, и алкоголь, который был в этой крови, ударил ему в голову! Самое страшное, что он трезвенник. На пьющего это не подействовало бы так сильно!

ВИТЕК НАЧИНАЕТ ХОХОТАТЬ.

ДОКТОР: Как раз перед тем, как я тебя позвал, я был у него в палате. Он лежал на койке с блаженной улыбкой на лице. Когда я вошел, он обратил на меня мутный взор и заплетающимся языком произнес: «Доктор, вы волшебник! Вы делаете с людьми чудеса! Мне хорошо, доктор! Мне еще никогда в жизни не было так хорошо! Я хочу вас облобызать, доктор! Дайте я вас облобызаю!»

Вначале я ничего не мог понять: у человека были все ярко выраженные симптомы средней степени опьянения, но изо рта абсолютно не пахло спиртом!

ВИТЕК (НАДРЫВАЕТСЯ ОТ СМЕХА): Ха-ха… представляю себе… ха… В доску пьян, а в рот не брал ни капли… ха-ха-ха… Техника на грани фантастики! Ура! Найдено новое средство для тех пьяниц, которые боятся как бы жена или милиционер не приказали им: «А ну, дыхни!» С завтрашнего же дня начну вливать алкоголь прямо в кровь всем желающим. За соответствующее вознаграждение, разумеется. Я открою свой маленький бизнес. Дядя Петя будет работать у меня дойной коровой…

ДОКТОР: Кем, кем?!

ВИТЕК: Дойной коровой. Я думаю, он согласится каждый день давать мне в обмен на стакан спирта стакан своей крови. Давая ему спирт, я ничего не теряю — этот спирт вернется ко мне на следующий день, только должным образом переработанный, растворенный в крови, словом, пригодный для того дела, которое я задумал. Да, надо бы найти еще несколько таких дядей Петь, с разными группами крови, чтобы полнее удовлетворить запросы населения. А желающих будет много, я в этом уверен! Еще бы! Такое удобство! Сам пьян, а изо рта не пахнет! Не только домой к жене, а и на работу можно будет пьяным пойти, и никто не придерется!

ДОКТОР: Зря веселишься. Тебя накажут. Ты знал, что нельзя брать кровь у пьяных. Знаешь, что тебе теперь за это будет?

ВИТЕК: Я знаю, что мне за это ничего не будет.

ДОКТОР: Почему это?

ВИТЕК: Никто ничего не узнает.

ДОКТОР: А я все расскажу!

ВИТЕК: Нет, доктор. Вы ничего не расскажете.

ДОКТОР: Это почему же?

ВИТЕК: Потому что, доктор, я слишком много знаю.

ДОКТОР: Например?

ВИТЕК: Например я знаю, что однажды в день получки, когда вы пришли в операционную, чтобы вырезать аппендицит одному пациенту, вы были здорово «под мухой».

По пьяной рассеянности, вы сунули всю свою зарплату в нагрудный карман халата, и когда вы наклонились над вскрытой брюшной полостью больного, все деньги высыпались прямо туда, и затерялись где-то там, между кишками. Спьяну вы тогда как-то не обратили на это внимание, да так и зашили ему брюхо с деньгами внутри.

ДОКТОР (ИСПУГАННО КРИЧИТ): Врешь! Ты все врешь! Ничего этого не было!

ВИТЕК (СДЕЛАВ ВИД, ЧТО НЕ СЛЫШИТ ВЫКРИКОВ ДОКТОРА): А на следующий день вы протрезвели, и обнаружили, что у вас нет ни копейки денег. Вас прошиб холодный пот, и вы с ужасом поняли, что свою зарплату вы зашили в одного из своих пациентов, но в которого? — никак вспомнить не могли! Потому что в тот день — горячий был денек — вы сделали пять операций.

И вот, осмотрев этих больных, вы сделали серьезное лицо, и назначили всем пятерым срочную повторную операцию, хотя они, разумеется, в ней нисколько не нуждались, а наоборот — были на пути к выздоровлению. Так, под видом «срочной повторной операции» вы начали их потрошить.

