Кюш все еще оставался руководителем расследования, но это было делом нескольких минут. И чтобы забыть свой провал и отпраздновать последнюю ночь в виноградарском городе, он спасовал перед натиском Памелы. Накануне вечером дочь хозяина гостиницы была очень предприимчивой, и Кюш забыл о профессиональной этике.
Сквозь сон он видел на ночном столике будильник. И внезапно вскочил:
— Черт, уже без четверти девять. А у меня приезжают прокурор с Журданом.
Он бросился в ванную комнату в самом что ни на есть непритязательном наряде.
Через несколько минут Памела, сидя на кровати, смотрела, как он торопливо одевается.
— Тьерри, скажи мне что-нибудь ласковое для начала дня.
— Пам, у меня действительно нет времени, я получу большой нагоняй от патрона.
— Одно слово, фразу, что-нибудь нежное и романтичное.
Кюш едва слушал Памелу.
На площади мэрии остановился серый «пежо-607». Вскоре машину окружили с десяток журналистов и трое телеоператоров. Открылась дверца. Это прибыл прокурор Пуаре. Он слегка махнул рукой, словно отгоняя прессу. Нгуен и Маджер расчищали ему путь.
Прокурор обратился к репортерам:
— Через четверть часа я вернусь, чтобы сделать заявление, а пока окажите любезность и дайте мне пройти.
Следом за ним шли Журдан и Перраш. Всех троих до мэрии сопровождали два лейтенанта.
Лейтенант Мартен подошел к маленькой группе и обратился к своему начальнику:
— Мое почтение, месье комиссар.
— Здравствуй, Мартен, а где Кюш?
Тон Журдана на редкость сухой и холодный. Мартен в смущении не знал, что ответить.
— Он будет с минуту на минуту…
— Как всегда, опаздывает…
Весь ареопаг вошел в мэрию.
Кюш прибежал в ратушу, когда Журдан выходил из его кабинета. Комиссара сопровождали Маджер и какой-то тип, которого он не знал. Тем временем Пуаре оживленно беседовал с Жаклиной Турно в присутствии Нгуена и Мартена. Капитан запыхался:
— Мое почтение, месье комиссар.
— Как всегда, вы являетесь после битвы. Думаю, во время этого расследования вы обзавелись скверными привычками.
— Но…
— Никаких «но», поговорим об этом после пресс-конференции.
Подойдя к Кюшу, Надя шепнула ему на ухо:
— Он был в ярости из-за твоего отсутствия.
— Не сомневаюсь… проспал…
— Они сообщили, что…
Журдан, заметивший уловку двух полицейских, обернулся, не скрывая раздражения:
— Лейтенант, вы введете его в курс дела позже, ему всего лишь следовало вовремя прийти.
— Хорошо, комиссар.
Наблюдавшая за всем Жаклина Турно с довольным видом испепелила Кюша взглядом.
Вся маленькая группа вышла на верхние ступени мэрии. Внизу собрались представители прессы. Три камеры приготовились к съемке. «Бал» открыл дотошный Дюкас:
— Вы арестовали виновных?
— Ходят слухи о шантажировании сенатора Фабра…
— У Фабра довольно мутное прошлое, что вы можете сказать по этому поводу?
Пуаре, отличавшийся отменной ловкостью в общении с представителями средств массовой информации, поднял обе руки, словно успокаивая толпу, гул которой вскоре стих.
— Уважаемые журналисты, как вам известно, город Сент-Эмильон пережил ряд убийств. Сегодня мы поместили под стражу двух подозреваемых.
— Вы можете сообщить их имена?
— Пока нет — расследование продолжается.
— Почему полиция топчется на месте?
— Полицейские службы не топчутся на месте, но это сложное дело. Вместе с комиссаром Журданом мы приняли решение назначить нового руководителя расследования, майора Перраша, здесь присутствующего. — Он указал на незнакомца. — Этот опытный полицейский прибыл к нам из Парижа. Он примет дело от капитана Кюша, который ни в чем не провинился, но попросил более надежной поддержки.
Надя снова зашептала на ухо Кюшу:
— Это я и хотела тебе сказать.
Полицейский понимающе кивнул.
— А теперь я должен вас покинуть, нам предстоит арестовать виновного и допросить подозреваемых. Отныне мы постоянно будем держать вас в курсе продвижения нашего расследования.
Маленькая группа возвратилась в мэрию, а Кюш тем временем подошел к окружному комиссару Журдану. Он был в ярости:
— Я предпочел бы узнать об этом раньше прессы.
