Утром шестого апреля 1940 года помощник германского торгового атташе в Осло Бертольд Бенеке получил от спешно прибывшего из Берлина господина устную инструкцию. Всего несколько слов:

«Встречайте нас во вторник, девятого…»

Бенеке подошел к широкому окну особняка торговой миссии и выглянул вниз, на Клингенберггатен. Уютная, словно только что умытая улица жила обычной размеренной жизнью норвежской столицы.

Человек у окна удовлетворенно потер руки. Долгожданное сообщение означало, что карьере помощника торгового атташе осталось длиться всего-навсего три дня. А потом… Потом он станет тем, кем, собственно говоря, и был все эти годы: майором Бенеке, руководителем отделения военной разведки — абвера — «ВО-Норвеген», одним из лучших резидентов адмирала Канариса.

Он не знал в точности, но, конечно, догадывался о событиях в Берлине, предшествовавших приезду нарочного.

Во вторник, второго апреля, рейхсканцлер Адольф Гитлер вызвал к себе в имперскую канцелярию всю верхушку германского генералитета. И особо — руководителя оперативной группы «21» генерала Фалькен-хорста и начальника его штаба полковника Бушенхагена.

Заслушав несколько коротких докладов, Гитлер задумался на несколько минут и произнес отрывисто:

— Назначаю девятое апреля днем начала вторжения.

Так были предопределены пять самых черных лет в истории норвежского народа.

… — Алло! Алло! Слушаю! С кем я говорю?!

Андреас Лунд, директор банка в Лиллехаммере, крохотном городке в ста восьмидесяти километрах от Осло, не мог скрыть недоумения. В самом деле, чего ради он мог потребоваться в шесть часов утра самому господину Ригге, генеральному директору Национального банка Норвегии? Если бы дело происходило, скажем, первого апреля, еще можно было бы заподозрить в милой шутке кого-либо из столичных приятелей. Но сегодня уже девятое… Да и властный прерывистый голос не оставлял ни малейшего сомнения, что с ним действительно говорит сам Николас Ригге.

— Алло! Лунд? У вас все готово?

— Да… да… Все готово, — еще больше растерялся Лунд: видимо, генеральный директор интересуется монтажом нового секретного сейфа-хранилища. Но почему все-таки в такую рань?

— Хорошо, — удовлетворенно сказал Ригге на том конце линии. — Ждите грузовики во второй половине дня…

Теперь уже Лунд вовсе отказывался что-либо понимать.

— Какие грузовики?! Ради бога, скажите же, наконец, что там у вас стряслось?

Ответ был ошеломляющим:

— Ах да… Вы же еще ничего не знаете. — Ригге уже не кричал. Наоборот, голос его звучал еле слышно: — Война… Немцы вторглись в Норвегию. Через несколько часов они будут в Осло.

Лунд понял все. В том числе, почему ему нужно встречать грузовики.

Далеко в Осло звякнула трубка. Николас Ригге уже звонил ио другим номерам. К половине седьмого служащие банка были оповещены и немедленно прибыли на работу. Все до одного. От рассыльного до заместителей Ригге.

Генеральному директору уже сравнялось шестьдесят. Высокий, крепко сколоченный, он был еще очень силен. Что ж, значит, сможет еще поработать за грузчика!

Он медленно обвел взглядом собравшихся. Если хоть один из них — этот? Или этот? А может быть, тот — предатель? Нет, не может быть. Он уверен в этих людях, как в самом себе. Одни из них умны, другие — не очень. У одного отличный характер, у другого — сварливый. Один примерный семьянин, другой повеса. У одного собственное состояние, другой живет на скромное жалованье служащего. Но предателей среди них нет.

Им, этим людям, предстояло совершить почти невозможное — спасти от гитлеровцев весь золотой запас страны.

Тысячу пятьсот сорок два ящика и бочонка! Пятьдесят пять тонн золота в слитках и монетах!

Золото, о котором был великолепно осведомлен помощник торгового атташе, и, следовательно, штаб генерала Фалькенхорста, и, следовательно, Имперский банк, уже, без сомнения, постановивший взять норвежское золото «под охрану германского государства».

…Который раз Ригге снова прикинул в уме: чтобы погрузить и вывезти одновременно (о повторных рейсах не могло быть и речи) все золото, требуется минимум пятьдесят грузовиков. Во дворе же банка стояло всего-навсего пять. Но — не терять же время! Все служащие во главе с директором принялись за погрузку.

В половине восьмого Ригге позвонил в министерство транспорта. Ответ был неутешителен. В связи со срочной эвакуацией государственных учреждений министерство может предоставить в распоряжение Национального банка только… один грузовик! Остальные предлагается реквизировать (если удастся) своими силами.

