126

Благодаря ходатайству агента Вэла Доннегана перед американским консулом Дар-эс-Салама Натан смог попросить паспорт с ограниченным сроком действия, который должны были выдать уже завтра. Доставив Доннегана в госпиталь при университете Ага-Хана, он связался с Шеннон и попросил, чтобы она через «Танзания-постал-банк» выслала ему три тысячи долларов. Сестра была встревожена: он впервые просил у нее денег.

– Я могу выслать тебе все, что тебе нужно, я могу даже привезти их тебе сама.

– Денег вполне достаточно, Шеннен.

– Что ты делаешь в Танзании?

– Пытаюсь отсюда выбраться.

– И куда ты едешь?

– Еще не знаю.

Выбор был огромным. Лондон, Лэнгли, Танжер Брюссель, Париж, Вашингтон, Дарвин. Отправиться в резиденцию Службы внешней разведки Великобритании или ЦРУ, чтобы получить дополнительную информацию, напасть на след Кулиджа, отыскать Сильви, Тайандье, Музеса. Вот уже двенадцать дней, как контакта с теми, кто призвал его на службу, не было. Оставался еще один вариант послать все к чертовой матери.

На размышления у него имелась ночь.

На деньги, которые одолжил ему Доннеган, он купил себе джинсы, туфли, рубашку и кипу газет. «Дэйли», «Гардиан», «Мтанцания», «Ист Африкан», «Файнэншл таймс». Усевшись за столик в дешевом ресторанчике в центре города, он просмотрел новости, поедая креветки и тропически фрукты, заливая все «Сафари». Этого слабенького алкогольного напитка оказалось вполне достаточно, чтобы он почувствовал опьянение. Международная пресса писала, что в мире не все ладно и что причиной всех несчастий и преступлений является нищета. Палестинцы дошли до того, что специально изображали из себя террористов, чтобы оказаться в израильской тюрьме, где их поили-кормили и даже обучали какому-нибудь ремеслу.

Когда он выходил из ресторана, его окликнули какие-то бродяги, сидевшие в старой колымаге с откидным верхом, v пригласили составить им компанию. Они собирались отправиться в клуб на побережье. Отклонив приглашение, Натан вошел в дверь невзрачной гостинички, которую, похоже, не убирали со дня открытия. В холле никакого портье не оказалось. Он поднялся по лестнице и нашел дверь, в которой был оставлен ключ. Впрочем, замок здесь не был нужен вовсе; дверь можно было бы открыть шпилькой. Он вытянулся на продавленной кровати. С потолка свалился таракан и устроился у него на животе. Натан не пошевелился, даже когда он пробежал по ребрам и вдоль шеи. Насекомое остановилось у Натана на подбородке. Два существа застыли друг напротив друга. Тараканьи усики шевелились, пытаясь определить, откуда исходит опасность. Таракан продолжил свой путь по щеке, затерялся в волосах, добрался до подушки и вновь взобрался на потолок, где его поджидали более удачливые собратья.

Дзен учил, что нельзя поддаваться инстинктам и эмоциям. Таракан не должен был помешать отдыху Натана. Точно так же воспоминания о Сильви не должны были повлиять на его решение. Ему необходимо избавиться от навязчивых мыслей, чтобы рассудок, не запутавшись в тонкой паутине причинно-следственных связей, ухватил суть вещей. «Чтобы понять замысел, необходимо отрешиться от всяческих скорбей. Иначе печали станут отвлекать вас и помешают правильно видеть», – говорил философ Ягю Мунэнори. Печали и скорби – это болезни разума, который сосредоточивается на одном. С самого начала расследования разум сосредоточился на эффектных исчезновениях. Зло искали в похитителях. Но, возможно, оно именно в жертвах?

Прежде чем уснуть в вонючем номере среди тараканов, Натан принял решение. Он вернется в Париж. Туда, откуда все началось.

 

127

Натан забрал паспорт в посольстве и три тысячи долларов в «Танзания-постал-банке». Он сразу же купил билет в Париж на ближайший рейс в 23.55. Поскольку впереди у него был целый день, он отправился в интернет-кафе и в поисковой системе набрал «глобализация». Перескакивая с одного сайта на другой, он обнаружил все-таки связь между элементами, которые априори связи не имели.

В докладе всемирной Комиссии о социальном значении глобализации, представленном в ООН, признавалось, что желание достичь консенсуса пока еще не столь сильно, что общественное мнение по-прежнему находится в плену идеологических представлений, его раздирают противоборствующие интересы, что поступления все еще распределяются неравномерно. Несмотря на это, послание все же несло позитивный заряд. «Необходимо изменить ход глобализации. Мы надеемся, что ее преимуществами смогут воспользоваться гораздо больше людей, что ее блага будут лучше распределяться между странами и внутри каждой страны, что гораздо больше голосов будут услышаны и смогут влиять на развитие событий», – говорилось в докладе. Лучший мир казался вполне возможным.

На заседании ООН Генеральный секретарь напомнил, что в своем заявлении новому тысячелетию лидеры стран планеты взяли на себя обязательство сделать глобализацию позитивной для всех народов силой.

Президент Франции в свою очередь заявил, что в Китае, Индии, Бразилии и многих других странах сотни миллионов мужчин и женщин уже ощутили позитивное влияние на их жизнь либерализации производства и товарообмена, а также расширение возможностей для инвестирования.

Президент Бразилии добавил, что самым страшным оружием массового поражения в наше время является бедность: «Мы должны взять глобализацию в свои руки и превратить ее в позитивную для всех народов мира силу». Того же мнения придерживались Эзиан Зави и Сюзан Фокс.

Натан нажал клавишу, чтобы посмотреть еще что-нибудь, кроме выступлений. Он попал на агентство «Миллениум челенж корпорейшн», созданное американским президентом, чтобы «финансировать различные проекты в странах, которыми руководят по законам справедливости, где инвестируют средства в социальную инфраструктуру и поощряют свободное развитие экономики». Административным советом МЧК были выбраны шестнадцать стран, в том числе Гана и Марокко, то есть сектора, которые курировали; Оана Тампль и Надиан Джамила. На кону стояла сумма в пять миллиардов долларов ежегодно. Только что МЧК деблокировал более трехсот миллионов долларов в пользу Бенина. Этой суммой могли бы воспользоваться пять миллионов бенинцев, то есть половина всего населения, это позволило бы двумстам пятидесяти тысячам людей за десять лет выбраться из нищеты.

Натан попытался узнать об МЧК побольше. У агентства имелись многочисленные проекты в приоритетных областях, таких как доступ к рынку, кредитам, фондам. Оно являлось своего рода ускорителем экономического развития. МЧК функционировал под руководством госдепартамента. Главным администратором являлся Поль Ларсон, помощник государственного секретаря по экономическому развитию, который утверждал, что «существует жизненно необходимая связь между свободой людей для свободой торговли». Натану захотелось узнать, кто руководил дирекцией. Президентом оказалась госсекретарь США, американка Кэтлин Моргенсен.

 

128

В самолете Натан подвел итоги четырехнедельного расследования, в котором оказались замешаны все властные структуры. Самые высокопоставленные особы намеревались изменить мир. Их оружием была глобализация, а целью – процветание. А главными пружинами – молодые, яркие, красивые женщины с дипломами лучших университетов мира, идеалистки, любительницы живописи и блюза. Представительницы различных рас и национальностей, они действовали в окружении сильных мира сего, которые поставили перед ними задачу распространения по всему земному шару либерализации как залога богатства, мира и освобождения народов. Отыскать в этих девушках какой-то порок представлялось Натану невозможным. Все они были без изъяна, за исключением, пожалуй, этой странной боязни дождя. Почему же за них взялись тайные службы многих стран?

Натан еще раз внимательно изучил список жертв:

Аннабель Доманж (Париж, Фракция);

Галан Райлер (Вашингтон, США);

Суйани Камацу (Токио, Япония);

Элиана Кортес (Нью-Йорк, США);

Серана Уэллс (Каир, Египет);

Ивана Невская (Москва, Россия);

Дан Ка (Пекин, Китай);

Таня Форрест (Сиэтл, США);

Эзиан Зави (Северная Эфиопия);

Сюзан Фокс (Мто-Ва-Мбу, Танзания);

Оана Тампль (Гана);

Надиан Джамила (Марокко).

Эти имена, в которых встречалось одно и то же сочетание букв, казалось, выбраны были вовсе не случайно, в этом имелся какой-то смысл. Возможно, код? Но кем он был присвоен?

Свет стал гаснуть. Собирались показывать фильм. Натан наделил наушники, чтобы послушать музыку. Композиция «Positive tension» Блока Патри на какое-то время отвлекла его от грустных размышлений. Когда музыка стихла, мысли о Службе внешней разведки Великобритании и ЦРУ вновь завладели им. По словам Вэла Доннегана, роль британских и американских тайных служб ограничивалась похищением. Свою добычу они передавали дальше по цепочке. Какова же была конечная цель? Кто отдавал приказы? Путь к правде был долгим. Гораздо дольше, чем тот путь, что еще оставалось проделать до Парижа.

 

129

– Чего вы хотите от Тайандье?

Приземлившись в аэропорту Шарль де Голль, Натан отправился на метро прямо в полицейское управление. Капитан полиции Жерар Гранж разговаривал с ним в коридоре на скверном школьном английском.

– Я работаю вместе с ним над одним расследованием.

– Каким?

– Исчезновение Аннабель Доманж.

– Это дело уже не наше.

– А кому его передали?

– Подполковнику Морену.

– Почему?

– Комиссар Тайандье скончался.

– Что?

– Комиссар Тайандье скончался, – повторил полицейский, и акцент его сделался еще заметнее.

– Как он умер?

– Авария. В Италии, где он допрашивал свидетеля.

– Он был один?

– Его сопровождал итальянский комиссар. Еще с ними была какая-то бельгийка. Инспектор вел машину с превышением скорости. Они не вписались в поворот и опрокинулись в кювет. Никто не выжил.

Новость потрясла Натана. Сильви ушла из его жизни так же, как и вошла в нее. Внезапно. Он не был к этому готов. «Хагакурэ», однако, учил его постоянной готовности к смерти. Он, который каждый свой день начинал с размышлений о своем последнем дыхании, который сражался с источником боли, с жаждой удовольствий, чувствами, существованием и будущим, привязавшись к Сильви, забыл про осмотрительность и страдания, которые являлись неизбежными спутниками подобной привязанности. Он изгнал воспоминания, которые обуревали его. Тело Сильви, ее разум, сердце, сознание исчезли. Но не ее след на земле, потому что Натан находился сейчас здесь. Он был хранителем ее дела, придавал смысл ее смерти. Может, именно здесь душа человека? В карме?

Продолжая это дело, он вдыхал в Сильви душу.

– Месье, вам плохо? – спросил Гранж.

Капитан полиции с недоумением смотрел на молчаливого, помрачневшего иностранца.

– Послушайте, у меня полно дел. Сходите к полковнику Морену.

– Тела опознали наверняка?

– Мой вам совет: не питайте иллюзий, это были они, сомнений нет.

– Иллюзия состоит в том, что нам кажется, будто смерть далеко.

– Вы, разумеется, правы.

Над французской столицей спускалась ночь. Было слишком поздно, чтобы отправляться к Морену. Натан вытащил из кармана мятый листок бумаги и прочел адрес, который дала ему Мари.

 

130

Незадолго до смерти Тайандье сел в «фиат-пунто», припаркованный возле виллы Слоан Риччи, километрах в тридцати от Рима.

– Надо предоставить ей охрану, – сказал он.

– Я приставлю к ней одного из своих людей, – пообещал Карцетти, садясь за руль.

– А лучше двух.

Слоан Риччи было двадцать пять лет, она походила на Клаудию Кардинале в этом возрасте, она была образованней Умберто Эко и сексапильнее всех итальянок, вместе взятых, и она способствовала росту влияния империи Бернелли по всему миру. Этого было больше чем достаточно, чтобы внести ее в список потенциальных жертв.

Сильви молча сидела сзади. Ее мысли были заняты отчетом, который она только что отправила на свой электронный адрес с компьютера, который ей позволила использовать Слоан. Ей не терпелось показать его Натану. Карцетти тронул «фиат» с места и приладил на крышу мигалку, чтобы добраться до аэропорта вовремя. Встреча затянулась. Сильви и Кристиан могли опоздать на свой рейс. Узкая дорога, которая вилась вокруг горы Каво, обычно была пустынной. Но только не сегодня. Перед ними тащились грузовой фургон для перевозки мебели и огромный джип. Карцетти вышел из ряда и решился обогнать «мицубиси», который вынужден был съехать на обочину. После множества сигналов клаксоном и фарами, восклицаний «дерьмо» и неприличных жестов Карцетти ничего не оставалось, как приладиться в хвост к грузовику с прицепом.

– Мы полетим следующим рейсом, – попыталась успокоить его Сильви.

Резкий удар отбросил ее вперед, потом по инерции назад.

– Ублюдок! – воскликнул инспектор.

«Мицубиси» вновь подал назад, резко затормозив перед «фиатом», который врезался в его борт. Задние дверцы грузовика открылись, и оттуда выкатились две стальные рельсы. «Фиат» подался вперед, встал на дыбы и вкатился в прицеп, который тут же тронулся с места. Под массивным ударом вдребезги разлетелось ветровое стекло. Когда металлическая труба обрушилась на голову Карцетти Сильви закричала. Усевшийся за руль здоровяк подал автомобиль еще немного вперед. Почти одновременно два типа в спортивных костюмах оторвали Сильви от сиденья и, резко толкнув вперед, в кровь разбили ее лицо об отделение для перчаток. Поднявшаяся стенка прицепа погрузила их всех в темноту. Сильви открыла дверцу машины, которая уперлась в стену. Прямо перед ее лицом раздался треск электрошокера. Навалившаяся сверху гора мускулов раздвинула ее ноги и задрала платье чуть ли не до подмышек.

– Где Лин Ли? – спросил голос.

– Кто?

Рука в перчатках сорвала с нее трусики и засунула между ног дубинку. Почувствовав, как разрываются внутренности, Сильви не смогла сдержать крик.

– Если еще раз неправильно ответишь, получишь электрический разряд. И смотри, все неправильные ответы я знаю наизусть.

– Лин Ли осталась в Париже, в гостинице «Ренуар», – ответила она.

– Кто еще работает с вами?

– Федеральный агент Джеймс Музес и Натан Лав.

– Правильный ответ. Где они?

