Командир эскадрильи майор Алексей Денисов стоял на краю летного поля, смотрел на угасающую вечернюю зарю и вслушивался в тишину.
К ней трудно было привыкнуть. Она все время казалась обманчивой; сейчас вот все как будто замерло, нигде ни звука, но разве можно этому поверить? Не пройдет и минуты, как где-то рядом что-то взорвется, загрохочет, над головой взревут моторы и захлебнется очередью пулемет.
Прошел уже месяц, как отгремели салютные залпы, война ушла со всех дорог, но и в это верилось с трудом. Разве может так быть, чтобы проходил час за часом и никто не крикнул: «По самолетам!», никто не повторил слова Миколы Череды: «Тебе мало места на земле, сволочь?! Мало, да, волчье рыло?!»
Вон прикорнул на чехлах под крылом своего истребителя авиамеханик Петр Черемушкин, лежит и во сне о чем-то шепчет. Подойди, наклонись, и наверняка услышишь: «Василь Иваныч, Василь Иваныч, это я, Петька. Мотор работает как часы Павел-Буре, Василь Иваныч… — А потом вдруг закричит: — Нет! Нет!..» Не верит человек, не хочет верить, что больше никогда не увидит своего командира, само слово — «никогда» — ранит Петра Черемушкина так, как может ранить горячий осколок.
Долго стоял Денисио на краю летного поля, смотрел на угасающую вечернюю зарю, а перед глазами плыли ушедшие в прошлое, но незабываемые картины. Севилья, Барселона, бои над Каталонией и над Эбро, мексиканец Хуан Морадо и Эстрелья, Кубань и Клухорский перевал, Шустиков и «музыкант» Ноэль Шмеллинг… А где-то там, за горами и лесами, лежит у края тайги небольшой городок Тайжинск и… «Спасибо тебе, спасибо за все. Я буду ждать тебя. Полинка»…
Когда ему присвоили звание майора и назначили вместо погибшего Миколы Череды командиром эскадрильи, командир дивизии сказал:
— Советую идти в Военно-воздушную академию. С твоим опытом… Подумай над этим.
Денисио ответил:
— Благодарю за доверие, товарищ генерал, но…
— Что — но? Ты хочешь сказать, что тебе опостылела война и все, что с ней связано? Даже вот эти погоны? А ведь мы будем носить их для того, чтобы предупредить будущую войну.
Все это Денисио хорошо понимал, но ему хотелось пожить по-другому. В тишине, которая не кажется обманчивой. Чтобы верилось: пройдет час, и другой, и третий, и никто не крикнет: «По самолетам!» И ты не будешь стоять на летном поле и считать прилетевшие с боевого задания самолеты: все ли вернулись? Или нет? Кто-то почему-то задержался в воздухе? Кто? А может…
Когда потребуется, Денисио снова наденет погоны и сам подаст команду своей эскадрилье: «По самолетам!» И сам поведет ее в бой. Как водил ее Микола Череда, пускай душа его никогда не умирает!
Но это — когда потребуется. А сейчас он хочет быть в Тайжинске. Около Полинки. Он вместе с ней приедет туда, где погиб Федор, вместе с ней поставит обелиск на его могиле.
…Вечерняя заря уже совсем угасала. Скоро на небе появятся первые звезды. Они будут смотреть на землю и тосковать. И вспоминать тех, кто любовался их дивным светом и у кого теперь навсегда закрылись глаза.
«У кого навсегда закрылись глаза», — вслух проговорил Денисио. И снова повторил когда-то услышанные им от Миколы Череды слова: «Но пускай души их никогда не умирают… Никогда!»