— Почему? Разве я обязан отчитываться перед вами?
— Я не то имел в виду, но существуют определенные правила.
— Если бы утром вы пришли вовремя, то узнали бы об этом раньше прессы.
Кюш сидел в своем кабинете, но на стороне обвиняемых. Напротив него расположились прокурор Пуаре и майор Перраш. Рядом с ними — комиссар Журдан.
— Кюш, три недели расследования, бесконечные убийства, бесполезные аресты и не представляющие интереса свидетели! Достойные достижения! Прокурор Пуаре весьма разочарован.
Пуаре согласно кивнул.
— Вы сгущаете краски, месье комиссар, со вчерашнего дня расследование продвинулось. К тому же очень трудно проводить следственные действия на враждебной территории. Первый чиновник коммуны не способствует нашей работе.
— Кюш, не ищите предлога скрыть свою некомпетентность.
Пуаре продолжал инквизиторским тоном:
— Капитан, принятая вами выжидательная позиция ставит нас в трудное положение по отношению к средствам массовой информации. Сам министр внутренних дел ждет от нас результатов. Кроме того, я встретился с мадам Турно, это очень уважаемая женщина, готовая сотрудничать.
— Если бы все было так просто…
— Кюш, мы здесь не для того, чтобы спорить. Вы немедленно передадите все документы майору Перрашу и сообщите о точном положении дел.
— Слушаюсь, комиссар.
Четверо участников разговора встали.
— Мы оставляем вас вдвоем.
Пуаре с Журданом ушли, а Кюш с Перрашем сели напротив друг друга. Каждый оценивал другого взглядом. Воцарилось молчание. Перраш, лицемерный и злонамеренный, приступил к сути дела:
— Хорошо, где эти папки, из-за которых возникает столько проблем?
Капитан показал на них кивком головы:
— Там.
— Кюш, мы незнакомы, но ваши манеры мне не нравятся, я это чувствую.
— То же самое могу сказать в отношении вас…
— Ваши провинциальные методы имеют границы. В Париже подобные дела не ведут так, как вы. Двое суток, и все будет решено.
— Очень впечатляет!
— Вы задаетесь лишними вопросами, а ответ, я уверен, у вас перед глазами.
— Я уже видел вас по телевизору?
— Вполне возможно.
— Халтурное расследование в Иньи, это ведь вы?
Перраш взорвался:
— Не усугубляйте дерзостью свою некомпетентность. Не забывайте, с кем вы разговариваете.
— Да, и с кем же?
— Со старшим по званию. Я майор.
— Не изображайте передо мной знаменитого полицейского, явившегося из столицы… Ладно, послушайте, все здесь, у вас перед глазами, а если вам понадобится совет, вы знаете, где меня найти.
— Мне не нужны советы, особенно ваши.
Перраш собрал часть своей новой команды и провел первое совещание. Маджер с Нгуеном невозмутимо слушали его.
— Я знаю о вашей привязанности к Тьерри Кюшу, однако его методы не подходят для данного расследования. Держать в руках такого рода ситуацию — моя специальность.
— Как вы собираетесь действовать?
— Я собираюсь уладить это дело в течение двух суток. За ночь я изучил материалы… Все совершенно ясно…
Очень удивившись, Надя решила вмешаться:
— Как это все ясно?
— Виновный — Анж Дютур. Это не вызывает сомнений. Я сам проведу допросы, и он сознается. Я просил прокурора Пуаре предъявить ему обвинение.
— А как быть с месье Андре?
— Можете отпустить его, он не представляет интереса.
— Слушаюсь, майор.
Нгуен протянул карту подземных ходов, изъятую у Андре:
— Капитан Кюш дал мне карту подземелья, он хотел, чтобы мы вернулись туда и провели новую проверку…
— Туризмом вы займетесь в выходные… У нас есть все необходимые улики. Кроме того, я хочу, чтобы меня информировали решительно обо всем. Я не люблю личных инициатив и ничего не повторяю дважды.
— Ясно, майор.
Перраш допрашивал Анжа. Маджер и Нгуен «восхищались» техникой парижского полицейского. Механик, подобно опасным преступникам, был прикован наручниками к стулу. У каждой двери стоял полицейский. Следуя привычным навыкам, Перраш обращался к будущему подсудимому на «ты».
— Мы оба знаем, почему ты убил Шане и Фабра, тебе не хотелось быть посмешищем всего селения. Насчет Барбозы, понимаю, он был не самым приятным хозяином. Марьетт в свое время арестовал тебя и посадил в тюрьму. Но признаюсь, я никак не могу понять, почему ты набросился на этого бедного кюре… — Глядя в отчет, он добавил: — Отца Анисе.