Одному вспороли живот — ничего не нашли — зашили. Затем второму — то же самое. Затем третьему. Но как сказал в свое время Остап Бендер, «шансы все увеличиваются, а денег все нет!»

И только роясь в кишках четвертого, вы, наконец, откопали свой клад. Но пользоваться бумажными деньгами было уже нельзя. (ТРАГИЧЕСКИМ ГОЛОСОМ) Потому что эти деньги пропитаны кровью!!!

ДОКТОР (ПОЧТИ ИСТЕРИЧЕСКИ): Клянусь, меня оклеветали! Ничего этого не было!!!

ВИТЕК (СПОКОЙНЫМ ТОНОМ): Ну зачем вы говорите, что этого не было, когда я все это видел своими собственными глазами. Ведь я был вашим ассистентом на той самой операции, с которой все и началось.

ДОКТОР: Что-о-о?! Так ты, мерзавец, с самого начала знал, в ком зашиты мои деньги?! Почему ж ты сразу-то не сказал кого резать?!

ВИТЕК: Во-первых, я не сказал потому, что мне было забавно наблюдать, как вы режете всех больных подряд…

ДОКТОР (СКВОЗЬ ЗУБЫ): С-садист… Ну, а во-вторых?

ВИТЕК: А во-вторых, как я мог вам об этом что-нибудь сказать, когда вы считаете, что ничего этого вообще никогда не было? Ведь вы только что пытались меня в этом уверить, не так ли?

ДОКТОР (ЗАКАТЫВАЯ ГЛАЗА И В ЯРОСТИ СЖИМАЯ КУЛАКИ): А-а-а, черт!!!

ВИТЕК: Дышите глубже, доктор, это помогает… Ну, кажется, отошел родимый… Так вот, доктор, я смею надеяться, что теперь, когда вы знаете — что я знаю — о вас — вы — не станете — никому рассказывать — что — вы знаете — обо мне.

ДОКТОР (ТЯЖЕЛО ДЫША): Чего-чего?

ВИТЕК: Я хотел сказать, доктор, что я более не вижу препятствий на пути к открытию своего маленького бизнеса, дабы помочь несчастным жаждущим, которые боятся страшного заклинания «А ну, дыхни!». Так что мой совет вам, доктор: никогда в будущем не ездите на автобусе — даже если от водителя не пахнет водкой. Я не хочу, чтобы вас хоронили — начнут с нас деньги на венок собирать, все расходы, расходы… Бегайте лучше трусцой полезно для здоровья!.. Господи, что с вами, доктор?! Вы сегодня прямо не в себе! Уж который раз за день…

ДОКТОР (В УЖАСЕ УКАЗЫВАЯ РУКОЙ ЗА КУЛИСЫ): Чебурашкин! Он уже переоделся! И они все идут сюда! Что сейчас будет!

ВИТЕК: Все больше алкоголя будет накапливаться в мозгу, Чебурашкин с каждой минутой будет становиться все пьянее и пьянее, и вскоре окончательно захмелеет и уснет. Раз он еще на ногах, надо как можно скорее выпроводить его домой и уложить спать, пока его опьянение не стало для всех очевидным. Как можно скорее уложить его спать…

НА СЦЕНУ ВЫСКАКИВАЕТ ЧЕБУРАШКИН. НА НЕМ ЕГО ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОДНОЙ КОСТЮМ. ЧАСТЬ ШЕИ ЗАЛЕПЛЕНА ПЛАСТЫРЕМ. НА ЛИЦЕ ЕГО — БЛАЖЕННАЯ УЛЫБКА. ВЫБЕЖАВ НА СЕРЕДИНУ СЦЕНЫ, ОН НАЧИНАЕТ БЕГАТЬ ВПРИПРЫЖКУ ВОКРУГ ДОКТОРА И ВИТЬКА, И РАЗМАХИВАТЬ РУКАМИ, ОЧЕВИДНО ИЗОБРАЖАЯ ПТИЦУ, ГОТОВЯЩУЮСЯ ОТОРВАТЬСЯ ОТ ЗЕМЛИ.

ЧЕБУРАШКИН (КРИЧИТ): Свершилось! Наконец свершилось!

