Красный с широкими белыми полосами «рено-21» стремительно мчится в направлении к Сент-Эмильону. Холмистая дорога пролегала меж виноградников. Пейзаж вызывал восхищение: насколько хватало глаз — выстроившиеся точно в ряд густые виноградные лозы, которые тщательно обрезали из поколения в поколение. Везде покой и порядок. Гроздья винограда жадно вбирали в себя ласковое июньское солнце. Похоже, здесь человек приручил природу, чтобы производить свой нектар. Окружающую тишину нарушали звуки композиции «Дорога в ад» группы AC/DC. Водитель автомобиля с опущенными стеклами громко вторил какой-то мелодии, покачивая головой. Это был смуглый мужчина лет тридцати девяти, в кожаной куртке, с взъерошенными волосами. На последнем куплете он поправил темные очки марки «Авиатор». Внезапно «рено» занесло. Мужчина, резко затормозив, остановился на обочине, выключил радио и вышел из машины. После короткого осмотра все стало ясно: спустило заднее правое колесо. С досадой открыв багажник, водитель извлек оттуда домкрат и запасное колесо. С каждым поворотом ручки автомобиль приподнимался все выше. Мелодия «Седьмой кавалерийской» мобильного телефона прервала работу механика-самоучки.

— Хач[1]Хач и Старски — персонажи компьютерной игры на основе сериала «Полицейская легенда», шедшего по телевидению в 1970-е годы. — Примеч. пер.
на проводе… Привет, Маджер… Да, я еду туда, вот только незадача: у меня лопнула шина… О'кей, созвонимся позже.

Выключив телефон, он снова принялся за работу.

Мужчина лет сорока с худощавым лицом, в безупречной черной сутане, с газетой в руках торопливо пересек двор бордоского епископства. Остановившись у двери, он дважды постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в просторную, залитую светом комнату. Вдоль всей правой стены стоял огромный книжный шкаф, упирающийся в потолок. Два широких и глубоких коричневых кожаных кресла возле круглого столика словно приглашали взять книгу в руки. За письменным столом сидел бордоский архиепископ, монсеньор Леру. Рядом с телефоном почетное место занимала кожаная рамка кремового цвета с фотографией папы Бенедикта XVI. А сзади на прелата, казалось, благожелательно взирал с портрета Иоанн-Павел II. Священнослужитель хранил особую признательность к тому, кто в 1983 году назначил его епископом, когда ему было всего сорок девять лет. С 1992 по 1996 год он даже состоял в канцелярии его святейшества, прежде чем стал примасом Аквитании. Несмотря на свои семьдесят два года, он считал своим долгом вставать в пять часов утра и лично отвечать на адресованную ему корреспонденцию. Слегка наклонив голову, он писал письмо. Раскрытая перед ним папка была полна разного рода посланий. Они делились на три основные категории: с приглашениями, благодарностью, просьбами о милости или вмешательстве.

— Одну минуточку, я сейчас.

Через несколько минут он положил авторучку и поднял голову. Отец Клеман, викарий епископа, протянул ему свежий номер «Сюд-Уэст». Почтенный старец взял его, поправив очки:

— Анисе?

Судя по всему, монсеньор Леру был потрясен, увидев первую полосу газеты, где была помещена фотография кюре под броским заголовком: «Гнусное преступление в Сент-Эмильоне». Архиепископ молча перевернул страницу. Колонка «срочно в номер» сообщала о ночном убийстве.

Архиепископ углубился в чтение, забыв предложить отцу Клеману сесть. Время от времени он кивал головой:

— Это ужасно… Я знал его более сорока лет. Мы вместе учились в семинарии. В конце прошлого года мы праздновали его день рождения…

— Я прекрасно помню, монсеньор.

Архиепископ вспоминал чудесные минуты, которые ему довелось пережить вместе с Анисе за почти что полвека. Слезы застилали ему глаза, и он достал из кармана носовой платок. Прелат никогда не любил показывать свои чувства, но сейчас удар оказался слишком жестоким.

Уважая горе архиепископа, Клеман не сказал ни слова. После недолгого молчания семидесятилетний старец выпрямился в кресле. На смену взволнованным воспоминаниям пришла суровая действительность.

— Как такое могло случиться?

