Элла

6 месяцев спустя

Я подношу полоску вверх и вижу отчетливо обозначенные тонкие синие линии. И на меня накатывает смех. О, мой Бог. О, Господи. Я кладу полоску на край раковины, мою руки и возвращаюсь в спальню.

— Иди ко мне, женщина, — говорит Дом, лежа в кровати.

Я не двигаюсь с места, просто стою и с восхищением смотрю на него. Его смуглая кожа контрастирует с белыми простынями, грудь и руки мускулистые, улыбка белозубая и красивая. У меня тут же проносится мысль — я до конца не верю, что он принадлежит мне. Каждое утро я просыпаюсь, не веря, что мне могло так повезти. Разве может кому-нибудь так повезти, правда ведь?

Он слегка приподнимается, и улыбка исчезает.

— Что произошло?

Я счастливо улыбаюсь.

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Тогда почему ты там стоишь? Я изголодался по твоей киске.

Я смеюсь и иду к нему, Дом протягивает руку и затаскивает меня в постель, я падаю на его горячее, крепкое тело.

— Что это?— округлив глаза, интересуюсь я.

— Это, миссис Иден, называется бл*ть стоящим членом твоего мужа.

Я заливаюсь смехом, он перекатывает меня на спину, почувствовав его руки на себе, перестаю смеяться.

— Ах, Дом, — выдыхаю я.

После очередного занятия сексом мы оба выдохлись и лежим, повернувшись лицом друг к другу, он вдруг говорит:

— Я предупреждал тебя, что изголодался по твоей киске.

— Мммм, — сонно мурлычу я.

— Сегодня воскресенье. Давай останемся в постели, будем трахаться и есть совершенно нездоровую еду целый день.

— Я не могу. Я обещала маме, что помогу ей упаковать вещи.

Он приподнимает голову на локте, смотрит на меня в упор, хмурится, я вижу складку у него между бровями.

— Упаковать? Какие вещи?

— Ее вещи. Они же через неделю переедут.

— Черт возьми, Элла. Моя жена не упаковывает вещи, для этого есть грузчики. Дерьмо, ты можешь потянуть себе спину от такого.

— Я позвонила в ту компанию, которую ты мне дал. Они пакуют только большие вещи. Я должна помочь маме упаковать всякие безделушки, переложив специальной пленкой, чтобы ничего не сломалось при переезде.

Я с удивлением дотрагиваюсь до его лица.

— Спасибо тебе, что ты позаботился о них. Мама до сих пор думает, что умерла и попала в рай. Даже в своих самых смелых фантазиях, она не могла предположить, что сможет когда-нибудь иметь свой собственный дом, да еще такой красивый, который купил им ты. И отец стал совершенно другим человеком. Кто же знал, что ему необходима гормональная терапия?

— Мне стоит поблагодарить их за то, что благодаря им у меня есть ты, — с любовью отвечает он.

— Кстати, об этом. Тебя, возможно, тоже кто-то поблагодарит через каких-нибудь двадцать лет.

Он вдруг выпускает меня из своих объятий и подминает под себя.

— Ты же на полном серьезе это говоришь, правда ведь, женщина?

Я смеюсь.

— Да, серьезно.

Он хмурится.

— Надеюсь, он или она не будут так же быстро ползать, как Томми или говорить, как Лилиана?

Я еще больше заливаюсь смехом.

— Вполне возможно.

— О,Господи, — ругается он. — Прекрати смеяться над этим, ты теперь большой черт побери сосуд. Ты разве не счастлива?

Он смотрит на меня своими голубыми глазами, наполненными радостью.

— Да, я так счастлива, что могла бы трахнуть тебя снова.

У него на лице расплывается огромная счастливая улыбка.

— Я люблю тебя, Элла.

Что-то теплое, наверное, чувство любви и радости расплывается у меня внутри, я чуть ли не падаю в обморок от счастья.

— Я тоже люблю тебя, Доминик Иден. Я так сильно тебя люблю, что могла бы заняться с тобой любовью снова.

— Ну тогда, — нахально произносит он, словно бросая вызов, опускаясь к моим губам и устанавливая свою власть надо мной.

18 месяцев спустя

Дом

Я кладу Адама на пеленальный столик.

— Да, — уверенно говорю я сам себе. —Давай сделаем это.

Он булькает на меня пузырями и агукает, я глубоко вздыхаю, вбирая в легкие чистый воздух перед тем, как сменить ему подгузник.

— Да, — снова говорю я. — Мы однозначно сделаем это сами… без мамочки.

На этот раз он выдувает пузыри. Я опускаю глаза на пеленальный столик.

Салфетки здесь.

Свежий чистый памперс тоже.

Крем от опрелостей имеется.

