Мы берем такси до дома Зейна. Поездка кажется какой-то сюрреалистичной, поскольку едем уже по знакомым улицам, мое сердце переполнено тревогой за сестру, и какое-то совершенно неуместное волнение пульсирует внутри, в связи с перспективой снова увидеть русского.

У меня так дрожат руки, что я даже не могу вытащить правильные банкноты из сумочки. Стелла забирает мою сумочку, которая совершенно оказалась бесполезной в моих руках, и расплачивается. Мы сттоим на тротуаре, такси отъезжает. Я смотрю на внушительный дом Зейна, три освещенных этажа, поднимающиеся вверх.

Стелла косится на меня.

— Готова? — спрашивает она.

На улице не холодно, но я дрожу.

— Как никогда.

Она поправляет мой воротник и говорит:

— Не вешай носа! Все будет хорошо, красавица.

Мы поднимаемся по белым каменным ступенькам, Стелла звонит в звонок.

Ной открывает высокие двери, и мы входим в большое фойе с полом, выложенным черно-белым мрамором в шахматном порядке, массивная сверкающая трехъярусная люстра, изогнутая двойная лестница. Как отличается это место от того, когда я видела его в тот первый раз. Я тогда спускалась вниз по лестнице, испытывая смутное раздражение от той ситуации, в которой оказалась, в маленькую, тускло освещенную комнату, поэтому, наверное, ничего не видела вокруг себя.

— Он там, — говорит мне Ной, указывая на дверь в конце коридора.

Даже этот мужчина для меня выглядит сейчас совсем по-другому, по сравнению с тем, что я видела в нем тогда, всего лишь огромную задницу. Сейчас он кажется мне таким дружелюбным, готовым помочь, и я готова его обнять и сто раз поблагодарить, просто изливая на него свою благодарность.

— Спасибо за помощь, — виновато говорю я.

Он серьезно кивает.

— Не беспокойся. Когда закончишь, то найдешь нас на кухне, — он указывает пальцем, похожим на обрубок, на другой коридор с противоположной стороны.

Стелла сжимает мне руку.

— Удачи, — шепчет она, и глубокое желание светиться у нее в глазах. Она хочет быть одной из тех, кто тоже может пойти к Зейну.

— Спасибо, Стелла, — благодарю я. Я предполагаю, чего это может ей стоить.

Я расправляю плечи и иду по коридору. С каждым шагом я все больше и больше нервничаю. Спина напряжена, внутри у меня скрутился жесткий узел, сердце стучит так, будто вот-вот готово выскочить из груди. Я останавливаюсь перед дверью и нервно оглядываюсь по сторонам. Стелла и Ной по-прежнему стоят, наблюдая за мной. Стелла ободряюще кивает и говорит одними губами: «Давай».

Я поднимаю руку и стучу в дверь.

— Входи, — голос, делающий меня мокрой в снах и который я жаждала услышать снова.

Я поворачиваю ручку и толкаю тяжелую дверь, комната огромная и вместительная, но я вижу только Зейна. У меня перехватывает дыхание, как только мои глаза встречаются с его. Страстное желание и слабость закручиваются у меня внутри, у меня такое чувство, словно я не жила последние три месяца.

Мои глаза с жадностью поглощают его. Он сидит за столом в черной рубашке, первые две пуговицы расстегнуты, в мастерски сшитым портным пиджаке светло-сером с голубоватым отливом. Его волосы выглядят короче, чем я помню. Руки лежат поверх стола, спокойно и расслабленно, лицо не выражает ничего, глаза поблескивают, как голубые звезды. Вдруг я вспоминаю нашу встречу. Голый, яростно трахающий меня пальцем. Весь мой контроль куда-то исчезает, шея и щеки от мыслей заливаются краской.