— Прежде всего я хочу разговаривать с капитаном Кюшем, вас я не знаю! И потом, я никого не убивал, я уже говорил это.
— Забавно. Ландрю[38]Анри Дезире Ландрю (1869–1922) — самый хрестоматийный убийца для французов, последователь Синей Бороды. — Примеч. пер.
когда-то говорил то же самое. Послушай, время поджимает. Мне нужен виновный, и я готов руку дать на отсечение, что это ты. Это же очевидно. Деньги сенатора вместе с оружием — под твоим домом, молитвенник Анисе — у тебя в шкафчике…
— Я уже говорил вам, что, когда я взял его, кюре был уже мертв. Я наклонился, чтобы послушать сердце, и книжка мешала мне. Дверь Кинсли открылась, и я убежал. Я даже не сразу понял, что книга у меня в руках.
— Чтобы через час твои признания во всех убийствах были у меня на столе. Судья ждет тебя для рассмотрения дела.
— Послушайте, я устал, вы без перерыва допрашиваете меня со вчерашнего дня, и я не спал.
— С такими преступлениями на совести я тоже не смог бы спать. И как только Кюш мог оставить тебя на свободе? Это отчасти из-за него ты убил Фабра и Шане. И потом, если не ты, то кто?
— Уж не хотите ли вы, чтобы я сделал вместо вас вашу работу?
У него за спиной Надя Маджер подняла глаза к потолку.
Полицейский расплатился по счету в «Дубовой бочке». Он взял несколько дней отпуска. Кюш пообещал Пам подать о себе весточку после возвращения. С компьютером на плече и сумкой сине-белого цвета в правой руке, он постучал в дверь дома священника. Клеман возвращался в Бордо во второй половине дня, и они решили пообедать, а потом вместе уехать.
— Привет, аббат.
— Добрый день, сын мой. Хотите положить свои вещи в машину?
— Да, так оно будет лучше.
Оба мужчины подошли к «клио». Священник открыл багажник, Кюш запихнул туда свои вещи. Прежде чем закрыть багажник, он достал из сумки конверт. Затем взял кобуру и пистолет.
— Разве это необходимо для дома Господа?
— Наша библия предписывает никогда с этим не расставаться.
— Ладно, входите.
Кюш пристегнул оружие к поясу, не преминув вспомнить слова Луизы Рапо:
— А то пойдут разговоры.
Клеман засмеялся и беспрепятственно прошел под первой балкой. Кюш наклонился, прежде чем миновать ее.
— Что это за конверт?
— Письмо, но только не анонимное.
— Для нашей последней трапезы мадам Рапо приготовила баранью ножку.
— Вполне сгодится для нашей последней трапезы здесь.
— Конечно. Садитесь.
Усевшись, Кюш протянул конверт викарию. Клеман открыл письмо полицейского:
— Вы все-таки нашли долговую расписку?
— Да, она была в молитвеннике. По завещанию Анисе епархия является единственным наследником. И теперь вы, святой отец, владеете премилым участком земли.
Отец Клеман поставил на стол два стакана:
— Монсеньор Леру решит, что с этим делать.
Полицейский произнес с немецким акцентом:
— У вас найдутся соленые крендельки с тмином для инспектора Деррика?
— Ну конечно.
Открыв шкаф, священник достал крендельки. Кюш увидел заполненные продуктами полки.
— Пожалуй, смерть от голода вам здесь не грозит.
— Да, Луиза — предусмотрительная женщина и переживает теперешние события, как переживала войну. Тревога за завтрашний день, страх нехватки продуктов…
— Понимаю, но, если мой преемник прав, дело будет закончено сегодня же, и ей останется лишь открыть бакалейную лавку.
— Давайте поднимем тост!
— За осуществление всех наших планов!
Они чокнулись.
После обильной трапезы единомышленники решили выпить кофе.
— Мадам Рапо устроила нам настоящее пиршество.
Кюш взял пачку сигарет:
— Видите ли, в конечном счете я рад, что меня отстранили от дела.
— Почему?
Кюш закурил:
— Потому что мое начальство желает заполучить виновного и обязательно найдет такового. — Он протянул Клеману пачку: — Угощайтесь, если хотите.
Священник вежливо отказался, затем продолжил мысль капитана:
— Анж Дютур?
— Да, все указывает на него.
— И это действительно он?
— Не могу в это поверить.