Мешок для грязных памперсов тоже.

Если я очень быстро все сделаю, то не почувствую жуткой вони. Адам сучит ногами и бессвязно машет руками. Я разворачиваю чистый памперс и кладу его рядом.

Аккуратно снимаю с него пинетки и носочки. Он машет бессвязно ногами и ручками и кажется совершенно счастлив от моих действий, я расстегиваю его костюмчик, вытягивая маленькие ножки.

Я глубоко вдыхаю носом, наполняя чистым воздухом свои легкие, открываю обе липучки одновременно, и опускаю верхнюю часть подгузника, передо мной открывается степень нанесенного ущерба.

Мать твою! Это точно стоит заменить.

Я хватаю его за крошечные щиколотки, приподнимаю тельце вверх, чтобы вытереть это ужасное коричневое месиво. Я вытираю быстро, насколько могу детскими салфетками все складочки, выбросив испачканную салфетку в пластиковый мешок, я поднимаю его тельце верх, вытаскивая из-под него памперс.

Именно в этот момент я наконец-то выдыхаю, весь воздух, задержанный ранее.

Адам хватает меня за палец, а я хватаю большими глотками воздух.

— Ты в курсе случившегося?— спрашиваю я его, отдышавшись.

Он хлопает в ладоши и воркует, агукая.

— Мама — первое самое лучшее, что случилось со мной, ты— вторая лучшая вещь, которая произошла со мной, — говорю я ему.

Он начинает пускать пузыри.

— Я понимаю, но мама все же стоит на первом месте. Без мамы не было бы тебя, Адам. Теперь ты понял, как все работает, да?

Я явно несу всякую чушь, пока мажу его попку кремом, приподнимаю опять его немного вверх и подкладываю под него новый подгузник. Я опускаю его попку и закрепляю липучки, одеваю ему ползунки, при этом пощекотав пяточки, он заливается смехом, его большие голубые невинные глаза смотря на меня.

— Вот, когда ты станешь отцом, тогда посмотрим, как ты будешь менять памперсы.

Я вытираю руки салфеткой, беру его на руки, прижимая поближе к груди. Целую его в своих объятиях и спускаюсь с ним по лестнице. Сейчас его ждет бутылка теплого молока, а меня бокал виски.

Я однозначно, бл*ть, его заслужил.

Элла

Я открываю дверь в дом и тут же вижу Дома спускающегося по лестнице с Адамом. У меня непроизвольно появляется на лице счастливая улыбка. Неважно, что я часто вижу их вместе, радость наполняет мое сердце и с каждым днем ее становится только больше. Я так сильно люблю их обеих, что иногда мне кажется, мое сердце готово лопнуть от счастья.

— Привет, — говорю я.

— Ах, мама вернулась, — с улыбкой говорит Дом.

— Привет дорогой, — отвечаю я, подходя к ним. Адам настолько без ума от своего отца, он ни за что не потянется ко мне или к кому-то еще, когда Дом его носит на руках, он громко пищит и машет мне своей ручкой. Я подхожу к ним и привстав на носочки целую сначала Дома, а потом моего прекрасного сына.

Я проверяю памперс Адама.

— Мне, наверное, стоит его заменить?

— Не стоит, уже все сделано.

Я удивленно приподнимаю брови.

— Ты поменял памперс?

— Конечно.

Я скрываю улыбку.

— Без... ммм... проблем?

— Ага, — как бы между прочим говорит он.

— Молодец, — отвечаю я с огромной улыбкой на лице.

— Хотя на самом деле тебе стоит перестать кормить нашего сына дохлыми кошками.

Я заливисто смеюсь.

— А что ты купила? — спрашивает он.

Я поднимаю сумку с покупками.

— Я купила тебе твое самое любимое.

Его глаза мерцают.

— Шоколадные стрелы?

Я делаю вид, что вполне серьезна.

— Нет.

— Стикини на соски со вкусом арбуза.

— Ты можешь быть когда-нибудь серьезным, — выговариваю я ему с напускным хмурым видом.

— Если это не стикини, пахнущие арбузом, тогда я сдаюсь. Я не знаю, что это может быть.

— Съедобные трусики.

Он самодовольно ухмыляется, источая тысячу и тысячи улыбок. От его улыбки у меня до сих пор появляются бабочки в животе, и я сама себе удивляюсь: неужели этот мужчина мой?

— Прекрасно, — говорит он, сверкая глазами. — Давненько я не лакомился таким вкусным.

— Ты уже лакомился одними две недели назад, — напоминаю я ему.

— С тех пор уже прошло так много времени, Элла, любовь моя. Это было слишком давно.

Серия «Цыганские бароны#3» — «Прекрасный зверь»