– Музес в Вашингтоне, Лав в Сомали.

– Прекрасно.

– Еще есть один сотрудник, – добавила Сильви.

– Что еще за сотрудник?

– Леопольд Ошон.

– И где он?

– В Африке, с Лавом.

Это было все, что она придумала, чтобы хоть как-то предупредить Натана, Если они попытаются вступить с ним в контакт, упоминание ее психолога должно его насторожить. Она знала, что сейчас умрет, что больше никогда не будет заниматься с ним любовью и никогда не увидит ни своего сына, ни цветущих вишен. Металлическая труба, вся в крови Карцетти, обрушилась на нее, словно пушечное ядро.

Проехав еще несколько километров, грузовик остановился. Дверцы открылись. «Фиат» соскользнул по рельсам и упал в пропасть на глубину шесть сотен метров.

 

131

Мари и Поль Жоффруа жили в пятом округе, в большом комфортабельном доме. Натан проскользнул в холл вслед за каким-то жильцом, который набрал код доступа. По домофону ему ответил женский голос.

– All thay you can't leave behind, – сказал Натан.

– Что?

– «Ю-Ту», Эфиопия, хамеры.

– Натан, это ты?

– Можно подняться?

Автоматическая дверь холла открылась с тихим жужжанием. Мари он увидел на лестнице, она стояла на верхней ступеньке, одетая в мужскую рубашку. Она почти бросилась на него и стиснула в объятиях.

– Я так рада тебя видеть, Натан. Я бы не поверила…

– Как ты?

– Мы вернулись три дня назад. Поль отказался лечиться в Аддис-Абебе. Первым же рейсом его отправили в Париж. Нога воспалена, но хирурги надеются, что все будет в порядке.

– А Хлоя?

– Она спит.

Натан обвел глазами жилище Жоффруа. Современная квартира, дизайнерская мебель, экзотические безделушки, привезенные из путешествий, белые стены, увешанные афишами, DVD с мультиком на столе в гостиной, детские башмачки на стуле, плазменный телевизор, вмонтированная в стенку стереосистема, колонки, откуда лилась негромкая мелодия.

– «Ю-Ту»?

– «Колдплей». «Х энд Y».

В кухне она сварила ему кофе.

– Я могу увидеть Хлою?

Вопрос удивил Мари.

– Ну да… если хочешь… Пойдем.

Она толкнула дверь комнаты в конце коридора, и они оказались в полумраке. Небольшой ночник лил мягкий рассеянный свет, который освещал увешанные 4ютографиями и рисунками стены, стеллажи с детскими книжками. В постели, заваленной мягкими игрушками, спала четырехлетняя девочка. Светлая головка выделялась на кружевной подушке, которая делала кроватку похожей на гигантский торт. Натан вдохнул запах ванили и цветных карандашей. Святилище покоя и невинности. Мари неотрывно смотрела на него, задавая себе вопрос, о чем он сейчас думает. Она предложила ему пройти в гостиную и сесть на диван, рядом со свернувшимся в клубок котенком.

– Красивая, правда?

– Как и мать.

Мари покраснела и низко склонилась над чашкой.

– Ты выполнил свою задачу в Эфиопии?

– Спасибо за мейл. Благодаря тебе я встретился с тем, с кем было нужно.

– Что привело тебя в Париж?

– Моя задача еще не выполнена.

Натан не хотел распространяться на эту тему. Говорить ей о том. что тот, кто нанял его выполнить эту набегу, недавно умер, было бессмысленно. Она и так знала слишком много.

– Хочешь переночевать здесь?

– Ты не боишься?

– Кого? Поля?

– Что сюда нагрянет банда убийц.

– Я все время думаю о том, что с нами случилось в Африке. С тобой я получила больше впечатлений, чем за всю свою прошлую жизнь.

– Ты часто думаешь о Камте?

– Я каждую ночь вижу его лицо. Я думала о том, что ты мне сказал. Ты привлек меня тем, что показал другое измерение, то, где все кажется возможным. Жизнь коротка, Натан, и я осознаю, что делаю лишь вещи ничтожные и неприятные. Я не могу сказать, что счастлива. Моя поездка в Африку, вопреки тому что я от нее ожидала, лишь выявила пошлость моего существования.

Ты направила свою энергию на то, чтобы достичь несуществующего.

– Что я должна делать?

– Жить с этим.

– С чем?

– Извлекать пользу из всего, что вокруг.

– Из чего? В этом-то и все дело. Я замужем, и этого уже не изменить, я делаю идиотскую работу, Поль зациклился на своей, мы взяли кредитов на двадцать лет, будущее никогда не казалось мне таким унылым.

– Ты изрекаешь банальные сентенции, все эти «всегда» и «никогда» только прикрывают твои проблемы. Избавься от» того. Убей Будду.

– Ты богохульствуешь?

– «Будда» – это не Бог. «Убить Будду» – означает сделать первый шаг к свободе. Убей ожидания, верования, убей свои предрассудки.

– Я тебя не понимаю.

– Радость есть во всем, надо только уметь отыскать ее.

– Легко сказать.

– Надо радоваться повседневной жизни. Нельзя пренебрегать никаким, даже самым обычным действием или жестом. Налить другу кофе, сделать букет, составить список покупок, вымыть чашку, проводить ребенка в школу… Повторение самых банальных жестов позволяет разуму избавиться от химер прошлого и будущего.

– Вряд ли ты сам часто делаешь покупки в супермаркете.

– Рядом с тобой существует источник счастья.

Она смотрела на него, не понимая. Он уточнил:

– Комната Хлои – неисчерпаемый кладезь радости. Она вся пропитана радостью.

– Из тебя получился бы идеальный отец.

Чтобы отогнать мысль о том, что он чуть не стал им, Натан призвал на помощь философию Ли Бо:

– Один китайский поэт сказал, что для него наивысшее счастье – это слушать, как поет маленькая девочка, которая спросила у вас дорогу и теперь уходит. Что же касается меня, это ребенок, который закрывает глаза, чтобы превратить мир в мечту.

– Ты проповедуешь, но сам не следуешь своим проповедям, Натан. Ты превозносишь радости повседневной жизни, но сам никогда не просыпаешься в одном и том же месте дважды и каждый день рискуешь жизнью.

– Возбуждение – это черта, присущая сумасшедшим. Мудрец спокоен.

– Так, выходит, ты чокнутый?

– В настоящее время – да. Обычно я стараюсь медитировать у моря, разглядываю гальку, словно это драгоценные камни, смакую ананас, словно ничего не ел уже много дней, возношу благодарность солнцу, которое дарит тепло и свет, с восхищением смотрю на все, что меня окружает. Рисковать жизнью – это просто.

– Проста, что надоедаю тебе, наверно, у тебя есть более важные дела, чем выслушивать какие-то депрессивные бредни матери семейства.

– Это гораздо интереснее, чем прыгать из самолета в огонь.

– И на том спасибо.

Она поднялась, чтобы подлить ему кофе, фиксируя каждый свой жест, стараясь осознать его, как он только что ей посоветовал. Мари слушала и воспринимала все очень быстро, она не зацикливалась на своих жалобах.

– Что у тебя за философия, Натан?

– У нее нет названия. Как только название появляется, все замыкается в себе.

– На что, по-твоему, похож мир?

– До Платона философы считали его чем-то безупречным, идеально организованным. Каждое живое существо, включая человека, являлось из космоса и туда же возвращалось, но уже в виде частиц. В шестнадцатом и семнадцатом веках человека возвели в ранг бога. Прогресс сделался синонимом благополучия. Потом появился Ницше, который проповедовал разрушение и дал нам понять, что это не обязательно в интересах человечества. Столетия развития философской мысли были уничтожены. Как если бы все было лишь иллюзией.

Поджав ноги под себя, Мари внимательно слушала его, словно от этого зависело ее будущее. Время от времени она легко касалась его ладонью или коленом, непреодолимо стремясь к большей близости. Три пуговицы ее рубашки были расстегнуты, то есть на одну больше, чем тогда, когда он увидел ее на лестнице. «Почему я встретила Натана раньше, до Поля?» – спрашивала он себя.

– Тогда не было бы Хлои, – сказал он.

– Что?

– Я ответил на твой вопрос.

– Ты умеешь читать мысли?

– Близость обостряет ясновидение.

Она подвинулась еще ближе и коснулась губами его щеки.

– Тогда скажи, о чем я думаю.

– О Камте.

– Это не смешно, – сказала она, отодвигаясь.

– Я счастлив, что встретил тебя, Мари, но все, кто со мной сближался, жили недолго.

– Но это все-таки жизнь.

– Была.

– Почему ты ко мне пришел?

– Я могу позвонить?

 

132

– Вы знаете, который час?

Подполковник Морен был в отвратительном настроении. Его разбудили в час ночи, как раз тогда, когда он во сне осуществлял захват террористов. Тем более что тот, кто помешал ему проявить героизм, обладал внешностью типичного американца, чего Морен не переносил на дух. И в довершение всего тот заговорил с ним о деле, которое у него отняли.

– Кто теперь занимается этим треклятым делом? – спросил Натан.

– Не время и не место обсуждать это.

– Ладно, тогда буду у вас через двадцать минут.

– Об этом не может быть и речи.

– Тогда расскажите, что вы знаете, и я повешу трубку.

– Это папа римский.

– Что?

– Это я своей жене, которую вы тоже умудрились разбудить!

– Извинитесь перед ней от моего имени.

– Я не ору, Эстель! – заорал Морен.

Натан услышал, как его собеседник велел жене идти спать, а потом продолжил:

– Дело передано вверх по инстанции.

– То есть?

– В Главное управление Национальной полиции.

– Кто стоит во главе?

– Шарль Фуркад.

– А кто над ним?

– Существует еще Министерство внутренних дел. Но дело находится у Фуркада.

– Спасибо, подполковник.

– Я всегда говорил, что от вас один вред, Лав. С самого начала вы пытались разъединить дела Доманж и Баллан. Тайандье слепо вам доверял. В результате расследование забуксовало и фактически провалилось.

– А вы почему так упорно пытаетесь соединить эти два дела и сблизить две жертвы?

– Потому что здесь не Америка. Психопаты не бегают по улицам. Когда в течение одного месяца в одном и том же регионе совершаются зверские нападения на двух молодых женщин, занимающих высокое положение, здесь, несомненно, прослеживается связь.

– Николь Баллан не была красива и не занимала высокого положения.

– Скажите это ее мужу.

– У вас с самого начала были доказательства, что?…

– Все в деле, которое передано Главному управлению. Спокойной ночи. – И повесил трубку.

– Ты выяснил то, что хотел? – спросила Мари.

– Мне нужен адрес некоего Шарля Фуркада.

Она вошла в Интернет и забарабанила по клавишам. На экране появилось множество фамилий и адресов. Мари выбрала адрес в самом престижном квартале. Авеню Фош.

– Хочешь позвонить прямо сейчас?

– Нет, туда мне нужно съездить самому.

– Тебя отвезти? Я попрошу соседку посидеть с Хлоей.

– В два часа ночи?

– Ах да, правда.

– А вот твой котенок мне сейчас понадобится.

 

133

С рюкзаком на спине Натан перелез через ограду и оказался на свежеподстриженной лужайке резиденции на авеню Фош. Входная дверь была заперта на кодовый замок. Скульптурный фасад предоставлял много возможностей для скалолазания. С помощью водостоков и зияющих стыков между резными бетонными блоками Натан вскарабкался на четвертый этаж, в квартиру генерального директора Национальной полиции. Он перелез через балкон и приник к окну. Сквозь двойные стекла и шторы ему удалось разглядеть циферблат будильника. Спальня.

Входить, разбив стекло, было нельзя. Такой взлом сразу испортил бы впечатления о нем, и разговор с Фуркадом, на который он так рассчитывал, сделался бы решительно невозможен. Он вытащил из рюкзака котенка, приник к фасаду и стал царапать стену, имитируя мяуканье. Испуганное животное у его ног сразу же сделало лужу. Шторы шелохнулись. Как только открылась створка окна, Натан перекинул ногу на подоконник и спрыгнул на пол. От его внезапного вторжения Шарль Фуркад отпрянул, чуть не упав на супругу, его темно-синяя пижама помялась.

– Кто вы?

– Комиссар Тайандье и специалист по составлению психологических портретов Сильви Бач наняли меня, чтобы отыскать Аннабель Доманж. Пока я проводил расследование в Африке, эти двое были убиты.

– Насколько мне известно, речь идет о несчастном случае, произошла авария.

– Точно в такую же аварию я подал в Африке.

– Чего вы хотите?

– Поговорить об этом деле с человеком, который им занимается.

– Вас следовало позвонить мне на работу.

– Или написать вам.

Фуркад сказал что-то своей супруге. Голос был низким, севшим от многолетнего курения. Натан подобрал котенка и проследовал за хозяином в соседнюю, богато обставленную комнату, служившую, очевидно, вторым кабинетом.

– Садитесь, моя жена сейчас принесет кофе.

В комнате было полно фотографий Фуркада – с президентом, министром внутренних дел, каким-то генералом, а также его плодовитой супруги и шестерых детей. На одной из фотографий он получал орден Почетного легиона и национальный орден «За заслуги».

Тайандье рассказывал мне о вас и ваших методах, – сказал он, листая дело.

Столь важное дело, что начальник полиции забрал его домой.

– ФСК передала мне информацию о вас.

В числе прочих служб в подчинении у Фуркада находились полицейское управление и служба контрразведки. Его положение позволяло ему контролировать дело об исчезновении служащей Елисейского дворца и смерти жены сотрудника Генеральной службы внешней безопасности. Оно также давало ему возможность получать любую информацию обо всех, кто был замешан в этих делах. Он стал читать:

– Неуправляемая, асоциальная личность… лишенная привязанностей, эго, морали… специалист по психологическому портрету и боевым искусствам… способен неожиданно бросить расследование, несмотря на немыслимые гонорары.

– И кто составил этот портрет?

– ФБР. Похоже, последнее дело вы провалили.

– Это давняя история.

– А правда, что вы способны все неожиданно бросить?

– Я не связан никаким контрактом.

– Это очень кстати, потому что исчезновение Аннабель Доманж вас никоим образом не касается. Это стало государственным делом.

– Это уже было государственным делом, когда ко мне обратились месяц назад. Тайандье информировал президент.

– Сейчас у президента полно электоральных хлопот, а Тайандье мертв. Теперь вся информация исходит от меня. Насколько мне известно, щедрое французское государство уже предоставило вам компенсацию за возможные неприятности.