Ригге выругался. Но делать было нечего. Он послал несколько самых красноречивых своих служащих на улицы останавливать все проходящие мимо грузовые машины. Это была нелегкая задача: не так уж много незанятых машин можно было отыскать в Осло за несколько часов до вступления в город первых фашистских отрядов. Все же им удалось подогнать к банку еще четыре автомобиля: один из них в мирное время, то есть всего несколько часов назад, предназначался для уборки улиц, другой — для доставки молока. В это время Ригге получил очередное сообщение из министерства обороны: гитлеровцы высадились на берегу фьорда южнее города…

К половине девятого первые пять грузовиков были погружены. Их следовало отправлять немедленно: собирать большую колонну было слишком опасно, это неминуемо привлекло бы внимание. На каждую машину Ригге посадил, кроме шофера, всего лишь до одному вооруженному сопровождающему, иначе некому было бы грузить оставшееся золото. Урча моторами, машины тронулись к северной автостраде на Лиллехаммер.

Когда они скрылись за углом, Ригге сообщили, что уже захвачены все важнейшие порты Норвегии: Нарвик, Берген, Тронхейм. Самая тревожная телефонограмма поступила в десять часов: парашютисты захватили аэродром Форнебу…

Это всего в нескольких километрах от банка…

Посланные на улицы служащие действительно оказались красноречивыми: им удалось ценой неимоверных усилий и начисто сорванных голосов достать еще двадцать четыре машины, в том числе обитый черным бархатом похоронный фургон. Во дворе банка кипела адова работа. Мокрые от пота, шатаясь от усталости, люди непрерывной вереницей выносили из подвалов и грузили на машины небольшие, но тяжеленные ящики. Желтый металл словно сопротивлялся нечеловеческим усилиям, не желая менять спокойные стены подземных кладовых на дорогу в неизвестность, устланную опасностями и тревогами.

Когда в половине двенадцатого первые немецкие мотоциклисты въехали на площадь перед ратушей, последний грузовик с норвежским золотом уже уходил на север.

Запыхавшийся гитлеровский офицер, вбежавший в пустой холл Национального банка, опоздал на какие-нибудь несколько сот метров. Ему так и не пришлось доложить в штабе генерала Фалькенхорста о выполнении порученного ему задания.

Норвежские патриоты вовсе не собирались вверять достояние своей страны под охрану Германского государства. Они предпочли позаботиться о нем сами.

К наступлению темноты все машины золотого каравана благополучно достигли Лиллехаммера. Тысяча пятьсот сорок два ящика и бочонка нашли временное убежище в секретном сейфе-хранилище Андреаса Лунда.

Убежище в Лиллехаммере было надежным, но — до поры до времени. Не больше, чем на неделю. Столько времени, по грустному прогнозу военных, могла продержаться мужественная, но маленькая норвежская армия против превосходящих сил вермахта.

Военные власти сделали все, что могли: они реквизировали на железнодорожной станции состав из двенадцати эшелонов и предоставили его в распоряжение банка. Генерал предупредил директора Ригге, что золото должно быть погружено в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое апреля и отправлено на север еще до рассвета. Иначе он не ручался за безопасность груза.

Чтобы скрыть операцию от чужих взоров, генерал ввел в городе осадное положение, крестьянам, мобилизованным для погрузки, было предложено захватить из дому лопаты, якобы для рытья окопов.

К назначенному времени все было готово. Три мощных армейских грузовика, предназначенных для перевозки золота на станцию, стояли возле подъезда банка с потушенными фарами.

Андреас Лунд, единственный человек, знающий секретную комбинацию замка бронированного хранилища, подошел к тяжелой двери. Ригге и генерал с нетерпением следили за его манипуляциями… Прошло несколько минут напряженного молчания, и Лунд с побледневшим лицом бессильно опустил дрожащие руки…

— Что с вами? — с недоумением спросил Ригге.

— Я… Я не могу вспомнить комбинацию замка… — чуть слышно выговорил Лунд.

Это была катастрофа. Не полагаясь ни на кого и ни на что, Андреас Лунд не записал комбинацию цифр, известную во всей Норвегии только ему одному. И забыл… Забыл в решающую минуту: нервы не выдержали колоссального напряжения этих тяжелых дней.

— Лунд! Ради бога вспомните! — кричал Ригге.

Лунд лихорадочно крутил диски замка, в отчаянии перебирал первые приходящие на ум комбинации цифр. На лбу его выступила холодная испарина. Ригге с ужасом понял, что еще минута — и директор лиллехаммерского банка упадет в обморок…

— Лунд! Умоляю вас! — закричал он. — Вспомните! Ради ваших детей!

