Ранним утром «Норвегия» приблизилась к берегам великого Северного океана.

Рельсовый путь разбежался серыми змеями в разные стороны, уперся в низкие строения, в склады и бараки, подошел к морю, к деревянным набережным.

Маленький Мурманск недолго лежал у наших ног, недолго занимал наше внимание. Перед нами расстилалась бесконечная пустыня Северного Ледовитого океана, над которым впервые в истории человечества должны были полететь люди на воздушном корабле.

Я смотрел вниз на черные волны, пустынные и угрюмые, и думал, удастся ли нам победить тысячеверстное пространство сердитого моря, самый опасный участок всего полета «Норвегии». Еще пятнадцать-двадцать минут — и мы пересекаем по воздуху Варангер-фиорд. Под нами уже норвежская земля, и глаза ищут город Вадзе, где решено провести несколько часов, чтобы осмотреть дирижабль перед решительным перелетом через океан.

Высокие скалистые берега кое-где еще покрыты снегом. Маленькие острова лежат на фиорде. Еще пять минут — и все мы видим впереди нашу пристань, веселенький пестрый городок, а у городка — островок, а на островке — высокую красную мачту. Эта мачта построена специально для «Норвегии». Она родная сестра мачтам, поставленным у Осло и на Шпицбергене.

Нобиле направляет нос дирижабля книзу. Широким кругом идем мы вокруг островка и мачты. Это очень сложное дело — хорошо причалить к мачте. Ветер может подхватить корабль и бросить его на железные устои мачты. В Пульгэме (в Англии) «Норвегии» пришлось потратить пять часов на то, чтобы благополучно закрепиться у мачты.

В Вадзе нам повезло. Вся процедура была проделана в два часа. Интересно наблюдать эту сложную игру дирижабля с ветром и людьми, работающими у мачты.

Вот-вот кажется, что все уже хорошо и дирижабль причалит к вершине красного столба, но нет — направление угадано неточно, и осторожный капитан опять делает широкий круг, неповоротливый корабль тратит на это десятки минут, и новая попытка может оказаться такой же неудачной.

Я уже устал наблюдать эту игру, как вдруг что-то могучее, твердое потянуло нас вперед, и мы оказались на канате прочно прикрепленными к мачте. Нос дирижабля стоял у самой верхушки, в сажени расстояния от круглого красного балкона, обведенного железными перилами.

В широкие круглые отверстия в оболочке дирижабля, в окна и дверь каюты была видна толпа жителей Вадзе. Крики «ура» и звуки национального норвежского гимна доносились снизу.

Я вспомнил о том, что мне нужно давать телеграммы в Москву и Ленинград, и спросил полковника Нобиле, когда я смогу попасть на землю. Он обещал мне дать возможность спуститься вниз через некоторое время. Чтобы не мешать движению в тесной каюте, я поднялся в коридор и сел на узкой дорожке.