— Газета не сообщает подробностей, монсеньор.

— Он служил там уже более двадцати лет. И так любил свой приход, что отказывался от более завидных постов, которые я предлагал ему… И вот чем все кончилось…

Глядя на висящее на правой стене величественное распятие, старец осенил себя крестным знамением. Потрясенный страшной новостью, он чувствовал потребность побыть одному. Отец Клеман собрался уходить, когда архиепископ обратился к нему:

— Позвоните моему другу Пуаре, я хочу получить более точные сведения.

— Я займусь этим, монсеньор.

Прошло не меньше часа, прежде чем викарий вернулся в кабинет его преосвященства. Казалось, тот все еще не оправился от удара.

— Как вы просили, я позвонил прокурору Пуаре.

— Они арестовали виновного?

— Еще нет. Они пока не располагают достаточными сведениями и отправили на место следователя из Бордо… Некого Кюша.

— Я молился за душу нашего бедного друга. Я никак не пойму — кто может желать зла такому человеку, как он?

— Хотите, я возьму на себя организацию похорон? Вам будет не до того.

— В самом деле, это было бы хорошо.

Зазвонил телефон, прелат снял трубку:

— Алло… Нет, нет, никаких интервью!

Он резко положил трубку. Атмосфера стояла гнетущая.

Архиепископ уже пожалел о своем запальчивом тоне — в конце концов, журналист лишь выполнял возложенную на него работу…

— В этой связи, монсеньор, учитывая серьезность положения и его последствия, возможно, разумно было бы отправиться в Сент-Эмильон и провести небольшое расследование, не дожидаясь, пока вы найдете замену отцу Анисе.

Леру всегда был против единовластия. При его обязанностях оно ему, конечно, необходимо, однако плюрализм вполне уместен в отношении советов, даже если окончательное решение оставалось за ним. Одно из его главных достоинств — умение выбирать себе хорошее окружение. Своих служащих он находил сам. Клеман как раз из их числа. Он своего рода премьер-министр епархии и, несмотря на молодость, выполнял свои обязанности уверенно и усердно. И Леру высоко ценил его. Высказанные Клеманом замечания зачастую бывали весьма существенными и прозорливыми. Примас Аквитании на мгновение задумался.

— На мне большая ответственность, и, несмотря на всю мою любовь к старому другу, я не имею возможности поехать туда сам. Кого же послать? — размышлял он.

Для такого рода поручения требовался доверенный человек. Подняв глаза на своего викария, он понял, что решение очевидно.

— Не согласитесь ли вы временно занять место, оставшееся вакантным после гибели отца Анисе, и незаметно провести то самое расследование, о котором мы говорили?

— Вы уже хотите избавиться от меня, монсеньор?

Впервые за утро он заметил слабую улыбку на лице достопочтенного прелата. Клеман отличался веселым и жизнерадостным нравом. Он часто шутил и никогда не поддавался унынию. Такая свежесть восприятия нравилась архиепископу.

— Разумеется, нет, но я думаю, что там вы будете мне полезнее. Я полностью доверяю вам, к тому же речь идет о кратковременном поручении. Тем не менее я ничего не хочу навязывать вам, вы вольны отказаться. Неизвестно в точности, что произошло, и, пока преступник не пойман, задача может представлять собой опасность.

Подумав немного, Клеман проговорил:

— Ваше преосвященство, чем скорее разрешится это дело, тем скорее вы сможете забыть о нем. Поэтому я принимаю ваше предложение. Собрать сведения на месте мне будет гораздо легче, чем любому полицейскому.

Архиепископ, похоже, вздохнул с облегчением. Найденное им сейчас решение, с которым согласился викарий, значительно упростит его задачу.

— Клеман, постарайтесь оставаться в рамках своих обязанностей.

— Разумеется, монсеньор.

— Я сам прочту заупокойные молитвы у гроба покойного Анисе.

Обсудив последние детали, викарий откланялся, а монсеньор Леру тем временем решил предупредить Пуаре о сложившейся ситуации.