— Почему?
— Слишком просто, даже если все улики ведут к нему.
— Зачем отрицать очевидное, раз все его изобличает. Вы терзаете себя, и это рискует породить у вас чувство вины.
— Возможно, вы правы, я действительно ненормальный.
— Вы наводите меня на мысль о дольках чеснока в бараньей ножке… Они такие крохотные, но ведь именно они придают блюду истинный вкус.
Кюш засмеялся:
— Сравнивать меня с чесноком!
— Я хочу сказать, что полиция может быть эффективной только в том случае, если кто-то ставит очевидность под сомнение. В случае с Сент-Эмильоном исход фатальный.
— Аминь, хорошая проповедь, аббат.
Отец Клеман сменил тему разговора:
— Тьерри, я хочу, чтобы вы сделали мне последнее одолжение.
— Какое?
— Раз мы оба уезжаем, пришло время сдержать ваше обещание, данное после настольного футбола.
— Ну как же, долг чести! Непростая работа — вспомнить целых тридцать лет. Моя исповедь будет долгой.
Клеман жестом указал на дверь:
— Тогда пошли.
— Клеман, я соглашаюсь только ради вас. Вы тоже в своем роде чеснок.
Рассмеявшись, отец Клеман встал. Они пошли по коридору в ризницу.
Лейтенант Мартен пришел в мэрию с конвертом в руках. Из туристического филиала вышел Нгуен. Когда в кабинет явился Мартен, Маджер с Перрашем изучали материалы дознаний.
— И что это дает?
Перраш сосредоточенно смотрел на конверт.
— Я принес заключение криминалистов относительно убийства сенатора и протокол присутствовавших на вскрытии. — Мартен протянул конверт Наде. — Теперь все документы надо отдавать мне.
— А… простите.
Перраш вполголоса читал отчет. Мартен с Маджер переглянулись.
— Что-нибудь интересное, майор?
Через несколько секунд майор поднял голову и разочарованно произнес насмешливым тоном:
— Ничего такого, чего бы я уже не знал. Предположительно время смерти между половиной двенадцатого и половиной первого ночи. Он получил пулю в плечо, однако причина смерти не в этом. Он умер от удушья, последовавшего в результате закупорки дыхательных путей денежными купюрами. Это ясно.
— А гильзы… что они говорят об этом?.. А следы ДНК?
Перраш был слегка раздражен вопросами Мартена:
— Сейчас дойду. Нет, никаких следов ДНК, только сам Фабр. Мы имеем дело с профессионалом. Есть две гильзы, и вот это уже интересно. Одна девятимиллиметровая, другая — пятимиллиметровая.
— Другими словами?
Перраш проронил профессиональным тоном:
— Это означает, что сенатор воспользовался своим оружием.
— А оружие, найденное Мартеном и Нгуеном?
— Это «люгер», ему соответствует девятимиллиметровая гильза, лейтенант Маджер.
— Каким образом Анж Дютур мог раздобыть этот «люгер»?
Слово взял Мартен:
— Это полуавтоматический пистолет немецкой армии. Вчера утром мэрша нам объяснила — мне и Нгуену, — что катакомбы часто использовали во время Второй мировой войны, впрочем, мы там нашли листовки той поры.
— Интересно. Дютур наверняка нашел «люгер», рыская в старых туннелях у себя под домом. Словом, решительно все его изобличает, можно закрывать дело.
Перраш встал и вышел из комнаты. Несколько минут Мартен и Маджер молчали.
— Лейтенант, у вас есть новости от капитана Кюша?
— Да, сегодня утром капитан прислал мне сообщение: он возвращается в Бордо и берет две недели отпуска.
— Тем лучше. Ему это пойдет на пользу.
Отец Клеман находился у себя в комнате. Он застегивал коричневую кожаную сумку. Два более объемистых чемодана стояли на кровати, готовые к пути. Открыв дверь, он вошел в гостиную. Там ждала мадам Рапо, в фартуке, завязанном на талии, с белым носовым платком в руках.
— Святой отец, я так взволнована.
— Не надо, мадам Рапо, такова жизнь, она состоит из приездов и отъездов, смеха и слез, рождений и смертей.
Луиза вытерла слезы:
— Ну вот… Так оно и есть, святой отец, ваш отъезд — это для меня отчасти и есть смерть.
— Мадам Рапо, епископство недалеко отсюда, и я обещаю навещать вас.
— Вы для меня столько сделали.
— Нет…
— Да, святой отец.