И произошло чудо: Лунд вспомнил! Ну конечно же… Ради детей. Ведь он составил секретную комбинацию шифра замка, сложив даты рождения двух своих детей!

Через несколько секунд тяжелые стальные двери неслышно распахнулись. А к четырем часам — утра все пятьдесят пять тонн металла были погружены в вагон и взяли курс на Ондальснес — маленький северный порт, еще не оккупированный гитлеровцами.

Теперь металл сопровождала надежная охрана: тридцать вооруженных до зубов отборных солдат. Командовали ими, должно быть, самые подходящие для столь ответственного задания офицеры норвежской армии: полковник Фредерик Хаслунд и майор Бьерн Сунде. Оба — убежденные антифашисты, ветераны гражданской войны в Испании.

Состав прибыл в Ондальснес двадцатого апреля без особых происществий. Но момент этот совпал с появлением в порту трех английских крейсеров, что вызвало яростную бомбежку Ондальснеса фашистской авиацией. К счастью, бомбардировщики сосредоточили все свое внимание на районе порта и не обратили внимания на одинокий эшелон.

В минуту затишья полковник Хаслунд передал в свой штаб, остававшийся еще в Лиллехаммере, что эшелону не причинено ни малейшего ущерба. Диктовал эту телефонограмму, как, впрочем, и многие другие, не кто иной, как один из известнейших поэтов Норвегии и внук ее великого композитора, Нурдаль Григ, которому суждено было сыграть видную роль в золотой эпопее.

Поэт, он занимался в эти тревожные дни, по его собственным словам, весьма прозаичными делами: охранял слитки и передавал недобрые вести. Это, к сожалению, соответствовало действительности: именно Григ в ночь на двадцать второе апреля первым узнал о том, что оккупанты в конце концов захватили Лиллехаммер.

Последняя полученная Григом инструкция штаба предписывала погрузить золото на крейсер «Галатею», который после высадки десанта в Норвегии должен был вернуться в Англию.

Погрузка была тяжелой: от первой и до последней минуты она проходила под разрывы бомб. Отважные грузчики с тяжелыми ящиками на плечах с трудом балансировали на зыбких мостках навстречу потоку сбегающих на берег английских солдат. Высадив десант, «Галатея» не могла больше ждать в этом пекле ни минуты. Она отчалила, когда норвежцы успели погрузить в ее трюм всего двести ящиков.

На руках Хаслунда и его команды оставалось теперь всего лишь… тысяча триста сорок два ящика! Как выразился Григ, они все еще были чуть больше богаты, чем им бы хотелось в сложившейся ситуации.

Григ был прав. Фашисты уже имели время, чтобы убедиться: кладовые банка в Лиллехаммере столь же пусты, что и в Осло. И они достаточно хорошо разбирались в географии, чтобы рассудить: дорога из Лиллехаммера ведет только в Ондальснес.

Оставаться здесь дальше было бессмысленно. После непродолжительного совещания трое командиров решили пробиваться на грузовиках в Мольде, порт, расположенный в ста километрах к северу от Ондальснеса. Железной дороги туда не было, оставалось только шоссе, следовательно — грузовики. Офицеры не без основания считали Мольде самым подходящим местом. Этот порт, где, кстати, нашел прибежище и король Хаакон с наследным принцем, пока еще удерживался английскими войсками.

Каким образом Нурдалю Григу удалось раздобыть двадцать шесть грузовиков, мы, по-видимому, никогда не узнаем. Сам он об этом так и не успел рассказать в свое время. Но тем не менее он их достал, а солдаты Хаслунда в ночь на двадцать седьмое набили их доверху.

И снова, растянувшись из предосторожности на несколько километров, золотой караван двинулся в путь. Опасения оказались не напрасными: несколько бомбардировщиков с черно-желтыми крестами на крыльях заметили колонну и подвергли ее ожесточенной бомбардировке. Среди людей жертв не было, но четыре грузовика были разбиты. Спотыкаясь по изрытой воронками дороге, Григ и несколько солдат, проклиная все золотые прииски на свете, перетаскали металл на оставшиеся и без того перегруженные машины.

На рассвете двадцать восьмого апреля сильно потрепанные автомобили достигли Мольде. Солдаты уже привычно перенесли ящики в один из пустующих складов. Комендант порта с гордостью сказал Хаслунду, что фашисты еще ни разу не бомбили Мольде.