Красный «рено-21» въехал в город через южные ворота. Оставив позади красивую площадь Букейр, засаженную липами, автомобиль устремился на узкую одноименную улицу. Порой пешеходам приходилось прижиматься к стенам, чтобы пропустить машину. Неровная дорога, мощенная огромными булыжниками, заставляла водителя трястись на сиденье. Между двумя строениями он мельком увидел внушительный донжон Королевской башни. Лишь на фасаде, обращенном к городу, этого каменного четырехугольника, каждая сторона которого составляла около пятнадцати метров, была арка. В построенном в 1237 году в честь Людовика VIII здании до 1608 года находилась мэрия. Ныне это была привлекающая туристов местная достопримечательность. Продолжая на малой скорости свой путь, «рено-21» проехал мимо умывальни, которую увековечивала группа японцев. Не стоило, однако, этого делать, настолько безвкусно ее отреставрировали. Очутившись на улице Гранд-Фонтен, автомобиль свернул вправо, выехал на площадь, где возвышалась массивная церковь, и остановился перед внушительным готическим порталом XIV столетия. Мужчина в джинсах, в плотно сидящих на носу очках, все еще не оправившийся от усталости после замены спустившего колеса, одну за другой высовывает наружу ноги в сапогах с острым носком и скошенным каблуком. Руки у него грязные, и он старается запереть дверцу, не прикасаясь к кузову. Повернувшись, он внимательно изучает площадь со всех сторон. Взгляд его привлек очень красивый портал. Верхний свод украшен орнаментом из листьев и ангелов и апостолов. Посреди тимпана — Христос, по бокам которого стоят Мадонна и святой Иоанн. На перемычке изображены сцены воскресения из мертвых и Страшного суда. Свой обзор мужчина завершает, остановив взгляд на великолепном щите «стоянка запрещена», который его, похоже, не волнует. Еще раз окинув все взглядом, он быстро выбрал себе цель: фонтан возле церкви. Затем, вымыв руки, он направился к маленькому кафе в отеле «Дубовая бочка», где сдавались комнаты. Он хотел расположиться на террасе, где несколько столиков еще не были заняты, но сначала извлек из кармана пачку сигарет. Посреди этого пейзажа, словно сошедшего с почтовой открытки, возвышались деревянные подмостки, на которых группа подростков терзала композицию «Достучаться до небес». Боб Дилан с трудом узнал бы свою мелодию, но через три дня — Праздник музыки, и неточность вполне допустима. Через несколько минут к посетителю вышел высокий, тучный мужчина в светло-бежевом безупречно чистом фартуке. Он выглядел бы вполне достойно, если бы у него на лице не было написано: «Я — хозяин гостиницы». Кристоф Блашар, сорока шести лет, державший «Дубовую бочку», лично встречал посетителей. Это немного развеселило знаменитого капитана Тьерри Кюша из Межрегионального управления судебной полиции Бордо, самозабвенно раскуривавшего сигарету. Его портреты не раз печатали на первой полосе местных газет. Вышестоящему начальству, которому не слишком нравились методы и вольные манеры капитана, приходилось мириться с этим из-за его успехов. Пресса создала ему образ деятельного и привлекательного полицейского. Однако в связи с постоянным нетерпением своего руководства, а главное, из-за личных планов он попросил перевода в Париж, на набережную Орфевр, 36. Он надеялся, что это расследование станет здесь последним, и понимал, что оно будет нелегким. Умышленное убийство. В таких случаях и без того слабые зацепки часто обрываются.

— Добрый день. Он выбрал?

Должно быть, это болезнь всех небольших ресторанчиков: люди, которые там работают, не решаются обращаться на «ты» и считают себя слишком старыми, чтобы обращаться на «вы». И потому говорят «они». Пожалуй, это какая-то новая игра: после ни «да», ни «нет» — основных козырей вечерней викторины «Двадцатичасовая игра» — теперь вот ни «ты», ни «вы», и тут хозяин этого кафе настоящий чемпион. Однако Кюш ничуть не смутился:

— Кока-колу без льда, please.

Когда хозяин вернулся, полицейский завел разговор:

— Вы знаете хорошего механика?

Под хорошим следовало понимать еще и не слишком дорогого. Жалованье полицейского не позволяло предаваться безумствам.

— Я бы им посоветовал гараж Барбозы на выезде из города по правой стороне, в направлении Либурна. А я вот думаю: он из журналистов?

Попивая кока-колу, капитан не отверг высказанного предположения, проворчав что-то невнятное в ответ.