ВСЛЕД ЗА ЧЕБУРАШКИНЫМ ПОЯВЛЯЮТСЯ АГНЕССА КУЗЬМИНИЧНА И ПОДПЕВАЛОВ. У ОБОИХ СОВЕРШЕННО ОШАРАШЕННЫЕ ЛИЦА.

ЧЕБУРАШКИН: Свершилось! Свершилось! Ура!!!

ПОДПЕВАЛОВ (ИСПУГАННО): Костик! Костик!!! Перестань, прошу тебя перестань! Мне страшно! (БРОСАЕТСЯ К ДОКТОРУ) Доктор, доктор! Что же это такое?! Что с Костиком? Он всегда был такой тихий, такой скромный… Я не понимаю… Мне страшно…

ЧЕБУРАШКИН (ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ И ХВАТАЕТ ПОДПЕВАЛОВА ЗА ГАЛСТУК): Ах, Игорь, друг! Ты неча… нещачн… нестщасчнейший щ-человек! Тебе м-меня не понять! Пока… что… Но если ты будешь честно трудиться и отдавать все силы на благо обсч… оптс-тсчессва… обчества, то ты поймешь. П-потом. А пока я лучше доктору расскажу. Доктор, вы человек полностью отдаюси… отдаючий… отдаючийся работе! Только вы, с вашим трудолюбием сможете по настоящему понять, что сегодня у меня свершилось! Только вам я расскажу про свою радость! Доктор, у меня есть дядя. Он очень хороший человек. Мой дядя такой же трудолюбивый и честный как вы, доктор!

ВИТЕК: О-о-о! В таком случае, вашему дядюшке недолго осталось гулять на свободе!

ЧЕБУРАШКИН: Хам! Ты не знаешь моего дядю! Мой дядя работает на складе! Мой дядя самый трудолюбивый человек на свете! У него зарплата 80 рублей, а вы бы побывали у него на даче! У него дача трехэтажная, в саду бассейн с лебедями. Еще там этот, гараж есть… Две «Волги», «Чайка» списанная, и один «Мерседес», кажется «Б-бенц!»

АГНЕССА (ВНЕЗАПНО ОЖИВИВШИСЬ): Да, правда, вы знаете, чего-чего, а дядя у него нормальный! Внутри дачи никаких обоев — все стены бархатом обиты и красным деревом! А на бархате блюда блестят здоровенные, из чистого золота! Кругом хрусталь, мебель старинная, резная. Картины висят, тоже старинные, все уж почернели, ничего не видно. Там еще иконы есть с драгоценными камнями. И в каждой комнате цветной телевизор! Даже в уборной! Вот кто жить-то умеет! И как только у такого замечательного дяди может быть такой племянник-лопух, не понимаю!

ВИТЕК: Это на каком же складе этот дядя работает, что столько наворовать сумел?

ЧЕБУРАШКИН: Не сметь так говорить о моем дяде! Он не вор! Он честнейший человек! Да, у него оклад 80 рублей в месяц. Но он такой трудолюбивый, что все время получает большие-пребольшие премии. К тому же он рационализатор и изобретатель. Он все время получает государственные премии за свои изобретения. Мой дядя — честнейший человек! Он меня так любит! Когда я был еще совсем маленький, лет пять, он часто, бывало, сажал меня к себе на колени, смотрел на меня грустными такими глазами, и говорил, проникновенно так: «Смотри, — говорил, — Костик, расти честным человеком. Только честный человек может спокойно спать по ночам!»

ВИТЕК: А лицо у него, когда он так говорил, было, конечно, (ДЕЛАННО ЗЕВАЕТ) невы-ы-спавшееся…

ЧЕБУРАШКИН (СМЕРИВ ВИТЬКА ВЗГЛЯДОМ ПОЛНЫМ ПРЕЗРЕНИЯ, ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗЫВАТЬ ДОКТОРУ): «Не гонись, — говорил он мне, — за деньгами, а лучше, — говорил —,гонись за моральным удовлетворением от честно выполненного долга! Деньги, — говорил, — презренный металл! Если в каждом ночном шорохе мерещатся тяжелые шаги прокурора, зачем тогда деньги?!»