К ним неуверенно подошла госпожа Фуркад, держа в руках поднос Натан посадил котенка между сахарницей и кофейником и провел рукой по столу, освобождая ей место.

– Что на вас нашло, Лав?

– Я проделал тысячи километров, прыгал из горящего самолета, нарывался на торговцев оружием, копов, киллеров, шпионов, двое моих сотрудников погибли. Какая, вы полагаете, компенсация должна быть выплачена за такие неприятности?

– Эстель, – бросил он, – оставь нас.

Не заставив повторять дважды, она выскользнула из комнаты.

– Что вы хотите знать, Лав?

– Все, что знаете вы.

– К сожалению, я знаю слишком мало.

– Морен убежден, что существует связь между смертью Николь Баллан и исчезновением Аннабель Доманж.

– Морен – это вояка с ограниченным умом. Он не откажется от этой версии, которая ни на чем не основана.

– Кто эти похищенные женщины?

– Террористки.

– Какова была их цель?

– Ввергнуть мир в хаос.

Натан, ничего не говоря, пристально смотрел ему в глаза. Иногда это лучший способ разговорить людей.

– Мы обнаружили это случайно.

Фуркад разлил кофе по чашкам – знак, что он намерен продолжать разговор.

– Три месяца назад в Управление национальной безопасности обратился Уоррен Андерсон, руководитель фирмы «Монтесанто», занимающейся продовольствием. Все началось за несколько недель до этого. Его жена наняла частного детектива, чтобы за ним следить, потому что подозревала в неверности.

– Как звали любовницу?

– Сириана Карлайл.

– Служащая «Монтесанто»?

– Причем довольно высокого уровня. Детектив обнаружил, что она работает против интересов фирмы и продает информацию некоему чиновнику ООН: Поскольку внутри служебных помещений Организации Объединенных Наций любая съемка запрещена, с кем она там имеет дело, было неизвестно. После этого сигнала агенты УНБ стали следить за подходами к зданию. Было доказано, что другие молодые женщины, занимающие ключевые посты в многонациональных корпорациях или в американской администрации, регулярно являлись в штаб-квартиру ООН, при том что их контакты отследить не смогли. После расследования Управление национальной безопасности пришло к выводу, что целью организации было дестабилизировать США Более того, оказались затронуты рычаги экономической и политической власти и в других странах. Франция тоже не стала исключением. УНБ учредило антикризисный комитет, не информировав об этом власть, которая оказалась заражена вплоть до верхов. Секретные службы всех стран, от ЦРУ до ФСБ, включая Службу внешней разведки Великобритании и Центральное управление внешней безопасности, тоже были привлечены. Террористическая сеть оказалась вездесущей. Причем это была сеть совершенно нового типа, оружием которой стали очарование гейш и интеллект камикадзе с внешностью топ-моделей. Их операция получила кодовое название «Доллз бант», одновременно намек на «Бит бэнг», «Большой взрыв», первооснову мира, и «Ганг бэнг», который высвобождает сексуальную энергию женщины среди множества мужчин.

– И вы ответили операцией «Неожиданный удар».

– Специальный комитет, основанный УНБ, начал операцию по разрушению сети в планетарном масштабе, которая должна была стать стремительной, невидимой, тайной.

– К чему такая скрытность?

– Эти молодые женщины соблазняли мужчин, находящихся на вершине власти, причем, как правило, женатых. Лля эффективности и чтобы избежать скандала, могущего иметь разрушительные последствия, похищения осуществлялись в строжайшей тайне, без их ведома. Во всяком случае, так было в первое время. Когда дело дошло до объяснений, некоторых оказалось весьма трудно убедить, что их любовницы являлись террористками.

– Это объясняет, почему президенты США и LXVI так торопили расследование.

– Они не подозревали, что секретные службы похитили Галан Райлер и Аннабель Доманж в их собственных интересах.

– Но теперь они знают?

– Да.

– Как происходили похищения?

– Способ сохраняется антикризисным комитетом в глубочайшей тайне. Планировалось сделать так, будто эти девушки никогда не существовали.

– Где базируется комитет?

– Об этом я не имею представления.

В голове Натана возникало все больше и больше вопросов.

– Скольких молодых женщин это коснулось?

– Двухсот сорока семи.

Натан выуживал из Фуркада поразительные откровения, не давая тому передохнуть, чтобы не создать у собеседника ощущения, что тот сказал слишком много.

– Они все были захвачены?

– Если кто-то и остался, то, учитывая их характеристики, установить их местонахождение нетрудно.

– Я полагаю, что Слоан Риччи исчезла вскоре после допроса Тайандье.

– Это так.

– Что сделали с этими девушками?

– По всей вероятности, они заключены в тюрьме «Гуантанамо».

– Мне довелось встретиться с двумя из этих женщин. Мне отнюдь не показалось, что они готовят хаос, напротив, они работали во благо просвещенной глобализации.

– Этим они только ускорили бы торможение, а затем и взрыв механизма. Это породило бы хаос и анархию. Поскольку за анархией всегда следует диктатура, их деятельность в конечном итоге подготовила бы почву для тирана который уже дожидается своей очереди, чтобы спасти человечество.

– Где их готовили? Вообще откуда они? Кто ими руководит?

– Это нам предстоит выяснить, но дело уже вне вашей компетенции.

– Кто убил Сильви и Тайандье?

– Это несчастный случай.

– Секретные службы убили их, как пытались убить и меня в Африке.

– Если в вас стреляли, так это потому, что вы им мешали.

– Напротив, они воспользовались мной, чтобы найти Эзиан Зави и Сюзан Фокс.

– У шпионов нет морали.

– Опять неправильно. Они действуют во имя некоей морали.

– Послушайте, куда ни посмотри, это слишком серьезное дело. Эти люди не шутят. С одной стороны, мир мобилизует все силы, стремясь остаться цивилизованным, с другой – террористы нового поколения пытаются его дестабилизировать. То, что происходит сейчас, касается самых высоких эшелонов власти, так что послушайте добрый совет: забирайте свою кошечку и поезжайте отдохнуть.

Фуркад встал и направился к выходу со своим посетителем.

– Я рассказал это, чтобы убедить вас, что дело уже не в нашей компетенции.

Натан покинул квартиру через дверь.

 

134

Он почувствовал чье-то присутствие. Перед ним стояла девочка, неподвижная и напряженная, как кукла, у которой сели батарейки. Натан лежал на диване, на эту ночь (вернее, на остаток ночи) служившем ему постелью. Из кухни доносились запахи кофе и поджаренного хлеба Девочка исчезла в том направлении, откуда плыли ароматы, и вернулась с матерью, на которой был теплый пеньюар. Представление друг другу было сделано по-французски специально для Хлои, которая уселась рядом с Натаном на диван с пультом в руке. На телеэкране резвились какие-то странные желтые в черную крапинку существа с длинными хвостами.

– Моя машина цела? – спросила Мари.

– Цела и невредима.

– Ты узнал то, что хотел?

– Мне посоветовали расслабиться и пойти погулять.

Одной из причин, по которой он ввязался в это расследование, уже не существовало. Похоже, девятисот тридцати тысяч долларов гонорара, которые он собирался отдать Шеннен, он не увидит. Оставалась единственная мотивация: продолжать ради Сильви, которая отдала этому делу больше, чем было в человеческих силах. Проблема состояла в том, что теперь он остался один и не располагал средствами.

– Мне надо позвонить по международному.

– Давай, это будет мой скромный вклад в дело спасения мира.

Он попытался дозвониться до агента Джеймса Музеса, но попал на автоответчик. В Вашингтоне была полночь. Натан решил позвонить капитану Санако. В Токио 4 часа дня. Ему ответил капитан Озан:

– Юкико Санако перешел на другую работу.

– Я работал с ним по делу об исчезновении Суйани Камацу.

– Дело закрыто. Извините, я больше не могу с вами разговаривать.

В трубке, которую Натан продолжал держать возле уха зазвучали гудки отбоя. Он позвонил в ФБР. Поскольку ему долгое время пришлось сотрудничать с Федеральным агентством, он знал порядок действий и пароли, позволяющие попасть на нужного ему человека. Ему ответил дежурный Натан услышал, как он стучит по клавиатуре компьютера чтобы добыть нужную информацию.

– Сожалею, но вынужден сообщить вам, что агент Джеймс Музес покончил с собой две недели назад. Его заменил агент Тейлор.

– Каковы причины самоубийства?

– Я не уполномочен сообщать эту информацию.

– Он оставил письмо?

– Я не уполномочен сообщать…

– Дайте мне координаты Тейлора, – оборвал его Натан.

Он повесил трубку с ощущением, что стал еще более одинок.

 

135

Натан въехал в Брюссель за рулем «фольксвагена-гольф», который одолжила ему Мари. Еще француженка сняла деньги со счета, чтобы он мог позволить себе продолжать расследование. Она слепо доверяла ему, ее вдохновляли пережитые вместе приключения в Эфиопии. Это был способ поддерживать связь с этим человеком, летучим, как эфир.

Свой временный паспорт он отдал на продление американскому консулу и забронировал билет в Дарвин: в один конец, чтобы убедить Фуркада, будто оставил расследование. Информация наверняка дойдет до Управления национальной безопасности, и его, хотя бы на какое-то время, оставят в покое.

Над бельгийской столицей спускалась ночь. Натан припарковался возле дома, где жила Сильви, поднялся и нажал кнопку звонка. Может быть, в квартире сейчас живет ее сын. Позвонил еще раз. Никакого ответа. Поскольку ключей не было, можно было прибегнуть к киме, который выкачал бы всю его энергию, но существовало решение более быстрое. Он встал в нескольких метрах от циновки перед дверью, собрал все физические и душевные силы, сконцентрировал внимание на одной точке – на створке двери чуть выше замочной скважины, подпрыгнул, закрутившись в воздухе спиралью, и резко выбросил правую ногу. Нога пробила дерево, замок поддался, дверь сорвалась с петель. Энергия ворвалась в холл и опрокинула пустую вазу. Натан вторгся в гостиную и убедился, что произведенный им грохот весьма удивил некоего человека, который до этого дремал перед телевизором с мятым пакетом чипсов в одной руке и бутылкой пива в другой.

– Вы кто? – по-английски спросил Натан.

Тип перед телевизором пришел наконец в себя, поднялся и ответил на том же языке, что и самозванец:

– Это скорее я должен задать такой вопрос.

– Сильви работала со мной.

– Она не оставила вам ключей?

– Она вовсе не собиралась умирать на прошлой неделе.

– Я ее предупреждал. Нечего было связываться с психопатами.

– А какого черта вы тут делаете?

– Смотрел Европейский кубок. Выигрывают англичане.

– У вас что, телевизора нет?

– Нет канала «Евроспорт».

– Вы должны мне помочь.

– Я не собираюсь вмешиваться в дела Сильви.

– Идите сюда.

Натан продемонстрировал ему, как теперь выглядит дверь.

– Это я сделал ударом ноги. Можете себе представить, что будет с вами.

– Вы такой же псих, как она.

Натан толкнул его к клетке лифта и поймал удивленный взгляд соседа по площадке, привлеченного шумом. Натан ослабил хватку.

– Сильви не была сумасшедшей.

– Проблемы, господин Вольштейн? – осведомился сосед.

– Мы как раз сейчас их решаем, – вежливо ответил Натан.

Он втолкнул Вольштейна обратно в квартиру и, пристроив Дверь на место, прислонил к ней швабру, которая упала бы при малейшем движении.

– Чего вы от меня хотите?

– Поработайте переводчиком.

Натан включил компьютер Сильви.

– Вы пароль знаете?

– Кристоф. Это имя ее сына.

– А ваше?

– Ален.

– Кристоф и ваш сын тоже?

– Это сын ее бывшего мужа. От меня она не хотела.

Натан вошел в почтовую программу.

– Сильви часто посылала сама себе записки для памяти, – сказал Ален. – А по возвращении сортировала их.

В голосе Алена Натан расслышал неподдельное волнение. Он сожалел, что вспылил. Последнее письмо было от 11 апреля, в этот день Сильви встречалась в Риме со Слоан Риччи. В отчете превозносились внешние данные и интеллектуальные возможности любовницы Эрнесто Бернелли. Она была красива до умопомрачения, имела дипломы лучших европейских университетов и занимала один из ключевых постов в нефтяном консорциуме своего любовника, который только что принял решение свернуть свою деятельность в экваториальных джунглях, чтобы не осквернять священную землю индейцев. «Мы будем инвестировать в новые энергоресурсы», – заявила Слоан Риччи.

На основе данных, которые она собрала об Аннабель Доманж, Галан Райлер, Суйани Камацу и Слоан Риччи, Сильви составила единый психологический портрет всех молодых женщин:

Аннабель, Галан, Суйани и Слоан осознавали возложенную на них задачу: обустроить мир и воссоздать новую реальность согласно собственной системе ценностей.

Их университетское образование и социальное положение дали им ощущение силы, которую они поставили на службу своей «щели». Власть, которой они обладают благодаря своим связям, усиливает их амбиции и способствует развитию мании величия.

Отказ от жизни в социуме и от брака, отсутствие друзей и семьи, общение с единственным мужчиной, который дает им возможность удовлетворить амбиции, способствуют развитию параноидальных наклонностей. У Слоан Риччи отчетливо выявляется мания преследования, которую усиливает нависшая над ней реальная угроза.

У всех этих женщин выявлено стремление к жертвенности, они всецело отдаются работе. Ни для чего другого места нет. Ни свободного времени, ни развлечений, ни общения.

Четкое представление о добре и зле, ощущение власти, мания величия, неспособность жить в обществе, склонность к паранойе, дух жертвенности – все факторы указывают на наличие психологического воздействия.

Для того чтобы выявить источник этого психологического воздействия, необходимо обнаружить очевидные факторы. Для всех этих женщин очевидным является то, что мир болен и его следует лечить. Лидер, сформировавший их образ мыслей,  – это человек или организация, стремящиеся изменить мир.

Чтобы быть эффективной, психологическая обработка должна осуществляться с раннего детства. Эта та самая обработка, которую практиковали нацисты, большевики, мусульманские фанатики. Следовательно, следует искать «приемных родителей» этих молодых женщин. Речь, возможно, идет о некой секте, которая и является источником психологического воздействия: разрыв с внешним миром, которым завладел дьявол, обожествление идеала, восхваление жертвенности ради великой цели. Аннабель была воспитана в секте. Провести расследование относительно секты Доманж.