— Ага… Он прибыл в связи с убийством отца Анисе. Знаете, этого человека все любили, к тому же он всех знал… Это он отпевал мою жену… Так что его смерть тем более меня касается.

Если здесь его все любили, то почему он был убит? Полицейский недоумевал. В конце-то концов, возможно, ошиблись, такое уже случалось в его практике. Кроме того, городок казался удивительно спокойным, безмятежным, не вызывающим сомнения. Быть может, Праздник музыки привлек наплыв в город чужаков. Все возможно, у капитана не было предвзятых мыслей.

Кюш посмотрел на часы: скоро половина одиннадцатого. Он позвал хозяина:

— Он просит прощения, ему пора идти. Сколько он ему должен?

Кюш любил дерзкие выпады и даже весьма преуспел в этом виде спорта. Главная его сила — способность оставаться невозмутимым, когда он позволял себе насмешку.

У входа в мэрию взад-вперед расхаживала женщина в очках, с пепельными волосами, лет пятидесяти. Она то и дело поглядывала на часы. С опозданием на десять минут у ограды на улице Гюаде с беспечным видом, засунув руки в карманы, остановился Кюш. Как написано на мемориальной доске, здание мэрии построено в конце XVIII века. Капитан немного полюбовался архитектурой — ему всегда нравились красивые здания. Женщина в нетерпении следила за ним под взглядом статуй Бахуса и святого Эмильона, украшавших муниципальный парк. Покончив с осмотром, полицейский спокойно вошел на территорию мэрии с прелестным садиком, разбитым во французском стиле. Запах свежескошенной травы на лужайке и сладость утра способствовали его хорошему настроению. С лучезарной улыбкой он направился к входу, стараясь не попадать под вращающиеся струи автоматической дождевальной установки. Словно танцуя кадриль, он подпрыгивал через равные промежутки времени, пока не добрался до ступеней ратуши.

— Добрый день… Мадам мэр?

— Вы опоздали, к тому же следует говорить мэрша и, кроме того, мадемуазель.

Тон был на редкость раздраженный. Не придавая значения настроению своей собеседницы, Кюш достал полицейское удостоверение:

— Капитан Кюш, судебная полиция, мадемуазель мэрша.

— Пойдемте на место, мы и так потеряли слишком много времени!

Не прошло и трех минут, как они оказались на месте убийства Анисе. Эта восточная часть города казалась заброшенной, там редко встречались прохожие. То, что тело обнаружили так быстро, большая удача для Кюша. Тертр-де-Вайян — очень покатая улочка с неровной мостовой, образующая прямой угол на самой середине. По ней можно было ходить только пешком, так как с одной стороны ее перегораживало нечто вроде бетонной тумбы, а с другой — четыре ступеньки. Кюш сделал первые наблюдения: на улице в сотню метров всего лишь два фонаря. Времени уже около одиннадцати, и все следы вчерашней драмы полностью исчезли, за исключением пятнадцати букетов, лежавших возле ворот.

— Сколько лет было Анисе?

— Думаю, семьдесят.

— Он всегда возвращался домой этим путем?

— Это самый короткий путь.

— Вы можете показать мне, где находится дом священника?

— Он находится рядом с мэрией, но давайте поторопимся: у меня назначена встреча.

— Я следую за вами.

По дороге Кюш и мэрша обменялись несколькими словами. Один начал свое расследование, другая выступала в роли туристического гида.

— Вот это — площадь Мейра, а это — Дом вина. Там вы можете продегустировать вина нашего района… Лучшие сорта в мире!

Рассказывая о своем городе, мэрша казалась гораздо более открытой и живой. Кюш готов был признать ее чуть ли не приятной.

— Как только у меня появится немного свободного времени… А в отношении нашего дела, конечно, никаких свидетелей?

— Никого… во всяком случае, со слов ваших коллег. Видите ли, капитан, сорок лет назад здесь было четыре тысячи жителей. Сегодня осталось не более двух с половиной тысяч. Разумеется, летом к нам приезжает довольно много туристов, но вечером вы убедитесь, что улицы этого квартала пустынны.