ВИТЕК: Мда-а. Видно, что говорил человек, который все сам прочувствовал. Вашему дядюшке, небось, каждую ночь ОБХСС снится!

ЧЕБУРАШКИН (ВСЕМ СВОИМ ВИДОМ СТАРАЯСЬ ПОКАЗАТЬ, ЧТО ОН ИГНОРИРУЕТ РЕПЛИКИ ВИТЬКА): И еще он мне говорил: «Будь трудолюбивым! Только трудолюбивый человек может быть по настоящему счастлив. Но счастье, говорил он, — приходит не обязательно в виде денег. Оно может взять да и придти в виде морального удовлетворения. Главное трудись и надейся!» — и он послал меня перекапывать грядку у себя на даче. Перекопал я все, прихожу к дяде, говорю что устал, что руки-ноги болят, и вообще мне плохо, и спрашиваю: неужели это и есть это самое моральное удовлетворение?

«Нет, — отвечает дядя, — моральное удовлетворение, это года тебе очень и очень хорошо, но для этого надо много-премного трудиться! А ты, выходит, еще недостаточно потрудился, мало усердия приложил!»

И с тех пор я начал прикладывать усердие. В школе учился прикладывал! В институте — прикладывал! На работе — тоже прикладывал! А морального удовлетворения все не было! Одна усталость. Но я помнил слова дяди, я понимал, что мало приложил усилий, и прикладывал еще больше. (ТОРЖЕСТВЕННЫМ ГОЛОСОМ) И, наконец, сегодня свершилось!!!

ВИТЕК: Господи, что же это такое свершилось сегодня?

ЧЕБУРАШКИН: Количество перешло в качество!!!

ВИТЕК: Слава богу! Наконец-то!

ЧЕБУРАШКИН: Сегодня утром на работе я приложил особенно много усердия. На бумаге была неразборчивая подпись. Но я приложил все усердие, я поднес папку прямо к глазам, и тут… мне порезала шею эта железяка в скоросшивателе. Понимаете? Я не только приложил усердие, я принял муки для блага дела! Меня привезли сюда… и-и-и пожалуйста! Я ощутил блаженство! Мне захотелось петь, плясать! Мне захотелось расправить крылья и выпорхнуть в окошко! Ох, как кружится голова! Доктор, я просто уверен, что это оно — моральное удовлетворение! Наконец-то, наконец-то мои труды вознаграждены! Свершилось, наконец свершилось! И это потому, что я сегодня приложил больше усердия чем обычно!

ВИТЕК: Ну а подпись-то вы все-таки разобрали или нет?

ЧЕБУРАШКИН: А зачем? Главное приложить усердие! И все! И будет моральное удовлетворение! Ой да, доктор, скажите, вот вы трудолюбивый человек, вы наверное много раз испытывали моральное удовлетворение? Вот скажите, у вас это тоже так же происходит: на душе легко, весело, а по всему телу тепло-о-о, и голова кружится, а? Бывает у вас так?

ДОКТОР: М-да, в общем-то, иногда…

ВИТЕК: Это бывает у него два раза в месяц: после получки и после аванса. А однажды моральное удовлетворение случилось с ним, когда он делал операцию. Так он потом…

ДОКТОР ПОДБЕГАЕТ К ВИТЬКУ, ХВАТАЕТ ЕГО ЗА ЛОКОТЬ И ОТВОДИТ В СТОРОНУ.

ДОКТОР (СЕРДИТЫМ ШЕПОТОМ): Мы же, кажется, договорились, что ты будешь молчать об этой истории.

ВИТЕК: При одном условии, доктор, при одном условии. Я буду молчать об истории с вашей зарплатой, если вы приложите все усилия, чтобы не выплыла на свет моя история с переливанием крови. Посмотрите на Чебурашкина — он хмелеет все больше и больше с каждой минутой! Его нужно немедленно отправить домой, уговорить его лечь спать. Прикажите ему, доктор! Вы, кажется, пользуетесь у него авторитетом, ведь он принял вас за героя труда и честного человека. Кстати, это еще одно подтверждение тому, что он в доску пьян. Итак, доктор, быстрее! Прикажите ему спать, и я не вымолвлю больше ни слова!