В результате психологического воздействия появляются неприспособленность к жизни в обществе, сомнения в смысле жизни. Адаптация в социуме может быть осложнена объективными (нищета, отсутствие перспектив) или субъективными (внушенными целиком и полностью) факторами. Если речь идет о девушках, получивших дипломы самых дорогих учебных заведений в мире и имеющих доступ в высшие сферы власти, очевидно, что им все эти «комплексы» быт внушены. Вопрос – кем?

Психологическая обработка подразумевает наличие лидера. В случае, который мы рассматриваем, речь идет не об аятолле, не о гуру, не о фюрере, не о священнике, поскольку отсутствует политическая или религиозная маркировка. Если между красивыми ученицами и лидером, озабоченным состоянием мира, существовал психологический союз, из этого можно сделать вывод, что ученики укрепляют своего лидера. Искать человека, чья власть усилилась в результате деятельности учеников.

И наконец, коль скоро речь идет о психологическом воздействии, должен существовать незыблемый письменный источник, содержащий фундаментальные идеи. Как в случае с Библией, Кораном или Маленькой красной книжечкой, содержание значения не имеет. На психику учеников воздействует именно то, что он собой представляет. Необходимо искать универсальный текст, который имел бы равноценный смысл в Америке, Европе, Азии и Африке. Я жду известий от Натана из Сомали, чтобы узнать, соответствует ли данной психологической характеристике портрет Эзиан Зави.

Сильви проделала колоссальную работу. Ее записка наводила на след, задавала направление и подкрепляла доказательствами сведения, выуженные у персоны номер один во французской полиции. Они имели дело с армией террористов нового типа, которые стремились перевернуть мир вверх дном, Натан поблагодарил Алена за перевод. Тот вы шел на кухню за пивом. Когда Ален вновь появился в комнате, Натан обратил внимание на его заплаканные глаза.

– Вам это поможет? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Это просто золотая жила.

– Все-таки чертовски хорошая женщина.

– Мы можем быть счастливы, что были знакомы с ней.

– Я самый настоящий кретин.

Он залпом выпил полбутылки и с трудом подавил отрыжку.

– Я ведь не ценил ее. Все время называл ненормальной.

– Дурак дурака видит издалека.

– На что это вы намекаете?

– Свой своего ищет.

– Так я могу считать это комплиментом?

– Это и есть комплимент.

– Что вы теперь будете делать?

– Оставлю вас досматривать матч.

– А что будем делать с дверью?

– Мне нужно позвонить.

– Вы собираетесь прямо сейчас звонить слесарю?

– Нет, в ФБР.

В Вашингтоне было два часа дня. Агент Тейлор поднял трубку и подтвердил, что он заменяет Джеймса Музеса.

– Какова причина его самоубийства? – спросил Натан.

– Я не уполномочен отвечать на этот вопрос.

– Поскольку я не уполномочен вам его задавать, это останется между нами.

– Он оставил письмо. Он не мог больше выносить своего гомосексуализма.

– Что?!

– Музес был педерастом.

– Я знал об этом, но это не повод для самоубийства.

– Я сказал вам то, что написано в рапорте. Так что если хотите проводить расследование гибели Музеса, это ваша проблема.

– Теперь вы занимаетесь этим делом?

– Каким?

– Серийные исчезновения.

– Дело забрал себе начальник.

Натан услышал, как в вестибюле упада прислоненная к двери швабра. Возле уха просвистело два раза. Три дырки в перегородке. Оружие с глушителем. Он отпрянул в стенной шкаф и увлек за собой Вольштейна.

Струйки штукатурки падали на письменный стол в скачкообразном ритме приглушенных выстрелов. Невидимые убийцы стреляли, нисколько не заботясь о том, куда попадают пули. После очередной серии выстрелов разлетелись вдребезги компьютер и телефон. Темноту шкафа пронизывали светящиеся точки.

Потом все стихло.

Скорчившийся под грудой бумаг Ален решил выбраться. – Не сейчас – прошептал Натан.

Взрыв вырвал из пазов раздвижные двери шкафа, стекла разлетелись вдребезги, по комнате пронесся смерч из осколков стекла, бумаг и пыли. Натан выскочил из укрытия, споткнулся о кресло с развороченными внутренностями, бросился в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться выход, и наткнулся на внезапно выросший перед ним силуэт. Выбросив вперед руку, он ударил в обтянутое маской лицо, почувствовал, что под пальцами захрустели кости, сорвал маску, натянул себе на голову и выскочил на лестничную площадку. Там дожидались двое сообщников. Прежде чем они смогли заметить подмену, двойной удар выброшенной в прыжке ноги вытолкнул их на лестницу. Натан пролетел десяток ступеней и приземлился прямо на физиономию того, кто делал попытки подняться. Опять хруст костей. Он завладел его оружием, разрядил его возле уха второго, с которого сорвал шерстяной шлем, чтобы приложить горячее дуло к щеке. Тот немедленно стал исповедоваться на языке, похожем на хорватский или албанский.

К нему подослали дешевых копов-недоучек, которые сработали топорно и, похоже, мало что смыслили в этом деле. Ничего общего с изысканными методами похитителей женщин. Он поднялся по заваленной обломками лестнице под пристальным взглядом соседа, следившего за ним из приоткрытой двери. Вольштейн был еще жив. По лбу текла кровь. Рука была покалечена. Натан оценил ущерб.

– Пожалуй, слесаря вызывать не стоит.

 

136

Ночью он выехал из Брюсселя в южном направлении, в поисках одного из указанных Сильви следов, а именно секты семьи Доманж. У них воспитывалась Аннабель. Подвергалась психологической обработке? А кто были родители других девушек, например Суйани Камацу в Японии? Участвовали ли они в этом планетарном заговоре, имеющем целью опрокинуть систему? Было очевидно, что чета Доманж сказала далеко не все. Их рассуждения о свободной любви нужны были лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза. Натан злился на себя, что во время своего первого посещения проницательность отказала ему.

Он сделал остановку в окрестностях Лиона, добрался до Средиземноморского побережья одновременно с солнцем, около десяти часов утра миновал Канны и поехал в направлении города Грасс. Если само побережье было плотно застроено, пронизано автострадами, национальными автомагистралями, скоростными шоссе, линиями железных дорог, то стоило удалиться вглубь материка, как дороги почти пропадали. Извилистые тропинки, по которым приходилось пробираться, только увеличивали расстояния – они вились вокруг хребтов, пересекали каньоны, связывали друг с другом группы домов, разбросанные по склонам холмов, как если бы сама природа воздвигла барьер на пути вторжения торговцев земельными участками.

Сначала Натан направился по автостраде «Наполеон», затем возле Сен-Валье-де-Тей свернул, чтобы оказаться на Д-5. Он пробрался через горы Дублине, Тей, Одиберг, Торан к Шарамелю, где обитало семейство Доманж. Солнце било в стекло машины. По мере того как автомобиль спускался с предгорий, все сильнее становились ароматы лаванды, тимьяна, розмарина, дрока. Он проезжал мимо средневековых деревушек, притулившихся на склонах, нежно-зеленых лугов среди лесных зарослей с яркими пятнами примул и сальданелл, где паслись стада баранов. Он перенесся в эпоху замков и крытых соломой сараев, мощеных улочек и каменных домов, пасторальной жизни и обширных летних пастбищ, девственных долин и густых лесов.

Стремительный поток, спускающийся водопадом в ущелье, навел его на мысль, что он забрался слишком далеко. Он развернулся и вскоре узнал хребет, мимо которого проезжал месяц назад. Под дубом не было дежурной полицейской машины. Он припарковался возле фермы Доманжей, подальше от посторонних взглядов, и взялся за массивный дверной молоток в форме горгоны. Стук, разнесшийся далеко над лугами, был, разумеется, услышан и в доме: там кто-то завозился. Он узнал Курта, который принимал его в прошлый приезд.

– Я хотел бы поговорить с Мартеном Доманжем.

– Его нет.

– Тогда с Клеа Доманж.

– Катитесь к черту.

От былой любезности Курта не осталось и следа. Натан просунул ногу в щель приоткрытой двери, не дав ее захлопнуть. Хиппи, вскормленный соей и накурившийся, не смог сопротивляться решительному посетителю.

– Здесь никого нет, парень. Все драпанули.

– А что случилось?

– Двор видишь?

Огромный внутренний двор фермы был пуст.

– Как-то вечером сюда сел вертолет, как огромная куча навоза. Оттуда выскочили с пушками какие-то психи в черном, вроде боевой группы национальной жандармерии. А мы в это время все уже были под кайфом. И не надо им было орать, чтобы мы не двигались. Только Дум-Дум у нас ЛСД перебрал и не послушался. Ему пришло в башку, что это нападение марсиан или не знаю что там еще, в общем, они его скрутили мордой в пол.

– Что им было нужно?

– Клеа и Мартен.

– Они их арестовали?

– Нет. Клеа и Мартен испарились.

– А другие?

– Эти бородатые повели нас в фургоны и там допрашивали по одному.

– О чем?

– Где Доманжи, что делается в общине, знаем ли мы их дочь Аннабель…

– И что вы им ответили?

– Мы просто хотим, чтобы нас оставили в покое, парень. Они угрожали, что арестуют нас за торговлю и использование наркотиков, но когда поняли, что мы и правда ничего не знаем, то всех отпустили.

– Что вы здесь делаете?

– Я не могу поверить, что все кончилось. Я охраняю территорию, пока не вернутся Доманжи.

– Вы думаете, что они вернутся?

– Они ведь ждут мессию.

– Вы до такой степени их почитаете?

– Они же крутые.

– Вы уже видели Аннабель?

– Лучше бы вам уйти отсюда.

Натан никак не мог довольствоваться такой ничтожной информацией. Курт это почувствовал.

– Я же понимаю, что вы сильнее. Можете пытать меня, чтобы что-то выведать, это иногда получается, ведь у каждого есть предел терпения, и человек признается в чем угодно. Но я так мало смогу вам рассказать, что вы пожалеете, что затеяли это.

– Вы помните женщину, которая в прошлый раз приезжала вместе со мной?

– Ну да, блондинка.

– Она убита.

– Жалко.

– Вы ограничитесь этим высказыванием?

– А что я еще могу сделать?

– Провести меня в дом.

– Провести я вас могу, но там мало что можно увидеть Те типы увезли все, что показалось им подозрительным.

Курт провел его в дом. Они осмотрели вестибюль, будуар и две спальни. Интерьер был оформлен в стиле ретро: каменные стены, пол, выложенный керамическими плитками, трухлявые балки, старинный камин, кровать под балдахином, на которой хозяин этого дома, должно быть, провел в молодости немало счастливых ночей, подсвечники на ночном столике, трельяж, кресло в стиле Людовика XIII у ножек которого валялись книги и бумаги. Смятое покрывало было сброшено на пол, у вешалки были разбросаны одежда и белье. Натан узнал джеллабу Мартена Доманжа.

– Мне некогда было убрать тут, – признался Курт.

А супругам, похоже, некогда было одеться. Разве что им была нужна специальная одежда.

– Вы не могли бы заварить чай? – попросил Натан.

– Зачем?

– Чтобы попить.

Натан растянулся на кровати, и его нервная система вобрала в себя остаточную возбудимость тех, кто когда-то лежал здесь. Концентрация сознания вытолкнула его в другое измерение: он ощутил острое наслаждение переплетенных тел, необузданную любовную схватку втроем, невысказанные фантазмы. Никакого намека на причину бегства. Натан вернулся к реальности и осмотрел одежду. Внезапно он почувствовал какой-то химический запах. Это был неопрен.

Курт сидел, уставившись на чайник, подобно зомби, голова его была окутана облаками дыма. Когда Натан подошел, он подскочил.

– А что, Доманжи занимались подводным плаванием?

– Э, вроде нет.

– У них имелись комбинезоны из синтетического каучука.

– Это чтобы спускаться по каньонам.

– Каньонам?

– Это такой спорт: когда плывут по реке с крутыми ответ ними берегами. Нужно иметь соответствующую экипировку.

– Что за экипировка?

– Шлем, комбинезон, веревки, спасательные пояса, рюкзак, ну и все такое. Я не знаю, там много всякого барахла нужно. Я предпочитаю тай-чи, это китайская гимнастика.

– Здесь неподалеку есть такой каньон?

– Ущелье Эглон. Вскипел.

Он снял чайник с огня и, положив в чашки пакетики с заваркой, налил воды.

– Сахар?

– Нет, спасибо… Расскажите все-таки, что вы знаете про Аннабель, пусть даже совсем немного.

– Когда Я попал в эту общину, она была уже здесь. Аннабель была не похожа на других. Вначале у нее все было по уставу, а потом она ни во что не вмешивалась. Она только один раз участвовала в оргии, и могу вам сказать, там было полно народу в тот день. Это было незадолго до того, как она уехала. Но не ее красота поражала меня больше всего.

– А что же?

– Ее родители, ее отношения с ними.

– Она подвергалась психологическому воздействию со стороны Клеа и Мартена, – попытался помочь ему Натан.

– Скорее наоборот.

– То есть?

– Это Клеа и Мартен находились под ее влиянием.