— Понимаю. Однако свидетелей всегда можно отыскать. Порой кажется, будто никто ничего не знает, а потом какая-нибудь деталь, на первый взгляд безобидная, помогает разрешить загадку. Он шел с какого-то вечера, так мне сказали?

— Совершенно верно, впрочем, я сама была там, у мадам де Вомор, это в двух шагах отсюда.

— Хорошо, надо будет опросить всех… Придется освободить для меня какое-то помещение в мэрии…

При этих словах мэрша резко остановилась и повернулась к полицейскому:

— Дело в том, что у нас и без того тесно!

— Ну хорошо, хорошо, я уверен, что вы найдете мне какое-нибудь местечко.

До самого дома священника мэрша не проронила больше ни слова. Присутствие полицейского не доставляло ей ни малейшего удовольствия. Человек, который тщательно роется в жизни маленького городка, в конце концов всегда что-нибудь находит. До этой драмы городок сумел удовлетворить ее честолюбивые политические устремления. Однако Сент-Эмильон всего лишь этап, как часто напоминал ей ее наставник, сенатор Фабр. Убийство за несколько месяцев до выборов может негативно повлиять на избирателей…

Пользуясь установившимся молчанием, Кюш наблюдал за всем, что встречалось ему на пути, внимательно прислушиваясь к обрывкам разговоров, которые доносились до него. Он был не из тех, кто путал быстроту и торопливость. Его нередко упрекали в медлительности, но таков уж его метод, который часто оправдывал себя. В 2003 году, расследуя дело Манзини, после часа глубоких раздумий он сумел собрать воедино все фрагменты головоломки. Робер Манзини погиб в автомобильной аварии, его вдова получила огромную страховку, и Кюш бросил свою новую помощницу на это дело, которое следовало закрыть так же быстро, как оно возникло. Но молодая женщина приняла это расследование близко к сердцу, не подозревая, что патрон поручил ей его, чтобы она поднаторела. Через две недели она поделилась с ним своими сомнениями. По ее мнению, вдова вела свою игру. Это не было обычной аварией, как все хотели верить. Чтобы дополнить информацию, Кюш послал одного из своих людей в Бассан. Полицейский долго будет помнить об этой поездке: он потерял управление и столкнулся с грузовиком. Бригаду известили, что в результате дорожного происшествия капитан Кюш был доставлен в университетскую больницу Бордо. Машина действительно была его, но за рулем сидел не он. Ожидая звонка от врача, Кюш ходил из угла в угол, и этот час ожидания открыл ему глаза. А что, если Манзини тоже не было за рулем? Кюш установил слежку за вдовой, и через несколько недель тайна была раскрыта на берегах озера Леман: Манзини и его жена счастливо жили там на страховую премию. Это было обыкновенное мошенничество, в котором несчастный голландец, путешествовавший автостопом, сыграл незавидную роль. Медлительность Кюша, его собственные сомнения и сомнения его бригады, раздражавшие начальство, позволили разоблачить виновных.

Свой штаб Кюш временно расположил на террасе «Дубовой бочки». Разложив на столе газету «Экип», он основательно устроился на стуле из кованого железа, красивом, но не очень удобном. Вчера играла команда Жиронды, а он не смог посмотреть матч. Кюш был страстным любителем футбола и вообще спорта. Он знал, что впереди его ждут напряженные дни и у него не будет времени следить за спортивными новостями, вот он и пользовался свободной минутой. Вооружившись блокнотом и ручкой, пухленькая блондиночка лет двадцати четырех в летнем платьице с тонкими бретельками подошла принять заказ:

— Добрый день, вы сделали свой выбор?

— Мне вполне подойдет дежурное блюдо и кока-кола, прошу вас.

— Как всегда, of course!

Кюш сложил газету, достал из внутреннего кармана маленькую записную книжку и начал набрасывать кое-какие заметки для своего расследования. Каково же было его разочарование, когда утиное филе ему подал несравнимо менее сексуальный Кристоф Блашар!

— Интересно, для какой газеты он пишет?

Кюш, уже решившийся разоблачить себя, был остановлен в своем порыве звуками «Седьмой кавалерийской».

Блашар удалился, не оставляя надежды возобновить свои попытки позже.

— Хач на проводе. Да, я в кафе «Дубовая бочка»… На церковной площади ты увидишь генерала Ли… Нет, площадь нельзя не найти… Ну, а если заблудишься, следуй за японцами… До скорого.