Он ничего не говорит. Просто откидывается в кресле и в упор смотрит на меня. Ощутимое напряжение чувствуется между нами, и он позволяет ему увеличиться, превращая во что-то одичавшие и первобытное. Я теряюсь в его притягивающем взгляде, и на несколько секунд забываю, зачем вообще пришла. Потом с трудом сглатываю. «Соберись, Далия. Ты здесь исключительно ради Дейзи. Смеющейся, милой Дейзи с веснушками. Не попади в ловушку его привлекательности».

Закрыв за собой дверь, я вхожу в клетку, ну, хорошо, в комнату. У меня дрожат колени, и я чувствую себя довольно неуверенно. Я останавливаюсь в паре метров от него и смотрю на его длинные с маникюром пальцы, дергающие воротник.

— Мы снова встретились, рыбка, — говорит он.

— Ты сказал, что мог бы помочь найти мою сестру, — совершенно по непонятной причине голос у меня звучит пронзительно и даже обвиняюще.

Его брови приподнимаются.

— Я сказал, что могу попробовать. Я готов поспрашивать, но ничего не обещаю.

— Этого тоже достаточно, — быстро соглашаюсь я.

— Присядь и расскажи мне, что случилось, — вежливо просит он.

Я подхожу к одному из стульев напротив него, и с благодарностью опускаюсь, прежде чем сбивчиво начинаю рассказывать всю историю. Мне трудно сосредоточиться. Мои мысли все время возвращаются к его прикосновениям и словам, которые он сказал несколько месяцев назад. Он слушает прищурившись. Иногда его глаза, как бы ощупывают мое тело, заставляя меня начать запинаться, и он возвращает свой сверлящий взгляд к моему лицу.

— Так ты думаешь, что сможешь помочь? — спрашиваю я с надеждой.

— Если я не смогу ее найти, то никто не сможет, — тихо отвечает он.

— О, спасибо. Спасибо большое, — начинаю я фонтанировать благодарностью, совершенно не вспоминая о том ужасном дерьме, в котором неоднократно обвиняла его. К счастью, мысленно.

Он внимательно смотрит мне в глаза, удерживая взгляд.

— Я помогу, но ничего не бывает бесплатного, рыбка. Если я предоставлю тебе, что ты хочешь, ты должна будешь дать мне, что хочу я.

Мой рот раскрывается, потому что это напоминает красивую бабочку, которая словно по волшебству вдруг превращается в осу, больно ужалившая тебя в задницу.

— Что же ты хочешь от меня? — чуть ли не шепотом спрашиваю я.

— Тебя.

Выражение его лица совершенно не меняется. Я непонимающе моргаю, поскольку думаю, что это не может быть на самом деле. Я действительно слышала, что он сказал «тебя»? Меня. Далию Фьюри. Может мне пригрезилось?

— Что?

— Я хочу, чтобы ты была моей в течение одного месяца. Целиком и полностью. И днем и ночью. Подчиняться и делать все, что я попрошу.

У меня такое чувство, что моя челюсть просто грохнется сейчас на пол.

— Просто для уточнения. Ты хочешь, чтобы я была твоей рабыней?

Его губы расплываются в нахальную ухмылку.

— Сексуальной рабыней. Это большая разница.

Да, похоже я не сплю. Женоненавистник насквозь. А я испытывала чувство вины перед ним, всего лишь от своих мыслей!

— Ты издеваешься? — спрашиваю я. Голос звучит довольно мягко, учитывая план убийства, который бродит у меня в мыслях.

— Нет, — спокойно отвечает он.

— У меня есть бойфренд, — говорю я.

Он безразлично пожимает плечами, как бы вскользь.

— Надеюсь, он все поймет, — отвечает он.

Я с недоверием качаю головой.

— Что с тобой не так? Ни один мужчина не поймет таких вещей.

— Тогда боюсь, тебе придется выбирать, — он делает паузу. — Бойфренд или сестра?

Гнев у меня тут же быстро и бесшумно улетучивается. Дейзи. Смеющаяся, с веснушками маленькая Дейзи.