 

137

Натан сделал вид, что уходит, и тайком от Курта вновь проскользнул в спальню Доманжей, Вешалки в шкафу были раздвинуты, как будто кто-то хотел проложить себе путь через одежду. Перегородки шкафа были обиты фанерой, имитирующей камень. Когда он стал их прощупывать, листы обивки вышли из пазов: перегородка оказалась раздвижной. Натан уже встречался с подобной системой оптических иллюзий в одном магазине одежды в Германии, где примерочными кабинками пользовались торговцы живым товаром. Платяной шкаф Доманжей сообщался с узкой галереей, устроенной в двойной стене. Он протиснулся в темноту, спустился на несколько ступенек, толкнул дверь и оказался в подвале, в центре которого находился колодец. К краю был прикреплен крюк. Имея под рукой альпинистское снаряжение, Доманжи смогли быстро спуститься. Хотя у Натана ничего не было, он ринулся тем же путем. Стараясь использовать по крайней мере три точки касания, он углубился в пахнущее влагой отверстие. Почувствовав, что вода уже близко, Натан ослабил хватку. Он ударился о ледяную поверхность. Вынырнул освободил от воды легкие и, глубоко вдохнув, нырнул. Во влажной и холодной темноте он поплыл в направлении святящейся точки, которая по мере приближения к ней превращалась в мерцающий пучок света. Ему стало не хватать воздуха. Продолжать плыть или вернуться? Убежденный в том, что Доманжи выбрали именно этот путь, он решил продвигаться вперед между каменными стенами, которые превращались в проход. В легких начинался пожар. Чтобы хоть как-то увеличить скорость, он хотел использовать руки, но предпочел экономить кислород; энергично молотил ногами и старался замедлить сердечный ритм. Вытянув руки вдоль тела, он сосредоточился на пальцах ног, через которые уходило напряжение, на ступнях, с помощью которых продвигался вперед, на икрах, ляжках, бедрах, которые касались узкого прохода. Его становящееся все более легким тело растворялось в воде. Он ослабил давление на низ живота. В пустой груди сердце билось все медленнее. Его плечи, шея, грудь расслабились. Мозг полностью освободился от стресса. В состоянии полной релаксации, совершенно перестав двигаться, он дрейфовал по узкому проходу, в котором пошевельнуться было невозможно. Тонкие черные водоросли щекотали его лицо. Они мешали двигаться. Из толщи плотного облака с бледного лица на него смотрели два мертвых глаза. Женщина. Мертвая. Вместо волос – водоросли. Он отпрянул, ударившись о скалу. Труп приник к нему, словно любовник. Он узнал черты своей супруги, искаженные завитками водорослей. На него неотрывно смотрела Meлани. Натан глотнул воды, потерял хладнокровие, задвигал ногами и руками, с усилием прогнал видения, которые на пороге смерти посылало ему коматозное сознание. Он заторопился, понимая, что воздуха в запасе нет, что он не сможет сделать ни одного движения, вынырнул из потока воды, который стремился под уклон в глубине каньона, закашлялся в брызгах пены и прижался к скале. Ледяная вода проникала внутрь через нос, рот, глаза, уши. Наверное, Доманжи – люди очень тренированные, раз могли находиться под водой так долго. Натан вскарабкался по крутой стене до самого гребня, который нависал над потоком. По тропинке он спустился на берег. В воде, в глубине расщелины что-то блестело. Перебирая ногами, не отрывая спины от откоса, он пробрался поближе. Кислородный баллон. Доманжи использовали его, чтобы из колодца добраться до реки.

Берега здесь были особенно крутыми и отвесными. Солнце не забиралось в расщелину, зато здесь бесновался ветер и бурлила зеленоватая вода. Натана несло течением. На выходе из ущелья его подхватил водопад и, низвергнув метров на шесть вниз, чуть не раздавил под толщей воды и закружил в водовороте. Выбираясь из него, он сделал несколько сильных взмахов и добрался до края водоема, на берегу которого высился частокол молодых дубов; выбраться на берег без веревки не представлялось возможным. После нескольких попыток залезть и серии акробатических прыжков он наконец смог достичь плоского каменистого пространства, залитого солнцем. Растянувшись под благотворными лучами, Натан запрокинул голову, раскинул руки и ощутил, как молекулы тела сливаются с молекулами стихий. Ветер обдувал мокрую одежду, покрытую мурашками кожу, влажные волосы. Теплый воздух наполнял легкие, проникал сквозь поры тела, запах сосен и чистой воды просачивался в ноздри. Устремив глаза в лазурное небо и наблюдая полет орла, он вобрал в себя бесконечную энергию. Соединение тела с космосом позволило ему видеть глазами орла, плыть со скоростью воды в узком ущелье, скользить по каньону с проворством ветра.

 

138

Высокие остроконечные скалы из белого известняк отражали эхо. От глухого прерывистого звука скалы вздрогнули, а по воде пошла рябь. Натан увидел, как сверху надвигается гигантская тень. Он отпрянул назад. Вонзившись в узкое русло потока, кусок скалы поднял волну. Вода нахлынула на него и увлекла за собой.

На вершине скалы Натан заметил чей-то силуэт. Он нырнул и выбрался на поверхность только там, где, как ему казалось, он был скрыт от взгляда того, кто только что пытался уничтожить его. Цепляясь за неровности и выемки скалы, за корни и растения, которым удалось отвоевать себе место в мире минералов, он вскарабкался по крутому склону. Тяжелый и опасный подъем привел его на поросшую лесом площадку. Натан приблизился к тому месту, откуда оторвалась каменная глыба. Какой-то неясный отблеск привлек его взгляд к входу в пещеру, выдолбленную в скале на другом берегу реки, чуть ниже. Туда с помощью веревки как раз карабкался не кто иной, как Мартен Доманж. Клеа смотрела в ту сторону, где ее муж, совершив подвиг Геракла, перекрыл поток. Супруги отступили в пещеру. Со своего возвышения Натан на глаз прикинул глубину реки. Прозрачная вода позволила ему разглядеть яму между двух отмелей. Нужно разбежаться, но не слишком сильно, чтобы не разбиться о скалу напротив. Водоем, в который он собирался прыгать, казался не больше кропильницы. Он переждал порыв ветра, который мог бы отклонить траекторию полета, и устремился вперед. В конце прыжка сила притяжения увлекла его на скалу. Он сгруппировался, чтобы приземлиться точно на подошвы. Падение показалось бесконечным. Он вонзился в воду и вынырнул на поверхность, ощущая резкую боль в боку. Удар примял грудную клетку. Восемь метров практически вертикальной стены, что оставались до его цели, преодолеть было нелегко: несколько раз, соскользнув вниз, он оказывался в исходной точке. Почти приклеиваясь к скале, цепляясь за редкие впадины и трещины, он целых два часа, как израненная ящерица, поднимался к входу в пещеру. Грот был оснащен всем необходимым, чтобы здесь можно было выдержать длительную осаду. Керосиновые лампы освещали два больших сундука, запасы провизии, две раскладушки, одеяла, газовые баллоны. Когда он выпрямился, Клеа вскрикнула. Мартен сунул руку в рюкзак. Не дожидаясь, пока он ее оттуда вытащит, Натан бросился на него и, применив свой коронный захват, лишил возможности двигаться. На пол выпал нож Доманжа. Натан выпустил его руку.

– Что вы здесь делаете? – спросил Доманж.

– Пытаюсь согреться.

Мартен откинул крышку сундука и достал спортивные штаны и футболку.

– Это вам, наверное, подойдет.

Его забота удивила Натана.

– Как вы нас нашли? – спросил Мартен.

– Благодаря Сильви Бач, моей напарнице.

– Я помню ее. По-моему, мы ей не очень понравились.

– Она считает, что вы воздействовали на Аннабель.

– Родители всегда воздействуют на детей.

– Да, но ведь Аннабель не ваша дочь.

Супруги переглянулись. Натан натянул сухую одежду.

– Хватит вешать мне лапшу на уши, – бросил он.

– А что позволило вашей напарнице утверждать, будто мы воздействовали на Аннабель?

– Ее проницательность.

– Можете передать ей, чтобы она засунула ее сами знаете куда.

– Это будет непросто. Она уже в могиле.

Мартен пожалел о своих словах. Стоящий напротив него Лав был совершенно спокоен. Будь на его месте кто другой, он живо заткнул бы ему глотку. Мартен извинился.

– Я принимаю ваши извинения, – сказал Натан, – за то, что вы мне солгали, сказали гадость о Сильви и попытались меня убить. Но мое великодушие тоже имеет границы.

– Аннабель действительно не наша дочь, – вынуждена была признать Клеа.

– Это я уже знаю.

– Что вы хотите узнать еще?

– Чья она дочь?

– Это нам неизвестно. Мы удочерили ее, когда ей было уже восемнадцать.

– Восемнадцать?

Она покосилась на мужа, во взгляде которого читался упрек. Мартен поднялся, Натан попросил его сесть на место. Клеа продолжала:

– Когда она вступила в общину, она уже находилась под чьим-то психологическим воздействием.

– Чьим?

– Когда мы принимаем нового адепта, мы не просим его рассказать о своем прошлом.

– Но вы ведь не просто ее приняли. Вы дали ей свое имя.

Присутствие мужа смущало женщину. Натан решил бросить ей наживку:

– Я вам скажу, кто она такая. Как и двести сорок шесть остальных женщин, Аннабель была подготовлена, чтобы подорвать экономическую мощь, используя для этой цели свое обаяние и дипломы престижных университетов. Это террористка. И все наводит на мысль, что и вы принимали участие в ее подготовке, например учили, как правильно использовать свое обаяние.

– Вы не из полиции, – заметил Мартен.

– Почему вы так решили?

– Вы знаете еще меньше, чем они. На кого вы работаете?

– Ни на кого.

– Чтобы понять, заслуживаете ли вы доверия, я должен прежде всего знать, чем вы руководствуетесь.

Мартен протянул Натану дымящуюся кружку. Пока все дули на горячий кофе, стояла тишина.

– Когда я был ребенком, – сказал Натан, – отец заставил меня заучить наизусть письмо, которое индейцы хопи послали в тысяча девятьсот семидесятом году президенту Никсону. Оно начиналось так «Белый человек, равнодушный к величию природы, осквернил лик нашей Матери Земли. Следствием технологического превосходства белого человека стало его безразличие к духовной жизни и непонимание значения того, что он видит вокруг себя. Стремление белого человека к материальной собственности и к власти заставило его закрыть глаза на зло, причиненное нашей Матери Земле в поисках того, что он называет природными ресурсами. Почти все люди, и даже многие индейцы, решившие выбрать путь белого человека, уже не могут разглядеть путь Великого духа».

Натан сделал глоток горячего кофе.

– Я вырос с мыслью о том, что спасение человечества зависит от пути духовного, прежде чем понял, что религии устремились в эту брешь и взяли Великий Дух в заложники. И тогда я удалился от мира. В результате этого одиночества в жизни появились пустоты. Сильви пришла, чтобы заполнить эти пустоты.

– Как и потребность в любви? – спросил Мартен.

– Которая уступила место потребности познания и признания? – добавила Клеа.

– Мне не удается приблизиться к истине, которую я преследую, в то же самое время я отклоняюсь от пути, который и состоит в том, чтобы не приближаться к истине. Познание внутри меня, а не вовне.

– Желание быть полезным вас тоже не воодушевляет?

– Я мечтаю быть полезным. Как узловатое, скрюченное дерево, которое ни на что не годится. Его не срубят, и жизнь его будет долгой. Если бы все были такими, никто бы не знал страха.

– Тогда почему вы здесь? – спросил Мартен.

– Чтобы продолжить дело Сильви. Вдохнуть в нее душу и сделать бессмертной.

– Значит, для вас источник энергии – это любовь к женщине, – сделала вывод Клеа.

Женщина обменялась с мужем понимающим взглядом. Натан был им неопасен.

– Аннабель была не тем, что вы думаете, а как раз наоборот, – сказал Мартен.

– Она не террористка, – добавила Клеа.

– Террористы – те, кто их воспитал, – продолжал Мартен. – История, которую я вам сейчас расскажу, вам не понравится. Прежде всего потому, что вы поймете, что неправильно вычислили врага. А еще потому, что это история о людях, которые хотели быть полезными.

 

139

Прежде чем начать рассказ, Мартен Доманж зажег керосиновую лампу. На ущелье стремительно спускалась ночь. На стекле плясали языки пламени и отбрасывали на лица желтые тени.

– Я занимал важную должность в Нью-Йорке, когда обрушились башни Всемирного торгового центра. В тот самый день мы стали свидетелями поворотного пункта истории и человечества. Соединенные Штаты отныне не были гарантом мира. Политики оказались бессильны. Будущие поколения теперь не были защищены от войны. Шок от одиннадцатого сентября выявил все, что накапливалось в коллективном подсознании, все страхи, верования, привязанности. Я составил подробный перечень и сделал тщательный отбор, отделив реальное от того, что нам внушали. Я оценил ту власть, что мы передали другим. Я уволился из ООН и уехал с Клеа в Индию.

– Мы поменяли паспорта.

– И не только паспорта. Мы были потрясены индуизмом, тантризмом, буддизмом. Мы жили в Каджурахо. Вы знаете, что это?

– Нет, – признался Натан.

– Каджурахо был построен при династии Чанделла, адептов культа Каула, что возник под влиянием тантризма. Они ратуют за беспорядочные сексуальные связи, дабы истощить, исчерпать желание и достичь духовности. В Древней Индии половой акт был банальностью. Его coвершали в группах, как и прием пищи, и присутствовать при этом переплетении тел приглашали богов. Вернувшись во Францию, я связался с одним из бывших коллег. Мы долго говорили о состоянии планеты. Он предложил мне вступить в организацию, которая разработала стратегию возврата власти, которую мы собственными руками отдали элите нового мирового порядка. План был таким амбициозным, что требовал двадцати лет подготовки. До того, как мы сможем его применить, осталось несколько лет.

– Как называется эта организация?

– Мне этого никогда не говорили. Из соображений безопасности.

– Что это был за план?

– Мне его открыли не сразу.

– Они ждали, пока мы будем готовы, – сказала Клеа.

– Готовы к чему?

– К сотрудничеству. Чтобы мы оказались готовы понять их мотивы и разделить их.

Мартен заговорил вновь:

– В это время у Клеа и у меня появилась идея создать сообщество, основанное на любви. Мой друг меня всячески поддерживал.

– По правде сказать, он-то и подкинул нам эту мысль, – уточнила Клеа.

– Не важно. Друг помог нам устроиться на юге Франции. Однажды он привел к нам Аннабель, чтобы мы научили ее искусству любви и дали свое имя. Ей было восемнадцать лет.

– И вы на это согласились, не задавая вопросов?

– На этот раз они были откровенны.

– Хотите есть? – спросила Клеа, ни к кому конкретно не обращаясь.

На складной столик посреди пещеры она поставила вазочку с сухофруктами. Мартен продолжал:

– Задачей Аннабель было внедриться в окружение генерального директора одной французской фирмы, стать его любовницей и влиять на принимаемые им решения.

– Это была яркая, необыкновенная девушка.

– Мы все поддата под ее очарование. Несколько месяцев она оставалась у нас для обучения, потом уехала.

– Что за генеральный директор?

– Я не пытался это выяснить.

– Были и другие «Аннабель»?

– Всего семь. Но мы удочерили только Аннабель.

– И каждая из них должна была стать любовницей какого-нибудь генерального директора?

– Думаю, всего директоров было шесть. И еще президент Всемирной торговой организации.

– И всех их вы обучали?