Кюш был поражен, увидев в городе столько японских туристов. Должно быть, это дело обычное, раз меню бистро переведено на их язык. Вернулась официантка с кока-колой:

— Вот кока… С лимоном. Могу вам предложить что-то еще?

— Нет, все в порядке, спасибо, мадемуазель.

Она отошла, продолжая работать под наметанным взглядом полицейского. Он знал толк в красивых девушках, а тут, право, нечего возразить. Он всегда отдавал предпочтение блондинкам с длинными волосами. А эту, кроме того, отличала своего рода беспечность, отчего она выглядела еще более привлекательной. Кюш пользовался репутацией, которой старался соответствовать. В бригаде его звали Дон Жуаном, и он не возражал. Ему это казалось лестным, хотя он и не заслуживал такого прозвища. Через несколько минут полицейская машина остановилась рядом с «генералом Ли»: таким прозвищем владелец наградил свой автомобиль в честь американского сериала 1980-х годов. Все взгляды сидевших на террасе кафе посетителей устремились на барышню, выходившую из «пежо-307» цветов национального флага. Лейтенант Надя Маджер, очаровательная девушка двадцати восьми лет марокканского происхождения, ростом метр шестьдесят пять, с длинными вьющимися черными волосами, нашла «Дубовую бочку». Сквозь солнцезащитные очки Кюш смотрел, как она направляется к нему. Ему всегда нравилась ее вкрадчивая, чувственная походка. Сегодня на ней были джинсы и короткая, плотно облегающая тело замшевая куртка. В руках она держала большой конверт.

— Привет, босс!

— Хелло, Маджер.

— Так где же ты вчера был? Я звонила тебе весь вечер. Ты забыл про кино?

— Да, знаю, я сплоховал, у меня не было сил, да и просто вылетело из головы.

Двое полицейских — он холостой, она незамужняя — встречались не только в ходе расследований. Бордо — динамичный город, и тем, кто располагает временем, есть чем заняться. Их объединяли кое-какие пристрастия, начиная с седьмого искусства. Капитан любил телесериалы и кино 1940-х годов. Лейтенант, как и ее отец, предпочитала детективные фильмы следующего десятилетия с Хэмфри Богартом и Джеймсом Кэгни. Культовым фильмом для нее оставался «Свидетель обвинения» Билли Уайлдера. В своей работе она всегда помнила, что все не так просто, как может порой казаться. Ее начальник придерживался такой же теории, и они с истинным удовольствием вместе вновь открывали все те жемчужины, которые потребности рейтинга изгнали с маленького экрана. Возможно, по всем этим причинам оба полицейских так хорошо ладили между собой.

— Ладно, в следующий раз… — Она положила на стол конверт: — Вот рапорт коллег после первого осмотра и снимки.

Надя села, а Кюш тем временем открыл конверт и достал первую фотографию, не отдавая себе отчета в том, что разговоры вокруг них заметно стихли. На снимке была отчетливо запечатлена жертва — до пояса. Убитый лежал на булыжной мостовой, со слегка повернутой влево головой. Глаза были закрыты, в левом уголке губ была видна темно-красная отметина — вероятно, запекшаяся кровь. Погруженный в свои мысли, Кюш произнес вслух:

— Кто сделал с тобой это, старина? Укажи мне след.

— Мертвые не говорят, босс!

— На вид он славный человек, ты не находишь?

— Признаюсь, я не обратила на это внимания.

Глаза всех посетителей были прикованы к полицейским. Не обращая на это внимания, Кюш сосредоточенно рассматривал вторую фотографию:

— Ты обратила внимание, Надя, он словно спит. Меня всегда удивляло, какое спокойствие придает смерть лицу.

Заметив всеобщий интерес, Маджер тихонько толкнула Кюша коленом. Повернувшись к троим мужчинам, занимающим соседний столик, он увидел у их ног цифровую кинокамеру «бета»:

— Я вижу, пресса уже здесь.

С этими словами он положил фотографию обратно в конверт.

— У вас есть новости, капитан?