— Мадам Рапо, я вручаю вам этот конверт для отца Жозефа. Он будет здесь до конца дня.
— Да, святой отец.
— В этом конверте я сообщаю ему некоторые сведения о приходе, а главное, я написал для него проповедь по случаю похорон профессора Шане. Это облегчит ему задачу, у него не будет времени приготовить ее.
— Какой вы добрый, святой отец. Обо всем успеваете подумать.
— Мадам Рапо, я хотел сказать вам, что без вас мне было бы очень трудно выполнить мою миссию. Капитан Кюш, который ждет меня на улице, тоже благодарит вас.
— За что? Я всего лишь выполняла свою работу… Святой отец, могу я поцеловать вас?
— Ну конечно.
Встав на цыпочки, она поцеловала его в щеку:
— Пожалуй, вы выше, чем может показаться, святой отец.
— Считаю это комплиментом. — Словно благословляя, он осенил ее крестным знамением: — До скорой встречи, мадам Рапо, да хранит вас Господь.
Надя была заинтригована. Марьетт положил на свою сберегательную книжку двенадцать тысяч евро. Это было седьмого июня 2002 года. А двадцать первого того же месяца он открыл счет, положив на него наличными три тысячи евро. Как свидетельствовали ежемесячные ведомости, его жалованье составляло тысячу девятьсот евро. Откуда он брал эти деньги? Была ли то плата за убийство Эдмона де Вомора? Учитывая заявления жандарма, это более чем вероятно.
Мартену с трудом удалось раздобыть выписки из счета владельца гаража. Моника, должно быть, воспротивилась этому. Гараж приносил хорошие доходы, и никакие особые взносы не бросались в глаза. Единственная вещь, которая привлекла внимание офицера полиции, — это досрочное погашение заема для финансирования гаража всего через пять месяцев после его подписания. Но это произошло еще в 1979 году. Откуда взялись такие средства? Если это была взятка, то в чем причина? Моника не сумела ответить на вопросы Мартена. С другой стороны, вызывал удивление образ жизни четы Барбоза, так как они редко пользовались своей кредитной карточкой и число выписанных чеков было весьма ограниченным. А ведь надо было жить, есть, одеваться?
Совершал ли он махинации с черным налом? Моника Барбоза была не слишком красноречива на сей счет. Да и как иначе, наверняка это было обычным делом в такого рода профессиях, где часто расплачивались наличными. Для налогового инспектора все это, безусловно, потребовало бы уточнений, но тут речь шла об уголовном расследовании, и на мелкие налоговые махинации Мартену было наплевать.
Он запросил в мэрии список умерших, но в 1979 году особо подозрительных смертей не обнаружилось. Сердечные приступы, несчастный случай на приставной лестнице, еще один погибший в автомобильной катастрофе. Была, правда, необъяснимая гибель утопленницы. Но между семнадцатилетней девушкой и Фабром, Барбозой или Марьеттом не прослеживалось никакой связи.
Нгуен остался доволен. Один и тот же банк на протяжении многих лет управлял счетом Фабра. Судя по выпискам, Фабр ежемесячно снимал наличные деньги. Сумма колебалась от тысячи до полутора тысяч евро. Что он делал с этими средствами? Свой счет он пополнял бумажными расчетами. Об этом свидетельствовали квитанции за подписью его жены. Однако рапорт полицейского, который допрашивал Люси Сен-Прё, не оставлял сомнений: она не подписывала этих документов. Она никогда не занималась счетами и знала, что Жан Луи подделывал ее подпись. Она не раз спрашивала его, не могло ли возникнуть из-за этого проблем. Он отвечал отрицательно. В конце концов, деньги поступали, и она их не считала.
Сейф за номером J41 в подвале банка тоже принадлежал Фабру. Судебное поручение, выданное прокуратурой, позволило вскрыть его. Содержимое на первый взгляд не представляло интереса: бумаги, документы о праве собственности, семейная книжка, золотые часы, — ничего особенного. Зато в деревянной шкатулке было обнаружено мелкокалиберное оружие, незарегистрированное в службах префектуры. Еще более удивительно было то, что такой же тип оружия был найден возле тела Эдмона де Вомора.
Совещание у майора Перраша, похоже, подтверждало завещание жандарма. Фабр, безусловно, был замешан в сомнительных историях, но, к несчастью, его уже не было в живых, чтобы давать объяснения, и все бесчинства депутата не представлялось возможным установить. Однако, в любом случае, у Перраша был свой виновник, и лейтенанты чувствовали, что «выкрутасы» Фабра будут преданы забвению.