– Они уже получили хорошее образование. Мы должны были только обучить их искусству любви, снабдить их прошлым и личностными характеристиками.

– А каково было их настоящее прошлое?

– Они все были сиротами. Больше наш друг ничего нам не сказал.

– Как зовут этого друга?

– Сейчас я не могу вам этого раскрыть.

– А когда сможете?

– Когда стану доверять вам больше. На кону стоит его жизнь. Моего друга разыскивают полиции всех стран, состоящие на службе введенных в заблуждение олигархов, которые сегодня требуют отмщения.

– Вы знаете Гордона Райлера?

Удивление супругов выглядело подозрительным. Если они будут отрицать, значит, солгут.

– Нет, а кто это?

– Это отец одной молодой американки, которая исчезла так же, как и Аннабель, и он тоже работает в ООН.

– На постоянной основе в ООН работают семь тысяч пятьсот человек из ста семидесяти стран. Он в каком департаменте?

– Операции по поддержанию мира. А вы?

– Я был в Комиссариате по делам беженцев.

– Все изменилось после истории с генеральным директором из «Моитесанто», да?

– Подозрения супруги Уоррена Андерсона очень встревожили Управление национальной безопасности. Была предпринята тайная облава в планетарном масштабе. Настолько засекреченная, что аресты ай-ка походили на исчезновения.

– Ай-ка?

– Это из японского. Сокращение от ай-камикадзе.

– Камикадзе любви, – перевел Натан.

– Божественные ветры любви, – уточнила Клеа – Так поэтичнее.

– Как вы собирались захватить власть с помощью пары сотен женщин?

– Что хочет женщина…

– Того хочет Бог, – закончил Натан.

– Вижу, вы знаете поговорки. Постараюсь обрисовать вам ситуацию на планете с помощью нескольких красноречивых цифр. Торговый оборот двух сотен самых крупных фирм превышает совокупный внутренний продукт ста восьмидесяти двух стран, то есть всех стран, за исключением девяти самых мощных экономических систем. Так, к примеру, «Эксон-мобил» стоит больше всей Австрии. Если вернуться к конкретным людям, то десять самых крупных состояний равны общему бюджету пятидесяти семи беднейших стран. Сто главных фирм контролируют семьдесят процентов мировой торговли. Их руководители, равно как и крупные финансовые и медиагруппы, осуществляют власть, используя свои лобби. Мультинациональные корпорации владеют девяноста процентами технологий и патентов…

– Ты задушишь нас цифрами, – прервала его Клеа.

– Никогда еще властители мира не были столь немногочисленны и в то же время столь могущественны. В основном они базируются в триаде Соединенные Штаты – Европа – Япония, причем половина в США. Мы окрестили их «бонзами». Их цель – абсолютная власть. И они ее почти достигли. Если бы не ай-ка, они приватизировали бы все, что имеет хоть какое-то отношение к жизни и природе.

– Значит, экономическая власть станет еще сильнее?

– Мультинациональные корпорации захватили все командные посты и создали альянсы. С одной стороны, с государствами или государственными ассоциациями, на которые они осуществляют давление, чтобы получать выгодные условия и использовать дополнительные структуры, например тайные службы, армию или полицию. И с другой – с мафией, которая выполняет черную работу и приносит дополнительные деньги, криминальный доход.

– Черную работу?

– Мафия нужна, чтобы разбираться с неудобными посредниками или слишком любопытными следователями. Я уж не говорю о политиках, судьях, адвокатах, журналистах, полицейских, которые покончили с собой, испарились или стали жертвами ДТП!

Натан подумал о Сильви, Тайандье, Музесе.

– Переходи уже к фактам, милый, – поторопила его жена.

– Двадцать пять лет назад члены нашей организации уже предчувствовали эту ситуацию. Они знали, что придет время, когда власть сосредоточится в руках очень небольшого числа людей. И они не ошиблись: сегодня четырех процентов богатства двухсот пятидесяти бонз хватило бы, чтобы накормить все население планеты и дать ему доступ к образованию и медицинскому обслуживанию. Их гениальная идея состояла в том, чтобы управлять этими рычагами власти. Был составлен список этих бонз. В основном это были члены G300, но также руководители государств и мафия.

– G300?

– Это закрытый клуб, объединяющий три сотни влиятельных лиц, принимающих главные решения в экономике. По сравнению с ними так называемая «Большая восьмерка» не влиятельнее какого-нибудь карточного клуба. Оставалось только оказывать влияние на этих влиятельных людей.

– Используя очарование ай-ка, – закончил Натан.

– Секс, – уточнила Клеа. – А за сексом – любовь.

– Единственное оружие, которым мы располагаем, чтобы действовать.

– Каковы были условия подготовки ай-ка?

– Этого мы никогда не знали. Семь девушек, которые жили у нас, были в возрасте от двадцати трех до двадцати пяти лет, кто-то уже занимался их воспитанием и образованием. После того как их обучили искусству любви, они разъехались покорять свои жертвы.

– Как долго они действовали?

– Год или два.

– С какими результатами?

– Направляя процесс глобализации, они распределяли богатства, искореняли национализм, ксенофобию, политическое насилие. Они обеспечили стабильность и создали миллионы рабочих мест.

– Деньги также уничтожили обычаи и традиции, семейные законы, безграмотность, которая мешала женщинам раскрепоститься.

– Сюзан Фокс говорила мне об этом, – произнес Натан.

– Кто?

– Одна из ай-ка. Ее целью был один английский банкир.

– Вы знали ай-ка? – удивился Мартен.

– Я встречал двух из них в Африке.

– Уже поздно, предлагаю вам провести ночь здесь. Кровати у нас только две, но зато есть одеяла.

Мартен погасил керосиновую лампу, теперь их обступил полумрак пещеры и шум реки, которая терпеливо точила скалу в двадцати метрах под ними.

 

140

Каменные стены отразили приглушенный шум. Натан рывком вскочил и закричал:

– Бегите!

Клеа и Мартен теряли драгоценные секунды, расстегивая спальные мешки, в то время как Натан уже несся в арку утреннего света. Выброс адреналина увеличил его и без того спринтерскую скорость. Он почувствовал, что над головой пронесся снаряд, услышал за спиной взрыв в тот самый момент, когда под ногами оказалась пустота, съежился под языком пламени, лизнувшим пещеру, вошел в воду и вынырнул на поверхность лишь для того, чтобы набрать воздуха. На известковой скале, залитой солнцем он увидел тень вертолета. Машина выпустила второй снаряд, от которого вздрогнули горы. Потом третий. Натан забился в расщелину под ливнем камней, который вскоре уступил место облаку черного дыма. Вертолет завис над рекой. Из машины вертикально спустились два троса. Два человека в черных комбинезонах и с автоматами соскользнули вниз, остановились напротив пещеры и проникли в нее. выставив вперед автоматы и фонари. Натан услышал выстрелы и спросил себя, в кого они могут там стрелять. Супруги Доманж уже превратились в пепел и унесли с собой имя человека, который обратил их в свою веру, У входа вновь появились два черных комбинезона, вознеслись по тросам и, взлетев над ущельем, пропали из виду.

Натан поднялся по каньону, добрался до дороги и дошел до залива. Ближайшие задачи: купить новую одежду, двинуться в путь, спать, думать.

 

141

Он припарковался на Монмартре в час, когда весь Париж, за исключением площади Пигаль, уже спал. Измученный дорогой, Натан поднялся в квартиру Аннабель, чтобы отдохнуть хотя бы несколько часов.

На четвертом этаже он столкнулся с каким-то жильцом, который выходил из квартиры.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – по-французски ответил Натан.

Пройдя еще три ступеньки, он остановился и оглянулся на незнакомца, который закрыл за собой дверь и стал спускаться вниз, пока не исчез за поворотом лестницы.

Внезапно он понял, как похититель Аннабель сумел остаться незамеченным. Усыпив девушку хлороформом и спрятав под мешками с мусором, он просто-напросто изобразил из себя жильца дома. Именно его гость Аннабель увидел на лестничной площадке, поднимаясь по лестнице! Бертран Годран не только не обыскал как следует мусорный контейнер, но он буквально нос к носу столкнулся с человеком, который только что похитил его коллегу.

На девятом этаже Натан ударил ногой в дверь квартиры Аннабель. Дверная коробка пошатнулась, но дверь устояла. Энергии у него было явно недостаточно. Результатом новой попытки стал лишь шум, который разнесся по всему дому. Замок был закрыт на несколько оборотов. На лестничной клетке кто-то закричал. Сосед из квартиры напротив тоже вышел, привлеченный шумом.

– В чем дело? – спросил он, когда понял, что должен изъясняться по-английски.

– Я потерял ключи.

– Здесь живет мадемуазель Доманж.

– Я новый жилец.

– А что, Доманж уже нашли?

– Понятия не имею.

– Я не знал, что квартиру опять сдают.

– Простите, что разбудил вас, – сказал Натан, собираясь уходить.

– Постойте. Дверь открыта.

Натан обернулся и шагнул в темноту.

– Ну у вас и удар, – произнес ему в спину сосед.

Натан, недоумевая, шагнул в квартиру. Ставни были закрыты. В комнате кто-то был. Натан резко повернулся. Выброшенный вперед кулак остановился на границе полумрака. Из тени выступил силуэт. Лин Ли.

– Наконец-то я вас нашла, – сказала она.

– Странный у вас способ искать людей.

– Лучший метод – это упреждение.

– Это метод похитителей.

– Что вы обнаружили в Африке?

– С библейских времен афары собирают соль при температуре больше пятидесяти градусов.

– Как это может нам помочь найти Аннабель?

– Наше отношение к миру зависит от нашего восприятия друг друга. Ай-ка пытались переделать его по своему образу и подобию, не понимая его по-настоящему. Африка буквально ткнула их носом в эту сложную, лишенную всего естественного, сделанную на конвейере личность. Эзиан Зави, один из этих в высшей степени изысканных механизмов, пыталась вновь обрести свое детское видение. Это вывело ее из равновесия.

– Аннабель не машина.

– Вы знали, что она была одной из ай-ка.

– Нет, с чего вы взяли?

– Вы даже не поинтересовались, что значит это слово.

– Кажется, я его от нее слышала.

Натан рассказал ей то, что узнал о двухстах сорока семи специально обученных сиротах с целью сделать их них «камикадзе любви», которые обратили бы хозяев планеты в благодетелей человечества. Он рассказал ей об ускоренной стратегии глобализации, призванной распространять богатство, подобно вирусу. Он напомнил о ревности Бренды Андерсон, которая предупредила Управление национальной безопасности и спровоцировала эту волну похищений, организованных коалицией секретных служб и криминальных организаций.

– В настоящее время все двести сорок семь бонз, которые являлись жертвами ай-ка, уже информированы об операциях «Доллз бэнг» и «Невидимый захват». Этим мафиозным лидерам, эти генеральным директорам, главам государств придется не по душе вероломство любовниц. Будущее ай-ка весьма мрачно.

– Но кто здесь против кого?

Все эти ветви власти – финансово-экономическая, политическая и военная – связаны многочисленными мостиками, и они понемногу составили коалицию против ай-ка. Вот почему нам продемонстрировали показательные похищения и устранение тех, кто сунул нос в это дело. Сильви и Тайандье устроили автомобильную аварию, агент Музес якобы покончил с собой, капитан Санако был отстранен от должности, а дела передали вверх по иерархической лестнице. Вот вам ответ на вопрос: весь мир с одной стороны и ай-ка – с другой.

– А вы сами с какой стороны?

– Ни с какой.

– Так что же вы тогда здесь делаете?

– Вы ведь меня искали, так?

– Откуда вы могли это узнать?

– Потому что мы с вами остались вдвоем, а квартира Аннабель – единственно возможное место встречи. Поскольку вы не хотели обнаружить свое присутствие, вы внушили соседям, что дверь открылась под моими ударами.

– Спасибо за понимание. Я понимаю, почему обратились именно к вам.

– В этом деле никто больше не нуждается в моей помощи и никто больше ко мне не обратится.

– Почему никто? Я.

– Этого мало.

– Спасибо. Но мне кажется, что вполне достаточно.

– Почему вы так думаете?

– Я полагаю, вы встретились со мной не для того, чтобы показывать слайды своего путешествия в Африку.

– Сильви.

– Что Сильви?

– Это она привела меня сюда. В Африке говорят, что любое действие должно иметь результат, сравнимый с действием зернышка баобаба.

– Она посеяла священное зерно.

– Вот еще одна причина, чтобы оно выросло, это чертово дерево.

Впервые за много времени Натан Лав позволил себе выругаться.

 

142

С проворством шеф-повара Лин нарезала овощи мелкими кусочками и побросала их в специальную кастрюльку, затем сварила лапшу на пару и взбила яичные белки в белую пышную шапку, перед тем как перемешать их с растопленным шоколадом. По радио передавали «Waiting for the siren's call».

– Приготовление еды – это демонстрация любви, – заметил Натан.

Она рассказала ему, как дожидалась его возвращения. Тайандье снял для нее номер в гостинице, пока они с Сильви отправились в Италию. Это спасло ей жизнь. Узнав об их гибели, Лин решила бежать и спрятаться в квартире Аннабель. Она выходила лишь ночью, покупая продукты на деньги, которые ей оставила Сильви. Все остальное время она старалась сидеть тихо, размышляла, спала, ела, сидела в Интернете, осматривала квартиру подруги, читала Она прочла все сочинения Артюра Рембо.

Отойдя от плиты, она протянула ему томик стихов. Уголки некоторых страниц оказались загнуты.

– Это закодированное послание, – сказала она.

– Почему вы так решили?

– У меня было много времени. Во всем, что я обнаруживала, я пыталась отыскать второй смысл, даже в списке покупок Аннабель. Я ставила буквы по порядку и превращала их в цифры, и наоборот. Пока не обнаружила вот это.

С выражением сомнения на лице Натан полистал книгу.

– Обратите внимание на номера страниц с загнутыми уголками. Вы получите один, двадцать один, двадцать восемь, сто восемьдесят два, триста шесть. Поскольку обложка и титульный лист тоже оказались загнуты, поставьте в начале два нуля. Что у нас получается?

– Ноль ноль один, двести двенадцать, восемьсот восемнадцать, двадцать три, ноль шесть.

– Это телефонный номер, если звонить из-за границы. Два нуля – это международный вызов, потом единица – код Соединенных Штатов, за ней двести двенадцать – код Нью-Йорка и номер восемьсот восемнадцать, двадцать три, ноль шесть.