За одним столиком вместе с командой региональной станции «Франс-3» сидел один из местных журналистов уголовной хроники Этьенн Дюкас. Это был худощавый, невысокого роста человечек с острым взглядом, тонкими усиками и двухдневной щетиной. Шатен, ему никак не больше сорока лет. В Бордо он прибыл в 1994 году. А прежде в поте лица трудился для иллюстрированного журнала с сомнительной профессиональной этикой, который превращал скандал в торговое предприятие. Руководство газеты «Сюд-Уэст» приняло его на работу, попросив обойтись без сенсаций: читатель иной, источники необходимо проверять. Однако иногда он под псевдонимом писал статьи для предыдущего работодателя. Кюшу уже не раз доводилось сталкиваться с ним в последние годы.

— В настоящий момент ничего, месье Дюкас. А вы напали на след?

— Все будет в завтрашнем выпуске газеты, капитан.

— Я, как всегда, стану одним из преданнейших ваших читателей.

Полицейский помахал свежим номером газеты, и трое журналистов встали.

— До скорого, месье.

Кюш повернулся к Маджер:

— Ты читала утреннюю прессу?

— Да, я все просмотрела. Перебрали все версии, от педофилии до сведения счетов, не забыли и случайного бродягу. Я сунула тебе в конверт беглый обзор, но только новость пришла слишком поздно, в завтрашних выпусках наверняка появится больше сведений. Кроме того, в эту самую минуту трое полицейских исследуют ближайшие окрестности. Если повезет, в течение дня дело прояснится.

— Боюсь, ты слишком оптимистично настроена, но поработала хорошо. Тебе что взять?

— Чашечку кофейку.

Кюш позвал Блашара и заказал кофе.

— Ты заметила что-нибудь интересное на фотографиях?

— Нет, ничего существенного, босс. А ты… у тебя есть новости?

— Пока никаких. Я здесь всего-то два часа. Встретился с мэршей… Ты знала, что надо говорить мэрша?

Но тут их разговор прервало мычание какого-то явно подвыпившего мужчины:

— Ну вот, наконец-то в этой дыре наблюдается некоторое оживление! Чтобы тут зашевелились, надо было прикончить святошу!

Из бара, пошатываясь, вышел Анж Дютур. Двадцативосьмилетний механик опять слишком много выпил. Среднего роста, со светло-русыми волосами и зелеными глазами, он мог бы стать образцовым зятем, если бы его репутацию не портили алкогольные излишества. На жизнь он зарабатывал как механик, пытаясь в свободное время забыть тяготы бытия. Сегодня у него был выходной, и ремонтным работам ничто, связанное с его состоянием, не угрожало. Все разговоры на террасе смолкли. Возмущенный словами пьяного, Блашар не удержался:

— Ступай домой, ты чересчур много выпил.

— За кого ты себя принимаешь, ты всего лишь обслуга.

Прикрыв глаза, Анж неуверенно тыкал пальцем в направлении Блашара. Видя, какой оборот приняли события, Надя чуть было не вмешалась, но Кюш незаметно ее удержал:

— Оставь, это может быть интересно.

Владелец кафе смотрел на Кюша:

— Вот он, ваш великий автомеханик. Но главное, когда пойдете в гараж, обращайтесь к хозяину, а не к его гаечному ключу.

— Можешь выхваляться сколько угодно, трактирщик, только это всего лишь начало.

— Босс, ты правда не хочешь, чтобы я занялась этим?

— Нет, оставь, мы здесь не для того.

Что-то бормоча, Анж вышел и с трудом влез в машину техпомощи. На дверце красовалась броская надпись: «Гараж Барбозы: всегда рядом, если что-то не в порядке». Разговоры возобновились. Хозяин, немного смущенный, обратился к полицейским:

— Так это… Я думал, что он журналист…

— Не всегда надо доверять внешнему виду, месье…

— Кристоф Блашар. Очень рад, и представьте себе, я как раз собирался сказать вам то же самое. Видите ли, бедняга Дютур не виноват. На его долю выпало большое потрясение. А вы наверняка знаете, что это такое!

— Вот оно что!

Рассерженная Надя принялась отчитывать трактирщика:

— Вам известно, что вы не должны подавать спиртного человеку в таком состоянии?

— В том-то и дело, Анж не знает меры, и я отказался его обслуживать, вот он и рассердился.