— Это, конечно, упущение, — успокоил его хладнокровный полковник, — не волнуйтесь, они постараются его полностью возместить. И не позднее, чем сегодня днем.

Увы, долго ждать не пришлось. Шквал свинца, стали и огня обрушился на город и порт. К вечеру Мольде лежал в развалинах. То, что пощадили фугаски, теперь пожирало пламя. Но — удивительное везенье! — на склад, где находились люди Хаслунда и золото, упала одна-единственная бомба, да и та не разорвалась. Майор Сунде и еще несколько солдат немедленно разрядили ее, рискуя жизнью, потому что проделывали эту малоприятную операцию впервые в жизни.

К вечеру двадцать девятого апреля прибыло распоряжение: к двадцати двум часам подвезти золото к главному пирсу. Отсюда его примет на борт английский крейсер «Глазго», эскортируемый двумя эсминцами. Кроме золота, «Глазго» заберет в Англию также и короля Хаакона с наследным принцем Улафом и министрами. Последнее, впрочем, уже не касалось Хаслунда, Сунде и Грига. Им хватало и собственных забот о золоте.

Когда солдаты погрузили к ночи металл на восемь реквизированных Григом грузовиков, склад уже пылал: очередная партия бомб добралась и до него. Пламя охватило и пирс, огненной стеной преградив дорогу к спасительной громаде «Глазго». Пробиться к ней было невозможно…

Майор Сунде предложил единственный выход:

— Погрузим ящики на рыбацкие лодки и подплывем к кораблю с другого борта.

Через несколько минут Григ уже мобилизовал семь маленьких лодок. Король Хаакон со своей свитой, офицеры «Глазго» с борта крейсера с замиранием сердца следили, как крохотные скорлупки в кипящих от разрывов фугасок волнах пробиваются к кораблю. Но всем было ясно: как ни мужественны эти люди, они не смогут на своих суденышках переправить на борт «Глазго» весь груз. Даже если их не потопят в конце концов, операция займет слишком много времени.

Хаслунд нервничал тоже. И не без оснований. Он хорошо помнил, как поспешно ушла в море «Галатея», и понимал, что капитан английского крейсера также вряд ли станет рисковать своим кораблем ради национального богатства Норвегии. И он принял отчаянное решение. Но чтобы его осуществить, нужно было четыре храбреца.

Он подошел к шоферам, простым норвежским солдатам, которым он не мог, в сущности, уже ничего приказать. Он и не стал приказывать.

— Ребята, — сказал полковник, — у нас осталось еще восемнадцать тонн. Это четыре грузовика. Нужно попытаться проскочить. Кто возьмется?

Вызвались все восемь. Облегченно вздохнув, Хаслунд отобрал из них четырех. Этим четырем предстояло проделать опасную и ювелирную по точности работу. Они должны были на полной скорости, чтобы не успели загореться бензобаки, прорваться вслепую через огненную завесу и тут же затормозить, как вкопанные. Доля секунды промедления — и машина слетит с пирса в море.

И четверо шоферов блестяще справились с делом, хотя и связанным с горой золота, но не сулившим им ни одного гроша. Они проскочили.

Они-то справились. Но — все пятьсот сорок шесть оставшихся ящиков так и остались лежать на пирсе… Очередная волна «хейнкелей» обрушилась на порт, и капитан «Глазго» дал приказ отчаливать.

Положение было отчаянным. К счастью, поэт и романтик Нурдаль Григ в решительные минуты умел быть человеком дела. Под непрекращающейся бомбежкой он разыскал где-то капитана «Дривы» — маленького пароходика, курсировавшего между близрасположенными островками, и уговорил его перевезти груз дальше, на север. Солдаты успели погрузить на борт пароходика водоизмещением всего в тридцать тонн, только двести шестьдесят ящиков, когда фашистские бомбы стали взрываться под самым его бортом. Капитан не мог больше ждать…

Хаслунд, Сунде, Григ и их люди, обессилевшие от усталости, отправились через весь город обратно с оставшимися двумястами восемьюдесятью семью ящиками. Склада, где они провели ночь накануне, уже не существовало. Они выбрались на какую-то полянку и завалились спать как убитые в кузовах грузовиков. Изголовьем им служили бочонки с драгоценным металлом.

Утром следующего дня они провели еще одно короткое совещание. Собственно говоря, обсуждать было нечего: требовалось только решить, что делать с золотом, если нагрянут враги. Основная часть золотого запаса страны была спасена, но и то, что оставалось в грузовиках, не должно было попасть в руки гитлеровцев. Избавиться от тяжелых бочонков не так-то просто: в море с пирса сбрасывать бессмысленно: достанут. Спрятать, но где?