ДОКТОР: Да, да, конечно… (ПОДБЕГАЕТ К ЧЕБУРАШКИНУ) Я бы с удовольствием послушал вас еще немного, но ваше состояние здоровья требует, чтобы вы немедленно отправились домой и легли спать. Я говорю вам это как врач.

ЧЕБУРАШКИН (ОСОВЕЛО): Чиво-о-о?

ВИТЕК: Вам надо домой, баиньки. Понимаете?

ДОКТОР: Спать, спать…

ЧЕБУРАШКИН: Вздор! Я не хочу спать, я не должен спать, я не смею спать! Как я могу спать, когда страна не спит?! Страна зовет к новым трудовым свершениям!

Шумят тракторы на полях!

Колосится жнивье и картошка!

Космические корабли бороздят!

Дымятся мартеновские трубы!

Огненная река расплавленного металла вливается в закрома Родины!

Я хочу грудью встать в едином строю на трудовую вахту!

Пустите меня, я должен ехать на работу!

ПОДПЕВАЛОВ: Костик, но ведь рабочий день уже кончился!

ЧЕБУРАШКИН: Пустяки, устроим субботник!

ПОДПЕВАЛОВ: Но ведь сегодня понедельник!

ЧЕБУРАШКИН: Субботник, понедельник — какая разница! Устроим понедельник!

ДОКТОР: Я запрещаю вам! Я как врач запрещаю вам! Вы еще не оправились после тяжелой травмы!

ЧЕБУРАШКИН: Ничего, я — превозмогая! Опять же, если превозмогу, больше морального удовлетворения будет! Ну, доктор, показывайте где здесь у вас понедельник совершить? Ой, доктор, у меня ведь идея была! Я когда сюда шел, я видел у вас в конце коридора великолепно написанный портрет пьяницы висел. Давайте перетащим эту картину сюда, и вокруг лозунгов понавешаем антиалкогольных. И будет у нас отличный антиалкогольный уголок. Я ведь, доктор, противник алкоголя, потому, что только трезвый человек способен трудиться так, чтобы получать моральное удовлетворение! Я даже в нашу учрежденческую газету стихи писал антиалкогольные! Хотите я вам свои стихи почитаю?

ДОКТОР: Как-нибудь в другой раз…

ЧЕБУРАШКИН: Нет уж, вы послушайте, у меня сейчас вдохновение!

ЧЕБУРАШКИН СТАНОВИТСЯ В СООТВЕТСТВУЮЩУЮ ПОЗУ, ПОДРАЖАЯ ПОЭТАМ, КОТОРЫЕ ЧИТАЮТ СТИХИ С ЭСТРАДЫ.

ЧЕБУРАШКИН (ВЕСОМЫМ ГОЛОСОМ):

Приложился вечером к бутылке

Утром будет боль в затылке!

(ЗАМОЛКАЕТ)

ВИТЕК: И это все?

ЧЕБУРАШКИН: Нет, почему же, есть еще! Пожалуйста:

Тому, кто любит водки нализаться,

Место не среди нас, а в канализации!

ВИТЕК: Потрясающие перлы!

ЧЕБУРАШКИН: Правда?!

ВИТЕК: Конечно! Меня еще и сейчас от них трясет! Кстати, о какой это картине вы только что говорили?

ЧЕБУРАШКИН: Портрет пьяницы. Отвратительная рожа: вся перекошенная, нос красный, глаза мутные, и гадко так улыбается. Великолепная картина!

ВИТЕК: Это та, что на втором этаже, в том конце коридора?

ЧЕБУРАШКИН: Да-а-а…

ВИТЕК: Метр в высоту, сорок сантиметров в ширину?

ЧЕБУРАШКИН: П-приблизительно…

ВИТЕК: Рамка светлая, орехового дерева?

ЧЕБУРАШКИН: Угу…

ВИТЕК: Рядом еще фикус стоит?

ЧЕБУРАШКИН: Ну точно!

ВИТЕК: Дорогой мой, это не картина.

ЧЕБУРАШКИН: А что же это?

ВИТЕК: Это — зеркало.

НЕМАЯ СЦЕНА. ЗАНАВЕС