— А как же моя работа? — спрашиваю я. У меня такое ощущение, словно я под наркозом.

Его челюсть жесткая, как гранит.

— Возьми отпуск на месяц.

— Мне не позволят взять отпуск на месяц, — какой толк протестовать.

— Решай сама. Работа или сестра?

— Ты монстр, — оцепенев обвиняю я.

Он кивает.

— Спасибо.

— Это не комплимент.

Он элегантно пожимает плечами.

— Возможно в твоем мире, но не в моем…

Я отступаю назад.

— Ты ненормальный.

Он, кажется, искренне удивленным.

— Из-за того, что я хочу, чтобы ты была моей сексуальной рабыней на месяц?

— Да. Сама по себе одна мысль уже ужасающая в наши дни!

— Ты считаешь, что будет слишком плохо покориться мне? — тихо спрашивает он.

Я чувствую, как все мои внутренности затрепетали. Я соединяю руки в замок с такой силой, что ногти впиваются в кожу.

— Я… я мог бы быть с тобой месяц… на равных.

Он отрицательно качает головой.

— Неприемлемо.

Я говорю сердито.

— Почему я должна находиться в таком унизительном положении?

— Потому что, я так хочу, — хладнокровно отвечает он.

Я чувствую ярость, поднимающуюся у меня внутри, и от этого даже немного кружиться голова. Если бы я могла молча встать и уйти. Как я могла страдать три месяца из-за этой бесчувственной задницы? Он молча смотрит на меня. Молчание затягивается.

— Как ты можешь быть таким жестоким? Моя сестра ничего не сделала! — тишина.

Я тихо вздыхаю.

— Я никакая-нибудь тебе девица, отличающаяся странными сексуальными наклонностями.

— Откуда ты знаешь, какая ты? Ты никогда не пробовала ничего, кроме обычного секса.

— Откуда ты знаешь, что я пробовала, а чего не пробовала? — парирую я, хотя он попал в самую точку.

Он смеется.

— Давай попробуем. Если я сделаю что-то, и ты не захочешь еще, поскольку тебе не нравится, я тут же прекращу.

— Спасибо за столь заботливое предложение, но я не собираюсь быть твоей сексуальной рабыней, — говорю я с сарказмом.

— Тогда нам не о чем говорить, — резко отвечает он.

Я вскакиваю на ноги, поскольку больше не могу усидеть на месте.

— Я не верю. Ты просто отвратительный. Что же ты за человек такой?

— Я — беспринципный человек, при первой же возможности, я заберу то, что хочу.

Я кладу руки на стол и наклоняюсь вперед, думая, что возвышаясь над ним, придаст мне больше силы, но я испытываю шок. Он задирает вверх подбородок, его глаза-щелочки гипнотизируют меня. И глубоко внутри пронзительно-голубых глаз, я вижу отчетливый, холод чуть ли не всей Вселенной, продолжающийся вечно. Его взгляд настолько безжалостный и беспощадный, что заставляет меня со страхом отступить назад.

Я ощущаю медленно зарождающуюся панику, потряхивающую меня изнутри. Как я могла представлять и фантазировать его, думая, что могла бы стать кем-то значимым, а не временной игрушкой такого человека, как он? Он живет жизнью, двигающейся в геометрической прогрессии быстрее, чем моя, в королевстве им же и созданным.

— Тебе будет необходимо пройти медицинский осмотр и предоставить документ, что ты здорова, — говорит он. О, это известный трюк продавцов. Не спрашивайте клиента, хочет ли он купить товар, спросите его, какого цвета он хочет и куда доставить. Предполагая, что он уже согласился. Зейн действует также, как будто я уже согласилась.

— А что будет, если у меня обнаружат какое-нибудь инфекционное заболевание?

— Я позабочусь о своей защите.

Я делаю судорожный вдох.

— Ты тоже пройдешь медицинское обследование?

Одна сторона его губ поднимается вверх, он явно забавляется происходящим.