Трудно гадать, до чего бы они договорились, если бы не… недобрая весть. Какой-то рыбак разыскал Хаслунда, чтобы сообщить: преследуемая вражеской подлодкой «Дрива» села на мель в пятидесяти километрах от Мольде, близ маленького рыбачьего порта Гжемнеса. Значит, половина их вчерашних героических усилий оказалась сизифовым трудом. Теперь надо было спасать «Дриву».

К полудню караван из четырех оставшихся машин прибыл в Гжемнес. Убедившись, что снять пароходик с мели собственными силами не удастся, Хаслунд отдал приказ перенести ящики с его борта обратно на берег. И снова — в который раз! — стал вопрос: что делать дальше?

Передвигаться по суше было попросту некуда.

Оставался один путь — морем.

С огромными трудностями Нурдалю Григу удалось раздобыть пять небольших моторных лодок. Кроме пятисот сорока семи ящиков, на них разместились и тридцать солдат: ни один из них не нарушил свой воинский долг. Внешне караван вполне походил (это было немаловажно из-за опасности нападения подлодок) на экспедицию за тунцом.

Третьего мая они достигли маленького островка Интиана и здесь узнали, что англо-французское наступление на Тронхейм потерпело поражение и почти все побережье уже захвачено гитлеровцами. Немецкие сторожевики патрулируют фьорды и придирчиво осматривают каждое судно.

Неужели все их титанические усилия оказались напрасными? От таких вестей у кого угодно могли опуститься руки. Майор Сунде предложил закопать золото на острове. Но Хаслунд воспротивился. И справедливо. На соседнем острове Фройа видели, что они остановились на Интиане. Узнай об этом фашисты — разыщут. Утопить металл на глубоком месте? Это в самом крайнем случае, когда терять уже будет нечего. А пока есть хоть один шанс, нужно бороться.

Решили: пробираться в Тромсё, там как будто еще нет немцев. Но на моторках туда не дойти. Нужны более мощные и быстроходные суда.

В деле добычи транспорта Нурдаль Григ успел получить высокую квалификацию. Он сумел уговорить владельцев двух быстроходных рыбачьих судов «Альфхильда» и «Сольвага» рискнуть своим имуществом и жизнями: согласно новому порядку их в случае поимки ждал расстрел.

В ночь с пятого на шестое мая пятьсот сорок семь ящиков снова перетащили с бортов на борта. И снова — на север. Шли только по ночам, по три-четыре часа. Все понимали — этот переход последний. Больше чудес не будет. Или удача, или гибель.

На сей раз судьба была милостива к бесстрашным норвежцам. Только один раз за весь оставшийся путь Нурдаль Григ поднял сигнал тревоги: когда увидел всплывшую на поверхность подводную лодку. Но хозяин «Сольвага» быстро всех успокоил: его зоркий моряцкий глаз без особого труда узнал… обыкновенного кита…

Девятого мая, ровно через месяц после начала золотой эпопеи, «Альфхильд» и «Сольвага» вошли в порт Тромсё, занятый союзническими и норвежскими войсками. И пятьсот сорок семь ящиков вместе с прибывшим ранее грузом «Глазго» были, наконец, под надежной охраной отправлены в Англию — до конца войны.

Уже здесь стало известно, что полковник Хаслунд был прав: фашисты таки пронюхали, что их маленькая флотилия останавливалась на Интиане. Они прочесали весь остров, но ничего не нашли. Тогда было дано указание авиации разыскать в море караван из пяти моторных лодок. Гитлеровские летчики были пунктуальными служаками: они обшарили все фьорды. Понапрасну. Правда, им попадались несколько раз два довольно крупных суденышка, но пилоты не обратили на них ни малейшего внимания: им было приказано искать пять моторок.

Вот и вся история о том, как горстка смелых и отважных людей спасла в 1940 году национальную казну своего гордого свободолюбивого народа. Пятьдесят пять тонн золота. Впрочем, чуть меньше: при разгрузке в Англии доски на одном ящичке разошлись и оттуда выпал маленький мешочек с семью золотыми монетами. Грузчик, который нес ящик, не удержался и сунул их в карман. В тот же вечер он пригласил нескольких приятелей в портовую пивную и стал угощать всех элем в неограниченном количестве. К изумлению хозяина, вместо привычных шиллингов, щедрый кутила высыпал на стол горсть золотых монет иностранной чеканки! Прямо из пивной загулявшему докеру пришлось отправиться в полицию.

Его адвокат на суде привел решающее обстоятельство в пользу своего подзащитного: золото все-таки попало не в руки нацистам, а в союзническую глотку!