– Кто отвечает по этому номеру?

– Какая-то девочка.

Она набрала тринадцать цифр и протянула ему телефонную трубку. Раздался записанный на автоответчик детский голос: «Здравствуйте, оставьте ваше имя и сообщение, мы перезвоним вам, как только вернемся».

– Вы оставили сообщение? – спросил Натан.

– Вы принимаете меня за идиотку?

Он записал комбинацию цифр, как будто от этого зависело решение проблемы. Затем перевел взгляд на длинные ноги Лин.

– Я уже пыталась навести справки, – сказала она. – Номер находится в красном списке. Чтобы узнать адрес, по которому зарегистрирован этот номер, понадобятся ваши связи.

– Этот автоответчик – связь Аннабель с организацией. Чтобы ей перезвонили, она должна была оставлять специальное сообщение. Но я одного не понимаю: почему она оставила указания на этот номер в книге?

– Может быть, чтобы не запоминать его. И не выдать, если ее станут допрашивать.

– Из вас получился бы превосходный следователь.

Лин пошла на кухню и вернулась с блюдом сваренной на пару лапши. Глубокий вырез джемпера обнажал плечо и верх груди. Ее тело, казалось, хотело привлечь все внимание, чтобы заставить забыть лицо.

– Что мы будем делать сейчас? – спросила она, наполнив две тарелки, и уселась, поджав ноги.

– «Мы»?

– Мы же команда, разве нет? Я говорю на одиннадцати языках, владею навыками дешифровки, знала одну из жертв, я не буду вам в тягость. Во всяком случае, других добровольцев что-то не наблюдается.

– А кто вам сказал, что мне нужны помощники?

– Плевать на то, что вам нужно. Главное, Аннабель нужна я.

– Ваша лапша просто великолепна.

– Спасибо.

– Поскольку мы все-таки работаем в команде, мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Зададите мне их по пути.

– По пути куда?

– В Нью-Йорк. Туда, куда ведет телефонный номер.

Натан молча доел лапшу.

– Я нашла место, – сказала Лин. – А у вас есть имя?

– Гордон Райлер.

– Кто это?

– Он работает в ООН, и он отец одной из ай-ка.

– Как Мартен Доманж?

– В отличие от него, Райлер родной отец Галан.

– И что это меняет?

– Это означает, что именно он оказал на собственную дочь идеологическое и психологическое воздействие.

– Вы это к чему?

– Только фанатик мог создать ай-ка. А кто может быть фанатичнее, чем отец, превращающий свою собственную дочь в камикадзе?

– На Ближнем Востоке такие на каждом углу.

– Но не в Нью-Йорке.

Натан позвонил в департамент, где работал Гордон Райлер. Телефонистка на коммутаторе сообщила, что его нет. Он захотел поговорить с кем-нибудь из его сотрудников.

– Ролан Стейнвей слушает, – раздался голос.

– Мне нужен Гордон Райлер.

– Господина Райлера нет.

– Ваша телефонистка соврала мне так же.

– Кто вы?

– Гордон ищет свою дочь. Он нанял меня, чтобы я ему помог. Я частный детектив. Меня зовут Уильям Смит.

– Так вы ищете Гордона или его дочь?

– Гордон не отвечает ни по мобильному, ни по рабочему телефону. Вы знаете, в чем дело?

– Знаю, но ничем не могу вам помочь.

– У вас есть его домашний телефон?

– Он вам разве его не давал?

– Давал, но я потерял.

– Я не имею права сообщать его.

– Когда я сталкиваюсь с таким сопротивлением, то начинаю подозревать, что вы не хотите, чтобы мы нашли его дочь. Окажите мне услугу: позвоните ему сами и выясните, дома ли он. Если да, то скажите, чтобы он мне срочно позвонил.

Натан повесил трубку и тут же набрал номер, обнаруженный Лин Ли. Занято. Стейнвей как раз сейчас звонил по телефону с автоответчиком.

– Номер, который вы обнаружили благодаря сборнику стихов, это номер Райлера, – сделал вывод Натан.

Он перезвонил Стейнвею.

– Там включен автоответчик, – сообщил Ролан. – Я оставил сообщение, чтобы он вам перезвонил.

– Спасибо, господин Стейнвей. И последнее…

– Послушайте, я очень занят.

– Тем лучше, я тоже. Гордон должен был меня встретить в Париже. Вы не могли бы посмотреть в его ежедневнике, он запланировал эту поездку?

– Не вешайте трубку… алло? Нет, у него ничего на этот счет не отмечено.

– А в марте?

– Это же месяц назад.

– Знаю.

– Да, вы правы. У него был запланирован рейс в Париж на четвертое марта.

– Это все, что там записано?

– Есть еще телефонный номер.

– Наверное, это мое агентство.

– Ноль один, девяносто три, двадцать один, семьдесят четыре, семьдесят пять.

– Да. это мой номер. Спасибо, господин Стейнвей.

Они позвонили по этому номеру. Опять автоответчик На этот раз мужской голос.

 

143

Трубку снял капитан полиции. На другом конце линии он услышал какую-то возню, сбившееся дыхание, затем раздался голос с акцентом:

– Help! Кто-то хочет войти в квартиру! Я звоню со своего мобильника…

– Где вы?

– I don't know, я бебиситтер, я сижу с двумя детьми… хррррр… в… хррррр… Париже…

– Вы можете сказать адрес?

– Address, not sure… здесь телефон ноль один, девяносто три, двадцать один, семьдесят четыре, семьдесят пять… Help! – Бииииип…

Короткие гудки раздались в ухе полицейского; он предупредил начальника: необходимо решить проблему, которая выходила за пределы его компетенции, то есть за пределы привычного порядка вещей. Майлефе попросил его набрать номер, который дала ему англичанка, а сам в это время пытался пробить адрес.

– Там автоответчик, – сказал капитан.

Начался дождь. Из ворот главного комиссариата 18-го округа выехал «пежо» с воющими сиренами и мигалкой на крыше. Белый «гольф», припаркованный на улице Клиньянкур, последовал за ярким, шумным автомобилем. Лин жевала резинку. Она чувствовала себя неважно. В руке она сжимала мобильный телефон, который Натан силой отобрал у какого-то прохожего и по которому она только что позвонила в полицию, имитируя акцент Джейн Биркин. Теперь оставалось только следовать за полицейскими, которые наверняка нашли адрес телефонного номера, внесенного в красный список. В два часа ночи дорожных пробок в Париже не было. «Пежо» направился по улице Ордене, повернул налево на улицу Флокон, затем на Рамей. Все это было в пределах квартала. Натан рассчитывал на то, что контактный адрес Райлера в Париже должен быть недалеко от адреса Аннабель. Он сообщил о своих предположениях Лин, попросив ее позвонить в комиссариат этого квартала. «Пежо», нарушив правила, остановился перед зданием на улице Шевалье. Двое полицейских ринулись в холл.

– Дайте мне вашу жевательную резинку, – попросил Натан Лин.

Он бросился прямо под дождь, чтобы успеть приклеить резинку к замочной скважине, перед тем как дверь дома закроется. Через три минуты осветилось окно на последнем этаже. Лин съежилась на пассажирском сиденье.

– Все в порядке? – спросил Натан.

– Да, а что?

– Что-то непохоже.

– Я, наверное, простудилась. Такая гнилая погода.

– Копы кого-то нашли.

– Так чего мы ждем?

– Пока они уйдут.

– Это наш единственный способ найти Аннабель?

– Есть и другой, но предпочту им не пользоваться.

– Какой?

Он включил радио. «Аутсайдеры» «Франца Фердинанда» внесли некоторое оживление в салон автомобиля, по стеклам которого струилась грязная вода. Лин оборвала музыку на середине куплета:

– Что за способ?

– Направить свет на нечто гнусное, что совершается в этом гнусном и продажном мире.

– Метафора несколько расплывчата.

– Это не метафора, это фигура речи.

– Какие вопросы вы собирались мне задать?

– Как вы познакомились с Аннабель?

– Эта информация поможет в ее поиске?

– Да.

Оба полицейских вышли из здания и уехали так же быстро, как и приехали, разве что без сирен и мигалки. Натан перешел улицу, потом понял, что Лин остается в машине. Он вернулся:

– Чего вы ждете?

– Идите, я здесь посижу.

– Вам не нужен врач?

– Идите, прошу вас, это важнее, чем моя простуда.

Натан вошел в здание, мокрый, как половая тряпка. Он осмотрел почтовые ящики. На последнем этаже жил некто Стефан Шарлье.

 

144

Дверь ему открыл седеющий мужчина в пижаме, лет сорока, сутуловатый. На тапочках – эмблема Нью-Йорка. Казалось, увидев Натана, он не слишком удивился. Явившаяся среди ночи полиция и получасовой допрос сделали его бесчувственным, как хорошая выпивка. Между пальцами, на которых не было обручального кольца, дымилась тлеющая сигарета. В гостиной висела современная картина: обрушивающиеся башни-близнецы. На низком столике стояли бутылка «Сотерн Комфорт», полупустой стакан и лежала трубка телефона. После ухода полиции Шарлье сделал налет на бар и воспользовался телефоном, чтобы доложить о происшедшем начальству. Натан сгорал от нетерпения нажать кнопку повтора. Он вошел и закрыл за собой дверь.

– Вы говорите по-английски?

– Да, а что?

– Просто я не знаю по-французски ни слова.

– Кто вы? – спросил он, отступая к вазе династии Мин.

– Что вы делали в прошлую субботу в двадцать один тридцать пять?

– Я… В субботу?… Был в опере.

– Что давали?

– «Кармен». А почему вы спрашиваете?

– С кем вы были?

– Один.

Натану на самом деле было решительно наплевать, что делал Шарлье в эту субботу. Дату и час он выбрал наугад. Тем не менее он узнал, что Шарлье любит оперу и не прочь сходить на спектакль. Он встал возле окна гостиной. На улице в салоне «гольфа» ждала Лин.

– Не беспокойтесь, я не из полиции.

– Это что, должно меня успокоить?

– Полиция – это угроза для вашей организации.

– Что? Какой орта…

– Вы знаете Шарля Фуркада?

– Нет, а кто это?

– Вы боитесь дождя?

– Да о чем вы, в конце концов?

– Ай-ка, бонзы, глобализация, ООН, Гордон Райлер, Аннабель Доманж, все кусочки пазла надо сложить, чтобы получить представление о том, что затевается вокруг нас.

– Кто вы? – повторил Шарлье.

– Кому вы только что звонили?

– На кого вы работаете?

Шарлье намекнул на иерархию именно после вопроса Натана о том, кому был адресован звонок. Его реакция подтверждала, что он действительно пытался связаться с начальством.

– Вы знаете Гордона Райлера? – спросил Натан.

– Нет.

– Зато он вас знает. Я послал к вам копов, потому что знал только номер телефона, который был записан в ежедневнике Райлера. Я должен найти этого человека. За последние несколько недель были похищены двести сорок семь молодых женщин. След к ним ведет через него. А след к Райлеру – через вас. Я сделаю все, чтобы, прежде чем уйти отсюда, получить информацию.

– Никто не знает ни где Райлер, ни что случилось с ай-ка.

– Вы прикованы к постели?

– Нет.

– Вы инвалид?

– К чему эти вопросы?

– Я спрашиваю себя, почему вы тут торчите в своей дурацкой пижаме, в тапочках из сувенирной лавочки и с сигаретой в зубах, вместо того чтобы бежать спасать девушек, которых вы отдали на растерзание подонкам!

Фраза была произнесена на одном дыхании. Шарлье сделал затяжку. Натан схватил телефонную трубку и нажал на кнопку повтора.

– Не делайте этого! – закричал Шарлье, бросаясь на него.

В ту же секунду француз оторвался от пола и, подобно пушечному ядру, вонзился в лакированную тумбочку, на которой стоял телевизор. Натану удалось восстановить устойчивость сооружения, которое чудом не обрушилось, и сунул пульт в руку Шарлье.

– Постарайтесь его удержать, – сказал он.

Согнувшись пополам, уткнув подбородок в колени, Шарлье попытался высвободиться, но его зад оказался придавлен кинескопом.

– Как вас зовут? – спросил Натан.

– Мне больно… Стефан Шарлье… мне никак…

– Где вы купили эту вазу эпохи Мин?

– В «Пьер импорт», а почему вы спрашиваете?

– Почему копы проторчали у вас так долго?

– Они хотели узнать, почему какая-то бэбиситтерша позвала их на помощь и почему дала мой номер.

– И вы им, разумеется, сказали, что понятия ни о чем не имеете. Это могло занять полчаса, не больше.

– Они спрашивали, женат ли я, есть ли дети, нанимаю ли я для них няню, есть ли у меня враги…

– И у вас есть враги?

– Во всяком случае, мне об этом неизвестно.

– Они спрашивали, какая у вас машина?

– Нет.

– И какая?

– «Рено сеник».

– Какого года?

– Две тысячи пятого.

– Бензин или дизель?

– Дизель, а что?

– Номерной знак?

– А…

– Простая проверка. Отвечайте быстро.

– Шесть, восемь, девять, два RF семьдесят пять.

– Номер кредитной карты.

– Девять, четыре, два, пять…

– У вас есть дочь?

– Нет.

– Где вы работаете?

– В Центре информации Парижского отделения ООН.

– ООН. Как Райлер и Доманж. Вы знакомы с Доманжем?

– Он руководил Центром информации.

– Вы должны были защитить Аннабель или способствовать ее похищению?

– Защитить.

– Вы издеваетесь надо мной?

– Нет, с какой стати?

– Вы пытаетесь меня убедить, что являетесь ее телохранителем?

– В мою задачу входило наблюдать за интеграцией некоторых… ай-ка.

– Кого?

– Семь девушек во Франции, другие в других странах Европы и еще в США… всего около двадцати.

– И сколько вас было таких?

– Не знаю. Десять или вроде того. Я был связан только с Райлером. Он распределял работу. Помогите мне освободиться…

– Сначала вы ответите на вопросы. Главное, не выпускайте из рук пульт. Где находится ближайшее отделение банка?

– На углу есть «Кредит агриколь». Но…

– Вы получаете сообщения на сотовый?

– Да.

Натан схватил телефонную трубку:

– Я сейчас позвоню вашему шефу, Гордону Райлеру. Я все улажу прямо с ним, вы мне ничего интересного сообщить не можете.

– Что еще вы хотите узнать?

– Две вещи. Имя автора этой мазни и где я могу найти Райлера.

