https://www.youtube.com/watch?v=ETxmCCsMoD0 Деньги, Деньги.

Шофер молча кивает и дожидается, пока я сажусь на заднее сиденье лимузина. Внутри тихо играет классическая музыка и пахнет дорогим одеколоном. Дверь закрывается, мужчина огибает машину, подходя к своей двери.

Я поворачиваю голову, взглянуть на окна моего дома. У окна гостиной стоит Найджел и смотрит на меня. Он выглядит настолько потерянным и несчастным с опущенными плечами, что внутри мое сердце обливается кровью.

Водитель садится на свое место и машина начинает двигаться. Я смотрю в окно, ничего не видя перед собой. Только думаю о Найджеле, стоящем у окна. Автомобиль проезжает мимо Эрлс Корт, выезжая на трассу M4 из Лондона, и я начинаю внимательно следить за дорогой. Мы целенаправленно едим вперед, затем плавно сворачиваем на шоссе M25. Здесь больше машин, но менее чем через двадцать минут мы съезжаем с автомагистрали. И через некоторое время я вижу указатель на Вирджиния Уотер, Суррей. Как-то я была там. Один из друзей Найджела живет в поместье Вентворт. (Эрлс Корт (британский выставочный и спортивный центр, расположенный в боро Кенсингтон и Челси недалеко от станций метро Эрлс-Корт и Вест-Бромптон. Является самым крупным сооружением подобного типа в Лондоне. — прим. пер.)

Проезжаем поместье и двигаемся дальше по главной дороге, пока не появится дорожный знак Уиндлшем. Менее чем через милю мы сворачиваем на дорогу, засаженную с двух сторон деревьями, среди которых возвышаются большие дома. Дорога ведет на еще один поворот, и мы останавливаемся перед воротами с двумя большими каменными столбами по бокам, на которых восседают львы. Название поместья вырезано на каменной табличке. Я достаю мобильный и пишу Розе:

Особняк Найтсбрук, Уиндлшем.

Ответ от Розы приходит моментально:

Господи, я знаю это место. Это, черт побери, настоящий дворец.

Автомобиль притормаживает перед высокими черными воротами. Видеокамеры поворачиваются в нашу сторону. Водитель просто сидит и смотрит перед собой, через несколько секунд ворота бесшумно открываются. Машина проезжает вперед.

Подъездная дорога длинная и извилистая, окруженная могучими старыми деревьями. Стволы настолько толстые, что потребуется две, а может и три, таких как я, чтобы обхватить их руками.

Мы проезжаем, по крайней мере, еще одну милю, прежде чем передо мной показывается величественный особняк, расположенный на возвышенности. Последние лучи летнего солнца освещают его, придавая красивое красноватое свечение белым камням. Он кажется очень величественным и великолепным.

У меня желудок ухает вниз от странного сочетания страха и предвкушения. Что это за мужчина, черт возьми, обитающий в таком месте, готовый заключить контракт с женщиной, которую никогда не видел? Зачем подобный мужчина хочет навредить такому маленькому мальку, как Найджел?

Мы продолжаем двигаться по дороге, заворачивая на полукруг к фасаду дома. Широкие каменные ступени ведут к огромным двойным дверям, украшенным с каждой стороны красивой топиарией. Я поражена необыкновенной красотой и величием дома. (Топиария — искусство фигурной стрижки деревьев и кустарников. — прим. пер.)

Лимузин останавливается, и я нервно дотрагиваюсь до живота, который сжался от беспокойства и напряжения. Водитель идет ко мне и открывает дверь. Я выхожу, поблагодарив его.

— Проходите, — официально произносит он с торжественным кивком.

Я поднимаюсь по ступенькам, не успеваю даже оказаться у дверей, как огромный широкоплечий мужчина с головой размером с футбольный мяч, без шеи, выходит из дверей и поджидает меня со сложенными руками на груди. Его недружелюбный, напряженный, оценивающий взгляд заставляют почувствовать меня неуютно.

Я останавливаюсь перед ним, и он опускает глаза на мою сумочку, спрашивая:

— Вы не против? Это всего лишь протокол.