— Нет.

— Почему? — спрашиваю я с любопытством.

— Отчасти потому, что чист, как новорожденный младенец, и отчасти потому, что, бл*дь, я устанавливаю здесь правила. Я говорю тебе, что делать, и ты это делаешь.

Я качаю головой, все еще не веря, что это случилось со мной обычной тихой ночью. Откуда все это появилось? Такое чувство, словно я упадала в дыру в параллельной вселенной, где происходят какие-то совершенно немыслимые, невозможные вещи, так, словно это самые обычные вещи.

— Ты на контрацепции? — спрашивает он.

Понимаете, почему я говорю о немыслимых, невообразимых вещи.

— Нет, — отвечаю я.

Он тут же кивает.

— Без проблем. Мой врач назначит тебе нужные препараты.

— Я не могу поверить, что ты испытываешь потребность принуждать женщину, — говорю я, используя последнюю отчаянную попытку, хоть как-то пристыдить его.

— Если тебе от этого легче, то можешь думать, что я принуждаю тебя, сколько тебе влезет.

— Ты не думаешь, что это, — я махаю рукой между нами, — шантаж, принуждать меня?

— Я не заставляю тебя, рыбка. У тебя всегда есть выбор. Ты всегда можешь сказать нет, — его голос шелковый и полон очарования.

— Какой, к чертовой матери, выбор, если я скажу «нет», то никогда не увижу свою сестру? — с горечью спрашиваю я.

— Признаю, это нелегкий выбор, — соглашается он, — но это все-таки выбор. — Выражение его лица отображает высшую степень безразличия.

— Ты больной, — с шипением говорю я ему.

Он встает, его кресло откатывается назад по ковру, и я начинаю отступать к двери. Осознав, что делаю, останавливаюсь. Нервно наблюдаю за ним, как он идет ко мне. Боже, он такой огромный по сравнению с Марком. Я сглатываю накатывающий страх, он возвышается надо мной, и стоит так близко, что я чувствую тепло, исходящее от его тела и его запах, запах господства.

Он поднимает руки и убирает прядь волос у меня с глаз. Кожа тут же реагирует на его прикосновения, становясь горячей, покалывает и жжет. Я пытаюсь подавить безумное желание схватить его за рубашку и притянуть к себе. Это ужасно, и, я наверное, никогда не пойму, откуда во мне взялось такое, но я полна страстной потребности почувствовать его вкус. Благодаря своей железной воле, я заставляю оставаться на месте.

— Какого цвета у тебя глаза? — тихо спрашивает он.

— Светло-карие, — отвечаю я приглушенно, будто нахожусь под гипнозом.

— Светло-карие? Нет. Они как хамелеоны, меняют свой оттенок в зависимости, что на тебе одето и что ты чувствуешь. Они становятся цвета карамельного сахара, когда ты сердишься, желтые, как у волка, когда ты возбуждена, и зеленые, как у дракона, когда ты кончаешь.

Я краснею с головы до ног.

Он наматывает на руку мои волосы на затылке.

— Почему ты колеблешься? Знаешь же, что хочешь этого.

— Быть твоей сексуальной рабыней? — у меня осип голос.

— Утратившей контроль, имеющей грязный животный секс. Кончающей так сильно, что ты не в состоянии остановиться.

Он крепко удерживает меня за волосы и приближает свое лицо, его губы буквально в дюйме от моих. Я задерживаю дыхание. Он обнюхивает мою щеку, как дикое животное.

— Он оставил тебя неудовлетворенной сегодня вечером, — рычит он.

Я рывком убираю лицо от него, подальше от коварного теплого его дыхания, которое буквально обжигает мне кожу, но на самом деле страшно то, что я хочу всего этого. Я хочу все, о чем он говорит. Я хочу его с каким-то сумасшедшим безумием.

— Моя сестра, — отчаянно выдыхаю я.

— Мы договорились, рыбка? — тихо спрашивает он.