– Картину подарил мне один нью-йоркский приятель, Стэн Кёртис…

Натан подождал ответа на второй вопрос, но так и не дождался.

– Кёртис женат?

– Нет, он гей.

– Сколько ему лет?

– Двадцать восемь.

Натан нажал на кнопку повтора.

– Что вы делаете?

– Вы не сообщаете мне ничего интересного.

– Но я отвечаю на ваши вопросы!

– Где Райлер?

– На острове.

– Каком острове?

– Я не знаю названия.

– Где он находится?

– В море.

– Не может быть!

– В Китайском море.

Так я есть, Шарлье признался. Он прервал вызов.

– Сны имеют ценность?

– Прекратите нести чушь!

– Это ваш ответ?

– Нет… ну да, сны имеют ценность.

– Ошибка. Они только все запутывают. Их лучше сразу забывать.

– Вытащите меня отсюда.

– Где именно в Китайском море?

– В южной части.

– Мне нужен ответ, в котором было бы пятьдесят слов.

– Вы все-таки сделаете этот чертов звонок.

– Шесть слов. Не годится. Я жду.

– Райлер купил несколько островов на широте Гуанчжоу. Он никогда не говорил, какие именно. Все, что я знаю, так это то, что в этой провинции их больше полутора тысяч. Ай-ка воспитывались именно там, но сами они об этом не знают. Думаю, что они даже не могли бы вам сказать, что жили в Китае. Теперь слов достаточно?

– Как вы объясните тот факт, что ай-ка сами не знают, откуда они?

– На остров их привозили младенцами и пичкали наркотиками до тех пор, пока они двадцать лет спустя не покидали остров.

– И эти младенцы становились восхитительными женщинами?

– Точно. Предки тщательно проверялись, нам нужны были фотографии родителей. Если было необходимо, прибегали даже к услугам пластических хирургов.

– Вы лично занимались их отбором?

– Да. Младенцы вручались Райлеру, и он возвращал их нам двадцать лет спустя, для того чтобы мы осуществили их внедрение.

– Благодаря вашим связям, а также связям вашей организации.

– Именно.

Натан пошарил в сумке, которую взял на секретере, и вынул оттуда кредитную карту и наличные. Затем помог Шарлье обрести почву под ногами.

– А к чему ваши дебильные вопросы?

– Они нужны, чтобы вывести собеседника из равновесия. Он дезориентирован, механизмы защиты разрушены.

– А я было испугался, что у вас крыша поехала.

– На это я и рассчитывал.

– А вопросы про кредитную карту – это тоже чтобы дезориентировать или выманить мои деньги?

– Чтобы проверить, действительно ли вы Стефан Шарлье.

– У меня задница в крови. Мне надо ею заняться. Садитесь и налейте себе выпить, я сейчас вернусь.

Он остановился, взглянул в окно, затем повернулся:

– Думаю, этот пульт тоже был частью психологической обработки?

– Можете спокойно положить его на место.

Натан уже было собрался сесть, когда сообразил, что стал мишенью.

 

145

Кресло, на которое указал ему Шарлье, располагалось напротив окна. Достаточно было установить на крыше напротив винтовку с оптическим прицелом, и он оказывался на линии огня.

Очевидно, Шарлье смог убедить копов, что к истории с испуганной нянькой он не имеет никакого отношения. Двое рьяных полицейских провели параллель между сигналом SOS и делом об исчезнувших девушках. Чтобы выпутаться из затруднительного положения, Шарлье наверняка позвонил кому-то, но не Райлеру, потому что последний стал ренегатом, которого разыскивали секретные службы. Несмотря на то что вокруг организации, частью которой он тоже являлся, сжимаются тиски, Шарлье идет в оперу, валяется на диване, и его почему-то никто не трогает. Вывод можно было сделать только один: Шарлье переметнулся на другую сторону.

Натан нажал на кнопку повторного вызова. В трубке раздался ворчливый, низкий, охрипший от табака голос, который заявил напрямик:

– Они скоро появятся.

Натан узнал Шарля Фуркада.

Шарлье позвонил генеральному директору Национальной полиции, чтобы тот избавил его от дотошных копов. Для Фуркада было очевидно, что звонок няни – западня и организатором этой западни мог быть единственный человек, который по-прежнему вел расследование дела ай-ка. Директор попросил Шарлье задержать Натана Лава до прибытия группы реагирования.

– Ну что, Фуркад, выполняете грязную работу?

– Лав?

– Мы уже, как говорится, по разные стороны баррикады.

– Будьте благоразумны, Лав.

– Дорога к благоразумию извилиста.

– Оставьте это дело.

– Чтобы убедить меня в этом, вы и послали свое элитное подразделение?

– Это чтобы защитить Шарлье.

Продолжая говорить, Натан направился к ванной. Вышиб дверь. Шарлье скрючился в ванне.

– Что это за шум? – спросил Фуркад.

– Ваш протеже в безопасности, – заверил его Натан.

– Где он?

– В надежном месте. Можете запускать свои реактивные снаряды.

– Я предпочел бы, чтобы все разрешилось мирным путем.

– Как с четой Доманж?

Собеседник на том конце линии откашлялся.

– Когда попадаешь во власть, методы меняются.

– Что вы предлагаете?

– Жизнь, безупречный паспорт в консульстве, билет в один конец в любое место по вашему выбору и пятьдесят тысяч долларов.

Это предложение решало многое. Очень многое.

– Вы еще сомневаетесь?

– А если я откажусь?

– Мы начинаем штурм.

С улицы послышались автомобильные гудки, затем выстрелы. В мгновение ока он пересек квартиру по траектории, перпендикулярной траектории снаряда, разнесшего окно в осколки. Он распахнул входную дверь, оставив за собой гигантский факел, метнулся на лестницу, перемахнул весь лестничный пролет, затем оставшиеся ступени. На улице небо плевалось огнем и железом. Над кварталом навис вертолет. Натан бросился к «фольксвагену», дверцы которого были открыты. Кузов был весь изрешечен пулями, пассажирское сиденье заляпано кровью. На углу раздался скрежет шин. Он собирался броситься туда без особой надежды догнать похитителей Лин Ли, когда ноги его оказались залиты светом фар автомобиля, мчавшегося прямо на него.

 

146

Бампер «твинго» едва не ударил его в грудь. Натан распахнул дверцу кабины, где молодой водитель наслаждался поп-музыкой и работой диджея. «Кайзер Чифс» пели «Everyday I love you less and less». Он схватил лежавшую на руле руку, вывернул ее и резко потянул. Взревев от боли, парень вывалился из машины в залитую водой канаву.

Натан вскочил на сиденье, сильно вдавив педали, через сто метров затормозил, повернул направо, заскользил по мокрому шоссе, опрокинул мусорный контейнер, прибавил газ, увернулся от автомобиля, едущего по встречной полосе, и резко затормозил перед развилкой. Справа какой-то пешеход испуганно вжался в стену, судя по всему, он видел беглецов. Не доезжая до пешехода, Натан свернул и, преодолев за несколько секунд сотню метров, оказался перед перекрестком. Глухой гул над головой свидетельствовал о том, что за ним следят с вертолета. Он быстро огляделся. Имелись четыре дороги на выбор: длинный проспект, размеченный сигнальными огнями, тупик, улица с односторонним движением и еще одна улица – короткая и пустая. На нее он и свернул. Через пятьдесят метров добрался до другой развилки. На мокром асфальте еще были видны отпечатки шин, он приближался к цели. «Твинго» выкатился на середину бульвара, подобно бильярдному шару, рикошетом отскочил от припаркованного грузовичка и закрутился на месте. Чуть не сломав коробку передач, Натан остановил вращение, и резкий толчок отбросил его на другую улицу, более оживленную. Он обогнал такси, несущееся на полной скорости, и разглядел впереди две виляющие задние фары. Сделав ставку на то, что те, кого он преследует, не очень хорошо знают дорогу, а движение здесь не слишком интенсивное, он проскочил подряд на три красных сигнала светофора. «Кайзер Чифс» пели теперь «Modern way». Музыка накрыла его волной ритма, через которую он плохо воспринимал реальность, и притупила чувство опасности. На его линии прицела автомобиль, за которым он охотился, обогнал какой-то мотоцикл, затем прямо перед ним свернул с дороги, резко взяв вправо. У них был конкретный пункт назначения. Натан вывернул руль, и машину вынесло на тротуар между входом в метро и газетным киоском. Он устремился по перпендикулярной улице, подрезав дорогу другому лихачу, пронесся через центральную разделительную полосу и потерял управление; «твинго» отбросило на автобусную остановку. Задний ход. Первая, вторая, третья, четвертая, пятая скорость, буквально за десять секунд он достиг скорости сто километров в час. Упавший кусок листового железа вызвал столкновение автомобилей. Натан затормозил и направил свою машину прямо в витрину винного магазина. Звон разбитого стекла казался нескончаемым. Вокруг него взорвались сотни бутылок, засыпав «твинго» стеклом. Съежившись под красным ливнем, Натан открыл дверцу и стал прокладывать себе путь среди осколков и потоков дорогого вина. Посреди ошалевших людей, раненых, криков, дыма, запахов бензина, под гул зависшего над кварталом вертолета какой-то подозрительный «рено» давал задний ход, пытаясь выбраться из этой сутолоки. Натан прыгнул на перевернутый кузов, перелетел на капот другого автомобиля и приземлился прямо перед «рено», который резко подал назад, забрызгав его грязью. Он подбежал к такси, которое только что присоединилось к длинной веренице автомобилей, вытянувшейся перед местом столкновения, выкинул из кабины водителя, подался назад, рванул ручной тормоз, развернулся и протолкнул «мерседес» вслед за «рено», который заехал на паркинг комиссариата полиции. Мучимый мыслью о том, что Лин ускользает от него, он тоже туда вклинился, да так резко что из-под колес на слишком крутых виражах полетели искры.

«Рено» с открытыми дверцами был припаркован на последнем уровне. Натана встретил огонь крупнокалиберных снарядов. Под смертоносными осколками он пригнулся, но с пути не свернул. «Мерседес» вырвал две дверцы, сбил двух полицейских и ткнулся в бетонную колонну.

На треснувшем ветровом стекле лежал, распластавшись, один из полицейских. Натан освободился от подушек безопасности, согнул ноги и с силой ударил ими о стекло, которое поддалось под безжизненным телом копа. Он схватил свой автомат, прицелился в силуэт, согнул на спусковом крючке палец. Автомат содрогнулся в руках, выпустив очередь прямо в грудь. Пригнувшись у заднего стекла, он полоснул огнем, предварительно убедившись, что Лин Ли в зоне видимости нет. Пока его Р-90 сеял смерть, он катапультировался из «мерседеса» и, не переставая стрелять, бросился к «рено». Попытка казалась просто самоубийственной, но выбора у него не было. Он сам ринулся в западню. Уже через несколько секунд паркинг оказался заполнен стражами правопорядка. Ключи зажигания были на месте. Обойма, рассчитанная на пятьдесят патронов, в конце концов оказалась пустой. В зеркало заднего вида он увидел, как Лин Ли и двое мужчин пытаются ускользнуть через дверь. Он включил задний ход, протаранил стену и на виду у двух полицейских оказался погребен под грудой строительного мусора. Один из них очередью из девятимиллиметрового парабеллума разнес вдребезги ветровое стекло, но Натан успел броситься на копа, пытавшегося увести Лин Ли, и сумел свалить его на землю. То, что отстреливался из-за укрытия, слишком поздно сообразил, что мишень оказалась у него за спиной, и был нейтрализован прямым ударом в затылок. Натан подхватил Лин Ли и один из гранатометов, сел за руль двухместного автомобиля и поехал, оставив дверную коробку торчать в куче стеновых блоков.

– Держи! – велел он Лин Ли, протягивая ей оружие.

– Нет.

– У нас нет выбора.

– Никогда.

Он швырнул автомат ей на колени и устремился по пандусу, который должен был вывезти их на поверхность. Мотор какое-то время надсадно гудел и в конце концов заглох на полдороге. Остаток пути им пришлось проделать пешком, а в спину несся грохот сапог, лязг затворов и лай приказов. Закрытые ворота гаража охраняли трое. Натан прижался спиной к стене, размахнулся и швырнул гранату. Взрыв разметал троицу копов и открыл дымящуюся брешь в железе. Он бросился вперед, отстреливаясь и прикрывая собой Лин. Но худшее ожидало их снаружи.

В окружении армады полицейских, вскинувших на плечи весь свой оружейный арсенал, под лучами прожекторов веером стояло четыре автомобиля. Этот боевой порядок контролировался вездесущим вертолетом. Улицу с обоих концов перекрывали ограждения. Какой-то офицер орал в мегафон приказы. Остальные военные, которые обстреливали паркинг, вот-вот должны были атаковать их с фланга. Что предпринять? Черная пелена во взгляде Лин Ли указывала на то, что сдаваться она не собирается. Стрелять тоже. Она решила умереть. Натан высунул ногу наружу; тридцать автоматов были направлены на него, а в торчащем в небо стволе гранатомета оставалась только одна граната. У него не было ни секунды на размышления. Огненный дождь заставил его спрятаться внутри, использовав лист железа вместо щита. Пули и снаряды свистели и ударяли в железо, некоторые пробивали его, прочерчивая полумрак светящимися нитями, и ударяли в бетон возле их ног. Натан стиснул зубы и выстрелил. Сильная отдача отбросила его назад. Граната взорвалась, а он в это время бросился на Лин, прикрыв ее собой. Взрыв взметнул в небо грохочущий сноп искр. Обстрел прекратился, сменившись ударами, глухим гулом, беспорядочными вспышками, металлическим скрежетом. Лопасти вертолета вспороли портал, и в гараж ворвались апокалиптический грохот и густое облако пыли. Натан воспользовался хаосом. Не отпуская Лин, он смел все препятствия, что встретились ему на пути, все эти серые, растерянные фигуры, колотя направо и налево по солнечным сплетениям, ногам и головам. Большинство полицейских валялись на земле, расплющенные упавшим вертолетом.

Лин и Натан укрылись в соседнем здании и выбрались на крышу.

С высоты открывалась картина Дантова ада. Винты вертолета исполосовали фасады здания комиссариата и соседних домов, затем машина обрушилась на припаркованные автомобили и взорвалась. До них доносились запахи керосина, газа и штукатурки. Нужно было немедленно убираться из этого квартала, этого города, этой страны.