Я молча протягиваю ему свою сумочку, и он быстро осматривает ее содержимое. Не найдя ничего, что могло бы представлять для него угрозу, он возвращает ее мне, отступив на шаг в сторону, позволяя войти в дом.

Как только я вхожу, останавливаюсь и с изумлением осматриваюсь.

Холл такой огромный, гораздо больше, чем весь мой дом, но больше всего меня поражает окружающее богатство. Такое впечатление, будто я попала в фильм прошлого столетия, когда существовали лорды и дамы жили в таких поместья и ездили в экипажах.

Колонны взмывают ввысь к потолку, на котором изображены сцены, как в Сикстинской капелле, полу обнаженные мускулистые мужчины и рубенские женщины, крылатые херувимы и рогатые демоны, даже два. Пол представляет собой замысловатый узор из плитки, и отполирован до такого блеска, что я практически вижу свое отражение. Широкая центральная лестница выполнена из белого мрамора с причудливыми коваными балюстрадами. Она покрыта красной ковровой дорожкой, которая имеет первозданный вид, заставляя меня задуматься, сколько раз в день ее чистят. На стенах висят подлинники картин, а потом идут витражи окон с потрясающим дизайном. Это место совсем не похоже на дом. Здесь нет места, чтобы свернуться на диванчике с хорошей книгой и чашкой горячего шоколада.

Мистер Мускул прочищает горло, привлекая мое внимание.

Я ошеломленно пялюсь на него, он кивает в сторону, давая понять, чтобы я следовала за ним. Я молча киваю, и он стремительно движется к двойным дверям зеленовато-голубого цвета. Наши шаги эхом отдаются в огромном пространстве.

Он открывает двери, мы входим в элегантную, гостиную, одна стена которой полностью состоит из окон. Здесь имеются прекрасные ковры, старинная мебель и потрясающие дизайнерские обои. Пахнет лавандовым лаком. Я перевожу взгляд на многочисленные красивые картины, украшающие стены.

— Садись, — лает мистер Мускул у меня из-за плеча, отчего я подпрыгиваю на месте. Он напоминает мне сержанта-майора, инструктирующего одного из новобранца. Судя по его командному голосу и его выправке, мне кажется он явно какой-то бывший военный. Я молча опускаюсь на первый попавшийся покрытый парчой диван, который ближе ко мне. Он выходит за дверь, не сказав ни слова. И звук его удаляющихся шагов отдается по холлу.

Находясь в огромной комнате, я начинаю рассматривать картины. В отличие от других богатых домов, в которых я бывала, как правило стены украшают картины предков нынешних владельцев, здесь же все картины современных художников. Одна из них, наверное, самая ценная, потому что висит над камином, и специально подсвечивается, привлекает мое внимание.

Я поднимаюсь с дивана и словно в трансе иду к ней. На ней изображен ребенок, белокурый мальчик, хорошо одетый, сидящий на стуле. Но выражение его лица выглядит несколько странным. Я подхожу совсем близко. Его лицо покрыто грязью, а огромные зеленые глаза смотрят так, что мне становится его очень жалко.

Я опускаю взгляд на имя художника на латунной табличке позолоченной рамы. Русский, я не знаю такого художника. Зачем владельцу этого дома, обладающим таким богатством, покупать картину, которая отображает душевную боль? У меня возрастает любопытство к этому русскому. Инстинктивно я чувствую, что только что обнаружила, насколько он сложная личность.

Я так поглощена этой картиной, что даже не слышу шагов в холле. Вдруг дверь резко открывается. И мой живот тут же сжимается, я глубоко вздыхаю, решая сразу не поворачиваться к двери.

— Здравствуй, Стар, — произносит глубокий мужской голос, совершенно равнодушно.

И мимолетно я ловлю себя на мысли, что уже где-то слышала этот голос. Я еще пару секунд смотрю в лицо мальчика на картине, а потом поворачиваюсь, и мои глаза расширяются от шока.

— Ты, — с трудом выдыхаю я.