— Ну хорошо, не будем больше говорить об этом.

Хозяина кафе позвали посетители, и он удалился. Кюш достал свой блокнот и записал: ДЮТУР.

— Надя, ты поедешь в Либурн и поторопишь судебно-медицинского эксперта. Я же тем временем организую допрос свидетелей. Ты мне понадобишься, чтобы составить план.

— О'кей, босс. Завтра тебе нужна вся команда?

— Нет, только ты, всю кавалерию мы позовем, когда потребуется.

Вставая, Надя понимающе подмигнула своему начальнику. Глядя ей вслед, он сказал себе, что ему здорово повезло. Вот уже три года, как они работают вместе. Она сделала большие успехи с тех пор, как пришла в бригаду.

Теперь они досконально знали друг друга. Каждый из них с огромным уважением относился к другому, между ними царило редкое согласие. Все сослуживцы уверены, будто между ними что-то есть. Ничего подобного, однако ни одна из сторон не возражает. Для Нади, которой наплевать, что о ней говорят, это способ поставить преграду другим назойливым коллегам; для Кюша — возможность защитить ее и проявить заботу старшего брата. «Пежо-307» тронулся с места, и это вывело полицейского из задумчивости. Он подал знак Блашару, изображая, будто пишет: универсальный знак, чтобы попросить счет.

— Сию минуту, комиссар.

— Точнее, капитан.

— С вас тринадцать евро тридцать, капитан. Расписку?

Судя по всему, обращение на «вы» снова стало обязательным.

— Ну конечно, это ведь за счет налогоплательщиков.

Тут как раз вновь зазвучала музыка, и Кюш достал банкноту в двадцать евро.

— У вас найдется свободный номер?

— Да, моя дочь Памела займется вами.

Комната чистая и светлая, мебель немного обветшалая. Памела принялась показывать товар лицом. Широко распахнула окно, выходящее на церковную площадь, не забыв при этом заметить, что вид отсюда великолепен. Кроме того, у него будет превосходное место на концерте в четверг.

— Вы любите музыку?

— Это зависит от того, кто ее исполняет.

Кюш намекнул на единственную группу, которую слышал с тех пор, как приехал. Вплоть до вечера четверга до комнаты наверняка будет долетать громкий шум, но зато оттуда открывался очаровательный вид на площадь и вход в кафе. Со стратегической точки зрения на лучшее было нельзя и надеяться.

— Я положила вам побольше полотенец.

— Спасибо, очень любезно с вашей стороны.

— Вы рассчитываете пробыть у нас несколько дней?

— Там будет видно, это зависит от хода расследования.

— Я сразу догадалась, что вы полицейский. Это ведь по поводу Анисе, да?

— Верно.

— Во всяком случае, мне спокойнее, что у нас остановился полицейский… Вы увидите, постельное белье отличное. Я очень забочусь о комфорте своих клиентов. Если ночью у вас возникнет малейшая проблема, то я вместе с отцом живу этажом выше. Дверь моей комнаты прямо напротив лестницы.

Тьерри Кюша немного смутили ее провокационные слова.

— Договорились, я запомню.

— До скорого, инспектор.

— Капитан.

Памела закрыла за собой дверь. Кюш чуть ли не с облегчением перевел дух, довольный, что этот разговор наконец закончился: полотенца, постельное белье, забота о комфорте — на ум волей-неволей приходят всякие мысли! Он положил на кровать спортивную сумку с бордоским фирменным знаком, поставил на столик у окна ноутбук, вытащил переданный Маджер рапорт и снимки жертвы. Затем он достал из сумки клеящие подушечки, отломил маленькие кусочки и принялся разминать их пальцами, повторив эту операцию не меньше дюжины раз, прежде чем ему удалось расклеить на стене фотографии. Он изучал их одну за другой, расхаживая взад-вперед. Должна же быть какая-то улика, какой-то след. Уже собираясь лечь, он вдруг повернулся к снимкам. Его лицо, ну конечно, лицо жертвы… Ему вспомнились собственные слова, сказанные Наде: «Он похож на спящего…» Вот что не давало покоя: глаза убитого. Кто опустил веки? Обыкновенный бродяга наносит удар, обыскивает и улепетывает, но не тратит времени, чтобы закрыть глаза жертвы…